Искры жизни Встреча пятая

                МОРЯК И ПОЛИГЛОТ ЗЯМА РАБИНОВИЧ

       Каждый одессит хоть раз в жизни  должен научиться зарабатывать деньги, если не в дальнем плаванье, так в акватории порта. Вот слу- жил старик Рабинович шкипером портового чумазого буксирчика. Так, иногда, большие корабли чалили к пирсу, или наоборот - вытягивали на внешний рейд. А больше торговали вяленой рыбой. Скупали у рыбаков на Лузановке, или на лиманах и перепродавали на привоз.Контрабандой потихоньку баловались. Порт ведь меж- дународный. А раз так, то шкиперу портового буксира положено с
с капитанами общаться на их родном языке. Вот однажды отправились  они в очередной раз за грузом вяленой рыбы, только за мол вышли у самого маяка, а им навстречу громадина-лайнер белоснежный. Как лево руля дали - даже сообразить не успели! Зяма влетел на мостик, выхватил у вахтенного матюгальник, ну который малообразованные в морском деле лохи мегафоном называют, и заорал так, что на Большом фонтане собаки залаяли: «Ду ю спик инглиш?» - «Ноу», - услышал он откуда-то с высоты пятнадцатого этажа; - «Шпрейхен зи дойч?» - «Ноу», - как эхо откликнулся капитанский мостик белой громадины; - «Парле франсе?» - в ответ: «Н-о-о-у-у...»; - «Эспаньёл? Италиано?» - допытывался Зяма на виду у всего города, - «Ноу, ноу» - весело отвечал лайнер, - «Так вы чьё, мудачьё?» - уже на русском спросил взмокший от интеллектуальных усилий поли- глот. - «Да русские мы, русские, только новые» - заржал капитанский мостик лайнера. - «Так ё...  жеш вашу мать», -  растерянно прогромыхал в матюгальник и развёл от изумления руки Зяма Рабинович,- чего сразу не сказали? - А мы проверяли, умеешь ты ещё и по русски чи- тать? Только  тут обратил Зяма внимание  на огромные золотые бук-  вы, которые нависли над ним в носовой части корабля и, не веря глазам своим, прочёл: «ЗЯМА  РАБИНОВИЧ» и,  внизу, более мелки- ми, «ПОРТ ПРИПИСКИ  ОДЕССА». Конечно, сказка, скажете вы. И будете глубоко не правы.
Израильские евреи, старые Зямины друж- ки, попросили капитана своего собственного лайнера устроить этот маскарад и написать название лайнера ижицей и бронзовой краской на полотне. Когда же сняли это полотнище с носовой части  лайнера,

то вся Одесса увидела литые бронзовые буквы, которые сообщали всему свету, что новейший океанский дизельэлектроход называется «ZIAMA RABINOVICH», правда оказалось, что порт приписки всё-таки HAIFA, а не Одесса. Ведь правду говорят старожилы этого вели кого города: «Не имей сто  баксов, а имей одного брата миллионера  в Тельавиве».

                КОЕ ЧТО ИЗ ИСТОРИИ  ЛИНГВИСТИКИ
                (из фантастического реализма)
Приехал как-то в Одессу, проездом в Париж, один важный человек из Москвы, несмотря на молодость важный. Встретили дорогого гостя, как в Чикаго не встречают. А было это в самом, что ни на есть, 1933 г. Звали человека Красный Лазарь. И как только с такой фамилией ему визу выдали в капиталистическую Францию. Говорят сам Луначарский этим занимался. Его человек был. Из молодых интеллектуалов. Нужно было кое-какое имущество из Ланжюмо вывезти. А в Одессу он заехал, так как груз этот нуж-
но было везти из Марселя морем. Зяма Рабинович в это время суперкарго при пароходстве состоял. Всякие тонкости экспорт-импорт знал досконально. Познакомили их. А нужно сказать, что оба - красавцы. Зяма постарше лет на семь-восемь . Лазарь чем-то на мо- лодого Котовского был похож, но при этом с густой темной шевелюрой. С Зямой   было  посложнее. Если вы знакомы с мировыми кинозвёздами, то вот представьте себе, что вы взяли половину молодого Жана Габена, половину Бельмондо, половину нашего Кобзона, всё перемешали и при этом получили только половину Рабиновича. Почему половину? Да потому что вторая половина - это чисто женское воображение, которое, впрочем, никогда не оставалось в накладе, когда дело доходило до самого главного. Вот эта парочка и отправилась за ленинским наследием. Оставим историко-познавательный момент в стороне, так как в Париже они занялись совсем другим видом  деятельности, в котором были гораздо большие специалисты, чем все французы вместе взятые. Однако в это время скончался в Париже один из старинных  друзей юности Луначарского и по поручению наркома оба наши героя должны были посетить
вдову и выразить ей соболезнование. В посольстве им сказали, что идти на такую  церемонию, не имея на голове чёрных шляп - это муветон. Зашли они в магазин на Елисейских полях и обратились к мадемуазель с просьбой подобрать им два чёрных... капо (по сек рету, шляпа по французски - шапо). Ну что такое одна буква в слове. Но оказалось,  что одна буква может выстрелить дуплетом. Дело в

том, что капо по французски имеет  два значения - полицейский и презерватив. Мадемуазель тут же сообразила, что этих  двух шикарных иностранцев интересуют отнюдь не полицейские, а нечто другое. О, месье, - спросила хорошенькая продавщица, зачем вам чёрные капо?
- Видите ли, мадемуазель, мы должны нанести визит одной вдове. О, боже, какой шарм, как это тонко, месье, с восхищением  сказала мадемуазель. Мы с подругой готовы разделить вашу скорбь. И разделили так,  что наши молодцы остались без денег, паспортов, но с весьма большими проблемами дипломатического характера (обе птички состояли осведомительницами Сюрте*). Настоящие капо из полицейского департамента в чёрных клеенчатых плащах (понятно почему и они тоже - капо?) сопровождали их до  вагона поезда Па- риж-Варшава! В результате все реликвии Ланжюмо, включая коробочку из под тех чёрных капо, остались во Франции. Единственно что вывезли наши молодцы из Парижа, так это вечную ностальгию по тонкостям французского языка и взаимную дружескую привязан- ность. К сожалению жизнь разбросала их слишком быстро. Жили бы они в наше время, какая бы радуга цветов ожидала их в каждом магазинчике «Интим».