18:56. Вот и все – закончился рабочий день, можно и домой собираться. Осталось лишь навести легкий порядок на столе. Папки с делами можно не убирать – завтра новый день. Снова придется их доставать, снова прорабатывать, снова ломать голову, ища различные подходы и решения этих уголовных дел. А вот карандаши и смятые листки бумаги можно убрать. Можно даже выбросить – завтра вместо них будет множество других, также исписанных и также смятых.
19:00. Телефонный звонок застал старшего следователя по особым делам городской прокуратуры Иванцова уже на пороге своего кабинета. С секунду помедлив, он вернулся в кабинет, поднял трубку.
- Следователь Иванцов! – бросил он в трубку.
- Гражданин следователь! – раздался в трубке хриплый голос.
Меньше всего Иванцов ожидал и хотел его сейчас слышать. Этот голос впервые позвонил ему неделю назад, после того, как оперативники «взяли» довольно жирную птицу. На крупного и широко известного в преступном мире авторитета по кличке Швед в горпрокуратуре было заведено несколько уголовных дел, и все по тяжким и особо тяжким делам. Дела-то были, да только не могли следователи доказать его вину, хотя и знали наверняка, что это он совершил. Не могли доказать вину по одной причине – не было доказательств. И свидетели, дававшие уже показания против него, вдруг начинали путаться в своих показаниях – показания одного и то же человека вдруг значительно расходились. Или же человек, всего в нескольких шагах от себя видевший преступника и поначалу сразу указавший на него, вдруг начинал сомневаться в своих словах – «не помню точно», «полумрак был», «возможно, что я ошибся». А один из подельников, уже согласившийся на сотрудничество, вдруг повесился в камере СИЗО. Сам повесился. Внезапно и неожиданно для всех. Повесился, несмотря на то, что все шнурки, лямки и веревки, были изъяты при досмотре. Равно как и все острые, режущие и колющие предметы. Сокамерники же ничего не видели и не слышали, так как крепко спали в ту ночь. И так рушилось все обвинение против того самого Шведа. По российскому законодательству, будь ты хоть трижды виновен, следствию необходимо еще и доказать твою вину, привести на суд свидетелей. Не смогут следователи доказать твою вину, если свидетелей не будет. А будут свидетели или нет, зависит от того, как ты сумеешь с ними договориться. А Швед умел договариваться. Даже находясь в камере СИЗО. Через братву, что осталась на воле. Через шестерок, таскавшую ему жратву каждый день. Через надзирателей, которые получали значительную надбавку к своей небольшой зарплате. Или же получали свою жизнь и жизни своих родных и близких ради небольших поблажек заключенному...
- Алло, гражданин следователь! – повторил хриплый голос. – Вы подумали над предложением?
- Перестаньте, прошу вас, - с раздражением проговорил Иванцов. – К чему весь этот балаган? Швед виновен, это знаете вы и знаем мы. И бесполезно угрожать, ваши угрозы ни к чему не приведут.
- А я не угрожал… Пока не угрожал, – в трубке раздались гудки. С пару секунд подержав трубку в руках, следователь положил ее на рычаг. Ему показалось, или при последних словах голос невидимого собеседника стал каким-то жестким? Следователь развернулся и вышел из кабинета.
Через полчаса Иванцов подъехал к дому. Припарковав машину, он по привычке взглянул на окна третьего этажа. Там всегда горел свет. В небольшом зале и маленькой кухоньке. Где, перед его приходом, готовили ужин и ждали его возвращения его красавица-жена и маленькая, но тоже уже красавица, его дочка. Многие сослуживцы открыто завидовали ему, когда он, в сопровождении жены и дочки приходил на редкие семейные мероприятия.
Странно, но сегодня окна были темны. В них не горел свет. Ни в зале, ни на кухне. Иванцов ощутил легкое беспокойство. Быстрыми шагами он пересек небольшой дворик, окинув его внимательным взглядом – привычка, выработанная годами службы. Ничего подозрительного. Разве что на лавочке возле детской качели сидели, о чем-то споря, двое алкашей. К ним во двор вообще часто загуливали то алкаши, то даже бомжи. Снова нужно будет переговорить с участковым, чтобы тот немного «почистил» двор.
Следователь вошел в подъезд и быстро поднялся на третий этаж. Открыл дверь своими ключами. Квартира встретила его непривычной темнотой и такой же непривычной тишиной.
- Света? – спросил Иванцов, включая свет в прихожей. Ему никто не ответил. Почувствовав что-то неладное, он, не снимая обуви, прошел в зал, включил свет. В зале не было никого. Все вещи были аккуратно сложены, так, как обычно их складывала его жена Светлана. Но куда делись его жена и дочь? Они всегда были дома, всегда встречали его со службы. Зазвонил телефон.
- Алло! – бросил в трубку следователь.
- Гражданин следователь, - в трубке раздался уже знакомый и противный до невозможности хриплый голос. – Вы уже дома?
Иванцов не ответил. Лишь почувствовал, как по спине пробежал мелкий и противный холодок.
- Вы не обеспокоены отсутствием своих жены и дочери?
- Где они? Что с ними?
- Они возле меня, ждут своего папу и мужа... С ними пока что все нормально, но это ненадолго. Папа их не любит, он не подумал над серьезным предложением серьезного дяди…
- Я хочу их услышать, - твердым, как всегда на службе, прервал тираду звонившего Иванцов. Не исключено, что Светлана с дочерью вышла в магазин или уехала к маме. А это – это просто понты. Просто запугивание.
В трубке послышались какие-то шумы, чьи-то разговоры, потом в трубку прорезался голос:
- Леша! Лешенька!!! – этот голос он узнал бы из сотни, из тысячи…
- Света! Света!!!
- Хватит, следак, побазарил с телкой, - снова тот хриплый голос. – Убедился, что это не понты?
- Что вы хотите? – немного дрогнувшим голосом спросил следователь.
- Уже ничего… - ответил голос. Помолчав несколько секунд, добавил: - Хотя… Хотел бы, чтобы ты кое-что услышал… Чтобы понял свою ошибку…
Неожиданно громко в трубке крик. Крик его Светланы. И детский плач. Плач его дочки. И громкий выстрел. Секундную тишину прорезал новый женский вопль. Полный боли, отчаяния, ужаса… И следователь все понял. Абсолютно все. И то, что звонки не были простым запугиванием. И то, что звонивший не был нанятым за бутылку бомжом или алкашом. И то, что означал выстрел…
Положив трубку на место, Иванцов опустился на спинку кресла, стоявшего рядом. Через несколько минут следователь поднялся с кресла. Поднял трубку телефона и сделал два звонка. Первый – на местную АТС. Где представившись, потребовал выяснить номер только звонившего ему абонента и его адрес. Второй – своему старому другу, майору Голубеву, служившему в ОМОНе. Не объясняя причин, попросил поднять отряд его бойцов. Друг не отказал. Слишком хорошо знали друг друга, чтобы так шутить. Голубев заверил, что через пять минут, максимум через десять, будет с бойцами возле его подъезда.
Затем следователь подошел к стоящему в углу зала небольшому шкафчику. Выдвинув до упора верхний ящичек, он с силой рванул его на себя. Вырванный ящик полетел на пол, разбрасывая содержимое. Следователь сунул руку в шкафчик и вытащил оттуда небольшую коробку. Открыв ее, достал сверток. Не торопясь, развернул. На куске ветоши лежал смазанный ПМ. Пистолет, выданный ему на службе. Иванцов достал из коробки снаряженный магазин, вставил его в пистолет, передернул затвор. Зазвонил телефон. Иванцов ответил на звонок. Теперь он знал телефон и адрес звонившего ему. Осталось лишь встретиться с похитителем…
Ну, вот и все. Он готов. Они хотели, чтобы он прекратил уголовные дела по Шведу. Хотели, чтобы он нарушил закон. Он готов. Он нарушит закон….
Старший следователь по особым делам аккуратно выключил свет в квартире, вышел на пустую лестничную площадку. Аккуратно запер за собой дверь квартиры и вышел на улицу. Майора Голубева и ОМОНа еще не было. Были только те самые два алкоголика, которые безуспешно пытались прикурить. Дешевая зажигалка не хотела загораться, давая только искры, но не огонь. Увидев вышедшего из подъезда и закурившего мужчину, алкаши, шатаясь, двинулись к нему, заплетавшимися языками прося огоньку. Иванцову было не жаль огня. После событий последнего получаса ему не было жалко даже собственной жизни. Иванцов достал зажигалку, щелкнул ею и поднес маленькое пламя к прыгавшей во рту ближайшего алкоголика сигарете. Тот начал прикуривать. И, когда второй алкаш неожиданно резко шагнул за плечо, следователь не успел отреагировать. А в следующее мгновение алкоголик резким движением ударил его в бок. В руке алкаша в наступавших сумерках блеснул металл. Заточка вошла точно в печень, разрезая ее, словно бритва. Ударивший дважды прокрутил заточку, разрывая печень. Иванцов успел открыть рот, но не успел даже застонать – стоявший перед ним первый алкаш вдруг выплюнул сигарету и, перестав шататься, с силой ударил в солнечное сплетение. Иванцов, хватая ртом воздух, повалился на грязный пыльный асфальт. Угасающим взглядом он увидел фигуры двух алкоголиков, быстро удалявшихся прочь. Трезвым, четким шагом. Так может ходить только трезвый человек.
Прежде, чем умереть, следователь все понял. Это – расплата за ошибку. Которую он совершил, не желая отступать от закона и своих принципов. По которым жил всю свою службу… И всю свою жизнь…
Когда через три минуты приехал «КамАЗ» с бойцами ОМОНа, то старший следователь по особым делам был уже мертв. Его друг, майор Голубев, вызвал «Скорую» и милицию. Скорую, которая приехала через двенадцать минут. Милиция приехала через сорок пять минут. Хотя до ближайшего отделения было пешком двадцать минут. Это если неторопливым шагом. И сорок пять минут, если на машине. Оборудованной сиреной и мигалкой. На спецмашине, которая ехала на место преступления.
В небольшой, но очень уютной и дорогой сауне сегодня было тихо и малолюдно. И многолюдно одновременно. Малолюдно – потому что занят был всего один номер «люкс». Многолюдно – потому что весь персонал обслуживал только этот один номер «люкс». И все равно не справлялся. Поэтому привлекли дополнительный персонал. Из кафе, принадлежавшего также хозяину сауны. На дверях сауны был повешен большой лист бумаги с надписью «Закрыто по техническим причинам». Технических причин не было. Было желание клиента, занявшего номер «люкс». Отказать ему не решился даже сам владелец сауны. Потому что хотел жить. Очень хотел.
Сидящие в удобных кожаных диванах здоровенные амбалы с бритыми головами курили, стряхивая пепел прямо на пол. Между перекурами они рассказывали непристойные и похабные анекдоты, громко ржали над ними. Иногда хлопали по ягодицам пробегавших мимо официанток. Ловя их взгляды, ржали еще громче. Владелец сауны, проходя мимо, бросал на них презрительный взгляд, но не решался сделать им замечание. Потому что не положено. Потому что он их выше. Потому что они – простые «быки». Как и те, что дежурили возле черного выхода. Ему положено было разговаривать с хозяевами этих «быков».
К владельцу сауны подбежала зареванная официантка. Новенькая. Из тех, кого он привлек из кафе. Да и в кафе она устроилась-то всего неделю-полторы назад. И работала эту неделю. Хорошо работала. В две смены. Потому что деньги были нужны. Очень были нужны.
- Григооорий Викторовииич! – рыдая, кинулась она к владельцу сауны. Оказалась, что она униформу где-то порвала. Сильно порвала. Почти до живота разорвала. Новую. Которую сегодня только получила, чтобы «люкс» обслуживать. И уже порвала.
- Где костюм порвала? – грозно прорычал Григорий Викторович.
- Эт-то не я… - сквозь слезы ответила официантка. – Эт-то оони…
- Кто?!
- Они… я им во-водку принесла, а они… - заливаясь слезами, объясняла официантка. – А они… меня повалили-и и начали о-одежду рвать… Е-еле вырвалась… и… и убежала…
- Дура! – Григорий Викторович замахнулся, но не ударил. Хотя нужно было бы. Следовало бы. А то позволяют себе невесть чего. Подумать только, вырвалась и убежала! Да с ним за нее такое сделают! Даже думать страшно, что с ним могут сделать. – Дура!!!
Оказывается, что она еще и волосы распустила. Хотя он лично дал всем указание волосы собрать. Сам. Лично. Всем. А она распустила. Оттолкнул он ее от себя, приказал умыться и в порядок себя привести. И поспешил в «люкс», откуда его уже звали.
«Люкс» был большим номером. Очень большим. И дорогим. В люксе была комната отдыха. В которую могли вместиться пятнадцать-двадцать человек. И парная. Человек на десять. И бассейн. Метров десять в длину. И метров пять в ширину. Этот «люкс» снимал всегда один и тот же человек. Ну как снимал… Обычно звонил и бронировал. Бесплатно. И заказывал еду и выпивку. Тоже бесплатно. И Григорий Викторович, владелец сауны и кафе, предоставлял ему номер «люкс». Бесплатно. И еду тоже предоставлял. Вместе с выпивкой. Тоже бесплатно. Но этим он выигрывал. Никто на него не «наезжал». Никто не требовал денег за «крышу». Потому что все знали, кто у него в сауне отдыхает. Все знали. Весь их городок. Поэтому и не решались.
Григорий Викторович постучался в дверь номера, из-за которой доносились шум и крики. Осторожно приоткрыв дверь, просунул в проем свое тучное, полное тело. На дорогом кожаном диване сидели двое абсолютно голых, почти полностью, с ног до головы, татуированных здоровенных парня. Они по очереди курили здоровенную самокрутку, задолго задерживая дым в легкий и глупо ржали, когда его выпускали. На появление владельца сауны они никак не отреагировали. Григорий Викторович осторожно двинулся дальше, к большому, самому широкому и самому дорогому дивану, перед которым стоял стол, заставленный разными деликатесами. И алкоголем. Самым дорогим. Справа стоял еще один кожаный диван. На котором двое таких же татуированных парней одновременно насиловали девушку. Которая работала у него. Официанткой. Рядом с ними еще один парень насиловал другую официантку. Григорий Викторович поморщился, отвернулся от дивана. Продолжил свой путь. Возле стола он остановился. Напротив него, за столом, на широком и дорогом диване, сидел Он. Клиент. Тот самый, который постоянно заказывал этот номер. Сидел, чувствуя себя Хозяином. Так оно, в принципе, и было. Окружающие его люди были всего-навсего его приспешниками. А он был Хозяином. Их Хозяином. Его, Григория Викторовича, Хозяином. Хозяином этого города.
Григорий Викторович встретился с ним взглядом. И не выдержал. Отвел взгляд. И поспешно, едва не кланяясь, произнес:
- Здравствуйте…
- Ну, здорово, Гриша! – оборвал его Хозяин. И, поморщившись, добавил: - И зачем фамильярность? Я сегодня отдыхаю. Устал, знаешь ли, от тюремных шконок. Неудобно там…
Опрокинул в рот стопку водки, закусил соленым огурчиком. Посмотрел на Григория Викторовича. Тот почувствовал, как противно по спине пробежал холодок. Несмотря на тепло.
- Вот я отдыхаю… И ребята мои… - Хозяин обвел взглядом сидевшие слева и справа от него татуированные тела. И те, что насилием занимались, тоже взглядом обвел, - тоже отдыхают… А ты мне, Гриша, фамильярность… Для своих я просто Швед. Ты меня понимаешь, Гриша?
- Да, Эд… То есть Швед…
- Ну вот и лады… Да ты присядь, Гриша, выпей!
- Н-нет, Швед… Спасибо… - проблеял Гриша.
Он не понимал, куда Швед клонит. Однажды Гриша стал свидетелем, как Швед, разговаривая вот таким вот дружелюбным образом, насмерть забил своего собеседника. И с тех пор не взлюбил Гриша такие разговоры. Ох как не взлюбил!
- А скажи мне, Гриша, обидел я тебя чем-нибудь? Или ты чем-то недоволен?
От этих слов не только холодок по спине Гриши пробежал. Он моментально взмок. Холодным, липким и противным потом покрылся. Весь. Полностью. И еще колени затряслись. Мелко. И противно.
- Н-н-нет, Швед, нич-чем… - заикаясь, ответил Гриша.
- Так зачем ты меня с ребятами обижаешь?! - при этих словах Гриша побледнел. Даже чуть в обморок не упал. Едва удержался. Чудом устоял. – Ребят моих не уважаешь?
У Гриши словно дар речи пропал. Стоял и молча смотрел на Шведа. Молча. Потому что ничего сказать не мог. Швед не обратил внимания на его молчание.
- Моему братку тут официанточка твоя приглянулась… Приятное ей хотел сделать, а она… Она все лицо ему расцарапала… Ой, не дело это, Гриша, ой, не дело…
И Григорий Викторович все понял. Все абсолютно. Что-то бессвязно бормоча в свое оправдание, он попятился назад, к двери. Чтобы исправить ошибку. Чужую ошибку. Которая могла стать его ошибкой. Даже против его желания…
- Братва!!! Айда в бассейн! – истошным воплем заорал один из братков и, подскочив, помчался к дверям в бассейн, сверкая филейными своими частями и наколками.
Гриша выскочил за дверь, плотно прикрыл ее. С минуту стоял, приходя в себя. Успокаивая трясущиеся колени. Выравнивая дыхание. Вытирая пот.
Через две минуты в «люкс» силой втолкнули ту официантку, что пять минут назад подбежала к нему, ища защиты. Всего пять минут назад. Которые показались Грише целой вечностью. Гриша поднялся к себе в каморку, которую называл «кабинетом». И там почти залпом выпил почти полбутылки дорогого коньяка. Один выпил. Не пьянея. Затем спустился, что называется, «к народу».
Через час официантку выкинули в коридор. Избитую. Истерзанную. Окровавленную. Изнасилованную. Изнасилованную по несколько раз толпой пьяных ублюдков, пустивших ее «по кругу».
Еще через полчаса вдруг исчезли почти все официантки. Ситуацию пояснила администраторша Риточка, без слов, но с выражением ткнув указательным пальцем в сторону «люкса». Гриша все понял. И снова выпил полстакана коньяка. Не закусывая. И посмотрел на Риточку. Она была красивой и везучей. Едва только она появилась в сауне, как на нее положил глаз сам Швед. Около месяца она сопровождала его почти повсюду. Часто даже на работу не являлась. А иногда приходила, шатаясь от усталости, с красными опухшими глазами от бессонных ночей. Она шла враскорячку – по другому, после «отдыха» со Шведом не получалось - в подсобку, где отсыпалась. Если ей, конечно, это позволял Швед. Само собой, что на фаворитку пахана никто из братков даже голоса не повышал. Даже когда Швед остыл к Риточке, ни один из братков не осмелился ее обидеть. А ну как вспомнит Швед про свою «бывшую»? И тогда обидчику несдобровать. Семь шкур ведь спустит. А после еще и сожрать заставит. Так и стала Риточка спокойно жить, не опасаясь домогательств братков. Но еще Риточка была наблюдательной. Много раз она ловила жадный взгляд Гриши. И понимала его. Понимала, какие стрессы он испытывает с такой работой. Понимала, какой вред его, Гришиному, здоровью от этого наносится. И как это вредно. И еще Риточка была чувствительным человеком. Она сочувствовала Грише. И помогала ему снять стрессы, которые наносили вред его здоровью. В основном, в его «кабинете». Одним словом, была человеком. Причем хорошим. А хорошему человеку и работу хорошую нужно. И зарплата у хорошего человека должна быть хорошей. И поэтому стала Риточка старшим администратором. Фактически, его замом стала. За него дела вела, когда он в кафе был. Или на отдыхе. Или болел. Не мог ведь Гриша везде успеть…
Начал Гриша понемногу успокаиваться – обошлось все вроде. Исправил он ошибку молодой и неопытной официантки. Да и коньяк свое дело начал делать… Успокаивался Гриша… И успокоился бы, если бы не Риточка. Прибавила она звук у работающего телевизора. Большого телевизора. Подарка Шведа. Для любимой сауны. А по телевизору новости показывали. Про убитого неделю назад следователя по особо важным делам. Говорили, что убийством послужил обычный грабеж. Оказал сопротивление следователь. Вот его и пырнули ножом. А так отдал бы деньги, ну, или карманы бы вывернул. Зато жив бы остался… Не понимал Гриша таких людей. Всем сердцем не понимал… Но новости были не про следователя. Показывали того самого майора, что над телом мертвого следователя прилюдно поклялся его убийц даже из-под земли достать. Его клятву потом по всем каналам показывали, во всех новостях. Даже надежда у некоторых граждан появилась…
На следующий день после похорон следователя внезапно для всех ОМОН начал шерстить весь город. Бойцы работали, казалось, по двадцать четыре часа в сутки. Первым делом наведались на местные рынки, где было задержано много народу. Среди задержанных оказалось несколько находящихся в розыске личностей. Потом затрещали все малины и притоны в городе. И снова – толпы задержанных. И снова – рецидивисты, находящиеся в розыске, некоторые – даже в федеральном. И снова – облавы, облавы и облавы… Журналисты и репортеры, вовремя оказавшиеся на месте облав, успевали заснять бойцов ОМОНа в масках, выводящих задержанных. А впереди всегда шел этот майор. Без маски, не скрывая свое лицо…
И вот ведь каким поганым оказался этот майор. Который прилюдно клялся у мертвого тела товарища найти и наказать убийц. По новостям подробно это показали и рассказали. Пьяницей он был. Вот и вчера, напившись до чертиков со своими подчиненными, чего-то с ними не поделил. В итоге выстрелом в лицо из табельного оружия убил одного сослуживца. А потом и второго. Чтобы свидетелей не оставлять. Но в соседней комнате находилась жена. И двое детей. Мальчик и девочка. Трех и пяти лет. Майор был профессионалом. А профессионал следов не оставляет. Равно как и свидетелей. Собственноручно расстреляв жену и детей, он решил скрыться с места преступления. Но помешали сотрудники милиции, которых вызвали перепуганные соседи, слышавшие выстрелы. Обложенный со всех сторон, майор покончил с собой, выстрелив себе в голову. При обыске у него дома обнаружили целый арсенал оружия. И большую сумму денег. Которые, как установила экспертиза, были похищены в прошлом году при нападении на инкассаторскую машину, при котором погибли двое инкассаторов…
Вот ведь какой сволочью оказался этот майор. Настоящим оборотнем в погонах… Гриша зло плюнул на пол. Испортил ему выпуск новостей поднявшееся было настроение. Риточка растерянно смотрела на него. А Гриша снова опрокинул в себя полстакана дорогого коньяка, и, взглянув на Риточку, взял ее за руку. И повел в свой кабинет. Снимать стресс. С помощью Риточки.
Но не знал Гриша многого. Из того, что не показали по телевидению. Например, что погибший майор на дух не переносил спиртного. Или что во время ограбления тех инкассаторов в прошлом году, майор лежал в госпитале с тяжелым ранением, и что не мог даже до туалета добраться, не говоря уж о том, чтобы кого-то ограбить. Или что погибший майор никогда, кроме службы, не носил с собой оружия. А убитую им жену и двоих детей любил больше всего на свете. Больше жизни своей любил. И которую, не задумываясь, отдал бы за них, если бы это было нужно. Или что соседи слева уже месяц, как переехали, выставив квартиру на продажу. А соседкой справа была древняя дряхлая старушка, которую накануне «попойки» забрала к себе ее дочь. Не знал этого Гриша…
И журналисты вместе с корреспондентами, видимо, этого не знали… И участковый, что опрашивал соседей вместе с опергруппой, этого тоже, видимо, не знал… И судмедэксперт, который проводил экспертизу, видно, никудышный попался. Раз не знал, что у выстрела в упор и у выстрела с небольшого, но все же расстояния, совсем разные следы остаются. С такими заданиями легко справляются даже студенты, будущие судмедэксперты. А вот он, проработав почти десять лет, этого не знал. А еще никто не знал, что всего месяц назад майор прошел ВВК, признавшую его полностью здоровым. Как физически, так и психически…
- Итак, задачи ясны? – обведя всех присутствующих в небольшом зале взглядом, подвел итог совещания генерал Марченко. На форме большинства присутствующих красовались майорские и подполковничьи звезды. Несмотря на их довольно молодой возраст.
Офицеры нестройными голосами утвердительно ответили на вопрос. Генерал еще посмотрел на присутствующих. Украдкой вздохнул. Эх, сюда бы его товарищей. И боевых, и с кем просто столкнула в жизни судьба. Товарищей, с которыми спина к спине отражали нападения. Нет, присутствующие не были плохими. Но они не имели того опыта, который имелся у генерала. Резко повернувшись, генерал усилием воли отогнал прочь нахлынувшие воспоминания. Приходится обходиться тем, что есть. Вернее, кем. Из опытных «стариков» уже почти никого не осталось. Да и чудо, что еще эти-то не ушли. Как многие другие. Мощная, великая некогда страна теряла былую славу и мощь. Сокращались целые подразделения, расформировывались дивизии, распродавался флот и бронетехника. Людей, посвятивших свою жизнь служению Родине, выбрасывали на улицу. Без средств к существованию. Просто списывали. Как ненужных. Остатки тех, кто еще остался при деле, уже не могли полноценно противостоять криминалу. Растущим в геометрической процессии бандам. Некоторые из которых имели ежемесячный доход, сопоставимый с бюджетом небольшого города. Многие из силовых структур, которых выкинули на улицу, перешли на сторону криминала. И теперь работали на тех, на кого еще совсем недавно охотились. Перешли на их сторону по разным причинам. Одни – потому что ничего другого не умели. Другие – потому что в криминале они зарабатывали в несколько раз больше, чем прежде. Хотя делали ту же самую работу. Другие – потому что не было выхода. Не было работы. Не было денег. Не было средств к существованию. А были семьи. Были дети. Которые хотели есть. И приходилось идти на поклон к вчерашнему врагу. А тот понимал их, входил в их положение. Давал работу. Платил деньги. Потому что ему требовались опытные люди. Профессионалы. Которые были не четой уркам, многие из которых не имели даже среднего образования.
Поэтому при деле остались лишь те, кто остался. Тот, кто сумел удержаться. Тот, кого чудом обошли реформы. И те, кто был фанатом своего дела. Остались еще такие. Генерал не раз в этом убеждался. Остались те, кто не продавался. Хотя, генерал знал это по собственному опыту, у каждого человека есть цена. Только у каждого своя. У всех разная. И нет никакой гарантии, что, не продавшись вчера и позавчера, он не продастся завтра. Вдруг захочет. Или заставят…
- Майор Бойцов со своей группой выдвигается завтра. По прибытии ознакомитесь с обстановкой непосредственно на месте. О всех нарушениях докладываете мне. Если что-то выяснится о коррупции в местных органах – немедленный доклад мне. Обо всех ЧП – немедленный доклад мне. Вопросы?
Вопросов не было. Задача была ясна майору Бойцову – убыть в сопровождении трех своих человек в небольшой городок, в котором в последнее время творилось что-то непонятное. Неофициальные источники сообщали, что город захлестнула волна преступности, что большинство правоохранительных органов коррумпированы, а городом неофициально правят криминальные авторитеты. Официальные источники опровергали сведения неофициальных. Город как город, ничего особенного. Да, случаются порой несчастные случаи, но без этого никак. А так – все в порядке. Истинное положение дел и предстояло выяснить майору Бойцову…
- Тогда вы свободны. Готовьтесь! – майор поднялся, и, козырнув, вышел из кабинета. Генерал проводил его взглядом. После повернулся к присутствующим. – Вы тоже работайте. У каждого есть задачи… Если все всем понятно и нет вопросов, никого больше не задерживаю!
Зашумели задвигаемые стулья. Подчиненные покидали кабинет генерала. У многих были задумчивые лица – серьезные задачи поставил всем им генерал. Каждому. И предстояла теперь огромная работа.
Впрочем, как и всегда. И раньше ее было не мало, а теперь, когда на развалины могучей некогда страны, словно стервятники, слетелись все, кому не лень, работы только прибавилось. Снова бессонные ночи, опасные задания, и все нужно сделать так, чтобы не нарушить законы. Которые переписывались чуть ли не каждый день. Переписывались, чтобы служить тому, кто их писал. И быть полезным тому, кто их писал. Законы пишутся не народом. А тем, кто у власти. И не для народа. А для тех, кто у власти. Для их еще большей власти.
…Трое высоких, крепких мужчин вышли из большого, длинного автобуса. Междугородного автобуса. Одеты они были в просторную одежду. В руках – спортивные сумки. Вместе с другими прибывшими прошли через здание автовокзала, вышли на привокзальную площадь. Там остановились. Двое из них закурили. Прикуривая, они не зажмурились. Не опустили взгляд на сигарету. Прикуривая, они быстро, но внимательно оглядели небольшую площадь, взглядом ощупали каждого находящегося на ней. Вездесущие таксисты опытным взглядом без труда определили в них приезжих. Сразу несколько таксистов бросились к ним, наперебой предлагая им свои услуги. Докурив, приезжие согласились на услуги одного из них. Он мигом убежал, а через минуту подъехал на стареньких бренчащих «Жигулях». Прибывшие загрузились в нее и назвали таксисту гостиницу, в которой были забронирован на них номер. Таксист резво взял с места.
Через полчаса они выгрузились из машины, остановившейся возле серого, двухэтажного кирпичного здания. На котором, возле входных дверей, висела табличка «Гостиница Изабелла». Без смущения они вошли, взяли ключи и поднялись в номер. Тот был под стать зданию – маленькие комнатки на двух человек; душевые, в которых едва мог поместиться один взрослый человек; простая и дешевая мебель; застиранное, сероватого оттенка, но свежее постельное белье. Аккуратно поставив сумки, приехавшие собрались в номере. Предварительно полностью его проверили. На «жучки», на камеры, на диктофоны. Вернее, на их отсутствие. И начали негромко совещаться.
Спустя минут десять сидящий в фойе лысоватый мужчина встал, свернул газету, которую читал, бросил ее в урну. Подошел к девушке за стойкой на входе. Что-то у нее спросил. Потом еще раз. Словно фокусник, достал откуда-то большую плитку шоколада, положил ее перед девушкой. Дорогого шоколада. Та, игриво улыбаясь, убрала шоколадку. Видимо, после такого маленького подарка разговор заладился. Девушка открыла журнал учета постояльцев, продиктовала мужчине фамилии прибывших. Тот широко осклабился, обнажив полный золотых зубов рот. Развернулся и вышел на улицу. Там, у входа в гостиницу, остановился и кому-то позвонил. Дозвонившись, сказал всего несколько слов. Рядом никого не было, поэтому никто и не слышал, что он сказал. А мужчина сказал-то всего-навсего невидимому собеседнику: «Это ОНИ. В Изабелле». После чего сел в стоящую напротив гостиницы 99-ую модель «Жигулей» и уехал.
Новые посетители гостиницы «Изабелла», посовещавшись, разошлись по номерам. Гостиницу они так и не покинули. До самого утра. А утром, наспех позавтракав чаем и печеньем, купленным еще в дороге, вышли из гостиницы. Поймали проезжали местного «бомбилу». Назвали адрес.
Минут через пятнадцать машина остановилась у здания центрального УВД. Мужчины расплатились с таксистом и уверенно вошли в здание. Сидевшему на входе дежурному показали небольшие красные корочки, после чего спокойно прошли. Дежурный их не остановил. Потому что права на это не имел. Прибывшие вели себя так, будто были здесь главными. Нагло вели себя. Нахально. И также нахально, без стука, они вошли в кабинет начальника. Бесцеремонно расселись на стулья. Напротив начальника. На плохо скрываемое раздражение начальника показали свои удостоверения. И вкратце объяснили, почему они здесь и что они здесь делают. Начальнику не нравилось, что в его дела и владения вторглись посторонние, но ничего поделать он не мог. Не мог отказать им в их требованиях. Потому что старший среди «посторонних» положил на стол несколько листов бумаги. Обычной бумаги. На которой был напечатан некрупный текст, а внизу стояло несколько размашистых подписей, поверх которых – гербовые печати. И, после прочтения этих листов бумаги, «посторонние» перестали ими быть. А стали – своими. Потому что на первом листе был напечатан приказ, согласно которому майор Бойцов и его группа прибыли в этот город. На втором листе – другой приказ. По которому майор Бойцов и его группа имели право потребовать любые дела и документы для ознакомления. И обязаны были их получить. И был еще третий приказ. По которому все сотрудники и он лично – начальник УВД города – должны были оказывать им всяческую помощь и всяческое содействие. И даже перейти в их распоряжение. При необходимости… Начальник УВД заскрипел зубами от досады. Но приказы имели гербовые печати. И подписи. Людей, перечить которым он не мог. Мог только подчиниться их приказам. И он подчинился.
После ознакомления Начальника с приказами, майор Бойцов затребовал сводку происшествий за последние два месяца. Затребовал рапорта, отчеты, служебные записки и объяснительные сотрудников и простых граждан за последние два месяца.
Отказавшись от угощений, майор Бойцов и его люди закрылись в выделенном им кабинете. И занялись работой. Скрупулезной, однотонной, утомительной. Бумажной работой.
А Начальник сделал звонок. Всего один короткий звонок. И принялся ждать.
Швед положил трубку. И призадумался. Не понравился ему тон звонившего. Очень не понравился. Хотя он прекрасно понимал того, кто ему только что звонил. И его панический голос понимал. Звонившему было что терять. Недавно он прикупил дочери огромную дачу. В качестве подарка к свадьбе, которая должна была состояться через пару месяцев. И машину сыну. Подарок на его совершеннолетие. Дорогую машину. И шубу жене. На которую она засматривалась последние полгода. Хотя до зимы было еще далеко. Но купил все же шубу. Которую он не мог себе, вернее, жене раньше позволить. Так как зарплата начальника УВД города не очень большой. А теперь смог. Смог и машину, и дачу, и шубу. Смог купить, потому что теперь он получал от Шведа приличную сумму. В долларах. Ежемесячно. В ответ делал всего лишь небольшие одолжения. Закрывал дела, разваливал следствие, заставлял перевирать показания свидетелей и очевидцев. Всего-то…
И теперь его «одолжения» могли разнюхать прибывшие проверяющие. И повязать. И разговорить. И докопаться до истины. И выйти на него, на Шведа. А этого нельзя было допустить. Никак. Иначе – он не отвертится. И теперь нужно было что-то делать. Принимать меры. Думать. Ведь на то он и Хозяин, чтобы думать. И Швед думал…
Первым делом он вызвал к себе Штангу – одного из «бригадиров» его армии. И дал приказ «пасти» пришлых. Быть в курсе всех их передвижений. Ежеминутно. Ежесекундно. Но так, чтобы те не заметили за собой «хвоста».
После вызвал к себе Логиста. Швед проворачивал крупные сделки, многие были нелегальны. Нужен был безопасный путь. Дорога. И человек, который все это просчитывал бы. Именно Логист и был таким человеком. Когда Логист явился пред светлые очи пахана, тот внезапно вдруг отменил перевозку груза с заключенной на днях сделки. Логист недоумевал – путь открыт, каналы налажены, проверок не будет. А если даже и будут, то не смогут ни до чего докопаться. На то он и Логист, чтобы обеспечить грузу «зеленый» путь. Без остановок и задержек. Но пахан есть пахан. И Логист отменил перевозку.
После к пахану явился Циклоп. Свое погоняло он получил еще в малолетней колонии, когда в общей драке кто-то выбил ему глаз. Тогда же, кто-то из надзирателей, и пошутил, назвав Циклопом. И прижилось погоняло. Циклопу Швед приказал следить за начальником УВД. И, если тот решит вдруг сдаться или сотрудничать, Швед должен это немедленно узнать.
Едва только ушел Циклоп, как к пахану снова пришли. У Шведа был сегодня день приемов. Как у какого-нибудь министра. На этот раз по зову пахана явился Носорог. Здоровый и угрюмый, необщительный, он работал в бригаде в качестве «карателя». Убирал неугодных и проштрафившихся людей. Он убирал людей красиво. Не задумываясь. Маскировал под самоубийство, несчастный случай, аварию и так до бесконечности. Еще никто не мог сравниться с Носорогом в искусстве развязывания языка и выбивания нужной информации. Его методам позавидовал бы сам маркиз де Сад. О Носороге среди братвы ходили чуть ли не легенды. По крайней мере слухов было – хоть отбавляй. Например, что Носорог убил, а потом собственноручно расчленил даже собственного брата. По распоряжению пахана. Когда у того вдруг пропало дорогое кольцо. Правда, кольцо после нашлось, но Носорог вряд ли об этом догадывался… От пахана Носорог получил приказ убрать участкового. Того самого, который опрашивал соседей в тот день, когда пьяный майор ОМОНа устроил кровавую бойню. Убрать тихо, без шума. Чтобы в несчастном случае.
И снова Швед погрузился в тягостные мысли. Много было вопросов. Что, если проверяющие докопаются до истины? Что, если расколется кто-то из подкупленных сотрудников? Что, если проверяющие передадут сведения наверх? Ответов и их вариантов тоже было немало. От ликвидации расколовшихся до падения империи Шведа. Последнего Шведу хотелось меньше всего. Чтобы хоть как-то развеяться, Швед вызвал шестерок и поехал в кафе. К Григорию Викторовичу. Где напился. Почти до беспамятства. Как давным-давно не напивался…
Всю неделю каждые два часа Шведу приходила информация. Разная. Абсолютно разная. Но достоверная. На все сто процентов достоверная. Швед знал, где, в какое время и что ест начальник УВД. Где проводят день и ночь прибывшие с проверкой. Чтобы ослабить их внимание к начальнику УВД, Швед отдал пару мелких притонов. На которых были взяты несколько мелких урок. Которыми Шведу было не жалко пожертвовать. Ради шкуры более крупного зверя. Ради своей шкуры. Носорог неоднократно запрашивал согласие на ликвидацию участкового. Но Швед все медлил. Не хотел привлекать внимание проверяющих к новому делу.
И ждал. Уж чего-чего, а ждать Швед умел. Научили. И на малолетке, и потом, в зоне. И потом, в новой в зоне. И после зоны, когда был в бегах. Не из тех был Швед, кто от ожидания с ума сходит. Умел ждать. И ждал.
Майор Бойцов был, что называется, не в своей тарелке. И на то были причины. Всю неделю он и его люди изучали дела, рапорта, отчеты, объяснительные. В бумагах все было нормально. Не к чему придраться. Осмотр, досмотр, опрос, допрос, экспертиза…
На деле же многое не связывалось. Например, тот майор из ОМОНа. Что расстрелял двоих сослуживцев, потом всю свою семью, а после застрелился сам. Как такое могло быть? Навряд ли у человека, побывавшего в «горячих точках», всего лишь просто-напросто «крышак» рванул. А по документам выходило, что все именно так и было. Да справку о прошедшей всего месяц назад ВВК судмедэксперты разводили руками. Бывает, мол. И не такое еще бывает. Бывает, что и незаряженное ружье стреляет. Бывает, что примерный семьянин вдруг всю свою семью под нож пускает. Просто так, ни с того, ни с сего. Не придраться к бумагам…
Или погибший пару дней назад участковый. Звонок в скорую был от его старого друга. Выехавшие на место врачи скорой помощи констатировали смерть одного мужчины, бывшего участковым, и тяжелую степень пищевого отравления другого. Того самого, что их и вызвал. Едва сумели его откачать. Допросы не дали результатов. Чудом выживший после отравления рассказывал одну и ту же историю. У его друга было два дня выходных. Решили выбраться на природу – шашлычки там, водочка, само собой… Сначала шло все хорошо, но потом водка кончилась. Как всегда, в самый неподходящий момент. Добрались до местного павильона, торговавшего водкой. После этой водки они почувствовали себя как-то хреново. Обгадив все окрестные кусты, мужчина обнаружил своего друга без сознания. В чувство его привести не удавалось, друг лишь покрывался странной бледностью и холодел. Напуганный, и оттого чувствующий себя все хуже и хуже, мужчина сумел вызвать скорую. Больше он ничего не помнил. Очнулся он только в реанимации городской больницы. От своих показаний он не отказался, когда его даже припугнули немного. Твердил одно и то же.
В общем картина была ясна – траванулись «паленой» водкой, разбодяженной, скорее всего, где-нибудь в подвале среди города. Хозяин павильона ничего путного тоже не мог сказать. Его трясло, как осиновый лист. По документам все было нормально – сертификаты качества, акциз и прочее…
Обычное дело – взяли некачественный товар, отравились им. Сколько народу по всей стране ежедневно мрет от подобного? Четких цифр не знает никто. Есть статистика, но сколько среди покойников бомжей, алкашей и прочих, нигде не учтенных?
Все было, как говорится, чин чинарем. Ну чувствовал майор Бойцов, что что-то тут не так. Нутром чуял. А доказать не мог. Предположить, что хозяина павильона подкупили? Или друга того участкового? Или кого-то из сотрудников, которые прикрывали глаза на беспредел, и подсовывали нужные бумаги взамен настоящих? Но, в таком случае, можно было подозревать кого угодно. И скольких угодно. Вплоть до самих верхов.
Бред какой-то. Паранойя. Не могут подкупить всех. Разом. Сразу всех. Это ж сколько денег-то надо?! Да тот майор из ОМОНа – он что, тоже был подкуплен? Тогда зачем его убили? То, что майор был жертвой, а не убийцей, Борцов не сомневался. Он не смог бы объяснить причину своей уверенности. Просто знал, и все… Сказывался его опыт – неоднократно он сталкивался с подобным по долгу службы. А своему опыту майор Бойцов доверял. И интуиции тоже – не раз она спасала ему шкуру. Да и не только ему одному.
Вот и сейчас, доверившись своей интуиции, майор решил проверить нескольких людей. Всего нескольких. Которые чем-то заинтересовали его. Когда он изучал дела и материалы дел. Кое-кто из них мелькал сразу в нескольких делах и их материалах. Возможно, что они смогут пролить хоть какой-то свет на происходящее. И произошедшее. Все равно пустым и без результатов не резон было возвращаться. Получится, что они зря неделю в архивах просидели. Причины? Придумают. Некомпетентность – хоть его, хоть группы в целом; или же скажут даже, что они и не работали вовсе; а кто-то скажет, что и его подкупили, если следующая проверка что-либо выявит… Действовать нужно было быстро – до конца их командировки оставалось совсем чуть-чуть. Послезавтра их командировка заканчивалась, и они убывали к себе в управление. Прочь с этого городка. Прочь из его жизни. Прочь от материалов, с которыми ознакомились…
Бойцову не спалось. Слушая мерное дыхание спящих товарищей, майор уже был уверен, что в этом городке не все так ровно и чисто. Почему он так уверен? Он не знал… Интуиция. Просто интуиция… Нужно будет вплотную заняться разработкой тех лиц, что мелькали в материалах дел. Пока еще есть время. Сегодня. Уже сегодня – второй час ночи… И завтра. До вечера, до того, как они уедут…
А сейчас – спать! Утро нужно встретить бодрым, выспавшимся. Поэтому – спать!!!
