Дом, который построит... 12

НАЧАЛО http://www.proza.ru/2013/11/24/1667
ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА http://www.proza.ru/2013/12/14/1633

12

Телефон запел, когда Катя уже подъезжала к  Кольцевой. Было около одиннадцати вечера.
– Екатерина Сергеевна! – раздался знакомый приглушенный голос. - Это Джамал Нурбаев, с которым вы сегодня разговаривали о строительстве. Я вам не помешал?

От неожиданности Катя едва успела вписаться в поворот.
– Да, здравствуйте. Слушаю вас, - она сделала музыку тише.
– Извините за беспокойство в неурочный час.

Господи, как он не вовремя! Катя с трудом удерживала мобильник плечом. Что-то явно случилось.
– У вас что-то случилось, Джамал? – спросила она как можно спокойнее.
На том конце послышался долгий выдох. 
– Боюсь, что да. Видите ли, у меня возникли проблемы с документами. Поэтому в ближайшее время я вряд ли смогу выполнить свои обещания. Так что наш завтрашний разговор, увы, ни к чему не приведет.

Трафик был довольно плотным.
- Может быть, вы перезвоните мне позже?
- Боюсь, что нет, - произнес Нурбаев.
– Не понимаю вас, – Катя старалась держаться спокойнее, но какое-то шестое чувство подсказывало ей, что Нурбаев хватается за соломинку.
– Говорите, как есть. Что случилось? Где вы?

Телефон между ухом и плечом мешал пилотировать.
– Я в отделении милиции, а может быть, это миграционная служба. По крайней мере, тут со мной  одни иностранцы. Сказали, что это в городе Серпухове. Я не сказал вам,  что у меня просрочена миграционная карта. Скорее всего, меня вышлют через две недели. В любом случае, я не смогу начать стройку в ближайшие два дня, как мы с вами договорились.
- Хорошо, я сама перезвоню вам через несколько минут, - резко сказала она и дала отбой.

Мимо пронесся груженый самосвал.
У Кати засосало в груди. Да что же это такое! Из-за какой-то бумажки с косой печатью у нее к сентябрю не будет дома?!

Она съехала к заправке и  решила выяснить подробности.
Нурбаев ответил сразу. В его голосе звучали нотки надежды.
– Адрес знаете? – спросила Мценская.
– Нет. Ехали через Чехов. После въезда в город плутали еще минут сорок. Где-то недалеко железная дорога.

Катя почувствовала приступ гнетущей тоски. Точно такая же тяжелая медуза уже однажды навалилась на нее тогда, двадцать пять лет назад. Тогда в больнице ей сказали, что у нее больше никогда не будет детей…
– Хорошо. Я попробую.  Сейчас развернусь и выйду на Симферопольское шоссе. Постараюсь доехать за два часа.

Ей пришлось доехать до ближайшей развязки,  повернуть направо, въехать  в Москву и тащиться в  пробке к  противоположной развязке. В Серпухов она приехала около часа ночи.


Переговоры об освобождении задержанного Нурбаева результатов не дали. Точнее, с ней вообще не захотели говорить. Такое отношение в своей особе Катя встречала впервые во взрослой жизни. Ее разбирала злость вперемешку с азартом. Оказаться в незнакомом городе одной, да еще ночью! Какие-то мужчины, похожие на молодого Мценского,  делают ей от ворот поворот. Но она уже не маленькая девочка, с чьими чувствами можно не считаться! Она поможет ему. Хотя бы из чувства исторической справедливости. Одного по ее вине уже депортировали.  Теперь она хорошо знает, как надо разговаривать с людьми при исполнении.

Катя вырвала из блокнотика лист бумаги и написала на нем: «По поводу задержанного Нурбаева». Дальше шел номер ее телефона.

Она вновь поднялась на крыльцо спецприемника и позвонила. Ей открыл дверь усатый человек в форме. Он зевал и недовольно смотрел на неурочную посетительницу.
– Передайте это сообщение вашему начальству. Ваша исполнительность  будет вознаграждена,- механическим голосом произнесла Мценская.
– Чего? – зевая, протянул служивый, но бумажку взял.
Дверь закрылась.

Катя включила фары дальнего освещения и поехала наугад. Улица была длинная, темная и разбитая. Где-то слева на стыках рельсов ухал бесконечный состав. Наверное, товарный, догадалась Катя. Дорога поднималась то вверх, но уходила вниз. По ее обочинам были то заборы, то пустыри. Фары беспомощно искали поворот. Вдруг улица резко накренилась вправо, потом сделала еще какое-то хитрое коленце и, наконец, вывела на довольно широкую дорогу. «Вторая Московская» - почитала Катя.

