Реестр роботов

ЧАСТЬ 1.  ОМУТ

1
Смятение чувств

Ну, вот и все. Прощай, жизнь холостяцкая! Это первая ночь вместе. А  утром у нас  поход:  с друзьями мы выдвигаемся  за город, на одну речушку с заманчивым названием Черемшан. Автобус уже заказан. Иван также организовал и плоты для совместного сплава. У него — день рождения, юбилей. Полтинник! А мы с Олесей накануне  бродили  по оптовому рынку и закупали продукты. Я и сам знал, что нужно взять и разбирался в ценах, но инициативу отдал ей полностью (поймав себя на мысли, что когда-то в этих же местах я то же самое делал в отношении своей бывшей супруги). Вообще, это было своеобразное дежавю. Сменилась лишь одна из актрис, а спектакль оставался тем же самым. Она указывала пальчиком, а я покупал.
—Лесь, как ты считаешь, — нам это нужно?
Я подчеркнуто говорил Мы, заранее выдавая карт-бланш отношениям, которые лишь недавно совсем переместились из виртуальной плоскости в реальную жизнь.
Потом мы вернулись ко мне.
—Ты голодный, наверное, — предположила заботливо.
И, не ожидая ответа, ушла на кухню. Минут через несколько оттуда потянуло ароматом жаркОго. Чуть позже появилось и само произведение — огромная отбивная. Она лежала на большой, красивой тарелке. Олеся положила ее на стол, рядом — свою, маленькую.  Ножик и вилка — у каждого. Ей так хотелось.
—Садись!
—А ты?
—И я — конечно. Не оставлять же тебя одного!
Мы пили вино, разговаривали. Улыбаясь, заглядывали друг другу в глаза. Из динамиков расплывался по комнате голос Дайаны Кролл. Не только талантливой до умиления, но и красавицы…
Олеся тоже любила джаз. Между нами было много общего. С нею было легко. Мы понимали друг друга с полуслова. А чего еще нужно, думал я, растворяясь все больше в ее заботливости и забытом давно уже домашнем тепле!
—Давай что-нибудь посмотрим? — предложил после ужина. — Что ты хотела бы?
—«Покровские ворота». Обожаю этот фильм!
Я смотрел его уже тысячу раз, но как отказать… Мы улеглись на диван перед экраном компьютера. Телевизора у меня нет. Это — принципиальное. Зачем засорять голову всякой дремучей ерундой!
Знакомые сюжеты в новой обстановке смотрелись очень трогательно.
Я обнял ее, прижал к себе…
Чьи-то мамы и папы, дедушки и бабушки сейчас мы были просто мужчиной и женщиной, друг перед другом такими же молодыми, как всегда.
—Я приму душ, — сказала Олеся.
Заметил уже:  чистюля она еще та. Как и Элла, мелькнуло в подкорке. Но я тут же себя приструнил: хватит оглядываться! Нет у тебя жены. Выбрось  из головы. Прошлым не наживешься.
В ванной зажурчала вода…
Звонок. Сотовый. Вижу  номер. Лика! Она сегодня улетает в Вену. Если отвечу, разговор будет долгим. Не успею утолить ее любопытство. Наши разговоры бесконечны. Я даже не знал до знакомства, что могу быть таким безнадежным болтуном. Хотя вижу ее: улыбку, губы, глаза, все остальное и… говорить ведь не хочется! Совсем недавно: сидим с товарищем. Разговор, то да се. Предупредил заранее: какое-то время не увидимся. А в скайпе мы — каждый день. Та:
—Ладно. Буду смотреть фильм.
Но через минуту уже пишет, расстроенная, злая:
—Прекрасно! Я лицезрею ДЖЕМСА БОНДА ! Ужасно хочу тебя!
Потом не отвечала на звонки. Прощалась навсегда раза три.
Лике известно, что я собираюсь в поход. Всех других дам  предупредил тоже. Их много, никто не тревожит. Но заводная ведь! А может, действительно любит. Хотя больше это похоже на страсть. Да (честно) не знаю я, на что всё это похоже. Просто она мне очень нравится.
У Лики какой-то блатной номер от сотовой компании. Она может звонить откуда угодно. В любой момент, с любой точки света. Это для нее не стоит ни копейки!
Уношу телефон в другую комнату, засовываю в шкаф между простынями. Если отключу или отвечу коротко — обидится. Это будет слишком нагло.
Лика — красавица. Моложе меня на семь лет. Олеся — почти ровесница. Она несколько поначитанней, но в шарме, конечно, уступает. Была бы возможность, в душе сейчас купалась бы Лика. Та давно собирается ко мне в гости. Но пока она  далеко.
Олеся под душем. Время есть. Быстро просматриваю почту. Может, кто интересный проглянет. Например, Тамара Бондаренко, слегка сумасшедшая писательница, с которой мы рассорились накануне.
Та тоже очень эффектна. Но говорить с ней невозможно. Всюду она видит подвохи, стремление унизить, оскорбить. В этом смысле,  она копия Эллы. Иногда мне казалось, что «Черный квадрат» написал не Малевич, а именно моя бывшая жена. У нее был талант орудовать темными красками. И эта — пишет какую-то чушь, носится с ней по издательствам. Один из издателей даже согласился. Но…
—Ты представляешь, что он мне предложил?!
А чего тут представлять? Красивая, знойная баба…
С юмором у нее, впрочем, никак. С образованием, видимо, тоже не очень.
Молчит уже три дня. Умеет обижаться. А вот понимать и прощать…
Нет её ни на сайтах, ни в почте. Там — только Носков.  Читать содержимое бессмысленно. Реплики будут примерно такими:
—Шо, дрыхнешь, змеюка? А с кем я буду водку пить, гад?
Или:
—Похмелился уже, скотинка, наркушник инетовский? А у меня водкам есть! Приезжай! Денюжков не мерено!
Он неисправимый амикошон, несмотря на солидную должность на заводе и вышку в дипломе. Он тоже в разводе. Когда я жил с женой, частенько зависал у него в квартире, но в одиночестве — перестал. Я ведь бежал не к нему, а от дикой, бесконечной тоски и непонимания у себя дома. А когда в моем окружении оказались образованные, культурные, по-настоящему тонкие и душевные дамы, общение с приятелем вообще свелось почти к нулю. На фоне наших разных очень, но все же довольно приятных разговоров, его кондовая речь — что-то вроде деревенского сортира, плюхнувшегося на красивый газон.
—Саш, — послышалось из ванной, — у тебя какой-нибудь чистый халат есть?
—Рубашка моя подойдет? Не глаженная только…
—Давай!
Протянул ей сквозь щелочку в приоткрывшейся двери.
Нет, она не была лучшей из тех, с кем я общался. Просто она первой из них оказалась рядом. Не виртуальной, а реальной. К тому же, мы уже встречались пару раз. Я пока не мог сообразить, в какую сторону качнется маятник, но чувствовалось: моя улыбчивая подружка сумеет прибрать ситуацию к рукам. А вот хотел ли я этого —  было пока не понятно.
—Теперь ты! — заулыбалась она кокетливо, проскальзывая мимо, к разложенному и застеленному дивану в зале. — Я люблю чистых мужчин!
Что же будет, думал я, вслед за ней отчищая себя водой и шампунем? Что будет со всеми остальными, если она приживется у меня? Да хоть и не она — любая другая! Да хоть с женой сошелся бы снова! Что станет тогда с Юннкой, с Инной, Алисой? С той же Ленкой. А еще есть и Аллка. Очень хорошая Аллка. Я обещал, что мы встретимся на следующей неделе.  Как я буду делить между ними свое время?!
С Олесей я знаком всего с пару недель, а с некоторыми другими  уже — ого-го! Да, они далеко, совсем в другом городе, но  мы настолько сжились…  Дня не проходило еще, чтобы я не перебросился с каждой из них, хотя б парой слов. Да какой парой, — бывает, болтаем часами! С одной Юннкой за месяц я наговариваю столько, что Элле  никогда и не снилось. Тридцать лет почти прожили вместе, а что же в осадке? Лишь свары, обиды, неприятности.  А тут все — по душам! Да я только в новых знакомствах и понял, что мир это не одна Элла, а огромный океан, и красивые женщины могут быть не только отъявленными стервами и дурами, а и очень хорошими, умными любовницами и друзьями. Именно они превратили меня, замкнутого в семье ворчуна и пофигиста, во внимательного, чуткого и понятливого. Ну, не скажу джентльмена, но что-то вроде того. Да и вообще, женщина — это сила. Она может разрушить до основания, но, если повезет, и вознести до небес.
—Саша! — слышу сквозь дверь. — Ты не утонул?
Хороший вопрос. Особенно если перенести его в философскую плоскость. Пожалуй, не утонул. Но, чувствую, это не за горами.
—Иду!