С самого утра Швед находился в приподнятом настроении. Не оттого, что, несмотря на присутствующих в городе ревизоров, как Швед решил называть проверяющих, он получал свою прибыль. Не оттого, что вчера он сумел договориться об открытии каналов из одной из бывших республик Советского Союза. Что означало прилив новых денежных средств. Таких, что все суммы, получаемые им в этом городке, казались незначительным мизером. Это во-первых. А во-вторых, он заявил о себе. Заставил считаться с его мнением. Хотя он и так был не последним человеком. К тому же, его еще обрадовал и позвонивший его человек. Его, Шведа, представитель, так сказать. Обрадовал тем, что сумел «договориться» с начавшими было мяться «компаньонами». Которые хотели были сорвать поставку товара. Теперь они были согласны на его, Шведа, условия. И не будут выкобениваться в будущем. Совсем не будут. Не потому, что стали его фанатами, просто-напросто потому, что их больше не было. В живых не было. А груз был. И должен был прийти максимум через две недели. Груз на миллионы. Если не на миллиарды.
Швед был доволен. В том числе и работой его подчиненных. Не «шестерок», разумеется, и не рядовых «быков». А работой его братвы, максимально приближенных к нему. Само собой, что незаменимых людей не бывает. И, если бы потребовалось убрать все свое окружение, Швед не задумываясь сделал бы это. Вполне возможно, что своими руками. Не по чину, конечно, но и перед братвой тоже нужно время от времени воспитательную работу проводить. В качестве наглядного пособия. Чтобы понимали, что, если что не так, то их пахан не побрезгует, и собственноручно три, если не больше, шкуры спустит. И чтобы боялись. И, если коснется, то страх перед ним должен быть намного сильнее другого страха. Например, перед кем-то. Перед конкурентами, если такие снова рискнут сунуться на его территорию. Или перед мусорами, выбивающими из задержанных признательные показания. От дикого, животного страха перед ним никто не рискнет дать показания.
Но Швед и награждать и поощрять своих подчиненных не забывал. И не только финансами. Но и отгулами. И подарками. И поэтому его уважали. И боялись. И не зря. Было за что…
Настроение немного подпортил позвонивший ему следователь. Из тех нескольких, которые были подкуплены. Швед не доверял никому. Если человек продался один раз, то он может продаться и во второй раз. И в третий. И даже в четвертый, и в пятый… И Швед хотел, когда ему что-то докладывали, тем более, мусора, быть уверенным, что это не липа. И что переданная информация не разработка мусарни и их спецов. Поэтому и подкупал еще нескольких человек, чтобы те могли подтвердить или опровергнуть данную ему информацию.
Позвонивший ему следак сообщил, что проверяющие не смогли ни до чего докопаться. Но, тем не менее, заинтересовались несколькими личностями, которые фигурировали в материалах различных дел. Чем они их заинтересовали, не известно, но ревизоры затребовали все данные на этих людей.
Швед ненадолго призадумался. В принципе, они не смогли бы сообщить ревизорам ничего нового. И ничего важного. Но неизвестно, в чем именно заподозрили их ревизоры. И чем именно они заинтересовали ревизоров. А вдруг кто-то из этих нескольких решит сыграть на сторону? Доказательств нет, конечно. Но это может вызвать в город новые ревизии, что Шведу абсолютно не нужно. Но и убирать этих троих нельзя. Это точно вызовет интерес. И уже точно будут новые проверки и новые ревизии.
Но Швед на то и был паханом, чтобы решать такие проблемы. Он был головой. И он уже знал, как решить. И вызвал к себе ходивших под ним братков. Которые были исполнителями.
- Слушай внимательно, - наставлял Швед своего подручного. – Возьмешь с собой пару ребят, проедешь по этим адресам. Этих людей в ближайшее время нужно убрать…
- Совсем убрать? – переспросил «шестерка».
- Нет, не совсем, на время, - ответил Швед. И, глядя в округленные глаза «шестерки», пояснил: - Пусть уедут куда-нибудь на время. На дачу там, на рыбалку, к любовнице… Пока проверяющие из города не уберутся. Все понял?
«Шестерка» молча кивал головой. Для него было непонятно, для чего такая морока. Вывезти за город, лес, или же на свалку, да шмальнуть по этим фраерам из шпалера. Их на свалке и не найдет никто. Вернее, найдут, но не скоро. И просто-напросто будет у мусоров на одного «глухаря» больше. А тут… Их вывезти нужно, а охранять? Охранять не нужно. И на том спасибо! А то еще бы приказал Швед к ним баб привезти…
Но Швед есть Швед. Если скажет привезти, то привезут. Он сам привезет. Потому что Швед сказал. Привезет как миленький!
«Шестерка» побежал выполнять поручение Шведа.
Майор Бойцов вышел из машины. Попросив предварительно водителя подождать. Водитель был не против. Тем более, что деньги уже получил. Задатком. Таксист вообще был бы рад таким клиентам – никуда не езди, стой знай на месте, да денежки получай.
Майор захлопнул дверцу и, прикуривая сигарету, незаметно для всех огляделся. Ничего подозрительного не заметил. Неподалеку, в будке телефона-автомата, стоял высокий, коротко стриженный парень и что-то кричал в трубку. Наверное, с девушкой ссорился.
Бойцов направился к ближайшему дому, возле которого они остановились. Поднялся по небольшому крыльцу, позвонил. Тишина. Майор позвонил еще раз. Снова тишина. Похоже, никого нет. Спустился с крыльца, снова закурил сигарету. Это был уже второй адрес, по которому ездили Бойцов и его люди. В материалах дела часто мелькали несколько человек, которых следовало бы допросить. Вернее, с которыми нужно было бы поговорить. Для допроса не было оснований. Да только вот двоих дома не оказалось. Ладно, еще пару адресов объехать надо.
Парень, звонивший по телефону, уже ушел. Майор подошел к телефону, набрал номер.
- Игорь, - после ответа собеседника спросил Бойцов, - Что там с бухгалтером?
- Нет дома, товарищ майор, – последовал ответ. – Соседей поспрашивали, никто ничего не видел, никто ничего не слышал… Кроме одного…
- Что там?
- Незадолго до нашего приезда старичок-сосед сверху видел, как к нему постучались несколько парней. На вид – отъявленные бандиты. Через несколько минут он вышел с ними. Они сели в машину и уехали.
- Почему он решил, что это были бандиты?
- Этот старичок в свое время в органах служил, глаз наметанный.
- Хорошо… Давай дуй по следующему адресу, я скоро туда тоже подъеду.
Майор положил трубку. Повернулся, направился к ожидавшему его автомобилю. Расслабившийся было таксист встрепенулся, завел заглушенный двигатель. Через минуту поехал по указанному ему адресу. Быстро поехал. Потому что клиент хороший попался.
Минут через двадцать машина притормозила возле обычного на вид пятиэтажного дома. Майор вышел, отпустил таксиста. Тот ему больше не был нужен.
Еще минут через десять подъехал Игорь. Капитан Фролов, если официальным языком. С майором они вошли в подъезд. Фролов пошел вперед. Майор Бойцов чуть позади, отстав немного. Вот и нужная дверь. А вот и звонок. И снова тишина. В ответ ни звука. Черт возьми, они что, все разом уехали?! Все, кто фигурировал в уголовных делах?
Проверяющие уже было развернулись, чтобы уйти, как капитан Фролов вдруг услышал тихий звук. Но не подал виду. Потому что звук доносился из-за двери. В которую они только что звонили. В квартире кто-то был. Возможно, что нагрянули «гости». Чтобы убрать свидетеля. Или сам хозяин не хотел встречать гостей.
Выйдя из подъезда, Фролов и Бойцов закурили, стали ловить «мотор». Бойцов, прикуривая, краем глаза заметил, как шевельнулась штора на окне. На окне квартиры, в которую они звонили. И в которой была тишина. Майор переглянулся с Фроловым – тот, похоже, тоже заметил движение.
Возле голосовавших тормознул местный «бомбила». Цена его устроила. Дождавшись, пока клиенты усядутся, водитель газанул. Но на первом же перекрестке один из пассажиров попросил повернуть совсем в другую сторону. Бомбила разворчался. И пассажиры тут же показали ему красные корочки. Удостоверения, с хозяевами которых лучше было не спорить. И тем более со службой, которую они представляли. Поэтому водитель покорно повернул, куда его просили. Потом еще раз и еще.
К дому они подъехали спустя всего минут пять после того, как от него же уехали. Вернулись, объехав квартал. И вернулись вовремя. От подъезда, к припаркованной прямо на проезжей части машине, шли несколько человек. Бухгалтер, зажатый с обеих сторон. И один впереди. Видимо, старший. То, что бухгалтер шел с ними не по своей воле, видно было сразу.
Фролов и Бойцов шагнули навстречу идущим. Фролов чуть полубоком, чтобы не терять сидящего в автомобиле. И чтобы видеть всех идущих.
- Здравствуйте, – вежливо проговорил Бойцов, остановившись за несколько метров и достав удостоверение. – Служба безопасности России. Предъявите, пожалуйста, документы.
Документы ему не предъявили. Зато предъявили оружие. Пистолеты. Которые начали стрелять. Фролов едва успел сбить с ног Бойцова, в падении достав табельный пистолет. Водитель выхватил обрез ружья, вылез из машины. Дважды выстрелив в водителя, Фролов взял на мушку подбегавшего к машине старшего. Стараясь бить так, чтобы не насмерть. Рядом стрелял Бойцов. И хорошо стрелял – в нескольких метрах, выронив оружие, корчился один из противников, зажимая простреленную ногу. Другой противник лежал неподалеку, подмяв под себя бухгалтера. Добравшийся до автомобиля запрыгнул в кабину, ужом переполз за руль, хлопнул дверцей, пнув в лицо водителя, который с прострелянными ногами пытался влезть на сиденье. Тот взвыл, но очень быстро затих. Потому что грохнул выстрел. Ему прямо в лицо.
Взревев двигателем, автомобиль сорвался с места. Оставив проверяющих и труп. Вернее, три трупа. Лежащий на бухгалтере был мертв. И бухгалтер был мертв. У капитана Фролова на руке расплывалось кровавое пятно. Рана была пустяковой – всего лишь царапина.
Бойцов вызвал милицию и скорую. Которые в этот раз приехали очень быстро. На удивление быстро. Показания Бойцова и Фролова запротоколировали, раненого в сопровождении милиционеров увезли в больницу. За погибшими приехали из морга. Куда их и увезли.
Капитану и майору делать здесь было больше нечего. Поэтому они и вернулись в гостиницу. Где их ждал лейтенант Кудряшов. Которому майор Бойцов лично приказал никуда не отлучаться.
…Майор Бойцов несколько раз набирал номер его прямого начальника. Номер генерала Марченко. Но ответа не получил. Молчал телефон генерала. Что было само по себе странно. Обычно генерал никогда не заставлял ждать. Тем более, если звонили на его прямой служебный телефон. В обход всяких диспетчеров, операторов, приемных…
- Похоже, что нас пасут, - сообщил лейтенант Кудряшов. Открыв окно и куривший в него. Какая-никакая, а все равно маскировка. Хотя, если там, на улице, довольно опытные соглядатаи, его «маскировку» сразу раскроют.
- Кто бы сомневался, - пробормотал майор. Он начинал нервничать. Свидетели исчезли. На них самих напали и чуть не убили. Напали, да только сами погибли. Документов у погибших не было, но те были не сотрудниками органов. Майор это чувствовал. Как говорится, рыбак рыбака чует издалека. Еще и генерал куда-то запропастился.
Майор снова набрал генерала Марченко. Снова в трубке только гудки.
Что делать? Что предпринять? И многолетняя выучка и опыт сотрудника государственной безопасности дали ему ответ. И майору стало не по себе, что он начал нервничать. Итак, во-первых, успокоиться! Не нервничать! И действовать по обстановке, как это уже было несколько лет назад в чужой стране. Правда, там свои «родные» службы обеспечивали максимально возможную поддержку. И еще была связь. Кратковременная, редкая, но связь была. А здесь…
- В общем, так, бойцы! – майор Бойцов снова почувствовал себя в «деле». И сейчас он командир для его людей, которые являются боевой единицей. – Ситуация неприятная, но не безнадежная. Скорее, непонятная. Завтра в 18:00 нам предписано убыть «домой». Но, возможно, отъезд придется отложить. На неопределенный срок. Поэтому всем быть в форме. Всем выспаться! Это во-первых. Во-вторых, нас пасут. Кто именно, мы не знаем. И навряд ли это органы. Скорее всего, из тех, кто сегодня устроил пальбу. Поэтому, для лишней безопасности, будем спать по очереди. Пока двое спят, один бодрствует. На всякий случай. Береженого и… ну, сами знаете. В третьих, завтра постараемся по максимуму узнать, кто же оказался такими смелыми, что едва не угробили двух офицеров госбезопасности. Поэтому с утра разбежимся в разные стороны. Встречаемся в 16:00 на вокзале возле касс. Если за кем-то будет хвост или произойдет ЧП, из-за которого кто-то из нас не сможет прибыть, то отбытие также откладывается. Всем все понятно? Вопросы?
Всем все было понятно. Вопросов не было. Фролов и Кудряшов уснули быстро. А Бойцов сидел в темноте, размышляя над их положением. В принципе, ничего страшного. Следят? Да и пусть! Майор время от времени подходил к окну. И видел через штору и на стоявшую внизу машину…
С утра майор Бойцов был в Управлении Внутренних Дел города. Уверенным шагом он прошел в приемную начальника. На его пути грудью встала секретарша.
- Простите, но его нет…
- Ничего страшного, я не тороплюсь. Когда он прибудет?
- Не знаю… И все же, я вынуждена просить вас подождать здесь. В его отсутствие…
- Хорошо, я подожду, - решил не ссориться Бойцов. Уселся на казенные, неудобные стулья, посмотрел на часы. Черт возьми, где его носит?! Времени у Бойцова оставалось все меньше и меньше… Но ничего другого не оставалось. Немного успокоившаяся секретарша предложила кофе. Если честно, она не представляла, что ей делать, если посетитель решит ждать ее начальника в его кабинете. Она знала о том, что он в какой-то мере выше ее начальника, и имеет на это право. Но ее начальник не одобрил бы такого упущения с ее стороны. А посетитель-то ничего, адекватным вроде оказался. Не стал ей истерику закатывать, доказывая, кто он такой и какие полномочия он имеет. И от кофе не отказался. И вообще, вежливый.
- И что, он не сказал, куда направится? – спросил у принесшей кофе секретарши.
- Утром, едва закончилось совещание, кто-то позвонил. Звонивший не представился. После этого звонка Петр Алексеевич вышел из кабинета, сказал, что уедет на время. Мне показалось, что он был немного взволнован.
- Почему?
- Не знаю… Может, мне это просто показалось… А потом еще звонили со следственного управления, тоже Петра Алексеевича спрашивали. Кажется, по вчерашнему происшествию что-то…
Следственное управление! Ну конечно! Скорее всего, Петр Алексеевич сейчас у следователей. Кстати, Бойцов сам намеревался нанести визит в следственное управление.
Майор поставил чашку с недопитым кофе на небольшой столик и торопливым шагом вышел из приемной под удивленный взгляд секретарши. Кофе ему, что ли, не понравился? Секретарша обиженно надула губки. В следующий раз не будет ему кофе делать!
…В следственном управлении Петра Алексеевича не оказалось. И никто там не знал, где находится начальник УВД города. Не могли даже подсказать этого. Зато подсказали другое. Что задержанный вчера раненый нападавший переведен в спецбольницу, находящуюся в ведомстве Петра Алексеевича.
- Почему?
- Не знаю, товарищ майор, - не по уставному ответил дежурный лейтенант.
Но не только задержанного перевели в ведомство начальника УВД города. И заведенное дело, в котором фигурировало три трупа, оказывается, было передано в УВД. Причем непосредственно Петру Алексеевичу.
В слегка раздраженном состоянии Бойцов вышел на улицу. Прошел с квартал, увидел телефонную будку. Едва подошел к ней, как перед ним словно из-под земли материализовался милицейский патруль.
- Ваши документы!
- В чем дело?
- Ваши документы! – Бойцов решил не спорить. Все-таки парни свою работу выполняют. Майор достал служебное удостоверение. – Вам придется пройти с нами!
В сопровождении нескольких сотрудников Бойцов был доставлен в УВД города. Где не так давно ожидал Петра Алексеевича. И где ему был устроен допрос. Результат которого его ошеломил.
…- Бойцов Николай Иванович, вы арестованы по подозрению в разбойном нападении и предумышленном убийстве! А также в даче ложных показаний, введения следствия в заблуждение и фальсификации вещественных доказательств, незаконном хранении и использовании огнестрельного оружия и боеприпасов, а также…
- На каком основании?! Вы что, сдурели?!
Вместо ответа на стол перед ним бросили несколько листков бумаги. Заявление раненого вчера, в котором тот просил привлечь к уголовной ответственности его, майора Бойцова! Основание тоже было. Вчера он, Филимонтов Дмитрий Денисович, в сопровождении двух своих друзей зашел к еще одному своему знакомому. На выходе на них напал майор Бойцов вместе с неизвестным лицом. На пару с которым и открыл огонь на поражение. В результате перестрелки он, Филимонтов Дмитрий Денисович получил огнестрельное ранение, а его друзья были убиты.
Майор Бойцов в сопровождении двух конвойных был сопровожден до служебного автомобиля, которая, под завывание сирен и отблески мигалок, доставила в следственный изолятор. В изолятор временного содержания. Вернее, пока еще должна была его туда доставить…
Петр Алексеевич Проскурин, начальник городского УВД, которого разыскивал майор Бойцов, никуда не девался. И нигде его черти не носили. Как об этом уже думал Бойцов. Просто он был сегодня занят. Встречей с человеком, во время которой мечтал о работе. Но не недельной давности. А многолетней давности, когда он был еще лейтенантом или капитаном. И до начальника УВД города ему было еще далеко. И до сделки со Шведом. Попал на старости лет… И на старуху, как известно, бывает проруха…
Вот и сегодня ему позвонил Швед. И не попросил, а приказал приехать. И жестко даже приказал. Даже обидно вдруг Петру Алексеевичу стало. Давно он такого по отношению к себе не слышал. И уже машинально открыл рот, чтобы поставить наглеца на место, да вовремя вспомнил, кем является этот наглец. Почти хозяином. И Петр Алексеевич поехал. Скрипя зубами поехал.
… - Что же ты, Петр Алексеевич, ситуацию не контролируешь? – тоном, словно он воспитывал нерадивого ученика, выговаривал Швед начальнику городского управления внутренних дел. – Неизвестные открывают стрельбу средь бела дня, устраивают массовые убийства…
- Почему же это неизвестные? – не удержался, чтобы не подколоть, Проскурин. – Как раз таки и известные. Ваши это люди стрельбу открыли. И чуть не убили офицеров госбезопасности, которые, между прочим, находились при исполнении.
- Неправ ты, Петр Алексеич, - все тем же голосом проговорил Швед. – Это не мои ребята стрелять начали. А те твои офицеры госбезопасности. Без причин и без основания…
- Ты… Вы… - Проскурин понял, куда клонит Швед. И вдруг вспотел. Нет, до такого он еще не ссучился. И пусть лучше уж все узнают, что он, начальник УВД продался криминальному авторитету, чем он своих подставит. С должности скинут. С органов турнут. О коррупции вряд ли будут кричать на каждом углу. А он продаст здесь все и уедет с женой куда подальше…
- Да, Петр Алексеевич, да, – утвердительно сказал Швед. – Рад, что мы поняли друг друга.
- Я никогда своих не подставлял! – Проскурин встал, намереваясь уйти. - Я тоже имею понятия о чести офицера!
- Именно поэтому мы с вами и договорились о сотрудничестве. Договорились, а не убрали. Понимаете разницу, Петр Алексеевич?
Проскурин понимал разницу. И словно ощутил у себя на шее затягивающуюся петлю.
- А насчет того, что «никогда» и «никого»… Молодец, Петр Алексеевич! Молодец! Но все в жизни когда-нибудь нужно начинать… Так что вам и карты в руки. Телефон на столе, сейчас вы позвоните в больницу, где лежит Ржавый…
- Кто? – переспросил Проскурин, пытаясь выиграть время. Он прекрасно знал по именам и прозвищам всех участников вчерашней перестрелки.
- Ржавый, - пояснил Швед. – Мой человек, раненый вчера. Вы позвоните в больницу и прикажете перевести его в ведомственный вам госпиталь…
- На каком основании? – прервал его Проскурин. – Это почти военный госпиталь…
- На основании, что Ржавый сейчас является главным свидетелем. А таких свидетелей принято убирать. И приставите к нему пару человек. Просто так, для видимости. У Ржавого заберете заявление, оно уже написано, приобщите его к делу. И натравите всех ваших мусор… простите, сотрудников, на поиски и задержание особо опасных преступников. Личность которых вы попытаетесь установить, сделав запросы в соответствующие службы… Вам все ясно? А для того, чтобы вам, Петр Алексеевич, легче разговаривалось и распоряжалось, посмотрите, пожалуйста, сюда.
Швед щелкнул пультом – на большом экране появилась картинка. Его жена и дочь, сидящие на какой-то кровати. А по бокам стояли урки. Боевики Шведа. Вооруженные. Вот ведь гниды! Сволочи!!!
- Где они? Что с ними?
- С ними пока все нормально, они живы и здоровы. Могу вас заверить, что ни один волос не упал с их головы. Пока. Чего не могу вам гарантировать в будущем, если мы не договоримся. Все в ваших руках, Петр Алексеевич!
Ненавидящим взглядом глядя на Шведа, Проскурин подошел к телефону. Набрал номер. И отдал приказы и распоряжения. Все, что требовал от него Швед.
- Петр Алексеевич! – окрикнул его, уже выходящего, Швед. Проскурин медленно обернулся. – Вы уж извините, что пришлось таким методом. Хочу иметь гарантии.
- А не боитесь, что они придут за вами?
- Боюсь. Но вы им не позволите. Потому что вы в этом очень сильно заинтересованы. А если даже и придут, то мне есть что им противопоставить. Или вы, Петр Алексеевич, думаете, я не имею гарантий на этот вариант? – Швед расхохотался.
Майор Бойцов, Николай Иванович, провел ночь в узкой и холодной камере-одиночке. Коридорный попался нормальный, да еще и растерялся немного. Бойцов, как-никак, был все-таки майором. И не простым, а майором госбезопасности. И швырять его в общую камеру, где находилось несколько человек разного сброда, было запрещено. Законом запрещено. Поэтому он и запихнул Бойцова в одиночку. И дело было даже не в соблюдении закона. Просто дорога была своя задница. Потому что завтра майоры, полковники и генералы разберутся между собой, а с него три шкуры спустят. Сделают виновным, козлом отпущения. Без этого никак.
Едва оставшись в камере, майор огляделся. Окон не было. Вместо него была небольшая отдушина, высоко под потолком. Поперек, упертая в самый уже конец камеры, стояла шконка. Стальная, вмонтированная концами в бетонный пол, конструкция, на которой вместо матрасов и постелей лежали обтертые другими постояльцами доски. Слева от входа находилась «параша» - прикрытое с одной лишь стороны отхожее место. Майору невольно вспомнились советские времена – тогда таких «параш», раскиданных по стране, было не счесть. Чуть дальше параши, насколько позволяли скромные габариты одиночки, стоял стол. Также вмонтированный ножками в цемент пола. И скамейка у стола. Все открытые места были деревянными, гладко отполированными, а все металлические части были вмонтированы в пол или утоплены в дерево.
Майор усмехнулся. Прошел к шконке, растянулся на ней. В голову сразу полезли разные мысли. В основном нехорошие. Майор постарался прогнать их прочь и заснуть. С трудом, после долгих усилий, ему это удалось. Нехорошие мысли все никак не хотели уходить…
Проснулся Бойцов сам. Без будильника. Без стука. Сам. Как привык просыпаться за долгие годы службы. Проснувшись, сел на шконке, посетовал на отсутствие воды. Даже умыться нечем. Подошел к параше, справил нужду.
После проделал комплекс упражнений. Приседания, отжимания. Тоже как всегда. Чтобы поддерживать тело в форме. После чего снова улегся на деревянную «перину».
И снова в голову полезли разные мысли. И снова большей частью нехорошие. И снова усилием майор с трудом их отогнал. И задремал. Чутко, без сновидений. Задремал, отдыхая. Разбудили его тяжелые шаги по коридору, а после грохот отпираемых засовов на двери камеры. В раскрывшуюся дверь заглянул один из охранников.
- С вещами на выход! – привычная, служебная для него фраза.
Вещей у Бойцова не было. Из всех его вещей все было на нем. Майор поднялся и направился к выходу. Пропустив пленника, охранник заглянул в камеру. Ничего подозрительного или странного. Все, как и должно быть. Все, как обычно.
Бойцова под конвоем провели по коридору, по обеим сторонам которого находились железные двери с массивными засовами и задвижками на них, спустили на первый этаж. Где находился приемник. Где ему вернули какую-то мелочь, что находилась в его карманах в момент задержания. Вернули смятый носовой платок. Несколько чеков из магазинов, которые майор забыл выкинуть, и которые оставались у него в карманах. Расческу тоже не забыли. За свое имущество майор расписался в журнале. После чего его передали с рук на руки двум здоровенным, в камуфляжной форме, бойцам. Те еще раз прошмонали его, проверили полученное имущество по описи и заупрямились. Потому что отсутствовал табельный пистолет и служебное удостоверение. Препирания заняли достаточно долгое время. После чего, махнув рукой, дежурный капитан под роспись выдал конвойным оружие и удостоверение майора.
Майора вывели во двор – небольшую коробку, с высокими бетонными заборами и колючкой по верху них. Бойцову показалось странным, что его усадили не в служебную, с мигалками и сиренами спецмашину, а в обычную, гражданскую легковушку. Слева от майора уселся один конвойный, второй сел за руль. Машина не спеша тронулась с места. Они медленно выехали в раскрывшиеся металлические ворота, вывернули на соседнюю улицу и покатились по ней, постепенно набирая скорость. Майор решил не задавать лишних вопросов, скоро будет понятно, куда его везут.
Неподалеку от ворот изолятора с коробкой конфет в одной руке и небольшим букетом в другой, прогуливался молодой человек. Очевидно, ждал кого-то. Очень даже возможно, кого-то из женского коллектива работников изолятора.
Но, едва машина с Бойцовым скрылась за ближайшим поворотом, молодой человек подошел к ближайшей урне. И выбросил в нее конфеты и букет. После чего быстрыми, но размеренными шагами зашагал прочь. Похоже, не дождался свой зазнобы. И обиделся на нее. Сильно очень обиделся. Так как лицо у него из немного растерянного стало сосредоточенным и серьезным. Пройдя перекресток, он уселся за руль старенькой и неприметной на вид машины. И резво взял с места. В том же направлении, в котором увезли майора Бойцова.
…Они ехали уже с полчаса, если не больше. Наручники, застегнутые спереди, не являлись проблемой. За свою службу он научился снимать их без всяких ключей. Но для этого требовалось немного времени. Совсем чуть-чуть. И, хотя бы, спичка. Спасибо, что не за спиной руки стянули. Тем временем машина выбралась из центра небольшого города ближе к окраине. И они ехали теперь по незнакомым майору местам. И, исходя из своего боевого опыта, в душе майора все сильнее крепла уверенность, что везут его совсем не на допрос и уж тем более не в СИЗО. Водитель, словно подтверждая догадку майора, свернул на трассу, ведущую за город. Машина теперь неслась прочь от города. Нужно было что-то срочно предпринимать. Но что? Его сопровождают двое вооруженных и здоровенных амбала. Этого, слева, можно двинуть в челюсть, а затем перехватить за шею цепочкой от наручников водителя… Нет, так не пойдет. Этого, что слева, одним ударом не вырубишь, тем более, что размаха-то не будет, значит, и удар получится слабым. А если даже и получится его хотя бы на полминуты отключить, то водитель, почувствовав хватку на шее, непременно выпустит руль из рук… После удара в дерево или в столб на скорости более ста километров в час от них троих мало кто в сознании останется. Бойцов решил подождать немного. А чуть позже действовать уже по обстановке.
Конвоир изредка перебрасывался короткими фразами с водителем, курил и глазел в окно. Однако готов был в любой момент отреагировать, если бы их пленник рискнул бы дернуться. А водитель смотрел на дорогу перед собой. Он, возможно, имел приличный стаж вождения и был неплохим водителем, но не имел опыта ведения и обнаружения слежки. Поэтому он не заметил, а после попросту не обратил внимания на старенькую машину, которая следовала за ними на небольшом отдалении.
Водитель свернул на проселочную дорогу. Машина потрясывалась на укатанной проселочной дороге. Широкая трасса, по которой периодически проносились автомобили, осталась позади. Проехав небольшую рощицу, машина выбралась грунтовку. Проехав с пару километров, сидевший слева конвоир достал из кармана мобильный телефон, нажал на кнопку. Невидимый собеседник сразу же ответил, словно держал трубку возле уха, ожидая звонка.
- Это я. Мы на подходе… Хорошо, понял… Лады… - он посмотрел на водителя, кивнул. – Все нормально, они готовы встретить нас.
Водитель не ответил, также уверенно катил по грунтовой дороге. Через пару километров он остановил машину, заглушил двигатель. Бойцов напрягся. Но конвоир был не промах – словно что-то почувствовав, он отодвинулся на край сиденья, повернулся полубоком. На любое движение майора он был готов немедленно отреагировать.
Через несколько минут из-за деревьев показалась машина. Подъехав, остановилась за десяток метров. Конвоир и водитель встрепенулись, конвоир вышел из машины, направился к подъехавшей машине. Из подъехавшей машины тоже вышли двое парней, медленно пошли вперед.
Водитель напрягся, внимательно следя за происходящим впереди. Вместе с водителем напрягся и майор Бойцов. На ведущих переговоры не смотрел. Он узнал подъехавших. А тем временем конвоир дернулся в сторону, рука его метнулась к кобуре, висящей на поясе. Но «встречающие» оказались быстрее. Почти одновременно прозвучали два выстрела. Конвоир неуклюже завалился набок, на его груди расплывались два кровавых пятна.
Водитель дернулся за пистолетом, другой рукой пытаясь провернуть ключи зажигания. Но вдруг захрипел. Стальная цепочка наручников, накинутая на шею, душила его, не давая возможности вдохнуть. Он попытался вырваться из смертельной хватки, но Бойцов крепко его держал. И сжимал хватку на шее все сильнее, упершись ногами в водительское кресло.
Когда с пистолетом в руках, направленном в салон, к автомобилю подошел один из прибывших, водитель уже бился в предсмертных конвульсиях. Через полминуты он обмяк и затих.
Спустя еще минуту с майора сняли наручники. И вытащили из машины. Но не грубо и небрежно, не как пленника. А как спасенного друга и товарища. И еще как командира. Но майор снова нырнул в салон автомобиля, прошарил по карманам мертвого водителя. Не найдя то, что искал, бросился к мертвому конвоиру. Достал из кармана телефон и набрал номер.
Павел Грачев, больше известный под кличкой Шнырь, выехал на работу рано утром. После вчерашней попойки трещала голова. Ехать куда-то в таком состоянии страсть как не хотелось. Хотелось лежать себе в постели, не спеша потягивая холодное пиво. Тем более, что в постели у Шныря остались две девочки, готовые и согласные на все.
Но не ехать Шнырь не мог. Он работал не на заводе и не на фабрике. Официально он вообще нигде не работал. Но, тем не менее, работа у него была. Та, что поручил ему Швед. И которую Шнырь добросовестно выполнял. Не позволяя себе прогуливать или отлынивать. Потому что на заводах и фабриках за прогулы увольняли. А Швед лишал. Не премии лишал. Жизни. А жизнь Шнырю нравилась. И поэтому сегодня Шнырь, несмотря на дикое похмелье, разбитость во всем теле и отвратительное самочувствие, встал и поехал. Ни на минуту не осмелившись усомниться в необходимости ехать. В принципе, как всегда. Швед для него был царем и господом богом. Как и для всей его банды. Да и для города тоже…
Машина, которую вел один из двух подручных Шныря, остановилась на площадке у одного из рынков. На котором Шнырь был «контролером». То есть контролировал всех торговцев. Чтобы никто из них не сбивал цену. Чтобы никто из них не обидел другого торговца. И чтобы все они вовремя платили.
Шнырь с его подручными пошли по рынку. К полудню они обошли почти весь рынок. И собрали положенную плату почти со всех торговцев. Почти – потому что Шнырь не выдержал мучившего его похмелья и несколько раз заворачивал к местной пивной, где каждый раз выпивал по кружке свежего и холодного пива. Шнырю полегчало. Намного причем. Осталось обойти всего несколько точек.
На одном из контейнеров висел замок. Торговли не было. Вообще не было. Непорядок…
- У нее дочка приболела, - пояснила ситуацию торговка-соседка.
- Она знала, что сегодня срок оплаты? Знала! Так что это ее проблемы, - проговорил Шнырь, делая пометку в своем небольшом, мятом блокноте. Теперь «долг» торговки, у которой заболела маленькая дочь, увеличился на четверть.
С двумя другими точками проблем не было. Никто не рискнул перечить. Предпочитали добровольно расставаться с деньгами. Так было лучше. Для торговли. Для здоровья.
Небольшой казус случился в последней точке, стоящей в самом дальнем и грязном углу рынка. Несмотря на отдаленность и малую проходимость, аренда здесь была такой же, как и в центре рынка. И Шнырь тоже брал с этой точки полную плату. Точка принадлежала семейной паре средних лет, которые продавали здесь дары природы, выращенные ими же на отдаленном от города участке. Обычно муж и жена вкалывали на участке вместе, беря контейнер в аренду лишь на выходные. Но недавно в их семью пришло счастье. Случилось то, чего они так долго ждали и хотели. Жена забеременела. И тогда муж добровольно взвалил на себя всю работу в огороде, а жена взялась продавать результат их трудов. Теперь она каждый день проводила у арендованного ими контейнера, а муж периодически приезжал завести товар и проведать беременную жену. У которой был шестой месяц беременности.
Вот и сегодня он приехал проведать жену. Привез гостинцев ее сестре, жившей в городе. Жена с гостинцами ушла к сестре. Муж остался вместо нее. Не привыкший сидеть без дела, он быстро нашел себе дело. Подбил ножку у стула, чтобы, не дай бог, жена с него не упала. Подправил перекосившийся косяк у двери, чтобы та нормально открывалась. И ремонтировал прилавок, чтобы овощи не упали с него на землю, когда к нему подошли трое парней и потребовали деньги за то, что он тут занимается торговлей. Спокойно выслушав их, он повернулся к ним спиной и продолжил прерванное было занятие.
- Э, чувак, ты че, не догоняешь, что ли? – подручный повысил голос.
- Я заплатил аренду на прошлой неделе. Можете сходить к директору рынка, уточнить.
- Так то директору рынка… - протянул Шнырь. – А это нам...
В ответ тишина. Мужчина продолжил что-то делать с прилавком, сидя возле него на корточках. Не привык Шнырь, чтобы с ним так обращались. Взбесило его это. И Шнырь кивнул своему подручному. Тот шагнул к дерзкому бунтарю, чтобы проучить его. И уже размахнулся, чтобы ударить. Но тот неожиданно выпрямился, развернулся, а в следующее мгновение кулак влетел в нос шестерке Шныря. Тот завопил, разбрызгивая по сторонам кровь. Шнырь и второй подручный бросились на обидчика. Мужик умел работать, и работал с утра до вечера, поэтому кулаки у него были большие и тяжелые. Он умел работать, но не драться. Один на один он, возможно, и сумел бы одолеть Шныря с его шестерками. Но те нападали с разных сторон. Как шакалы, бросались со спины. Им удалось уронить противника на землю. Который не успевал даже прикрыться от сыпавшихся на него ударов.
Заголосила вернувшаяся от сестры жена. Бросилась было уговаривать «контролера», но получила в ответ сильный удар, отбросивший ее назад. Бандиты ожесточенно избивали ногами все пытавшегося подняться с земли мужа. Шнырь выломал ножку прилавка, ту самую, которую мастерил избиваемый ими. И принялся избивать ею окровавленного мужа торговки, которая, схватившись за живот, зажималась в нескольких метрах от них. Возможно, Шнырь с его шестерками забили бы мужа насмерть, если бы не подоспел милиционер, дежуривший на рынке. Ему с трудом удалось уговорить Шныря прекратить драку. После чего милиционер в сопровождении Шныря и его шестерок, волочивших окровавленного мужика по земле, от полученных побоев неспособного идти самостоятельно, направился на пост милиции. Где по всем правилам оформил нападение и драку. Со слов потерпевших – Шныря и его шестерок – написал рапорт, в котором отразил все произошедшее. Как мужик вдруг накинулся на подошедших к его контейнеру трех парней. Как разбил или сломал нос одному из них. Как разбил в нескольких местах губы другому. Все отразил. Все как было…
Жена, превозмогая боль в животе, подошла к своему контейнеру. Наклонилась, собирая рассыпавшийся товар. От полученного ею удара сильно болел живот, было больно даже шевелиться. Едва боль начала слегка отпускать, как двое местных алкашей притащили ее мужа. Женщине сначала показалось, что тот мертв. И она вдруг снова почувствовала сильную резкую боль. Теперь уже отдававшую в низ живота…
Скорую вызвали соседи по контейнерам. Которые уходили по внезапно появившимся срочным делам, когда происходило избиение. И которые теперь вернулись. После того, как все закончилось…
Вместе с женой увезли и ее мужа. В реанимацию увезли. С многочисленными переломами, с тяжелейшим сотрясением головного мозга, с внутренними кровоизлияниями… Он был без сознания, но он был еще жив. Его лицо представляло собой маску. Кровавую маску… Возможно, он боролся с самой Смертью, чтобы вернуться назад, в мир живых и защитить жену от бандитов…
Будучи без сознания, он не знал, что его жену увезли в дежурный роддом. И что по дороге у нее открылось сильное кровотечение… И что через сорок минут не стало их будущего малыша, еще даже не родившегося на свет… И что еще через час не стало самой жены…
…И тем более не знал, что он сам пролежит в реанимации без сознания почти два месяца. А спустя еще полгода, выписавшись из больницы, он случайно столкнется на улице со Шнырем. И что задушит его голыми руками, с которых только недавно сняли гипс… задушит прямо на улице, ни скрываясь…
И что после этого ему дадут приличный срок за предумышленное убийство. И также он не знал, что, отмотав три года, столкнется в зоне с одним из двоих подручных шестерок покойного Шныря, который вместе со Шнырем избивал его… И что тоже убьет его… Зарежет ночью заточкой, выплеснув на врага всю свою боль, злость, обиду и ненависть… И что даже соседи-урки, прожженные жизнью и видавшие виды, содрогнутся от такого убийства. И что утром вертухаи насчитают на теле убитого более пятидесяти колотых ран… Но судить будет не кого – убийца будет висеть в петле неподалеку от убитого…
И что второй подручный Шныря, который и ударил его жену, умрет раньше всех. Умрет, когда муж будет находиться еще в реанимации, борясь за жизнь. Умрет от передозировки наркотиками…
… - Да, майор, наворотил ты там дел, - голос генерала был каким-то необычным. Уставшим, что ли. Такого голоса у генерала Бойцов еще не слышал.
- Я ничего не воротил, товарищ генерал.
- Знаю я! – раздраженно, но без злости проговорил генерал Марченко. – Только теперь попробуй докажи это! По официальным данным, полученным вчера, ты со своей группой нарушил множество статей уголовного кодекса. Открыл стрельбу в центре города, ранил прохожего, убил троих…
- Товарищ генерал! Мы…
- Да знаю я, майор! Официально ты и твои люди – преступники, причем опасные для общества. Кстати, к нам пришли запросы по поводу тебя. И, насколько я проинформирован, точно такие же запросы прошли и по линии МВД. Кому-то ты там перешел дорогу…
- Николай Иванович! – к майору подошел капитан Фролов. – Там машина! Движется сюда…
- В общем, майор, давай там держись! – генерал словно услышал слова капитана. А может, и вправду услышал. – Я тут наведу кое-какие справки, в общем, постараюсь помочь тебе хоть как-то. И свяжись со мной послезавтра, думаю, сумею хоть что-то выяснить… Держись, майор!
В трубке раздались частые короткие гудки. Конец связи. До послезавтра, товарищ генерал! Если, конечно, живы будем…
- Все, уходим! – но, прежде чем уйти, Бойцов задержался. Чтобы раздавить телефон…
- Как ушел?!
- Не знаю… - ответчик трясся, как осиновый лист. Шевеля разбитыми в кровь губами, с переломанными пальцами, он в который уже раз рассказывал, как было дело. Рассказывал Шведу и Носорогу. – Мы были в нескольких километрах, когда он позвонил… Сказал, что на подходе… Мы ждали, а потом поехали к ним… Увидели машину и два трупа… Водитель был задушен, а второй застрелен…
- Как ушел мусор?! – словно робот, повторил вопрос Носорог. Ничего не выражающим голосом. Для него все происходящее было обычным делом. Его работой.
Швед в допросе не участвовал. Не по рангу ему было. Он стоял чуть в стороне, наблюдая за допросом. И злился. Надо же, упустили того мусора! Который может столько проблем вызвать…
- Как он ушел?! – продолжал допрос Носорог. И звук удара. И причитания шестерки.
Швед развернулся и пошел прочь. Спустя минуту его догнал один из приспешников.
- Швед, что с ним делать? – кивнул на окровавленного шестерку.
- В расход, - за секунду решил дальнейшую судьбу шестерки Швед. И продолжил идти. Остановился через пару шагов. – И знаешь что… Устрой это так, чтобы братва видела… Покажи им казнь…
Правильно! Все правильно! Так и надо поступать! Пусть боятся свои и уважают чужие! Швед невольно призадумался. А кто мог помочь майору? Его люди? А кто же еще… Тем более, их местонахождение так и не обнаружили. Пока… Швед привлек к поискам не только свою армию, но и ментов. У каждого постового имелись фотороботы майора и его мусорской команды. И его шестерки вполне могли не успеть… Но многого Швед не понимал. Например, почему сопровождавшие майора остановились, не доехав до встречавших? Что делал второй, когда майор душил водителя? Стоял и смотрел? А потом ждал, пока мусор вытащит оружие и застрелит его? В это мало верилось…
Да и ладно… Сейчас есть дела поважнее. Майор со своими людьми никуда не денется из города. Повсюду в городе Швед имеет свои глаза и уши. Стоит лишь им где-то появиться, как он тут же узнает об этом. А вот новости, принесенные его соглядатаями, настораживали Шведа. В городе объявился Туз. Авторитет из соседнего города. Что Шведу не понравилось. Совсем не понравилось. Туз был весьма известным в своих кругах, и имел весомый авторитет. И был единственным из соседей, который рискнул бы завладеть его, Шведа, владениями. И нужно было как можно быстрее разузнать, зачем Туз появился в городе. Без приглашения прибыл. Приказ следить за его передвижениями Швед отдал сразу же, как только узнал о его приезде.
