Первый начальник

               


 Петр Алексеевич Головченко был моим первым начальником. Через него 
 прошли все молодые специалисты геологоразведочной партии. И никто в его 
 отряде надолго не задерживался.  Человек был своеобразный: умный, 
 едкий, требовательный, скандальный, с девицами с удовольствием 
 кокетничал. Он был цыган. Воспитанник детского дома.
    Петр Алексеевич никогда не снимал шляпу, прямо как Боярский. 
 Одевался только в геологический костюм, который всем выдавали на складе 
 один раз в 15 месяцев. На ногах какие-то ботинки, по-моему, оттуда же. 
 Зимой добавлялось черное демисезонное пальто, в холода шляпа заменялась 
 шапкой-ушанкой - тоже неснимаемой. Он был видный мужчина. Высокий, 
 упитанный - что называется большой. Лицо круглое, всегда гладко выбритое 
 с крупными чертами, мясистый нос, карие, насмешливые глаза.  Черные, как 
 ночь, кудри вились из-под шляпы. В движениях был быстр и резок. Таким же 
 он был и в суждениях - обидеть кого-то  язвительным замечанием, как 
 правило, очень метким, а потом довольно ухмыляться, было делом обычным.
 В баню со всеми не ходил:  почему-то не хотел, чтобы его видели 
 раздетым. Говорят, что как-то он пытался помыться, когда в бане никого 
 не было, да не успел. Так и убежал, надев одежду прямо на мыло. После 
 этого, наверное, обидевшись, и вовсе перестал мыться. Во всяком случае, 
 запах заставлял в это поверить.
     Надо сказать, что специалистом по строительным материалам Головченко 
 был просто замечательным. Считалось, что таких в Северо-Западном 
 геологическом управлении (а это 11 экспедиций, в каждой по 7-8 партий) 
 было всего двое. Как-то в Петрозаводске состоялось выездное заседание 
 ГКЗ (Государственная комиссия по запасам) - очень серьезная организация. 
 И наш Петр Алексеевич должен выступать с докладом. Так начальник 
 экспедиции велел выделить деньги и купить Головченко костюм. Костюм-то 
 купили, но начальник позабыл сказать про рубашку и носовой платок. 
 Поэтому Петр Алексеевич надел пиджак на грязную без пуговиц безрукавку. 
 И пиджак - поскольку был маловат и не застегивался - распахивался на нем 
 вместе с безрукавкой и показывал всем волосатый живот. Он волновался, 
 понятное дело. Кто же на заседании ГКЗ не волнуется? И поэтому потел. Приходилось 
 утирать пот рукавом нового пиджака. Никто слова не сказал. Попробовали 
 бы. Можно было и по физиономии получить.
    Петр Алексеевич мог быть по-своему очень галантен и, конечно, очень 
 нравился женщинам. Хотя они и зажимали пальчиками носы, когда проходили 
 мимо: "Фи, противный+!". Он был холост. Вы представляете? 43-44 года 
 без детей, неженатый, небедный: как - никак старший геолог, и на себя 
 при этом ничего не тратит. Просто завидный жених!
    Да, рассказ будет неполным, если я не опишу его жилищные условия. 
 Даже на фоне абсолютно неблагоустроенного поселкового геологического 
 жилья (колодцы, печки и туалеты на улице) его "апартаменты" отличалось 
 пониженной комфортностью. Он жил в настоящем балке. Так называется 
 полевой вагончик, стоящий на временном фундаменте.По правую руку при 
 входе в вагончик диспетчерская, где круглосуточно дежурил, если не был 
 пьяным, радист, а по левую жил Петр Алексеевич. За три года работы с ним 
 в тесном контакте я был лишь на пороге его комнаты. Внутрь заходил 
 только техник-геолог Витя. Он работал с Головченко много лет, и ему Петр 
 Алексеевич немного доверял.
     Жил Головченко примерно в 15-метровой комнате. В левом переднем углу 
 стояла печь, по эту же сторону в дальнем углу железная койка с сеткой. 
 Напротив нее справа от входа был деревянный стол без клеенки, на котором 
 лежали вперемешку бумаги (наверное, геологические), объедки и грязная 
 посуда. Весь передний правый угол занимали ящики с пустыми бутылками 
 из-под водки. Однажды в минуту откровения Петр Алексеевич рассказал мне, 
 что прикармливает крысу. Зимой ей, мол, холодно, вот и взялся опекать 
 животное.
     Местные сплетники поговаривали, что Головченко был богат. А я в этом 
 убедился самым неожиданным образом.
    Поехали мы с ним в командировку в экспедицию в Петрозаводск   
 дописывать "Отчет о поисковых работах на облицовочный камень в Северном 
 Приладожье". Работали в здании, которое изнутри состояло из одного 
 длинного коридора, по обе стороны которого располагались комнаты для 
 работы. Нашей  была последняя слева. В помощь нам дали молодую 
 практикантку, которую, кажется, звали Света. Света эта Петра 
 Алексеевича, натурально, боялась. Тем более что он проявлял к ней 
 интерес  и был усиленно галантен.
     Наступает 5 декабря (праздник - День Конституции), дата, на которую 
 Головченко наметил генеральное сражение со Светиной застенчивостью. Он 
 решил потратиться и купил ...бутылку кубинского рома. И одну шоколадку. 
