Золотая петля

ЗОЛОТАЯ  ПЕТЛЯ

Ученический синий рассвет,
На окне голубые подтеки.
Я не знал до шестнадцати лет,
Как бывают пленительны строки.
                Владимир Соколов
               

1. «Город №19»

   Акимов приехал в Заовражск по случаю скоропостижной смерти  двоюродного брата. Брат тридцать лет отработал шофером, был внешне здоров как бык, но попарился в баньке и с ним случился удар. Похороны  закатили на удивление  пышные, потому что в Заовражске еще сохранился профсоюз, отчислявший из своего фонда средства на рытье могилы, памятник и другие ритуальные услуги. На поминовении усопшего в столовой собралось человек полтораста: весь транспортный цех и масса неизвестных Акимову людей. Своих  было немного: семья брата да несколько родных, сумевших выкроить время и деньги для поездки на последний поклон.
На следующий день, поздно проснувшись после томительной процедуры похорон, Акимов решил  прогуляться там, где когда-то прошло его детство. Прежний поселок  разросся и теперь больше походил на  игрушечный городок, спрятавшийся от досужих мирских  глаз среди вечнозеленой хвои сосен. Стволы деревьев, раскачиваясь на ветру, казалось,  подметали  низкое осеннее небо. Любая из улиц, разбивающих жилые пятиэтажки  на микрорайоны, упиралась в девственный лес.Лес был с секретом. Заходить глубоко в чащу  категорически возбранялось. Метров через сто вглубь леса обнажался высокий забор из бетонных столбов с густо натянутой колючей проволокой. Заовражск являлся «запретной зоной», организованной специальнодля размещения секретного завода еще в период «обострения холодной войны между социализмом и капитализмом».
Акимов добрел до самой окраины зоны, до «старого объекта», где все еще действовал завод железобетонных изделий и сохранились развалины бараков, в которых некогда жили гражданские строители  и офицеры охраны заключенных - своих «зэков» и немецких военопленных, строивших сам завод и  дома для его работников. В одном из этих бараков проживал  когда-то сам Акимов с бабушкой и дедом,  вольнонаемным прорабом на строительстве.               
Состав заключенных периодически менялся: зэков и немцев отправляли на урановые рудники, где они и погибали, дабы не выболтать секреты военного объекта.
Когда Акимов заканчивал местную школу-десятилетку, завод и жилой сектор были почти отстроены. Многие из его однокашников остались работать в зоне, а он уехал учиться в Москву и прописался там  «по лимиту». С тех пор он редко навещал Заовражск: пропуск в зону было оформить непросто. Кроме того, от этих гостеваний Акимов получал все меньше и меньше удовольствия,  так как реакция однокашников на его успехи в столице становилась все менее дружелюбной.
«И у нас жить можно, - гордясь чем-то взаправду,  бахвалились  школьные друзья, –у нас сегодня не густо, но и  завтра – не пусто!». Хвастались  тем, что в годы тотального дефицита продуктовые карточки в Заовражске были богаче, а рабочие и служащие завода  имели пусть маленькие, стандартные, но отдельные квартиры. И общественного порядка в зоне было больше: не случалось уличных драк и разбоев, хотя милиции в Заовражске не было, ее заменяла «вохра» зоны и отдел режима завода. Даже во времена революционных потрясений,  разваливших СССР, старики не беспокоились:  « Без наших боеголовок ни коммунисты, ни «демократы»  не проживут», - важно заявляли они, дыша воздухом на лавочках возле своих домов. Им верили, потому что старики, в основном  ветераны Второй мировой войны, понимали толк в боеголовках.
   Акимов несколько раз прошелся туда и обратно вдоль улицы, образуемой барачными развалинами и заметил, что насквозь промочил ноги в дорогих, но легких  не по сезону, туфлях. «Не хватало еще простудиться»,- подумал он и решил вызвать такси. Вчера, когда его встречала на проходной жена (теперь уже - вдова брата) он обратил внимание на  нововедение заовражского быта: жители теперь заказывали такси по мобильному телефону, хотя из губернского города  до заовражской проходной все доезжали на автобусе, а собственно бытовую сферу городка можно было пересечь за час пешком. Но именно в пределах своего поселка население  предпочитало передвигаться на таксомоторах, причем, на отечественных «Жигулях», вызываемых  через диспетчера по мобильной связи. На сигналы от руки таксисты вообще не реагировали.
Вдова брата  еще утром самовольно  внесла номер диспетчера такси в мобильный телефон Акимова и теперь это оказалось кстати.
Расхристанный  «Жигуль» подъехал быстро, и они поехали  в центр городка. По пути Акимов разговорился с шофером,  грузным седым до пегости стариком,  и тот, оказалось, тоже знал его брата.
-Чудак был покойник - не слишком одобрительно отозвался о брате водитель, –  купил старую «Волгу». А зачем? У нас и ездить-то некуда.
- Но ведь и на такси ездить некуда? – острожно возразил Акимов.
- Но вы же едите? – удивился водитель. – У нас все так ездят.
-  И брат мог так же, но на собственном транспорте.
- Уж, конечно, не так же! - рассердился чему-то водитель и, насупившись, замолк.
- Вам сюда, - шофер высадил Акимова возле каких-то домов, хотя тот точно помнил, что не назвал  адреса. «Он, видно, и адрес брата знает, - догадался Акимов, правду говорят:  «от людей на деревне не спрятаться».
Но, оказалось, он приехал в незнакомый, сравнительно новый микрорайон, составленный из серийных хрущевок,  украшенных разноцветной мозаикой и даже осложненных некоторыми архитектурными излишествами в виде  кустарной лепнины.  «Наверное, частные инвесторы строили, для местной «элиты», - подумал Акимов. - Почем, интересно, здесь квадратный метр жилой площади?».
Но тут  ему на глаза попалась табличка, прибитая к стене одного из зданий.  «Этот дом заселен работниками цеха №6 – победителями социалистического соревнования за лучшую культуру производства» - оповещала табличка. Акимов быстро обошел все дома этого микрорайона и на каждом нашел аналогичные вывески.
 «Какого еще к черту  соцсоревнования?» – обалдел он.
– С ума они что ли посходили, козлы! –крикнул он вслух.
- Ты что кричишь, Акимов? –  раздался, вдруг, совсем рядом  грудной женский голос. – Это, ведь, ты, Акимов, кричал?
Он обернулся и увидел, что вопрос был задан из открытого окна такси, остановившегося рядом. Голос принадлежал женщине с  приятными, но  увядшими чертами лица, которое Акимов, как ему показалось, где-то видел.
- Не узнал? – спросила женщина. – Я тебя тоже едва узнала. Наташу Спирянову помнишь?
- Наташка! Не может быть! Слава Богу! – воскликнул он, втискиваясь в машину рядом с женщиной.- А то я кажется схожу с ума. Или  вместо Заовражска  в Ахун попал.
- Нет, Акимов, сумасшедший дом в Ахуне закрыли: кормить больных  нечем и их распустили  кого-куда.
От Наташи исходил запах тяжелых духов, которые почему-то предпочитают женщины бальзаковского возраста, но, несмотря на телесное изобилие, она смотрелась  все еще  привлекательно. Такси  тронулось с места, и он опять отметил ветхость здешнего транспорта и какую-то прямо-таки древность шоферов: сейчас водительское место занимал лысый худой старик, очень, по-видимому, длинный, потому  что  острые коленки торчали у него в районе  подмышек. 
- Мне тебя Бог послал, Акимов, - опередила его с вопросом Наташа (у нее была привычка военных жен - называть знакомых мужчин по фамилии), - мне как раз нужен совет такого человека, как ты.  Ты, ведь, наверное, бизнесмен?
- В некотором роде, да - своя фирма есть, но не слишком бюджетная.
- Это неважно, вы, москвичи, все ушлые. Мы прогораем, Акимов , и ты должен нам помочь.
-Нам – в смысле тебе? У тебя  фирма, здесь, в Заовражске?
- Представь себе.
- И чем она занимается?
- Извозом.
-  Такси – твоя фирма?.. Отличный бизнес.
-  В Заовражске нет никакого бизнеса, Акимов, -  возразила Наташа. - Эту  фирму открыл профсоюзный комитет завода, чтобы в ней подрабатывали  пенсионеры – пенсия, сам знаешь, никакая. Я, формально, директор. Но бензин дорожает, доходы падают  и мы боимся разориться. Смены шоферов уже пришлось сократить до 4-х часов.
- Потому что ваша фирма противоречит основному закону капитализма – получению прибыли.
- Акимов, оставь  свой капитализм в покое, хотя бы до возвращения в Москву. Нет у нас никакого капитализма, как, впрочем, и у вас нет. Ограбили народ – и сбежали за границу.
- И что же есть у вас?
- У нас – такси.
- Это я  слышал. А еще что?
- Больше ничего нет пока. Вот я и обрадовалась, когда тебя увидела.
