Искры жизни Встреча пятая

                МОРЯК И ПОЛИГЛОТ ЗЯМА РАБИНОВИЧ

       Каждый одессит хоть раз в жизни  должен научиться зарабатывать деньги, если не в дальнем плаванье, так в акватории порта. Вот слу- жил старик Рабинович шкипером портового чумазого буксирчика. Так, иногда, большие корабли чалили к пирсу, или наоборот - вытягивали на внешний рейд. А больше торговали вяленой рыбой. Скупали у рыбаков на Лузановке, или на лиманах и перепродавали на привоз.Контрабандой потихоньку баловались. Порт ведь международный. А раз так, то шкиперу портового буксира положено с капитанами общаться на их родном языке. Вот однажды отправились  они в очередной раз за грузом вяленой рыбы, только за мол вышли у самого маяка, а им навстречу громадина-лайнер белоснежный. Как лево руля дали - даже сообразить не успели! Зяма влетел на мостик, выхватил у вахтенного матюгальник, ну который малообразованные в морском деле лохи мегафоном называют, и заорал так, что на Большом фонтане собаки залаяли: «Ду ю спик инглиш?» - «Ноу», - услышал он откуда-то с высоты пятнадцатого этажа; - «Шпрейхен зи дойч?» - «Ноу», - как эхо откликнулся капитанский мостик белой громадины; - «Парле франсе?» - в ответ: «Н-о-о-у-у...»; - «Эспаньёл? Италиано?» - допытывался Зяма на виду у всего города, - «Ноу, ноу» - весело отвечал лайнер, - «Так вы чьё, мудачьё?» - уже на русском спросил взмокший от интеллектуальных усилий полиглот. - «Да русские мы, русские, только новые» - заржал капитанский мостик лайнера. - «Так ё...  жеш вашу мать», -  растерянно прогромыхал в матюгальник и развёл от изумления руки Зяма Рабинович,- чего сразу не сказали? - А мы проверяли, умеешь ты ещё и по русски чи- тать? Только  тут обратил Зяма внимание  на огромные золотые буквы, которые нависли над ним в носовой части корабля и, не веря глазам своим, прочёл: «ЗЯМА  РАБИНОВИЧ» и,  внизу, более мелкими, «ПОРТ ПРИПИСКИ  ОДЕССА». Конечно, сказка, скажете вы. И будете глубоко не правы.
Израильские евреи, старые Зямины дружки, попросили капитана своего собственного лайнера устроить этот маскарад и написать название лайнера ижицей и бронзовой краской на полотне. Когда же сняли это полотнище с носовой части  лайнера, то вся Одесса увидела литые бронзовые буквы, которые сообщали всему свету, что новейший океанский дизель- электроход называется «ZIAMA RABINOVICH», правда оказалось, что порт приписки всё-таки HAIFA, а не Одесса. Ведь правду говорят старожилы этого вели кого города: «Не имей сто  баксов, а имей одного брата миллионера  в Тельавиве».