Через пять минут Швед уже слушал доклады своих людей. Туз в сопровождении четырех своих охранников отобедал в известном и самом дорогом в городе ресторане. После направился в сауну, где пробыл два часа. После просто колесил по городу. Катался. Потом вернулся в гостиницу, где и находится по данный момент. Слежка за Тузом велась масштабно – в ней были задействованы многие люди Шведа. Даже «пехоту» привлек к этому делу…
Слушая доклады, Швед думал. За каким чертом приперся в его город Туз? Что ему здесь нужно? Почему он сразу не вышел на Шведа? Хотя ведь знал, кто здесь Хозяин. Может, хочет что-то предъявить ему, Шведу? Швед перебрал в уме многие моменты, но ничего, за что можно было бы кинуть предъяву, у него не было.
И Швед решил не паниковать. Пусть Туз ходит по ресторанам, ездит по саунам, спит в гостинице. Швед не мальчик, и не будет бегать за другим авторитетом. Швед подождет, пока Туз сам не придет к нему. Или хотя бы не выйдет на контакт.
Выслушав своих подчиненных, Швед вызвал своего начальника охраны.
- Усиль охрану на пару-тройку человек. Но так, чтобы они в глаза не бросались. С Туза глаз не спускать. В любое время дня и ночи я должен знать о его месте нахождения. Но пасти его аккуратно, головой за это отвечаешь! Понял?
Подчиненный, конечно же, понял. Не дураком был. Конечно, понял! Попробуй только не понять…
- Давай машину! Через пять минут ко входу!
Начальник охраны уже было вышел, когда Швед вдруг добавил вслед:
- И позвони Грише, пусть номер приготовит!
И уже уезжая, Швед дал последние распоряжения:
- Если что-то случится, то я должен быть первым, кто узнает! Если майор появится – кончайте его! И его людей тоже. И про Туза не забудьте!
…И уже намного позже, в сауне, Швед вдруг понял, что делал в его городе Туз. Ответ оказался прост – Туз надеется сорвать большой куш в металлургическом деле. Которое скоро должно было решиться. И в его, Шведа, сторону. Он был одним претендентом на куш. До появления Туза…
Через день после своего «спасения» - или побега – майор Бойцов с нетерпением ждал назначенного времени, чтобы связаться с генералом Марченко. После освобождения он, Фролов и Кудряшов, как и в былые времена на задании, долго уходили прочь. Петляя по негустому лесу. Путая следы на случай, если за ними устроят погоню. Хотя не должны были – Фролов и Кудряшов тщательно «убрали» место. Сделав так, чтобы было похоже, что это майор сам положил двоих конвоиров…
Под вечер, проделав многокилометровый марш-бросок, они вышли к какому-то полупустому дачному поселку. На их счастье, дачников почти не было. На всякий случай, они понаблюдали за улицей и домами. Редкие дачники перед наступлением сумерек укрылись в домах. Ничего подозрительного не заметили. С наступлением темноты принялись за поиски убежища. Оно нашлось быстро – стоящая чуть в стороне от всех, почти на окраине поселка, небольшая дача. Открыть навесной замок не было проблемой для офицеров госбезопасности. Также, как и повесить его после так, чтобы он казался целым и нетронутым.
Ночь провели на даче. По очереди выспались. Решили прождать на даче еще сутки. На случай, если вдруг приедут хозяева дачи, присмотрели отходной путь. Встал вопрос о продуктах. Лейтенант Кудряшов добровольно смотался в магазин в ближайший поселок. Заодно оценил обстановку вокруг. Разумеется, что выходил и заходил он скрытно – не хватало, чтобы кто-то, увидев на соседской даче неизвестных мужчин, вызвал милицию. Остаток дня, ночь и следующий день тоже прошел на даче.
…Наконец-то наступил вечер. Майор достал дешевый и простой телефон, добытый лейтенантом во время вылазки. Подождал, пока стрелки часов отмерят точное время – привычка, выработанная за долгие годы службы. Набрал номер.
- Ну, здравствуй, майор! – проговорил генерал. Помолчав пару секунд, тяжело вздохнул. И продолжил говорить. – Сразу к делу. Не знаю, что там у тебя творится, но мне это не нравится…
Блин, а кому это может понравиться? Майор усмехнулся на слова генерала. Но промолчал.
… - По неофициальным данным, в городе всем заправляет преступный авторитет по кличке Швед. Не исключено, что многие в местной милиции работают и на него тоже. Убитые во время перестрелки – боевики банды Шведа. По бумагам, они числятся «чистыми» гражданами, лишь когда-то бывшими в банде. Но из банды, сам знаешь, сложно выйти… Я это тебе говорю просто для общего сведения, а не для того, чтобы ты полез на рожон. Ты меня понял, Бойцов?
- Так точно, товарищ генерал!
- Вот то-то же… Твоя задача сейчас – затаиться где-нибудь, залечь на дно и не высовываться… Тем более, что к Шведу так просто не подступиться… Хотя он, я уверен, главное действующее лицо…
- Так что же, нам прятаться?! Пока этот ваш Швед творит невесть что?
- Он не мой, майор! И именно прятаться! Это приказ!
- Но, товарищ…
- Никаких «но»! И подумай, чем вы перешли там дорогу Шведу. До чего вы докопались, если он устроил на вас охоту… Думай, майор, думай! Я постараюсь решить все мирным путем, перевести объявление вас в розыск в недоразумение… Если получится…
- И сколько нам прятаться?
- Столько, сколько нужно будет! Я попытался добраться до ваших дел, но мне дали от ворот поворот… Да, давненько мне по морде не давали…
- Товарищ генерал, а, может, нам этого Шведа… - предложил Бойцов. – Он на все вопросы ответы сможет дать…
- Нет, майор! Хватит с вас там преступлений! – Бойцов промолчал, сделав вид, что не услышал последнее слово генерала. – Хотя я с тобой согласен… Только Швед сможет дать ответы…
Повисла недолгая пауза. Нарушил ее генерал.
- В общем так, майор. Слушай внимательно! Ты прав, сукин ты сын! Шведа нужно потрясти, хотя бы нервы ему подпортить…
- Значит, мы…
- Не значит! – сухо оборвал генерал. – Ты ждешь в лежке два дня, потом выходишь со мной на связь. И там уже будем решать, куда и как бить в первую очередь… Но при этом останешься в живых. Должен остаться в живых! И ребят сохранишь!
- А Швед?
- Я займусь им сам… Есть у меня один человек… Ты, майор, прикроешь его, отвлечешь внимание Шведа и его бандитов на себя, если потребуется… И – держись, майор! Держи удар, боец!
…Уже три дня Туз жил в его городе. Не ища встречи и не выходя на контакт. Все также катаясь по городу, обедая в ресторанах и пропадая в сауне. Швед начинал терять терпение. Мало было ему майора с его людьми, которые как сквозь землю провалились, так еще Туза черт принес…
Швед нервничал. Червь сомнения, что глодал его вначале, вырос и грыз уже по серьезному. Что, если майору все же удалось уйти из города? Само собой, что Швед расставил на всех вокзалах своих людей. И что их фотороботы были у каждого милиционера. Может, они по одиночке просочились? И сидят сейчас где-нибудь в министерстве, рапорта пишут… Или в этот самый момент к нему, к Шведу, уже едут машины с загруженными в них бойцами спецподразделений…
Да и хрен с ним! Швед со злости швырнул в стену хрустальный бокал с недопитым виски. Врезавшись в стену, бокал хлопнул, разлетелся на сотни мелких осколков. Швед поднялся с плетеного кресла. Хватит киснуть! И выдумывать невесть что! И вообще, нужно привести себя в порядок. Снова быть тем Шведом, каким привыкла видеть его шушера, что бегала у его ног и гордо называла себя братвой. Стать сильным, уверенным, решительным и даже жестоким в чем-то Шведом. Которого боялась братва. Которого уважали другие авторитеты.
Спустя час Швед был тщательно выбрит, пострижен и причесан. Одев легкий, но дорогой костюм, Швед разглядывал себя в огромное зеркало. Несколько дней ожидания, которые он привел в доме, не прошли даром. От нервов и недосыпания покраснели глаза. От постоянного принятия небольших доз алкоголя и сигаретного дыма пожелтели зубы. А на лице появилась какая-то бледность. Хватит! Швед грохнул кулаком по огромному столу из красного дерева. Хватит! Он – хозяин в этом городе. А сидит в окружении своих быков, никуда почти не выбираясь. Еще решат, что он испугался. А он, Швед, он никого не боялся! Ни ментов, ни прокураторы, ни чекистов. Никого!
Пора и ему выбраться из дома! Пусть город видит, что Хозяин никого не боится! Пусть его быки видят, что их пахан не боится никого, раскатывает по городу. Пусть с охраной, но охрана – это уровень престижа, она положена ему.
Если допустить сейчас хоть маленькую ошибку – кто-то засомневается в нем, пошатнутся его позиции. Он, конечно, сможет укрепить их. Большой кровью. Но, тем не менее, разговоры и сомнения будут. И даже если Швед запугает всех до полусмерти, то, при первом же удобном случае, они воткнут ему нож в спину…
А хрен вот им! Он, Швед, не позволит этого! Не будет этого!
… - Машину! – распорядился Швед. И, подумав пару секунд, добавил: - «Мерседес» давай!
Пусть «Мерседес»! Пусть все видят, что он, Швед, смело катается по ЕГО городу. Что он, как и прежде, правит в городе своей железной рукой. И никто, даже Туз, не сможет сказать, что Швед чего-то испугался, и, как крыса, пересидел где-то. И никто не напрягал Туза, никто не портил ему отдых…
«Мерседес» вырулил из ворот. За ним в нескольких метрах пристроился большущий джип с охраной. В течение двух дней Швед появлялся практически повсюду в городе. Побывал везде – и в театре, и в музеях, и на выставках, и в ресторанах, и… Повсюду появлялся… Везде, где его видело много людей.
Умаялся Швед. Устал от фальшивых улыбок, от внимания к нему, от лживых заверений устал… Вечером второго дня Швед устроил отдых для братвы. В своем любимом номере в сауне у Гриши. В одном номере со Шведом были лишь его самые приближенные. Вся остальная братва гуляла в оплаченных Шведом других саунах.
С тоской в глазах Швед смотрел на гулявшую братву. Жратвы и выпивки было немеряно. Не пожалел пахан средств для отдыха своей гвардии. Только вот командир их почему-то был грустным.
Швед сам себя не понимал. Подумаешь, приехали ревизоры ментов шерстить. Ну, пало несколько его быков – тоже ничего страшного. Смотался майор – неприятно, конечно, но не смертельно. Туз в его город заявился? Это тоже не смертельно. Предъяв никаких не кидает, в дела Шведа не лезет… Так чего же Швед расстраивается? Этого даже он не понимал…
Еще раз Швед обвел взглядом номер сауны. Лучший номер в сауне. Как ему все осточертело! Этот город! Эти быки! Это фальшивые, слащавые улыбки и раболепие…
Сейчас бы вместо этой сауны на природу уехать… Жить в палатке, есть приготовленную на костре пищу, купаться в прохладной воде ближайшего водоема… Красота!
А почему, собственно, и не уехать? За городом у Шведа имелось с десяток коттеджей, он мог заявиться в любой из них в любой момент. Нет, там тоже быки… Все будет также, как в городе… Тогда, может, на дачу? Один из высоких ментовских чинов давно приглашал..
И тут Шведа осенило. Дача! Твою мать, дачи!!! Через полчаса из сауны разъезжались поднятые по тревоге «бригадиры». Чтобы с утра с «пехотой» прошерстить дачи в поисках майора и его людей…
Вторые сутки Бойцов с людьми находился в бегах. На дачу, на которой они прожили несколько дней, неожиданно приехали хозяева. Хорошо еще, что, по военной привычке, присмотрели пути отхода на непредвиденный случай.
Проблемы начали появляться словно из воздуха. То, что приходилось быстро уходить – не беда. Вояж по пересеченной местности – тоже дело привычное. Закончилась и без того скудная еда – перешли на «подножий» корм. Это было привычнее и не так страшно, как отсутствие телефона. Выйти в населенный пункт, пусть и находящийся на отшибе – риск. Их разыскивает милиция, скорее всего, у каждого сотрудника имеется ориентировка с их лицами. А в деревне или поселке, где все друг друга знают, новости о них быстро разлетятся.
Но и дальше мотаться по лесам не было смысла. Нужно было найти телефон, раздобыть где-то хоть немного денег и еды. И дальше действовать уже по распоряжению генерала. Скажет залечь – залягут. Скажет на штурм идти – пойдут на штурм.
В каком-то небольшом поселке сумели раздобыть небольшую сумму денег. Незаконно, конечно. Ну, а что делать? Когда милиция охотится не за тем, за кем надо – это тоже незаконно. На старенькой угнанной машине добрались почти до самого города. Раздобытых денег хватило, чтобы снять маленький номер – клетушку два на два – на окраине городка. Но это было не страшно. Главное – там был телефон.
Дождавшись вечера, майор Бойцов набрал номер генерала Марченко.
- Ты куда пропал, майор?! Все нормально? – взволнованно спросил генерал.
Бойцов вкратце обрисовал их положение.
- В общем, так, майор. Мой человек уже у вас в городе. В ближайшие часы он начнет действовать. С ним никакого контакта… И аккуратно, не подставляйтесь под пули…
- Товарищ генерал, а что там… с нами?
- Хреново все, майор, - после короткой паузы ответил генерал. – Кому-то ты дорогу перешел. Кому-то, кто имеет прикрытие вверху… Да такое, что мне, генералу, можно сказать, по морде надавали… Но ты, майор, не тушуйся. Объясни своим, что мы постараемся вас вытащить сухими… Все, что можно, сделаем… Да и то, что нельзя, тоже сделаем…
- А этот… ваш человек… он кто?
- Он… он никто… - после паузы ответил генерал. – Его даже в природе не существует…
- А как…
- А вот так! – вспылил генерал. – Вот так, майор! Не получается сейчас миром решить, майор! Так что мне, своих парней бросать прикажешь?! Хрен тебе, майор! Я своих не бросаю…
- Я знаю…
- Тогда что же ты ерунду спрашиваешь…
- Значит, ничего нельзя сделать?
- Пока ничего… ответы сам знаешь, сколько будут собираться… и сколько идти… А там на вас новых мертвяков навешают. Да если даже и получится, то что это даст? Год-два условно? И то при условии, что судья взятку брать откажется… И ни к чему нам шестерки Шведа… Нам сам Швед нужен.
- Что нам делать, товарищ генерал? Какие будут распоряжения?
- Распоряжения? Выжить! Самому выжить и ребят не положить… Понял, майор?
- Так точно!
- Ждешь сутки, после с ребятами выбираешься в город, и стараешься смотаться оттуда… Но аккуратно! А то вас не только менты местные вас искать будут… И, скорее всего, пострелять придется. Не разучился еще, майор?
- Никак нет, товарищ генерал!
- Молодец! А прибудешь сюда со своими ребятами, уйдешь на дно, заляжешь как можно глубже… И чтобы – ни слуху, ни духу! Вот ваша задача будет…
- Чистильщик, товарищ генерал? – спросил Бойцов, имея в виду человека генерала.
Генерал ответил не сразу. Но ответил. На что Бойцов даже не рассчитывал.
- Чистильщик. Но не мой…
- Значит, война, генерал? Как там, раньше?
- Война, майор, еще какая война… Хуже, чем там… Намного хуже, чем раньше…
Генерал был прав. Там – было проще. Там были свои и были враги. Твои – рядом с тобой, прикрывают тебя. Тот, кто впереди и с оружием – те враги… Все просто… Очень просто…
А здесь – поди разберись, кто свой, а кто враг. На лицо – они все свои…
Максим Битюгов, по кличке Фикса, полученной из-за вставных золотых зубов, вернулся к себе домой. Грязный, уставший, пропотевший, пропахший дымом… Трое суток он со своей «пехотой» по приказу Шведа искал сбежавшего майора по всем дачным поселкам в пригороде. А потом – просто по поселкам. А потом – по магазинам, отделениям связи в этих самых поселках… Умотались до полусмерти…
Зато теперь предстояли выходные. Заработанные им. И Фикса решил оторваться на полную. Вечер первого дня и всю ночь он отсыпался. Смыв предварительно с себя дым и грязь. И плотно поев. Проснувшись на утро, Фикса не менее плотно, чем вчера, позавтракал. И вышел из дома.
Отчитавшись перед Шведом, поехал обратно. По дороге завернул в огромный супермаркет, где по полной отоварился. Помимо продуктов, в корзину легли бутылки с алкоголем, шоколад и шоколадные конфеты, различная закуска к алкоголю. Готовить Фикса не любил, да и не умел. Но однажды пришлось ему просидеть дома безвылазно несколько дней, а в холодильнике было пусто… С тех пор он предпочитал держать холодильник набитым продуктами. Хотя бы теми, что не требуют особого мастерства в приготовлении. Нарезанная колбаса с хлебом вполне утоляют голод… Алкоголь был необходим на выходные. Иначе какие же это выходные, если выпить нечего? Но тот, что Фикса закупил в супермаркете, предназначался для одной крали, за которой он ухаживал почти месяц. Фикса не был романтиком, и ухаживания были не для него. Обычно он добивался женщин сразу. Тех, которые строили из себя недотрог, он брал силой. Но с этой было совсем другое дело. Она вежливо, но конкретно отвергла предложения Фиксы. Причем отвергла при быках, которые подняли его на смех. А когда он встретил ее, чтобы отомстить за унижения, она сумела перевести разговор в такое русло, что он даже забыл, для чего ее подкараулил. А потом… потом он принял ее условия игры. Стал изображать из себя романтика, дарить цветы и прочую ненужную лабуду, стал посещать вместе с ней театры. Кое-кто из братвы стал посмеиваться над ним, типа он, Фикса, влез под каблук. Но это не так! Он только получит то, чего добивался целый месяц, и пошлет ее куда подальше. И получит уже сегодня вечером. Или ночью. Потому сегодня она согласилась зайти к нему в гости.
И поэтому сегодня Фикса был в приподнятом настроении с самого утра. Ему казалось, что девушки, встреченные им сегодня, настоящие красавицы. Причем все, без разбору. И он непременно с кем-нибудь из них познакомился бы, если не сегодняшний вечер. Предвкушая предстоящее, он слегка витал в облаках и был немного рассеян. Даже сам Швед заметил, что с ним что-то не так. Узнав, в чем дело, рассмеялся. Фикса был одной из «правых рук» Шведа, кроме того, неоднократно доказывал свою преданность, и теперь числился у пахана на особом счету, получая намного больше поблажек, чем некоторые.
Если бы Фикса не был так погружен в предстоящие события вечера, то наверняка бы заметил старенькую «Ауди», следовавшую за ним. На улицах много машин, и нет смысла в каждой подозревать преследователя. Но когда державшаяся на расстоянии «Ауди» несколько раз повторила его маневры, следуя за ним, стоило бы присмотреться к ней повнимательнее. Обратить на заляпанный грязью номер. Хотя непонятно, откуда она взялась – в городе уже который день подряд стояла ясная, немного жарковатая погода, и грязи просто неоткуда было взяться. Не лучше смотрелось и лобовое стекло – пыль настолько плотно осела на нем, рассмотреть водителя было невозможно. Лишь один дворник прочистил на слое грязи небольшое окошечко.
Когда «БМВ» Фиксы заехал в гараж, то внимательный прохожий смог бы увидеть все ту же «Ауди», замершую на обочине дороги неподалеку от дома, где жил Фикса. Но Фикса бы занят перетаскиванием пакетов из машины, и поэтому внимания на дорогу не обращал. Наступал уже вечер, и ему следовало бы поспешить – еще нужно на стол накрыть. Рожа Фикса разъехалась в довольной и счастливой улыбке, когда он еще раз представил себе то, что скоро должно будет произойти…
…В назначенное время девушка не пришла. Фикса особо не нервничал, зная, что многие опаздывают специально. Ну, цену там себе набить. Поэтому он просто открыл банку пива, и, медленно потягивая, принялся смотреть телевизор. Там показывали про какого-то отморозка, который ни с того, ни с сего вдруг набросился на проходящих мимо людей. И принялся их избивать. Тьфу! Снова беспредел! Лучше фильм поставить какой-нибудь. Фикса включил какой-то боевик. По экрану забегали вооруженные толпы, палящие направо и налево, какие-то полуголые девицы истерично визжали…
Фикса глянул на часы – опаздывает уже на полчаса… Переключил фильм. Снова какая-то стрельба, пальба, истеричные вопли с заламыванием рук… Мутор сплошной, а не фильм. Не то что в детстве были фильмы… Фикса помнил бессмертных мушкетеров, которые сухими выходили из всяких передряг; доблестных солдат, грудью идущих на амбразуры немцев, защищая товарищей и Родину; храбрых и отважных рыцарей, спасавших прекрасных принцесс… Вот это были фильмы!
Раздался звонок в дверь. Пришла. Ну, наконец-то…
- Привет, дор… - Фикса осекся на полуслове. За дверью стояла не та, которую он ждал. За дверью вообще не было женщины. Там стоял незнакомый мужчина, который вдруг, не размахиваясь, коротко, но сильно врезал Фиксе в лицо. А затем впихнул его обратно в дом. Поддержав за грудки, незнакомец ударил ногой Фиксе прямо между ног. От резкой боли Фиксу скрутило. Воспользовавшись временной недееспособностью, незнакомец усадил его в кресло и связал. Руки примотал к креслу. После чего прошелся по дому, удостоверился, что Фикса тут один. Плотно задернул шторы, прибавил звук у работавшего телевизора.
- Ты, падла, че за беспредел творишь, гнида?! Да я тя, сука, урою на хрен! Ты у меня будешь… - что он будет, незнакомец не узнал. Так как вполсилы, но больно врезал Фиксе по лицу. А затем впихнул ему в рот какую-то тряпку. Вместо кляпа. Орать и угрожать Фикса уже не мог. Только трясти головой и мычать. Незнакомца это, видимо, устраивало. Он прошел на кухню, открыл холодильник. Без всякого интереса пробежался глазами по полкам. Достал колбасу и пачку сока. Взял несколько кусков нарезанного уже хлеба. Уселся напротив Фиксы, сделал себе бутерброды и начал жевать, запивая их соком. У него был сегодня занятой день, и он не успел даже поесть.
Фикса, пока незнакомец жевал бутерброды, перестал дергаться. На совесть связал, гнида! Орать было тоже бесполезно. Что толку глотку рвать, если ничего, кроме мычания, издать не получается?
Покончив с бутербродами, незнакомец подсел поближе к Фиксе.
- Ты мне не интересен, - заговорил незнакомец. Его голос звучал глухо и негромко, но Фикса расслышал каждое слово. То, что он его не интересует, вселило небольшую надежду. Грабитель бы уже скрылся с найденным добром. Да и связывать навряд ли стал бы. Фикса только теперь допер, что это нечто больше, чем просто грабеж. Да это же наезд! Етить твою колотить…
- Мы можем договориться, - продолжал незнакомец. – Я спрашиваю, а ты отвечаешь. И не вздумай меня пугать. Я нервничать начинаю, когда на меня кричать начинают. Или запугивать. Ты понял? Можешь мне не отвечать. Я не расстроюсь. Просто буду считать, что мы не договорились. И тогда мне придется применить другие методы. Я все равно узнаю, что мне нужно. А как – зависит от тебя…
Фикса примерно знал, что означают «другие методы». Сколько раз он сам со своими быками выбивал бабки у должников такими же методами. Может, лучше сделать вид, что он испугался? И чистосердечно рассказать, где у него хранятся бабки? Правда, совсем немного – всего несколько тысяч. Баксов. Может, тогда незнакомец уйдет? Ну их, эти «другие методы»…
- Ты подумал? – спросил незнакомец. Фикса закивал головой. – Хорошо. Я сейчас вытащу кляп, но не вздумай меня пугать или угрожать. И давай договоримся – здесь я задаю вопросы. Я задаю, ты отвечаешь. Понял?
Фикса замотал головой. Незнакомец поднялся, обошел кресло сзади. Рывком выдернул кляп изо рта.
- Деньги у меня есть, - затараторил Фикса, сглатывая накопившиеся слюни, - Немного, но есть. Они хранятся…
- Меня не интересуют деньги, - оборвал его незнакомец. Снова уселся перед ним, внимательно глядя в лицо холодным, безразличным взглядом.
- А-а.. э-э.. Кто ты? – растерялся Фикса. Деньги ему не нужны! Больной, что ли, на голову?!
Вместо ответа незнакомец, не размахиваясь, снова ударил его по лицу. И бил-то как-то аккуратно, сволочь! Повреждений особых нет, но больно-то как…
- Я тебя предупреждал: вопросы задаю я. Ты – просто отвечаешь. Итак, первый вопрос. Где ты был сегодня?
- В супермаркете, - удивленно ответил Фикса. Такого вопроса он не ожидал.
- До него. Большой дом с высоким бетонным забором. С видеокамерами и охраной по периметру. С кем ты там разговаривал? Кто он?
Фикса ошашело уставился на незнакомца. Он что, не знает Шведа?! Не знает, кто такой Швед?!
Не получивший ответа незнакомец протянул руку к шее Фиксы и слегка надавил куда-то указательным пальцем. Фиксу пронзила дикая острая боль. Он даже заорать не смог. Боль словно кляп ему в рот засунула. Такая острая и сильная была.
- Кто этот человек? – повторил свой вопрос незнакомец.
- Ш-швед, - переводя дух, ответил Фикса. Если незнакомец не дурак, не должен сейчас бежать со всех ног. Прочь бежать. Прочь из города бежать. Потому что Швед не простит наезда на его человека.
Незнакомец знал, кто такой Швед. Знал, чем он занимается. Знал и его адрес. Но не знал его физиономию. До этого мгновения не знал. Теперь узнал.
- «Мерседес» принадлежит ему? – незнакомец задал очередной вопрос.
- Да, его, - кивнул Фикса. – И еще джип тоже его, и «БМВ» тоже…
- На какой из них он чаще всего ездит?
- На… - Фикса вдруг осекся. Его словно холодной водой обдали. Он все понял. Этот незнакомец киллер, которому заказали Шведа. И теперь киллер хочет узнать, как можно подобраться к пахану. С его, Фиксы, помощью…
- Ну?
- На разных. Когда как… - Фикса соображал, что же ему делать. Бежать связанным не получится. И развязать самостоятельно веревку тоже. Сдать Шведа? А если это именно Швед проверку ему устроил? Тогда лучше сразу перо самому себе в бок засадить. Или маслину из шпалера самому себе пустить в репу. Если это человек Шведа, то Фиксе, если он скажет хоть что-то, несдобровать.
- Количество охраны? Которая в сопровождении?
- Не знаю…
И снова незнакомец куда-то нажал. Теперь в область груди. Боль пронзила Фиксу, сковала его по рукам и ногам, перехватила дыхание. Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Пока незнакомец снова куда-то не нажал. Фикса жадно вдохнул воздух.
- Около десятка… - Фикса лихорадочно соображал. Человек Шведа? Или все же киллер? Если киллер, то чей? Кто рискнул нанять его? Ответ вдруг пришел сам по себе. В городе Туз. А кому, как ни ему, выгодно, что Швед уступил дорогу… Значит, все-таки киллер. Фикса решил молчать.
Незнакомец тем временем задал несколько вопросов. Фикса, отвернувшись, героически молчал. Как его любимые герои кинофильмов в детстве. Но только Фикса не знал, кто его допрашивает…
Незнакомец тяжело вздохнул. Не получается по-хорошему. Тяжелый попался человек. Не хочет говорить… Но скажет. Все, что нужно, все скажет… Незнакомец не был садистом. И допрашивать он не любил. Но умел. И применял свои умения. При необходимости. Это было как в армии: отдали приказ солдату ползти по грязи, он и ползет. Ползет, пачкаясь в грязи и барахтаясь в жиже. Ползет, несмотря на то, что ему это не нравится и что он этого не хочет. Так и здесь… Приходится…
Швед был не в духе. Он возобновил приостановленную было перевозку груза с заключенной недавно сделки. И послал на место Логиста. Чтобы тот контролировал и оценивал ситуацию на месте. Логист почему-то молчал. Хотя должен был отзвониться еще пару часов назад.
И куда-то запропастился один из подручных шестерок. Два дня он отдыхал с разрешения Шведа, но сегодня должен был явиться пред светлые очи пахана. Но не явился. Швед не мог припомнить, чтобы его подручные и шестерки осмелились забивать на его приказы. Это уже вызов. Вызов пахану. Швед, в принципе, мог бы не обратить на это внимание и лишь сделать вид, что наказывает проштрафившегося, но Фикса нужен был ему для дела. Посланные с задачей привезти хоть даже пьяного Фиксу к пахану шестерки вернулись ни с чем. Фикса отсутствовал.
Еще у Шведа не шел из головы майор. Хотя он уже начал забывать про офицеров госбезопасности. Да и «свой» человек из городской прокуратуры его немного успокоил.
- Мы там такого наворотили, что они месяц разгребать будут. А если он в городе, его обязательно найдут. Ему некуда деться…
- А если же он все-таки сумел выбраться из города? – усомнился Швед.
- И что? Для своих он такой же преступник. Стоит ему появиться, как его сразу закроют. А пока суть да дело… К тому заявления, показания свидетелей, оперативно-розыскные мероприятия, в конце концов…
И Швед успокоился. Раз такое заявляет не последний человек из прокуратуры, да еще не из низших чинов, то, значит, так оно и есть. И начал Швед своими делами заниматься. Которые было притормозил.
Даже насчет Туза Швед особо уже не думал. Ну, подумаешь, тусуется у него в городе. Мало ли что… Зато после у Шведа будет козырь – в любой момент сможет напомнить Тузу о своей «гостеприимности», о том, что никто ни его самого, ни его быков не тронул. На это Тузу возразить будет нечем… А его присутствие в городе… ничем плохим это вроде не грозило. Может, он по распоряжению кого-то из «королей» присматривается к Шведу. Может быть…
Время от времени короли преступного мира устраивали закрытые сходняки. Куда был закрыт доступ даже крупным авторитетам. Что решалось на таких сходняках, не знал никто. Кроме, разумеется, самих королей. Обычно ими были смотрящие. Но не городского масштаба, не областного, и даже не регионального. В касту королей преступного мира входили смотрящие государственного масштаба. Смотрящие за целыми странами и государствами. И казначеи, смотрящие за общаком. Тоже государственного масштаба. Подчиниться любому из них был обязан любой авторитет, независимо от заслуг и положения в преступном мире и воровском сообществе. На сходняках они подсчитывали, сколько прибыли отстегнул в общак – воровскую казну тот или иной авторитет; решали наболевшие вопросы и проблемы; назначали наказания провинившимся. Также запросто могли устроить проверку авторитету, чтобы проверить, насколько тот еще силен. Сможет ли дать отпор, если кто-то рискнет встать на пути. Не прикарманивает ли часть взносов, положенных вносить в общак. Не ссучился ли авторитет. И многое, многое другое…
Так, может, именно поэтому Туз приехал к нему в город? Приказали, не объясняя подробностей, помотаться в городе, отдохнуть, на достопримечательности… Тот и выполняет распоряжение королей, сам не зная, для чего он тут трется. И именно поэтому на контакт не выходит. И предъяв никаких не швыряет…
Если бы Туз хотел войны или просто ссоры, или же если бы имел какие-либо претензии к Шведу, то они уже непременно пересеклись бы. Если бы чтобы просто претензии решить, то в ресторане. Если недоразумения, то с обеих сторон были бы уже потерпевшие. И даже убитые. Но этого не произошло. Значит, догадка Шведа верна – Туз сам сейчас играет роль марионетки в высших руках. А, значит, Шведу за ним не только следить нужно, но и охранять. Туз сам, конечно, фигура значимая, и постоять за себя сможет, но мало ли что… Нарвется где-нибудь в сортире на какого-нибудь нарика, пырнет тот его пером, Туз и скопытится. А потом попробуй докажи, что это не ты его замочил. И ведь не сможет Швед этого доказать. И будут его отступником считать, беспредельщиком, который ни за что братана-авторитета завалил… После такого Шведу один путь – в петлю. Или из шпалера полбашки снести. Да и вообще, сдохнуть-то легко, а вот позор смыть…
Шестерки немного обалдели, когда получили приказ. Но перечить не стали. Теперь Туза не просто пасли. Пасли с тем расчетом, чтобы прийти к нему на помощь, если понадобится. Почти не прячась пасли. Туз наверняка засек следящих за ним быков, но пока никак не отреагировал. А быки просто делали то, что им приказал пахан.
Высокий, почти два с половиной метра высотой, бетонный забор. Вооруженная охрана в камуфлированных костюмах. По периметру понатыкано видеокамер. Въезд на территорию преграждали массивные металлические ворота. На первый взгляд могло показаться, что это – какая-то воинская часть или, как минимум, расположение штаба части. Но в действительности это было не так. Абсолютно не так. Все эти степени предосторожности и защиты принадлежали одному человеку. И были призваны охранять его покой и его жизнь. Здесь жил вор в законе, криминальный авторитет по прозвищу Швед. В прошлом – уголовник-рецидивист. Сейчас – уважаемый всеми бизнесмен и человек. Многие милицейские чины считали за честь водить с ним дружбу.
Охрана менялась, как армейский караул возле арсенала. Через каждые два часа на место сменившихся заступали новые охранники. Здоровенные парни, высокие, многие хорошо накаченные. По тому, как они обшаривают взглядами охраняемую ими территорию и близлежащую местность, как они держат короткоствольные автоматы, опытный взгляд сумел бы определить в них бывших военных. Так оно и было – вся охрана состояла из бывших военных. Бывшие спецназовцы, бывшие морпехи, бывшие десантники… Те, кто не нашел себе места в гражданской жизни…
…Уже несколько часов за ними наблюдали. Наблюдал всего один человек. Засек время смены постов, время обхода территории, расположение камер и их примерный угол обзора… Принял к сведению. Просто так, на всякий пожарный. Штурмовать их он не собирался. Для штурма потребовался бы минимум взвод ОМОНа или армейского спецназа, нюхавшего порох в реальных боевых условиях в горячих точках. И еще тяжелое вооружение потребовалось бы. Так как охраны было не меньше роты…
Но наблюдателя интересовала не охрана. Его интересовали люди. Гражданские. Которые появлялись в поле зрения. Которые входили и выходили из стоящего неподалеку коттеджа. На них наблюдатель делал особый упор. Запоминал их внешность; машины, на которых они прибыли; номера машин; частоту их посещений; примерное их положение, основываясь на их поведении, и многое, многое другое…
Если бы кто-то из охраны заметил бы наблюдателя, то тотчас бы объявили тревогу. А самого наблюдателя в лучшем случае схватили и уволокли бы в подвал, где долго и мучительно пытали бы, допытываясь, кто он такой. В худшем – пристрелили бы на месте, не разбираясь, кто он и что ему нужно. Например, приняли бы его за снайпера. За киллера, которого наняли, чтобы завалить платившего им бабки хозяина. Неплохие бабки, между прочим, платившего.
Но наблюдатель не был киллером. И не был снайпером. Вернее, он становился ими при необходимости. Он знал и умел многое. Очень многое. При необходимости он становился не только киллером или снайпером, но и сапером; мог в открытом спарринге противостоять любому спецназовцу; умел стрелять с обеих рук с любого оружия из любых положений – стоя, лежа, на ходу, в прыжке, в движении; знал и умел водить практически любую технику – от мотоцикла до БТРов; как разведчик, мог просчитать все скрытые угрозы на незнакомой местности и просчитать наиболее удачные пути подхода и отхода; в совершенстве владел маскировкой – не раз наступали ему в прямом смысле, на голову, но так и не находили; мог сидеть, затаившись, в засаде, не выдавая себя малейшим движением, многими часами… И еще много, чего он умел… И он не был суперменом. Он был обычным человеком. Человеком, который родился еще в могучей и сильной сверхдержаве, которую боялся весь остальной мир. Человеком, которому страна дала образование. И научила любить свою Родину. И при необходимости отдать, не задумываясь ни на долю секунды, жизнь за свою страну и за свою Родину. И которая похоронила его после. Для всех похоронила, навсегда вычеркнув из списков живших когда-то на свете. А после его «смерти» научила его всему. Превратив в машину для убийства. Машину, состоявшую на службе страны. Забрав все – жизнь, имя, документы… Официально – он не служил своей страны. Не было никаких документов, подтверждающих это. О нем, о его существовании никто не знал, кроме нескольких человек. У него имелись документы – настоящий, а не подделка, действующий паспорт. Только вот какой по счету? Он и сам не смог бы ответить на этот вопрос. У него было имя. Но оно было для него не важно. Какая разница, как тебя зовут? Если позавчера у тебя было одно имя, вчера – второе, сегодня – третье, а завтра – новое? У него была жизнь. Та, которую ему указывали. И еще была своя, настоящая жизнь. Которая была в прошлом. До двадцати лет, когда он впервые одел форму и отправился отдавать гражданский долг Родине.
Он был одиночкой. Который в одиночку должен был выполнять задания, для выполнения которой нельзя было задействовать армейские или другие спецподразделения. Он не знал, сколько таких, как он, разбросано по всей стране и близлежащих республиках. Он не знал, как называется его спецслужба, в которой он неофициально служил. Он не знал, имеет ли его спецслужба вообще название. Он знал лишь одно – свое дело. Которое ему предстояло выполнить. Даже ценой собственной жизни…
Он был реалистом. И поэтому знал, что его жизнь ничего не стоит. Вообще ничего. Он был всего-навсего рядовым Чистильщиком. В случае гибели его место займет другой. Который доведет дело до конца. У них не принято не доводить дел до завершения. Обязательно доводят до конца. Причем различными способами. Если будет нужно погибнуть – ну что ж… Если нужно – погибнет. На счет этого у Чистильщиков были четкие инструкции. Как и тот вариант, если он по каким-либо причинам попадет в плен. Сейчас можно развязать человеку язык даже против его желания и без всяких пыток. Достаточно одного укола шприцом и десяти кубиков пентотала натрия, более известного в простонародье как сыворотка правды. Чистильщик обязан покончить с собой в случае пленения, хотя и ничего не смог бы рассказать. Даже под самыми изощренными пытками. Не потому, что решил бы строить из себя героя. А просто потому, что ничего не знал. Кроме того, что ему нужно сделать. И как это сделать. Просто под угрозу ставилась тайна существования его спецслужбы. И, хотя ничего путного Чистильщик бы не сказал, но тайна есть тайна. И должна охраняться…
…Чистильщик посмотрел на часы. Опаздывают. Нехорошо, однако… Минут через пять у ворот притормозила небольшая машина. Из нее вышел парнишка в синей робе и направился к воротам. В руках у него была небольшая коробка – в красивой упаковке, перевязанная лентой. Посылка пришла. Само собой, что охрана его положила мордой в пол. Вернее, в бетон. И проверила коробку. Сначала миниатюрными металлоискателями. Затем просветила рентгеном. Проверял ее специальный человек. Которому платили за риск. Чья жизнь была ничем по сравнению с жизнью пахана.
И только после проверок понесли посылку Шведу. Чистильщик приник к биноклю. Бинокль был создан специально для наблюдения – антибликовое покрытие линз не давало даже малейшего отблеска, а по мощности он был даже сильнее зарубежных. Поймав в бинокль идущих к пахану, Чистильщик внимательно следил за ними.
Вот они подошли к двери коттеджа. Тот, что был с посылкой, остановился в нескольких шагах от нее. Двое заняли место возле перил небольшого крыльца. Грамотно себя ведут, сволочи. Даже при необнаруженной угрозе ликвидации шефа они преграждают сектор стрельбы, становясь между ним и возможным снайпером. Дверь открыл сам Швед. В легкой летней рубашке и больших, широких шортах. Со стаканом в руке.
Охранники что-то сказали ему и протянули посылку. Ответили на какой-то его вопрос, кивнули головами. Швед принялся распаковывать коробку. Чистильщик еще внимательнее стал присматриваться к Шведу. К его выражению лица. К его действиям. К его поведению…
Едва коробка открылась, как Швед вдруг изменился в лице, побледнев. Выпустил коробку из рук. Она упала на крыльцо, из нее выкатилось что-то круглое, отдаленно напоминавшее мяч…
Чистильщик усмехнулся. И начал сворачиваться. Заодно подчищая за собой – поправил примятые травинки, выпрямил согнутые веточки, сравнял следы. Спустя пару минут он покинул свой наблюдательный пункт. Оставив его идеально чистым. Глядя на нетронутое место, сложно было представить, что отсюда только ушел человек, который провел здесь несколько часов. Чистильщик, незамеченный камерами и охранами, выбрался на дорогу и пошел прочь. Ни особняк за высоким забором, ни прибывающие и убывающие люди, ни сам Швед его больше не интересовали. Он выполнил то, что хотел. И добился того, что хотел. И ему уже неинтересно было, что дальше происходит за забором. Чистильщик прекрасно знал, от кого Шведу пришла посылка. Он сам отправил ее несколько часов назад. И содержимое посылки он знал прекрасно. В ней был не мяч, как показалось издалека на первый взгляд. В посылке Шведу прислали… голову. Голову Фиксы. Которая, ощерившись в улыбке, оскалила золотые зубы…
Чистильщик был доволен – он сумел напугать Шведа. Ну, или разозлить его. Как отреагирует Швед, Чистильщик не знал. Ну что ж, поживем – увидим. Правда, если верить Фиксе, то Швед за убийство своих людей начнет мстить. Месть – дело хорошее. Только один вопрос – кому он будет мстить? Чистильщик, отправляя посылку, никакого адреса и своих контактов, разумеется, не писал. Кто прислал эту страшную посылку - Швед будет думать об этом сам. А пока что перед Чистильщиком стояли очередные задачи. И он направился их выполнять…
Каких-либо угрызений совести Чистильщик не испытывал. Он просто выполнял свою работу. Ту, что умел. И так, как умел. Жалости к Фиксе он тоже не испытывал. Чистильщик уже забыл, что это такое. Он на самом деле не интересовался Фиксой. Но тот начал упираться. Но все равно заговорил. Чистильщик знал много способов, как разговорить собеседника. Без всяких там раскаленных утюгов и прочего – все же не средние века на дворе. И уже после того, как он получил ответы на многие вопросы, и даже узнал много нового, в голову Чистильщика пришла мысль, как можно использовать Фиксу. Тот так или иначе был уже покойником. Чистильщик не оставил бы видевшего его в живых. Зачищать за собой следы – привычка, выработанная уже на уровне подсознания. Но, даже если бы он и отпустил Фиксу, то его пристрелил бы Швед. Как предателя, сдавшего пахана.
А так даже мертвый Фикса сослужил хорошую службу. Навел на пахана страха. Или гнева. Вывел его из равновесия. А это хорошо. Для Чистильщика хорошо. Выведенные из равновесия делают больше ошибок. С ними проще работать…
А то, что Чистильщик отрезал Фиксе голову, так это всего-навсего необходимость. Никакого садизма или вандализма. Просто необходимость. Рабочая необходимость. И никаких слюней и соплей…
Дорогой шикарный ресторан. Народу совсем мало. Не потому, что еще не вечер. А просто потому, что обычных людей – простых работяг – здесь никогда не бывает. Потому что ресторан этот очень дорогой. И позволить себе потратить всю зарплату на чашку кофе и самое дешевое пирожное работяга не мог. Ему целый месяц жить на его гроши, что называются зарплатой…
В ресторане сидели те, кто мог себе это позволить. В основном авторитеты и их ближайшие приближенные. И сопровождавшие их шлюхи. Дорогие, валютные, разодетые и размалеванные.