«Дичь какая-то», - подумал Акимов. «Маразм крепчал по экспоненте», как  выражались в его студенческие годы.
- Едем по короткой дороге  или по длинной? – вмешался в разговор шофер.
- Давай по длинной, - помедлив, ответила Наташа.
- Помочь, понимашь, надо, - заговорил, вдруг, водитель и  Акимов узнал в нем не по внешности, а по интонациям голоса и специфическому проглатыванию гласных в окончании слов своего бывшего учителя физкультуры Виксаныча.
– Ты, ведь, - легенда  школы, - продолжал Виксаныч, - отличник был и лучший спортсмен!
Лесть  подействовала и Акимов придал голосу больше тепла:
- Попробуйте выпустить акции своего предприятия. Это даст средства на замену техники – нельзя же ездить на этом барахле; соответственно, будет повод повысить тариф.
- Это все немного не то, Акимов. Может быть и правильно, но не для нас, - сказала Наташа.
- Мудрено излагашь, - поддержал ее Виксаныч, - но, может, это я уже неважно соображаю.
- Ладно, Акимов, я тебя приглашаю  на чай, там и обсудим. Отвезешь, Виксаныч?
- С ветерком, - ответил старик и нажал на газ.
Они вышли с Наташей у того же самого подъезда, в котором прошла изрядная часть акимовской юности. Даже стены коридора были выкрашены той же грязно-зеленой краской и  Акимов, поднимаясь по ступеням,  ждал, что вот-вот появятся нацарапанные им когда-то стихи на стене: «ремонт  признанья у дверей заштукатурил буквы», - вспомнил он юношеские вирши. Но фрески, конечно, хранились  под спудом краски.  И Наташкина квартира не  изменилась: из мебели -  тот же,  румынский  гарнитур с провисшими в петлях дверками и продавленными подушками. Телевизор - самый дешевый, белорусский, покрытый изрядным слоем пыли  (хозяйкой Наташка оказалась некудышной : «вот и женись по любви!»). 
- Одна живешь? – спросил Акимов.
- Конечно.
- Почему «конечно»?
- А зачем бы я тебя домой пригласила? – ответила Наташа и, решительно повернув Акимова за плечи лицом к себе, крепко поцеловала его в губы.
- А ты как думал? -  отстранившись, неестественно засмеялась она. - От голодной бабы  удрать? Тут тебе не Москва, в нашей деревне, если попадается случай, приходиться хватать его за вихор, не раздумывая!
Акимов обалдел от такого натиска, и тут же подумал: сколько поцелуев подарила ему  та Наташка? Не больше десятка, наверное. Но что это были за поцелуи!  А нынче: «губы, как жесть».
   Акимову пришлось  позвонить родственникам и сказать, что переночует у друзей.  Предаваясь любви, он, кажется,  не уронил московской марки, хотя эта Наташа в интимных играх предпочитала пуританские нормы. Но он представлял  себе, что отдавалась ему та, прежняя Наташка и фантазия на какое-то время действительно увлекла его.
Проснулся с рассветом. Как плата за проезд чужом люксе, болела голова.   «Добился своего,- усмехался  про себя Акимов.Ну и что?».  Он тихо встал с кровати, в темноте отыскал и натянул брюки и вышел на кухню глотнуть чаю. Нашел только зеленый «Липтон» в пакетиках и выругал про себя  Наташкину нищетуху: «Даже чаю настоящего нет! А еще фирмой  руководит!».
Вскоре Акимов услышал, что  Наташа тоже проснулась, она прошла в ванную комнату, долго не выходила оттуда.
В кухне появилась   румяной и  похорошевшей, в синем шелковом  халате с красными розами.
- Ну как тебе, Акимов? – впрямую спросила она.
- Мне хорошо, - соврал Акимов.
- Ладно, ври дальше, мне все равно.
- Ты о чем?
- Может быть, и ни о чем. Я ведь была замужем. Мы с мужем сначала  перед каждой ночью любви тоже катались в такси. И вот теперь с тобой   получилось. Ну, да ладно, теперь ты говори, соври что-нибудь обо мне.
- Я и правду могу:  ты была первой и осталась – единственной, но теперь, извини, это  как бы  лишний для меня факт.
- Ничего, мне сейчас даже  такого факта не хватает, не то что настоящего, - грустно улыбнулась Наташа.- Как старые  игрушки: пустяк, но без них  будто и детства не было.
- А ты  серьезно веришь в этот свой бизнес? Решил уйти от скользкой темы Акимов.
- Я уж теперь и не знаю,  во что верить. Сначала вроде бы всё получалось. Но видно плетью обуха не перешибить.
- Что получалось-то? Какого обуха?
- Помнишь роман Виля Липатова «И это все о нем»? В нашем  драмкружке ставили? 
- Да, помню. А еще ты играла Кэтрин Баркли по Хемингуэю.
- Хорошо было...
- Хорошо, и девки были моложе.
- Да ладно тебе,  я не люблю. Так вот: мы, как у Липатова, устроили на заводе забастовку наоборот.  Когда  урезали финансирование и   люди остались без работы, наши рабочие продолжали ходить на завод и  отсиживали  у  станков свои смены.
- А начальство?
- Начальство испугалось сначала и приказало никого в цеха не пускать. И тогда мой муж придумал, что рабочим надо ездить на такси по длинной дороге. Он был ученый, его у нас  уважали.
- Странно, почему по длинной в такси?..А дальше что?
- Дальше начальство, вдруг, решило, что если  никто не просит зарплату, то это – не политика, а просто  люди привыкли работать и не могут переломить себя, и разрешило сидеть у станков. А потом пришел приказ  боеголовки размонтировать, и  деньги на зарплату дали. А потом спустили директиву - снова собирать боеголовки. Так мы и выжили без вашей перестройки. Но теперь завод опять остановился и даже такси не помогает.
В дверь позвонили.
- Виксаныч припёрся, -  Наташка зевнула и  с удовольствием потянулась, предъявив небольшие, еще крепкие груди бездетной бабы. – И на сколько ты здесь расчитываешь задержаться? – спросила она, не торопясь открывать дверь.
- У меня билет на вечерний поезд.
- И как же тебе не стыдно подарить любимой женщине всего одну ночь? Это после стольких лет разлуки!
- Так я  же еще  работаю.
- Поняла, что ты еще не пенсионер – хитро улыбнулась Наташка, - но, думаю, далеко в горы Алитет не уйдет, если ты на денек задержишься.
- Ну, не знаю, - напрягся Акимов.
- Все ты знаешь, вот мы сейчас на тебя Виксаныча натравим и посмотрим, как ты от него отвертишься?
    У Виксаныча были такие длинные ноги, что в былые времена даже если он шел на лыжах шагом, классу не удавалось догнать его бегом. Зато, те кто бегал вровень с физруком, ездили в область на молодежные старты по легкой атлетике. Но сейчас физрук  передвигался совсем плохо. Войдя в квартиру Наташки, он  бодро гаркнул: «Физкульт – привет!», но поспешил  к кухне, чтобы тяжело плюхнуться на стул.
- С лестницами  у меня совсем швах, - сказал Виксаныч, растирая колени. - Я вас, считай, с рассвета пасу: сменщик, Тетюшкин, не вышел, грят, опух от сердца, но и заказов все равно не было... 
- Свидание у нас, Виксаныч, - не стесняясь, призналась  Наташа. – Дожили до светлого дня. Плесенью немного покрылись, а так – ничего.
- Ну, плесень – тоже  штука полезная, из нее пенцилин получат, -  усмехнулся  физрук, - а пенцилин для мужика – первая вещь.
- Не хами, Виксаныч, -  нестрого сказала Наташа, - мы все-таки твои ученики.
- Теперь уж вы меня учите. Надумали чего-нибудь?
- Нет пока. Вот Акимов снова  в любви признался и  бежать собрался.
- Понятно: поматросил – и бросил. Вот я бы от тебя никуда не сбёг.
- Отбегался ты, Виксаныч, уж мы-то  все твои шашни знаем. Теперь-то, какой из тебя догоняльщик? – подтрунивала над бывшим учителем Наташа.
Акимов смотрел на них и думал, что они  вполне бы могли жить вместе: возраст уравнивает людей. Это в детстве кажется: пять лет –  пропасть, а потом  и десять, и двадцать лет  -  почти уж и незаметная разница.
Что-то я у вас мало молодежи на улице видел, – поинтересовался   Акимов.
- Не та нынче молодежь, - вздохнул Виксаныч. – Ты ему не говорила?
- Не успела. Не хотела встречу портить.
- Скажи, Наташк.
- Сам расскажи.
Виксаныч начал с предисловия:
- Ты, Акимов, знашь, что наша школа всегда, даже в области, места занимала, особенно по лыжам и бегу?  Я хоть и старшина сверхсрочной службы с одной тренерской школой образования, но к урокам по-научному подходил: как брал новый класс,  у всех замеры физической силы и  выносливости делал,  помнишь? И вывел такой график, что сам испугался.  Короче, за двадцать лет мои ученики почти вдвое слабее стали! Ты понимашь, Акимов, не на проценты, а в два раза более хилое поколение!