               
                КОЕ ЧТО ИЗ ИСТОРИИ  ЛИНГВИСТИКИ
                (из фантастического реализма)
    Приехал как-то в Одессу, проездом в Париж, один важный человек из Москвы, несмотря на молодость важный. Встретили дорогого гостя, как в Чикаго не встречают. А было это в самом, что ни на есть, 1933 г. Звали человека Красный Лазарь. И как только с такой фамилией ему визу выдали в капиталистическую Францию. Говорят сам Луначарский этим занимался. Его человек был. Из молодых интеллектуалов. Нужно было кое-какое имущество из Ланжюмо вывезти. А в Одессу он заехал, так как груз этот нужно было везти из Марселя морем. Зяма Рабинович в это время суперкарго при пароходстве состоял. Всякие тонкости экспорт-импорт знал досконально. Познакомили их. А нужно сказать, что оба - красавцы. Зяма постарше лет на семь-восемь . Лазарь чем-то на молодого Котовского был похож, но при этом с густой темной шевелюрой. С Зямой   было  посложнее. Если вы знакомы с мировыми кинозвёздами, то вот представьте себе, что вы взяли половину молодого Жана Габена, половину Бельмондо, половину нашего Кобзона, всё перемешали и при этом получили только половину Рабиновича. Почему половину? Да потому что вторая половина - это чисто женское воображение, которое, впрочем, никогда не оставалось в накладе, когда дело доходило до самого главного. Вот эта парочка и отправилась за ленинским наследием. Оставим историко-познавательный момент в стороне, так как в Париже они занялись совсем другим видом  деятельности, в котором были гораздо большие специалисты, чем все францу зы вместе взятые. Однако в это время скончался в Париже один из старинных  друзей юно сти Луначарского и по поручению наркома оба наши героя должны были посетить вдову и выразить ей соболезнование. В посольстве им сказали, что идти на такую  церемонию, не имея на голове чёрных шляп - это муветон. Зашли они в магазин на Елисейских полях и обратились к мадемуазель с просьбой подобрать им два чёрных... капо (по секрету, шляпа по французски - шапо). Ну что такое одна буква в слове. Но оказалось,  что одна буква может выстрелить дуплетом. Дело в том, что капо по французски имеет  два значения - полицейский и презерватив. Мадемуазель тут же сообразила, что этих  двух шикарных иностранцев интересуют отнюдь не полицейские, а нечто другое.
     - О, месье, - спросила хорошенькая продавщица, зачем вам чёрные капо?
     - Видите ли, мадемуазель, мы должны нанести визит одной вдове. О, боже, какой шарм, как это тонко, месье, с восхищением  сказала мадемуазель. Мы с подругой готовы разделить вашу скорбь. И разделили так,  что наши молодцы остались без денег, паспор тов, но с весьма большими проблемами дипломатического характера (обе птички состояли осведомительницами Сюрте*). Настоящие капо из полицейского департамента в чёрных клеенчатых плащах (понятно почему и они тоже - капо?) сопровождали их до  вагона поезда Париж-Варшава! В результате все реликвии Ланжюмо, включая коробочку из под тех чёрных капо, остались во Франции. Единственно что вывезли наши молодцы из Парижа, так это вечную ностальгию по тонкостям французского языка и взаимную дружескую привязан- ность. К сожалению жизнь разбросала их слишком быстро. Жили бы они в наше время, какая бы радуга цветов ожидала их в каждом магазинчике «Интим».

                ИЗ МЫСЛЕЙ ВСЛУХ

                *    *    *
                Вняв голосу страсти, забудьте о муже, думайте о контрацептивах
                (из советов Зямы для прекрасной Дамы).

                *    *    *
                Вняв голосу страсти, забудьте о муже, думайте о контрацептивах
                (из советов Зямы любовнику Дамы).

                *    *    *
                Чем отличается свобода от слова от свободы слова, - спросил
                однажды Моня своего друга. Ответ последовал мгновенно: «Тем же,
                чем жулик отличается от журналистаа, который убеждает всех в               
                своей  честности и неподкупности».

                *    *    *   

Прожить свою жизнь нужно так, мечтательно говорил Рабинович, чтобы каждый встречный молодой человек сказал бы тебе: «Здравствуй, папа». (Кое-кто считал, что Рабинович просто завидовал лаврам одного министра Рамзеса Второго. Этот сановник был оставлен фараоном оберегать жен воинов, ушедших на войну. Пока воины были в походе, «сторож» успел так поработать, что обеспечил появление на свет нового поколения вооруженных сил Египта. Но знал ли Рабинович, что Рамзес отрубил этому министру ногу, а может и не ногу?).

                *    *    *
                Прежде чем сесть на нары лет на 20, подумай, успел ли ты посеять               
                того, кто встретит тебя у врат узилища?

                *   *    *
                Последняя радость - это как первая любовь. Но кто её узнает на 
                улице, пусть скажет мне, а я всё равно не поверю, understand? - 
                любил повторять Рабинович.


                ЦИТАТА ЖИЗНИ

Однажды под кроватью Коровы Зу-Зу (о ней вы ещё услышите) юный Рабинович обнаружил книгу, изданную  в 1864 г под названием «Сказки тысячи и одной ночи». И там он прочёл: «...Кус ея был темен и узок, как удел мой и разум мой. И отдал я половину. И вздохнула она. - О чём? - спросил я, - об оставшемся...» Как это «об оставшемся»,- недоумевал Зяма. Ответ на этот непростой философский вопрос затянулся на всю жизнь.


               О МЕТАФИЗИКЕ, МИСТИКЕ И МОНЕ-ЭМПИРИКЕ
                (не путать с Секстом-Эмпириком)

    - Зяма, - спросил однажды Шершерович, - а что такое метафизика? - Моня, а ты когда-нибудь видел, чтобы Сёмка Косой пил на троих?
    - Да нет, он всегда за троих водку лопает.
    - Ну вот! Если он скажет когда-нибудь, что хочет выпить на троих, а слопает сам - это и будет метафизика .   
    - Зяма, а если он возьмёт и бросит пить вообще? -    
    - Ай, брось, Моня, ради Бога, не впадай в мистику... Ты лучше мне скажи, если мужчина предлагает любимой свою жизнь и кошелёк впридачу, а ей нужно выбрать только одно из двух, то что она выберет? - Бедный Шершерович бледнел, краснел, покрылся испариной и беспомощно смотрел на Зяму. Помогите несчастному эмпирику.