 Решил, что для Светы и этого будет с избытком. Я вообще человек 
 малопьющий, а уж тогда и вовсе с трудом выносил алкоголь. Тем более 
 ром.... Хотел  было  уйти и не принимать участия в этом ужасе, но 
 Света, как мне показалось, очень его боялась, да и Петр Алексеевич 
 понимал, она одна с ним не останется, и уговаривал меня" не портить 
 компанию". Отпил я немного рома и сказал честно то, что я о нем подумал: 
 "Гадость!" Посидели мы недолго. Света засобиралась, даже рюмки не допила 
 и ушла. Я тоже отправился в гостиницу. Мы, кстати, жили в шикарной по 
 тем временам гостинице в центре Петрозаводска. А Петр Алексеевич ночевал 
 в основном в конторе, то есть в той же комнате, где мы работали. Он сам 
 смеялся: лягу на стол, папочки под голову подложу, калечкой укроюсь, и 
 хорошо...
     Прихожу утром, начинаю работать. А работы, надо сказать, было очень 
 много, просто выше головы. И что же я вижу? Что-то не сидится Петру 
 Алексеевичу. Посидит-посидит, вскочит и бежит в соседнюю комнату образцы 
 смотреть.
     А напротив нашей комнаты было два помещения, которые всюду в 
 геологических организациях называют каменными комнатами. Там стояли 
 длинные комоды с выдвижными ящиками, в которых хранились образцы пород. 
 Выдвигаешь ящик, а там лежат геологические мешочки, на каждом из них 
 этикетка с описанием, а на этикетке сам образец. В каждом ящике штук по 
 80 образцов. Горизонтальных рядов в этих комодах, наверное, 10, а 
 вертикальных тоже штук 10. И комоды стоят по стенкам с двух сторон. То 
 есть, только с одной стороны 100 ящиков, а образцов около 8 тысяч.
      Мало того, что Головченко не работал, а ходил образцы смотреть, так 
 он еще затеял ко мне приставать  с тем, что если бы я не сказал, что ром 
 - гадость, то Света (а ее в этот день не было) все бы выпила и влюбилась 
  в него без памяти. Я, мол, ему весь вечер испортил. Надоело это мне, 
 и я пошел тоже смотреть образцы. Стою, перебираю этикетки, образцы 
 в руках кручу... Вдруг резко в дверях появляется Головченко и выпаливает: 
 "А ты что здесь ищешь?!"
 - Да то же, что и Вы,- говорю.
 Ухмыльнулся он и зовет меня в комнату.
 - Понимаешь, вы как со Светкой вчера ушли, допил я ром, ну и конечно, 
 потянуло меня на подвиги. Решил я пойти погулять. Вышел из комнаты, 
 дверь запер и тут подумал, что у меня же с собой деньги, документы, если 
 в ментовку попаду, все пропадет. Неохота было опять дверь отпирать, я 
 зашел в каменную комнату и положил все под какой- то образец.
    А поскольку у Петра Алексеевича кошельков или всяких там портмоне 
 сроду не водилось, он хранил и деньги, и документы... где вы думаете? 
 Правильно. В мешочках для геологических образцов. "И, понимаешь, Гриша, 
 ведь записал, куда положил", - подхихикивает Петр Алексеевич (уж с 
 юмором у него было все в порядке) и показывает мне трешку, на которой 
 его твердым красивым почерком написано: " Первый ряд второй подряд".
 - И что это значит? - спрашиваю.
 - Да откуда я знаю, написал вот какую-то ахинею.  Я уже и ряды на 
 подряды разбивал и подряд смотрел ряд за рядом.  Нет ничего!
 - И что делать теперь?
 - Что-что? Искать!
     И мы стали искать. Столько образцов я ни до, ни после в руках не 
 держал. К нам приходило начальство и ругалось из-за того, что мы не 
 работаем. Но Петру Алексеевичу было не до работы. Мы прошли по комодам 
 один раз, потом еще, и так несколько дней. При этом бедному Головченко 
 приходилось еще и с меня глаз не спускать, чтобы я его деньги не стащил.
    После трудового дня мы подводили итоги и придумывали новые поисковые 
 версии. Основная запасная версия имела кодовое название "Вахтерша". Дело 
 в том, что прежде чем уйти в загул, Петр Алексеевич пообщался с 
 вахтершей, которая сама-то была для него старовата, но пообещала 
 познакомить с незамужней племянницей. Так вот, Головченко решил, что она 
 вполне могла увидеть, как он прячет деньги, и вытащить их, пока он гулял.
    Начал он подбираться с намеками к вахтерше, которая никак не могла 
 понять, что он хочет: напрямую он сказать не мог, так как боялся, что 
 начнется массовое кладоискательство. Вахтерша была первой в списке и 
 очень верной версией, тем более, что в один прекрасный день она ему 
 сказала: "Чё те надо от меня? Где положил, там и возьми!"
    Так мы ничего и не нашли. Написали отчет, уехали в родную Уксу. А через 
 полтора года я уволился и подался на Север. Один-два раза в год ездил в 
 командировки в Ленинград. Вся эта история произошла в 1975 году. А в 
 1983 году я встречаю в Геологическом управлении в Ленинграде Сашу 
 Торицына, который рассказал мне, что экспедиция в Петрозаводске 
 переезжала в новое здание и рабочие нашли головченские деньги и 
 документы. Там было 800 рублей наличными и сберкнижка на 10000. Рублей 
 300 пропили, а остальное вернули хозяину. Вот такие дела.
    А Петра Алексеевича я еще один раз видел. В 89г. вечером зимой стою 
 на темной улице на Васильевском острове, жду трамвая. И вижу краем глаза 
 знакомый силуэт. Черное демисезонное пальто, шляпа, рюкзак. А он меня 
 давно заметил, но не подходил. Поговорили чуть-чуть и разошлись. 
 Навсегда.