 2
Фейерверк

Легкая, ажурная пенка тумана висит над бегущей речкой, дымится над косогором противоположного берега. Мелкие капельки росы искрятся на полуобгоревших бревнах костра. Он все еще дымится. Я наломал сухих веточек, сложил их шатром на скомканной рекламной газетке, поднес спичку. Бумага отсырела, сопротивлялась огню.
Где у нас спирт? Скучает костерчик. Взбодрить бы…
Женщины все попрятали по сумкам. Те — у раскладного походного столика. Если бы мы, мужики, ехали одни, на нем бы валялось все, что попало, вплоть до затушенных в банках «бычков». А так все очень чистенько. Ну, лишь тарелки не вымыты, хотя заботливо сложены стопочкой на краю. На утро…
Вообще присутствие дам привносит  приятный нюанс. Мы возимся с плотами, пытаемся что-то ловить, а те привычными движениями домашних хозяек сервируют походную скатерть-самобранку.
Как я от всего этого отвык…
—Мальчики!
—НАлито уже? — вопрошает Петренко, усердно тискающий воздушный насос для плота.
Голос его строг, даже груб. Но глаза улыбаются.
 Девочки:
—Ну, это уж сами.
Он накачивает уже второй плот, под вещи, а их  — море. Устал, но ворчит по-прежнему. В том же духе:
—А вы — никак? Обленились!
Смешки:
—Сами! Это — ваша стихия.
Пока все спят. Вчера улеглись поздно. Один я — ранняя птаха.
Похоже, спирта я не найду в этой груде сумок и рюкзаков. Пробую снова поджечь просто спичкой. На сей раз бумага поддается. Она уже слегка подсохла на старой, еще теплой золе. Пока костер разгорается, втыкаю по его краям специальные железные колышки с рогатками для перекладины. Ставлю чайник.
В башке — пустота, шумок от вчерашних тостов. А их было немало. Уже даже не помню — за что. За комаров разве только не догадались.
Компания у нас — класс. Что надо. Не часто встречаемся, но знаем друг друга тысячу лет. И Олеся  прижилась как-то сразу. Представил невольно, как вела бы себя в данном случае Элла. Особа компанейская тоже, где-то даже — огонь, в танце — особенно. Вот только разговор умных людей — не её конек. Она бы здесь заскучала. Олеся ж держала планку. Хоть и не полная у нее вышка, но все же филфак. К тому же, и пела неплохо. Проникновенно так.

Реве та стогне Днипр широкый.               
Сердитый вiтер завыва,
До долу верби гне високi,
Горами хвилю пiдiйма…

Хохлушечка!
Не стыдно, что такую привел.
Все время интересно было: а как она смотрит на нас? На меня, в частности.  Глаза – искрятся. Нравится ей. И все же…
Идеал для нее — Гоша из «Москва слезам не верит». Говорила не раз. И, очевидно, примеривала на меня его одежды: уравновешенного, толкового, надежного. Я сам не очень присматривался к себе со стороны. Вокруг свои люди.  Я  вел себя, как обычно. Ну, разве с легкой поправкой на нового зрителя, в перспективе, может, нужного очень.
Мы ж, мужики — павлины. Чуть приглянулась — и веером сразу:  корзины с цветами, рестораны, подарочки,  театры, красивые слова и стихи…  Все это, конечно, до поры. Но мы же и сказочники. Верим, что все на века!
Ну, а так и действительно: было неплохо. Романтика путешествия  обволакивала:  луна, речка, костер.  А  до этого целый день почти плыли по реке, шутили, пели, купались на каждом шагу.
Вечером, когда дошла на углях зажатая в решетку свинина, появилось вино и водка.
Над мясом с ней колдовали вместе. Ну, как колдовали? Жарил-то, конечно, я. Она просто советовала. В том смысле, чтобы не подал сырое.
—Нужно ножичком чуть-чуть проколоть верхнюю корку. Мы в Киеве с папой делали так.
Папу она вспоминала как божество. Он был большим человеком. Деньги вот только почти все истребил на любовницу.
—Об это я ему Там, — она приподняла указательный пальчик в небеса, — скажу обязательно!
Заметно было — кипит на душе до сих пор. Не так бы ей хотелось жить, как живёт по его милости.
Дело дошло до тостов. Иван, виновник торжества, взял гитару.

Прошёл уж год как мы не пели.
Прошёл уж год как мы поём.
Ни разу толком не сидели,
Но с толком каждый день мы пьём.
О многом надо поделиться,
 А разговора нет и нет.
Перевернем ещё страницу…
Как трудно первые 100 Лет!
Все улыбались.
Скучал только Александр Всеволодович. Ему за шестьдесят. Ветеран сплавов по рекам, повидал многое. Он и этот маршрут придумал когда-то сам. Начитан был до опупения, а уж поумничать — не корми хлебом. Свой марлезонский балет он начал уже со старта автобуса:
—А вот вы знаете, откуда происходит слово «турист»?
—Турист, — продолжал он, не дожидаясь ответа, — от французского touriste. Человек, занимающийся туризмом. То есть видом активного отдыха. Еще скифы, наши древние предки, в перерывах между войнами любили поохотиться, поплавать на плотах…
Он мне напоминал одного персонажа у Гашека. Тот тоже очень любил объяснять очевидное. Что-то вроде того: мол, сегодня четверг, потому что завтра — пятница. А сморкаться нужно потому, что с собой носовой платок.
Словом, пока мы ехали на автобусе до места начала сплава, этимологический словарь русского языка для многих из нас (в основном филологов) стал еще более ясным, чем мы думали.
Но, впрочем, на этом его звездный час и закончился. Публика оказалась не вполне благодарной (если не сказать — просто равнодушной к его научным экзерсисам). Свои собственные плескались через край у каждого. Всеволодовичу оставалось только растерянно хлопать подслеповатыми глазами и постоянно прикрывать ладонью раскрытый в зевоте рот, чтобы в него не запорхнула  случаем назойливая мошкара.
Пью чай. Досадно. Не то — без лимона. Где-то, ведь помню, осталось немного. Но где? Налил и Олесе в ее пластмассовый бокал.
Четыре палатки раскинулись вдоль берега, на уютном песчаном плато. Наша — самая маленькая, в центре. Внизу толстый поролон. Она застелила его чистой простынкой. Подушку из поролона захватила из дома.
Палатку завез старший сын. Младший принес видеокамеру. Вот ведь как развернулась жизнь: дети помогают отцу не вернуться к матери, а ухватить другую. Но мать — тоже, давно уже не теряется. Время нас разносит друг от друга все дальше и дальше. Не верится даже, что прожили вместе столько лет.  Почти никакого следа…
Прохладно еще. Пола палатки чуть приоткрыта. Заглядываю внутрь, трогаю ее за ногу, прикрытую простыней:
—Чай не хотите?
Не шевелится. Спит вовсю, как и весь лагерь.
Скучно. Дома бы я сейчас не скучал. С некоторых пор я вообще перестал понимать что такое  — скука и одиночество.
Я не бываю один. Пусть виртуально чаще, но  они  со мной постоянно, мои старинные подружки. Да, их много. Иногда мне кажется, что даже слишком. Но бросить не могу ни одну.  В целом все они разные, но при этом каждая из них — что-то вроде камертона на многочисленные струнки души.  С Юннкой просто легко. Легко и все.  О чем бы ни говорили и что б ни случилось. С Алисой хочется быть добрым и мягким. Ленку… Она просто блеск! Смотрю, а руки к ней так и тянутся. При Иннке я просто становлюсь в угол. Не потому что уж так виноват. Просто вижу ее глаза, глубокие, мудрые, добрые и постоянно вспоминаю Экзюпери. Я ведь действительно за все это ответственен. Ведь каждая считает (наверное), что она у меня единственная, за которой я понесусь на край света. И, главное, где-то ведь это правда!
Олеся? Не знаю пока. Просто она рядом.
В безделье бреду вдоль кромки воды. Взгляд плавает по зеленым склонам противоположного берега. Течение проносит мимо какую-то обломанную ветку, лист лопуха. А память…   А что ей? Несет и она. Истоки всей этой истории уже далеко.

