Лучший прапорщик ленво

Лучший прапорщик ЛенВО


Танковый учебный полк (в/ч 26738), в который попал на срочную службу в 1971 году  после окончания вечернего отделения Политехнического института вполне самодостаточный молодой человек Григорович-Барский, располагался под Ленинградом в Сертолово. Полк был показательным, любимым командующим ЛенВО генералом-полковником Шавровым-Эполетовым. За шесть месяцев в этом полку готовили для дальнейшего прохождения службы в частях округа командиров танков, наводчиков и механиков-водителей. Основная направленность – средние танки, но имелось и отдельное подразделение в первой роте первого батальона, где готовили командиров плавающих танков для морской пехоты. Григорович-Барский и попал в первую роту первого батальона. Выбор в это подразделение осуществлялся на плацу, где выстраивали призывников после прибытия из военкоматов. Гордость командующего, лучший прапорщик ЛенВО, делегат 23 и 24 съездов КПСС, мастер спорта по тяжёлой атлетике и перворазрядник по нескольким видам спорта Борис Михайлович Качалов-Артамоновский лично производил отбор в роту. Принципом отбора являлись: наличие высшего или среднетехнического образования, спортивных разрядов (предпочтительно КМС или МС СССР), бравый внешний вид, сочетающийся с хорошими физическими данными, а также другие личные достоинства. Физические данные будущих курсантов, как и их размеры одежды прапорщик определяя на взгляд без ошибок, а другие достоинства определялись методом опроса. Нервный и похмельный юмор призывников прапорщик на первых порах снисходительно и милостиво пропускал мимо ушей. Впоследствии шутники после принятия присяги прочно усвоили, кто в роте может шутить и кто режиссирует вечерний спектакль (вечернюю поверку), а кто может лишь слабо попискивать в курилке и тишайше пукать в сортире в положенное на то время.
Командиром первого батальона был подполковник Паршин-Либералов, который ласково называл курсантов сынками и любил на занятиях угощать их папиросами,  затем лишать их увольнений, дабы порядку было больше, а залётов в батальоне меньше.
Командиром первой роты был капитан Вояка-Арцыковский, который называл учебный полк дурдомом, очень мечтал продолжить службу в Группе Советских Войск в Германии, но так и тянул лямку в ЛенВО до выхода в отставку, хотя был человеком способным, весёлым жизнелюбом и ценителем доступного армейского юмора. Просто, где-то и когда-то он сбогохульничал и судьба показала ему корму.
Зампотехом роты был тихий, воспитанный в еврейской семье, капитан Гугель-Дизель-Гусеничный. Он хорошо преподавал технику и никакого вреда от него курсантам никогда не было.
На должности замполита роты, что положено в учебных полках, пребывал пройдоха, хулиган, кутила, отличный стрелок и циничный юморист капитан   Глюкало-Дебоширский. Об этом достойном проводнике учений Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина в умы и души военнослужащих будет отдельный рассказ.
Командирами взводов были:
- старший лейтенант Ёлкин-Палкин, мастер спорта по лыжам, простой и очень здоровый парниша, которого замполит всегда мог с помощью хитроумных приёмов диалектического материализма в момент уговорить на любую выходку, требующую силы и смелости;
- старший лейтенант Генералов-Милославский из поколения интеллигентных военных, эрудированный молодой человек, который стал сомневаться в необходимости своего пребывания в среде, напичканной Лукашами, Швейками, Биглерами, Дубами, Кацами и прочими персонажами, столь ярко описанными Ярославом Гашеком;
- лейтенант Горшок-Сельсоветовский, который как всякий деревенский лоботряс с жлобскими задатками и задранным вверх местечковым носом, мечтал дослужиться до генерала и беспрерывно строить и драть подчинённых.