Это было его личное «нобелевское» открытие. И оглашая его, он сморщился лицом и стал вдруг походить на  гриб  трюфель или на сморчок,  в ложбинах которого студенится слезная влага.
- Я сначала  открылся физику, - продолжал Виксаныч просевшим голосом, - сам знашь, какой физик  был - голова! Заслуженный учитель России, царство ему небесное.  А он мне сказал: ты, грит, молчи, Саныч,  а то в Ахун посадят. Я, грит, давно все знаю и  измерения делал: у нас на заводе  фон, почти, как в  Чернобыле, и это  действует на мужские особенности. Ну, я это Наташке, конечно, рассказал, как профсоюзному деятелю. Но она, оказывается, сама тоже догадывалась, и даже... удостоверялась своими женскими методами.
-  Виксаныч! – Наташа с досадой  поднялась от стола, и принялась нарочно греметь  посудой в раковине.
«М-да... Тут  бабы на голодном пайке, - подумал Акимов. – Может, и вправду, задержаться  ненамного?»
-Мы же  все  взрослые, -  продолжал физрук. – Подумаешь- большой грех! Закон и малые грехи поглощат и большие.
- Это только  у вас, мужиков, грехи поглощается, вместе с водкой. Такая ваша мужская философия, - ворчала Наташа, терзая посуду, – только на женщин она у вас почему-то не распространяется.
- Цыц, Наташка! – Виксаныч легонько стукнул по столу костью пальца. – Мы всурьез грим, а ты  исподним трясешь. Вроде, умная баба.
- Я бы  с радостью этот ум отдала, чтобы только  женщиной быть. Да некому отдать.
- Ладно, извини, - примирительно сказал физрук. – Есть у меня мысль: давай я вас в церкву свезу?
- Это еще зачем? – испугался Акимов.
- И правда, - обрадовалась Наташа, - я сейчас соберусь.
- Боишься, что повенчам, Акимов? - Виксаныч осклабился щербатой улыбкой, – А зря.
Заовражская церковь граничила с местным кладбищем, тесно затыканным зелеными железными пирамидками памятников с  пятиконечными звездами на вершинах и  нечасто -  крестами. Здесь же стоял единственный в Заовражске индивидуальный ларек мелкой торголвли, приспособленный из крытого автомобильного прицепа. Ларек небогато торговал свечами, искусственными цветами, небольшим количеством религиозной литературы и иконками святых.
Церковь была  деревянная,  в три горенки.  Народу здесь толпилось много и  духота стояла такая,  что у тучного батюшки, справлявшего службу, на носу все время висела крупная капля пота, которую он время от времени смахивал. Вместо дьячка ему прислуживал лысый татарин, начисто лишенный голоса и музыкального слуха. Молодежи и пожилых в церкви было примерно одинаково, в большинстве, конечно, женщины. Пахло ладаном, луком и щами из кислой капусты.  Очевидно, жилище священника находилось под одной крышей с храмом, и сейчас в пристройке попадья  готовила еду. Акимов заставил себя перекреститься и даже прогнулся в поясе, изобразив поклон.  Наташа и Виксаныч крестились  взаправду, беззвучно шепча  молитвы. Акимов отметил одну особенность: почти все свечи горели не в центре церкви  (у «празника»), а у иконы  Богоматери, умиленно смотревшей на своего Сына – Иисуса Христа. Это косвенно подтверждало «открытие» Виксаныча о «недостаточности мужского начала» в Заовражске.
Поп самочинно  ввел  новацию: подходящим к нему на благословение женщинам он  осенял крестным знаменем голову, а затем клал крест  на пупок и ниже.
«Вот это да! Этак они до сектантов докатятся, совсем спятили - подумал Акимов. – Но аккуратные попадаются  бабёнки, жаль их,  если им чего-то там не хватает».
Выйдя  из церкви, Акимов сказал:
- Бедный у вас приход.
- У нас коммунисты  сильны, - ответил Виксаныч, - партсобрания  и взносы собирают. А где коммунисты – там Богу жить не на что.
«Ну да, тут  Бога через проходную не пустят, - подумал Акимов, – черти атомные».
- И что, Акимов? - споросила Наташа, подойдя к нему вплотную и  заглянув   прямо в глаза. Он  выдал первое, что пришло в голову:
- Я как-то в журнале читал про Аральские полигоны: там тоже от ядерных испытаний у детей кожа со лба на подбородок свешивалась. Так вот, местных мужиков для плодородия  якутским золотым корнем на спирту поили – и помогло сначала. Но потом спились мужики – норму не выдержали.
- Глянь, Наташк, сколь от него пользы, - умильно улыбался учитель. - Ты нам этот золотой корень обеспечь, а как пить – мы приспособимся.
Они  побродили по кладбищу, постояли у свежей могилы брата, Наташа показала  рано ушедших однокашников: «Гоча» – Сашка Кочетков, лучший футболист школы – 40 лет, Витек Захаров – «Химик» - 40 лет, Маша Синдяева –«Синдя»- 42 года.
- Они  в гермозоне работали, - пояснила Наташа, - у всех белокровие.
Акимов как-то сразу устал сердцем и присел на лавочку возле могилы с   мемориальной плитой из гранита.
«Это мой благоверный, - примостилась рядом с  ним  Наташа.- Я знала, что ты угадаешь».
Акимова аж пот прошиб: ничего он не собирался угадывать. Присмотрелся к памятнику: вместо портрета в граните была высечена электронная модель атома.   
- Твой муж был физик?
- Да, ядерщиком. Из «Арзамаса»  перевели к нам, уже заболевшего.
Акимов прочитал эпитафию, высеченную ниже рисунка:
«Длинной дороге нет конца, если плыть под парусом любви»
- Странная фраза для физика, и вообще какая-то нелогичная: плыть - понятно,  но кто ж  по дороге плавает?
- Он сам ее придумал, - Наташа промокнула платком слезы.
-  Может быть, это  шифр, и ты знаешь ключ к нему?
- Не знаю. Он сердился и говорил, что такие вещи знать вредно, потому что их нельзя понять. Это, мол,  догматы. Я мало что понимала, когда он говорил на научном языке.
«Да, голова был ейный мужик! –  как бес из табакерки, выскочил откуда-то Виксаныч. – Молчит, бывало, молчит, а потом, вдруг, как ляпнет! Ты, грит, не давай Наташке унывать и все будет нормально. Что будет нормально  и  какой из меня веселильщик?».
- Послушай, Виксаныч, а что это ты вчера про длинную дорогу говорил? – неожиданно для себя спросил Акимов.
- Есть у нас такая. Правда, по ней уже почти никто не ездит, но прежде ездили. Она лишнюю петлю делат – хрен знат зачем, поэтому длинной  и называтся.
Что-то постороннее зашумело в голове Акимова.Привидилось будто морской зябкий ветер ворвался в комнату,  распахнув форточку, и  не было сил встать и захлопнуть её. «Не этой ли длинной дороге нет конца? –подумал он вдруг».
- А вы с Наташей часто ездите по длинной? – вслух спросил он.
- Нам больше делать неча, - фыркнул физрук, - вчерась первый раз  за год ездили, а что?
- Да так, ерунда какая-то  в голову лезет. Может, прокатимся еще раз по длинной, а?
- С нашим удовольствием, - согласился Виксаныч.
Длинная дорога, действительно, делала лишнюю петлю и,  не пересекаясь с короткой дорогой, потом все же переходила в неё.  Акимов не заметил перекрестка и попросил Виксаныча повторить маневр. И опять он пропустил место пересечения. Он  было хотел попросить учителя проехаться еще раз, но Наташа, сидевшая рядом с ним на заднем сиденье крепко его обняла и жарко зашептала  в ухо: «Ну хватит, миленький, поехали ко мне».
Вторая серия «воспоминаний о любви» вовсе не походила на первую. Наташка бросилась на кровать, как в омут, будто это  была их первая брачная ночь. И они, вдруг, оба вспомнили  нежные слова, которыми когда-то награждали друг друга, и каждое прикосновение рождало новую лавину ласк. Акимову казалось, что он падает в бесконечную пропасть страсти, и когда он все же достиг ее дна, то совершенно отключился от всего внешнего и лежал не шевелясь без единой мысли в голове. Только сердце тихонько давало знать о жизни, и то непонятно было, чье это сердце:  его или Наташкино.   
«Это – такси», -  вдруг прошептал он.  Больше не было причины, чтобы к нему, далеко уже немолодому мужчине, вернулись юношеские  силы. Он  ведь  уже  привык подогревать свои телесные мощи  порнофильмами или эротическими картинками.
С Наташей, кажется, происходило то же самое. В какой-то момент их руки  нечаянно соприкоснулись, они, дернувшись оба, отодвинулись друг от  друга, испугавшись силы, что могла снова толкнуть их в объятия друг друга. 