3
Сигарета-разговор

Выглядываю в окно. Снег, зима. И ночь, слегка подслащенная бледными улыбками фонарей.
Зажигаю сигарету и уношусь к Ней.  Наговаривая в пустоту комнаты какие-то слова. Иногда злые, но чаще пропитанные тоскливой нежностью.
Люблю я ее все-таки! И тут же думаю обреченно: неужели все? Неужели так просто перечеркнуть всю жизнь?
Но сигарета сгорает. Я так и не успеваю под нее найти ответ. Без сигареты я стараюсь думать все-таки о чем-то другом, более спокойном.
Я не один. Давно уже не один. Уже несколько месяцев каждый день, иногда по многу часов со мной другая.  Я и сейчас с ней. Не говорю почему, но все же вздыхаю:
—Пронеслись выходные. И не зря вроде, а все равно какой-то осадок. Вечер просто, наверное. Сумеречное состояние улицы постепенно заползает в душу. Может, потому что та слишком трезвая?
Она простодушно:
—Опять двадцать пять. А если ты привыкнешь коротать вечера не на совсем трезвую голову? Что будет?
Я:
—Это был только вопрос. Предположение.
Она все понимает:
—Просто очень плохо коротать такие вечера одному. Рядом, не в компьютере виртуально, а рядом, должен быть родной человек. Тогда не будет возникать таких предположений.
Вряд ли она имеет в виду себя. У нее муж. Ей-то как раз удобней — в компьютере.
Зовут её Юнна. Так звали мою не очень приветливую невестку. Я не очень любил это имя. Сдвинулось только теперь, с новой знакомой.
У той, к которой меня постоянно возвращает мысль, мужа нет. Давно нет. Она сама так хотела.
И у меня нет жены. Тоже так же давно, хотя я и не хотел этого.
И тем не менее, лучшее лекарство от женщины – это другая женщина, а не водка.
Как чувствует себя одинокий мужик? Да, в общем-то, так. Ничего. Нормально. Живет себе и живет, иногда снисходительно поглядывая на своих бывших «собратьев по супружескому цеху», которые прячут от своих благоверных заначки, бутылки, скрывают встречи с друзьями, покорно плетутся хвостиками у прилавков, сдерживая нарастающее раздражение от неторопливого потребительского любопытства своих половин.  Этот мужчина свободен и независим от навязчивых притязаний. Он делает все, что он хочет. В пределах «осознанной необходимости». Той самой, о которой говорилось нам в незабвенной студенческой юности.
Что в браке? Особенно, если это долго. Если все одинаково, и ты только винтик в более-менее устойчивом механизме, который все гордо именуют «семьей». Своего рода домашнее животное, которое воспринимается на ура только трезвым, с молотком или другим хозинструментом.  Пасущим коров, детей, отдающим в Надежные руки всю зарплату, чего-то вечно строящим, кивающим даже на неприятные вопросы. То ли один: так лучше, проще! Тем более, если ты был окружен людьми, которые тебя все равно не понимают. Ты все равно уходишь из пустоты. Из тьмы, равнодушия…
На деле, правда, не все так гладко, как думается вначале. Пока ты себе доказываешь, что все хорошо, так и идет. Но аргументы рано или поздно заканчиваются. Ты уже не плюешь, а взвешиваешь все  pro и contra. И чаще все признаешь, что иногда был все же не прав.
Что происходит, когда мы отрываемся друг от друга? Когда давно знакомые люди вдруг решаются стать чужими. Особенно тогда, когда ничего достойного не приходит взамен. Ты вроде свободен, но вокруг все та же пустыня. Да книги, да, интернет, твоя любимая работа, все те же друзья и родственники. Откуда же вдруг постепенно нарастает ощущение, что тебе все же не  хватает чего-то еще? Может быть, самого главного. Того даже, что ты вроде бы никогда не ценил. Ты вроде бы с радостью оторвался от одного берега, но никак не можешь пристать к другому. Вообще — никуда. Раскручиваешь швартовочный линь, а зацепить его не за что. Даже за корягу.
Как я попал на этот сайт — не понятно. Просто хотел познакомиться с кем-нибудь, встретиться. Не век же ожидать чуда от одной  единственной.  Тем более, что у нее давно уже есть другой. Да просто мне было очень одиноко. Я устал ждать. Каждый вечер был для меня пыткой. Каким-то временем ведьм, которые искушали, истязали, тащили в прошлое! Как Хома Брут, я постоянно очерчивал вокруг себя оберег из бесчисленных фильмов, шоу, приятелей, просто стаканов с водкой. Но все это было не то! И вот однажды я просто подумал: а что? Почему бы и нет?
Командная строка в Гугле. Вопрос. И тут же ответ: пожалуйста!
Сначала — анкета. Все о себе. Как на духу. Не потому, что скрывать нечего. У всех у нас хватает сюрпризов, предназначенных только для Господа. Просто было интересно: а что обо мне, таком вот, скажут другие женщины? До сих пор я знал мнение только одной. Не очень лестное мнение, прямо скажем. И вряд ли объективное.
Сайт открывал большие возможности. В день приходило не менее восьми предложений. У каждой — набор фотографий, анкета. Ты, как на рынке: бери, что вздумается! Пробуй. Та же дегустация: глоточек, маленькая ложечка, тонкий ломтик… Особенность только одна: там, на другом конце виртуального прилавка, тебя тоже прощупывают. Точно так же. На свой вкус и цвет. Мы как бы стоим по разные стороны барьера. Я здесь — она там. Секундант — только время. Чем закончится дуэль, никому не известно. Но (уверяют организаторы дела) некоторые влюбляются, встречаются, женятся и живут долго и счастливо.
Их много, этих женщин. Их было так много, — просто не перечесть. Многомиллионное одиночество. В разводе, в браке, — и все  тянутся. Кто-то к экстриму, кто-то к деньгам или сексу, просто к соседству с кем-нибудь.  Но большинство все-таки ищут близкую душу. То, что не видят рядом. Не могут увидеть. Или — не хотят. Разные лица, разные люди… 
Но почему  все — из Москвы?
 Мой аккаунт.  Я обратил на него внимание не сразу. А когда обратил, — ну, разве что не схватился за голову. Что это? Я тоже, оказывается, житель Москвы. С какой стати?!
Пришлось обратиться в администрацию сайта. Мне не хотелось начинать свою лирическую карьеру с таких фокусов. Просил, чтобы указали мое реальное место жительства. Но ничего не изменилось. Сайт был московским, и там фигурировали только москвичи.
Другой бы, на моем месте, просто нашел что-то другое. Я уже не жил в Москве. И там, где жил теперь, хватает возможностей.  Но, видимо, сказалась эта струнка: в душе я все же авантюрист. Отец уверял, что от предков ему перепало процентов двадцать пять цыганской крови. Выходит, кое-что досталось и мне. И потом, я любил Москву. Знал её. Мне было легко о ней говорить с кем угодно.
Я стал общаться. Просто из любопытства. В конце концов, какая разница — где они, те страждущие? Проблемы-то все равно одни и те же. Ну, не встречусь ни с кем, — зато хоть на себя посмотрю  со стороны. Чужими, но все же не пристрастными слишком  глазами.  Примерно из этих соображений я и отправился в свое сентиментальное путешествие. Не предполагая даже, чем все это может обернуться… 