Упомянутая первая рота, в которой старшиной был прапорщик Качалов-Артамоновский, уже не первый год была отличной по результатам курсантских выпусков и по количеству призов, взятых на различных спортивных соревнованиях. В коридоре роты были  стенды, заполненные кубками, грамотами, вымпелами и призовыми статуэтками. Здесь, практически, были все призы дивизии, а частично и округа. Вся эти спортивные успехи были заслугой прапорщика Качалова-Артамоновского, который был не только сам отличным спортсменом, но и очень способным тренером, организатором и вдохновителем побед. Возможно, что если бы Борис Михайлович не зациклился на Армии, то мог бы занять достойное место среди тренеров, такого уровня, как Чернышёв, Тарасов, Огуренков.
Будучи прапорщиком, наш герой пользовался авторитетом у офицеров и называли они его не иначе, как «Борис Михайлович». Так его называл и командующий округом, который при посещении полка всегда требовал встречи с Качаловым-Артамоновским и подолгу беседовал с ним с глазу на глаз, смущая командование полка и свиту.
В тоже время следует отметить, что Борис Михайлович не был закомплексованым бескорыстным идеалистом. Курсантов с высшим образованием он набирал в роту для того, чтобы те повторно занимались курсовиками, задачами по теории машин и механизмов, сопроматом и прочими заданиями, которые получали прапорщик и его друг с псковского мясокомбината на кафедрах заочного Политехнического института (СЗПИ). Некогда прапорщику науками заниматься, когда роту нужно выводить к выпуску с оценкой «отлично». Для занятий науками у него и были набраны в роту дипломированные инженеры с вечерних отделений, которые после окончания ВУЗа должны были по тем законам год отдать срочной службе. Для поддержания хорошей научной формы прапорщик подкармливал переростков копчёными колбасами  псковского мясокомбината и регулярно отправлял их по выходным в увольнения. Григорович-Барский ожесточённо   расправлялся с задачами и курсовиками, связанными с физикой и механикой, а Интеграл-Тервинский занимался математикой. Настало время очередных экзаменов, которые Борис Михайлович таки умудрился сдать, особенно и не уделяя время подготовке. Осталось сдать математику, которая висела у него долгом ещё с прошлого года. Спорт и способность к артистизму, воспитанная в театральной студии, тут не были помощниками, не могла помочь и сильная воля Бориса Михайловича. Прапорщик пошёл на авантюру, которую назвал разведывательно-диверсионным рейдом в тыл врага. Врагом была кафедра математики, а исполнителем акции был курсант Интеграл-Тервинский с зачёткой Качалова-Артамоновского. Внешнее сходство субъектов ограничивалось овалом лица, формой лба и тем, что оба были брюнеты. Прапорщик категорически запретил Интеграл-Тервинскому блистать своими математическими способностями и не претендовать на оценку «отлично». Стипендии в СЗПИ всё равно нет. Достаточно и «удовлетворительно», а то могут у очкастых хилятиков с математической кафедры возникнуть подозрения и тогда завалится вся операция. Все требования конспирации были соблюдены,  в зачётке прапорщика появилась желанная оценка «удовл.», которая позволила ему забыть о высшей математике, как о кошмарном сне. В жизни есть и более достойные предметы, которыми заниматься гораздо приятнее и полезнее.
Как-то во время дивизионных соревнований по футболу сержант Васильев-Павловский позвонил прапорщику со стадиона и доложил, что родная рота после первого тайма проигрывает 0:2. Борис Михайлович тут же переоделся в спортивную форму и помчался на стадион. Матч закончился со счётом 3:2 в пользу нашей роты.