- Это – такси, - опять произнес он.
- Это – любовь, - прошептала Наташа.
- Это – одно и тоже, - сказал он.
- Как это?
- Еще не знаю, - смог выдохнуть он  и провалился в сон.
После сна  они опять пили противный зеленый чай за столом на кухне, оба - совершенно голые, нисколько не стесняясь друг друга и игнорируя погрешности тела, которые формирует возраст.  Акимову даже нравились широкие бедра подруги, и желание с новой силой возвращалось к нему.
- Ты говорил что-то про такси, - сказала Наташа.
- Я просто попробовал выстроить  цепочку событий, - ответил Акимов, не отводя взгляда от Наташкиных бедер, – смотри: твою фирму придумал муж, он же  предложил рабочим ездить на такси - после чего они победили в вашей «забастовке», а потом и завод заработал. Опять же, помнишь, ты рассказывала, что вы с мужем перед ночью любви обязательно катались на такси. Тоже произошло и у нас с тобой. И потом, эпитафия на могиле твоего мужа. Он ведь сам придумал ее. Там говорится про какую-то длинную дорогу. Скорее всего,  это ваша длинная дорога и есть.
- Ты спятил, Акимов, - ласково сказала Наташа и, подойдя к нему сзади, прижавшись грудью к его спине. Теперь послушай: фирму открыл профсоюз, завод заработал потому, что государству стали  нужны наши бомбы, а теперь у нас все плохо из-за того, что радиация убивает город – вот как на самом деле! Но ты привезешь свой золотой корень и мы вылечим наших мужиков. Так ведь?
- А почему по длинной дороге надо плыть?   
- Да мало ли, почему. Он был очень болен.
- Нет, - «плывут» по Волге  в «Жигулях». И город хиреет, потому что в нем умирает любовь, а надо плыть  «под парусом любви».
- Слушай, ты точно устал, Акимов. Ну хорошо, даже, если так, что из того?
- Мне надо еще кое-что проверить, - задумчиво отозвался он.
- Ты только не уходи в себя от меня, - стала тормошить его Наташа. – Когда муж  так делал, знаешь, как я злилась!..
Вечером Акимов сел в московский  поезд. Лежа в купе на верхней полке он с раздражением вспоминал свой последний визит к родственникам. Как поминали брата,  как гости  наклюкались. Как один из приглашенных вспомнил, что брат любил петь песни, и все начали горланить «Шумел камыш». «А плясал-то покойник как!» - выпрыгнул из-за стола другой гость и пустился впляс. Этого Акимов уже не смог выдержать. Уже угрюмо пьяный, он подошел к танцующему и врезал ему по морде. Завязалась драка, бабы, истошно вопя, растаскивали мужиков, пока, наконец, кто-то не сбегал на улицу за дружинниками и дерущихся кое-как  угомонили. Акимову порвали дорогую рубашку, скула на лице распухла, обещая переродиться вскоре во вполне отчетливый синяк. Хотя драку затеял он сам, но винил все же других: « Уроды толстопятые,  им еще помогать! Да пусть передохнут – кислороду больше будет!».
Однако,  с Наташей и Виксанычем они все же  договорились о том, что заводской профсоюз добудет начальные средства на «золотой корень». А это сулило прибыль, а значит, в целом поездка удалась. О Наташе Акимов почти не вспоминал, но загадка заовражского такси нет-нет , да и терзала его взыскующую истины мысль.

2. Петля Мёбиуса.

Москва стонала в конвульсии автомобильных пробок. Потребительский бум обрушился на столицу как град на нежные ростки огурцов. Процент населения, насосавшийся денег, бурно отдался покупательской страсти, в центростремительном вихре увлекая за собой зарождающийся и нестойкий средний класс. Бомжи и бичи, роясь в помойных баках, уже не брали остатков жирной пищи, а наровили найти что-нибудь поделикатеснее. Город рвался в небо остроконечными башенками басурманских небоскребов и проваливался в Тартар, не выдерживая объемов чрева строительных корпораций. Ядовитый смог, окутавший мегаполис, пьянил счастливых обладателей новеньких иномарок, а  ночью раскалывал их головы  бредом диоксинового похмелья.
В  городе, завязавшем в тугой узел все транспортные и финансовые магистрали страны, найти какой-то «золотой корень», «золотую рыбку», курицу, несущую «золотые яйца», или даже «то, не знаю что», было плёвым делом, особенно, - оптом. И Акимов скоро отыскал бизнесмена из Якутии, торговавшего лесом, шкурами, водкой и всем, что подвернется под руку. Бизнесмен - бывший чиновник  бывшего «Главснаба» из сектора отдела «Северного завоза», впервые услышав о загадочном золотом корне,  потемнел лицом, но волшебное слово «оптом»  в  миг рассеяло сумерки его сомнений.
- Почем  «бабла» авансом? - спросил  якут, для солидности потыкав толстым пальцем в клавиатуру  «ноутбука».
- Сначала сертификат  по «е-майлу», - ответил Акимов. – Потом аванс перетрем.
- Лады, - согласился снабженец, - деньги «зеленые»?
- А то? - подтвердил Акимов и сделке был дан старт.
Через неделю склад «золотого корня» был обнаружен в районе станции «Каланчевская» московской окружной железной дороги. Два таджика настаивали корень на паленой водке и разливали по пузырькам. Настойка была страшная  дрянь, но корень настоящий – экспертиза подтвердила.  Акимов скупил все остатки со склада: около пятнадцати килограммов и заказал еще. Конечно, он рисковал собственными деньгами, однако,  не слишком: масть в Заовражске легла ровно, к тому же - никакой конкуренции.
То – да сё, в итоге  выбраться из Москвыв зону своего детства Акимову удалось только весной. Акимов весну не любил: брожение соков в организме подталкивало к физической  реализации и удовлетворению проснувшегося либидо,   развилась страсть к деньгам с годами, пока еще не перешедшая в ранг страческой скупости,  но уже диктовала свои законы: тратиться на женщин  было не резон, минуты телесного пыла того не стоили. А забесплатно уже  предложить было нечего.
Нынешней весной было по-другому. В порядке эксперимента он изготовил литр настоящей настойки «золотого корня» и, понятно, испробовал микстуру на себе. «Корень»  работал, как черт. Уже в поезде на пути в Заовражск Акимова аж скручивало от желания повидаться с Наташкой, а, может быть, и не только с ней, а и  с другими изголодавшимися красотками, и он едва дотянул до губернской станции, чтобы не облегчить страдания, фантазируя перед унитазом в вагонном туалете.
Наташа с Виксанычем ждали его на перроне вокзала. Она выглядела бодрой и свежей, как цветы - астры, которые нестерпимо долго стоят в графине, источая  аромат осеннего сада. Всем своим  видом Наташа  демонстрировала: посмотрите на меня: вот какая я еще годная баба! Виксаныч, напротив, еще сильнее сгорбился в корпусе и посерел лицом, страдая видно   из-за сезонной ломоты в костных суставах.
Пропуск в зону был заказан и такси Виксаныча  быстро и благополучно доставило их  до Наташкиного дома.  Наташа без церемоний  отослала учителя отдыхать, и они с Акимовым остались, наконец, одни. Впрочем,  еще в машине они обменялись несколькими прикосновениями, от которых в голове зашумело, а по коже  бегали морозные мурашки. Теперь оставалось только без всяких прелюдий  завалиться на кровать, скидывая впопыхах одежду. На этот раз все произошло даже быстрее, чем тогда, разрядка была мгновенной, мощной и всепоглощабщей. Отдыхали порознь, лёжа на спине, словно обидевшись друг на друга, а на самом деле, стесняясь чувства опустошенности, которое обычно следует за слишком быстрым совокуплением. Акимов мысленно был снова в Москве, думал о незавершенных делах и предстоящих встречах. Он боялся, что Наташа поймет его и обидится. А она лежала и думала о своем. Возможно, о нем, Акимове, а может быть о муже – кто знает?..
- Мы собрали  деньги, сколько ты просил, - прервала молчание Наташа. – Они здесь, у меня.
Для Акимова это известие было приятным сюрпризом. А как же ?.. При любом раскладе  - он в стопроцентной прибыли.
- Вы окупите расходы, как только  начнете продавать  настойку в розницу, - сказал он. – Это зверская вещь, сама увидишь. Так что бизнес только начинается.
- Ты больше не говори  слово «бизнес», - попросила Наташа, - а то у меня сразу пропадает всякое желание заниматься этим делом.
«Да хоть как назови, - подумал он про себя, - главное - игра стоит свеч»
 - Давай-ка сейчас  все же обсудим детали, -  предложил Акимов и они, набросив на себя, что попало под руку , пошли в кухню.