                *    *    *   

                Я знаю только одно безвыходное положение, - признался однажды 
                Рабинович, - когда с петлёй на шее висишь над пропастью.

    
                *    *    *
                Не суетись, выворачивая глубокие карманы ближнего своего, можешь 
                сам провалиться в один из них, - предупреждал многоопытный 
                ветеран жизни Зяма Рабинович.

                *    *    *
                Контрабандисты и таможенники всех стран, соединяйтесь! - Эту
                мысль часто повторял стихийный диалектик Рабинович.


                ТРЕТЕЙСКОЕ РЕШЕНИЕ
                (Из рассказов Мони Шершеровича о старике Рабиновиче)

   Однажды решили евреи где-то там, в Одессе, баню построить, но обязательно поближе к синагоге. Дело в том, что новый раввин был такой чистоплотный, такой чистоплотный и так хотел при- вить одесским евреям привычку в бане мыться, что чуть было не перешёл в православие. Напугал общину -  до смерти. Ну собрали деньги, материал там всякий закупили, наняли мужиков, построили. Осталось полы положить из досок. Тут и началось. Молодые говорят, что надо струганные доски класть под ноги, чтобы, значит, для гигиены. А старики свое: нельзя струганные доски, они скользкие, когда мокрые; мы упадём и все наши старые косточки переломаем. Пусть доски не струганные останутся. Месяц спорят,  два спорят. Скоро Новый год, а дела нет, как нет. А тут мужичок один объявился - Зяма Рабинович, и говорит, а на кой вам, говорит, эта баня. Как же - старики  ему отвечают, - опять Новый год, опять в баню идти. - А он и говорит:  давайте, мужики мы вместо бани публичный дом откроем. Там и спинку потрут, и треньку обиходят,  и синагога рядом. А там и пекарню  соорудим, мацу печь будем - не проторгуемся, мужики. И огородик под боком, и самогонный аппаратик приладим. А к бардаку с банькой биллиардную пристроим с картишками - Блэк Джэк и всё такое. Так и сделали. И жизнь у мужиков в том околотке пошла, эх, ма! А сам околоток, в котором этот, если по современному назвать, ООО «Б-Б-Б-Б» организовали, переименовали потом в  ткибуц. Ткибуц имени Зямы Рабиновича. Ткибуцевая, значит, страна  (догадались уже?)


                ИЗ РАРИТЕТОВ СТАРИКА  РАБИНОВИЧА
               
                *    *    *
                Меняю угрызения совести на поношенное пальто. Психам и   
                покойникам скидки.


                *    *    *
                Умный? - Оставь свои глупости при себе.
    
                *    *    *

                Пришили? - Не оторвёшься.