За пару недель перед соревнованиями по борьбе прапорщик стал лично тренировать команду нашей роты, составленную из разрядников. Не хватало только легковеса. Борис Михайлович назначил борцом этой весовой категории нашего малорослого каптёра, который если и боролся, то только в детской песочнице за игрушки. Тот не посмел даже пикнуть. Прапорщик обучал его две недели лишь броску через бедро и удержанию противника на лопатках. На соревнованиях среди противников был только один легковес, но перворазрядник. После психологической накачки и бодрящего массажа, выполненных Борисом Михайловичем перед выходом на ковёр, наш каптёр весь красный с потной грудью рвался на схватку, не дослушав судейские объявления. Его еле удерживали за руки товарищи по команде. Вот прозвучала команда судьи о начале схватки. Наш легковес молнией пошёл на сближение с перворазрядником, бросил его через бедро и, накрыв своим маленьким тельцем, так рьяно проводил удержание, что чуть не задушил противника. Нашего каптёра еле оторвали от обескураженного перворазрядника. Борис Михайлович улыбался и аплодировал. Остальные наши борцы выступили очень неплохо. А как могло быть иначе? С каждым нашим борцом перед выходом на ковёр прапорщик проводил «политинформацию», что было посильнее любого допинга. Четыре победы в финале обеспечили и командную победу нашей роте.
Присутствие на вечерней поверке учёных курсантов Григоровича-Барского и Интеграл-Тервинского не требовалось. Поверку проводил всегда Борис Михайлович, только за редким исключением по большим престольным праздникам до этой процедуры снисходил командир роты, дабы курсанты не забывали его бравый вид и зычный командирский голос. Капитан Вояка-Арцыковский, будучи холерического склада, гарцевал перед строем, излагал противные ему самому прописные истины просоветского толка, призывал на экзаменах не опозорить честь отличной роты, уставал от этого процесса и быстро сворачивал мероприятие, а на выходе всегда говорил: «Ну, дурдом, так дурдом!!!». Прапорщик Качалов-Артамоновский использовал вечернюю поверку для оттачивания своих артистических способностей и данных от природы задатков психолога. Поверку он называл вечерним спектаклем, приводя в трепет не только курсантов, но и сержантов, которых, соблюдая правильные армейские традиции и педагогические основы, он никогда при курсантах не парил. В этот раз «учёные», сидевшие во время поверки в кабинете прапорщика* под видом решения очередных задач, слышали через дверь то дикий рёв Бориса Михайловича, подобный львиному, то гнетущую мёртвую тишину, как будто все вымерли мгновенно.
(*) – Кабинет прапорщика представлял из себя весьма просторное помещение площадью около 25 кв. м с массивным старинной работы двухтумбовым столом между окнами. Даже имевшийся там кульман, на котором трудился Григорович-Барский, не загромождал кабинет. Находившаяся рядом канцелярия роты, где днём ютились офицеры роты, а вечером сержанты, была гораздо меньше и мебель там была примитивная школьно-армейская. Даже кабинетик командира батальона подполковника Паршина-Либералова не имел той представительности, что имелась в кабинете (каптёрке) прапорщика.
«Учёные» знали - тишина за дверью не означает мгновенный падёж всего личного состава, а означает, что Борис Михайлович перешёл в это момент на страшный могильный шёпот, слышный, тем не менее, всей роте. Затем в коридоре послышалась какая-то возня и в дверь кабинета вошёл очень довольный собой Борис Михайлович: «Зря, господа-товарищи учёные курсанты, не присутствовали на вечернем спектакле. Сегодня я был в ударе. Представление удалось на славу! О подробностях можете узнать у сержанта Васильева-Павловского, который способен не только оценить как трагизм, так и комизм происшедшего, но и красочно изложить тему.»
Сержант Васильев-Павловский изложил следующее:
1) Сначала Борис Михайлович довёл до сведения личного состава, что, судя по результатам последних стрельб и вождений, они преступно и незаслуженно едят государственный хлеб и прочие продукты. Потом перешёл на конкретные личности, которым обещал устроить дальнейшее прохождение службы на Новой Земле или на Земле Франца Иосифа.