Так было и сегодня. За столом в одиночестве сидел коротко стриженный, худощавый мужчина, тоскливо ковыряя вилкой в стоящей перед ним тарелке. Кисти и пальцы рук у него казались синими из-за огромного количества наколок и татуировок. Он устал. Очень устал. За те полторы-две недели, проведенные в этом городе, он устал. От ничего неделания, от постоянства. От ставшего привычного, прямо как на зоне, распорядка дня – отель, завтрак в дорогом кафе, убивание времени, обед в ресторане, снова убивание времени в каком-нибудь бильярдном клубе, ужин в ресторане, отель и шлюхи. И так изо дня в день. Устал он. Еще пару дней, и домой. Заниматься привычным для него делом. Как он, оказывается, соскучился по делам. Мужчина усмехнулся. Если бы здесь, в ресторане находился местный авторитет, по прозвищу Швед, то он сразу признал бы в сидящем в одиночестве мужчине другого авторитета. Того самого Туза, про которого Шведу докладывали его быки. Туз сейчас находился на территории Шведа. Зачем ему это нужно было? Да все очень просто – деньги. У них обоих денег было немеряно. И, тем не менее, они вели бизнес, стараясь урвать еще больше денег. И в бизнесе они периодически сталкивались. И задавить конкурента – это была мечта каждого из них. Подмять под себя сектор бизнеса побежденного противника, а, заодно, и его территорию – значило расширить свою зону влияния и авторитет. Открыто выступить против Шведа Туз не мог. Нет, людей бы хватило. И денег тоже хватило бы, чтобы нанять боевиков. Дело было в другом. Что, если бы Туз в открытую выступил против Шведа, то он бы и стал зачинщиком войны, в которую вылился бы наезд. За такой беспредел могли наказать и его самого. Несмотря на авторитет и на заслуги перед воровским миром. Наказали бы те, у кого авторитета было еще больше, чем у него. А вот если бы Швед предпринял какие-либо шаги первым, то Туз со спокойной совестью мог бы нанести удар по Шведу. И был бы прав. Приехал отдохнуть, город посмотреть, а Швед расправу учинил или наезды устроил. Так и так Швед виноватым бы вышел. Но Швед, падла, затарился у себя в коттедже, как крыса. И не предпринимает ничего. Хотя о прибытии Туза ему доложили. Туз сам неоднократно замечал за собой слежку. Пасли его быки Шведа.
Туз поднялся из-за стола. Бросил на стол несколько крупных купюр. Не дожидаясь спешащего к его столику официанта, направился к выходу. Из-за соседнего столика поднялись двое молодых, накаченных и коротко стриженных парней, направились вслед за авторитетом. В проходе Туз на секунду задержался, осматривая себя в огромном зеркале. Этой секунды хватило, чтобы один из парней опередил его и вышел на улицу. Второй парень притормозил и пошел вслед за Тузом. Эти двое были его телохранителями. Несколько лет назад они работали в спецподразделении КГБ, охраняли высокопоставленных чиновников и гостей. Воспитанники КГБ и СССР, они верой и правдой служили стране, не жалея крови и даже жизни. И однажды рухнула могучая и великая страна, не стало спецслужбы, взрастившей их, и они оказались на улице. Без работы, без денег, без каких-либо навыков. Ничего они не умели из гражданской жизни, а то, что умели, уже не требовалось никому. Через полгода их мытарств на них неожиданно вышел какой-то мужчина с деловым предложением. Им предложили работу. Именно ту, которую они умели делать. И хорошую оплату. Такую, о какой они даже не мечтали на прежней службе. Так они стали телохранителями. Авторитета по кличке Туз…
…На улице все было тихо и спокойно. Чуть поодаль стоял джип с охраной. Туз страховался. На случай, если Швед все же решится на что-то. Один из телохранителей направился к машине Туза. Подошел, быстро осмотрел. Ничего подозрительного. Все в порядке. Можно ехать. Туз уселся на заднее сиденье. Телохранитель на водительском месте завел двигатель. Плавно тронулся с места. Вслед за машиной шефа сейчас двинется и джип с охраной.
Машина вырулила на проезжую часть. Чуть притормозила, ожидая джип. Но тот не тронулся с места. Даже двигатель не заработал. Что там охранники, уснули, что ли? Водитель развернул машину. Не глуша двигатель, поставил ее боком, чтобы можно было с ходу выехать на дорогу. Водитель остался на месте, второй, вытащив из наплечной кобуры «Стечкина», осторожно приблизился к джипу. Дернул за ручку, открывая дверь. То, что он увидел, ему не понравилось. Очень не понравилось. Тем не менее, он проверил джип на возможные «сюрпризы», и только потом, убедившись в их отсутствии, махнул рукой.
Машина остановилась рядом с джипом. Туз выскочил из нее. Оба телохранителя, прикрывая шефа, зыркали по сторонам, готовые открыть огонь по всему, что может представлять угрозу для жизни их шефа. Но ничего такого не было. В сгущавшейся темноте все было спокойно.
Туз заглянул в салон джипа. И отшатнулся. В джипе сидели трупы. Пять трупов. Которые еще недавно были его охраной. А сейчас сидели на сиденьях, практически изрешеченные выстрелами в упор. И истекавшие кровью. Туз прикинул в уме – в каждого из них всадили минимум по целому магазину. Его охранники были не новичками, но и они лопухнулись. Как они могли подпустить к себе убийцу на такое расстояние? Стреляли не через двери джипа – те были целые. Стреляли в них, всунувшись в салон. Туз, наклонившись, подобрал с пола салона пустую гильзу. Похоже, что стреляли из «ТТ». Примерно по восемь дыр в каждом… Калибр 7,62 разворотил в телах огромные дыры, из которых сочилась кровь. Стреляли недавно – трупы уже остывали, но еще не окоченели…
Туз повернулся к телохранителям. Те вопросительно смотрели на него.
- Этих убрать, - Туз кивнул на джип. – Куда-нибудь подальше, где их никто не найдет. Похоронить не сможем. Работайте…
Один из телохранителей кивнул и направился к джипу. Спихнув с водительского места труп, уселся за руль. Завел двигатель и вырулил со стоянки.
Туз проводил его взглядом и уселся в машину. Оставшийся телохранитель выехал на дорогу и помчался в отель.
Если бы Туз имел в своем распоряжении чуть больше людей, он непременно бы отправил обшаривать все углы и урны, что находились неподалеку. И его люди непременно натолкнулись бы на стоящую в глухом переулочке легковушку, в которой также сидело несколько трупов. Еще недавно бывшие людьми Шведа. Которые и должны были пасти Туза и его людей. Но у Туза осталось всего два телохранителя, и послать на поиски он никого не мог…
Чуть позже, уже в отеле, Туз сидел в кресле и думал. Что это? Случайное убийство, совершенное каким-то психом? Однажды Туз стал свидетелем именно такого случая. Братва решила развлечься и затащила в машину молоденькую и хорошенькую девушку, а ее парню-лоху надавали по башке и выкинули на мусорку. Через полчаса этот лох вернулся с допотопным «Маузером» и в упор расстрелял всех обидчиков. Так что и этот вариант нельзя было откидывать. Но Туз мало в это верил – он знал своих людей, тем более, охранников. Они никогда не позволили бы себе отвлечься, находясь, можно сказать, на дежурстве. Но как тогда объяснить то, что убийца практически вошел в салон? Почему охранники допустили это?!
Скорее всего, что это сделали люди Шведа. Кто еще мог бы это сделать? А открытую дверь тоже можно объяснить. Например, подошел официант. Не ожидавшие подставы охранники открыли дверь джипа своему убийце. А что? Нормальная версия…
Спустя пару часов вернулся второй телохранитель. Отчитавшись о проделанной работе, протянул Тузу небольшой целлофановый пакет. В котором лежало с десяток испачканных в крови гильз. Все одинаковые. Выпущенные из одного пистолета. И еще в пакете были испачканные в крови позолоченные наручные часы. Дорогие часы. Видимо, убийца обронил их спешке. Или кто-то из охранников на последнем вздохе схватил убийцу за руку и сорвал часы. Может, этим действием хотел дать наводку шефу? Все возможно…
Туз не привык, чтобы ему наносили удар. Обычно он сам первый наносил удар. И честные удары в открытом бою. И удары ниже пояса, нанесенные из-за спины. И в спину.
Туз поднял трубку телефона, набрал номер. Дождавшись ответа, проговорил в трубку:
- Поднимай братву. Давай их сюда. Только аккуратно, не толпой… Да, и не забудь про гостинцы… Сколько гостинцев? Бери про запас, пригодятся… Все, жду…
Туз положил трубку и ухмыльнулся. Что ж, значит, война. Кому выгодно убрать его? Конечно же, Шведу. Значит, убийца был от Шведа. Предупреждение ему сделал, чтобы Туз убирался прочь. Если бы хотел убить, то убил бы. И телохранители не помогли бы. Кстати…
- Завтра прогуляешься по городу, - сказал Туз одному из телохранителей, - Прошвырнешься по кабакам, ломбардам, рынкам… Денег я дам…
Телохранитель внимательно смотрел на шефа. Если у него и было удивление, то он умело его скрыл.
- Поспрашиваешь у люда про эти «котлы», - Туз кивнул на часы. – Такие приметные и дорогие не каждому по карману. Узнаешь, чьи они… Кто-то должен знать их владельца…
Шведу плохо спалось. Во сне ему снилась голова Фиксы, скалившаяся золотыми зубами. Время от времени она начинала гоняться за ним, громко щелкая золотыми зубами. И надо же – несмотря на отсутствие каких-либо конечностей, голова двигалась очень быстро. Догоняла и пыталась укусить. И Швед просыпался. Засыпал и просыпался снова, едва голова догоняла его…
Утром у Шведа болела голова. Глаза были покрасневшими. И вообще, самочувствие было не ахти. И еще к нему с известиями пришел подручный по кличке Лысый.
- Подняли всех, «пехота» пока что в резерве, - докладывал Лысый. Периодически протирал небольшим платочком свою абсолютно лысую голову. – Бригадиры все готовы. Ждут вашего…
- Что по Тузу?
- В отеле. Сегодня выезжал в кафе в сопровождении всего двух телохранителей. После завтрака снова вернулся в отель. Потом один из телохранитель ушел…
- Куда?
- Наши люди сначала преследовали его, но упустили…
Вместо ответа Швед грохнул по столу кулаком. Подскочивший бокал упал на пол и разлетелся на мелкие осколки. Черт, даже проследить не смогли!
- Телохранитель не являлся основной фигурой, пасли Туза.
- Ладно. Глаз с Туза не спускать. Прозеваете – лично урою!
Лысый как-то непонятно мялся, не решаясь заговорить. Швед решил помочь ему.
- Ну, еще что?
- Наша вчерашняя смена, которая пасла Туза возле ресторана… Она… Они не вернулись…
- Почему не вернулись? – не понял Швед, - Забухали, что ли?
- Нет, - замотал головой Лысый. – Не забухали. Они… мертвы…
- Как мертвы?! Кто?!
Лысый пожал плечами. И стоял, потупив голову. Ожидая распоряжений пахана.
- Значит, так. Усильте наблюдение за Тузом. И во всех вокзалах пусть наши смотрят за прибывающими. Если появятся люди Туза, я должен знать об этом…
- У нас может не хватить людей…
- Пехоту ставьте! Какого хера они жируют, когда бригадиров мочат?! Пусть бабло и баб отрабатывают!
Лысый кивнул и направился к выходу. Уже на пороге Швед его тормознул.
- Как их?
- Из пистолета, - Лысый понял недосказанный вопрос. – Кто-то подошел к машине и в упор расстрелял несколько обойм…
Швед призадумался. Лоханулись его шестерки. Раз убийцу подпустили так близко. И раз начались трупы, то скоро их будет еще больше. Швед понял, кто убрал его людей. Туз. Не зря он ошивался все это время в городе. Разнюхивал, падла. А раз Швед решил его не трогать, просто присматривать, то Туз решил, что он ослабел. Что не в силах дать отпор. Что ушла у Шведа та железная хватка, и не тот он уже стал. Расслабился на воле…
- А вот хрен тебе, Туз! – проорал Швед, запустив в стену стакан. Он, Швед, не потерял своей хватки. Если ты, Туз, вышел на тропу войны, то встретит тебя Швед! Не будет бегать и скрываться, как ты думаешь! Захотел войны, Туз? Получишь ты ее! Сполна получишь! И пожалеешь, что со Шведом связался…
- Машину! Живо! – приказал Швед вошедшему на его зов охраннику.
…Спустя час к отелю, в котором остановился Туз, подъехал большой джип, из которого высыпались вооруженные люди. Перекрыли выход из гостиницы, перекрыли проезд по дороге. Возле отеля остановились еще два джипа. В одном из них приехал Швед. На капоте одного из джипов его люди развернули на сошках какую-то трубу, присоединили к ней длинный деревянный приклад. Потом подсоединили к ней небольшую цинковую коробку…
…« - Епт, да это же ПКМ!» - мелькнуло в голове у телохранителя Туза, который следил за происходящим на улице из окна. Так, чтобы его не было видно. И бросился спасать жизнь своего шефа. Первые выстрелы застали их уже в дверях номера…
…Швед жал на спуск пулемета, прыгавшего на капоте автомобиля. Пули вгрызались в стену здания, выбивая огромные куски штукатурки, вышибли тонкие стекла и громили все внутри номера…
Он отпустил спуск, когда в цинке закончились патроны. Стена к тому времени выглядела так, будто тут прошел бой средних размеров. Куски вывороченной штукатурки валялись на асфальте, на стене зияли выбоины. Внутри номера тоже царил хаос…
Швед махнул рукой. Пулемет убрали в багажник одного из джипов. Потом все прибывшие уселись в машины, которые, ревя двигателями, унеслись прочь…
Майор Бойцов ждал наступления вечера. Сегодня он должен был выйти на связь с генералом Марченко. В принципе, и сам майор, и его люди не зря учились жизни в сильной конторе, которая раньше была еще мощнее, и такому, чему учила она, не учили нигде. Они вполне способны были сами принимать решения и действовать по обстановке. Но майор не хотел подставлять генерала. Он не знал, что творится там, вверху. А, по словам генерала, так там не все гладко. И проявить самодеятельность сейчас – значит, навредить генералу.
Наконец-то время подошло к отметке. Майор поднял телефон, набрал номер генерала для связи. Странно, но никто не ответил. Обычно, если генерал ждал звонка, то всегда находился у аппарата.
Через полчаса Бойцов снова набрал номер генерала. И снова в ответ тишина. Что это значило? Да ничего, в общем-то… Генерал также был простым человеком, у него также, как и у всех, была семья. Были свои проблемы. Бойцов решил позвонить еще разок через час. Посмотрел на часы…
- Товарищ майор! – окликнул его Кудряшов. – Там машина!
Майор приник к стене, выглянул в окно. Посреди деревенской улочки стоял джип. За рулем, попыхивая сигаретой, сидел бритоголовый детина. Возле машины стоял, разговаривая со старухой-соседкой, другой бритоголовый. Старуха, что-то говоря, показывала на дом, в котором расположились Бойцов со своей группой. Они, раздобыв небольшую сумму денег, сняли в этой деревушке маленький домик. Попросив хозяйку – древнюю старушку – никому о них не рассказывать. Да только та не стерпела вот, похоже, рассказала соседке. А та рада была поделиться «секретом»…
Бритоголовый сунул в сморщенную руку старушки зеленую купюру, повернулся к машине и махнул рукой. Из джипа вылезло еще двое таких же бритоголовых. Втроем они направились к калитке. Бойцов чуть не выматерился с досады. Черт! То, что прибывшие – простые любопытные проезжие, он сомневался. Да и пистолеты, появившиеся у них в руках, едва только зашли за калитку, развевали всякие сомнения.
- К бою! – бросил Бойцов. Но Фролов и Кудряшов и так уже все поняли. Лейтенант занял место сбоку от двери, Фролов между двух окон, напротив двери. Ближе к небольшой кухоньке притаился майор. У майора вдруг промелькнула мысля. – Капитан! Как думаешь, нам машина пригодилась бы?
Фролов все понял. Осторожно выглянув в окно, он кивнул.
- Очень пригодилась бы, товарищ майор. Разрешите?
- Только осторожно!
Фролов ужом выскользнул из открытого окна на кухне и бесшумно растворился среди травы.
Бритоголовые осторожно шли к двери, пытаясь заглянуть в окна. Но тюлевые занавески не давали обзора. Столпившись у двери, сильным ударом сорвали ее с петель. Вломились в комнату… И даже не поняли сначала, что произошло… Самого последнего вдруг что-то обвило вокруг силы и начало с силой сжимать. Так, что он даже прохрипеть не смог… А выпадавший из рук пистолет с навинченным на него глушителем подхватила чья-то рука. Стоявшие впереди, словно почувствовав что-то, разом обернулись. И увидели обмякшего своего товарища, висящего на руках здоровенного детины. А в правой руке этого здоровяка был большой пистолет с длинным стволом. Который смотрел на них. Старший среди бритоголовых дернулся, но смотрящий на них пистолет дважды хлопнул. Старший мешком рухнул на пол. Второй все же успел выстрелить. Пуля вошла в район сердца висящему бритоголовому. Стоящий за ним детина еще дважды нажал на курок пистолета. Стоявший перед ним упал рядом со своим старшим. Вслед за упавшим, детина отпустил уже мертвого бритоголового, которого держал в руках, прикрываясь им как живым щитом.
Через пять минут майор со своей группой уезжали прочь из деревни. Время от времени поглядывали на оглушенного водителя, что без сознания валялся между сидений. Пока что пусть поваляется. А придет в себя – пообщаемся. Лучше бы, конечно, к генералу его доставить… Но это как получится. А главная задача сейчас – самим живыми выбраться из города…
Утром на рынке, едва тот только открылся, появился странный покупатель. Одет был намного лучше и приличнее, чем обычные покупатели. Обычно такие закупались в супермакетах, но никак не на рынках. Походил среди контейнеров, приглядываясь к предлагаемому товару. Продавцы, увидев выгодного покупателя, наперебой предлагали ему свой товар. Но тот проходил мимо. Правда, у нескольких контейнеров он останавливался, брал понемногу фруктов, рассчитываясь новенькими купюрами и не торгуясь. Параллельно задавал вопросы. Ничего не значащие, просто вопросы…
Ближе к обеду этот покупатель сидел в местной забегаловке, которая на рынке именовалось кафе. Сидел чуть в стороне, не спеша пил коричневую бурду, что называлась здесь кофем. Ничем не интересуясь, изредка поглядывая на часы. Кого-то ждал. Если бы в этой забегаловке был кто-то, знавший Туза, он наверняка бы узнал в этом посетителе телохранителя авторитета.
В обед в кафе потянулся разный люд. Торговцы, устроившие себе короткий перерыв. Покупатели, решившие выпить стаканчик-другой чая. Местная шатия-братия, подрабатывавшая на рынке грузчиками и тележечниками. Помещение начало наполняться гулом. Рассказывали о многом. Делились проблемами в торговле, об удачной продаже товара, о сгнивших фруктах и овощах, о понесенных утерях… Телохранитель, не подавая вида, прислушивался к разговорам. Не то. Снова не то…
Телохранитель допил кофе. Чуть посидев, заказал еще кофе и какую-то сомнительную на вид выпечку. Хотя к выпечке он не притронулся, продолжал сидеть, медленно потягивая кофе.
- … Да говорю тебе, это Шнырь был! – донесся до него обрывок чьего-то разговора.
Телохранитель прислушался. Спустя минуту разговор возобновился.
- Ну, а тот им по шеям ка-ак вломил! Всем троим!
- Тихо ты! Еще услышит кто…
- А я че? Я ж ниче… сам видел, че говорю…
- А ты меньше смотри… И язык крепче за зубами держи! Я пошел, а ты смотри, зенки не залей…
Сидящий за соседним столиком мужик в старой, заляпанной спецовке поднялся и вышел из кафе. Телохранитель оглянулся – за столиком остался сидеть, попивая кофе, невысокого роста, худощавый мужичок. С припухшим, очевидно, после хорошей попойки, лицом. В старом и не раз штопанном тряпье, которое было когда-то вполне приличным и модным костюмом. На вид – бывший интеллигент, опустившийся ныне до уровня алкоголиков-полубомжей. Сейчас он, поковырявшись в недрах своего тряпья, достал горсть мелочи, пересчитал и тяжело вздохнул.
Телохранитель подозвал официанта и заказал водку. Целую бутылку. И шашлычка к ней. И минералки. Официант, кивая и улыбаясь, растворился в недрах кафе. Спустя пять минут на столе перед Телохранителем появилась бутылка не особо хорошей и качественной водки. Сидящий за соседним столиком мужичок, проследив глазами за бутылкой, тяжело вздохнул. И еще раз пересчитал свою мелочь. Видимо, там не то что на бутылку, на сто грамм не хватало. И снова тяжело вздохнул.
Телохранитель налил водку в пластиковый стакан, подержал в руке, понюхал, сморщился и поставил стакан снова на стол. Налил в другой стакан минералки, отхлебнул. Минералка оказалась хорошей – холодной, газированной… Встретился глазами с взглядом мужичка. Тот с трудом отвел взгляд от стакана с водкой.
Подошел официант, поставил на стол тарелку с мелкими кусочками жареного мяса, которое здесь считалось шашлыком. Следом за шашлыком поставил на стол тарелку с хлебом и еще одну с луком. Мужичок за соседним столиком чуть слюнями не захлебнулся.
Телохранитель, взяв в руку стакан с водкой, обвел помещение глазами. Снова поймал жадный и голодный взгляд мужичка. Чуть заметно кивнул на стакан с водкой. Мужичок чуть со стула не упал. И оглянулся. Но нет, приглашение было адресовано именно ему. На всякий случай он ткнул себя в грудь. Телохранитель кивнул. Мужичок, не веря своему счастью, быстро перебрался за столик Телохранителя.
- Вася, - представился он.
Телохранитель в ответ буркнул первое пришедшее на ум имя. Протянул стакан с водкой своему новому знакомому. Тот осторожно принял стакан. Вопросительно посмотрел на соседа.
- Не люблю один пить, - проговорил Телохранитель.
- Этта да, я ж тож не люблю один пить, - поддержал его Вася. – Ну, за знакомство!
Телохранитель и Вася дружно чокнулись пластиковыми стаканчиками и залпом выпили. Только Телохранитель сменил водку в своем стакане на минералку. Вася, проглотив пойло, схватил кусок хлеба и, сморщившись, занюхал. Телохранитель пододвинул к нему тарелку с шашлыком. Не ожидая особого приглашения, Вася набросился на угощение.
Телохранитель налил по новой. Снова чокнулись. Снова выпили. Вася – водку, Телохранитель – минералку. Глаза у Васи начали мутнеть. А язык развязываться.
После третьей порции Василия, слегка уже захмелевшего, понесло. Язык развязался. И он начал жаловаться Телохранителю на свою жизнь, на порядки, творящиеся в стране и на рынке. Минут двадцать Телохранитель делал вид, что слушает его, после прервал.
- А что там со Шнырем?
- А… с каким Шнырем?
- Ну, так ты про Шныря рассказывал что-то…
- Я?!
- Ты, ты.
С минуту Вася собирался с мыслями. Вспоминал, говорил ли он что про Шныря своему новому знакомому. Но в голове его плыл мягкий туман, похмелье потихоньку отпускало, а на столе стояла еще наполовину полная бутылка водки.
- Ну да, говорил… Че я, шавка базарная, что ли? Неее, не угадали вы, сударь… Я и Шныря знаю лично, только он за руку не здоровкаеться, не по чину ему… Давай еще по одной?
Телохранитель кивнул и разлил водку. Василий, не чокаясь, опрокинул в себя и продолжил.
- А что им зубы чуть не вышибли – так то правильно… Нарвался на Федора… а Федор – тот не чета Шнырю… и чуть мозги им не вышиб…
- А этот Шнырь – он один постоянно ходит?
- Да какой там! – Василий обреченно махнул рукой, - Боится он… ик!.. одному-то ходить… с помощниками своими… а то и с друзьями… такие же гордые, как и Шнырь. И не здороваются…
- И ты их знаешь? – не поверил Телохранитель.
- А как же! Максимку, ну, Шныря то есть, я вообще с детства знаю, - чуть не плача от жалости к самому себе, рассказывал Василий. – И велик ему я делал… и заступался, бывало… а он…
- А что Максим?
- А он как-то приехал, с девками, такими… ну, у–ух просто! Правда, он самый – ик!.. нормальный из них. Меня увидел, денег дал и водки купил… иди, говорит, дядя Вася, отсюда… Я денег не хотел брать – я че, нищий? А он сунул и прогнал… Я ж еще спросил, как он сам-то, деньги раз дал… А он – ик! –засмеялся и показал мне – ик! – часы…
- Какие часы?
- А хрен его знает! Давай, наливай, мил – ик! – человек!
Выпил Василий, решил песню спеть, но Телохранитель его одернул.
- Какие часы? Не вспомнишь, водки не налью!
В голове Василия что-то еще работало, раз он начал вспоминать.
- Ну, большие… золот – ик! – тые… и дорогущие…
Телохранитель достал часы, сунул под нос Василию.
- Такие? Ну?!
- Налей, ик, мил человек…
- Такие?!
Но Василий уже не реагировал на вопросы. Сжал стакан в руке, поднес ко рту, готовясь проглотить пойло. Но Телохранитель вдруг быстрым движением перехватил его руку у самого рта и перевернул стакан. Водка быстро вытекла на пол.
- Ты… Ты… Ты че делаешь?! – ошалело смотрел на вытекшую водку почти протрезвевший Вася.
- Не скажешь – водки не дам!
- А ну, покажь часики-то!
Телохранитель показал ему часы еще раз. Василий мог бы ничего не говорить – по его виду было понятно, что часы такие же. Но он боялся, что его новый знакомый, имени которого он не запомнил, снова выльет водку. И уже остатки, что еще были в бутылке…
- Сложно сказать… Но похожи…
- Когда Шнырь придет?
- А седни че? Он вчерась был… Значитца, в пятницу будет…
Телохранитель убрал часы обратно в карман, жестом подозвал официанта. Заказал еще бутылку водки. Поставил ее перед Васей, начавшего клевать носом. Рассчитался с официантом и вышел из кафе. Задание шефа было выполнено. Кто имел такие часы, он выяснил. Осталось выяснить, как найти этого самого Максима… А это уже не было проблемой…
- Туз из гостиницы слинял, - докладывал Лысый Шведу. – Сейчас его ищут по всему городу. Я к поискам подключил еще и ментов, пусть хлеб с маслом отрабатывают. Найдут – предпринимать ничего не станут, нам сообщат. Еще я расставил «пехоту» по автовокзалам, чтобы наблюдали за прибывшими.
- Молодец, - пробормотал Швед. Хорошо работает Лысый, ничего не скажешь. – Что с мусорами по поводу стрельбы?
- Да ничего… Отмахнулись, как всегда…
- А как Туз-то свалил? Ведь у выхода наши стояли?
- Оказалось, что через окно номера, которое выходило во двор. Кинул бабок на ресепшн, а потом жильцам того номера. Ну, типа, за неудобства…
- Вот ведь сука! – беззлобно выругался Швед. Туз оказался поумнее его. Сам бы Швед забаррикадировался бы в каком-нибудь дальнем номере. – Еще что?
- Походу, майора нашли…
- Где?! Когда?! – Швед аж подскочил от такой новости.
- В небольшой деревушке неподалеку от города… Только взять не смогли…
- Почему? – спросил Швед. Уже предугадывая ответ.
- Пропал джип. И четверо «братков». Никого из бригадиров среди них не было, обычные пешки… Пытаемся найти машину и людей…
Швед молчал. Черт! Мало ему Туза, так еще и майор этот вылез откуда-то… Сидел бы себе дальше, как крыса, не вылезая на свет божий… Да и хрен с ним, с майором! Мешать особо не будет – их фотографии имеются у каждого постового мента, к тому же все они получили разрешение стрелять на поражение, если обнаружат майора или кого-то из его людей… Нужно только ментам к этому стимул дать…
- Пообещай мусорам премию, если они найдут майора или его людей. Живыми или мертвыми…
- Хорошо, сделаю! – Лысый не спешил уходить. Вероятно, чего-то спросить хотел.
- Ну, что еще?
- Думаю, нужно наведаться в загашник… Посерьезнее вооружить братву…
- Что? Думаешь, Туз рискнет на меня переть? – Швед повысил голос. Мало кому из братвы он позволял такие собственные мысли. Здесь думал только он, остальные выполняли указания. Но Лысый был исключением. Он думал, причем частенько в правильном направлении. Говорили, что он когда-то был то ли опером, то ли еще кем-то из органов. Но за то время, что он работал на Шведа, к нему не было никаких предъяв. Если что-то советовал, значит, вначале думал. Долго думал…
- Не исключаю. Это практически война. Отступиться – значит, уже наполовину проиграть ее. Туз не такой. На всякий случай не мешало бы предохраниться…
- Вокзалы под нашим наблюдением, Лысый! – улыбнулся Швед. – Или ты думаешь, что, если боевики Туза прибудут, то они на самолетах прилетят?
- Дело в том, что мы ждем толпу. А что помешает им просочиться по одиночке? Тем более, мы не знаем, как они выглядят, - тут сам Лысый даже едва заметно скривился. Чего уж не знать, наверняка все бритоголовые, с головы до ног в наколках и татуировках. Что боевики Туза будут похожими на Алена Делона, Лысый сильно сомневался. – И мы выставили «пехоту» лишь на вокзалы и основные, центральные автотрассы. А если они приедут на машинах? По каким-нибудь второстепенных дорогам? Где мы не узнаем о них?
Швед снова призадумался. А ведь верно! Прав ведь Лысый… Обычно боевики прибывали толпой, но к Тузу могут прибыть небольшими группами. Или даже одиночками… И, скорее всего, так оно и будет. Туз ведь тоже не дурак, понимает, что все вокзалы находятся под присмотром Шведа. И навряд ли захочет светить своих людей раньше времени. Или просто ставить Шведа в известность о наличии и количестве своих боевиков. Прав Лысый, черт его побери…
- Хорошо. Возьмешь людей себе, сколько нужно будет. Запасы из нычки берешь по своему усмотрению. Можешь не экономить. Но чтобы все было тихо и без лишних свидетелей…
Лысый вышел. Отправился выполнять поручение шефа.
Нычкой служил арендованный на троюродного племянника двоюродной тети одинокого инвалида-старика склад. В котором находился арсенал бригады Шведа. Запасов в нем хватило бы, чтобы вооружить пару дивизий солдат…
…Спустя пару минут после ухода Лысого, неподалеку от забора коттеджа, снял наушники с головы закутанный в маскхалат мужчина. На фоне листвы он был совсем незаметен. Убрал и сложил нечто, похожее на телевизионную антенну. Тщательно прибрал за собой. И ушел прочь…
Степан считал себя деловым и хватким человеком. Ну а что? У многих не хватило ума, когда развалилась страна, что-либо сделать. Сидели, сложа руки и ожидали неизвестности. Не забывая обсуждать – что же будет дальше?
А он, Степан, не сидел. И не ждал манны небесной. В те годы он работал на местном заводе, с которого понемногу выносил, что мог. Аккуратно выносил. Чтобы охране не попасться. И получалось ведь! А когда завод встал, почти всех рабочих сократили, Степан не растерялся. Проработав на заводе несколько лет, знал, что и где лежит. А главное, знал, как лучше добраться до казенного имущества незамеченным. Что он и делал. В течение полугода. Цветной металл, различный инструмент, всякие детали – ничем Степан не брезговал. Но брал с умом. Ровно столько, сколько мог толкнуть из-под полы на соседней барахолке. А вскоре появились заказчики на его продукцию. Степан, напрягая память, перечислял, что может достать. Ему давали список требуемого. И Степан наведывался на завод. А после отдавал заказчикам «товар», без малейшего угрызения совести кладя в карман приличные суммы. И тут ему повезло. Не стал он тратить деньги, складывая их в старый штопанный носок. Но не расчетливость сыграла здесь решающую роль, а элементарная жадность.
К моменту, когда фабрики и заводы окончательно упали, разворованные и распроданные чуть ли не по кирпичикам, а на улицах страны появились толпы бездомных, Степан сколотил уже приличную сумму. Но близилось время, когда новое государство начало обменивать денежные средства. Многие в стране прогорели на этом, потеряв почти все свои сбережения. Но Степану и тут повезло. К тому времени он решил, что вполне «созрел» для того, чтобы открыть свою точку, которые, как грибы после дождя, появлялись каждый день на каждом углу. Все свои сбережения он вложил в торговлю, выкупив у обнищавшего государства, вернее, у того, кто считался властью, за бесценок небольшое помещение на ближайшем рынке. На остатки денег закупил всякого барахла, которое и начал продавать на том же рынке. В период, когда собственное производство в стране отсутствие, а народ был вынужден носить импортное тряпье и питаться импортными отбросами, торговля у Степана шла. Ни ходко, ни шатко, но все же шла.
Сейчас Степан был владельцем приличных размеров склада, трех павильонов на рынке. Рабочих он не нанимал, предпочитая пользоваться услугами местных алкоголиков или бомжей. Вместо зарплаты первые работали за пару бутылок самой дрянной водки, а последние – за скудную порцию объедков с местной забегаловки.
И Степан привык к тому, что ему постоянно везло. О том, что везение может внезапно кончиться, он не задумывался. Как и о том, что жизнь человека обесценилась и уже ничего не стоила.
…Утром Степан с неохотой прибыл на свой склад. В предчувствии наступавших выходных ехать на рынок не хотелось. Но ехать было нужно. Хотя бы потому, что сегодня был день сбора «налогов». А если говорить простым языком, то день побора дани местной братвой. Не дать денег означало нажить себе проблем. Никому другому Степан денег и расчетов не доверял. На рынке его ждал небольшой сюрприз. В виде четырех незнакомых амбалов, которые… попросились поработать у него сегодня. На алкашей и, тем более, бомжей они даже отдаленно не походили. Степан отказал в их просьбе. Амбалы же еще раз попросили. А потом предъявили весомый аргумент. В виде нехилой пачки денег. Они просились поработать, да еще и деньги за это платили! Ненормальные какие-то! Но от денег Степан отказаться не смог. Пусть поработают, раз так сильно хотят! Степан прикинул – в пачке было примерно столько же, сколько он сегодня должен был отдать «братве». Да и работники попались сильные – в одиночку таскали на плечах такие мешки, которые алкоголики и бомжи могли втроем только поднять…
До обеда амбалы добросовестно отрабатывали заплаченные ими же из их же карманов деньги. Проделав за полдня такую работу, которая обычно занимала у местных работников пару дней. В обед Степан, довольный работой, даже купил им нормальный обед. К которому они практически не притронулись.
…Был послеобеденный перекур, когда по рынку прошло волной небольшое оживление. Сборщики «налогов» заявились. Вальяжной походкой, с вызывающим видом харкаясь во все стороны, они шли по рядам торговцев. Тихим ропотом начавшие было возмущаться, торговцы с подхалимными улыбками отдавали им деньги. И со злостью плевали в их сторону. Едва сборщики налогов удалялись на приличное расстояние. Многие даже бормотали вполголоса им проклятия, проклиная второй уже сбор «налогов» в этом месяце. Потому что штрафной. Из-за того, что кое-кто из торговцев решил возразить. Мало того – руку рискнул поднять на сборщиков. Такие действия пресекались и наказывались. Чтобы другим неповадно было…
Степан зашел на склад, забрал приготовленную сумму денег и вышел наружу. А там творилось нечто невообразимое. Те амбалы, что сегодня работали на него, вовсю метелили сборщиков. Те пытались отбиваться, но против амбалов ничего поделать не могли. А те избивали их очень грамотно. Вокруг склада Степана начала собираться толпа торгашей, бросивших свои прилавки и лотки с товаром, чтобы получить моральное удовлетворение, глядя на избиение сборщиков…
Степан стоял как в столбняке, не в состоянии понять происходящее. И вдруг его как холодной водой обдали. С ужасом он вдруг осознал, чем может это все обернуться. В отчаянии он подскочил к амбалам, но те его просто отпихнули. Степан бегал вокруг них кругами, умолял, просил перестать, готов был даже на колени встать…
Амбалы вдруг прекратили избиение. Окровавленные сборщики, хрипя и сплевывая кровь, корчились на земле. Один из амбалов обвел собравшихся взглядом. Толпу зевак словно ветром сдуло. Он достал телефон и набрал номер. Дождавшись ответа, сбросил. Минут через пять к складу Степана прикатил микроавтобус. Прямо по рынку. По рядам между прилавков и контейнеров. Амбалы закинули в микроавтобус поверженных сборщиков и погрузились сами. И убыли с рынка…
А Степан еще долго стоял, глядя вслед уехавшему автомобилю. После запер склад и ушел в местную забегаловку. Где заказал бутылку водки. Потом еще одну. И еще… Вечером его без сознания увезли домой его соседи-торгаши…
А ночью у Степана сгорел склад. Выгорел полностью. Вместе с товаром. Впоследствии было установлено, что возгорание произошло от неисправной электропроводки. Причем сразу в нескольких местах. А на складе, вероятно, хранились горючие и легковоспламеняющиеся вещества и материалы…
…На следующий день Степана разбудили настойчивые звонки в дверь. С трудом встав на ноги – после выпитого накануне его мучило сильнейшее похмелье, открыл дверь. И его сразу же сбили с ног ворвавшиеся бритоголовые жлобы.
Дальнейшее слилось у Степана практически воедино. Избиения, чуть ли не пытки. Иногда Степан терял сознание. И его приводили в чувство, выливая с полведра ледяной воды. И снова все повторялось. И снова допытывались - что это были за люди и откуда, почему он их нанял? И до сознания Степана, затуманенного болью, побоями и пытками, вдруг все дошло. Степан понял – это конец. Конец всему – его бизнесу, его сбережениям, да и жизни его тоже конец. Напавших Степан не знал, но догадывался, чьи это люди. И в их глазах он – отступник, нанявший каких-то отморозков, чтобы дать отпор. Переубедиться не получится. Да и не поверит ему никто, что те сами ему заплатили, чтобы только поработать полдня. Бред какой-то! И Степан заплакал. Горькими, солеными слезами…
Сколько длились истязания, Степан не знал. В полубессознательном состоянии его вытащили из квартиры, запихнули в какую-то машину и повезли в неизвестном направлении. По дороге Степан отключился. В себя он пришел от ледяной воды, льющейся ему на голову. С трудом приоткрыв глаза, увидел стоящих перед ним. Одного Степан узнал. Это был Хозяин их города.
И для Степана снова начались пытки. И Степан орал и вопил так, что чуть ли глотку не разрывал. Он даже не представлял, что боль может быть такой сильной. Исполнитель наказаний был искусным садистом. Умел причинять дикую боль, не давая при этом человеку умереть и поддерживая его в сознании. Спустя минут двадцать Степан уже молил о смерти. Молил всех, кого мог – Бога, Сатану, истязающего его палача, стоявшего неподалеку Шведа… Степан готов был продать свою душу кому угодно, лишь бы избавиться от боли. Лишь за то, что дикая, невыносимая боль прекратится…
Спустя примерно час после начала пыток Степана не признала бы даже родная мать. Если бы жива, конечно, была. Из здорового мужчины Степан превратился лишь в подобие человека, в чучело… Одна рука была сломана в трех местах, на правой кисти отсутствовало уже нескольких пальцев… При сиплом, с натугой, дыхании изо рта Степана выплескивалась тонкая струйка крови и что-то клекотало где-то в районе груди. Если бы рядом был доктор, то он сразу бы установил, что у Степана поломаны как минимум несколько ребер…
Во рту Степана в небо и десны вонзились мелкие осколки выбитых и раздробленных зубов… Вместо раздробленного носа на лице красовалось что-то, отдаленно похожее на окровавленную картошину…
Носорог продолжал экзекуцию, вколов Степану в вену адреналина, не давая тому «отъехать» раньше времени. Лицо Носорога, как и всегда, было серьезно и невозмутимо…
…Степан промучился еще около часа. В основном благодаря Носорогу, который различными методами и препаратами поддерживал его в сознании. После чего сердце Степана не выдержало и остановилось. И не помогли уже препараты…
Чуть позднее, шестерки, которым поручили отвезти тело куда-нибудь подальше в лес и закопать, с содроганием смотрели на то, что осталось от человека… То, что еще недавно называлось Степаном, сейчас больше всего напоминало окровавленный мешок, набитый старым и ненужным тряпьем…
И долго еще они впоследствии просыпались по ночам в холодном поту, увидев во сне свою ту страшную ношу…
…Швед понимал все. И кто были эти незнакомцы, и за что они избили его людей, и почему они вообще появились на рынке. И вынужден был признать, что его «пехота» упустила все же прибытие бригады Туза. Которая, практически не отдыхая с дороги, взялась за дело. Рьяно, однако, работают, сволочи…
- Штанга! – крикнул Швед. В ответ тихо, - Штанга, твою мать!!!
- Его нет, - испуганно пробормотал один из ошивавшихся неподалеку «шестерок».
- Как появится, сразу ко мне! – Швед уже знал, какой следующий шаг он предпримет. Чтобы Туз аж взвыл. И убрался, если сможет, из города. А потом Швед его будет гонять… И мстить… За своих ребят… За понесенные убытки… За наезд, в конце концов!!!
«Шестерка» замотал согласно головой. Конечно - конечно, босс!!!
Туз курил, стоя у окна обычного туристского домика, находящегося на одной из многих баз отдыха. Он ждал результатов с рынка. Несмотря на мелкую «пехоту» Шведа, расставленную по всем вокзалам в городе, его парни умудрились все же просочиться незамеченными. Отдыхать им Туз не дал. Сразу послал в дело.
Его боевики все прибывали. Как оказалось, Швед выставил свои «дозоры» не только на вокзалах, но и на всех центральных трассах. И еще мусоров подключил… Но картины в целом это не меняло. Швед получит по голове. Скоро, очень скоро получит…
Осталось ждать совсем немного. Скоро подтянутся бойцы его личной «гвардии». Бывшие в прошлом служаками – разведчиками, спецназовцами, десантниками. Не раз нюхавшие пороха в горячих точках, что, не прекращаясь, шли в республиках бывшей когда-то могучей и одним целым, страны. Когда-то он, Туз, поставил именно на них – на вояк, которых страна выкинула за борт жизни. Практически без средств к существованию. Они не могли найти работу – они умели только воевать, а больше ничего. Их пенсий хватало лишь на пару недель более чем скромного существования. Они не могли залечить свои раны – для них страна предусмотрела медицинскую помощь, но только платную. Такие суммы они не смогли бы собрать, даже если бы несколько лет откладывали полностью свои крохотные пенсии, не оставляя себе на жизнь даже копеек. И многие из них покончили с несправедливостью. Вскрывали себе вены, резали горла, стрелялись… А страна, которой они отдали всю свою жизнь, за которую проливали кровь, оставались инвалидами, ради которой возвращались домой в цинковых гробах, не могла их понять. И те, кто посылал их в горячие точки, тоже не понимали их…
И тут в их жизни появился он. Туз. Он дал им деньги. Такие, о которых они могли только мечтать. Дал им работу. Ту, которую они знали. Дал им медицину. Теперь бывшие вояки лечились в лучших клиниках. Одним словом, он сделал на них ставку. И не прогадал. Не раз они проворачивали такое, с чем навряд ли справились бы даже целые батальоны урок…
…В дверь постучали:
- Приехали! Ждут...