На этот раз Акимов лучше подготовился к поездке в Заовражск. Он распаковал чемодан и выгрузил на стол подарки: осетровый балык, копченую грудинку, французский сыр с плесенью и большую бутылку элитного виски. Наташа покосилась на деликатесы, она  считала неразумным транжирить деньги на дорогую еду. Она явно знала лучшее применение этим деньгам, что и обнаружилось, когда он достал из чемодана и протянул ей  синий пенал. Наташа насторожилась. Открыла футляр и обомлела. Кулон с маленьким бриллиантом лежал внутри сверкал всеми цветами радуги. Вот это да! На ее глаза навернулись слезы.
- Понимаешь, Акимов, он был уже очень болен и не мог дарить мне такие  подарки, - сказала она. – Но он меня очень любил, очень! А ты  не любишь, я знаю, но что же мне остается делать?
Она ушла в ванную  и там долго приводила в порядок отекшее лицо. Когда она вышла, кулон уже висел на её шее. И в глазах ее читались благодарность и счастье.
«Черт, а ведь приятно, - думал Акимов, наблюдая за женщиной. – Хорошо, что я тогда на ней не женился, подарки  мужей обычно принимают, без особого восторга,  как нечто само собой разумеющееся». 
Перекусив и выпив по рюмке, они решили вызвать такси , чтобы ехать в  церковь,  договориваться со священником.
Батюшка Александр оказался не только  весьма сребролюбив, но и смекалист. Хорошенько причастившись «Кагором», они договорились, что доходы от реализации настойки «золотого корня» будут делить поровну. Приготовление зелья и его реализацию берет на себя церковная община, за доставку сырья отвечает Акимов, за «крышу» и рекламу – фирма «Такси». Наташе  разговор был явно не по нутру,  и она тем или иным способом старалась не принимать в нем участие - как-нибудь избежать его,  заговаривала с матушкой, делала вид, что увлечена прослушиванием  магнитофонной записи  легушачьих хоров – своеобразным хобби священника.
Акимов несколько раз окликал ее и призывал к более деятельному участию в обсуждении сделки.
 - Кому, в конце-концов, это больше нужно? – возмущался он, скрывая за нарочитым  пафосом свой собственный  интерес.
С батюшкой они разошлись совершенными друзьями, многократно облобызавшись и бесчисленно испросив божьего благословения.
Потом Акимов навестил родственников и сначала обрадовал их известием, что проживет в Заовражске целую неделю, а потом огорчил предупреждением, что вряд ли будет у них ночевать. В его тайные  планы входило   знакомство еще  с кем-нибудь  из местных дамочек (почему нет?),  и нынешний вечер он хотел провести в городском Дворце культуры. Там, судя по объявлению, замеченному Акимовым ещё в прошлый приезд, регулярно собирались члены клуба «Кому за 30».
Но вышло не по его. На квартиру к родне, вдруг, заявился физрук и решительно потребовал Акимова к Наташе.
- Она тя вычислила, - признался учитель, сев за руль такси. – Иди, грит, и привези его сюда. Я, грит, видела, какими глазами он на баб смотрит, им не обломится, пусть и не думают!
- Я что – в тюрьме? – возмутился Акимов.
- А ты думал? Зона! – хохотнул Виксаныч.
Наташа уже ждала их у  подъезда своего дома и, как только подъехала машина, тут же  села  на заднее сидение рядом с Акимовым.
- Я по тебе соскучилась, - как ни в чем не бывало, объявила она. И тут же приказала:
- Виксаныч, давай  по длинной!
Такси неслось, как сумасшедшее, наматывая километраж, но, казалось, единственно счетчик фиксировал  перемещение в пространстве. Окна, как в калейдоскопе, меняли свой цвет: красный, оранжевый, желтый, зеленый... «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Акимов вспомнил считалку, первые буквы которой обозначали цвета  солнечного спектра. Периодически наступала полная темнота: машина ныряла в какой-то тоннель и когда выскакивала из него, окна вновь начинали цветовую игру.
Но лишь Акимов замечал эту фантасмагорию: Виксаныч прилип лбом к ветровому стеклу и следил за почти невидимой дорогой, а Наташа прижалась лицом к груди Акимова и бормотала  невнятные слова.
Наконец, Виксаныч резко затормозил, и они остановились точно у того подъезда, от которого отехали. Казалось, из машины никто не собирается выходить. Акимов понял,  что именно от него ждут  команды к дальнейшим действиям, и что, если он сейчас промолчит, то неизвестно вообще чем закончатся эти его похождения в Заовражске; не исключено, что он проснется через минуту в своей московской квартире и поймет, что находился в дурном сне.
- Что это за спектакль? – смог, наконец, вымолвить Акимов.
- Мы не знаем, - сказала Наташа. - Ты только не сердись, правда, не знаем. Просто Виксаныч однажды предложил мне проехаться по длинной «с ветерком» - и в итоге такой калейдоскоп. Мы, понимаешь,  решили показать тебе, ты не обижаешься?
- Пошли водку пить, - сказал Акимов. - А то у меня крыша едет.
За столом Виксаныч и Наташа рассказали несколько баек о длинной дороге. Её будто бы давным -давно сосорудили вокруг городка для какого-то научного эксперимента.
- Муж пытался мне объяснить, но я ничего не поняла, - сказала Наташа. – Кажется,  ученые хотели замедлять какие-то реакции, но эксперимент не удался и дорогу бросили как есть.
- Теперь на ней конькобежцы на роликах тренируются, - добавил физрук, - а так почти никто не ездит. Однажды, практиковались там  студенты из секретного  ВУЗа – в итоге один пропал, так и не нашли. Говорили – в петле запутался, а кто-то брехал, что за границу смылся, а что не самом деле было  никто не знат.
- А вы сами-то ходили когда- нибудь пешком в тоннель, который мы презжали? – спросил Акимов.
- Да нет там никакого тоннеля, - ответил учитель.
- Слушайте, дорога делает петлю, значит, должно быть хотя бы место пересечения дорожного полотна?!
- Должно быть, но его нет.
Акимов помолчал, потом встал из-за стола и для облегчения думания зашагал туда-сюда по комнате. Наташа и Виксаныч, как марионетки, одновременно поворачивали головы вслед за ним.
- Только одна единственная геометрическая фигура обладает такими свойствами, – вслух размышлял Акимов,- это так называемая» петля Мёбиуса». – Он взял со стола газету и вырезал из нее тонкую полоску,  скрутил  один раз и склеил противоположные концы. – Видите?.. Если двигаться по одной стороне этой полоски, как по вашей дороге, то без всяких перекрестков окажешься в исходной точке, но с другой  стороны плоскости. Поэтому физики считают, что с помощью «петли Мёбиуса» можно изменять направление течения времени. Это, конечно, всего лишь гипотеза и то -  для частиц с особыми свойствами, например, фотонов. Но, может, какой-нибудь ваш местный «левша»   создал конструкцию петли  для более крупных объектов; ведь, в принципе понятие «большого - малого» чисто условны, разница лишь в масштабах процессов.
- Беда какая! - искренне огорчился Виксаныч, - стало быть, если радиацию сдюжим, то петля задушит?!..
« Вот, баран!» - подумал Акимов, а вслух сказал:
- Она вас не душит, а спасает, эта петля. Понимаете,  каждый раз, проезжая по длинной, вы как бы коррелируете время, причем, в свою пользу! Ваши местные власти принимают гениальные  решения: то, что вам нравилось из прежней жизни остается, а новых порядков у вас почти нет – все сходится!
- А любовь? -  спросила Наташа.
- Без разницы, -  ляпнул Акимов. – Та же корреляция в вашу пользу!
 Он спохватился, что брякнул лишнее,  но слово – не воробей.
- Почему же мы раньше-то ничё не знали? – возмутился Виксаныч. – Ведь, так можно чё хошь делать!
- Вовсе не «чё хошь», а только коррелировать , вы что  при советской власти  в  лучше жили?
-  А возраст? Я вот гоняю-гоняю по петле, а как был старый пень, так и остался.
- Теоретически, может меняться и возраст, - задумчиво сказал Акимов, - но для решения любой задачи нужно грамотно выбрать предельные условия.
- Ну дык ищи; а то мне моя  шкура, как черт, надоела. Так и помру старым!
Наташа откинулась на спинку стула и от души  хохотала.
- Ты - черт, Акимов! – сказала она сквозь слезы. – Только за это я тебя и поцелую! И тут же кинулась к нему на грудь  Акимову. Он  чуть не задохнулся от такого бабьего порыва.
«Вот «секс-бомба» образовалась. – подумал он, с трудом отдирая от себя Наташку. - Эта уж точно, других баб она ко мне за километр не подпустит.»
Нельзя сказать, чтобы Наташкин настрой был ему вовсе уж неприятен, просто Акимов испугался, что в какой-то момент не сможет удовлетворить её страсть, и про себя решил втихаря глотнуть «золотого корня», пару пузырьков которого  припрятал про запас.
Наташа, естественно, ухватилась за идею о теоретически возможном изменении возраста – для женщин это проблема номер один. Выпроводив Виксаныча, она спросила:
- Что ты там говорил о моем возрасте? Как-то не очень убедительно...