2) Далее был разобран случай с утерей военного имущества, вверенного инвалиду по пятой графе курсанту Долотихину-Бердичевскому. Тот пошёл в медсанчасть гарнизона с блошной мозолью, одев шинель, что было строжайше запрещено прапорщиком. В медсанчасть постоянно заявляются вороватые ишаки и урюки из стройбата, чтобы украсть имущество у курсанта, который в данный момент пребывает в кабинете эскулапа. Как прапорщик предупреждал, так и случилось. Шинель пропала. Преступник Долотихин-Бердичевский сейчас будет наказан страшным психологическим методом. Отдельные курсанты, уже знакомые с многочисленными способностями прапорщика, задрожали, как осиновые листы и побледнели. Преступник был выведен из строя. Прапорщик молча обошёл вокруг него три раза, пристально сверля глазами. На третьем обороте прапорщик остановился позади несчастного курсанта и что-то прошептал ему на ухо. Курсант Долотихин-Бердичевский стал белым, как свежая простыня, закатил глаза и рухнул на пол без сознания. Такой фокус произвёл потрясающее воздействие на личный состав роты, но аплодисментов, естественно, не последовало, что несколько испортило впечатление от удачного психологического опыта у его исполнителя.
3) Сержантам было приказано оттащить несчастного в умывалку и привести его в нормальное состояние, так как утром работа над ним будет продолжена.

Через пять лет друг Григоровича-Барского Сорокини-Ржевский попал в качестве офицера-двухгодичника на службу зампотехом в эту же часть, но только не в Сертолово, а на полигон в Гарболово. Туда с очередным выпуском курсантов прибыл и прапорщик Качалов-Артамоновский. Одновременно с Кировского завода, курировавшего эксплуатацию танков типа Т-80, туда же был командирован специалист по электрооборудованию объекта Минус-Бесконтактный. Приём пищи осуществлялся под навесом полевой столовой. Тут, неторопливо принимая незатейливую армейскую еду, беседовали об имеющихся насущных технических проблемах Сорокини-Ржевский и Минус-Бесконтактный. Вдруг со стороны входа раздался зычный голос: «Приятного аппетита, товарищи!» Прибывший специалист вздрогнул и присел под стол. Вид у него был явно панический. На вопрос Сорокини-Ржевского о причине испуга, специалист ответил: «Это же Качалов-Артамоновский! Я у него в роте несколько лет назад служил. Один его голос на меня воздействует страшным образом!» В этот же день Сорокини-Ржевский по делам службы встретился с Качаловым-Артамоновским и спросил, помнит ли тот прибывшего заводского специалиста. Борис Михайлович ответил: «Узнал знакомое лицо. Служил в моей роте. Он  действительно классный специалист!» Зампотех удивился: «Что, и в те времена он хорошо мараковал в электросистемах?» Прапорщик ответил: «Во время службы он занимался другими системами. Мастер – золотые руки! Вы, Владимир Васильевич, обратили внимание на то, какие у него длинные и узкие кисти рук? Наверное, такие были у великого Паганини. Да … . Вот этими чудными ручками данный специалист мог устранить любой засор в узком очке нашего ротного сортира! Уникальные и редкие достоинства!»
 Однажды Григорович-Барский в приватной беседе с Качаловым-Артамоновским задал вопрос: «Почему бы Вам при всех имеющихся достоинствах не закончить военное училище или хоть офицерские курсы?» Ответ был предполагаемым: «Такой прапорщик, как я, возможно, единственный во всей Советской Армии, что меня вполне устраивает. Уже привык к авторитету, славе и популярности! Став офицером, я буду ординарным и малозаметным, что мне совсем не интересно.»
 Впоследствии Григорович-Барский узнал, что Борис Михайлович расстался с Армией, поскольку она перестала быть Советской, да и лучшим прапорщиком округа и даже страны ему быть надоело. К тому времени у него появилось и второе высшее образование. Он вполне самостоятельно и с удовольствием прошёл обучение юриспруденции в ЛГУ. Далее Борис Михайлович одновременно открыл юридическую контору и спортивно-тренировочный зал. Действия пожилых и ушлых конторских крючкотворов с мохнатыми ноздрями и большими волосатыми ушами вкупе со здоровенными быками из «качалки» приносили положительные результаты. Клиенты конторы были довольны и щедро оплачивали услуги.
Вот Вам пример, друзья, что человек со способностями и волей не пропадает при любом режиме.