Туз вышел на крыльцо. Там стояла старенькая машина, «позаимствованная» у ее хозяина. Причем с его разрешения. Он с радостью обменял ее на более новую, такой же модели. Туз мог бы и купить машину, но не хотел светиться. На Шведа, помимо его урок, работали еще и мусора, а машину пришлось бы на кого-то оформлять. Что привлекло бы внимание.
Возле машины стояли избитые и помятые сборщики налогов, захваченные на рынке. Сейчас они не были уже теми крутыми и блатными. А даже жалко было на них смотреть. Возле пленников стояли бойцы Туза, готовые в любую секунду отреагировать на малейшую глупость со стороны пленников.
- Кто из вас Шнырь? – Туз прошелся вдоль пленников. Те молчали, испуганно глядя на похитителей и на их, по всей видимости, старшего.
- Кажется, вы меня не поняли, - Туз развернулся и пошел обратно мимо пленников. – Объясню по-другому. Мне нужен Шнырь. Времени у меня нет, поэтому придется отвечать быстро.
Туз протянул руку к телохранителю. Тот вытащил из кобуры и вложил в руку пистолет. Туз передернул затвор и снова пошел мимо пленников.
- Кто из вас Шнырь?
И почти сразу же после вопроса грохнул выстрел. Стоявшего ближе всего к Тузу пленника отшвырнуло назад, отбросило, словно мешок. Испачкав соседей-пленников брызгами крови и еще чего-то…
- Ты? – пистолет уткнулся в лицо второму. Тот, с ужасом глядя на маленькую, черную дырку дула, отчаянно замотал головой. – Нет? А кто тогда? Он?
Снова выстрел. Последний пленник, дернувшись всем телом, сложился пополам и рухнул на землю.
- Н-н-н-н-н-ет… - проблеял последний пленник. По его окровавленным щекам текли слезы. Но это были не слезы скорби по убитым товарищам. Это были слезы страха. За свою никчемную жизнь, которая могла оборваться в любой момент.
- Где Шнырь?!
- Он… Его… ы-ы-ы-ы…, - пленник зарыдал во весь голос. Туз коротко ударил его в лицо и повторил.
- Па… пахан его от… отправил…
- Куда?!
- Не знаю… Кого-то искать…
Туз развернулся, вернул оружие телохранителю и пошел в дом. Уже возле порога он услышал выстрел. Но даже не повернулся, просто вошел в дом.
Достал телефон, набрал номер. Почти сразу же ему ответили. Разговор продолжался всего секунд пятнадцать, но Тузу этого было достаточно. После звонка Туз принялся ждать. И заодно перекусил. Немудрено, но вкусно.
…Спустя час Туз сидел в комнате наедине с высоким, но плотного телосложения мужчиной лет сорока. Беседовал о важных вещах. Вернее, не беседовал – приказывал. И говорил в основном тоже он.
- Инструменты у тебя свои, шмотье тоже, но, если что нужно – говори, возьму все, - говорил Туз. Собеседник его только кивал в ответ. – Возьмешь свою группу, сколько нужно человек. И сделать все нужно красиво. Очень. И еще – чтобы ничего не осталось…
- Сделаем, - проговорил мужчина. – Как быть с охраной?
- Без разницы, - отмахнулся Туз. О жизнях охранников он не думал вовсе. Не до того было. – У тебя все прибыли?
- Почти. Несколько человек задержалось…
- Давай, котелком шевели, обмозгуй все… Сегодня вечером приступаете…
Мужчина вскинул взгляд на Туза. Но ничего не сказал. Не положено было. Туз сейчас был ему как командир, а он привык приказы выполнять. Научили его за пятнадцать лет службы. Особенно там. Где жарко было. Где на подготовку к операции давали всего несколько минут. А тут – несколько часов.
Мужчина встал и вышел. Туз хищно ухмыльнулся и налил себе коньяка.
…Ночью у Шведа сгорела дача. Дотла сгорела. Двухэтажная, с большим земельным участком. Неподалеку от леса. Которой Швед очень сильно гордился… Охранники, которые ее охраняли, бесследно исчезли. Их так и не нашли…
И еще несколько коммерческих точек сгорело. Принадлежащих Шведу. Неофициально, конечно. Убыток от потери этих точек был незначителен. Так, как укус комариный. Но главное было не в этом. А том, что Шведу был брошен очередной вызов. И Туз был готов к ответным действиям Шведа…
Сумерки. Промзона. Здесь располагаются различные базы, склады и подобное им. Отсюда развозят по городу продукты и прочий ширпотреб. Здесь проводятся, в стороне от посторонних глаз и различные сделки. Разумеется, нелегальные и неофициальные.
Примерно в километре от базы самых приличных размеров стояла машина. Почти новая, дорогая и престижная иномарка. То, что машина находилась в стороне от проезжей части, говорило о том, что ее владельцы не хотели, чтобы машину кто-то видел. В машине сидели двое мужчин. Тот, который сидел на пассажирском сидении рядом с водительским, был под кайфом. Это было видно с первого взгляда – полуприкрытые глаза, легкая улыбка на губах. Водитель был в норме и полностью спокоен.
Открыл бардачок и достал пистолет. Накрутил на него глушитель, из-за чего пистолет приобрел длинный и нелепый на вид ствол. Сунул пистолет в наплечную кобуру, вылез из машины. Практически сразу растворившись в темноте. Потому что на нем был одет черный маскировочный костюм со множеством карманов. Мужчина бесшумно попрыгал, к чему-то прислушиваясь. Нет, все нормально, нигде ничего не бренчит, не звенит, не сползает… Рассовав по карманам патроны и несколько гранат, мужчина быстро растворился в окружавшей темноте…
База принадлежала Шведу. По официальным данным, здесь хранились фрукты-овощи, ширпотреб и прочее барахло, которое в бессметном количестве продавалось во многих магазинах города. И очень немногие знали, что здесь хранится в действительности. А сюда стекался «товар» со сделок Шведа. Среди него были и наркотики, и оружие, и даже как-то приходила партия фальшивых удостоверений. Которую Швед удачно реализовал в соседних регионах.
Само собой, что база Шведа была отгорожена от соседних. И охранники были не пенсионного возраста, а молодые, здоровенные дылды. Которые имели огнестрельное оружие. И разрешение использовать его без предупреждения. Но в большинстве своем охранниками были мелкие, ничего не значащие в уголовном мире урки. Кто-то из них находился даже в розыске. Швед и здесь проявил себя. С одной стороны, куда податься преступнику, находящемуся в федеральном розыске? Не сегодня, так завтра обязательно сцапают. Не в этом, так в другом городе. А здесь Швед предлагал еду, питье, жилье, деньги и даже девочек. Все, что требовалось, это охранять базу от проникновения посторонних. Но все в городе знали, чья это территория, и никто не совался сюда. Даже менты не совались. И урки, охранявшие базу, были благодарны Шведу. За поддержку в трудную минуту. За оказанную им помощь. И не догадывались, что тот преследовал этим свои цели. Даже несколько.
Во-первых, поддерживал «своих». Что и положено по понятиям. При любом раскладе каждый подтвердит, что Швед дал им пристанище, спрятав от мусоров, кормил и поил, даже денег платил. А то, что они охранять должны были базу, так это – всего лишь прикрытие…
Во-вторых, исключалась утечка информации. Ну не побежит же урка, которого все мусора страны разыскивают, с докладом в ментовку… Да и понятия не позволяли этого сделать. Со стукачами у урок разговор короткий. И расплата тоже. Чуть-чуть только дольше разговора… Так что Швед был спокоен насчет этого.
В третьих, затраты на содержание охранников были бы больше, чем на содержание урок. Пришлось бы оформлять все по закону, сдавать отчетности, отчитываться перед налоговой и прочее… К тому же, если кто вдруг обиду затаит, то может по разным инстанциям побегать. Проблем особых не доставит, но нервы потреплет. А Шведу этого не нужно. Не то, что сейчас тут – никаких законов, отчетов, сам себе хозяин. А если и найдется вдруг «нарушитель», то Швед сам с ним разберется…
Так и шло все своим чередом. Швед был спокоен за содержимое складов и безопасность «товаров», а урки, охранявшие базу, особо не напрягались. Жрали, спали, пили, да телик смотрели. Иногда девочек привозили. Охрана была большей частью для отмазки. Так, выгоняли территорию обходить нескольких чуваков из разряда «мужиков», да пару молодых первоходок, по глупости загремевших за решетку. И которые теперь зарабатывали себе авторитет на будущее. По крайней мере, они так думали…
…Человек в черном прокрался вдоль забора до дальнего конца базы. С легкостью перемахнул через высокий бетонный забор. Колючка поверху забора также не стала для него препятствием. Оказавшись на территории базы, человек надел на голову черную шапочку-маску, как у ОМОНа. Прибор ночного видения опустил на глаза. Теперь он видел в темноте. Что давало ему преимущество. Пистолет с глушителем перекочевал из кобуры в руку. Человек был готов. К выполнению своей работы. Суть которой сводилась к зачистке урок на складе и ликвидации самого склада. Зачистке территории, так сказать. И за дело взялся человек, который умел это делать лучше всех. Потому что был Чистильщиком.
Вышедший к воротам ангара урка даже не понял, что происходит. Чья-то рука сжала ему рот, а другая надавила куда-то на шею. Спустя несколько секунд урка обмяк. Чистильщик опустил его наземь, оттащив на несколько метров в сторону, куда не доставал свет.
Поднял окуляры прибора на лоб, в два прыжка оказался у двери в ангар. Выдохнул, и метнулся вовнутрь. Внутри огромное помещение было плохо освещено. Чистильщик снова опустил окуляры на глаза – полумгла перед глазами рассеялась. От ворот, через которые он только что сюда вошел, на несколько десятков метров было чистое пространство. Дальше почти весь склад был заставлен какими-то ящиками, тюками, между которыми были оставлены узкие проходы. Чистильщик знал, куда ему нужно – в самый дальний конец склада, где хранился эксклюзивный «товар». Он нырнул в один из проходов и медленно, чуть согнувшись, двинулся вперед. Вокруг было тихо. Только где-то впереди раздавались чьи-то неясные голоса.
Постепенно ряды штабелей стали заканчиваться. Чистильщик притаился за крайним квадратным штабелем, в котором была уложена то ли стекловата, то ли минвата. Впереди, на освещенном небольшом пятачке, сидели на стареньком диванчике несколько урок. Глядя в стоящий перед диваном старенький работающий телевизор, громко и оживленно о чем-то спорили. Вероятно, сопереживали показываемому по «ящику». Судя по количеству наколок и татуировок, они целиком и полностью принадлежали к уголовному миру. И были, по всей видимости, охраной склада Шведа.
Чистильщик на несколько секунд призадумался. Чтобы преодолеть это открытое место, придется обнаружить себя. Что недопустимо. Можно перебить их в два счета, но у него не будет времени, чтобы убрать трупы. А впереди еще несколько человек охраны. Возможно, что кто-то из них увидит трупы и поднимет тревогу. Что тоже недопустимо. Отложить операцию? Перенести на более удобный момент? Нет, тоже недопустимо. Взялся – делай. До конца делай. Как и учила Чистильщика его контора. Всю его службу и всю его жизнь. Все его жизни…
И Чистильщик решился. Поймал в прицел самого крупного, развалившего на диване, урку. По всем видимости, старшего среди этого сброда. Прикинул про себя план действий. Все верно, осечки не должно быть. Две пули в старшего, перевод стрельбы чуть левее, еще две пули. Затем выход из-за штабеля и две пули в последнего. И еще одна пуля в резерве. На все про все – примерно секунд десять, максимум пятнадцать. Затем – рывок к стене за диваном, в которой виднелся дверной проем. Во время рывка у него будет несколько секунд, чтобы перезарядить пистолет. Все верно…
Чистильщик снова поймал в прицел голову старшего урки, взял ее на мушку. Медленно втянул воздух, резко, но бесшумно, выдохнул, и… чуть не выстрелил. Не выстрелил – потому что в дверном проеме появился еще один человек. Здоровяк. В домашних трико и домашней, «семейной», майке.
- Айда, хорош орать! – позевывая, рявкнул он, подходя к дивану, – Подняли, суки, задницы свои и живо в порядок, на хрен, все здесь приводить!
- Ты че, в натуре? – возмутились урки, - Ёб…ся, что ли?!
Вместо ответа здоровяк залепил ближайшему урке леща. С силой залепил. Так, что тот свалился с дивана. Остальные смотрели на здоровяка. Думали, что делать. А тот вдруг заорал дурным голосом:
- Вы че мне тут, падлы, во фраеров поиграть решили?! Я вас, суки, урою, на хрен, прямо тут! Всех, падлы! Вы у меня на цырлах до параши шкандолыбить будете! Да я вас, гондонов, в петушатник всех определю, падлы!!!...
- Да ладно, ты че… - протянули напуганные или растерянные урки.
- Задницы, мля, отодрали, я сказал! И – живо, падлы, все в порядок привели!!!
Урки с неохотой поднялись с дивана. Принялись оглядываться, ища в помещении непорядок. Грязная одноразовая посуда, объедки еды, оставленные на старом столе, таковым, видимо, не считались. Также, как и батареи пивных бутылок и банок сбоку от дивана. И куча окурков на столе, которые уже вываливались из большой кофейной банки.
- Гостей ждем, - отходя от вспышки гнева, уже вполне миролюбиво пояснил здоровяк. – Скоро заявиться должны…
- Сегодня?!
- Ну! А я о чем? – удивился здоровяк. И, что-то вспомнив, напустил на себя важности и добавил: - И ведь кто приедет? Не бригадир какой-нибудь, а выше… Возможно, даже, что сам...
Урки поняли, кого ввиду имел здоровяк. И зашуршали. В смысле – сразу нашли непорядок. И срочно принялись его убирать. Хотя бы окурки исчезли со стола. Вместе с грязными тарелками и объедками.
Чистильщик тоже понял, про кого говорил здоровяк. И решил пока что не вмешиваться. Решил подождать более важную птицу. И затаился на складе…
Майор Бойцов нервничал. Хотя и старался этого не показывать. Но его все понимали. Фролов с Кудряшовым чувствовали себя не лучше. Вот уже почти неделя, как они отсиживаются на чьей-то даче. Которую отдал им во временное пользование генерал Марченко. На даче были и продукты, и питьевая вода. Так что им не пришлось «светиться», ища пропитание. Очевидно, либо хозяева попались запасливые, либо… Либо просто приготовились к их прибытию. А, скорее всего, и то, и другое. Потому что и оружие на даче было. Ручной пулемет Калашникова, несколько автоматов того же конструктора, не считая пистолетов ПММ. И достаточно патронов, чтобы выдержать недолгую осаду. Пока не подойдут основные силы…
…По прибытии никто их не встречал. Не того полета птицы были. Да и не нужно было, чтобы встречали. Потому что в милицейских сводках они проходили как преступники. Опасные или особо опасные – с этим пока не разобрались, но приказ на задержание сверху отдали. Задержания для выяснения обстоятельств. И сбора доказательств. Которые майор сам видел, своими глазами. Заявление, рапорта, пояснительные, объяснительные… Видел в том городе, из которого недавно вырвались. В городе, в котором хозяином был уголовник по кличке Швед…
С генералом они встретились не в казенных кабинетах, как привыкли, а старом и зашарпанном кафе в маленьком и не совсем уютном парке. Само собой, что генерал подстраховался – майор несколько раз замечал людей, следивших за ними, маскируясь под случайных прохожих, под отдыхавших в парке прожигателей жизни. Генерал не опасался Бойцова и его людей. Не первый год знакомы. Да и пороха пришлось понюхать вместе немало. Предохранялся генерал от слежки за ним самим. Если таковая вдруг будет. И по парку «гуляли» его верные люди.
Майор подробно рассказал генералу обо всем, что произошло. Генерал слушал его внимательно, не перебивая. Только хмурился все сильнее. Хотя и так хмурым явился. Не было поводов для веселья. И он даже сам не ожидал, что простая группа «ревизоров» вызовет такие последствия. Которые, словно лавина, будут увеличиваться. И заденут уже не только тот городок, но и его, генерала Марченко, родную службу. Причем на высоком уровне. Намного выше, чем мог себе представить генерал. И докуда не мог дотянуться… Но и он тоже был не промах – зря, что ли, всю жизнь этой конторе отдал? Кое-какие прихваты, входы-выходы были и у него.
Выслушав майора, генерал долго молчал. Потом рассказал ситуацию, которая творилась в их конторе. Ситуация была не самая благоприятная. После запросов, разосланных по различным службам и министерствам, на генерала посыпались шишки. Его, словно неопытного стажера, тыкали мордой в различные бумаги, пришедшие в различные ведомства. Ему, словно мелкой шавке, указывали на его место. Несмотря на звание. Несмотря на заслуги. Которых у генерала было немало.
Бойцову и его людям сейчас ни в коем случае сейчас нельзя подниматься со «дна». Задержат и, как пить дать, упекут в СИЗО. А там может с ними что-нибудь случиться. Например, со шконки упадут во сне. Да так, что шею набок свернут. И второго шанса сбежать не будет… Поэтому генерал «спрятал» их на даче своего друга, тоже генерала и тоже из одной из силовых структур. Генерала, который даже приходился каким-то там дальним родственником. Майору с его группой сейчас лучше отсидеться где-нибудь вдали, не высовываясь. Пока все не утихнет…
Но генерал не привык сидеть сложа руки. На следующий же день после прибытия Бойцова помчались по улицам люди генерала. На машинах и пешими. Подхватывали под руки людей, которым вдруг становилось плохо прямо на улице. Усаживали в машины, везли в ближайшие больницы, чтобы оказать необходимую помощь. Но маршрут вдруг неожиданно менялся и машины с «потерпевшими» оказывался не в больнице, а где-нибудь среди свалки. Где потерпевшего дюжие молодцы быстро приводили в чувство. А потом тыкали им в лицо пистолетами, узнавая необходимую информацию. Но не все дороги вели на свалки. Некоторых пострадавших почему-то отвозили на окраину города, где машины останавливались возле старого, обшарпанного здания, на котором висела табличка с надписью «Городское управление жилищного хозяйства. Участок номер тринадцать». Пострадавших заводили в здание и отводили в подвал, который оказывался неожиданно просторных размеров. И был поделен на небольшие комнаты. Там было и что-то типа камер; и что-то типа комнат для допросов, как в следственном комитете; и занимавший приличное по размерам место спортуголок. В котором слесари, сантехники, и прочие работники жилищного хозяйства в свободное от работы время качали железо и отрабатывали приемы рукопашного боя.
Потерпевших раскидывали по крохотным закуткам, напоминавшим камеры. Периодически выводили и засовывали в небольшие комнатки для допросов. Где им задавали различные вопросы. А потом требовали информацию. Которую они знали. Для упиравшихся оказывали моральное давление. Это здесь умели. В ход шли уговоры, обещания, подкуп, угрозы и даже шантаж. Проигрышных вариантов не было. Для особо упертых на вооружении участка номер тринадцать управления жилищного хозяйство имелись различные средства и препараты. Например, пентотал натрия, или «сыворотка правды». Или деньги для решивших продать информацию. Решившим подзаработать в конце беседы включали запись, на которой задержанный откровенно и в подробностях рассказывал секреты и тайны. И причем не свои. А в основном рассказывал про тайные, неофициальные, а чаще всего криминальные, дела и сделки либо своих хозяев, либо крупных бизнесменов или авторитетов. За такое «откровение», это понимали все, было только одно наказание – смерть. И позарившийся на халявные деньги понимал, как его подставили. И соглашался на сотрудничество. И ему задавали вопросы, из-за которых его сюда и доставили. Почему-то интересовала вся информация о криминальном авторитете по кличке Швед. Вернее, о его делах и сделках. О его контактах – кто и где работает на него. В том числе в правоохранительных органах и в других эшелонах власти. С кем он плотнее всего общается, с кем имеет какие-либо дела. С кем враждует или воюет. Одним словом, интересовала вся информация об авторитете…
В общем, деятельность генерал развел не хилую. Но на дворе век демократии. И без бумажки сейчас даже вздохнуть практически нельзя в их службе. И генерал передал «наверх» несколько рапортов и служебных записок. Которые были подписаны начальством, как всегда, не глядя. И в которых генерал просил – не докладывал, а именно просил - выделить ему средства и горюче-смазочные материалы для проведения масштабной антитеррористической операции. Так как по спецканалам службы безопасности России стало известно, что готовится террористическая акция. Или даже возможно, что покушение на некоторых членов правительства. Наглядным примером стало несколько взорванных автомобилей по области и городу, а также несколько заказных убийств. Правда, убитые все были либо лидерами преступных группировок, либо отступниками из силовых структур, распродававших вооружение России. Или поставляющие огромные партии наркотиков. Но кто знает, кто следующий в списке киллера? Или под чьей машиной окажется фугас? Или в чей автомобиль влетит снаряд, выпущенный в упор из гранатомета? Члены правительства и представители власти не решились рисковать своими гнилыми шкурами, и дали добро на проведение антитеррористической операции. И даже дали подкрепление – несколько рот солдат-срочников, которые были распределены по городу и честно отрабатывали поставленную перед ними задачу. А люди генерала Марченко делали свою работу…
За несколько дней ими была проделана огромная работа. Имея развязанные руки с разрешения вышестоящих инстанций, они «отработали» многих. В том числе и тех, до кого, без разрешения, у них просто не доставали руки. Всплыло много подробностей уже известных дел и выяснились новые, доселе еще неизвестные. Обнаружились коррупционеры во многих структурах, причем в большинстве своем в эшелоне чиновников. За многими была установлена слежка, некоторых взяли в «разработку». Для каждого из начальников, сидящих у руля власти, было важно знать, чем живет и дышит его коллега. Который к тому был и врагом. Пусть потенциальным, но врагом. Сейчас-то он коллега, друг, ну а как вдруг возьмет и уберет с дороги конкурента, чтобы пройти к креслу побольше. Или к должности постарше. Или захочет иметь денег больше, чем его друг и начальник. И поэтому каждый из них хотел знать о своем близком все. И генерала стали спонсировать на подобные разработки своих коллег. Конечно, неофициально. Генералу и его людям только усмехаться оставалось. Если назревает дело, то замучаешься пороги начальственные околачивать, чтобы лишний литр бензина выбить, или чтобы лишнюю копейку получить. А тут…
Параллельно генерал прорабатывал и произошедшее с майором Бойцовым. И продвинулся далеко. Даже сам такого не ожидал. И много подробностей выяснил. Про многих. Про очень многих…
Например, что начальник УВД города, откуда пришли запросы на Бойцова, недавно купил дачу. Дочери. Дорогую, двухэтажную. И машину. Для сына. Дорогую, шикарную иномарку. Что на свое полковничье жалование не мог бы позволить себе такого. Просто-напросто бы денег не хватило. Даже если всю свою службу деньги копил бы. Само собой, возник вопрос – откуда у простого полковника такие деньги?
Или же про одного из заместителей начальника следственного комитета того же городка. Который недавно отправил жену с детьми и тещей почти в месячный круиз по экзотическим странам. А сам со своей любовницей две недели жил в пятизвездочном отеле на берегу океана в небольшой, но не менее экзотической стране. А его жена, которая вот уже почти десять лет, как нигде не работала, приобрела вдруг роскошную квартиру в элитной новостройке, в элитном районе города. И тоже вопрос – откуда такие суммы у неработающей женщины?
И, чем больше «копали» безопасники, тем больше подробностей они узнавали. Про связь одного чиновника с криминальными структурами, про нелегальный бизнес другого, про крупные финансовые махинации третьего…
Швед был вне себя от ярости. Снова ему нанесли удар. Ощутимый удар. На потерю торговых точек он даже внимания не обратил. А вот то, что дача сгорела – он проигнорировать не мог. И исходился злостью… Дело было не в стоимости. А в том, что он долго выбирал дачу, а потом также долго обустраивал ее. Но результат превзошел все ожидания – дача вышла что надо. И была гордостью Шведа… И ее сожгли. Но больше всего кололо то, что Швед знал, кто сжег дачу. Но не мог как следует ответить. Потому что у пришлых в этом городе не было ничего. Только жизни. Которых Швед и решил лишить виноватых. Оставалось лишь малое – найти их. Все, что было раньше, было ерундой по сравнению с происходящим сейчас. Раньше все еще можно было решить миром. Ну подумаешь, братва друг друга постреляла. Можно было еще все уладить, возместив друг другу нанесенный ущерб. Но это было раньше – хотя бы еще пару дней назад. Сейчас же разгорелась война. Перемирие в которой уже невозможно…
Снова бригадиры, получившие приказы Шведа, поднимали бойцов. У Туза, противника Шведа, несмотря на то, что он действовал на территории противника, было значительное преимущество. Он мог позволить себе менять места дислокации чуть ли не каждый день. В отличие от Шведа, обремененного недвижимостью, дачами, особняками. Он это понимал и посылал все большие силы своих боевиков на поиски Туза. И прочесывали они близлежащие к городу различные базы отдыха и дачные поселки. Снова «пехота» рыскала по всему городу, ища места, где могли бы укрыться противники…
Швед от ярости и злости едва не забыл про свои дела. Про свой бизнес. Хорошо, что пацаны типа Лысого и Штанги помнили. И напоминали шефу время от времени.
А у Шведа намечались дела. Большие и серьезные. И сулившие приличный барыш. И кому какое дело до того, чем Швед занимается?! Нет никому никакого дела до этого. Незаконно – да, уголовно наказуемо – да, но кто посмеет остановить или арестовать Шведа или его людей? Никто. Теперь уже никто… Это раньше были такие, кто мог на такое решиться – типа следователя Иванцова, но теперь таких людей нет. А многие начальники у Шведа на крючке сидят. И они прекрасно понимают, что им будет, если вся информация про них уйдет «наверх». И поэтому молчать будут. И выполнять то, что Швед им скажет. Как уже было не раз.
Вот и сейчас было также. Полковник Проскурин выполнил «просьбу» Шведа. Передав по инстанции вниз приказ не останавливать и не чинить никаких преград гостям Шведа, которые должны были скоро прибыть в их город. И простые менты, получив приказ сверху, от самого начальника управления внутренних дел города, выполняли его.
И, когда через два дня в город въехала машина с кавказскими номерами, ее никто не тормознул. Даже на въезде в город, где менты проверяли практически всех, на эту машину никто не обратил внимания. Ее никто словно не заметил.
Так в город прибыли гости Шведа. А через час их встречал сам Швед. В дорогом и роскошном ресторане. Где играла живая музыка, прислуживали красивые и сексуальные официантки, а стол ломился от деликатесов. С размахом встретил гостей Швед.
…Гости Шведа прибыли издалека. Из самой Ичкерии. Которая еще недавно прославилась огромным количеством смертей. В основном русских солдат. И которая называлась просто – Республика Чечня. А еще раньше Чечено-Ингушской Советской Социалистической Республикой. В которой все население рьяно занималось своими делами – пасли коз и овец, служили в советской армии, и не было еще разделения на нации. Но, едва рухнул СССР, как все население вспомнило, кем они в действительности являются. Джигитами. Воинами. Вспомнили и законы гор. По которым жили еще и их предки. И вчерашние пастухи, учителя, трактористы и работники партии взяли в руки оружие. И пошли против ставшего врагами народа. Против русских. Против русского народа, ставшего виновником всех бедствий чеченцев. Потому что русские заставили их пасти коз и овец. Что позорно для джигита. Потому что русские заставили чеченцев возделывать землю. Что тоже позорно для джигитов, так как не мужское это занятие. Чеченский мужчина – он джигит, воин, но никак не пастух или землепашец. А русский народ заставил чеченцев забыть закон гор, обязав их своими законами. И так вышло, что именно русский народ стал виновником всех бедствий, что были у гордого горного народа. Который еще недавно не знал, что такое гордость, с упоением ковыряясь в земле и гоняя скот по горам…
Не нужно напоминать, во что вылились желание чеченцев стать независимыми, и попытка недалекого ума политиков помешать им в этом. Начало всему положил приказ министра обороны 31 декабря 1994 года о штурме Грозного, решившего сделать «подарок» на Новый год тогдашнему алкоголику-президенту, в виде взятого города. Каждый в России помнит, в какую бойню вылился этот приказ лизоблюда-министра. Сколько восемнадцатилетних ребят, державших автомат лишь на присяге, были брошены в самое пекло войны, где гибли сотнями и тысячами… Сколько матерей получили из Чечни цинковые гробы с останками своих детей… Сколько матерей получили посылками отрезанные головы своих сыновей… Сколько матерей вовсе не получили из Чечни никаких вестей о своих сыновьях – не было ни гробов, ни отрезанных голов, не было вообще ничего… Сколько матерей сошло с ума от переживаний…
Эта война была проиграна заранее. Потому что еще за несколько лет до нее все тот же министр, отдавший приказ фактически на убийство русских ребят, тоже отдал приказ. Касающийся Чечни и ее правительства, уже тогда открыто выступавшего против России. А именно – приказ о передаче правительству Чечни бронетехники, оружия, боеприпасов, горюче-смазочных материалов в огромных количествах. Даже самолеты, вертолеты, ракеты и бомбы передали… Причем просто так передали, безвозмездно…
Многие тогда не понимали этого приказа. Ну зачем, спрашивается, отдавать оружие тому, кто тебя вовсю поносит и с оружием против тебя выступает? Ответ был прост. Всему виной были деньги. Большие деньги. Лично в карман министра. И на его зарубежные счета… Но не всю сумму отдали чеченцы. А сам забрать остатки министр не мог. Вот и отдал приказ о штурме. Надеялся ценой жизни русских солдат вернуть себе долг… Та война официально закончилась через два года. Полным поражением России. Приказ о поражении подписывал все тот министр обороны…
А еще через несколько лет снова началась война. Снова в Чечне. Правда, официально она называлась уже не войной, а благородной контртеррористической операцией. Которая длилась ни много, ни мало, а целых десять лет… Официально. А неофициально – она никогда не заканчивалась…
А ведь мало кто задумывается, что война это не только мясорубка, в которой перемалываются человеческие жизни и ломаются судьбы. Война – это еще и огромные деньги. Арифметика проста до невозможности – каждый патрон стоит копейки. Каждая граната – сотню. Каждый снаряд – тысячу. А сколько их расходуется ежедневно? На десятки, на сотни тысяч… И эти огромные суммы выплачиваются. Для закупки оружия, боеприпасов, обмундирования, сухого пайка – среди каменных мешков города или пустынного ущелья боевикам тоже что-то жрать нужно… И суммы эти может получить тот, кто может предложить все необходимое для войны. Или, по крайней мере, часть необходимого. Например, оружие. Или патроны. Или снаряды…
…Швед мог предложить кое-что. От размеров предложенного им чеченцы, конечно, не могли выиграть войну и прогнать федералов прочь. Но вот от таких, как Швед, предлагавших свой вклад в войну, и собиралось огромное количество вооружения, которым снабжались боевики. А предлагавших было много. Очень много. И собиралось все необходимое для чеченцев по всей России, не говоря уж о близлежащих республиках. Но ни Армения, ни Грузия не могли дать Чечне столько оружия для борьбы с ненавистным русским народом, сколько могли поставить сами русские. Простые парни в форме ехали в Чечню, где воевали. Где убивали чеченцев. А чеченцы убивали их. Из оружия, которое им продал другой русский. Который жил, в отличие от убитого солдата, не в тесной однокомнатной квартирке, а в роскошном и шикарном особняке. И который еще продаст чеченцам оружие. Потому что его сынок, ровесник убитого солдата, мечтает о дорогущей, стоимостью почти как самолет, машине…
Швед мог предложить чеченцам на продажу оружие. Немного, правда, но это лишь пока. После будут более большие партии. Он не был новичком или дураком, чтобы раскрывать все свои карты. Приехавшие к нему чеченцы должны понимать, что это они от Шведа зависят, а не он от них. Если им нужно оружие, он им его продаст. Если им оружие не нужно, или цена их не устроит, что ж… Он найдет других покупателей. Которым нужно будет оружие. И которых устроит запрашиваемая им цена. И которые купят у него оружие. И потом купят. А потом еще раз купят…
Чеченцы не были глупцами. И прекрасно понимали суть предстоящей сделки. Знали, что они не единственные покупатели, что найдутся и другие. Но ведь и им оружие было нужно! Для благих целей. Для борьбы с неверными-федералами. И деньги были, чтобы приобрести оружие. Опять-таки для благих целей. Чтобы прогнать прочь с их земли ненавистных им русских…
Чистильщик находился в раздумьях. Он не понимал, что происходит вокруг. Нет, что с его подачи столкнулись два криминальных авторитета, он понимал. Что между ними вспыхнула война, которую очень будет сложно затушить, тоже понимал. Но не понимал другого…
Вдруг оказалось, что на складе Шведа вместо овощей-фруктов и прочего контрафактного ширпотреба хранится… оружие. Он сам видел, своими глазами. Когда пробрался на тот самый склад, чтобы нанести Шведу еще один удар. И свалить ответственность на Туза и его людей. Так как после пожара, в котором погибло бы почти все хранящееся на складе, неподалеку от базы нашли бы машину с мертвым человеком Туза. Который сдох бы от передоза наркотой. Что он там делал – прикрывал своих, контролировал работу исполнителей, или же подходы к базе перекрывал, не столь важно. Важно, что своим присутствием он указывал на виновника пожара, который должен был произойти на складе Шведа.
Вместо Шведа на склад прибыл его подручный. С десятком быков. И на складе закипела работа. Доставались ящики с оружием, с них стиралась пыль. Расставлялись ящики в каком-то порядке. Одна часть ящиков стаскивалась в левый угол склада. Другая часть составлялась по центру, другая часть укладывалась в правый угол склада. В тех ящиках, что были по центру, находились автоматы. Новенькие, еще в заводской смазке, АКМы. Словно только вчера сошли с конвейера. Хотя, возможно, так оно и было…
В ящиках в левом углу склада были патроны. Разных калибров. В ящики были уложены цинки с патронами калибра 5,45 для АКМов; виднелись патроны калибра 7,62 для СВДэшек, ленты для ПКМов.
Что было в дальних ящиках, Чистильщик не видел. Но и того, что он увидел, хватало вполне. Судя по спешке, намечалось что-то серьезное. На то, что Швед решил до зубов вооружить своих боевиков, походило мало. Скорее походило на подготовку к продаже оружия. И Чистильщик не выполнил то, для чего явился на склад. Вместо этого он по-тихому свалил прочь. Туда, где в машине «кайфовал» похищенный человек Туза. Которому, по планам Чистильщика, была уготована смерть. И который, благодаря Шведу с его людьми, получил отсрочку. Чистильщику пришлось ликвидировать все свои следы. А кайфовавшему бандиту пришлось вколоть лошадиную дозу препарата, после которого он еще с полсуток будет витать в облаках. А потом, придя в себя, даже под пытками не сможет вспомнить, что с ним было в последние сорок восемь часов. Эти двое суток будут навсегда вычеркнуты из его сознания.
…Чистильщик, основательно попетляв по городу, чтобы выявить слежку, если такая вдруг будет, и сбить ее со следа, вернулся к себе в квартиру. Снятую им на время. Равно, как и несколько других, раскиданных по разным концам города. На запасной вариант.
Наскоро перекусив, принялся анализировать ситуацию. Похоже, что, помимо, различных прикрытий, а попросту говоря «крышеваний», Швед занимался также и другими делами. Торговлей оружием в том числе. И он, Чистильщик, случайно вышел на такую сферу деятельности Шведа. Которая, само собой, тщательно замаскирована и прикрыта. И никто, разумеется, о торговле оружием не знает. Не исключено, кстати, что, если копнуть под Шведа поглубже, то, возможно, вылезут на свет божий и другие сферы его «деятельности». И Чистильщик решил проработать Шведа глубже.
…С утра Швед находился под слежкой Чистильщика. Который устроил себе лежку неподалеку от его особняка. Разумеется, риск был огромный. Если кто-то из бывших военных из числа охраны заметит его, то уйти будет сложно. Даже с боем. В предыдущие разы он маскировался среди деревьев, и уйти было намного легче. Сегодня пришлось рискнуть и устроиться намного ближе. Требовался более широкий спектр обзора. И для самого Чистильщика, и для аппаратуры. Чистильщик решил попробовать заснять лица наиболее частых посетителей. Вполне возможно, что здесь не просто криминальная структура местного масштаба. А что-то намного большее.
С самого утра Чистильщик наблюдал какое-то оживление за забором. Охрана была подтянута и более внимательна, чем раньше. Швед гонял шестерок намного чаще. Вероятно, ждали кого-то, готовились к встрече. Предположения подтвердились, когда на территорию особняка Шведа прибыл малюсенький грузовичок, привезший какие-то коробки. Наверное, продукты. Прежде чем запустить машину, охрана тщательно ее проверила. Под внимательным контролем вооруженной охраны, под изумленным и немного испуганным взглядом водителя, шестерки Шведа перетаскали коробки внутрь особняка.
Через несколько часов прибыли гости. Мощная камера Чистильщика едва слышно щелкала, фиксируя в своей памяти лица прибывших. С которыми Швед, в сопровождении охраны, вскоре убыл в неизвестном направлении.
После них свою лежку покинул и Чистильщик. Предварительно ее «зачистив». Поправив все смятые и сломанные ветки; присыпав следы и разравняв небольшие углубления, которые остались после аппаратуры; по всей лежке рассыпал порошок, отбивающий нюх у собак. Разумеется, что именно на это место Чистильщик больше не вернется, но безопасность – прежде всего. Даже если он просто перестрахуется. По-другому никак. Глупо было бы полагать, что никто из бывших военных, которые охраняют особняк Шведа, не смог бы вычислить его присутствие, наткнувшись на «грязную» лежку. Любому стало бы понятно, что за особняком наблюдали. И по всем удобным для наблюдения местам наложили бы сюрпризов в виде всяких там «жучков», регистраторов, и прочего. И, окружив со всех сторон, попытались бы взять Чистильщика. Что, разумеется, у них не вышло бы. Потому что Чистильщик знал цену ошибки. В его случае это была смерть. Он сам покончил бы с собой, только чтобы его не смогли захватить. Для чего он знал несколько десятков способов. В том числе и практически голыми руками.
…Спустя пару часов Чистильщик просматривал на компьютере лица, которые зафиксировала мощная аппаратура с многократным увеличением. Просматривал, увеличивал изображения, вспоминал. Копировал в отдельную папку тех, чьи лица ему кого-то напоминали. Шестерки и охрана его мало интересовали. Больший интерес вызывало ближайшее окружение Шведа. И отдельный интерес – прибывшие к нему сегодня гости.
Коих было четверо. И которые почти все время находились повернутые затылками к Чистильщику с его камерами. И которых он старался рассмотреть. Вот здесь. Один из них повернулся полубоком. Всего лица не видно, но что-то смутно знакомое почудилось Чистильшику в нем. Скопировал в папку. Смотрим дальше. Вот и еще один, прикуривая сигарету от дорогой зажигалки, наклонил голову. В объектив попал крючковатый его нос, острый подбородок, который наискосок пересекала широкая белая линия шрама. Его тоже в папку. Такая примета не у многих имеется…
И снова – изучение снимков, выборка лучших снимков, отсеивание их из множества других. И параллельно Чистильщик напрягал свою память, пытаясь узнать тех, кто был на снимках. На память он не жаловался. Как, впрочем, и все остальные Чистильщики. Ее им развили практически до фотографической. Чистильщик прекрасно помнил занятия тренировке памяти. Еще в своей прошлой жизни…
…В комнату на одну минуту заводился будущий Чистильщик, а тогда еще пока курсант, отобранный из тысяч себе подобных солдат по многим воинским частям своей огромной и необъятной Родины. Ровно через минуту курсанта выводили из комнаты. И ставили перед ними задачу – описать по памяти все предметы, находящиеся в комнате. Особо невнимательным курсантам грозил марш-бросок в полной боевой выкладке километров в двадцать. Без учета тридцати, а то и сорока градусной жары. После чего занятия начинались снова…
Чистильщик тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Не хватало еще отвлечься на воспоминания во время работы. Несмотря на то, что он сидел за компьютером, бездействуя физически, Чистильщик трудился. Его мозг перебирал в памяти сотни и тысячи лиц, которых он когда-то видел. Или чьи фотографии ему когда-то показывали. Снова пришло на ум воспоминание, в котором он уже сидел также перед мониторами. Чистильщик снова тряхнул головой, но воспоминание не спешило уходить…
…Им, пока что еще курсантам, у которых все еще было впереди, дали фотографии. Обычные фотографии, стандартного размера, сделанные на расстоянии нескольких метров. Разница была лишь в том, что у каждого курсанта на выданных фотографиях были разные люди. Изображенный на фотографии человек мог быть женщиной. Мог быть подростком. Но чаще всего были изображены мужчины. Абсолютно разные. Славянской внешности, кавказской внешности, желтокожие и узкоглазые, со шрамами, родимыми пятнами и без них. Абсолютно разные… Ему досталась фотография, на которой был изображен обычный мужчина. Ничем не приметный, славянской внешности мужчина средних лет. С обычной для того времени прической. Никаких шрамов или родинок на лице он не имел. Мимо такого, как говорится, пройдешь и не заметишь. На запоминание им дали три дня. Запоминали везде, где могли – во время коротких привалов после марш-бросков; во время перерывов между занятиями; в казарме после отбоя, лежа на койке, вместо того, чтобы спать. Через три дня устроили «экзамен». Отобрав фотографию, его посадили в маленькой – всего, наверное, два на два метра – комнатке, где из всей мебели был лишь большой экран перед ним. Который показывал снующих людей. Где стояла камера, передающая изображение или записывающая его, он не знал. Человек, который был изображен на фотографии, должен был появиться на экране. Задача была простой – необходимо было опознать его. По крайней мере, он тогда так наивно полагал, что это простая задача. И внимательно всматривался в каждого, кто появлялся на экране. Уже через час начали уставать глаза. Еще через пару часов глаза устали уже очень сильно. Вот прикрыть бы глаза, дать им отдохнуть, хотя бы с полминуты! Но – нельзя! Именно в эти секунды может появиться нужный человек. И потому – смотреть, смотреть, смотреть… Еще через час или два – он уже не воспринимал хода времени, неотрывно вглядываясь в снующих на экране людей – глаза начали слезиться. Люди на экране смазывались в неразборчивые пятна, из глаз выкатывались слезы, заставляя людей на экране двоиться и дрожать… Сколько он так просидел, мучаясь резью в глазах, тряся головой, чтобы смахнуть вытекавшие слезы и боясь моргнуть, чтобы не пропустить человека на экране и не вызвать новых слез, он не знал… Вот на экране мелькнуло знакомое лицо… Точно – он! Человек с фотографии! Все, испытание завершено! Отмучался… Он уже положил палец на маленький, размером всего с зажигалку, пульт, на котором была всего одна кнопка, как вдруг понял – он обознался! И - все по новой… Глаза невыносимо резало, слезы уже пересохли и поэтому глаза практически не слезились… Голова от усталости стала какой-то то ли деревянной, то ли какой-то чугунной… Тело затекло от неудобной позы, в ноги словно огромные иглы втыкали… Встать бы, пройтись немного, размять затекшие ноги… Но – как встать, если нужно за экраном следить?! Вот если бы нужный человек, которого он видел на фотографии, прошел в толпе людей, которых показывал экран, то тогда можно было встать и выйти отсюда…
Вот он! Человек с фотографии уверенно шел в толпе людей… Он почти вплотную придвинулся в экрану, пытаясь более отчетливо всмотреться в идущего. Но уставшие глаза подводили – изображение двоилось, смазывалось, каждая попытка напрячь глаза отзывалась сильной резью… Он или нет? Тот самый, с фотографии, или он снова ошибся? Решив про себя – а, будь что будет, он нажал на маленькую кнопочку на маленьком пульте. Через мгновение в комнате вспыхнул яркий свет, ослепив его, и без того почти слепого, и вызвав новый приступ рези и боли в глазах… Его вывели из комнаты, отвели в санчасть, где ему закапали в глаза какие-то капли и наложили на лицо повязку. В санчасти он провалялся почти двое суток… И лишь выйдя из санчасти, он узнал, что прошел «экзамен». Что он не ошибся, что прошедший сквозь толпу на экране был именно «его» человеком… И что он просидел перед экраном, вглядываясь в людей, двадцать часов подряд…
…Чистильщик встал из-за стола, прошел в ванную. Включив холодную воду, сунул под струю голову. Подержав несколько минут, выключил воду и прошел снова в комнату. Где снова сел за компьютер. И снова принялся просматривать снимки. Каждый. Один за другим. Внимательно вглядываясь в каждый. Запоминая людей, изображенных на снимках. Даже людей, изображенных сзади, с затылка.