- Это только теоретически, - злясь на нее, ответил Акимов. – Возрастные изменения  являются одним из следствий некого уравнения, графически выраженного «петлёй Мёбиуса», но экспериментальных доказателств не существует.
- Но ты же сам уверял, будто все события, происходящие в Заовражске, не случайны, а имеют отношение к нашему такси; а теперь ты связал такси с этой твоей «петлёй» и искусил меня, как Сатана - Еву. Теперь отвечай за свои слова!
- Но это же только гипотеза, идея, -  повторил Акимов.
-  «Идеи – это  демоны, которые правят миром!» - процитировала  Наташа Карла  Маркса. И подмигнула Акимову: знай,мол, наших!
 – Вот тебе еще один  факт! - она хитро улыбнулась, - я все больше и больше влюбляюсь в тебя! Годится в качестве доказательства?  Не годится?.. Тогда проведем эксперимент.  И она стала наступать на него, скидывая сначала платье, а потом трусы, комбинацию, лифчик.
    На следующий день рано утром позвонил батюшка и они поехали в церковь. У торгового ларька   толпился народ. Кто-то пустил  слух, что настойки «золотого корня» мало и в очереди  началось волнение.
-Видите, что творится! –  блажил священник.- Я уж и цену поднял, а  народ все напирает.
- Разбавляйте помаленьку, - предложил Акимов, - и так слишком крепкая штука. Кто хочет, пусть покупает в порошках – будут сами настаивать.
- А ну санэпидемстанция нагрянет?
- У нас московский сертификат – все по закону. К тому же: это  не лекарство, а биодобавка, для аппетита вроде бы, так что не пугайтесь!
- Да как не пугаться, когда некоторые ведь по второму разу приходят,  я уж дружинников нанял от греха подальше.
- Это ж – чудо, батя! – Акимов легонько приобнял священника. – Предпринимательство в Заовражске  зарождается в лоне Церкви. Сечешь? Иначе можно было бы расчитывать на такой ажиотаж?
- Так-то так, - подтвердил священник, - Все с благословения Божия, но, при случае, что делать?
- «Уповайте на Господа нашего!» , -  сами сказали. Главное, держаться спокойно и молиться, так?
- Так-то оно так, а все ж страшновато...
- А кому не страшно? Вы бы в Москве на рынке постояли – вот где содом: одни инспекции разденут до нитки. А у вас  «крыша» надежная.
Акимов незаметно шлепнул Наташку по заднице, отчего та зарделась, как вечерняя зорька.
- Вы сами-то пробовали, отец Александр?
- Пригубил маненько, - признался батюшка.
- Ну, и?
- Хороша, зараза. Матушка на топчан спать согнала.
Оставив батюшку и Наташку обсуждать ход событий, Акимов,  вышел из церкви, прошел вглубь кладбища и присел на лавочку у  могилы Наташкиного мужа. Он позвонил в Москву снабженцу – якуту. Тот ужасно обрадовался успешному ходу событий и заверил, что  сократит сроки следующих поставок.
Воспользовавшись свободной минутой, Акимов опять  сосредоточился на эпитафии, высеченной в граните памятника.. «Чудес не бывает,-думал он, -хотя, по науке - чудеса встречаются на каждом шагу, и количество их растет  по мере того, как разум человека отодвигает границы непостижимого. Но в данном случае научный парадокс замешан на какой-то бесовщине. В самом деле, какое, отношение, например, имеет к «петле Мёбиуса» любовь? Если даже предположить, что «петля» в данном случае действительно работает?  С одной стороны:  любовь – физиологическая потребность организма, с другой - виртуальная категория, возможно как-то связанная с  информационным полем Земли (тут уже и до Бога недалеко!). В таком аспекте смысл эпитафии  логичен. Однако,  с точки зрения реальности, она – полный бред. Впрочем, древние китайцы говорили, что человеку, чтобы быть  здоровым на 50 процентов достаточно просто говорить правду. Значит, они считали, что физическое и нравственное начала у человека взаимосвязаны. Собственно, так и есть: зачем информационному полю, универсому (тому же Богу!) нужны лживые, грешные души? Чтобы творить хаос в совершенном порядке мирозданья? Поэтому души и чистят сначала  в адовом огне»...
« Вот куда это меня занесло! – остановил мыслительный процесс Акимов. – Толчусь-толчусь на одном месте, а толку – ноль. Нужны какие-то новые факты».
- Акимов, Акимов!..-  Наташа издалека энергично махала ему рукой. Он еще раз внимательно осмотрел гранитную плиту на могиле физика – нет ли на ней еще какой-нибудь подсказки, и направился к Наташе.
    Ажиотаж, вызванный  якутским «золотым корнем», не мог остаться без внимания местных властей, и Акимова пригласили для беседы в мэрию Заовражска. В бывшем райкоме КПСС теперь сидел избранный населением мэр – бывший первый секретарь того же райкома КПСС - по фамилии Смердов.  Он пребывал уже в том возрасте, когда сквозь шерсть, буйно разросшуюся в ушных раковинах, хочется слышать только славословия в собственный адрес, а взгляд стекленеет  от желания зрить плодородные нивы рая,  созданные  им – великим,  на отдельно взятом участке земного шара.  Акимову было не привыкать общаться с партийными босами,  и он буквально воспел чистоту и порядок в Заовражске и счастливое беззаботное существование его жителей. После этого мэр встал с кресла и поздоровался с Акимовым за руку, заметив, что «в нынешние времена умные люди – редкость, особенно среди  москвичей. Все чего-то хотят – сами не знают чего - а чтобы предложить что-нибудь путное – их нет. А секрет прост: не дергайте людей, дайте народу отдохнуть!». Получив таким образом одобрение, Акимов решился озвучить  свой рискованный, но, в принципе, вполне реальный проект. Соврав в  три короба  по поводу знакомств в нужных кругах, он предложил обсудить возможность создания при заводе цеха для обезвреживания особо опасных отходов. Тем более, что Заовражск отдельной веткой сообщался с  городом  и уже имел собственный небольшой пункт по переработке отходов.
- Не мне Вас учить, что  отходы нынче – золотое дно, - убеждал Акимов. – Умные люди, вон,  уже торгуют отсутствием выбросов в атмосферу – по Киотскому протоколу!  Понятно, что придеться  взять в долю кого надо, чтоб получить необходимые разрешения.
Мэр слушал излагаемый план без эмоций, скрестив руки на животе и шевеля время от времени большими пальцами. Наконец он одобрительно кивнул.
 - Да,  у нас, понимаете,  имеются определенные трудности с бюджетом. и Похожая идея давно, так сказать, витала в воздухе. Вы, если можно так выразиться,  вынули из-под меня горошину сомнений, которая не давала мне спать. Хотя и сплю-то я сейчас одним глазом, а другим все больше размышляю о том, как спасать  Россию. Такую страну разбазарить – это ж умудриться надо!
Они условились, что Акимов представит «записку» о данном проекте,
 но чтоб  ни одна собака не пронюхала, - на всякий случай напомнил мэр. Вы теперь не стесняйтесь, звоните, как приедете, моему помощнику и никаких трудностей с пропуском не будет. И если какие  проблемы с вашей микстурой – прямо ко мне. Нет ли у Вас, кстати, лишнего пузырёчка на пробу?
Пузыречек, конечно, нашелся, и они  расстались вполне довольные друг  другом, то есть, мэр подумал, что «этот «москвич» – тот еще прохвост, но может оказаться полезным», а Акимов обозвал про себя мэра «идиотом и коммунякой, а так ничего, мужиком понятливым».
    Наташу он нашел явно взволнованной и даже испуганной. Она опасалась, что в райкоме партии (так она по привычке называла мэрию) не одобрят их благотворительно-коммерческую деятельность,  но Акимов успокоил её, сказав, что от денег даже дураки не отказываются. Он вкратце пересказал ей беседу с мэром, на всякий случай опустив  новые планы относительно роста благополучия заовражского населения.
Внутренне Акимов ликовал: в руки само – собой  шло настоящее дело, и пахло оно не одним миллионом. «Как это он здорово придумал насчет  «отходов – в доходы»!  Не иначе,  надуло  ветром с Каспийского моря!  Точно говорят: деньги к деньгам, - радовался он, - главное теперь не спугнуть удачу, действовать спокойно и осмотрительно».
Но одна колючая мысль мешала всласть пофантазировать о заманчивах перспективах  проекта:  «Такси! Черт бы их  побрал!».
Он чувствовал, что пока не разгадает тайну заовражского феномена, она будет висеть над душой, не давать покоя, и, вполне вероятно, толкнет под руку в самый неподходящий момент. Хоть и некстати теперь об этом думать, но делать что-то с этой сумасшедшей длинной дорогой надо.