4
Ракушки

Их притащил Петренко. Целое ведерко. Ушли куда-то вдвоем с женой. Она живет и работает в соседнем городе. На свиданья он ездит туда. Их чувства понятны. Вернулся один. Мне:
—Ну? Ты вроде грозился…
Да, брякнул вчера. Был опыт. Сомнительный, правда. Мы уже варили на рыбалке (в юности еще) этих перламутровок. Сразу приходит на ум Чарли Чаплин, суп из топора и рукав под закуску.  Но отрицательный опыт — тоже, знаете… Я осознал ошибку. Вспомнил французскую кухню, мидий, — ну, а что еще надо для  не лишенного творческой жилки субъекта!
Колдовали втроем. Самый тяжкий крест достался Петренко: он выковыривал моллюсков из раковин. Я лишь бросал ракушки на решетку, установленную над костром, на бревнах, и (оттуда) — в миску с водой, где они охлаждались. Рядом сидела на корточках  Марина, моя маленькая помощница. Зрение у нее острей, чем у меня, и она указывала пальчиком на бедолажку, которая уже раскрылась.
—Тепло им здесь, — игриво улыбалась она.
Подумал не без издевки: не то слово! Не над девочкой, а вообще. Она прелесть, конечно! Ровесница моей внучки. Здесь — с отцом. Тот взял её у бывшей жены на выходные. Моему сыну — уже не дают. Суровая история. Почти «Санта Барбара».  Не знаю, как Элла (не общаемся), но  я свою внучку не вижу и где-то уже начинаю подумывать, что никого у меня нет.
Вспомнилась Алиса. Познакомился с ней тоже на сайте. Очень обаятельная. Все время называет меня «милый писатель». Какое-то время мы с ней не разговаривали. Я просто признался, что живу уже не в Москве. Извинился и...замолчал. Мне показалось, что так будет порядочней. Прошло полгода почти. И вот — она. На том же сайте:
«Я очень скучаю без тебя»!
Я сразу её вспомнил. И мне она запала тогда в душу. И тоже остался осадок.
Но разговоры теперь стали куда более откровенными. Не сразу. Когда первые всплески эйфории от новой встречи улеглись, она замкнулась. Сыграли старые обиды:
—Мы ж разбежались. Вот в чем суть. А снова воссоединиться — уже не получится. Нет доверия!
Насчет доверия — да. Это, пожалуй, главное препятствие.  Даже если кому-то и очень хочется начать все сначала. Для меня, например, это точно.
—Странная ты. Я знаешь, почему вцепился в тебя сейчас? Просто ты впервые стала по-настоящему раскрываться. Как мидия, брошенная в костер.
—Вот как?
—Да. Но… порыв ветра… Костер погас. И… ракушка снова закрылась! Очень по-женски…
Помолчав, она решила:
—Красиво.
И все улеглось.
Да разве распря была? Так, чушь какая-то.
Она, конечно, изменилась. Покладистая когда-то, потерянная, теперь она уже смотрелась иной. Более уверенной и где-то даже циничной.
—Вы мужчины, как общественный транспорт. Все ждешь и ждешь нужного маршрута... А он не едет. Тогда это быстро надоедает, и начинаешь добираться с пересадками...
—Прости меня, дурака…
—За что?
—Мне показалось тогда, что так будет честней. Не от тебя я ушел, а просто хотелось, чтобы у тебя был реальный спутник.
—Прощать мне не за что тебя. Ты поступил, как поступил. А спутник…  Он был и ласков и сексуален, а я себе опять твердила: не моё это…  Он, кстати, сделал мне предложение недавно…
—Зачем ты мне это рассказываешь?
—Я свободная женщина.
—И?
—Хочу — по душе. А так… зачем? Уже проходили.
—Могла бы заметить: я очень рад, что мы снова вместе. Уже — на второй ступени…
Это — про скайп.  Сначала она упрямилась (как многие). Переписка перепиской, фотографии фотографиями, а это уже — глаза в глаза. Реальнее — только сама встреча.
Я засыпал ее вопросами. Где живет, какие любит цветы, что нравится ей в мужчинах?
—Ты еще лампу поставь. И — чтобы в глаза. Для надежности. Как следователь!
—Смотрите — какая…
—А то!
—А как же еще мне узнать, как вести себя дальше? На третьей ступени!
—Ты очень, Саша, самоуверен. Как мне кажется. Хотелось бы, конечно… Можно все…  Но вот получится ли…  Наши желания соизмеримы с нашими возможностями. А впрочем, не слушай меня. Я шучу. Особенно в последнее время. Знаешь, если твой собеседник не обижается на твою шутку — значит, у него есть чувство юмора.   А если обижается, ЗНАЧИТ, ОН ПОНЯЛ ЕЁ СМЫСЛ!
Смайлики, смайлики… Любят их женщины! Такое вот, виртуальное, кокетство…
—Нет слов. Что ни  высказывание — перл. Одни афоризмы! Ты, я смотрю, меняешься вовсю. Ну, а самоуверенность… Не поверишь, наверное: вовсе нет. Уж что я уяснил себе точно: чем больше ты самоуверен в общении с женщиной, тем меньше у тебя шансов на что-то серьезнее секса.
—Настоящий мужчина — это тот, с кем не задаешься вопросом: а не слишком ли рано я ему дала?
—Вы нравитесь мне все больше и больше…
—Ты мне — тоже. Но это ни о чем не говорит. Я кошка, Саша, и гуляю сама по себе. 
Она так сказала, и напомнила Эллу. Я думал о ней точно так же. Другие для неё были так, прилагательными. Хочешь погулять вместе? Пожалуйста! Но не более того. Муж — в том числе и даже дети.
Потом, уже общаясь с другими, я понял, что это не только её особенность. Примерно все женщины в этом смысле одинаковы. Они романтики уже по природе. Принц и алые паруса — это в крови у всех. И, когда женщина, которой за сорок и даже за пятьдесят, уклоняется от близости с мужем, ссылаясь на климакс, она сильно лукавит. Она действительно потеряла интерес, но вовсе не ко всем мужчинам, а только к единственному.  Не потому что он плох в самом деле, просто надоел. Просто не её это в принципе. Остальное все отговорки.
—Саш Са-ашыч!
Олеся.  Машет призывно рукой. Она по пояс в воде, на середине реки. С ней жена Петренко.
—Сними нас!
А  ракушки все уже выпотрошены. Над костром — пустой котелок из-под плова. Маринка  услужливо подносит пластиковую бутылочку с маслом.
—Рафинированное?
Кивает.
Петренко:
—Думаешь, во фритюре?
—Попробуем.
—Слегка!
—Конечно. Только тонкая корочка.
—Логично.
Он ловит все на лету. Приятный партнер.
—Саш Са-ашычь!!!
—Лесь, видишь: некогда…
Они уже на старте. С ними и Марина. Готовятся нырнуть и вплавь одолеть небольшой порог в стремнине.
—Обижусь!
Взял видеокамеру.
—Ну, как? Готов?
Машу рукой:
—Поехали!
Снимаю и думаю: зачем это мне? Олеся пока — просто очередной эпизод. Какое-то ощущение, что он не обернется романом. Она тоже кошка…  Хотя… Qui vivra verra, как говорят французы. Поживем — увидим!
Но вот я уже снова у костра. Ошпариваем порциями. По чуть-чуть. Чтобы не сварились. Все с интересом следят за происходящим. Всеволодович, как всегда, умничает:
—Вода выпарится — вынимайте! А то подгорят…
Хотя заметно, что это и  для него в диковинку.
Минут через двадцать блюдо на столе. Красивая тарелка, подрумяненные моллюски. Вместо соуса — масло от консервированной  печени трески. Специи, соль — все там.
В сторонке только Олеся.
Я:
—Попробуй, вкусно…
Уклончиво улыбается.
Ловлю ее взгляд: сквозь внешнее умиление проскальзывает другое. Не то, что брезгливость. Она первый раз в походе вообще. Так в основном, городские прогулки. Наверное, это кажется ей, избалованной обычными благами, чрезмерной экзотикой.  Но, может, и не прав я. Откуда мне знать, что внутри этой лишь чуть приоткрытой ракушки?
На обратном пути все дремлем, утомленные солнцем, водой, и вообще. Она — положив свою голову мне на плечо. Это трогает. Настраивает на определенную волну.
Неужели все же роман?
И почему-то вспоминаю Алису:
«Идеальная женщина — это собирательный образ. Вот поэтому мужчины и находятся в процессе постоянного сбора…»

5
Фатальные знаки

 Я — на галерке, у окошка. С кафедры:
—Ренессанс, Боккаччо…
Всё очень высоко, торжественно. Располагает к размышлениям, возносит над прозой.
Форточка  приоткрыта. С улицы тоже кое-что слышно, там разговаривают между собой  штукатуры. Фасад здания  оцеплен строительными лесами. И вот — в одно ухо:
— Ренессанс, Боккаччо…
А в другое:
— Ё-ё-пть! Охуеть можно…
Два штиля. Два мира.  Я слышу и  впитываю тех и этих. Они, по отдельности, — только себя.
Живу точно также. Но уже не  сторонний зритель — игрок. Играю со всеми. Надо, вою по-волчьи, улыбаюсь кому-то, как другу, хотя давно уже чешутся кулаки. Большая часть времени исчезает в этих глупых спектаклях.  И лишь в одиночестве я снова возвращаюсь к  себе. Сажусь за компьютер и захлопываю все форточки. Мне хочется все же дослушать, додумать, осознать: так что же там Ренессанс, как там Боккаччо? Что вообще нового в этом мире, который я действительно люблю?
— Пум- пум-пум…, — бегают пальцы по клавишам.
И что-то выстраивается. Проглядываются характеры, сюжет. И вот уже снова как гимн, венец всего этого звучат:
—Ренессанс, Боккаччо…  Достоевский, Пушкин, Ильф и Петров, Жванецкий…
И вот он, вот он апофеоз, уже близко! Последние два-три штриха. Но тут, как всегда, вдруг приоткрывается какая-нибудь из захлопнутых мной форточек и разноликий змей-искуситель различными голосами куда-нибудь приглашает, что-то требует, упрекает, ворчит, заискивает. И значит, нужно все бросить, опять наплевать, отставить. Иначе окажешься совсем один. А это все-таки перебор даже для закоренелого отшельника. Ты управляешь прошлым и будущим, а из форточек прет другое. Какая-никакая, но настоящая жизнь. Речка, которая действительно спасает в жару, женщина, к которой можно прикоснуться.
— Пойдешь?
Ну, как отказать?
А время бежит. И все острей вопрос: а что ты Там скажешь? Что от тебя, в конце концов, останется? Две даты  на прямоугольной табличке? А в середине? Что-нибудь положил? Успел? Кто-нибудь что-то вспомнит, заметит? Есть он — какой-нибудь знак о твоем пребывании не под землей?
— Пойдешь?
Вот он — мучительный выбор. Ну, что-то реши!
— Закройте форточку!
Да, надо сосредоточиться. На чем-нибудь. На чем-нибудь, да. Обязательно. Вот только когда я это сделаю?
Так я писал когда-то. Словно накаркивая судьбу…