Она  решила ехать домой, но через пару километров поняла, что проехать еще сотню с лишним ей будет не так-то просто. Где-то впереди слева, словно ниоткуда, возникли светящиеся синие купола с золотыми крестами. Они точно парили в беззвездном ночном небе. Это зрелище было столь неожиданным, что Катя ударила по тормозам, а потом, доехав до поворота налево,  повернула к  освещенным башням. Вскоре справа потянулась высокая белая стена. Миновав ее, Мценская вырулила на маленькую парковку. Дальше дороги не было.


Джим ворочался на рваном матрасе.  В камере стоял запах пота, спермы, табака и тлена. Поодаль от него  лежало еще полтора десятка мужских тел. Кто-то храпел, кто-то курил, кто-то играл в телефон. У Нурбаева на мобильнике закончились деньги. Сосед предложил сделать звонок со своего за пять сотен. Пленный богатырь уже хотел воспользоваться предложением и позвонить землякам, но передумал. Да и чем они смогут помочь? Вот так же три месяца назад пропал Тойчи. До него куда-то делся Шамиль. Больше от них не было никаких вестей.
Пленный Алпамыш закрыл глаза и стал вспоминать колыбельную, которую ему пела мать.

Его мать была полукровкой: бабка узбечка, дед – полурусский, полуеврей. Слов он не помнил, потому что мать мешала узбекский с русским. Он помнил только мелодию: та-та-та-ра-ра-ра! Она была так печальна, словно мать предсказывала ему его собственное будущее. Перед его глазами длинной вереницей проплыли лица его предков – казахов, узбеков, татар, русских,  евреев. Да, все они когда-то перемешались в том котле, который зовется историей.

Это только в героическом эпосе герой происходит от бездетных стариков. Его родителей, терпящих стыд и поношение за свое бесплодие. А все потому, что их собственные предки были грешны.


Его бабку-узбечку наградил часами сам Буденный. Когда он был мальчишкой, то слепая бабка сажала его к себе на колени, давала хромированную луковицу и просила сказать, который час. Эти часы отец положил ей в гроб, чтобы навсегда забыть о той братоубийственной войне, на которой отличилась его мать. Когда в двадцать третьем она служила разведчицей у красных, красные изрубили ее брата в Ферганской долине как врага революции.

Джим вздохнул. Родители не рассказывали ему о той войне. В его семье красное и белое переплелось так крепко, что теперь и не расплетешь. Бабка Замира уже перед смертью рассказала ему свою историю. Она была грустной и какой-то безысходной.

Бабку увезли в город, за отцовский долг. После революции она бежала  от старого мужа и встретилась с белым парнем, который служил у красных. Потом ее захватил главарь басмачей, потом красные вошли в деревню. Она стала у них разведчицей. И так – почти десять лет.

Бабка смотрела на маленького Джима невидящими глазами и продолжала:
– Твой дед погиб перед самой войной. Он был из Харькова, красный командир.  Его уже посмертно орденом Красного Знамени наградили.

Только теперь, лежа в камере на вонючем матрасе, Джим понял, что бабкины невидящие глаза на самом деле были обращены в прошлое.

Если бы она только могла увидеть будущее! Тех, кого в советские годы называли басмачами, теперь зовут  воинами Аллаха. Или  моджахедами - борцами за веру. И именно новые борцы за веру оставили четверть века назад  шрам на его собственной щеке. Да, красное обернулось черным,  а белое – зеленым. Если бы бабка Замира могла увидеть своими слепыми глазами, как русские бежали из Ферганской долины, потом узбеки потянулись в Россию, потом…

Джамалу вспомнились  знакомые с детства строки народного эпоса про героя Алпамыша. …Поехал Алпамыш в страну калмыков, состязался с тамошними богатырями и помог ему калмыцкий богатырь. Попал он в плен к своим врагам и провел семь лет в подземной темнице.  Спасла калмыцкая царевна, а богатырский конь примчал домой. И вернулся он на родину в день свадьбы своей жены с насильником. И  убил он самозванного жениха…

«Надо скорее возвращаться домой! - стучало в висках. – И никогда, никогда не притворяться другим!»

ПРОДОЛЖЕНИЕ http://www.proza.ru/2013/12/18/1145