    На следующий день Акимов, Наташа и Виксаныч досконально, шаг за шагом изучили  каждый метр асфальтового покрытия. Даже колдобины, являющиеся непременным условием российской технологии ремонта дорог, были совершенно такие же, как везде. Изрядно намучившись, Акимов прислонился к бетонному ограждению,  потом сел на него, давая отдых натоптанным и распухшим ступням. Он вертел головой по сторонам и одновременно наблюдал, как в угоду ему старый учитель и Наташка, ползали на коленях, перебирая руками  дорожный мусор. Наташка, между прочим, выглядела в этой позе весьма соблазнительно, а физрук явно халтурил, крутясь на одном месте, и почти не продвигаясь вперед. 
Прямо за спиной Акимова садилось солнце, и предметы отбрасывали на дорогу длинные тени; пора было возвращаться домой. И он  уже было собрался поставить трудящийся народ в вертикальное положение, как, вдруг, в глаза ему  бросилась странная  особенность теней, отбрасываемых дорожным ограждением.  Они были абсолютно  правильной формы и отстояли друг от друга на  равных расстояниях. Чтобы проверить догадку Акимов вынул из кармана рулетку и измерил длину плиты ограждения а также расстояние  между двумя отдельно стоящими  плитами: размеры совпадали с точностью до миллиметра. Тот же результат он получил, замерив другие плиты и расстояния между ними, то же  самое он проделал  на  противоположной стороне дороги. Таким образом,  ограждение являло собой  идеальную геометрическую фигуру, сродни схеме статора электродвигателя в разрезе.
У Акимова от нервного напряжение  началась  дрожь  в коленях. Ни одна строительная, а тем более, дорожная, организация, ни при какой погоде, не смогла  бы соблюсти  подобной точности: все это явно состряпали ученые. «Вот оно!» - пронеслось в голове Акимова, и он лёг на землю, почувствовав приближение сердечного приступа. Такое с ним бывало и раньше.
- Акимов, что с тобой? – бросилась к нему Наташа.
- Ничего, я сейчас полежу, и пройдет, - прошептал он и закрыл глаза.
- Виксаныч, звони в «скорую»! - закричала Наташа.
- Не надо, пожалуйста, - Акимов открыл глаза, - мне уже легче. Достань валидол,  в нагрудном кармане.
Он положил таблетку под язык и  боль отступила. Опираясь на руку Наташи, он дошел до такси,  и они поехали домой. Там Наташе раздела Акимова, уложила в кровать и сама прилегла рядом . Она осторожно взяла его руку, прижалась к ней губами и Акимов почувствовал, что его рука стала мокрой, Наташа плакала.
- Не пугай меня так, Акимов, - шептала она, - я этого больше не переживу. Это так страшно. Что с тобой? У тебя больное сердце?
- Не очень здоровое, но еще послужит, - неловко пошутил он. – Ты не бойся – это не впервой. Да теперь уже прошло все. Сделай  нам чаю, пожалуйста.
За чаем Наташа все-таки отважилась  спросить, что это он увидел такое необычное на дороге, что с ним даже случился сердечный приступ.
- Завтра узнаем, - сказал он, а сейчас давай попробуем хорошенько отдохнуть...
    На следующее утро они поехали в хозяйственный магазин и закупили строительные приспособления, а также тестер для электрических измерений.  Вернулись на вчерашнее место на длинной дороге. Акимов испытывал крайнее возбуждение, потому  без промедлений начал крушить плиты дорожного ограждения. Как он и предполагал, в бетон были замурованы тонкие, как фольга,  полосы из серого металла примерно  в три пальца шириной . «Проводники! - определил Акимов.- И они должны быть здесь везде». Металлические полосы, действительно, нашлись во всех плитах, и они, скорее всего,   соединялись  под дорожным полотном, образуя  сложный проводящий контур, способный  индуцировать электрический ток, если внутри него перемещать магнит. Акимов настроил тестер и измерил сопротивление проводящего контура: оно оказалось ничтожно малым. И он, вдруг, вспомнил  про серый тусклый порошок, который  еще студентом, распылял на керамические пластины в установках высокого вакуума. Тот порошок, раскатанный в фольгу, очевидно,  был  идентичен обнаруженным здесь проводящим полоскам. Но, ведь,  порошок тот назывался техническим золотом высочайшей,  «999 и 9 десятых», пробы!  И этой фольги здесь были килограммы!
    Весь день, прервавшись лишь на  получасовой обеденный перерыв, бригада Акимова дробила плиты дорожного ограждения (благо, бетон был  рыхлый),  аккуратно извлекая проводящие пластины. Наташа и Виксаныч, чувствуя состояние Акимова, ни о чем его не спрашивали. Наконец, вся фольга из ограждений была извлечена. Оставалась только та, что лежала непосредственно под дорожным полотном. Акимов решил пока не трогать ее, чтобы не привлекать нездорового любопытства жителей. Тем более, что без  экскаватора такая работа была бы им не под силу. Обломки ограждения они,  насколько смогли, свалили в дренажные канавы.
Домой  вернулись абсолютно разбитые. За столом  Акимов  налил каждому по сто грамм коньку и заставил выпить. Виксаныч опрокинул рюмку и тут же свалился на кровать, захрапел, по-стариковски булькая горлом.
- Пусть он у нас сегодня поспит, - предложил Акимов, - мы сами как-нибудь на полу постелимся?
- Конечно, милый, - согласилась Наташа, - а больше ты мне ни о чем не хочешь рассказать?
- Я тебе все скажу, но ты дай мне страшную клятву, что это будет только нашей тайной. Виксанычу мы чего-нибудь наврем, он в накладе не останется.
- Я тебе верю и поклялась бы тебе даже самым святым  – покойным мужем, но, в этом случае  причина  для  клятвы должна  быть слишком серьезной.
- Ничего более серьезного я ещё  в жизни не говорил.
Акимов  поставил на стол картонный ящик, куда они складывали свернутую рулончиками фольгу, и  торжественно произнес:
- Вот это – чистое золото, Наташа!
Она ожидала услышать все самое невероятное. А речь, оказывается, шла о десятке нериглядных рулончиков  металлической фольги....
- Это ... золото?
- Причем, более ценное, чем  ювелирное! Это техническое золото, и его здесь на миллионы рублей!
Несмотря на усталось, они заснули лишь на рассвете.  Акимов рассказывал Наташе новую версию тайны заовражского феномена и делился планами на будущее.
-  Твой муж или сам участвовал когда-то в эксперименте по замедлению нейтронов с помощью «эффекта Мёбиуса», или прочитал об этом, имея доступ к секретным материалам. На военную науку тогда давали столько денег, что их никто толком не считал. Поэтому, когда эксперимент провалился, не удосужились даже замести следы, тем более, что работы велись в заовражской запретной зоне. Наверное,  действительно, твой муж был  великий физик (жаль, что о его «засекреченных» талантах мир никогда не узнает). Скорее всего, он заметил  побочный эффект в ходе эксперимента и придумал, как его можно использовать. Я могу только предположить, - сказал Акимов, - что оснащенная магнитным полем «петля Мёбиуса» каким-то образом взаимодействует с аурой ( энергетическим полем человека)  и , может быть, корректирует его. Тогда все более или менее сходится.
- Но откуда там магнитное поле? – спросила Наташа, продемонстрировав, что  её недаром учили в школе. – Нужен  ротор и статор или же внешний источник энергии, а на дороге ничего такого нет...
- То, что мы нашли сегодня вполне может сойти за обмотку статора, а ротором может стать почти любой движущийся по дороге объект.
- Тогда, значит, если поместить магнит, например, в такси... Наташа, вдруг, зашлась в истерике:
 – Зачем же ты сломал  установку? Неужели  проклятые деньги  тебе дороже здоровья людей?
- Не кричи, пожалуйста, я подумал об этом. Деньги, конечно, не самоцель, хотя  и очень полезная вещь. Но дело в данном случае не в них. Скажи, много ли проку принесла длинная дорога жителям Заовражска?  Кроме тебя – никому. Твое настроение менялось, скорее всего, оттого, что вы с мужем  ездили здесь  перед ночью любви. Подумай!
- А  «забастовка наоборот»? Ты же сам  убеждал меня, что причина  всего положительного в Заовражске –  наше такси.   
- Но ты убеждала меня в обратном, говорила, что город стоит  перед лицом катастрофы!
- И что же ты хочешь сделать с этими деньгами? – без перехода спросила Наташа.
- Ну, это совсем просто, - обнял  её Акимов, - построим современную клинику  для лечения лучевой болезни, а на остальные – махнем на остров Крит.
- Разве еще и «остальные» останутся? - удивилась Наташа.
- Еще как останутся! – блаженно улыбнулся в темноте Акимов.

3.Эпилог.