5
Бегущая по волнам

Люблю это время… Лето, осень, зима — не важно. Просто я дома. Не на работе, не в гостях. Нигде. До-ма! На пороге — Петька, преданный рыжий паразит. Как швейцар в дверях, он услужливо отступает на шаг в сторону. 
Обычная квартира… Но только на первый взгляд. На самом деле я вступаю совсем в другой мир. С тем, что я вижу и слышу обычно вокруг, никакого сравнения!
Комп. Вот она дверь за шторкой с нарисованным камином. Вставляю золотой ключик…
—Блиньк!
Зеленый огонёк скайпа.
Я знаю — кто это. Просто знаю и всё. Так каждый вечер. Много, много месяцев уже.
—Привет! Как поездка?
—Устал. А главное — соскучился…
—Неужели по мне?
—Не допускаешь такого варианта?
—Лучше скажи, с кем ты там был?
—Ревность?
—А ты как думал! Шляется, понимаете, неизвестно где и с кем, — и еще спрашивает.
—Я же предупреждал…
—Не помню.
—Как?!
—Память девичья…
—Можно отвечу коротко?
—Попробуй.  Если получится. Но учти: меня не проведешь. Знаешь ведь…
—Знаю. В общем так: лишних  не было!
—То есть ты там был не с лишней? Ну, и как она?
—Мы вроде бы начали о походе…
—Вот я по ходу и спрашиваю.
—Как Вам сказать…
—Так и говори. Ну? Я слушаю…
—Была отличная погода!
—Так...
—Быстрая речка и живописные, почти кисельные берега.
—Допустим.
—Плоты, весла, шикарные пляжи…
—Ты разговор-то на другую тему не переводи!
—А мысль, что я мог быть один, в голову — что, никак?
—На тебя не похоже.
—Все она знает… Ванга московская!
—А то!
—Я выгляжу ловеласом?
—Ну…
—То есть, по-Вашему, в голове у меня одни бабы?
—Ну почему бабы? ЖЕНЩИНЫ!!!!! Барышни, дамы - но не бабы.
—Догадывался, что некоторые так отфутболят. Хотя…
—Что?
— Ну, не было у меня никого. Ни одной ба… простите, женщины.
—Опять!
—Пардон.
—А знаешь, какая у меня ассоциация с бабами: идет такая-никакая…
—Куда же?
—В коровник.  Вот таких я называю бабами
—Но ты же не в коровник ходишь. Ты все-таки гендиректор солидной конторы!
—И что?
—Блеск, лицо фирмы!
—Тогда беру свои слова назад.
—Женщины — это слишком общо. Как, впрочем, и мужики. Притягивает это слово всех, но вот не все ему соответствуют. Да и вообще, что это за медаль такая... что это за орден - ЖЕНЩИНА! Это все же - за какие-то заслуги, а не просто потому что...
— Да, слишком общее определение. Так на то ты и писатель, чтобы пользоваться нашим великим и могучим, а не называть всех бабами.
—А женщинами всех - можно?
—Нужно. Меня, например.
—Вы — особая песня.
—Так значит я достойна этой медали или даже ордена?
—Причем - на Георгиевской ленточке!
—Вау! Польщена! Но я такой награды не заслуживаю, поэтому получать ее не пойду. Просто  буду знать, что есть мужчины, которые так думают, и мне от этого очень приятно.
—Есть разные женщины. Те, скажем, которых мы любим. Есть те, с которыми просто приятно поговорить. Другие — всего лишь бессмысленные соседки по квартире. Но существует еще четвертый тип. Я не буду называть его никак. Лопату им в руки или мастерок. Пусть работают!
—Интересно, а какой тип женщины я.
—Лучший!
—То есть в походе ты был один?
—Юнна…
—Сделаем вид, что я тебе верю.

6
Топор
 
Всё горит: кожа, мозги. Поджарился за выходные, как цыпленок на гриле. И еще Олеся…  Работа — тоже. Всё это вперемешку. Какой-то эмоционально-индустриальный винегрет. То и дело хватаюсь за телефон:
—Ты как там?
Мне кажется, что в душе у неё что-то наподобие. В ответ ничего не объясняющее, почти деловое:
—Нормально.
Так мне постоянно отвечала Элла. Мы уже расстались, но мне долгое время было действительно интересно: что с ней? Всё-таки не чужие ж друг другу люди. Так я считал. Она полагала иначе. И никогда у меня ни о чем не спрашивала. Я ей всегда был до того самого фонаря, который никто не видел. Изначально. Отсюда все беды. Мы, мужики, действительно сказочники, а женщина сразу чувствует, что её, что — нет. И до поры до времени просто притворяется, выжидая время для прыжка в сторону.
Вечер. Как я до него дожил — не понимаю.
Сразу — скайп. Олеся — передо мной. И тот же вопрос:
—Ты как?
И ожидание чего-то нежного. Но в ответ всё то же:
—Нормально.
Взгляд отстранен. Кажется, что она смотрит на меня, как на микроба,  какую-то вредоносную бациллу.  И даже без микроскопа понятно ей всё.
Начались откровения. В сущности это была ледяная филиппика, посвященная моим нравам. На Гошу из фильма Владимира Меньшова я все-таки, в её понимании, не тянул. Сухим, слегка хрипловатым голосом она рубила правду-матку. Здесь было собрано и свалено в кучу всё: от моего храпа в палатке до нежного похлопывания по попке на пляже:
—Я тебе не Наташка! — гневно возмущалась она, намекая на героиню одного из моих рассказов. — Меня воспитывали в нормальной семье!
Да, Наташка была проституткой, но что-то не помню, чтобы я о ней говорил с пренебрежением.
Все возражения пресекались на корню.
Её возмущало, что я, начав приставать к ней в палатке рано утром, быстро отстал, столкнувшись с легким сопротивлением:
—Нет, вы подумайте: взял и уснул! Кавалер называется…
Ну, кавалер-не кавалер, а насиловать я никогда никого не насиловал.
И, уж совсем удивительно, сильно расстроилась тем, какой я её выставил перед друзьями:
—Они смотрели на меня как на твою жену. Кто дал тебе право так меня представлять!
Интересно, а кем я её должен был выставить — очередной мимолетной шлюхой?
Вообще, я много чего интересного узнал, чего и не подозревал в себе даже:
—Ты предсказуем. Тебя легко просчитать.
—В чём, например?
—Во всём!
Она была уверена, скажем, что я хотел сделать её просто домохозяйкой:
—И не надейся! Я не собираюсь выгребать за другими их грязь. Я хочу просто трахаться. Тра-хать-ся! Понятно? И больше ничего!
Досталось и моему рыжему коту Петьке:
—Ненавижу котов. Кастрируй его!
В довершение с некоторым пренебрежением усмехнулась:
—Я уже вижу, что ты не миллионер…
Ну да, подумал я. А ты на это надеялась? На это? Ты удивительно скромна…
Она говорила еще что-то. В какой-то момент мне показалось, что это вовсе не Олеся, а Элла. Точно такой же расчетливый, бездушный взгляд, те же полочки, на которые аккуратно раскладывались все мои минусы. Даже плюсы мгновенно чернели и тут же превращались в устах и взгляде бывшей жены в невзрачные угли.
Мне был знаком хорошо этот тип женщин. Да, собственно, его-то я только долгое время и знал. Не люди — калькуляторы!
Есть персонаж у Чехова  — Ионыч. Талантливый изначально и подававший большие надежды он тоже взял одну из этих, очень миленьких с виду, девочек себе в жены. Попал в круг её родных и знакомых и, смирившись, постепенно стал точно таким же: мелочным, сереньким и скучным.  Я всегда очень боялся повторить его опыт. Боялся и повторял. Вырвался, наконец, и что же? Опять? Пусть Олеся и не была серенькой. Но грабли-то — те же самые.  Муж — лишь подопытный кролик!
Я слушал и слушал. Она раскрывалась и раскрывалась, ракушечка. На медленном, холодном огне. От прежнего обаяния — ни следа. От моих чувств — тоже. Терпел я уже из вежливости. Но в какой-то момент не выдержал. Взял и нажал на телефонную трубку…
Изображение  пропало.
Стало легко. Камень  с плеч будто.
А её курсор уже выводил в окошке: «Это проще всего: взять и отключиться!»
Я подумал: а что?  Здорово ведь!
Чего она хотела? Просто оттолкнуть? Вряд ли. Хотя бы из благодарности за, в общем, совсем не плохие выходные. Чего добивалась? Перевоспитать? Вроде совсем не наивная и вовсе не молодая девочка. Меня, далеко не мальчика. Зачем? Причем столь прямо и оскорбительно. Я понял, что это просто характер. Есть такие люди, которые очень любят правду, при этом совершенно не понимают, что преподнести её можно по-разному. Как сказала одна мудрая женщина: «Мужчинами нужно управлять. Но так, чтобы они этого не замечали». У Олеси  иной принцип. У моей бывшей жены — тоже. Им нравится — в лоб! По-другому не умеют. Разбитое корыто в финале — это про них.
Ну, а что остается нам? Да как у Жванецкого: «Не нравится запах лука — отойди в сторону!»  Я взял и отошел. И тогда и сейчас. Причем сейчас —  запросто. Без  традиционных семейных скандалов, без криков, без слез и водки, чтобы приглушить обиду. Просто нажал кнопку и — аривидерчи!  У меня давний рефлекс на этих людей…
А память услужлива. В голове уже новый образ.  Алиса! Не кто-нибудь, а именно она. Почему — не знаю. Интуитивное что-то… Как здорово все-таки, что я не складываю все яйца в одну корзину!