Когда снимки уже подходили к концу, Чистильщик вдруг замер перед одним. Человек, изображенный на снимке, наклонился к ботинкам. Камера сумела заснять лишь часть его лица. Но именно он и заинтересовал Чистильщика. Пролистав всю папку с отложенными снимками, он примерно прикинул портрет мужчины. И пролистал оставшиеся снимки. Открыв последний, Чистильщик застыл. На снимке, в сопровождении трех своих товарищей и Шведа рядом, шел мужчина средних лет. Кавказской внешности. Несмотря на то, что мужчина был тщательно выбрит, и одет в приличный костюм, Чистильщик узнал его. Узнал сразу. Хотя с момента, когда они виделись в последний раз, прошло уже несколько лет. И тогда этот мужчина был заросший бородой и не стриженный. И одет не в дорогой костюм, а в простой камуфляж. Грязный, потертый, местами испачканный кровью камуфляж… И их встреча проходила на территории Чечни. Куда Чистильщика забросила Родина и служба. Его и девять таких же, как и он, Чистильщиков. На его памяти это был единственный случай, когда Чистильщики работали вместе. И в таком количестве. В составе целого отделения. Случай был, скажем прямо, не рядовой. Очень большое исключение из правил. Разумеется, и задача была не рядовой. И задействовать войска было нельзя. В случае провала операции непременно разгорелся бы международный скандал. И полетели бы звездочки. Большие звездочки с больших погонов. И жирные задницы из высоких кресел. А в случае провала или гибели Чистильщиков скандала бы не было. Живыми они бы не дались. А что взять с мертвецов, которых даже в природе не существует? И никто не сможет ничего доказать. Ну давайте, докажите, что Чистильщики принадлежали нам, а не, скажем, соседям? Или же что чечены сами же своих перестреляли, а ответственность на невиновных свалить хотят? Не докажете. Никто не докажет. Так и пошли Чистильщики задание выполнять – в случае успеха еще более большие звезды и кресла тем, кто их сюда прислал. Ведь должен же кто-то награду получить? Но только не Чистильщики. Как может получить награду тот, кого вообще на свете нет?! В случае провала операции никто ничего не терял. Ни звездочек с погонов. Ни кресел в удобных кабинетах. Никто и ничего… Кроме Чистильщиков… Они могли потерять лишь одно – свою никчемную, нигде не зарегистрированную жизнь… И потому их не брали в расчет. Их списали заранее. Послав в такую дыру, откуда возврата нет… И задание, над решением которой ломали не один день головы лучшие умы Генштаба, казалось невыполнимым. А нужно было, ни много, ни мало, проникнуть в хорошо укрепленный и охраняемый лагерь чеченских боевиков и ликвидировать командиров тех самых боевиков. А заодно вытащить, если получится, несколько плененных ими российских офицеров…
Но Чистильщики справились. Проникли. Ликвидировали. Вытащили. И вернулись. Правда, не все вернулись… Всего лишь четверо вернулись… Вернулись, отстреливаясь от идущих по пятам чеченцев… Вернулись, идя под разрывами снарядов, которыми перепахивали землю войска федералов, выполняя приказы пославших Чистильщиков на задание дяденек с большими звездами на погонах…
…И сейчас со снимка на Чистильщика смотрел один из командиров того самого лагеря чеченских боевиков. Пересекла их дорожки судьба спустя столько лет. Чистильщик, вернувшись с того задания, где-то слышал, что тот лагерь был разбит федеральными войсками, а все боевики были уничтожены. Включая их командиров. Уничтожены… Командующий операцией по разгрому боевиков полковник получил очередное звание и кабинет в каком-то ведомстве в столице. А «уничтоженные» командиры боевиков до сих пор живыми и здоровыми по земле ходят…
Перед Чистильщиком прояснилась картина происходящего. Склад оружия, прибывшие чеченцы, их встреча со Шведом. Все это могло означать лишь одно. Швед занимается торговлей оружием. Причем продает его чеченским боевикам. Просто-напросто бизнес… Весьма доходный и прибыльный бизнес… И плевать, что из этого оружия по русским стреляют! Плевать, что из этих самых автоматов боевики в русских солдат смертельные «гостинцы» посылают. Плевать, что именно эти гранаты калечат наших русских ребят, отрывая им руки-ноги! Плевать, на все плевать! Главное – бизнес, деньги… Большие деньги… Очень большие…
Аслан Мерзоев был известным человеком. Его знали и свои братья-мусульмане, для которых он был чуть ли не национальным героем, без остатка отдавший себя борьбе с неверными. Его знали и федералы, но только не как героя, а как чеченского полевого командира и террориста. На его счету была не одна жизнь русских солдат. Аслан лично, не брезгуя, красовался перед камерами, отрезая головы взятым в плен русским пацанам. И отправлял потом кассеты и головы родителям этих пацанов.
…За Мерзоевым давно уже гонялись по горам русские спецслужбы. Но пока безрезультатно. Он успешно уходил от облав и погонь. И дело было не в удаче или в фарте. А просто все зависело от многих факторов. Бывший советский еще офицер, командир роты спецназа, воевавший в Афганистане, он прекрасно знал методы «работы» федералов. И он пользовался этими знаниями. К тому же он был на своей земле. На которой его встречали как героя. Даже лояльное федералам население принимало его, предоставляя ему и его бойцам кров и приют, делились последними крохами. Указывали тайные тропы, по которым его отряд в самые кратчайшие сроки преодолевал огромные расстояния. Хотя «огромные» - это, разумеется, условно. Не настолько Чечня большая, чтобы иметь огромные расстояния. Но и пятьдесят километров в день по горам для пешего отряда, груженного добычей и боеприпасами – весьма приличное расстояние.
Федералам, хоть они и имели бронетехнику и вертолеты, да и в людях дефицита не испытывали, приходилось намного сложнее. На многие горные тропы бронетехнику было не загнать. Не пройдет она там просто – большинство троп были такими, что двое человек с трудом разошлись бы. Послать вертушки, чтобы с воздуха отследить отряды боевиков, вычислить их направление, и направить наземные войска вслед за ними? Практиковалось это… Но не редко из таких «дозоров» вертушки просто не возвращались. С земли, покрытой пышной растительностью, вдруг устремлялись в небо, оставляя позади себя белесый след, реактивные снаряды. И ударялись в борта вертушек, корежа их и разрывая в клочья. Разумеется, что с ближайших аэродромов федералы поднимали боевые вертушки и даже самолеты, отправляли их в данный квадрат. Но, когда те прибывали на место и утюжили землю огненным шквалом, разрывали землю снарядами, боевики были уже в нескольких километрах от того места. Прислушивались к разрывам, мрачно скалясь.
К тому же федералы были на чужой земле. Где каждый был им врагом. Несмотря, что их встречали и шествовали с радостными улыбками и со слезами на глазах. С наступлением темноты все горные «друзья» преображались. Выкапывали патроны, доставали из схронов автоматы и без сомнения расстреливали русских солдат. Которых всего несколько часов назад встречали как освободителей… В деревнях, которые находились ближе к зоне влияния федеральных войск, все это делалось очень осторожно. В удаленных горных районах было намного проще. Едва федералы вступали в небольшую, в несколько домов, деревушку, как на улицу высыпало мирное население. Против которого применять оружие было запрещено. Запрещено законами, международными соглашениями и еще хрен знает чем было запрещено. Но, стоило солдатам повернуться спиной к мирному населению, как в русских ударяли автоматные очереди. Чеченские подростки уверенно держали в неокрепших еще руках автоматы и поливали солдат свинцом. А после ходили среди трупов, с гордостью добивая раненых на виду у всех соплеменников. И матери их смотрели на своих детей со слезами гордости. Вот он, ее сын! Настоящий чеченский мужчина! Который убил из автомата двоих, а потом еще троим раненым глотки перерезал! А бегавшие рядом с солдатами дети, рассматривавшие оружие и снаряжение солдат, вдруг доставали ножи, кинжалы, заточки и бросались на солдат, пытаясь изо всех детских силенок воткнуть его поглубже, чтобы проклятый неверный федерал умер. Чтобы умер, истекая кровью, как грязная, проклятая Аллахом свинья, чьими детьми и являлись русские…
…Но, несмотря на все, воевать становилось все труднее. Сейчас у Мерзоева не было огромного отряда, как раньше, который, не прячась по горам и лесам, базировался в собственном лагере. Да и оружия раньше было намного больше. Да что там говорить! За несколько лет до первой войны сам министр обороны отдал Чечне огромное количество вооружения. Которым после и били русских. Которые поначалу перли на чеченцев во весь рост, пытаясь силой на испуг взять. Ан нет! Огрызнулись горцы, грудью встали на дороге русских свиней. И остановили ведь! Били, убивали, резали, глотки, как баранам резали… А после отрезанные головы в расположения русских закидывали, страху наводя…
Сколько уже лет идет бойня эта… И не видно ей ни конца, ни края… И ничего, в принципе, не изменилось с тех пор, как только все это началось. Все также перестрелки, смерти своих бойцов и федералов, взрывы, и снова – смерть, смерть, смерть…
Но и изменилось многое… Многие чеченские командиры сегодня вынуждены прятаться, скрываться, опасаясь продавшихся федералам соотечественников. И открытая война переросла в партизанскую. И платить огромные деньги всем, кто мог хоть чем-то помочь в их благородной войне. Покупали оружие, жратву, воду, патроны… Покупалось абсолютно все.
И сейчас с чеченцами воевали уже опытные контрактники, которых не взять было уже на испуг. И отрезанные головы русских солдат их не пугали, а вызывали лишь гнев, злость и ненависть к чеченам. То ли было в первую войну, когда в армии федералов были лишь солдаты-срочники, отслужившие всего с год. А то и того меньше… Отслужил несколько месяцев, и давай, сынок, воюй! А то, что тебе, восемнадцатилетнему пацану, всего лишь дважды державшему автомат в руках и ни разу еще из него не стрелявшего, противостоят опытные боевики, которые с пеленок росли с оружием в руках вместо игрушек, никого не волнует… Таким хватало закинуть несколько отрезанных голов их товарищей, как они «ломались». И без того не способные противостоять боевикам, они теряли вообще рассудок, подставляясь под пули и кинжалы, сходили с ума от реалий войны, стрелялись сами, сдавались, надеясь на жизнь… И зря надеялись. Видели ведь отрезанные головы тех, кого угораздило оказаться в плену у боевиков. Если пленных расстреливали на месте – считай, им крупно повезло…
…Но это было раньше. А сейчас настали другие времена. И многих командиров уже в живых не осталось. Которые героями были у своего народа. А где они сейчас? Перемолотила их война. Жестокая, беспощадная война… Не забыли их, но русские свиньи переиначили правду, рассказывая на весь мир, что те бандитами были. И многие чечены, в чьи головы на протяжении нескольких лет вбивалось это вранье, поверили федералам. И забыли своих героев.
Аслан старался напомнить своему народу о былых героях. Устраивал казни, наказывая предателей; вырезал целыми аулами и деревнями все население, при отходе бросая трупы пленных федералов, чтобы все выглядело, как зачистка; мстил федералам, устраивая засады на одиночные машины и малочисленные колонны, поспешно после этого уходя в горы и леса…
И требовалось все больше и больше оружия. Как раньше, напасть на оружейный склад федералов, перебить охрану и завладеть оружием, было непростым делом. Федералы, если где-то закреплялись, то оборону ставили отменную. И арсеналы охранялись – дай боже!
Договориться с кем-то из командиров федералов о покупке оружия с того же охраняемого склада, сегодня было уже почти невозможно. А если и соглашались, то продавали в основном ПМ и небольшие горстки патронов к ним. А с пистолетами против автоматов и пулеметов не особо-то навоюешься… В отличие от первой чеченской, когда ночью отцы-командиры продавали боевикам любое необходимое им оружие, а днем гнали срочников под пули из этого же самого оружия…
Поэтому и вынуждены были боевики искать «поставщиков» на стороне. Там и ассортимент был намного шире, да и по ценам можно было сторговаться. Никто из федералов, что кормились за счет войны, скидок не делал. И искали боевики тех, кто может продавать им оружие по всему миру. Несколько раз закупались у Грузии, но результат оказался плачевным. Грузины всегда ненавидели чеченцев, веками совершавших набеги с гор и угонявших их скот и резавших мирных чабанов. Но еще больше они ненавидели русских. И с удовольствием помогли одним врагам против другого врага. И заработали заодно. Только умолчали грузины, что продаваемое ими чеченцам оружие достали все из тех же стратегических запасов Советского еще Союза. И, если бы грузины не вскрывали неоднократно эти склады раньше, то большинство оружия было бы боеспособно. А так – патроны отсырели, металлические части автоматов и пулеметов начали понемногу ржаветь… И, хотя автоматы в основном не отказывали в боях с федералами, после боя их приходилось выбрасывать. А что это за оружие такое, если оно одноразовое?
И чеченцы обратили свой взор на Россию. Потому что она имела огромную территорию. Имела огромные возможности. И имела множество влиятельных людей. Так где же, как не в России, искать оружие для борьбы с русскими?
…И Аслан Мерзоев, распустив на время свой партизанский отряд, дав им время отдохнуть и набраться сил перед новыми «подвигами», приехал в Россию. А вернее, в небольшой городок, в котором негласно правил криминальный авторитет по кличке Швед. Брат Аслана, верный последователь их веры и идеологии, и правая рука Аслана, уже как-то имел дело со Шведом. Сделка прошла успешно, товар оказался качественным, продавец и покупатель остались довольны друг другом.
Аслан предварительно «прощупал» почву сделки у Шведа. Тот заверил, что может предоставить весь необходимый товар. И вот чеченцы в гостях у авторитета. Разумеется, что Аслан уже привык никому не доверять, и приехал к Шведу со своим братом, Мурадом Мерзоевым, и двумя надежными боевиками, игравших роль телохранителей. Но ни Швед, ни его подчиненные не знали, что в нескольких километрах от города в малюсенькой деревушке собралось несколько десятков чеченцев. Это была страховка Аслана.
…Швед позаботился о прибытии чеченских гостей. Они без проблем преодолели контрольный пост милиции на въезде в город, на котором их даже не остановили. А после их встретили люди Шведа и сопроводили к пахану. Сам Швед не явился навстречу, и Аслан его прекрасно понимал. Не по чину было авторитету выезжать. Он был хозяином, и должен был встретить гостей дома.
Встреча прошла тепло. Русский авторитет и чеченские командиры-боевики поздоровались, как старые друзья. После коротких обменов приветствиями Швед повез гостей в заказанный заранее дорогущий ресторан. Где уже ждали гостей. Повара, наготовившие угощений. Музыканты, которым удачное исполнение песен и музыки обещало, помимо щедрого вознаграждения, еще и некоторую известность в городе. Заказанные танцовщицы, нанятые для исполнения самых лучших своих танцев. Полуголые официантки, которые выручали за один только вечер почти месячную зарплату. И курившие в дальней комнате дорогие элитные шлюхи, снятые на целые сутки. Целый десяток. Просто так, на всякий случай. Вдруг кому-то из гостей скучно станет, захочется женского тепла и ласки…
Гости наконец-то прибыли. Вокруг них засуетились официантки, поднося и расставляя все новые яства и угощения. Заиграли и запели музыканты. В основном шансон, так как многие из братвы ничего другого не знали и не понимали. Играли и пели музыканты весьма неплохо.
Гости уселись за стол и принялись за еду, слушая песни музыкантов и наблюдая за танцами гибких танцовщиц. О делах пока никто не заговаривал. Швед старался блеснуть перед гостями шиком и гостеприимством, а чеченцы выжидали, пока о делах заговорит Швед.
Но Швед не торопился. По его знаку музыканты вдруг перестали играть и петь шансон. И неожиданно для всех исполнили несколько чеченских песен. На чеченском языке. Специально выученных для сегодняшнего вечера. Специально для гостей. Швед заметил, что гостям понравился его небольшой сюрприз. О делах он тоже не торопился заводить разговор, для начала следовало как следует принять гостей, накормить их, напоить, показать свои возможности…
И все это понимали. И понимали, что разговора о делах сегодня не будет. Сегодня они отдыхают. Пьют, едят, развлекаются… Разговор о делах будет завтра…
Туз готовился. Прошла первая часть столкновений, когда противники «прощупывали» друг друга, нанося небольшие удары. Выясняя, кто из них окажется слабее. Не силами, не «пехотой» слабее, а морально. Кто не выдержит и свернет, откажется от каких-либо действий. Швед, похоже, не собирался отказываться от войны. Ну, а Тузу теперь и вовсе не с руки на попятную идти. Теперь уже он ни за что не остановится! Авторитет, накопленный с годами, из-за такого шага мог пошатнуться, а то и рухнуть в одну минуту…
Теперь следовало выйти с узкой тропы войны на большую и широкую дорогу войны. Где и масштабы совсем другие. Сожженные киоски, магазины, дача – это своего рода предупреждение для Шведа. Чтобы он особо не надеялся, что в своем городе он не уязвим. И тут против него может выступить приличная сила. Но Тузу тоже нужно быть осмотрительным. Как-никак, он все же не у себя дома, где, как известно, и стены помогают. Он стянул сюда немалые силы, но все же их меньше против пехоты Шведа. Стянуть сюда всех своих бойцов Туз, конечно, мог, но это неминуемо означало бы масштабную войну. С большими потерями с обеих сторон. И, не исключено, что и среди обычного населения города. И тогда городком, вернее, творимыми в нем военными действиями заинтересовались бы различные органы. И не только городские. Могли сюда и «сверху» спецов прислать. Несколько батальонов ОМОНа, спецназа или еще кого-то, и тогда непременно придется идти на мировую со Шведом. Чего Туз не только не мог желать, но и даже просто допустить. Просто его не поймут. Никто не поймет. Ни свои, которые под ним ходят. Ни те, под кем он сам ходит.
И Туз решил не привлекать к войне слишком большие силы. По крайней мере, пока. А потом… потом видно будет. Он может пока воевать с тем, что у него имеется. Не зря же он набирал себе лучших из лучших, из числа бывших военных. Из тех, кто слышал про войны не понаслышке, но и сам пороха изрядно понюхал. А это – значительный козырь перед шоблой Шведа. Которые только толпой смелые, да понтами перед девками раскидываться могут. Его бойцы в одиночку стоят нескольких урок Шведа.
Единственное, что не нравилось и настораживало Туза, так это подозрительное затишье Шведа. Мало того, что практически никак не отреагировал на действия Туза и нанесенным им урон, так, казалось, он вообще в берлогу спрятался. Сдаться решил? Или отсидеться, пока «пехота» его воюет? Маловероятно, ведь Шведу тоже авторитет терять не хочется. А кто за ним пойдет, если «пахан» прячется? Значит, что-то замышляет. Но вот что? Как узнать? Посланные на «разведку» бойцы докладывали, что Швед у себя в особняке, в котором усилил охрану. Там же пребывают и наиболее приближенные к пахану бригадиры. Штурмовать особняк бессмысленно – для этого нужно минимум роту спецназа, да и бронетехника тяжелая не помешала бы… Захватить «языка»? Туз даже усмехнулся – пообщался со своими бойцами, даже шпарить на их жаргоне начинает. Митрич – командир его роты бывших военных – именно это и предлагал. У самых ворот особняка не получится взять, но можно где-нибудь по дороге перехватить… Туз отказался от этой идеи. Ну какой смысл брать шестерку или быка, которые ни хрена не знают? Тут бригадир, как минимум, нужен… Который пусть не все планы Шведа, но хотя чуть-чуть знает…
Но разрешил оставить Митричу нескольких наблюдателей. Пусть хотя бы за обстановкой на территории особняка наблюдают. А потом, возможно, и что-нибудь выяснится. А пока… Пока думать нужно, какой же шаг предпринять, что нанести Шведу сильный и болезненный удар. Чтобы тот понял, что вся эта байда не просто разногласия. Или разборки, которые временами устраивали «пехотинца» разных паханов. С простым мордобоем, поломанными руками-ногами, выбитыми зубами. А разборки серьезных людей. Разборки авторитетов. В которых, помимо сломанных конечностей, выбитых зубов, применяется оружие. И устраняются наиболее слабые противники. А победитель получает все. Авторитет, уважение и славу в определенных кругах, что уже немалая цена. А, вдобавок ко всему этому, еще и право прибрать к своим рукам некоторые «кормушки» поверженного противника.
…В комнату, постучавшись, вошел Митрич. Высокий, здоровенный, прошедший несколько «горячих точек», он невольно внушал Тузу уважение. И ему позволялось возражать своему шефу и вносить поправки в его предложения.
С приглашения шефа Митрич уселся в плетеное кресло. Не дожидаясь вопросов, заговорил. Словно отчитывался перед командованием. Только командир его не имел ни звания, ни выслуги, ни даже начальных навыков военной службы. Даже военного билета не имел. Но имел деньги. Которые и платил Митричу и его людям. Щедро платил. За то, к чему они привыкли на войне. И снабжал всем необходимым – экипировкой, снаряжением, оружием, боеприпасами. Да таким, какое им даже у государства на службе и не снилось. И деньгами. Большими деньгами. Для солдат…
- Пацаны вернулись. На объекте какое-то оживление. Возможно, ждут кого-то…
Так, это интересно. Туз плеснул себе чуток водки. Кого Швед может ждать? Из-за кого он притих? Через «корешей» в министерствах выписал себе ОМОН? Он может это… Швед на такое способен… У, сука продажная! Ссучился, падла! С мусорами дружбу водить начал, падла!
- На контрольных постах милиции, на въезде в город, усилены милицейские посты. Проверяют практически всех, кто въезжает и выезжает, - докладывал Митрич. – На вокзалах по прежнему стоят его быки и «пехота», пасут приезжавшие автобусы и поезда…
Ну а как ты хотел, дорогой? Навряд ли Швед так быстро своих быков уберет. Опасается все же, что Туз сюда целую армию стянет. И что машины въезжающие в город шмонают, понятно. И наверняка с подачи Шведа. Непонятно только, выезжавших-то за каким хером проверять?
- И еще… - Митрич слегка замялся, но быстро овладел собой. Глядя в глаза шефу, четко, словно рапортуя, проговорил: - За Шведом, похоже, не только мои ребята наблюдали…
- С чего ты взял?
- Сегодня Тема наткнулся на чью-то лежку… «Прибранную», конечно, но заметную…
Туз призадумался. Этого бойца он знал хорошо. Теме в этом отношении можно было доверять. Немного повоевав в Афганистане, он покинул враждебную республику в числе последних солдат, завершивших вывод советских войск. На гражданке ему все было непонятно – накал страстей у власти, перераставший в беспредел; беспредел и почти полная безнаказанность открытого бандитизма среди народа. Среди этого бардака он так и не нашел себе места… Возможно, что он спился бы, или закончил жизнь, зарезанным молодыми бандитами-отморозками, которых власть в открытую поощряла. Возможно. Если бы не вспыхнула война в Осетии. Тема, не раздумывая, по своему желанию записался на нее. Бывшие республики могучей страны делили награбленное, каждая старалась урвать кусок побольше, другие возмущались. Из-за чего и вспыхивали войны. На которых нужны были солдаты, чтобы воевать. Среди них оказался и Тема. Через год, когда Осетия и Грузия пришли к соглашению, Тема вернулся домой. Которого у него не стало. Его дом, как ни странно, остался там, на войне. Под свистом пуль, под разрывом снарядов… В нем что-то сломалось. Или он словно переродился. Он даже сам не мог этого понять... И снова на гражданке он не мог найти себе места... И, пропьянствовав пару месяцев, Тема снова ушел на войну. На этот раз воевал в Югославии. Простым наемником. Несмотря на то, что большинство солдат говорили на непонятных ему языках, Тема чувствовал себя так, словно домой вернулся. И воевал… С удовольствием, с упоением, с наслаждением… Целых два года. А потом снова вернулся домой. И все началось по новой. Он вообще не понимал и не мог вникнуть в жизнь страны. Он ушел на войну молодым, безусым еще парнишкой, каким его послала воевать страна, которой не существовало уже несколько лет. А в новом государстве он не успел еще пожить… Когда вспыхнула бойня в Чечне, он был среди первых, кто по собственному желанию ушел на войну…
Войны научили его распознавать врага среди массива леса, маскироваться на голых скалах, ориентироваться в непроходимых болотах, чувствовать опасность там, где, казалось, все было вполне мирно и безопасно… И поэтому Теме, если он сказал, что нашел чью-то лежку, можно было довериться безоговорочно. Значит, так оно и было…
- Думаешь, кто-то из органов? – спросил Туз.
- Навряд ли… Местные менты кормятся из рук Шведа, им это не нужно…
- Кто-то еще из его врагов?
- Тоже навряд ли… Лежка устроена качественно, с хорошим обзором и путями отхода. Прибрана тоже грамотно… Хотя и небрежно… Здесь у Шведа нет врагов, а если и появятся, то будут обычными урками. Которые на такое не способны… - так говорить с Тузом мог только Митрич.
- Кто тогда это мог быть?
- Если бы мы были на войне, то я сказал бы, что армейцы. Разведка или спецназ, – не задумываясь, ответил Митрич. Еще бы, ему, отслужившему в спецназе, не знать, как маскируются наблюдательные пункты.
- Есть соображения по этому? – спросил его Туз. Митрич кивнул. – Тогда действуй. Не буду тебя учить. В этом ты больше моего соображаешь.
- Разрешите? – по-военному спросил Митрич, встав с кресла.
- Давай! – кивнул ему Туз. И, когда Митрич уже дошел до двери, Туз вдруг добавил: - Митрич… Не забывай, что, если тот, кто пасет Шведа, его враг, то он может быть нашим другом…
Митрич остановился на секунду. Кивнул и вышел.
- Разрешите? – спросил генерал Марченко, заходя в кабинет. Предварительно, разумеется, постучав. Не стучать было нельзя. Потому что это был кабинет начальника. Намного более высокого, чем сам генерал, начальника. И намного выше начальника генерала. Это был кабинет Высокого Начальника. Получив разрешение, генерал вошел. Огромный кабинет, раз в пять, если не больше, просторнее его, генерала Марченко, кабинета. Мягкие, кожаные, широкие диваны. Добротный, из красного дерева, широченный стол. Огромное кожаное кресло. Дорогущие шкафы, стоящие почти столько же, как новая машина. И Высокий Начальник. Хотя он не был, в принципе, высоким. Обычного роста. Среднего возраста. Средних лет. Ничем особым, в принципе, не отличающийся от сотен и тысяч таких же мужчин, которые за стеной сновали по улицам по своим делам. Но и отличия были. Которые сразу бросались в глаза. Например, костюм. Такой костюм не мог себе позволить обычный мужчина, что сновал по улицам. Если он был рабочим, то на такой костюм ему пришлось бы копить лет десять минимум. Полностью откладывая свои жалкие гроши, называвшиеся зарплатой. Или часы. Стоимостью в несколько десятков тысяч. Не родных, деревянных рублей, а иностранных, зеленых баксов. Или ботинки… И еще Высокий Начальник не ходил по улицам. Он по ним ездил. Но не на своей машине. Которых у него было пять. А просто потому, что его возили. На казенной машине. С сиреной и мигалками. Перед которой расступались все остальные. А стоявшие на постах ГАИшники вытягивались и отдавали честь.
Высокий Начальник был занят. Очень занят. Он раскладывал по разным папкам чистые листы бумаги. Листы бумаги стандартного формата, которые достал за минуту до прихода генерала. На которого он, занятый своим делом, не обратил внимания. Пусть ждет. И правильно! Приходят тут всякие, мешают работать… Отвлекают от дел государственной важности… А вдруг завтра какое срочное собрание, а у него бумаги в папках нет?!
Генерал ждал уже несколько минут, пока Высокий Начальник освободится. Отрывать его от дел было не положено. Все-таки человек в правительственном аппарате сидит, важные дела решает. И особо важные дела. Государственной важности…
Наконец Высокий Начальник закончил свои особо важные дела. Откинулся в кресле, прикрыл на пару мгновений глаза. Шумно и тяжело выдохнул, придвинулся к столу. Налил себе полстакана из фигурного графина, стоящего на стола, жадно выпил. И грозно посмотрел на генерала.
- Ну, и что мы себе позволяем?! – начал грозным голосом Высокий Начальник. Генералу он так и не предложил присесть. – Чем мы занимаемся на службе?!
- В данный момент вверенный мне отдел занимается обеспечением государственной безопасности, как и вся система нашей службы в целом, - бесстрастно ответил генерал. Он был готов к подобного рода вопросам. Он положил на стол Высокого начальника достаточно пухлую папку. – Здесь подробные рапорта, доклады, отчеты сотрудников моего отдела.
Высокий Начальник немного растерялся. Он не был готов к такому повороту. Обычно перед ним все терялись, лебезили и всячески пытались ему угодить. Если он кого-то распекал, то виноваты, который таковым иногда и вовсе не являлся, стоял, понурив голову. И всем своим видом выражал искреннее раскаяние. А тут…
- Здесь – генерал выложил на стол с десяток листов, - все различные приказы и распоряжения вышестоящего начальства и командования. На основании которых мои подчиненные и проводит те или иные расследования и оперативные разработки…
- Молчать! – Высокий Начальник вскочил с кресла. – Что ты себе позволяешь, генерал?!
- Отвечаю на вопрос вышестоящего начальника…
- Молчать!!!
Высокий Начальник снова упал в кресло. Снова плеснул себе из стакана в графин, залпом выпил.
- Оперативные разработки, говоришь? А то, что недавно произошло, тоже разработки? Или расследования?!
- Так точно, расследования, - подтвердил генерал.
- Расследования?! – Высокий Начальник снова вскочил с кресла. – Твои бандиты приезжают в город, стрельбу открывают в центре города, несколько трупов оставляют, и это, по твоему, расследованием называется?
«Вот суки! – выругался про себя генерал, - Уже и насчет этого настучали!».
- Так точно, мои сотрудники, как вы выразились, бандиты, прибыли в тот город по приказу, напрямую данному с министерства. Прибыли в город с целью выявления возможных преступлений регионального значения. В дальнейшем с целью расследования данных преступлений, если бы эти данные подтвердились…
- А те, на кого они напали?! Те, кого они расстреляли?!
- У меня немного другая информация. По моим данным, это не они, а на них напали. И они всего лишь защищались. И не все убитые получили смертельные раны именно из оружия моих сотрудников…
- Ты хочешь сказать, что я вру?!
- Возможно, что у вас не совсем точная информация…
После этих слов Высокий Начальник вышел из себя. Он, покраснев, рванул галстук, отшвырнул его в сторону. И прошипел от ярости:
- Ты забываешься, генерал…
И Высокий Начальник снова рухнул в свое дорогое кресло. И попытался успокоиться. Взять себя в руки. Не стоит этот генерал его нервов. Успокоиться…
- А та деятельность, которую ты развел несколько дней назад? Тоже расследование? – уже более спокойным голосом спросил Высокий Начальник.
- Так точно. Мы получили сведения, что готовится серия терактов на территории России. Не исключено, что и в нашем городе тоже готовятся теракты…
- Какие, на хрен, теракты? Кем готовятся?
- Пока не могу сказать точно, кем. В полученной информации фигурируют несколько фамилий известных террористов и чеченских полевых командиров. Информация прорабатывается…
- То есть ты не знаешь, кто готовит теракты? Ничего себе! Как же вы там у себя работаете… Ты вообще хоть что-то знаешь, генерал, по этим терактам?
- Так точно. В ходе оперативных мероприятий и расследований моим отделом было выявлено несколько человек, которые действительно могут иметь отношение к возможным терактам. К тому же имеются сведения о некоторых чиновниках, которые, возможно, сотрудничают с террористами…
- Кто такие?
- Извините, этого я вам сказать не могу.
- Как?! Ты что, в натуре охренел, генерал?! – Высокий Начальник перешел на более привычный ему язык. На котором он общался всю свою жизнь. Начиная с тех пор, когда еще не был Высоким Начальником. И даже простым Начальником не был. А был всего-навсего мальчиком на побегушках, стиравшим белье, носки и трусы для своих «начальников». Которые тоже не были начальниками, а были простыми авторитетами. Прогонять «мальчика» им было невыгодно, вот и держали они будущего Высокого Начальника возле себя…
- Да ты, генерал, охренел совсем!!! Или нюх, падла, потерял?! – разорялся Высокий Начальник.
- Никак нет. Данная операция была разработана в штабе службы безопасности России, и по ведомству проходила под грифом «Секретно». Так как вы не являетесь моим прямым начальником, и не состоите в ведомстве на более высокой руководящей должности, чем я, а также не назначены штабом безопасности исполнителем или контролирующим ход данной операции, то я не имею права разглашать информацию и любые другие данные, полученные в ходе проведения данной операции.
Высокий Начальник рухнул в кресло. Давно ему такого отпора не давали. И к информации не подпускали. Но почему? Неужели действительно вышли на чиновников, которые втихую работали и дружили с чеченскими полевыми командирами? Но на кого именно безопасники вышли?!
- Все, свободен! – отмахнулся Высокий Начальник от генерала.
Едва за генералом закрылась дверь кабинета, как Высокий Начальник вызвал к себе своего зама. И, ожидая его, задумался. Блефовал ли генерал? Ведь всем известно, что идущие на «ковер» стараются как-то оправдаться, преувеличивают информацию, чтобы показать результаты работы. Или все же генерал не обманывал?
- Заходи! – бросил Высокий Начальник своему заму, показавшемуся в дверях. Не вводя его в курс дела и всех подробностей, начал с ходу давать «инструкции». Или, если по-простому, распоряжения.
- Значит так. Созвонишься со всеми нашими «буграми» и отменишь все сделки на этой и следующей неделе. Прямо сейчас позвонишь и…
- Как сделки отменить?! Там ведь приличные суммы… - округлил глаза заместитель Высокого Начальника. – И, тем более, что расходы мы уже оплатили полностью…
- Сколько мы теряем в случае срыва сделок?
- Пять или семь миллионов… долларов…
- Всего-то?! Отменяй сделки!
Швед был доволен. Нет, конечно, присутствие Туза и чинимый им беспредел напрягал, разумеется. Но в основном дела шли нормально. И чеченцы, осмотрев ассортимент предлагаемого им оружия, остались довольны. Помимо того, Швед отвез их за город, где они вдоволь постреляли из различного оружия. Дело шло к своему завершению. Осталось всего немного. И потом можно будет за Туза взяться. Скрутить его в бараний рог, как говорится. И Швед уже даже знал, как поступит с Тузом. Знал, как нанесет ему удар. Серьезный удар.
И за все спросит. И за те киоски с ларьками, и за дачу, и за пропавших пацанов – за все спросит! И никуда Туз не денется. А пока – бизнес. Он ни в коем случае страдать не должен. Сначала дела, ну а разборки – потом. Бизнес ни в коем случае из-за личных проблем страдать не должен. Тем более, бизнес долговечный и весьма прибыльный. То, что чеченцы согласились приобрести оружие у него, Швед считал маленькой победой. Которая в будущем принесет ему большие деньги. В том, что после этой сделки последуют и другие, Швед не сомневался. Ведь чечены воюют, следовательно, оружие им нужно будет постоянно. И что в дальнейшем они снова к нему обратятся, Швед был уверен. К тому же чеченцы взяли большую партию, чем он рассчитывал. Через своих людей и по своим каналам Швед обеспечил погрузку товара и «зеленый» коридор вплоть до пункта назначения. И даже расходы на себя взял. Пусть чечены довольны останутся. И тогда в следующие разы обязательно к нему придут…
Швед пускал чеченцам пыль в глаза. Знал ведь, что они кроме своих убогих аулов, голых скал и гор, ничего практически в своей жизни и не видели. Не привыкшие они к шику и роскоши. Разумеется, что время от времени они устраивали себе небольшие «отпуска», особенно когда федералы масштабные зачистки проводили или столь же масштабные антитеррористические операции. Жили в роскоши, но, как таковую, ее не знали. И поэтому Швед бронировал самые дорогие рестораны, заказывал самые дорогие блюда; возил на самых своих дорогих и роскошных машинах… Поселил их в самом дорогом отеле, в номере-люкс. В котором они, в принципе, и не жили. Для чеченов более привычно было спать на голых холодных камнях… Приводил чеченцам самых красивых и дорогих проституток… Которых оплачивал сам. И которым доплачивал. За побои, за унижения, за издевательства и измывания. Ничего не поделаешь, профессия у шлюх такая – ублажать. Тех, кто деньги платит. Или тех, на кого покажет тот, кто деньги платит. В этот раз были чеченцы. «Это подарок вам от меня, - пояснял Швед чеченцам, - И все остальное тоже». Хотя, будь его воля, он, не задумываясь, вывез бы их на самую дальнюю городскую свалку и собственноручно перестрелял бы всех. Но – нельзя. Потому что пострадает бизнес. Чего нельзя допустить…
И поэтому Швед гулял и веселился в самом дорогом ресторане города вместе с чеченцами. Которых поил и кормил. То, что у Аслана неподалеку, в маленьком, полузаброшенном нынче лесохозяйстве, притаились пара десятков боевиков, Швед уже знал. Разведка донесла. Ну, и хорошо, что Аслан с боевиками прибыл к нему. Очень даже хорошо.
…Вечер уже подходил к своему окончанию. Все хорошо поели и еще лучше выпили. В общем, сделку отметили хорошо. Правда, чеченцы оказались крепче русских. Несмотря на количество выпитого, они держались молодцом. По сравнению с урками, которые, напившись, лезли обниматься друг с другом, орали блатные песни и даже сплясать попытались посреди зала. Правда, по указу Шведа их сразу же вывели из ресторана. Чеченцы же усмехались над пьяными русскими свиньями… От Шведа не ускользнули их усмешки. Но он не подал вида. Словно пытаясь замазать впечатление от вида пьяных его подчиненных, Швед махнул рукой. Игравшие на небольшой сцене музыканты дружно начали играть и петь чеченские песни. А в зал впорхнул десяток полуголых танцовщиц, которые змеями извивались вокруг чеченцев в восточных танцах. Чеченцам это понравилось. Швед понял это по восторженным взглядам Мурада. Который временами, когда очередная танцовщица крутилась возле него, пытался ухватить ее за ягодицы. Аслан был более сдержан.
И когда настало время уходить, между братьями возникли небольшие разногласия. И, хотя они говорили по-чеченски, Шведу был понятен смысл их спора. Аслан настаивал на том, чтобы ехать к своим людям, Мурад же упрашивал его остаться еще ненадолго. Выбрав момент, Швед, словно случайно, заметил, что ресторан забронирован до самого утра. Все блюда и выпивка оплачены заранее. Так что, если его дорогим гостям хочется, то они могут остаться еще. Кстати, он ведь чуть не забыл! Эти танцовщицы тоже оплачены до самого утра. А если кто-то из них приглянулся дорогим гостям, то танцовщицы будут рады не только станцевать. Но и подарить настоящим мужчинам истинное наслаждение. Что тоже оплачено. И расчет Шведа оказался точен. Мурад еще усердней начал уговаривать брата остаться. Но Аслан по-прежнему был непреклонен.
И снова Швед словно случайно влез в их разговор. Так как в этот раз чеченцы разговаривали на двух языках, переходя с русского на чеченский и обратно. Он предложил им «золотую середину», оптимальный выход в данной ситуации. Пусть Аслан едет, а Мурад может остаться. Швед приставит к нему нескольких своих человек. Чтобы присматривали за Мурадом.
Старший брат колебался. С одной стороны, Мурад уже взрослый мужчина, воин, не раз показавший себя в боях с русскими. Но, с другой стороны, они на чужой территории, на русской земле. И мало ли что может случиться с братом. Но ведь им скоро возвращаться обратно. Туда, где стреляют, взрывают, бомбят и убивают. И одному лишь Аллаху известно, сколько им еще ходить по этой земле. Так почему же не позволить брату отдохнуть перед возвращением? Тем более что дело, из-за которого они сюда приехали, сделано. Оружие погружено в вагоны, которые сейчас поезд уже везет в их священную Ичкерию. И охрана у брата будет. И Аслан согласился. И разрешил Мураду остаться. А сам в сопровождение двух боевиков уехал к своим людям. Вместе с Асланом уехал и Швед.
А Мурад остался. Наслаждался обществом полуголых девиц. Которые, потеряв стыд, присаживались к нему на колени, позволяли хватать себя за ягодицы и груди, выпивали поданные им напитки, наливали и подливали ему… Музыканты, повинуясь ему, играли и пели. Играли чеченскую музыку и пели чеченские песни на его родном языке. Играли «Лезгинку», а бравый джигит, настоящий мужчина, дитя гор – Мурад исполнял танец на плохо уже слушавшихся его ногах. И снова танцовщицы, которые тоже уже немало выпили, утаскивали его за столик. Где продолжали есть и пить, не забывая про Мурада. Подливая ему все новые порции, произнося тосты за настоящих мужчин. За что было грех не выпить. И Мурад пил…
…Ночью Шведа разбудил телефонный звонок. Подняв трубку, он выслушал всего несколько слов. И также коротко ответил. И начал собираться.