  Нынче вряд ли нужно кому-то доказывать, что человечество в сфере науки не просто шагнуло в третье тысячелетие, а как бы запрыгнуло в него, объединив с помощью информационных технологий множество разрозненных знаний, разбросанных  дотоле никому не нужными по дремучим «медвежьим углам». И, может быть, не за горами то время, когда и с незыблемых догматов религии, облаченных в латы абсолютной недосягаемости, церковь снимет парочку уровней секретности – ко славе и радости всемогущего и всемилостивейшего Бога, лично никогда не обозначавшего границ познания Его бесконечного (или, возможно,  конечного) мира. Вот чего не приемлет человеческий разум а, скорее всего, и разум Вселенский, Божественный, так это хаоса, именуемого одними  энтропией, другими – Сатаной, третьими – революцией. Человечество определенно ратует за порядок в подлунном и иных мирах, что добавляет нам всем душевного спокойствия и уверенности в завтрашнем дне. Мы, люди – носители разума! Звучит гордо, не правда ли?.. 
Хорошо было Акимову размышлять о высоких материях, под стук железных колес  вагона «СВ», везущего его в очередной раз из Москвы в Заовражск. «Эх, на юг бы скорее, в отпуск, к волнам теплого моря!»... А надо работать, потому что дел как всегда невпроворот. Очень кстати, надо заметить,  пришлись деньги от реализации «серого» золота: с их помощью нашлись  люди, без проволочек оформившие нужные бумаги на ввоз опасных отходов в Россию. Акимов сам подписал контракт в Европе и проследил прохождение первой партии груза через границу.  Прямоугольная печать с портретом Бенжамина Франклина оказалась как нельзы кстати. Ему  уже сообщили по телефону, что груз благополучно дошел до адресата, а вслед ему поступило ценное оборудование  защиты от радиации, закупленное по лизингу.  Оставалось обсудить с заовражским  руководством долевое участие в этой сделке и ситуацию со строительством Реабилитационного центра. Любопытно было также узнать, как продвигается церковная торговля «золотым корнем»...
Как договорились заранее,  никто  не встречал  Акимова на вокзале, и он без  всяких проволочек с пропуском добрался  до Наташкиного дома. Войдя в квартиру, он был буквально сражен переменами: евроремонт местные умельцы сделали на славу. Конечно, отечественными  стройматериалами – паршивыми электропроводкой и ленолиумом. Но  мебель Наташка приобрела отменную.Диван был огромный с хорошей дорогой обивкой- в общем супер. Сама она стояла поодаль, сияя от счастья, и явно ожидала похвал.  Молодчина! - сказал Акимов.
А она бросилась к нему на шею и замерла в долгом поцелуе. Потом выложила на стол бумаги -  финансовый отчет о приходах-расходах.
- Слушай, давай не сейчас, отстранился от бумаг Акимов.
Он вдруг понял, что впервые по-настоящему соскучился по этой женщине, как по дорогому любимому человеку и, крепко обняв Наташку,  повалился вместе с ней на новый диван, который, не дрогнув, выдержал атаку.
-  Что тут делается, Акимов, ты не поверишь! – торопилась сказать Наташка.
- Не спеши, давай по порядку.
- В общем, заводское начальство и городские власти собрали партактив и решили строить профилакторий для облученных. Уже и котлован вырыли на «старом объекте».  Но самое главное – наши мужики и бабы словно взбесились; о молодых я  не говорю. Виксаныч жениться собрался! Кстати, деньги, которые ты ему дал, сотворили чудо. Увидидишь, каков он:  приоделся, бреется каждый день, прямо жених! 
- А поп что?
- Батюшка совсем замотался: две новые лавки хочет открыть, уже в городе. Говорит, что Христос выгнал торговцев из храма, не дело, стало быть,  около его церкви зельем торговать. А мэр против: нечего, говорит,  капитализм разводить, а то кавказцы просочатся, а у нас – военный объект.
- С мэром я сам поговорю, - сказал Акимов.- Религия в России всегда была  за власть, потому что всякая революция первым делом экспроприирует церковное имущество. Так что  ошибается он,  к тому же демографическую программу правительства нужно решать.
-Поговори, Акимов, а то батюшка уже и стройматериалы закупил, а теперь не знает, что с ними делать.
- Договор-то он с твоей фирмой исполняет, отчисляет процент?
- Тут у него всё четко: матушка, оказывается, прежде на бухгалтера училась, у неё каждая копеечка посчитана. Правда, она жаловалась: замучил, говорит, окаянный:  спать не даёт, уж, и не знаю, куда от него  спасаться...
Акимов представил , как поп гоняется за женой, и зашёлся  смехом. И Наташка тоже хохотала  как сумасшедшая.
    Первым делом Акимов отправился в мэрию. Здесь уже знали, что он приехал, и с нетерпеньем его ждали. Об этом свидетельствовал стол в комнате для переговоров, уставленный бутылками и закусками.
«Как замминистра принимают»,-  подумал Акимов, но при этом особой гордости не испытал.
Из соседнего кабинета вышел сам мэр и облобызал Акимова словно самого дорогого человека на свете. Собрались и  приближенные, среди которых Акимов заметил парочку очень и очень аппетитных дам. Мэр уже собрался произнести тост , но Акимов остановил его.
- Позвольте мне как гостю?
 Он поднял бокал с шампанским.
- За  мудрость и прозорливость отцов «зоны»!
 Вся компания одобрительно закивала. Потом выпили за Акимова как достойного сына города, потом за других достойных граждан.
Вскоре Акимов уже знакомился с женской частью общества. Особенно приглянулась ему крашеная блондинка с великолепной белой грудью. Акимов совсем расслабился  и рассказал  как поп бегает за попадьёй после «приворотного зелья». Вся компания  загоготала.
- Да пусть  торгует, - между делом вставил Акимов, - это ж церковные лавки, от них Храму прибыль идет: молиться будут усердней за нас грешных.
Все посмотрели на  мэра.
- Да хрен с ним, с чухонцем, коль массы просят, - сдался тот.
После банкета, уже в более тесном кругу обсудили детали   поставок отходов и строительства профилактория. Когда Акимов объявил, что отказывается от своей доли прибыли в пользу клиники, мэр совсем расчувствовался и приказал секретарям готовить бумаги на  представление  Акимову звания «Почетного гражданина Заовражска». Затем мэр, будто заранее был готов к такому повороту событий,  достал из ящика стола «знак отличия»  и нацепил его Акимову на пиджак.
     - Все путём, Наташка, - отчитался Акимов, вернувшись домой заполночь.-  И пусть теперь эти болваны сами покрутятся, а мы с тобой – вольные казаки!..
Разумеется Наташке и в голову не могло прийти, что на вечеринке в мэрии он с удовольствием потискал блондинку в укромном уголке. Правда, сейчас особой радости от этого удовольствия Акимов не испытывал.
Дома Наташка была не одна. Несмотря на поздний час, его ждал Виксаныч.  Он был при полном параде: в новом синтетическом спортивном костюме, китайских кроссовках  «Адидас» и яркой бейсболке, которую отказался снимать даже за столом.
- Женюсь, Акимов, - сразу выпалил он главное . – Свидетелем будешь?
- Спасибо, буду. Чай, молодую берешь?
- Нет, на дискотеки я и прежде был не ходок, а нынче и подавно. Свояченицу посватал, она уж давно в бобылках. Мужику, сам знашь, уход нужен, постирать  там чего...
- Так ты только для ухода?
- Ну и это, конечно, - застеснялся Виксаныч. – Теперь у нас всё в корень пошло. Ты и такси  наладил, и зарплата регулярная - только живи!
«Неужели это в самом деле  я растряс такое болото?» – удивлялся про себя Акимов. С другой стороны, было у них дурацкое, но реальное «такси по вызову», была экспериментальная «петля Мёбиуса» и был Наташкин муж – пророк с талантом Нострадамуса. Кстати, непонятно: почему он сам  ничего не предпринял?  Наверное из-за болезни и слабости, а может, просто боялся. Открой он тайну, его бы тут же обвели вокруг пальца, ограбили бы, да еще в психушку упрятали.Что в самом деле,  реально он мог сделать с «серым» золотом?..  Только подарить государству, и оно попало бы, однозначно,  какому-нибудь олигарху Осиновскому...
А, может, он и не знал, что обмотка статора в «петле Мёбиуса» была  из чистого золота. (Ведь, никто, кроме Акимова, не догадался расковырять дорожное ограждение).  Так что, вовсе не исключено, что он был обычный, пусть даже талантливый, малый. Возможно, даже поэт в душе, а поэтам, как известно, свойствены озарения. И все же идея  принадлежала ему! «Надо   заказать  Наташкиному мужу бюст и памятную доску на дом, - подумал Акимов, – заслужил человек».
Виксаныч собрался было уходить, но Акимов его остановил. По правде сказать, Акимову было стыдно за приключение в мэрии и он предложил прокатиться по длинной.
Снова они  неслись на предельной скорости по самодельной «петле Мёбиуса», и голова Наташки снова лежала на груди Акимова. Кажется он начинал понимать, что счастье – штука сложная и одновременно простая как и все гениальное, как та же «петля Мебиуса», по которой они неслись сейчас в непроглядной тьме. И вовсе не исключено, что его счастье рядом, вот здесь на заднем сидении Виксанычева «такси по вызову».