7
Скайп
 
«Странное дело, сегодня первое, что пришло в голову утром, когда я открыла глаза :" Мне абсолютно всё равно, как он выглядит..." Ты понимаешь? Ты настолько гармоничен и красив внутри, что не имеет никакого значения оболочка,  в которую поместили эту удивительную субстанцию... Даже если ты ходишь в таджикском халате и тюбетейке, мне всё равно... я тебя вижу и чувствую и это главное.. хотелось бы, чтобы это не оказалось оптическим обманом, нам свойственно выдавать желаемое за действительное, особенно, когда это очень долго и очень сильно "желаемое"... Что я чувствую в последнее время можно уместить в одно простое и ёмкое слово: неужели?!"...               
Так бывает, когда видишь яркий, цветной и радостный сон и не хочешь просыпаться... а если и просыпаешься, то изо всех сил стараешься заснуть опять...
Я понимаю, что это не любовь, а скорее её ожидание, готовность номер один... Я стою на пороге и осталось сделать всего один, самый последний шаг... Душа тянется к тебе изо всех сил, но я старательно удерживаю её за хвостик (для её же блага)
Вот я тебе всё и сказала, и хорошо, что тебя сейчас нет в дома, ты прочитаешь это только вечером, и реакция будет слегка запоздалой...».
Это было одно из первых моих серьезных знакомств на сайте. Я не помню, что я ей написал в самом начале. Кажется, просто слегка пофорсил своей свободой.  Она ответила  так:
—От чего быть свободным? Он заботы, от нежности, от любви?
Я слышал много чего от женщин в начале знакомства, но в основном это были какие-то банальности.  Инкин ответ  тронул. И мы, сначала куражась на досуге, а потом и уже всё более и более заинтересованно двинулись навстречу друг другу.
На собственном опыте я убедился, что долгий диалог —  нонсенс.  Обычно хватает двух-трех реплик, чтобы понять — твоё это или нет. И мужчине, и женщине. Будь даже ты семи пядей во лбу — не факт, что тобой заинтересуется любой или любая. Тут нужно что-то ещё. Уж как я, помню, увивался перед одной приятной дамочкой, какие только вдохновенные поэтические нектары не вливал в ход. Мне казалось — устоять невозможно! А она на мою лаву слов — лаконично:
—Вы для меня слишком эмоциональны.
Любовь, дружба, любая связь, которая требует не только слов, но и чувств и поступков  взыскательны.  Иногда чересчур. Но мера, впрочем, у каждого своя.
—Я не понимаю: как так? — писала Инна. — Серьезный сайт, миллионы претендентов. Для меня отобрали пятьсот тридцать три кандидата, наиболее подходящих моим запросам. Тоже много. Но общаться я могу всего лишь с одним!
Она говорила про меня.
Это  льстило. Дамой она была очень непростой. И дело даже не в образовании и уме (хотя это тоже). Может, в юморе, оригинальности суждений.  Но вообще — это целая симфония достоинств. Внимание такой особы — уже честь! 
Когда мы впервые увидели друг друга,  её глаза вспыхнули. Что-то вроде  изумления мелькнуло в них. В моих, видимо,  — тоже. Наверное, потому что фотографии и реплики собеседника, по сути, только прелюдия.  Первая ступень знакомства. Скайп — это уже нечто другое. Уже очень близкое к реальной встрече.
Времени на раздумывание и на паузы нет. Мы смотрим друг на друга и пытаемся  сориентироваться. Я замыкаюсь сначала, решаю,  с чего начать? Но вот, дабы заполнить неловкую паузу, несу всякую чушь, подталкивая и её к разговору.
Но она молчит. Наблюдает. Присматривается: кто ты? Сравнивает тебя с тем, кого она знает по переписке. Такой ты или какой-то другой в более четком приближении? А ты что-то говоришь и думаешь: а то ль я несу?
Не только с Инной, — со всеми так.
Все как в реальности. Да это и есть реальность. Ну, разве что ручку даме не можешь поцеловать и подарить ей букет цветов. Но вообще, скайп — штука более тонкая и куда более обязывающая, чем переписка. Не все и не сразу хотят в него влезать.  Пожалуй, именно поэтому. Ты как на ладони. Почти.  Внешность и глупость, по крайней мере, уже не скроешь.
Я никого не разочаровал. Напротив, очень понравился. Это говорит, правда, только о том, что я не совсем еще себя запустил. Во всяком случае, не потерял ум и совесть.
Всем очень хотелось встречи. Инне — тоже.  Она настаивала:
—НЕОХОДИМО!
Забрасывала трогательными смс.
—НЕМЕДЛЕННО!
Женщины  более предприимчивы, чем мы. Да (если уж честно) часто именно они мотор всех мужских деяний. Но я ей не мог ответить взаимностью. Не мог! Ну, может, и мог, но это было совсем не легко. По очень простой причине — я жил в другом городе. Между нами — тысяча вёрст.  И куча проблем, из-за которых преодолеть их казалось почти невозможным.
Этот сайт знакомств для меня оказался проклятым. Я уже не жил в Москве. Благими намерения двигали мной в начале пути — я просто хотел уйти от одиночества. Но что в результате? Я вымостил себе дорогу в такой тупик, что волосы вставали дыбом. Щемило сердце от безысходности.
Не только у меня, конечно. Многие… да что многие — все из моих лучших подруг вздыхали сокрушенно:
—Расстояние…
Иннка, правда, рассказывала про одну из своих подруг, к которой виртуальный возлюбленный прилетел даже из Монголии. Она надеялась!
И я надеялся.
Но как-то так, совсем виртуально. Мол, когда-нибудь — да, обязательно. Но не сейчас.
В такие минуты я понимал Гамлета. Ох, как понимал…
Мириться лучше со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться.
И задавался тем же вопросом: лучше ль?!
И понимал точно так же, что именно
ТАК всех  нас в трусов превращает мысль, и вянет, как цветок, решимость наша в бесплодье умственного тупика.
ТАК гибнут замыслы с размахом, в начале обещавшие успех:
От ПРОМЕДЛЕНЬЯ ДОЛГОГО!
Чудеса…
Они, конечно, бывают. Но…


ЧАСТЬ 2. Все-таки чудеса!

