Замполит -гусар

Замполит-гусар
(продолжение рассказа «Лучший прапорщик»)
Учебный танковый полк (в/ч 26738) в Сертолово под Ленинградом. 1971-1972 годы. Первая рота первого батальона, где старшиной роты был авторитетный прапорщик Качалов-Артамоновский, стараниями которого несколько лет подряд рота была отличной и завоёвывала массу спортивных призов.
Рассказ пойдёт о славном замполите этой учебной роты пройдохе, хулигане, кутиле, отличном стрелке и циничном юмористе капитане Глюкало-Дебоширском.
Капитан всегда помнил о своих непосредственных должностных обязанностях. Грешно было бы сказать, что он был ярым адептом* коммунистического режима, но на свежие политические события он реагировал мгновенно, не взирая на время суток.
(*) Адепт - ревностный приверженец к.-л. учения. Понятие «А.» обычно связано с выработкой и пропагандой государственной, партийной или корпоративной идеологии и применяется для обозначения лиц, непосредственно действующих в этих сферах. А. именуется также всякий человек, посвятивший себя служению определенной идее, готовый отстаивать ее в идеологических спорах или даже бороться за нее с оружием в руках. Учения, испытывающие постоянную потребность в А., характерны прежде все для тоталитарных партий и режимов. Поскольку важнейшее место в системе тоталитаризма отводится жесткому идеологическому контролю над сознанием человека, его мыслями, чувствами, внутренним миром, тоталитарный режим нуждается в постоянном культивировании господствующей идеологии. Эта задача возлагается на А.
Вечером завершил работу очередной Пленум единственной и руководящей партии. Замполит по каким-то своим секретным каналам получил на ночь глядя текст постановления Пленума. Для поддержания своего статуса замполита лучшей роты полка он посчитал необходимым тут же дополнить агитматериалы в Ленинской комнате текстом этого постановления. Утром, когда остальные замполиты ещё будут забивать крепким одеколоном вчерашний перегар, он первым в полку, а, может быть и в дивизии, да что там – в округе, проведёт политзанятия с личным составом роты, тыкая их заспанными мордами в планшет с мудрым текстом, заставит его законспектировать и вызубрить. Жаль, что нельзя через голову замполита полка самому доложить о такой оперативности прямо в политотдел дивизии. Опять замполит полка все лавры себе присвоит. Для создания указанного планшета требуется художник. Наш замполит был не лыком шит. Во время отбора курсантов в роту прапорщиком Качаловым-Артамоновским он также принял участие в просеивании новобранцев и выловил выпускника Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры Бориса Петрова-Водкина. Улов был очень удачным, так как не всякий замполитишка может выявить в пёстрой толпе похмельного сброда будущего победителя заказного конкурса среди авторитетных скульпторов Союза на лучший проект памятника М.В. Ломоносову на Университетской набережной в Ленинграде. Результат конкурса пытался оспаривать проигравший Аникушин и даже накатал жалобу в ЦК КПСС, но высокая выездная Комиссия признала решение жюри конкурса правильным. Памятник был открыт в 1986 году, после чего Петров-Водкин с соавтором Валентином Свешниковым неделю гуляли в творческом коллективе с примкнувшими к ним товарищами.

 

В старые времена при императорах  в случае окончания Академии художеств с отличием выпускники получали право на совершение пенсионерской (пансионерской) поездки за границу, в ходе которой они изучали архитектуру, скульптуру, живопись Италии, Франции, Германии, Испании и прочих достойных внимания государств и княжеств, готовили проекты на получение звания академика. Во второй четверти XIX века решением Совета Академии присваивалось промежуточное звание — назначенный в академики. В советские времена наш отличный выпускник вместо творческой поездки в Италию получил право отслужить срочную службу в рядах СА, а вместо звания академика Петров-Водкин после учебного полка получил звание сержанта и должность командира среднего танка.
Вот такая будущая знаменитость и попала в цепкие лапы капитана Глюкало-Дебоширского. Среди ночи замполит ворвался в расположение роты и приказал дневальному разбудить Петрова-Водкина, чему тот пытался отчаянно сопротивляться.
Замполит, как всегда рассуждал здраво, логично и политично: «Вы, Петров-Водкин, как дипломированный скульптор-художник, являетесь правой рукой адепта КПСС в Армии, то есть моей рукой. В какой-то степени  Вы сами адепт! Умывайтесь, берите подготовленные мной материалы, инструменты и работайте!»
Петров-Водкин: «Я не адепт, товарищ капитан! Я курсант, которому в мирное время, не находясь в наряде или на учениях, положено в это время спать».
Замполит: «Запомните, Петров-Водкин, когда и что кому положено в Армии, определяет замполит. Тут дело политическое, ещё хуже, чем война. Вот Вам текст постановления Пленума. Утром он должен быть на планшете. И не надо делать такое полное грусти лицо мученика, Вы не Апостол перед крестом Спасителя! Прости меня, Всевышний, за богохульство! (Перекрестился) Ваш идейный и политический вдохновитель учтёт, что Вы мужественно и достойно переносили все тяготы службы. Отправлю на следующей неделе Вас в командировку на двое суток в Академию художеств за барельефом Герба СССР или ещё за чем-нибудь. Оттянетесь там с друзьями. А теперь – за работу! Родина и замполит Вас не забудут!»