                ИСКАТЕЛИ  СЧАСТЬЯ

Старожилы Советской власти  не могут не помнить довоенный фильм «Искатели счастья». Фильм был эпохальный. Он трогательно рассказывал о том, как бедные евреи со всего мира едут в страну, где «прекрасны горы и долы» строить в Восточной Сибири среди таёжного гнуса и болот еврейский рай под названием автономная область Биробиджан. А какие актёры снимались: актёр-орденоносец  Зускинд (Пиня Копман), Блюменталь-Тамарина (тётя Двойра). Зускинд, если кто забыл, был членом еврейского антифашистского комитета СССР, как и гениальный Михоэлс. Оба они убиты в Минске в результате провокации, орга организованной Абакумовым. Я помню в довоенном Киеве у всех мальчишек любимым антиге роем был Пиня Копман - «Король подтяжек». У нас он проходил, как враг народа. Мы бегали по паркам неподалёку от Мариинского  дворца над Днепром и самозабвенно горланили: «Пиня жулик, Пиня вор, Пиня лезет на забор». Какие крылатые фразы разошлись из этого фильма по стране: «Сколько может стоить этот пароход?»; «Лёва, есть шанс убить медведя». Или шедевр, выданный Пиней Копманом: «Работать будете вы и Роза, а у меня - голова!». Две замечательные песни были в этом фильме. Помните? В одной пелось: «У рыбалки, у реки, тянут сети рыбаки...», а в другой - «Ой ты сердце, сердце девичье, не видать мне с тобой покоя, ведь не даром за рекою, пел за рекою соловей...»
Ирония жизни состояла в том, что когда Рабинович, спустя много лет после войны, достиг пенсионного возраста, он стал до смешного похож на Пиню Копмана из знаменитого фильма. Да, это было гениальное предвидение режиссёра и сценариста.И как только в Одессе появился двойник Пини Копмана, у Зямы начались неприятности. Его (как Пиню) узнавали в собесе и в милиции, в трамвае и на привозе. Сопливые пацаны, знавшие по рассказам от старших о Короле подтяжек, который хотел намыть в тайге золото, а вместо этого намыл  какую-то  руду, бегали за Пиней, я хотел  сказать за Зямой, и кричали: «Пиня,  дай золото, дай золото.  "Пиня жулик, пиня вор, Пиня лезет на забор"
А что он мог возразить? В собесе его назвали тунеядцем. - Какой я тунеядец, я пенсио нер, - возмущался Зяма (между прочим повоевавший и на Западе в начале войны, и с Японией - в конце) - тунеядец-пенсионер, - орала толстая собесовская тётка на Зяму, - люди работали воевали, а он в тайге золото воровал! - Он с ужасом      чувствовал, что начинает превращаться в городского сумасшедшего.
Он долго искал работу после выхода на пенсию. И когда ему, наконец, предложили в какой-то блатной организации посильную работу - ходить по городу и расклеивать объявления, он, почти не задумываясь, выпалил: «Работать будете вы и Роза, а у  меня - голова!»
Нужна была идея. Но где её взять? Он был ещё крепкий, здоровый мужик. Мадам Рабинович уговаривала его - Зяма, ну зачем тебе работать? У нас ведь есть кое-что на жизнь. Дети стали хорошо зарабатывать. Отдыхай,  лечи своё здоровье. Смотри, Моня Шершерович какой молодец, трусцой бегает в магазин и обратно. Какой у него свежий цвет лица, а ведь он старше тебя на целых две недели. Ещё бы, соглашался Зяма, туда за бу тылкой, оттуда - с двумя. У него скоро цвет лица будет, как у новорождённого поросёнка. Не придирайся, Зяма, начинала злиться мадам Рабинович, ты просто ему завидуешь. На тебя даже Нюра уже не смотрит. Но тут мадам Рабинович была совершенно неправа. Если вы пом
ните, подругой жизни Рабиновича кельнерша Нюра стала ещё во времена НЭПа. С тех пор между ними затесалось столько особей разного пола, что  постепенно их былое сумасшедшее влечение друг к другу плавно перешло в дружеские, можно сказать, целомудренные родст венные отношения. Сколько раз Нюра прикрывала Зяму и от милиции, и от взбесившейся от ревности очередной любовницы и,  даже, порой, выгоняла собственного хахаля. Чего только не сделаешь ради бескорыстной дружбы
       У Зямы действительно была золотая идиш коп, которая не раз и не два его выруча ла, но ещё чаще подставляла под удары судьбы. Как гласит библейская мудрость: если еврей взялся за бизнес - пропал, его уже и за уши не оттянешь (лично я думаю, что не только еврея, но это между нами) Но какой бизнес, когда тебе за шестьдесят и твоё право совсем не работать в принудительном порядке защищает Советская власть.
Однажды рылся Зяма в старых вещах и наткнулся на футляр, обтянутый старой, кое-где по углам протёртой кожей. Воспоминания отрочества нахлынули на него. В футляре лежали два ножа, обычных небольших кухонных ножа, которым хозяйки чистят картошку, режут лук или мелко-мелко рубят зелень для салата. Необычными были деревянные рукоятки у ножей. Одна была чёрная,  другая - белая.  Но не это главное - обе рукоятки оканчивались искусно вырезанными головами легавых собак: «Чёрная собака, белая собака, черная собака, белая собака...» вспомнил Зяма голос знахаря, который произносил эти слова, медленно, с ба лахоном на голове, обходя кровать больного человека. Оба эти ножа он держал в руках и в такт словам заклинания лязгал их лезвиями одно о другое. Может этот бродячий лекарь ещё что-то делал со своими больными, потому что они чаще выздоравливали, чем умирали. Этот странный лекарь был родом из Бессарабии и всё время странствовал. Его промысел закрыли в Одессе как раз в тот год, когда началась Германская война. Поскольку лекаря, как шарлатана, арестовали тогда в хате на Молдаванке, где жил карманный воришка Зямка Раби нович, весь его нехитрый скарб остался у хозяев. Футляр Зямка слямзил, но продавать не стал, уж больно красивые были собачьи головы, а игрушек у него никогда не было...
...Однажды мадам Рабинович  показалась, что её дорогой муженёк тронулся умом. Войдя из кухни в гостиную на звук какого-то невнятного бормотания,  она вскрикнула от ужаса и чуть в обморок не упала. Её Зяма в каком-то балахоне на голове с двумя ножами
в руках медленно ходил вокруг стола с закрытыми глазами и, лязгая ножами, замогильным голосом повторял: «Чёрная собака, белая собака, чёрная собака, белая собака...»
Конечно этим промыслом в Одессе, где Зяму знали и каждая торговки и подзаборная шавка, заниматься было нельзя. И он пошёл в народ, в дальние сёла области,  на Волынь, к Ужгороду, на Львовщину. Вот там суеверного народа среди женского населения было - хоть отбавляй. Зяма проделывал свои нехитрые заклинания, давал лекарства, купленные заранее в аптеке с расписанными рецептами  от простуды, от поноса, или от давления. Платили ему скромно, зато кормили хозяйки на славу. В то время на Украине в маленьких городках и сёлах продуктов было изобилие. Но не ради денег и дармового угощения стран ствовал Зяма. Он был при деле, которое надумал сам, и он общался с людьми. Он терпеливо выслушивал их истории и драмы, поскольку сердце у него было доброе, а простые люди, которые, как никто, это понимают и ценят, передавали его, что называется, из рук в руки, от села к селу. Так, по рекомендации родичей, добрался он до одного местечка, где умирал очень старый человек, лет на двадцать-двадцать пять старше самого Рабиновича. Старик с могучей бородой патриарха  и лбом Сократа, бледный, лежал под образами в чистой ухоженной хате и задыхался. Его душила  флегмона в горле. Поблизости - ни больницы, ни фельдшера. Зяма  приготовил свои нехитрые приспособления и, лязгая одним лезвием о другое, начал обходить ложе умирающего, повторяя своё заклинание: «Чёрная собака, белая собака, чёрная собака, белая собака...»
И в друг с умирающим человеком стали происходить странные вещи.  Он посинел, открытые глаза почти вылезли из орбит, судорожно приподнявшись на локтях он весь выгибался в страшных конвульсиях,  ещё миг и он рухнул бы замертво. Но при каком-то нечеловеческом усилии он открыл рот и с хрипом, вместе с прорвавшимся нарывом, с гно ем и кровью в хату ворвался гомерический хохот умирающего. Отхаркивая  остатки гноя и сгустки крови, он сел на постели и, морщась от боли и утирая слёзы, продолжал хохотать. Все, кто присутствовал при  этой сцене, в том числе и сам Рабинович, просто окаменели. Наконец, вернувшийся к жизни таким чудесным образом, старик успокоился и, глядя на Зяму с восхищением, сказал: так ты и есть тот хлопец, который когда-то на Молдаванке украл мои ножи? Так, спустя, полвека, встретились два искателя счастья.