1
Алиса

Сказать, что я был в изумлении — не сказать ничего. Шок не шок, но что-то вроде этого. Она приехала ко мне в гости! Мне даже не обговаривали эту тему, она просто поставила меня перед фактом. Среди рабочей недели! Сняла номер в небольшой гостинице рядом с моим домом и позвонила. Я шел к ней с букетом роз и почему-то думал, что это розыгрыш. Не скрою, даже очень надеялся, что это так!
Каких мне трудов стоило уломать директора, чтобы он меня отпустил…
—Встречаться нужно вечером и в выходные, — упирался он. — Ты на работе, вот главное! А рабочий день до пяти. Или тебе это уже всё равно?
—Она из Москвы приехала!
—Да хоть с Луны!
Но,  сломленный моим потерянным видом, сдался.
—Три дня, не больше!
И вот я стучусь в ее номер. Администратор с рецепшена подтверждает:
—Да, да, Алиса Ивановна там. Проходите!
До этого я видел её в скайпе пару раз. Может, чуть больше. Мы называли это ВТОРОЙ ступенью общения. ПЕРВАЯ – переписка. Причем, она долго упиралась: НИКАКОЙ ВТОРОЙ ступени! Достаточно и просто слов. Но на-ка вот: буквально через месяц-два взяла и приехала!
Ну, что тут сказать? Конечно, я узнал её сразу. Более того, примерно такой и представлял. Обнял, поцеловал в губки и вручил розы. Я знал, что она любит бежевые. У меня были красные.
—Извини, других по дороге не нашел.
Хозяйка номера предложила чаю, но утро было настолько жарким, что я попросил просто воды. Она быстро подошла к холодильнику, стоявшему в номере, и достала бутылку минералки...
Говорил, как обычно, я. Без умолку, У неё очень милое личико, глаза понятливые и добрые. Мне казалось, что ей всё интересно. Но иногда, тем не менее, она меня очень тихо, но убедительно приструнивала:
—Не кричи на меня, Саша, пожалуйста….
Это слегка напрягало. Я что-то не помнил, чтобы повышал голос.
Словом, она показалась мне странноватой, но очень обаятельной. А вечером выяснилось, что дамой и совершенно без комплексов. Она предложила мне близость сама, первой. Причем весьма оригинально. Выйдя из душа, окутанная полотенцем, она просто процитировала фразу из первой главы Реестра, произнесенную Олесей:
—Я люблю чистых мужчин!
И добавила:
—Твоё полотенце на крючке.
Чувствовалось, характер у неё волевой. Немножко вздорный, но это ж почти норма для женщины.
Вечером  гуляли по окрестностям. Ничего там интересного не могло быть в принципе для москвички.  Я всё время думал: как она решилась? За тысячу вёрст, по сути, — с бухты барахты?! Не в Тьмутаракань, конечно, и всё же.  Какой же надо быть авантюристкой…
Потом, уже в гостинице пили вино. Смотрели телевизор. Я на диване, она в кресле, положив мне на колени свои пухленькие, но очень соблазнительные ножки. Мне совершенно не интересен был телевизор, я от него отвык. Но близость приятной женщины
трогала.  Все пути неизменно вели в постель. Там был Рим! И там она, расслабленная тоже, в своем афористическом амплуа выдала:
—Бог дал женщине две пары губ: первые — чтобы говорить глупости, вторые — чтобы просить прощения.
Не знаю, откуда она это выкопала, но фраза была гениальной. Мудрой и обезоруживающей.
А утром, уже одевшись, положила ладошку себе на грудь и сказала так:
—Вот это Третья ступень.
Показала пальчиком на уже заправленную двуспальную постель:
—Это четвертая!
С торжеством давая понять — все это устроила только она сама!


2
Экскурсия

Похоже,  до поездки Алиса неплохо изучила  город. Интернет — великая вещь! Репертуар поэтому я знал заранее. Иногда у меня даже возникало ощущение, что не она туристка, а я.
Машину  уже подогнал, та стояла внизу ,  у подъезда гостиницы. Сам ерзал на диване, в зале, щелкал пультом маленького телевизора. Она собиралась. Не скажу — особенно долго, но, скажем, быстрее, чем моя бывшая жена.
Сидела на кровати, в спальне, в руке у неё был какой-то скребок.
—Ничего, если я почищу пятки? — улыбнулась, взглянув на меня с некоторым беспокойством. Мол, вот задерживаю экспедицию.
Отмахнулся. Напротив, меня умиляло это. Веяло забытым домашним теплом. Смотрел на неё с ностальгической нежностью. Что ни говори, а о семейном уюте мечтает даже самый закоренелый холостяк. Может, не каждый и не всегда. Но я про себя. Хотя (что я понял со временем) семейная жизнь — это рефлекс. Хороший или плохой — другое дело. Но стоит его потерять, сразу возникает куча вопросов, связанных и с прошлым и с настоящим, и с будущим. Как всё это я раньше терпел?! А нужно ли мне это сейчас? А справлюсь ли один на склоне?
—Ну всё, я готова. Поехали?
Я упускаю многое. Город большой, однообразный, в общем. Мне самому больше нравится, например, только природа. Море, горы. Летом — это шик! Но её интересовало почти всё. Особенно церкви. И вот мы в одной из них. Маленькая, симпатичная в гуще сосен.
Вокруг всё тихо и очень благопристойно. Чистенькая дорожка из асфальта. Ну, как дорожка? Два автомобиля разъедутся. На лавочке у входа — несколько вполне светского вида мужчин. Лишь по лицам, спокойным и незлобным, можно догадаться, что это не обычные граждане. Она, как полагается, накинула на голову косынку и перекрестилась трижды. Я сделал это, только столкнувшись с их недоуменными взглядами.
Мы поднялись по нескольким деревянным ступеням, и вступили внутрь храма. Он небольшой, с малосемейку в общежитии.
Внутри — красота. Всё из дерева. Пахнет смолой и лаком. По стенам много старинных икон.
Я равнодушен, в общем. Единственное, о чём думаю: когда мы отсюда уйдем? Но она не спешит.
Походка вообще у неё очень плавная, не идет, а плывет. Как лебедь. Но в этих стенах лебедь  стал плыть как бы против волн. Алиса обходила по кругу всё помещение и словно залипала у каждой иконы. Останавливалась и долго гладила её  нежно-нежно по нижнему правому краю. Впрочем, может, и не долго, а может, и не гладила, а просто касалась ладошкой.  Просто я изнывал от нетерпения. Мне хотелось поскорее уйти.
Я не понимал — Что она делает. Я вообще ничего не понимал в этих ритуалах. Позже она объяснила: так просят. Что она просила у всех этих Святых я так и не узнал. Не сказала. Я мог лишь догадываться.  Мне, скажем, казалось, что она просит за мужа. Любимого до сих пор  ей человека. Он умер год назад. Но она объяснила, что за покойных не просят, а молятся. За упокой. Словом, мир этот, церковный, для меня был столь же темен, как грядущее, и столь же непостижим как многое в золотом детстве.
Потом мы купались в Волге. Она, впрочем, просто стояла, зайдя в воду по грудь.
—Я не могу плавать…
Упиралась, упиралась, а потом еле вытащил.
Яхты, катера… На той стороне моря — горы. Романтичное было местечко. Она смотрела на всё это с восторгом, а я смотрел на неё. Поймав себя на мысли, что без одежды она мне  нравится даже больше, чем в красивом платье…
Потом — мужской монастырь. Она узнала о нём еще в Москве. Он был тут же, рядом: чуть подняться с пляжа вверх по склону.
—Пустят? — засомневалась она.
—А чего ж!
Я был самоуверен, хотя внутри сам никогда не был. Женщин, в принципе, могли и не пускать.
Территория монастыря была довольно обширной, ухоженной, но я не сказал бы, чтоб очень красивой. Просто серия довольно примитивных, аккуратненьких правда, бараков. Мне приходилось в том же Подмосковье (не говоря уже о Золотом Кольце) видеть куда лучше. Не сомневался, и она много чего повидала. Тем не менее, её интересовало всё. Она цеплялась за каждую новинку, как рыболовный крючок.
Первым человеком, с кем мы столкнулись, оказался настоятель монастыря. Черная ряса до пят, архимандритский высокий колпак. Седая борода, усы. Добродушная улыбка. Глаза, впрочем, слега хитроваты.
Инициатива была полностью на стороне Алисы. Я в основном помалкивал.
—А можно мне туда зайти?
Она кивнула на г-образный барак, куда заходили молодые люди в рясах.
—Сейчас начнется служба. Но, если на Вас есть, крестик, заходите, — сказал он благосклонно.
На мне крестика не было (хотя и был крещен). Я не пошел. Да и не испытывал желания. Мы остались с настоятелем наедине.
Разговор был ни о чем. Просто когда я сказал, что Бог — это женщина, он многозначительно промолчал.
Мы много еще где с ней были в этот день, но в памяти осталось у меня лично только одно. Когда она вышла из молельного дома и пошла к звоннице, как обычно неспешно и плавно, он полуобернулся ко мне и почти по-отечески посоветовал:
—Следуйте за ней…
Взгляд у него в этот момент был совсем не лукавым. Я почувствовал даже что-то вроде белой зависти.