Через двадцать минут к ресторану подлетел огромный черный джип. Из него вышел Швед и высыпали братки. Несколько самых преданных Шведу. Готовые выполнить любое его распоряжение. У входа их ждали. Те самые четверо, которых Швед приставил к «дорогому» гостю. Который сейчас спал на столике, уткнувшись мордой в тарелку с каким-то экзотическим салатом вперемешку с блевотиной. Глядя на Мурада, Швед усмехнулся - «Сам-то ты сейчас ничем от «свиней» наших, от пацанов русских не отличаешься». И отдал приказ отнести его в машину. Быки бросились выполнять приказ пахана. Погрузив Мурада в подогнанную машину – личный «Мерседес» Шведа, быки уселись сами, и машина сорвалась с места. Следом за ней помчался и джип. Они быстро промчались по пустынным городским улицам, и выскочили на пригородную трассу. На ней обе машины прибавили ходу и, ревя двигателями, понеслись на бешеной скорости.
Через пару десятков минут машины притормозили и свернули на проселочную, едва заметную дорогу. По которой тряслись еще минут десять. А после остановились. Сначала «Мерседес», а за ним и джип Шведа. Братва вышла покурить. Ехавшие с Мурадом быки поняли, для чего они его сюда привезли. Не дураки были. Да и сами не раз вывозили в такие места разных людей. Которых впоследствии находили случайные грибники. Добавляя тем самым «глухарей» ментам и следакам.
По приказу Шведа приехавшие на «Мерседесе» быки снова залезли в машину, чтобы сфотографироваться на «память». Заодно проверив карманы Мурада на содержимое. И для них оказались полной неожиданностью действия приехавших со Шведом братков. Которые вдруг выхватили короткоствольные автоматы и в упор принялись расстреливать своих же, сидящих в машине. В четыре ствола братки буквально изрешетили всех. В том числе и «дорогого» гостя Шведа. Которому Швед лично клялся в вечной дружбе всего несколько часов назад…
После расстрела Швед забрал у одного из братков пистолет и лично всадил несколько пуль в мертвого уже Мурада. После чего презрительно плюнул на мертвое тело и, отдав пистолет, вернулся в машину. В большой и просторный джип. В который погрузились и его подручные, только что расстрелявшие своих же товарищей. С которыми еще только вчера вечером курили вместе, здоровались, разговаривали, шутили и смеялись… Приказ пахана никто не оспорил. И даже не пытался оспорить. Потому что тогда Швед отдаст другой приказ. И другой браток, возможно, что даже кто-то из сидящих сейчас рядом, не раздумывая, выпустит целую обойму. Потому что жизнь такая штука – либо ты, либо тебя. А желающих занять твое место достаточно. Каждый из братков выберет твою жизнь вместо своей. И рука его не дрогнет…
Джип подъехал к особняку. Ворота отворились, машина заехала внутрь. Никто из братков, участвовавших в расстреле, с особняка не уехал. У Шведа был гостиный домик, в котором братки и остались. Сам Швед спал в особняке, на своей широкой и мягкой постели. Спал крепким сном…
Поздно ночью, недалеко от особняка Шведа появились несколько теней. Поначалу их было пятеро, но две тени вдруг остановились и разошлись в разные стороны. Три оставшихся быстро добрались до места, с которого Чистильщик недавно наблюдал за особняком Шведа. Они вытащили небольшие саперные лопатки и стали врываться в землю. Роя в двух местах, неподалеку друг от друга. Сбрасывая вырытый грунт и землю в заранее расстеленные на земле мешки. Которые по мере наполнения оттаскивали в сторону.
Ходившая по периметру особняка охрана не заглядывала за высокий бетонный забор. Но, даже если бы охранники и выглянули за забор, то ничего бы не заметили. Тени работали бесшумно, к тому же были совершенно неразличимы в темноте. Для того, чтобы рассмотреть их, охранникам потребовались бы приборы ночного видения. Которых у них не было. Потому что охранники находились на территории особняка, который был хорошо освещен. И еще по периметру были установлены дополнительные мощные прожектора. Поэтому тени остались незамеченными. Вскоре они закончили работу. Перестали копать, пошевелили лопатками вырытые ямки, и улеглись в них. Оставшаяся тень засыпала их землей из последнего мешка, сравняла высыпанную землю. Так, что даже холмиков не осталось. Сверху завалил пластами срезанного грунта, присыпал листьями. Теперь даже вблизи было сложно сказать, что здесь кто-то зарылся в землю, устроив себе наблюдательный пункт. Даже пройдя чуть ли не по головам зарывшихся. Замаскировав товарищей, оставшаяся тень быстро растворилась в темноте. Спустя пару мгновений к ней присоединились ушедшие раньше всех. А еще минут через пять тени добрались до старой, местами проржавевшей «копейки», забрались в нее. Стянули с головы приборы ночного видения, благодаря которым они прекрасно все видели в темноте. Сняли черные шапочки с прорезями для глаз и рта, как у ОМОНа. Сняли из-за спины небольшие автоматы, не дававшие при стрельбе ни шума, ни вспышек. И тени оказались всего-навсего крепкими парнями, довольно еще молодыми. Сидящий на водительском месте парень достал портативную рацию, зажал тангетку. Услышав чей-то хриплый голос, что-то проговорил. Если бы рядом случайно кто-то оказался, то он ничего не понял бы. Потому что парень проговорил одни цифры. Но кто-то, кто был его собеседником, понял его прекрасно. И ответил таким же набором цифр. Убрав рацию, парень завел двигатель и, не включая фары, тронулся с места. Свет он включил минут через пять, выбравшись на пустынную асфальтированную дорогу…
А с утра Митричу начала поступать информация. Теперь он знал, что происходит вокруг особняка Шведа. Не все, конечно, только самое интересное и важное. Но и по получаемой им информации он мог многое судить. Например, что скопление «пехоты» Шведа – это не просто собрание, после которого те разойдутся по домам. А наоборот – пахан ставит задачи перед своими шестерками. И догадки вскоре подтвердились – вся толпа разъехалась. Но не по домам. А по рынкам, по должникам, по делам, одним словом…
Ту информацию, что не была важной, Митрич принимал к сведению. И слушал дальше своих наблюдателей. Которые ночью зарылись в землю практически под самым носом Шведа.
Интересную информацию Митрич записывал в небольшой, А5 формата, блокнот. Чтобы довести ее до своего шефа. До Туза…
…- Чурки объявились, - проговорил Митрич. На своем очередном «докладе».
- И что? – удивился Туз. Этих кавказцев везде полно. А Митрич вдруг этому внимание решил уделить. Что тут такого? Одним больше, одним меньше.
- У Шведа чурки появились, - пояснил Митрич. А, теперь понятно. Если «чурки» у Шведа объявились, то, скорее всего, это неспроста. Что-то он задумал…
Туз промолчал. Обдумывал услышанное. Нападать смысла нет. И Туз молча слушал. Митрич говорил дальше, выкладывая своему шефу все новую информацию.
- У Шведа было большое «собрание» со своими шестерками. После него разъехались в разные стороны. Я распорядился проследить за ними, мои хлопцы «пасли» их весь день. Шестерки рьяно принялись шастать по окраинам города, шерстя всевозможные базы отдыха и лесохозяйства. Вероятно, ищут нас…
- Усиль охрану, - распорядился Туз. Митрич кивнул. – А по поводу хачей ты что думаешь?
- Ничего. Просто факты констатирую.
Туз улыбнулся. И призадумался. Появление кавказцев у Шведа могло означать то, что у Шведа имеются с ними какие-то дела. Либо что Швед решил устроить Тузу какие-то сюрпризы. Для чего и обратился к кавказцам. Как бы там ни было, нужно быть настороже. И готовыми ко всему. В том числе и ко встрече «гостей». Которым совсем не рады…
Аслан был в бешенстве. Он и злился, и гневался, и буйствовал одновременно. И в то же время страдал. Страдал еще и из-за убитого брата. Мурад был настоящим мужчиной, не раз доказавший это делами. И ему, Аслану, доказавший. И их родине, их Ичкерии доказавший. И должен был погибнуть в бою, как настоящий мужчина. А не пьяным в машине. Его расстреляли, как бешеную собаку… Недостойная смерть для сына своей небольшой, но гордой и свободной Ичкерии…
И Аслан маялся из-за этого. И еще, в какой-то мере, винил себя в смерти брата. Это ведь из-за него Мурад поехал к этим русским собакам. Но Аслан тут же оправдывал себя перед самим же собой. Сколько Аслан отговаривал его от поездки, предлагая отдохнуть либо где-нибудь в горах, в импровизированном лагере, где были красивые женщины. Их женщины, чеченки. Но ведь нет, Мурада было непросто отговорить. Он, как и настоящий джигит, был целеустремленным и упрямым. И, к тому же, поездка приносила выгоду его народу. Приносила оружие бойцам. Чтобы бороться и воевать с русскими. Чтобы убивать их. И, следовательно, это было делом каждого чеченца. Сделать все, чтобы помочь своим в борьбе. Помочь в войне. И он помог – оружие закуплено и отправлено по назначению. Значит, и Мурад погиб не зря. А он, Аслан, отомстит за смерть брата… Вот только найдет тех, кто убил его, и отомстит… Лично им головы отрежет…
Только вот где они, эти убийцы? Кто они? Местный авторитет, у которого братья купили оружие, ничего не знал. Вместе с Мурадом убили и его людей. И теперь он должен был искать убийц вместе с Асланом. Швед даже пообещал это чеченцу. Что узнает, кто убил Мурада и его подчиненных… А Аслану приходилось теперь только ждать…
…Артем Вольнов не знал хорошей жизни. Сколько он себя помнил, то почти всегда ему хотелось есть. И Артем еще с малых лет научился добывать себе еду. Как получится. И какую получится… Самым хорошим временем для Артема было лето. Самым сытым временем года было. И потому самым любимым. Много народу выезжало за город. На шашлыки, на пикники… И после таких гулянок оставалось порой много всего. На крайняк, можно было, дождавшись, пока отдыхавшие на природе уснут, поживиться чем-нибудь. Спать – спать можно было хоть где, даже на земле. Погода была жаркой, а ночи были теплыми. Хуже приходилось зимой. Чтобы поспать, приходилось искать «ничейные» теплотрассы. Но такое случалось редко. Обычно там обитали бомжи – взрослые мужики, которым десятилетний Артем не мог дать сдачи… На возраст беспризорного и бездомного ребенка скидку не делали. Вон, Федька, кореш Артемкин, мировой был парень. Всего на два года постарше, но много всего знал. И учил Артема. Учил выживать… И ничего, забили его бомжи. Насмерть забили. Только за то, что тот вместе с Артемом, чуть не околев на морозе, залез на теплотрассу. Просто погреться… А тут вдруг «хозяева» вернулись…
И еще зимой жратвы не было… Совсем… И взять было негде…
А летом – летом зашибись! Еще и грибы с ягодами можно было собирать. Больше всего на свете Артем хотел бы, чтобы лето никогда не кончалось. И у Артема для этого был еще один повод. Его секрет. Который не знал никто. Кроме покойного Федьки… У Артема даже слезы на глаза навернулись, когда он Федьку вспомнил. Вспомнил, как они лета ждали… Как мечтали летом выбраться из города на одну из баз отдыха, неподалеку от города. Нет, не отдыхать. Просто на этой базе жил дядя Сережа. Одинокий, уже в возрасте, мужик. Дядя Сережа готов был приютить мальчишек на месяц-другой, предоставив тем пару топчанов и скромный, полупустой суп. Но беспризорники были рады и этому. И готовы были помогать дяде Сереже по хозяйству. В том, на что, разумеется, у них хватало их детских силенок. И на рыбалку ходили, ловили и дяде Сереже приносили. А он жарил ее или уху варил… В общем, как в раю Артемка это время проводил. Сытый и под крышей над головой…
Вот и шел Артемка по горячей, асфальтированной дороге. К дяде Сереже шел…
…Аслан начал пить. Уже несколько дней он почти не просыхал. Заливал свою боль алкоголем. Глядя на бухавшего командира, к бутылкам начали прикладываться и его боевики. Про охрану не забывали, конечно, но, по большому счету, какая это была охрана… Два полупьяных чеченца, бродивших по небольшой территории базы. Периодически прикладывавшихся к бутылкам… Ну и ладно. Не на войне все же… Там Аслан не пил. И бойцам своим не позволял. Пьяный солдат – уже не боец.
Сторож местный – единственный, кто остался из обслуживающего персонала – чеченцам не мешался. Вовремя убирался на территории, когда нужно – есть готовил. За продуктами его тоже отправляли, чтобы своими нерусскими рожами в городе особо не светиться. Так вот чечены и жили, начиная понемногу тосковать по своим горам, по аулам, по войне, в конце концов…
Аслан с большим трудом продрал глаза. В глотку словно кто-то засунул наждачку, которая терла и драла все внутри. Дико хотелось пить. Аслан не с меньшим трудом поднялся и вышел из домика. Зачерпнул ковшом в большой кадке свежей воды, половину выпил залпом. Половину вылил себе на голову. Холодная вода спустя пару минут слегка его освежила. Мутноватым еще взглядом Аслан обвел двор. Вспомнил, как вчера они тут пели песни, исполняли их чеченские танцы, стреляли по пустым бутылкам…
Из других домиков начали выползать его боевики. Кто-то спал прямо на пороге, не сумев после выпитого добраться до постели. Аслан сморщился, словно от зубной боли. Черт побери, как же они отвратительно выглядят! Эти воины Аллаха! Они стали походить на своих врагов, на русских. Также, как и они, не могут подняться нормально на ноги; также потеряли весь внешний вид; также походят на русских свиней…
Ближайшие полчаса Аслан приводил себя в порядок. А потом созвал всех своих боевиков. Построил. И провел воспитательную работу. Говорил негромко, призывами не разбрасывался. А просто напомнил, для чего они тут. Вспомнил своего убитого брата. Напомнил про войну, про погибших на ней отцов, детей, братьев…
И это возымело больший эффект, как если бы Аслан принялся разбрасываться лозунгами и призывами. Это не помогло бы… А сейчас он раззадорил их, взвел их нервы, ударил им по больному месту. И боевики сейчас были взвинчены. Прикажи им Аслан пойти с оружием в город, они бы пошли. Расстреливая всех на своем пути. Мужчин, стариков и женщин. И детей. Особенно детей. Потому что дети – это будущие солдаты. Будущие воины. Русские солдаты. Русского солдата можно убить. Но намного проще убить его еще ребенком, потому что сейчас он еще не сможет оказать сопротивление. И не убьет никого из них…
Аслану позвонили. Позвонил Швед.
- Здравствуй, Аслан! Как здоровье, дорогой?
- Ты мне позвонил, чтобы узнать о моем здоровье? – вопросом на вопрос ответил Аслан.
- Не только… Разговор к тебе, Аслан, есть…
- Говори!
- Лучше бы встретиться. И поговорим.
- Серьезный хоть разговор?
- Да, Аслан, серьезный… Я знаю, кто убил твоего брата…
- Я еду к тебе!
Аслан выбрал нескольких боевиков, которые поедут с ним. И уехал с ними к Шведу. Еще чуть-чуть! И он отомстит за брата, убьет его убийц. А потом они все вместе уедут домой. В их горячо любимую Ичкерию… Где снова будут убивать русских… Потому что ничего другого не умеют…
Оставшиеся боевики маялись от безделья. Кто-то, нарушая приказ Аслана, втихаря начал прикладываться к бутылке. Кто-то просто валялся на земле, кто-то точил свои ножи и кинжалы…
Вдруг из-за дома послышались какие-то крики. Боевики встрепенулись. Из-за угла показался бородатый чеченец, тащивший за собой ребенка лет десяти. Который истошно голосил…
- Махмуд, ты малчыка сэбэ нащол? – пошутил кто-то. Дружный хохот разнесся вокруг.
- Он мой кинжал хатэл уварыват!!!
- Я не крал, - голосил мальчишка. – Я просто посмотреть хотел!
Махмуд швырнул его на землю. Мальчишка упал, больно ударившись и ободрав себе руки и коленки. Махмуд подтащил деревянную чурку, на которой сторож обычно колол дрова. Схватил мальчишку за руку, прижал ее к чурке. В другую взял топор.
- Варыват нэ харашо! Варам мы рук отрубат станэм! – мальчишка, несмотря на дикий акцент, все понял. И в ответ раздался громкий плач. Стоявшие вокруг боевики заржали. Еще бы! Перед ними был русский мальчик. Такие же, только старше, воевали с ними на их родине. И, пугая этого, пока еще маленького русского, боевики получали удовольствие.
Державший ребенка бородатый мужик отшвырнул его в сторону. Не успел тот еще даже подняться, как Махмуд пнул его в живот. Отлетев на несколько метров в сторону, ребенок скрутился в комок, захрипел, ловя воздух раскрытым ртом. Не в силах даже вздохнуть. Глядя на него, чеченцы изошлись в новом приступе смеха. Едва мальчишка смог отдышаться, как на него посыпались редкие, но точные и очень болезненные удары... Каждый из боевиков счел своим долгом ударить или пнуть этого ребенка, который уже даже не плакал, лишь размазывал, всхлипывая, по лицу кровь из разбитого носа. Каждый удар по ребенку сопровождался веселым хохотом. Воины Аллаха, доблестные воины Кавказа, нашли себе достойного противника…
Сколько так продолжалось, никто не помнил. Боевики вошли в раж. Они уже давно убили бы ребенка, но не торопились. Потому что тогда закончилась бы их забава…
- Прекратите! Вы что делаете! – через боевиков к мальчишке протискивался местный сторож. Он был почему-то очень бледным. – Прекратите!!!
Мальчишка, услышав знакомый голос, поднял свое окровавленное лицо. Один глаз, заплыв, превратился в щелку, разбитые губы опухли, нос раздулся…
- Дядя Сережа! – прошептал мальчишка. Громко говорить он уже мог. И глубоко дышать тоже. После сильного удара тяжелым ботинком в грудь. В которой что-то начинало клекотать и становилось очень больно, едва он пытался сделать глубокий вдох…
- Артемка!!! – проговорил дядя Сережа, отталкивая от ребенка бородатого чеченца. – Сейчас, сейчас, Артемка… Все будет хорошо…
И Артемка, не понимая слов, но слыша знакомый голос, слабо улыбнулся. Насколько позволили разбитые и опухшие губы. И в ответ его улыбке содрогнулся взрослый мужчина, к которому пришел этот ребенок. Потому что увидел во рту ребенка выбитые зубы и сломанную челюсть. И осколки кости, торчащие из десны… И вывернутые в обратную сторону пальцы на левой руке… И огромный синяк, расплывающийся по худой до невозможности детской груди…
Дядя Сережа обхватил ребенка рукой, пытаясь не причинить ему боли. Но его кто-то грубо оттолкнул прочь от Артема. Сторож успел заметить испуг и дикий страх, мелькнувшие в единственном раскрытом глазу ребенка…
- Уйды!
Бородатый Махмуд снова занес над ребенком руку. Артемка непроизвольно весь сжался. Сторож бросился на чеченца.
- Прекратите! Что вы делаете?! Это ведь всего лишь ребенок!!!
Но разгоряченные чеченцы не слушали сторожа. Кто-то несколько раз больно ударил его. И чеченцы выбросили его прочь с их толпы. Поднимаясь с земли, сторож услышал хлопки ударов и тихий, едва слышный стон ребенка. И этот стон показался ему громче всего на свете…
- Держись, Артемка… - бормотал сторож, бросившись в свой закуток. Стон ребенка все еще стоял в его ушах, не желая затихать. – Держись, Артемка!!!
…Артем смотрел на больших, страшных и бородатых людей, избивавших его. Ему было страшно. Но страх уже отошел куда-то на второй план, уступив место безразличию. Может, это было потому, что однажды Артем через такое уже прошел. Правда, били не его, а Федьку. А он, Артемка, сидел неподалеку, задыхаясь от сильного удара в солнечное сплетение. И не мог ничем помочь своему другу. Еще и потому, что очень сильно боялся… После он не раз корил себя за тот страх и презирал себя за это. Своим еще детским, но уже повзрослевшим умом… И сейчас он понял, что с ним будет. Что с ним сделают эти бородатые. Его убьют. Как убили бомжи его друга Федьку. Но страха не было. Уйдя, он не возвращался…
…Махмуд, занесший руку для удара, торжествующе посмотрел на свою жертву. Прямо ей в глаза. И стушевался. Замешкался. Сколько раз он перед тем, как убить, избивал пленных русских солдат. А потом, заглядывая им в глаза, видел дикий, чуть ли не животный страх. А тут… Избитый до полусмерти ребенок прямо и открыто смотрел ему в глаза. Встретил его взгляд, не отвел глаза… И в его глазах не было страха… И это для Махмуда стало непривычным. Как такое может быть? Или это сам Шайтан вселился в ребенка? И сейчас он убьет Махмуда, заберет его душу с собой. Туда, где не найдет ее Аллах… У Махмуда даже мурашки по коже пробежали. Хорошо, что братья этого не заметили…
Позади грохнул выстрел. И сразу еще один. Боевики все, как один, обернулись. Перед ними стоял сторож, забивая патроны в охотничью двухстволку. Даже Махмуд руку опустил и обернулся.
- Уйдите! – дрожащим голосом проговорил сторож. Стрелять в людей ему еще не приходилось. И он искренне надеялся, что с чеченцами можно договориться по-человечески. Надеялся…
- Брасай ружжо, Сэргэй! – сказал один из боевиков. – Нэ дуры!
- Мальчишку… отпустите… - чуть не плача, пробормотал сторож, не опуская, тем не менее, ружья, как от него потребовали, – зачем вы так… он ведь еще ребенок… ребенок ведь…
- Харашо, – ответил Махмуд. И кивнул.
Сторож слегка расслабился. И поздно вскинул ружье, когда на него накинулись двое боевиков. Сбили с ног, выбили ружье из рук, и принялись пинать. К ним тотчас же присоединились и остальные. Взрослый мужчина им был более интересен…
На сторожа сыпались удары со всех сторон. Он не успевал, да и не пытался даже уклоняться от них… В голове лишь билась одна мысль – как там Артемка? Увидеть его он не мог – мешались ноги избивавших. И искры, вспыхивавшие перед глазами от ударов…
Чеченцы избивали его, пока не устали. Но били так, чтобы не убить ненароком. И это была вовсе не жалость. А просто расчет. На избиении развлечения воинов Аллаха не должны были прекратиться. Согласно плану развлечений. Который они сами себе и придумали…
С трудом разлепив заплывшие глаза, сторож посмотрел в сторону Артема. Ребенок кулем лежал на земле, не подавая никаких признаков жизни. Суки, все-таки убили! Убили, твари!!! И сторож, терпя дикую боль в переломанных ребрах и конечностях, стиснув зубы, чтобы не застонать, чтобы не заорать от боли, медленно стал подтягиваться по земле. Все чеченцы были разгорячены только что закончившимся избиением, стояли, довольно улыбаясь, похлапывали друг друга по плечам. Кто-то сбегал за водкой, самым отличившимся при экзекуции подносили стаканы с водкой, хвалили, произносили тосты в их честь… Никто из них не обратил внимания на избитого сторожа…
- Махмуд! Ты – настоящий мужчина! – по-чеченски произнес тост один из боевиков. Потому что почти не знал русского языка. Все одобрительно загалдели. – Ты неоднократно доказывал это в боях с русскими! И еще ты настоящий воин! – снова одобрительный гул. – И мы выпьем за…
За что хотел выпить говоривший, никто не узнал. Потому что грохнул выстрел, швырнувший говорившего тост боевика на землю. Чеченцы даже понять ничего не поняли. Кто стрелял, откуда?! И лишь Махмуд бросился к лежащему на земле сторожу. Один лишь сообразил. И – снова выстрел. Махмуд резко остановился, словно на стену налетел. Сторож выронил из ослабевших рук дымящееся еще от выстрелов ружье. И, глядя, на чеченцев и Махмуда, стоявшего в нескольких шагах от него, улыбнулся. И боевики все поняли. И кинулись к сторожу и к Махмуду. Который стоял, с ужасом рассматривая свою развороченную картечью грудь. Из которой торчали раздробленные ребра. И уже начинала толчками выплескиваться кровь. И боль, которую Махмуд сначала не почувствовал, вдруг навалилась на него. Сильная боль, которая, как казалось боевику, все усиливалась. Словно мстя за ребенка и сторожа. Боевик рухнул на землю. Не в силах терпеть боль, он закричал. Но дыхание проходило с трудом, от напряжения стало еще больней, а кровь из развороченной груди потекла сильнее. Вместо крика или рыка, который разрешался кавказскому мужчине, у Махмуда вышел визг. Раненого подхватили, осмотрели рану. А потом опустили его на землю. Каждый из стоящих здесь понял, что Махмуд не жилец. Рана была смертельной, никто не смог бы ему помочь. И братья по вере помогли ему тем, чем могли. Рядом с визжавшим Махмудом положили кинжал. Он был воином. И должен был умереть, как воин. Должен был встретить смерть с достоинством. Оборвав свои мучения одним коротким взмахом кинжала. Добивать своих у чеченцев не принято. Просто убить – это запросто. Очередь в упор, когда тот не ждет, или же нож в спину. А добить – ну нельзя! Тем более, когда все смотрят и всё видят. Нельзя! Аллах проклянет!
Махмуд был воином. Собственноручно резал пленным глотки. Расстреливал раненых. Но очень боялся боли. И смерти. И теперь, наплевав на всех, катался по земле, оставляя на ней кровавые пятна. И визжал. Как раненая свинья визжал. Как самое презренное животное, которое проклял сам лично Аллах, визжал. Как животное, которым чечены называли русских солдат. Хотя те вовсе не визжали, когда им, раненым, резали глотки. И в плен они попадали только ранеными и без сознания. А при нападении бились до последнего. И это не было героизмом. Просто они знали, что их ждет впереди. И для русских парней было легче и почетней погибнуть от пули в бою, чем быть зарезанными, как скотина. Где-нибудь в лагере чеченов, выставленными на всеобщее обозрение…
Но Махмуд не был русским солдатом. Он был уважаемым мужчиной среди чеченов. И известным воином среди своих бойцов. Но всегда предпочитал в бою держаться позади всех. Вот после боя, когда нужно раненых добить – тогда да, он первый! Или в лагере глотки русским свиньям перерезать…
Махмуд, намучавшись, умер через полчаса. Умер, не сумев принять смерть, как мужчина и как воин. Умер, опозорив свой род и свой народ. И Аслана тоже опозорил… Потому что был его бойцом…
Едва живого сторожа подняли, поставили на колени. Подняли голову и перерезали горло от уха до уха. Веселое было развлечение обернулось печалью для Ичкерии. Потому один из ее сыновей умер позорной смертью. Трупы сторожа и ребенка оттащили в лес и бросили возле ручья. Ночью пошел дождь. Смыв все кровавые пятна и все следы…
Митрич ходил хмурый. Сам не понимая, почему. Все вроде тихо и спокойно. Нормально, одним словом. Но внутри него словно сидело что-то, свербило и не давало покоя. Что это? Интуиция? Предчувствие? Выработанные за долгие годы службы в горячих точках? Митрич не знал… Не раз он посылал бойцов проверить все окрестности вокруг базы, перерыть каждый сантиметр земли. Но бойцы возвращались ни с чем. Все было чисто… Внешне. Но не в душе Митрича. Там у него словно сирена выла, предупреждая об опасности. Которую он не мог увидеть. И не мог разглядеть…
Даже сам Туз заметил перемены в своем помощнике. Но лезть в душу не стремился. И лишь пытался разобраться в том, что творится с Митричем. Хотя предчувствия были не только у него одного. Еще несколько бойцов чувствовали примерно тоже самое. И тоже не могли понять, что означают их предчувствия…
То, что замолчал Швед, спрятался, не высовывая носа, в свою берлогу, разумеется, настораживало. И то, что он никак не отреагировал на еще несколько нанесенных по его бизнесу ударам. Наверняка – уж Митрич это словно шкурой чуял – что-то нехорошее задумал. Но что?! Куда он нанесет удар? Или же в спину ударит, втихаря? По идее, он должен был напролом переть на обидчиков – многие, с кем пришлось сталкиваться Митричу с его бойцами, всегда действовали именно по такому сценарию…
Митрич ввел на базе круглосуточные посменные дежурства, за продуктами отправлялись раз в три дня несколько человек. Двое за самими продуктами, трое или четверо страховали их. Но легче Митричу от этого не становилось. «Может, старею?» - горько ухмыльнулся про себя Митрич, подходя к бойцам, собравшимся за продуктами. Эх, как же не хотелось их отпускать! Но и оставить всех своих людей без еды из-за каких-то там предчувствий, он не мог. Мог лишь попросить отправляющихся бойцов быть поаккуратней. И внимательней. Все, что мог сделать в данный момент…
Бойцы весело улыбались, шутили. Подумаешь, какая сложная задача – съездить в город за продуктами! Не понимали они беспокойства своего командира. Под напутствия Митрича две машины выехали за ворота базы…
… В жизни часто бывают, что люди не отдают должное предчувствиям. Мало кто обращает внимание на разные предчувствия. За исключением разве что военных. И то тех, которые по лезвию ходят. По самой грани. Рискуя своими жизнями каждый момент. У них отношения к предчувствиям совсем другие. Сказал, скажем, командир, что у него предчувствия какие-то дурные, никто даже и не подумает смеяться над этим. А все внимательно будут обшаривать местность на предмет опасности. Зачастую предчувствия шкуру спасают. Но то у военных. Которые не одну войну прошли. А на гражданке все намного проще. Отмахнулся от предчувствий, а потом, когда уже влип по самое не хочу, думаешь – а ведь было у меня предчувствие! Было ведь!!!
…К магазину, каких в городе сотни, если не тысячи, подъехала неприметная на вид машина. Из которой вышли два рослых парня и зашли в магазин. Чуть погодя на небольшой пятачок перед магазином зарулила другая машина. Простенькая, старенькая «пятерочка». Зарулила на пятачок и встала. Водитель дымил сигаретой в открытое окно. Все стекла, кроме лобового, были затонированы. И поэтому сказать, находился ли еще кто в машине, было нельзя. Ждал, наверное, кого-то. Или таксовал…
Прошло минут десять. Вошедшие в магазин парни вышли, груженные пакетами. Загрузив пакеты в машину, они, смеясь, поспешили в магазин. Через витрину, обклеенную разными рекламными пленками и плакатами, было видно, как они оба остановились возле кассы. И о чем-то разговаривали с хорошенькой кассиршей, смеясь.
К магазину подъехала тонированная иномарка – низкая и вытянутая. Из нее не спеша выбрались пятеро кавказцев. Разминали ноги – видимо, издалека ехали. Кто-то закурил. И лишь одного заинтересовала чем-то машина, на которой приехали парни, что стояли сейчас в магазине. Он подошел к машине, внимательно ее рассматривая. И вдруг окликнул своих…
- Опа! – проговорил водитель «пятерки». – А этим-то чего тут надо?
Он выдернул откуда-то пистолет и положил его себе на колени. Оказалось, что в машине он был не один – с заднего сидения прислонились к передним еще двое парней. Все неотрывно смотрели на кавказцев. А те уже чуть ли не во все горло орали друг другу что-то на своем гортанном языке. Стоявшие возле кассирши парни заметили обступивших их машину незнакомцев. И рванули к выходу…
Дальнейшее произошло все как-то очень быстро. Один из вышедших из магазина что-то спросил у кавказцев. Рука второго была отворотом широкого пиджака. Спросившему никто не ответил. Ему в ответ прогремел выстрел. Промазать с нескольких метров было трудно. Парня швырнуло на стеклянную дверь магазина. Которую он разбил своим весом. И рухнул на пол магазина. На его груди расплывалось большое кровавое пятно… В два голоса истошно завизжали продавщица и кассирша. С которой заигрывали минуту назад этот парень. Еще живой…
Второй парень успел выхватить пистолет и даже выстрелить по напавшим. Один из кавказцев, выронив пистолет, схватился за руку. Но четверо оставшихся почти залпом выстрелили по парню. Не оставив ему даже шанса…
Но на помощь этим двоим неожиданно пришли пассажиры стоящей неподалеку машины. Раскрыв двери, из «пятерки» вывалились трое парней. Похожих на тех, которых только расстреляли. Их до кавказцев разделяло всего несколько метров. Три выстрела слились в один. Раненый в руку кавказец ткнулся своей бородатой мордой в стекло машины и сполз вниз, оставляя на стекле кровавые полосы. Еще один сложился пополам и медленно опустился на асфальт…
Противники стояли напротив друг друга. Сверлили друг друга глазами. В глазах кавказцев светилась злоба и ненависть. Ненависть к стоящим напротив них русским парням. Ненависть к России в целом. Ненависть ко всему русскому народу. Лютая ненависть…
Не меньшая ненависть светилась и в глазах русских парней. Вспомнили они свою службу и командировки на Кавказ. Вспомнили цинковые гробы, которые отправляли домой. Вспомнили убитых друзей. Вспомнили изуродованные трупы неизвестных им солдат-срочников. Вспомнили, как чеченцы убивали раненых русских солдат. Вспомнили, как отрезали головы русским парням. Вспомнили скупые слезы отцов и убивающихся матерей над гробами, которые им выпало сопровождать. Все вспомнили…
И глаза их сжались в узкие щелки, заиграли желваки на скулах. Сжались кулаки. Словно холодной водой обдало русских парней. И, словно повинуясь чьему-то неслышному приказу, шагнули они навстречу двинувшимся в их сторону кавказцам…
Ненужные пистолеты отброшены в сторону. В ход пошли кулаки. Это была не драка. Это был бой. Смертельный бой. Противники били друг друга кулаками, пинали ногами, впивались зубами в открывшихся противников… И ничего человеческого не было в дерущихся. Это была животная драка. В которой в ход идет все, что только можно… Животная драка насмерть. Последняя схватка. В которой нельзя отступить. Нельзя поднять руки. Нельзя оступиться. Можно только либо погибнуть, либо победить. Другого не дано…
Спустя пару часов на территорию базы въехали машины. Вели их израненные в драке парни. На одной привезли продукты, на другой – убитых и раненых. Троих своих убитых. И двоих «чурок». Одного легко, второго – тяжелораненного. Машины сразу же окружили свободные бойцы. Вытащили своих товарищей, пленников, помогли с сумками продуктами. Своим раненым товарищам оказали необходимую медицинскую помощь. Война научила их при необходимости становиться врачами и медбратьями.
Митрич вдруг понял, что все его предчувствия были предвестниками именно этих событий. И еще почему-то он был уверен, что все еще впереди. Что это, как говорится, всего-навсего лишь цветочки. Чеченцы довольно серьезный противник. Но и русские солдаты не хуже. Пусть даже и бывшие. Но все равно солдаты. Десантники, спецназовцы – все они воевали с чеченами. Но воевали там… А не здесь. И кто из них мог бы подумать, что та война настигнет их и здесь. Где вокруг мир и покой, ходят мирные люди, не грохочут пулеметы и не рвутся мины, гранаты и снаряды…
…Митрич вызвал к себе двоих уцелевших бойцов и внимательно выслушал их. Слушал не перебивая. Только хмурился. И понимал. Все понимал. Что за гости приезжали к Шведу. Что за «чурки» посещали его. И почему Швед молчит. Практически не принимая никаких действий. Раньше не понимал, а теперь понял. Решил сам не подставляться. Других вместо себя в атаку бросить. А под шумок вовремя вмешаться и забрать победу себе. А ведь хитрый, сукин сын! И все правильно рассчитал! Знает ведь, что у Туза много военных. А кто их главный враг, кого они ненавидят всеми фибрами своего тела? Правильно, кавказцы. Чурки, хачи, звери – как ни назови, смысл один. А для них кто главный враг? Правильно! Русский! Причем без исключения, кто. Либо солдат-ветеран, либо ребенок, едва научившийся ходить. Для них весь народ России – самый заклятый враг…
Да, дела… Не ожидал Митрич такого расклада от Шведа. Подложил им свинью, ничего не скажешь. И ведь не уйти теперь от стычек с чурками. Хрен с ним, что бойцы не поймут! Просто легче самому пулю в висок пустить, чем ждать, пока тебя, как барана зарежут… Остается только воевать…
Митрич поднялся и пошел к Тузу. Поговорить нужно было о многом…
Разговор с чеченцами вышел примерно таким, каким его себе и представлял Швед. Ослепленного местью Аслана нужно было просто подтолкнуть. Указав ему «убийц» брата. Разумеется, ими стали Туз и его люди.
От себя подозрения Швед отвел еще в прошлый раз. Ведь это его машину изрешетили. Ведь это его людей убили вместе с Мурадом. Ведь не стал бы Швед убивать своих людей? Приводить в негодность свою машину? Да и убивать Мурада ему было ни к чему. Потому что в дальнейшем у Шведа с чеченцами могла быть не одна сделка, выгодная обеим сторонам.
Аслан был горяч. Но именно на это и рассчитывал Швед. Сдав ему убийц, он указал также и на машину, на которой как-то засветились люди Туза. И не зря Швед подкармливал почти половину руководства местных правоохранительных органов. Едва та машина появилась в пределах видимости постового, как Швед был незамедлительно об этом проинформирован. Направить туда «случайно» проезжавшую неподалеку машину с чеченами было делом техники. И возле небольшого магазина произошла стычка. Между чеченцами и людьми Туза. Чего и добивался Швед. Теперь чеченцам люди Туза уже окончательно перешли дорогу. Помимо убийства брата Аслана, они напали и убили его людей. Отомстить за брата и своих людей, для Аслана было теперь делом чести. И теперь, пока они между собой грызутся, можно поднять голову. Снова дать понять всем, что Хозяин здесь, что он никуда не девался и что у него все в порядке. Снова укрепить свои позиции. Которые, возможно, пошатнулись при помощи людей Туза, чинивших погромы на его торговых точках. И на что он, Швед, никак не реагировал.
Но, несмотря на войну Туза с чеченцами, нужно быть осторожным. В команде Туза много бывших военных. И не штабников каких-нибудь, а боевых, не раз «нюхавших» порох и не единожды смотревших в глаза смерти. Швед не сомневался, что Туз быстро вычислит, кто стоит за всеми его неприятностями. И не исключено, что кто-то из его бойцов был в прошлом снайпером, имевшим двух, а то и трехзначный счет. Не счет в банке, а счет убитых им. То есть количество подстреленных им исчислялось в двух или трехзначных цифрах. И уж тем более не исключено, что этот «кто-то» не будет смотреть на Шведа через оптический прицел снайперской винтовки, когда тот выйдет на открытое место. Или просто на удобную для стрельбы позицию. Для этого снайперу даже не нужно находиться рядом со Шведом. Нынешние снайперские винтовки способны бить даже на расстоянии в километр, и даже больше… Поэтому война войной, а предосторожность прежде всего.
В том, что люди Туза решатся штурмовать его особняк, Швед сомневался. Причем очень сильно сомневался. Нужно быть полным идиотом, чтобы решиться на это. А у Туза идиотов не было. Особняк Шведа представлял собой что-то типа небольшой крепости. Массивные металлические ворота можно выбить лишь разве что тяжелым грузовиком. И то предварительно разогнав его до приличной скорости. Бетонный забор в два с половиной метра высотой просто так не перескочить. Тем более что по верху пропущена проволока под напряжением. Под хорошим напряжением. Убить-то может не убьет, но обожжет основательно. По периметру дежурит вооруженная охрана. В основном состоящая из бывших вояк и ментов. Даже если кто-то и сумеет проникнуть на территорию особняка, то непременно наткнется на охрану. Незаметно проскользнуть не удастся – по периметру натыкано камер в больших количествах, которые каждый уголок просматривают. А еще датчиков сигнальных немеряно. Так что насчет штурма Швед не беспокоился. Не получится. Просто не получится. Зря, что ли, он столько бабок отвалил за всю эту «охранку»? За камеры, за датчики всякие… И зря, что ли, он деньги охране платит? Причем солидные деньги…
Так что теперь Шведу предстояло заниматься своими обычными делами. Лишь приглядываясь к войне чеченцев и людей Туза. Время от времени напоминая Аслану о себе. И, возможно, оказывая какую-нибудь помощь. И еще оставалось ждать. Ждать исхода этой войны. Кто бы в ней не победил, для Шведа это будет победой. Даже если люди Туза сумеют раздавить чурок, то они будут прилично измотаны. А это значит, что с ними будет намного легче справиться. Если же Аслан со своими черножопыми ликвидирует Туза вместе со всеми его приспешниками, то это еще лучше. Таким образом Швед уберет конкурента руками чеченцев. Куда ни глянь, везде одни плюсы.
Швед посмотрел на наручные часы. На золотых и дорогущих импортных часах стрелки отсчитывали время. Время до конца. До чьего – Аслана или Туза – увидим позже. А чтобы особо долго не пришлось ждать, Шведу нужно позвонить. Позвонить Аслану. И сдать место, где обитает Туз и его «гвардия».
Швед поднял трубку. Набрал номер. Услышав голос Аслана, выложил все, что знал. И снова глянул на часы. Что ж, время пошло. Начало положено. Начало конца…
Чистильщик был в курсе всего, что происходило. Он видел приезжавших в «гости» к Шведу чеченцев; слышал разговор тогда, на складе; понял всю закулисную деятельность Шведа. Но он не рассчитывал, что Швед сумеет так красиво столкнуть чеченцев и Туза между собой. В общем, Швед решил пирожки из печки таскать чужими руками. Чем и нарушил все планы Чистильщика. Сталкивая Туза и Шведа, он надеялся, что те перебьют друг друга в междоусобной войне. А ему останется лишь самая малость – «прибрать» за собой, чтобы даже ни малейшей улики не осталось, указывающей на чье-то присутствие. Кроме, разумеется, Туза и Шведа. Ну, не поделили авторитеты чего-то, поссорились. Вспыхнула война, в которой и полегли оба.
А сейчас требовался другой план. Старый разваливался на глазах, как карточный домик на сильном ветру. Не важно, кто победит в этой войне – Туз или чеченцы, результат один – Швед останется при власти. И, возможно, даже при большей власти, чем раньше. Этому следовало помешать. Любыми способами. Вплоть до физического устранения Шведа. Но это проще было придумать, чем воплотить в жизнь. Если Швед и выезжал куда-то, то исключительно в сопровождении телохранителей. Которые, как убедился Чистильщик, наблюдая за особняком, были довольно грамотные и честно отрабатывали свою зарплату. Близко к Шведу подойти не удастся. Снайперская винтовка? Что ж, неплохо. Сейчас купить можно все, что угодно. Только выстрел будет всего один. Которым и следует убрать Шведа. Второго выстрела не будет. После неудачного покушения Швед может спрятаться в особняке или еще где-нибудь, где его будет очень сложно достать. Следовательно, бить нужно наверняка…
Залечь где-нибудь на чердаке одного из домов, возле которого или неподалеку от которого находятся торговые точки? Дождаться Шведа и пустить ему в голову пулю? Неплохо… Но возникает сразу несколько вопросов: когда Швед там появится? И появится ли вообще? Что, если даже Швед и появится в нужном месте, не перекроют ли сектор стрельбы телохранители? Не будет ли угрозы для проходящих мимо? Жертв среди гражданских допустить было нельзя…
Бить по машине? Но машина наверняка бронированная. Даже если она и не бронированная, то все стекла, кроме лобового, в тонировке. На какое место сядет Швед? Как правило, охраняемые садятся между телохранителей. Но что, если Швед в этом деле исключение? Вдруг ему с боков приспичит сесть?