Замполит, убедившись, что Петров-Водкин окончательно проснулся и взялся за плакатное перо, со спокойной душой отбыл домой, а «правая рука замполита» с тяжёлыми вздохами и художественным стихотворным матом стала скрипеть по планшету. Впоследствии, когда Петров-Водкин служил в Вологде и играл в шахматы с начальником штаба полка по правилам, принятым в Михайловском саду северной столицы (употребление при каждом ходе матерных сатирических стишков, выводящих из строя противника), то начштаба не мог выиграть ни одной партии, хотя когда они играли молча, то счёт приближался к ничейному.
К следующему эпизоду, характеризующему замполита как отличного спортсмена и организатора забавных розыгрышей, был привлечён курсант Григорович-Барский. Надо отметить, что в Советской Армии большинство солдат и сержантов метко стрелять не умеют. Лупят в белый свет, как в копеечку. Офицеры тоже стреляют отвратительно. Есть отдельные офицеры, которые выполняют стрельбу виртуозно, но к этому должно быть призвание, подкреплённое регулярными тренировками. Замполит любил пострелять и выполнял этот процесс с мастерством. Он одинаково хорошо стрелял из пистолета, автомата и пулемёта. Зная его пристрастие к данной дисциплине, командир роты капитан Вояка-Арцыковский в планах проведения занятий всегда записывал его ответственным за стрельбу. На первых стрельбах из автомата замполит обратил внимание на то, что Григорович-Барский отстегнул с одного конца ремень от автомата и особым образом закрепил его на левой руке. Убедившись, что при стрельбе из положения «лёжа» курсант короткими очередями потратил на поражение каждой из мишеней не более трёх патронов, замполит предложил ему выполнить стрельбу с колена и стоя. Результат то же. Замполит тут же выяснил, что Григорович-Барский ранее практиковал занятия пулевой стрельбой из винтовки в составе юношеской команды Выборгского района. Далее он повёл курсанта на линию стрельбы из пистолета, убедился, что и здесь у того имеется навык. На последующих занятиях замполит, не афишируя, стал оставлять Григоровича-Барского после окончания занятия по расписанию и оттачивал его умение по пистолетной стрельбе. О дополнительных тренировках замполит приказал курсанту помалкивать.
Перед днём «Х» замполит призвал Григоровича-Барского в Ленинскую комнату, изложил диспозицию, тактику действий с точным соблюдением времени до секунд.
На следующий день проводилась стрельба из танковых пулемётов и  пушек с вкладным стволиком. Танки были установлены на стенды-качалки. Стрельбами из танков командовал командир роты капитан Вояка-Арцыковский. После выполнения упражнений пара сержантов и три курсанта сняли пулемёты с башен танков и пошли их чистить на специальную площадку. Все действия происходили по сценарию замполита, который в это время проводил стрельбу с офицерами из пистолета. Отстрелялись офицеры по штатному упражнению отвратительно. Замполит костил их на чём свет стоит, периодически демонстрируя, как должен стрелять настоящий русский гусар. Увидев, что приближается группа сержантов и курсантов с пулемётами, среди которых шёл Григорович-Барский, замполит заявил, что таких офицеров-тюфяков может перестрелять из пистолета даже любой курсант.
Замполит: «Ставлю угощение в ресторане на весь Ваш состав, если Вы сможете победить в соревновании хотя бы курсанта Григоровича-Барского, который может попасть из пистолета на дистанции 25 метров разве, что в танк. Усложняю задачу, поставив вместо мишени офицерскую фуражку лейтенанта Горшка-Сельсоветовского. Победителем будет тот, кто не только поразит фуражку, но и пробьёт кокарду на ней. В том случае, если Вы опарафинитесь, то угощаете меня в ресторане три вечера подряд. И это справедливо!» Офицеры согласились. Какая наивность!!! Лишь Горшок-Сельсоветовский пытался объяснить, что по ресторанам он не ходит, все деньги отдаёт жене, а поэтому он здесь и вовсе лишний и пусть вернут фуражку. За это наглое высказывание остальные офицеры пригрозили ему обструкцией или тяжкими повреждениями корпуса и лица.
Замполит подозвал Григоровича-Барского и провёл с ним положенный инструктаж, показав, куда должен быть направлен ствол, как досылать и извлекать магазин, как передёргивать затвор, как целиться и как докладывать об окончании стрельбы. Курсант слушал и глуповато кивал головой. Соревнование началось. Некоторые офицеры смогли попасть в край околыша и полей фуражки, но центр фуражки с кокардой остался целым. Настала очередь непутёвого курсанта. Замполит заявил, что по совести в соответствии с разницей по стажу службы в армии и в практике стрельбы курсанту следует зарядить не три патрона, а полный магазин с патроном в стволе. С этими словами, не встретив возражений,  замполит передал ПМ курсанту и дал команду «Огонь!»