3
Жара
 
Мы стояли в воде и прижимались друг к другу. Вода была зеленая презеленая.  И я разгонял  ладонями мелкую водоросль, что бы уж не совсем в грязи. Никто, кроме нас и не лез. Только детишки беззаботно копошились на срезе воды и берега. Я чувствовал её мягкое тело. Мы уже инстинктивно, по привычке жались друг к другу. А вообще было просто жарко. А еще это был последний день, завтра она уезжала. Она хотела проститься и с Волгой.
С утра мы махнули в военно-технический музей. Огромная территория, куча всякой техники. Интересно всё. Но одновременно  всё и под солнцем.
Нет, как все-таки терпеливы и доскональны женщины! Я бы быстро пробежался по верхам, и дело с концом. Но Алиса же вникала в каждую мелочь. Ее интересовали и танки, и пушки, и самолеты, даже простые грузовики, на которые я даже внимания не обращал. Ладно, если бы не жара, но её, казалось, ничего не смущало.
—На, хоть водички попей!
В руке у меня было с полбутылки минералки.
Качнула головой. Я не понимал — почему. Когда она позже мне это объяснила, я содрогнулся, Это было что-то. Хотелось просто упасть в благоговении на колени. Да, я видел у неё справа сзади, под подреберьем, большой синий шрам, но как-то не задумался — с чего он? А это была удаленная почка. Её она пожертвовала своей больной дочери. Маме теперь просто нельзя было много пить!
Особенно её заинтересовали самолеты. Приблизившись к одному из них, кажется МИГ-17, она долго стояла и рассматривала его особенности.
—Какая у него большая пушка!
—Это антенна.
Как она на меня зыркнула! Не любит, когда перечат.
—Не кричи на меня, пожалуйста, Саша!
В ответ я только разулыбался. Но она уже всё поняла.
Потом — снова церковь. Точнее великолепный собор с ослепительно золотыми куполами, вознесенными в высь. О нём она узнала тоже из интернета.
—Я хочу посмотреть службу.
Как ей стало известно, что служба начинается ровно в четыре вечера, ведомо одному Богу.
От прежней моей настороженности давно уже — ни следа. Я не только ей не перечил, но уже просто старался даже предусмотреть любое желание.
—Собор? О чём речь! Конечно!
—Я ненадолго.
—Как хочешь. Машину поставлю рядом. Если что, созвонимся.
Косыночка — и она уже за великолепными коваными воротами соборного подворья.
Жарко. Купил минералки, сел на лавочку в тени и стал ждать звонка.
Какая странная история, думалось мне. Всего три дня. А я уже изменился полностью.  Ощутимо, во всяком случае. И всё благодаря одному, неожиданно как свалившемуся на меня человеку. Женщине, показавшей себя в таком блеске, что я усомнился даже: а был ли секс в моей очень продолжительной супружеской карьере? Была ли романтика? Здесь шарм и азарт, а там лишь что-то вроде макарон.  Тоже как бы еда, но без всяких приправ. Здесь изобретательность, жар, а там просто какая-то... просто не хочется ругаться матом.
Ну, та меня никогда не любила, понятно. А эта? С чего это всё? Такая головокружительная и самозабвенная отдача! Всего с пару месяцев разговоров на сайте знакомств, и что? Уже голова кругом? Но, если честно, не сильно меня это грузило. Мне было просто скучно без неё. Я просто покорно ждал, иногда охлаждая нутро ледяной минералкой.
Не помню,  сколько прошло, но, устав высиживать, двинулся восвояси.
Она уже стояла возле машины, на испепеляющей жаре.
Протянул минералку. Не отказалась. Достала и её, наконец, похоже, погода. Сделала маленький глоточек.
—На тебе персики.
Купил вместе с минералкой.
—Не хочу.
—Один хотя бы…
Помыл водой. Благодарно улыбнулась. Подошла ко мне.
—Наклонись.
И нацепила на шею серебряный крестик на цепочке. То ли вспомнив вчерашний день, когда меня не пустили в монастыре в молельный дом. То ли просто в благодарность за что-то.
Не знаю, я никогда не венчался. Но чувство такое возникло.

4

Момент истины

Мы сидели в машине на набережной и ждали поезда на Москву. Оставалось часа два. До вокзала подать рукой, так что времени было выше любой крыши.
Накрапывал дождь. От вчерашней жары ни следа. Было уже прохладно. Погода будто бы плакала в унисон нашим чувствам.
Накануне за бокалами вина шли признания.
—Хочешь правды? — спросила она, глядя на меня в упор.
Недобрым был взгляд, и я даже не знал, что ответить.
—Помнишь, когда мы познакомились?
Да, это была зима.
—И что ты сделал тогда?
Я вздохнул. Тогда я  бросил её. Просто не хотел врать. Она ещё не знала, что мы в разных городах. Зато я знал, что встретиться запросто с ней не смогу. А уже чувствовал — это душа. Нежная, тонкая.  Морочить ей голову и дальше? Это было бы уже подло.
—А ведь мне было очень тяжело и одиноко…
Не понимал я этого тогда. В анкете было указано — вдова. Откуда ж мне было знать, что вдовой она стала совсем недавно. Причем венчанной, любящей и любимой!
—Очень! Ты понимаешь?
Я просто вздыхал. Единственное, что я сделал тогда — позвонил ей. Не анонимно, на сайте, а так. Чего не делал никогда и ни с кем. Признался, что живу уже в другом городе. Мягко, но поставил крест отношениям. Мне казалось тогда, что так благородней. Хотя… Могли бы и общаться… Ведь нравились оба друг другу. Ничего ж не мешало. Стали же — снова потом, летом!
Мне её внезапное появление в нашем городе показалось странным. Это — говоря очень мягко.
—А знаешь, для чего я приехала на самом деле?
Я молчал.
—Отомстить! Показать тебе класс — и исчезнуть. Чтобы ты понял, что такое настоящая боль!
Я молчал. Ощущая  отчетливо, что, если она это сделает на самом деле, мне будет очень и очень нелегко, потому что она действительно смогла меня растормошить!
На набережной мы об этом не говорили. Разговор шел так. Ни о чём. О ерунде всякой. Но каждый отчетливо понимал, что Дамоклов меч занесен. Мы прикрывались от него анекдотами, ничего не значащими рассказами.
Не то, чтобы время тянулось, но просто хотелось какого-то облегчения.
Рядом было летнее армянское кафе. Я ждал, когда закончится обеденный перерыв. Надеялся посидеть, угостить её. Пусть просто посмотреть на Волгу и корабли. Ей это было немножко в диковинку. Рядом со стапелей корабельного ремзавода сходила в воду баржа.
—А почему она заходит в воду боком?
Объяснил.
Фотографировала на свой телефон.
А меня не покидало чувство тревоги.
Кафе не открылось. Публики было совсем мало. Хозяева, видимо, просто не захотели мелочиться.
Нет, проводы — это испытание. Ты вроде и ждешь этого поезда, а вроде и нет. Как на похоронах. Твоё же всё-таки!
Вокзал. Холодно. А она в легком платьишке. До последнего сидим в машине. Лишь минут за десять выходим на перрон. Обнимаю её, пытаюсь как-то согреть. Но вот всё, усаживаю  в вагон. Еще минут пять стоим на перроне. Целуемся. Снова объятия. Не хочу, чтобы ей было холодно. Но разве надышишься перед смертью…
—Иди! Замерзнешь.
Машем на прощанье друг другу руками.
Сажусь за руль. Светофор метрах в ста. Красный. Тут — смс. Успеваю прочесть: «Я тебя очень люблю». Уже за светофором думаю: потом отвечу. Успею же. Но неведомая сила прижимает меня к обочине. Пишу:
Я ТЕБЯ — ТОЖЕ!
И сразу же перехватило дыхание. Слезы туманят глаза. А в ушах слова настоятеля монастыря: "Следуйте за ней!"