P.S. Ещё одна подлинная история, связанная с фильмом «Искатели счастья», произошла под занавес СССР в санатории «Красный камень» в Кисловодске. В этот санаторий, услугами которого, со дня его открытия, пользовалась только партийно-правительственная но- менклатура, приехал в сентябре на две недели господин Ельцин. Было это ещё до августа 1991 г.  То ли в 1989, то ли в 1990 г.г.  Но не в этом интрига. А интрига заключалась в том, что в этом сверхблатном санатории вдруг в эти самые дни был показазан довоенный фильм «Искатели счастья».Представьте теперь недоумение всех этих секретарей обкомов,
министров, их чад и домочадцев, которые, связав демонстрацию «Искателей счастья» с приездом Ельцина, с тревогой, заглядывая в глаза друг другу, как тени слонялись по санаторию с немым вопросом, что бы это могло значить? Почему им показали сибирскую тайгу и как там еврейская беднота валит  вековой лес и строит светлое будущее. Многие из обитателей санатория уже представляли, как они со своими женами и чадами будут брошены на дальнейшую индустриализацию этой гулаговско-опереточной автономной области Биробиджан. Жаль, не случилось. А случилось то, что мы с омерзением называем
самым позорным, что только могло произойти в России, начиная  с 1991 г.
______________________________________________
* Сюрте - тайная французская полиция


До встречи