Григорович-Барский, став в позу дуэлянта, открыл беглый огонь по фуражке, от которой после окончания стрельбы остались лишь повреждённый козырёк с остатками околыша и проволочка с обрывками материи. Кокарду так и не нашли. Замполит подошёл к курсанту и объявил ему двое суток отпуска за отличную стрельбу. Тот, с серьёзной миной на лице, браво ответил: «Служу Советскому Союзу!»
Григорович-Барский в выходные дни благополучно и весело провёл время в Ленинграде среди друзей и подруг, а замполит три вечера гулял в ресторанах за счёт проигравшей стороны. Говорили, что при этом загуле он ни в чём себя не ограничивал.
Наступила пора экзаменов. Всё шло удачно, рота шла на оценку «отлично». Тут следовало сдавать экзамен по химзащите. От всех этих фосгенов, ипритов, люизитов и прочей гадости у курсантов в голове была полная мешанина. Легче гусеницу с катками заменить или с расстояния 1000-1500 метров попасть бронебойным снарядом под башню танка противника. Дезактивацию в ОЗК курсанты ещё как-то выдерживали, но методы определения концентрации ОВ на занимаемой территории оставались для их познавательных умов страшной тайной семи волос на морщинистой заднице старой колдуньи. Химический экзаменатор из другого полка принимал по одному курсанту в палатке, где были в изобилии расставлены всякие наглядные пособия, пробирки, химикаты и прочая чуждая нормальному человеку хрень, от которой курсантов воротило и они теряли последнее соображение. Экзаменатор начал валить курсантов напрочь. Командир взвода Горшок-Сельсоветовский попытался всучить бутылку водки экзаменатору, но тот её не принял и грубо высказался по этому поводу, коснушись морального облика всех местечковых предков взводного до третьего колена. Началась паника. Призвали на помощь замполита, который сразу взял инициативу в свои руки, сказав: «Горшок, давай сюда бутылку! Вторую, жмот местечковый, давай! Собери водку с остальных взводных и поставь у входа в палатку в противогазных сумках. А теперь никому в палатку не заходить!»
Через некоторое время из палатки раздалось слабое позвякивание стекла, потом постепенно разговор за брезентом стал всё более оживлённым, потянуло папиросным дымком. Из палатки вышли замполит с экзаменатором и направились в сторону жилого квартала военного городка. Замполит успел подхватить противогазные сумки и показать взводным пальцем на палатку. Там на столе были подписанные ведомости с отличными оценками.

Настала пора сдавать самый главный экзамен – стрельба из танка штатными зарядами. Для проведения стрельб курсантов перебросили в Каменку, где им пришлось в апреле в условиях Карельского перешейка поселиться в палатках. В крайней палатке поселились офицеры роты. В Каменке в те времена располагалась целая дивизия, имелся Дом офицеров, но без буфета и танцзала. Глушь, бескультурье и скука! От тоски  офицеры стали по вечерам резаться в карты с выпивкой. В один из карточных вечеров Горшку-Сельсоветовскому показалось, что его нагло обжуливают, о чём он немедленно заявил. Тут же он получил от замполита удар под глаз, но не нокаутирующий. Горшок бросился на замполита и стал зверски выкручивать ему ногу. Замполит завыл и крикнул: «Ёлкин, врежь ему от души, а то ногу сломает!» Ёлкин-Палкин был, крепок тренированным телом, по-спортивному резок и всегда слушал замполита. Мощным ударом Горшок был повержен в беспамятство. Участники игры вышли на свежий воздух для того, чтобы проветриться и принять решение о дальнейших действиях. Замполит разумно предложил за оскорбление чести и достоинства офицерского коллектива, а также за нападение в нетрезвом виде на старшего по званию следует Горшка примерно наказать … деньгами.  Он должен извиниться и всех угостить на славу в знак примирения и осознания всей мерзости своего проступка. Остальные поддержали это мудрое и справедливое предложение. Место принесения извинений определил замполит: «Завтра после обеда едем в Выборг!» На следующий день они прибыли в Выборг, где опохмелились сначала пивком, а затем портвейном. Далее от усталости и тоски им отказала сообразительность. Они двинулись в Выборгский гарнизонный Дом офицеров, расположенный в бывшем пятиэтажном здании Евангелическо-лютеранской церкви Выборга. Там компания так качнула Горшка на угощение, что начальник Дома офицеров вынужден был призвать их к порядку. Гусары не любят указаний всяких работников тыла. Прибыл комендантский патруль. Компания возмутилась тем, что ей мешают культурно отдыхать. В результате высказывания этого возмущения начальник Дома офицеров потерял рукав мундира и приобрёл сливу под глазом. Из комендатуры прибыли дополнительные силы, в результате чего взводных командиров повязали и посадили на офицерскую гауптвахту. Замполит ушёл от облавы и благополучно прибыл в Каменку на такси. Утром следующего дня замполит вывел на занятия по стрельбе все взводы, оставшиеся временно без своих командиров,  активно и грамотно тренировал курсантов. До выхода взводных с губы вся рота успела отстреляться на «отлично», а замполит не уставал повторять: «Отдуваюсь тут один за всех! Ну, куда Вам всем без такого замполита, как я?! Пор уж мне и майора присваивать!»