Подловить его в оптический прицел винтовки, когда он будет у себя в особняке? Но там он почти постоянно в доме находится. А когда он возле бассейна отдыхает – загорает или дела обсуждает, то почти всегда окружен подчиненными или охраной. Да и кустарники там довольно неплохо обзор закрывают. Нет стопроцентной уверенности, что пуля прилетит именно туда, куда ей следует прилететь…
Пробраться на территорию особняка? Мысль, достойная пациента психиатрической лечебницы. В особняк просто так не пробраться. Туда придется пробиваться с боем. Имея в распоряжении несколько единиц бронетехники, и, как минимум, взвод солдат. Причем не зеленых солдат-срочников, а боевых, имеющих опыт в подобных мероприятиях. И еще тяжелое стрелковое вооружение. Такими силами Чистильщик не располагал. И поэтому штурм отменялся. Особняк был неприступен. По крайней мере, если не считать армейские подразделения, которые, имея в своем распоряжении и бронетехнику, и тяжелое вооружение, и достаточно солдат, могли бы справиться с этой задачей. Но Чистильщик был один. И поэтому ему нужен был безотказный план. С помощью которого он сможет в одиночку устранить Шведа.
Чистильщик чувствовал, что ответ где-то рядом. Стоит лишь еще немного поднапрячься, как решение сразу обнаружится. Придет само собой. И Чистильщик думал. Придумывая различные варианты. И отвергая их один за другим. Порой варианты были совсем уж дикие. Например, угнать или «позаимствовать» тяжелый танк в одной из частей неподалеку от города. Разумеется, придется заплатить им нехилую сумму. Кто же просто так на такое согласится? Зато эффект получится – танк снесет ворота или забор, высадит Чистильщика и вернется в свою часть… Нет, этот вариант тоже не подходит. Едва только Чистильщик останется без прикрытия брони, как его изрешетят из автоматов охранники. Да и неизвестно, дадут ли танку вообще до ворот доехать. Может, у охраны имеются на вооружении гранатометы. После того, что Чистильщик видел на складе, он этого не исключал…
Черт побери! Неужели к Шведу никак не подобраться? Быть такого не может! Всегда есть хотя бы один вариант! Который пропустили строители, который не берут во внимание и в расчет охранники, и о котором не догадывается уверенный в своей неприступности Швед… Только что это за вариант? Где он кроется? Что не учли проектировщики? Навряд ли проектировщики и строители особняка проектировали его как крепость, которой необходимо будет выдерживать штурмы и осаду…
Черт! Хоть прям десант высаживай! Заранее «обработав» периметр особняка из гаубиц и прочей артиллерии… Или, хотя бы, из минометов…
Чистильщик закурил. Глубоко затягиваясь едким сизым дымом, он не переставал думать. Голова от напряжения уже гудела. Но это – мелочи, главное сейчас найти ту самую ниточку, которая приведет его к Шведу. И поможет проникнуть незамеченным на территорию особняка…
Последняя мысль почему-то не хотела отпускать Чистильщика, блуждая в голове, намекая на разрешение проблемы. Оно было где-то рядом…
Чистильщик позволил себе расслабиться. Поднялся, налил кружку горячего, крепкого чая. И снова принялся за раздумья. Десант… Только где взять столько народу? Смогут ли вертолеты приземлиться на территории? Не расстреляют ли их при посадке охранники? Безумный план…
Но, чем больше о нем думал Чистильщик, тем больше убеждался в возможности его выполнения. План был безумен, но этим он и был хорош. Даже если Швед или кто-то из окружения и продумывали о вероятности нападения, то просчитывали наверняка лишь стандартные варианты. А безумный план хорош тем, что о нем не подумали, его не взяли в расчет… И тем самым оставили шанс на выполнение исполнителю этого плана…
И Чистильщик принялся продумывать этот вариант. Досконально. Придирчиво. Проигрывая сотни «если». Потому что никаких «если» возникнуть не должно было…
Чистильщик просидел так всю ночь до утра. Всего лишь пару раз отвлекаясь на то, чтобы налить крепкого чая. И снова приступал к работе. Утром стол и пол возле него был завален исписанными листами бумаги. Перед Чистильщиком осталось всего два листа. Не менее других исписанных, но не выброшенных. Потому что содержали в себе все моменты операции…
Теперь следовало найти исполнителей. Тех, кто, сам того не зная, поможет Чистильщику. Доставив его до особняка Шведа. И второй главный вопрос – где взять деньги на исполнителей. В том, что для них потребуется круглая сумма, Чистильщик не сомневался. В принципе, ответ на этот вопрос нашелся довольно быстро. Где же взять деньги на устранение Шведа, как не у самого Шведа? Таким образом, остался открытым лишь один вопрос. С исполнителями. Но это не должно быть преградой на пути к устранению преступного авторитета. Потому сейчас в нашей стране продается всё. И продаются все. Только разную цену имеют. Кто-то дешевле стоит, кто-то дороже…
Ближе к обеду Чистильщик уже наметил для себя с десяток мест, где мог бы подобрать себе помощников. Их задача – доставка Чистильщика до нужного места. И все. Дальше они свободны. Остальное полностью ложится на плечи Чистильщика.
Этими делами он займется позже. Сейчас главное – выявить кое-кого из окружения Шведа. Для чего следовало прогуляться до оборудованных ранее лежек.
…Спустя полтора часа Чистильщик был на месте. Одетый как обычный грибник, хотя пора грибов еще не наступила. С положенным в таких случаях лукошком. С легким алкогольным перегаром изо рта. Для профилактики покружив вокруг лежки, дабы обнаружить вероятного противника, Чистильщик нечего подозрительного не заметил. Уже добравшись до своей покинутой лежки, на Чистильщика вдруг накатило какое-то странное предчувствие. Опасность сквозила со всех сторон. Но вокруг все было спокойно. И тихо. Но чувство опасности не отпускало. Наоборот, усиливалось с каждой минутой. И это не нравилось Чистильщику. Очень не нравилось. Но понять источник этой опасности он не мог.
Чистильщик не стал мастерить себе новую лежку. И даже не воспользовался старой. Сегодня в этом не было нужды. Сегодня лишь необходимо установить камеры, дабы обеспечить бесперебойное наблюдение за особняком. Без присутствия самого Чистильщика. Который отправится по другим делам. Тоже довольно важным.
Установив, закрепив и замаскировав камеры, Чистильщик критично осмотрел места их установки. Незаметно. Камеры вполне вливались в окружающую зелень. И Чистильщик ушел. По делам…
…Едва он скрылся в листве, как из-под земли, в двух-трех шагах от установленных камер, вылез тонкий зонд с окуляром на кончике. Совершив оборот вокруг своей оси, он улез обратно в землю. А через пару секунд на соседнем дереве что-то едва слышно щелкнуло. И замигало едва заметным красным огоньком. Лишь подойдя вплотную к дереву, можно было рассмотреть миниатюрную камеру. Которая, несмотря на свой размер, могла дать фору другим, очень большим по габаритам. Замигав своим красным индикатором, камера начала передавать заснятого в свою память Чистильщика. Передавать изображение под землю, туда, откуда недавно вылезал зонд…
- Говори, сука! – удар ладонью по лицу. И несколько ударов по почкам. В ответ лишь злобное зыркание глазами. – Все равно скажешь, падла!
Но пленник молчит. Лишь зыркает глазами на обидчиков. Такого не просто сломать. Хоть все внутренности отбить ему. Для чечена мордобой – всего лишь испытание. На прочность. Перед своим народом, перед святым долгом перед своей гребанной Ичкерией, перед Аллахом, в конце концов. Таких просто так не сломать. Вот и приходилось попеременно с применением психического давления применять и физическое воздействие.
- Все, падла, попался!!! – орали бойцы, мордуя пленника. На вид бойцы были похожи на полных идиотов, психов и беспредельщиков. Причем всех вместе взятых в одно.
И продолжали бить. Так, чтобы было больно, но чтобы пленник не потерял сознание. Но пленник какой-то крепкий попался. Боль терпел молча, лишь иногда мычал, когда кто-то из бойцов через чур усердствовал. Такого избиением не взять. Придется, похоже, другие методы к нему применять…
К пленнику подошел командир бойцов. По его знаку те прекратили экзекуцию, стояли чуть в стороне, с ненавистью глядя на пленника и потирая отбитые кулаки.
- Ну что, будешь говорить? – мирно спросил командир. Пленник промолчал, только зло зыркнул на него глазами. Но командир не обратил на это внимания, продолжил, как ни в чем не бывало: - Ну, подумай сам, какой смысл тебе молчать? Мы все равно узнаем то, что нам нужно. Так или иначе, но узнаем. Тебе деваться некуда, твои тебя уже списали. А так у тебя есть шанс в живых остаться…
Врал командир. Каждому из бойцов было понятно, что с пленником станется. Не уйти ему живым от них. И пленник наверняка знал.
- Ты ведь все равно скажешь, - продолжал командир, - А мы это на камеру снимем, и твоему командиру пошлем. Чтобы он полюбовался на своего джигита…
И бойцы демонстрировали пленнику камеру, которая снимала все происходящее. И избиение, и допрос пленника, и мирную сейчас беседу с ним командира.
- Ну, так что? Зачем тебе лишние проблемы? Скажешь – мы при тебе запись уничтожим, тебя выпустим. Живым. Вернешься домой, заживешь по-прежнему... Или ты думаешь, что для нас большое удовольствие тебя допрашивать? Вместо того, чтобы ужинать идти… И пиво пить…
Пленник молчал. Предать Аслана? Да упаси Аллах! Этого ему не простят…
- Хорошо, пусть будет так, как ты хочешь, - поднялся командир. Шагнувшего к пленнику бойца остановил: - Хватит! Убьете еще ненароком… Вы его лучше бы накормили, а то сколько он у нас без еды сидит. Проголодался небось…
Вслед за командиром из помещения вышли два бойца. Которые, впрочем, вскоре вернулись. Неся в руках огромное блюдо с вареной свиной головой. Блюдо поставили на табурет перед пленником. Один из бойцов принялся срезать с нее здоровенные куски мяса. От чего у пленника глаза на лоб полезли.
- Ну что, сука, жрать хочешь? Сейчас, сейчас, пожрешь падла… Открывай рот!
И бойцы принялись тыкать в лицо пленника кусками мяса. И снимали крупным планом. Причем обещая послать одну копию его командиру, другую – главному муфтию его Ичкерии! Пленник вертел головой, пытаясь увернуться от тыканья кусками мяса в физиономию…
- Жри, сука! – орали бойцы, снова зверея на глазах. Разве что пены изо рта не хватало. – Жри! Иначе сами тебе в глотку напихаем! А потом убьем! А потом брюхо тебе вспорем, свинины туда напихаем и снова зашьем! Понял?!
Пленник понял. Понял, что бойцы не шутят. Эти на самом деле могут. Пленник не надеялся на спасение, знал, что его убьют. Но его смерть пошла бы во благо республики, а душу его принял бы к себе Аллах, обеспечил бы рай небесный его душе.
А вот если эти бойцы на самом деле набьют ему в рот свинины, а потом, уже мертвого, нашпигуют все той же свининой, то не видать ему ничего, кроме вечного проклятия. И муфтий его проклянет. И Аллах отвернется. Предстать перед Всевышним нашпигованным свининой – это страшнее, чем жизни лишиться. Не примет его душу Аллах, каким бы правоверным воином он не был при жизни. И сколько бы неверных он не убил бы во имя Аллаха…
Видя, что пленник заколебался, бойцы вошли в больший раж. И еще громче орали, еще сильнее тыкали ему в лицо кусками мяса. Пленник заколебался, но не сдался. И, чтобы убедить пленника в своих намерениях, притащили второго пленника. После чего мордовали того минут пять. Вчетвером. Разбивая ему губы, вышибая зубы коваными каблуками, не раз сломав нос. После чего усадили рядом с первым пленником. Обступили со всех сторон, заломили руки, и, протиснув между оставшихся осколков зубов нож, разжали челюсти. И запихнули ему в рот кусок вареной свинины. И пихали все дальше в глотку. Пока задыхавшийся пленник не сглотнул. Проглотив кусок свинины…
Первый пленник смотрел на происходящее огромными, широко раскрытыми от ужаса глазами. И понимал, что следующий в очереди он. Бойцы уже претворили в жизнь свои угрозы. И они не остановятся… И с ним также поступят… Может, наплевать на все, рассказать им все, что они требуют? В конце концов, не военную же тайну раскроет…
А бойцы поднесли к его лицу камеру и снова прокрутили запись. Снова повергнув пленника в ужас… И громко ржали, видя реакцию пленника… И снова, когда запись окончилась, прокрутили ее еще раз…
А потом вдруг один из бойцов резко ударил несколько раз пленника в район ключицы. Да так ударил, что у пленника аж дух перехватило. И рука онемела от боли. Бойцы схватили пленника за онемевшую руку, вложили в нее нож и подвели ее к горлу второго пленника…
- Давай, режь! Режь, сука! – орали бойцы. – Как нашим парням резал!
И резко ударили по локтю. Сильно ударили. Так, что нож почти наполовину вошел в горло второго пленника. И рванули руку первого пленника в сторону. Рука, не успевшая выпустить нож, ушла в сторону. Увлекая за собой нож. Который разорвал и разрезал второму горло, вырвав небольшие куски.
- А ты молодец! – вдруг спокойно и даже доброжелательно похвалили его бойцы. – Классно ты его зарезал! На, полюбуйся!
И снова показали пленнику запись. Правда, крупным планом. На котором не видно было окружавших пленников бойцов. А была запись, на которой один чечен с каменным лицом хладнокровно перерезал горло второму чечену. А потом еще и руку дернул, чтобы горло посильнее располосовать…
Да, поймали его бойцы. Круто поймали, ничего не скажешь… Теперь хоть колись, хоть не колись, один хер. Для своих командиров и для своего народа он теперь предатель, перешедший на сторону врага. На сторону русских. Мало того, что перешел, так еще и своего собрата хладнокровно зарезал.
А тем временем бойцы подтащили поближе к пленнику блюдо с уже почти остывшей свининой. Вытерли перепачканный кровью нож об одежду пленника. Сели рядом с пленником, закурили. Курили неспешно, даже медленно. Оказывая тем самым психическое воздействие на пленника. Пусть представляет себе, что ожидает его впереди. После того, что только что произошло, это ему не составит труда.
- Ну что, чурка ты черножопая, - вопрошали бойцы, - Не передумал еще? Ну думай, думай… Только быстрее думай, а то мы уже перекурили…
И для более полного понимания их слов чуркой, несколько раз основательно прошлись по нему ногами в армейских берцах с коваными каблуками. Вышибив еще пару зубов. И в очередной раз свернув набок нос. Перекурившие бойцы поднялись, размяли ноги. Унесли блюдо с остывшей свининой. Взамен принесли другое блюдо. Тоже доверху наполненное еще горячим вареным свиным мясом. От которой поднимался пар. И разносился аромат…
Вспомнив мертвого уже товарища, пленник словно снова увидел, как тот проглотил свинину. Пусть не по своей воле, но все же… И тут пленник сломался… Попросил вызвать к нему командира…
Через час пленника вывели во двор. Усадили за длинным деревянным столом. Налили водки. Наложили в блюдо мяса. Всю ту же свинину. Которую пленник уже добровольно съел. Чем рассмешил окруживших его русских. Какая разница теперь! После записи на пленке он не жилец. Да он хоть как уже не жилец! Сейчас бойцы отведут его в какой-нибудь дальний угол и, поставив на колени, выстрелят ему в затылок. А свинина… Его все равно заставят ее съесть… Хотя бы силой. Маловероятно, что русские его так просто отпустят. Убьют. И малая надежда, что оставят у себя пленником. И ведь он будет делать то, что ему скажут. Иначе – отправят запись Аслану. А потом и его самого Аслану отдадут. Так что лучше подчиниться. Хоть и грех большой. Который Аллах не простит. Но гораздо важнее не то, что будет потом, после смерти, а сейчас, при жизни, на этой грешной земле… И пленник ел. И пил. Вместе с русскими. Вернее, в окружении русских. Хорошо, что хоть это на камеру не снимали. Небольшую камеру в руках одного из бойцов он не заметил…
Через полчаса пленника вывели к воротам. Попрощались с ним, как с другом. Даже руку ему пожали. Все-таки крепким был… Но все равно его сломали…
- Ты это, давай-ка подальше отсюда двигай. Сядь на поезд и рви когти, - напутствовал его командир бойцов. Сердечно и по-дружески напутствовал. – Сам понимаешь, запись у нас останется…
Бывший пленник не верил, что его вот так вот запросто отпустят. Что просто выведут его за ворота и отпустят на все четыре стороны. Он никогда так не поступал…
- У тебя, кстати, деньги-то есть? – спохватился командир. – Как же ты уедешь, если у тебя денег нет? Сейчас, подожди минуту…
Он приказал стоящему бойцу принести деньги. Через пару минут командир протягивал чечену пачку денег. Не полную, конечно, но достаточно толстую. Не сдвигаясь с места. Их разделяли каких-то полтора-два метра. У чеченца на самом деле не было с собой денег. Хоть документы остались. И на том спасибо. Может, прав командир? Взять билет до Ичкерии или соседней республики, да и затеряться там? Ведь к Аслану ему теперь нельзя. Равно как и к другим полевым командирам. Если кто увидит записи – он обречен. Чеченец шагнул вперед и протянул руку. Стоящий с командиром боец вдруг перехватил его руку, резко дернул на себя. Подхватил начавшего было падать чеченца, обхватил его левой рукой. А правой вонзил ему в грудь нож. Прямо в сердце…
- Уберитесь в лагере. И избавьтесь от трупов… - бросил командир бойцам. Это убийство было вынужденным. От пленника узнали все, что хотели. А в живых его оставлять было нельзя…
Утром Швед не дождался Штангу. Прождал его полтора часа, но так и не дождался. Обычно тот себе не позволял опаздывать к пахану. Всегда являлся заранее указанного времени. Или по первому зову. Но сегодня позволил себе не явиться. Швед отправил к нему домой нескольких шестерок, но те вернулись ни с чем. Дома его, скорее всего, нет, так как никто им дверь не открыл. Опросили соседей, вчера вечером никто Штангу не видел. Загулял, может? И отходит сейчас от дикого бодуна в номере какой-нибудь гостиницы. Швед отправил на его розыски уже несколько десятков «пехоты», приказав им хоть из-под земли достать Штангу. Найти и доставить к нему, к пахану. «Пехота» облазила все места в городе, где мог быть Штанга, но все впустую… Так и вернулись к Шведу ни с чем. Который, что называется, рвал и метал. Куда этот охламон девался?
Не знал Швед, что Штанга никуда не девался. Был он в городе. И даже не особо далеко от Шведа. И пехота его не нашла, потому что не там искала. Штангу искали по кабакам, гостиницам, ресторанам и по притонам. Но никто не подумал поискать его в небольшой березовой рощице, что находилась всего в нескольких километрах от особняка Шведа… Правда, вряд ли Штанга в своем нынешнем состоянии понадобился бы Шведу. Потому что был мертв. Ну что поделать! Захотел человек на природу выехать, отдохнуть от пыльного и шумного города. Ну и выехал. Далеко уезжать не стал, выбрав небольшую, но красивую и вполне уютную березовую рощицу. Правда, когда он приехал, сломалось у него что-то в машине. И полез он ее чинить, предварительно подняв на домкрате. И надо же было такому случиться, что именно в тот момент, когда Штанга находился под машиной, домкрат не выдержал. И машина всем своим весом рухнула на Штангу, раздавив тому голову и переломав шейные позвонки. Не выдержал домкрат… Потому что китайским был! Дешевым и слабым! Брал бы качественный, то жив бы остался…
Тело Штанги нашли ближе к вечеру. Такие же любители природы. Решившие выехать на пикник. Да неудачное место для пикника выбрали. И проблемы с милицией. Шведа о найденном теле Штанги известил один из кормившихся с его рук ментов. Вернее, из состава милицейского начальства. Сюрприз преподнес Шведу…
Швед хмурился, пытаясь понять, кто же ухлопал Штангу. В несчастный случай, как запротоколировала это дело милиция, Швед не верил. Оно и понятно – зачем милиции лишний «висяк» на отдел брать? И без того немало «глухарей». А тут – несчастный случай. Ну некачественный домкрат был! Вот и погиб парень из-за своей жадности – ведь взял бы чуть подороже, но намного качественней, жив бы остался… А сколько народу в стране погибает в несчастных случаях – отравятся водкой паленой, с балкона сорвутся и так далее… Да сотнями! И не брать же на отдел дополнительные «глухари», которые на работу отдела влияют и на премии…
Но это был не единственный сюрприз для Шведа на сегодня. Вечером, спустя примерно час после известия о гибели Штанги, Швед вдруг узнал, что кто-то снял с его счетов приличную сумму. Приличную по меркам самого Шведа. Для простого человека, какого-нибудь рабочего, эта сумма была просто огромной. И это вывело Шведа из себя. Он нервно ходил по просторной комнате, отхлебывая и подливая себе дорогой коньяк из фигурной бутылки.
Мало того, что его людей просто так похищают и режут им головы, как это было в случае с Фиксой, так еще и руки в его деньги запустили. И Швед вдруг остановился. Отрезанная голова… Фикса… На чей почерк это смахивает? Разумеется, на кавказский. А в данный момент в городе присутствует Аслан. Со своими боевиками. По национальности – чеченец. Как и его боевики… Что, если это – дело рук Аслана? И ведь Фикса был убит незадолго до прибытия Аслана с его бандой. А Штанга? Причем тут он? Швед снова заходил по комнате взад-вперед.
Причем Штанга? Да все очень просто! Штанга знал коды и шифры, имел доступ к деньгам. Аслан мог узнать про это каким-нибудь способом. Для чего это Аслану? Да тут тоже особо голову ломать не нужно. Решил сразу двух зайцев убить. Не терять свои деньги, затраченные на покупку оружия. А вернуть их обратно. Чтобы на следующую партию деньги были… И само оружие заполучить. Оружие уже погружено и в пути, причем обеспечен «зеленый коридор» составу, который его везет. Причем его, Шведа, стараниями обеспечен.
И Швед знал уже, что он будет делать. И, если Аслан думает, что он так и будет сидеть сложа руки и ничего не делать, то он сильно ошибается. Или кто другой вместо Аслана. Кем бы ни был этот наглец, рискнувший покуситься на имущество Шведа, он заплатит. За все заплатит! Швед не привык сдавать свои позиции. И делиться он тоже не привык. Тем более, своим.
…На следующий день шестерки Шведа оказались завалены распоряжениями пахана. И с самого утра побежали выполнять его распоряжения…
Вот уже несколько суток Чистильщик мотался по окрестностям города. Не отдаляясь от города на сто-двести километров. Он объезжал всевозможные аэродромы, летные базы, даже войсковые части. Договаривался об аренде самолета. Что, оказалось, совсем несложным. Стоило лишь озвучить сумму, похрустеть пачкой новеньких зеленых долларов, как перед ним распахивались практически все двери. За определенную сумму можно было даже нанять военный бомбардировщик. Или истребитель. Или штурмовик… Деньги были словно волшебным ключиком, открывающим двери к высокому начальству. Которое пыталось вникнуть в суть дела и всячески посодействовать. И еще деньги делали неразговорчивых людей более сговорчивыми.
В одной из воинских частей ему даже предложили людей. От взвода до роты личного состава солдат-срочников. В довесок к арендуемому самолету. А если он немного доплатит, то возможно увеличить количество личного состава до батальона…
В другой части вежливо поинтересовались, не нужно ли ему оружие. Не ожидавший такого открытого предложения, Чистильщик поинтересовался, какое именно оружие ему могут предложить. Спустя пять минут ему протянули несколько листов с распечаткой перечня оружия. Чего там только не было! Пулеметы – от ручных пулеметов Калашникова до стационарных танковых ПКТ и КПВТ; автоматы – от укороченных «калашей» до полноценных, под разный калибр. Даже гранатометы в списке были… И, за небольшую доплату, патроны и снаряды. В любом, практически, количестве…
Еще в другой части Чистильщик поинтересовался тяжелой бронетехникой. И оказалось, что и с ней проблем не будет! Главное, чтобы денег хватило. Хочешь танк? Пожалуйста! Плати деньги, и через несколько дней танк твой. Нужен БТР? Да без проблем! Только заплати…
Но ни танки, ни БТРы Чистильщика не интересовали. Ему нужен был всего-навсего один самолет. И тот лишь ненадолго. Самолет, который доставит его до особняка Шведа. На который он, Чистильщик, и десантируется. А там, если все пойдет гладко, он уберет Шведа и попытается выбраться. Что будет совсем не просто…
Самолетов, которые подходили под требования Чистильщика, было четыре. На самом деле их было намного больше. Но Чистильщик подошел к ним критично, скрупулезно осматривая каждый самолет и, в частности, их пилотов. От них не в малой степени зависел успех всей операции. Пилоты должны быть опытными. Стоит им чуть-чуть промахнуться, как Чистильщик приземлится не на крышу особняка, а прямехонько под ноги охранникам. Что пилоты и их начальство думает о нем, Чистильщика не интересовало. Абсолютно. Считают его богатеньким идиотом, которому больше заняться нечем, как «кататься» на самолетах? Ну и пусть! Пусть считают!
Чистильщик устроил всем четырем пробные вылеты. Разумеется, над особняком низко не полетаешь, чтобы внимания не привлекать. Но намного выше, на высоте в несколько километров, летать было вполне возможно, не привлекая к себе внимания. Чистильщик нередко озадачивал пилотов, указывая им квадрат, в который им надлежало его доставить. Летали в основном в темное время суток. В итоге осталось всего два самолета и их экипажи, полностью устраивавшие Чистильщика. Чтобы не привлекать внимания пилотов к одному и тому же квадрату, Чистильщику приходилось иногда давать координаты абсолютно разных, находящихся на значительном расстоянии друг от друга, квадратов. И даже смотаться в несколько городов на расстоянии в несколько сотен километрах. Но такие «вояжи» были нужны Чистильщику. Во время стоянок он прикупил дорогущую аппаратуру, позволявшую вести съемку с высоты. И дающую качественные снимки. И на которую он потратил почти половину позаимствованных у Шведа денег…
На оставшиеся деньги Чистильщик арендовал самолеты, оплачивал внештатные вылеты, и прочее, и прочее… Деньги, несмотря на немалую сумму, таяли на глазах… С утра до вечера Чистильщик просиживал за снимками. Вглядываясь в них и запоминая каждую мелочь. Каждый бугорок, каждый кустик, каждую кочку… Как знать, может именно они спасут ему жизнь.
Еще Чистильщик приобрел все необходимое для операции. Благо, что сейчас в каждом городе полно магазинов, торгующих различным снаряжением. А если есть деньги, то можно приобрести и то, чего в открытой продаже не встретишь…
И он не пытался экономить. Если не сумеет выбраться, независимо от того, выполнит он задачу или нет, то деньги уже не понадобятся. Ну, а если же он все-таки выберется… То сможет раздобыть себе денег. Этому их в свое время тоже научили…
День, на который Чистильщик назначил операцию, неумолимо приближался. День, который решит все. И покажет, не потерял ли Чистильщик форму. И сможет ли он и в этот раз выполнить невыполнимую практически задачу. Для выполнения которых и были предназначены такие, как он…
Высокий Начальник нервничал. Вот уже несколько дней он, как говорится, не находил себе места. И виноват в его переживаниях был всего один человек. Генерал Марченко…
Сунул его черт эти гребанные расследования проводить! Что он накопал? На кого вышел в результате этих расследований? Кто попал в его поле зрения? Какие доказательства имеет генерал? И есть ли у него козыри помимо доказательств? Потому что все «накопанное» генералом и его людьми можно как-то опровергнуть. Отмазаться от того, что разнюхал этот генерал. Это будет не особо сложно – как-никак, большие связи имелись у Высокого Начальника. И еще имелись деньги. Большие деньги. А они, да еще в больших суммах, как известно, открывают многие двери и позволяют закрыть глаза на многое. Даже печати и подписи благодаря деньгам могут с официальных бумаг пропасть!
Но, если генерал имеет какие-то козыри в рукаве, то опровергнуть обвинения будет сложно… Потому что неизвестно, что он разузнал и к чему нужно готовиться… А ведь он наверняка разузнал что-то! Поэтому и не побоялся отпор дать. Да кому – ему, Высокому Начальнику! Про что разнюхал? Про пропажу большой партии оружия со складов Министерства Обороны? Ну и что? Высокий Начальник там никаким боком не светился…
Про списание танков? По несколько штук со многих разных воинских частей? Которые должны были в переплавку отправиться. И отправились. Да только не на переплавку, а на Кавказ. К тем, кто заплатил за них хорошие деньги. А платили, разумеется, кавказцы. Ну зачем, спрашивается, Российской Армии танки покупать, если они у них и так имеются? В этом деле Высокий Начальник засветился. Но совсем чуть-чуть, совсем краешком…
Подумаешь, акты о списании танков подписал. На месте-то, в тех самых воинских частях не он был, не он принимал решения о пригодности танков. Он только разрешение на переплавку дал… Так что от этого, если что, можно откосить… Свалив вину на тех, кто по тем самым частям ездил…
Произошедшее несколько месяцев назад ЧП? Когда воинский эшелон, груженный оружием и боеприпасами, перехватили чеченские боевики? Перебив всю охрану. И, заодно, тех, кто эту операцию планировал и осуществлял. С его, Высокого Начальника, и перебили. Дабы свидетелей не было… Ну, здесь он совсем ни при чем. Кто же знал, что чеченцы решат захватить именно этот эшелон? Который вез оружие и боеприпасы русским войскам. Кроме, разумеется, нескольких чеченских полевых командиров, многие из которых уже мертвы. Кроме исполнителей, которых боевики убили при захвате эшелона. И кроме самого него, Высокого Начальника…
Так что особо его схватить-то и не за что. Так, мелочи… И то требующие доказательств. Без доказательств никто ничего не добьется. Не те времена. Это во время дедушки Сталина хватали, кого не попадя, не глядя на должности и звания. И ставили к стенке. Без суда и следствия. Для вынесения приговора хватало всего пары часов допроса. А сейчас – нет! Сейчас такую байду разведут, такую волокиту разведут, что следствию и конца-края не видно. Не зря сложившуюся систему сломали. Десятилетиями складывавшуюся… Но сломали. Чтобы не смогли прийти люди в форме к такому, как этот Высокий Начальник. Не смогли чтобы с ним на равных разговаривать. И чтобы, руки скрутив, в обычную камеру тоже не смогли… Руки теперь коротки…
Высокий Начальник, поразмышляв, немного успокоился. Хрен да с ним, с этим генералом! Чего зря переживать. Вот когда он раскроет карты, тогда и нужно будет переживать. И контрмеры предпринимать. А пока… Пока вести себя, как обычно. А то, может, на понт его взяли. На испуг на обычный. И смотрят на его поведение. Если он будет паниковать, следовательно, сам себе подножки выставит. Значит, нужно быть спокойным, и вести себя как обычно.
Но слежку за генералом выставить не мешало бы. Присмотреть за ним. Узнать, с кем встречается, с кем из Высоких общается, куда чаще ездит. И не мешало бы узнать, где сейчас люди генерала. Те самые «ревизоры». И еще было бы хорошо узнать то, что они в том задрипанном городишке разузнали.
И Высокого Начальника вдруг осенило. Те «ревизоры» - да ведь это же и есть козырь генерала! По официальной версии, их местонахождение было неизвестно. И генерал тоже не знал, где они находятся. Официально не знал…
Но не верил генералу Высокий Начальник. Ну не верил, и все тут! Быть такого не может, чтобы генерал не знал. Чтобы в такой ситуации, они ни разу на связь со своим непосредственным командиром не вышли. И, скорее всего, где-то неподалеку от генерала засели. И, скорее всего, сам генерал и помог им на дно залечь…
Высокий Начальник поднял трубку телефона и отдал несколько распоряжений. Уверенным голосом, как всегда. И его распоряжения сразу же принялись исполняться. Потому Высокий Начальник. И еще потому, что его распоряжения не могли ждать…
И закрутились исполнители, выполняя поступившие от Высокого Начальника распоряжения. Как маленькие винтики в большой машине закрутились. Первый делом под проверку попали все дачи и загородные участки генерала и приближенных к нему людей.
За генералом была установлена круглосуточная слежка. Помимо прослушиваемых телефонов и установленных повсюду жучков. Генерал был, что называется, под колпаком. Стоило лишь ему только связаться с майором Бойцовым, как Высокий Начальник сразу же об этом узнал бы. Ну, почти сразу…
И еще Высокий Начальник, помимо нескольких отделов, привлеченных им, задействовал еще два отдела. На этот раз - аналитических отдела. Один из которых анализировал и продумывал, а потом сообщал результаты Высокому Начальнику. Разрабатывал отдел майора Бойцова и его людей. Что они могли предпринять, их возможные шаги и действия. Второй отдел разрабатывал генерала Марченко.
Если бы генерал, что задействовал Высокий Начальник ради него, то, несомненно, удивился бы. Очень сильно бы удивился. Ведь он не был каким-нибудь знатным политиком, не служил в посольстве, не был связующим звеном с иностранной разведкой или какой-нибудь другой спецслужбой, не контактировал с террористами или еще с кем-нибудь, подобному им…
Он был всего-навсего генералом госбезопасности. Офицером службы, у которой от прежних величия и мощи остался лишь престиж. Генерал Федеральной Службы Безопасности России. Громко звучит…
Прослушка практически повсюду, «наружка» - как открытые «топтуны», так и скрытые наблюдатели; целый отдел аналитиков, который прорабатывал генерала, пытаясь с точностью предугадать его последующие шаги и действия. Немало народу задействовал Высокий Начальник…
Утром Аслану принесли посылку. Подростком-курьером. Потому что получатель находился на бывшей базе отдыха. Которая не относилась к муниципальным зданиям. Даже не посылку курьер доставил, а бандероль. Небольшую по размерам. Перевязанную по всем правилам. С печатями местного почтового отделения. С квитанцией. В которой расписался. Но без адреса и координат отправителя. Вместо обратного адреса отправителя стоял адрес и индекс почтового отделения, с которого и была отправлена бандероль.
Аслан, наплевав на безопасность – а вдруг бомба в бандероли – вскрыл упаковку. Внутри бандероли лежала кассета. Обычная видеокассета. Не подписанная. Без названия.
Аслан зашел в дом, воткнул ее в проигрыватель и уставился на замерцавший экран.
Через минуту он выскочил на крыльцо. Уезжавшего уже курьера вернули и допросили. Правда, вежливо и культурно. Насколько это позволяла кавказская, полузвериная сущность боевиков. Допросили. Без избиений, запугиваний и отрезания голов и прочих частей тела. Но перепуганный подросток твердил лишь одно – он подрабатывает на почте, развозя небольшие грузы по адресам, по которым не ездит машина. Или куда было лень тащиться почтальонам.
По приказу Аслана подростка отпустили. Боевики так и не поняли, что же за кино было на кассете. Так взволновавшее их командира. Но Аслан никому ничего не пояснил. Лишь вызвал к себе Ваху. Боевика, оставшегося правой рукой Аслана.
… - Ваха! Брат! – начал Аслан, когда тот вошел в небольшую комнату. В которой расположился их командир. – Ты – истинный джигит, настоящий воин, не раз доказавший верность своему народу и мне. Я ни разу не замечал в твоих глазах даже тени сомнения…
- Аслан, я…
- Помолчи! Ты всегда был первым среди первых, и лучшим среди лучших! Твой народ может гордиться тобой! Как и твоя мать, родившая такого воина!
Ваха не понимал, к чему клонит командир. С чего это он начал расхваливать его, Ваху? Хотя прежде ничем особым не выделял среди других боевиков.
- Ты, как и я, посвятил свою жизнь борьбе с неверными. Скольких русских ты убил? – Ваха пожал плечами. Он не считал убитых его руками. Аслан же продолжил: - Русские убили твоего отца, убили двух твоих братьев. Во время бомбежки погибли твоя мать и твои сестры… Русские забрали у тебя все… За что ты и мстишь. Когда ты со своим тяжелораненым, но чудом выжившим братом пришел ко мне, я принял вас…
Аслан перевел дух, плеснул коньяка себе и Вахе. Залпом выпив, продолжил:
- Ты, Ваха, знаешь, что русские недавно убили моего брата. Моего единственного брата! А потом напали на наших людей и тоже убили их! Но – не всех… Двоих раненых они взяли в плен…
Ваха поднял глаза на Аслана. Это знал. Но считал, что их уже убили. Среди пленных был и его брат.
- И вот мне прислали кассету. Хочешь посмотреть?
Ваха пожал плечами. Аслан же, не обращая на Ваху абсолютно никакого внимания, щелкнул пультом. Экран телевизора снова засветился, показывая запись на кассете. А там показывали его брата. Который вначале хладнокровно убил своего – их! – товарища и бойца. А потом рассказывал высокому русскому в армейском камуфляже все. Сколько их, где они находятся и располагаются, в общем, все рассказывал…
Потрясенный и шокированный увиденным Ваха не отрываясь смотрел на экран. А там… Там после хладнокровного убийства и сердечной беседы с русскими, его брат… пировал с русскими. Ел свинину. Сам ел. Без угроз и принуждения. Вместе с русскими ел. И вместе с ними пил… Ваха не мог принять этого, не верил, что его брат способен на такое!
- Посмотрел, Ваха?! – спросил Аслан ледяным и каким-то металлическим голосом. Лицо его преобразилось. Кроме злости и гнева на нем не было ничего. И Аслан ненавидящим взглядом смотрел на растерянного Ваху.
- Ты, как я и говорил, всегда был лучшим, - проговорил Аслан. – Но твой брат опозорил тебя. Опозорил нашу Родину. Наш народ. Опозорил весь ваш род… Меня опозорил!!!
- Аслан, я не верю…
- Молчи! Сын шакала… Твой брат опозорил всех нас. И ты, Ваха, знаешь, наши законы. Ты в ответе за брата...
Ваха молчал. Опустив голову. Он понял. Понял все. Неважно, сделал ли это его на самом деле или нет. Есть запись. Которой верит Аслан. И которой поверят остальные. Даже если не поверят, то сделают вид, что поверили. Потому что так скажет Аслан. А Аслана ослушаться никто не рискнет…
- Я готов, Аслан! – поднялся Ваха. Расстегнул рубаху.
- Не здесь, Ваха. И не сейчас, - ответил Аслан.
В комнату вошли двое боевиков. Словно дежуривших за дверью. Которые хорошо знали Ваху. И которых Ваха хорошо знал. С которыми не в одном бою побывал. И считал их своими друзьями. Только вот какие друзья могут быть у чеченского боевика! Каждую минуту под пулями ходят. То русский снайпер выцелит, то вертушки налетят, ракетами ударят, землю перемалывая… Так и друзей-то не напасешься…
По приказу Аслана его вывели во двор. Сопроводили до дальнего домика, завели внутрь. Снаружи кто-то остался его охранять. А чтобы Ваха не вздумал покончить с собой, забрали у него все оружие. В том числе и нож. Даже все веревки из одежды повытаскивали. И шнурки тоже… Словно у зэка…
А Аслан пил. Коньяк. Не из стакана, наливая по чуть-чуть, а прямо из бутылки. Присосавшись к горлышку. Залпом. Почти полбутылки коньяка. Почувствовал, как коньяк провалился в желудок, слегка обжигая внутренности.
А потом долго сидел, уставившись в одну точку. Да, нанесли ему удар русские. Ниже пояса нанесли… Не ожидал он такого. Тем более от брата Вахи. Если честно, не верилось Аслану, что кто-то из его боевиков на такое способен. Все без исключения проверены в боях. И кровью повязаны. Кровью пленных русских солдат. Которым глотки на камеру резали, широко улыбаясь. И головы отрезали. Живчика подсунуть ему русские тоже не могли. Даже если и допустить, что крот в отряде сидит, то с собой Аслан его навряд ли мог взять. Потому что предстоящее он обсуждал лишь с братом и тесным кругом своих командиров. Где и у кого Аслан будет закупать оружие, никто не знал. Тех, кто поедет с ним, он назвал незадолго перед отправкой. А в брате он был уверен…
Больше Аслан был склонен верить, что русские просто сломали брата Вахи. Они этому научились. Очень хорошо научились. За годы войны с ними, с чеченцами. Вдобавок к тому, что до войны сами умели. Но прежде русские сами научили чеченцев. Научили пользоваться оружием, которое сначала сами и выдали. Научили… На свою беду научили…
Но, как бы там ни было, Ваха должен понести наказание за преступления своего брата. И смыть позор с них со всех. Кровью своей должен искупить позор. Даже жизнью своей… Таков закон. Не им, Асланом, придуманный закон. Таков закон гор. Так было всегда. Так было в горах. И в их республике тоже так было. Потому что они жили среди гор. Жили по закону гор. Нарушить который не смел никто. А если кто-то и нарушал, то расплачивался за это. И не только своей жизнью расплачивался. Но и жизнями своих родных и близких. Нарушая закон гор, отступник покрывал позором не только себя, но всех своих родственников. Начиная от самых близких и заканчивая самыми дальними. От родного брата, с которым вместе рос, до троюродного племянника двоюродного брата сводной сестры второй жены отца. Которого ни разу за всю свою жизнь в глаза не видел, и не знал даже, что есть у него такой родственник…
И поэтому чеченцы были такими упертыми. И кровожадными. Мстили за любые обиды, даже, казалось, за необидное слово, оброненное во время разговора. Месть выливалась порой в кровные распри и кровную вражду между родами, длившиеся порой веками… Не ответить на оскорбление – это тоже позор. Позор для джигита и для его матери, позор для отца – потому что его сын не ответил на оскорбление… Настоящий джигит должен, обязан ответить на оскорбление! Даже если будет один против сотни противников. Даже если заранее знает, что он обречен. Настоящий джигит не боится смерти. Равно как и боли. Это русские солдаты, которых удавалось пленить, начинали выть, словно шакалы. И вымаливать пощады. Надеясь получить ее у горцев, которые выставляли на всеобщее обозрение их пресмыкание. Мужчина не должен пресмыкаться! Мужчина не должен вымаливать пощады! Мужчина не должен бояться смерти! Мужчина должен умереть достойно!
Правда, чеченцы умалчивали, что пленникам едва стукнуло восемнадцать. Что их, не спросив, швырнули в самое пекло. Что им дали в руки автоматы, которые они увидели вживую всего-то месяц назад, а то и того меньше… И еще чеченцы умалчивали, что даже восемнадцатилетние русские солдаты не все просили пощады. А встречались и такие, что умудрялись забрать с собой на тот свет кого-нибудь из обидчиков. Задушив, если руки не связаны. Или если могли зубами дотянуться до глотки обидчика, когда руки были связаны. Или встречали смерть стоя. Умалчивали чеченцы об этом. И уж совсем они не говорили о контрактниках, пришедших на смену «зеленым» юнцам-срочникам. Даже вспоминать о них не любили… Потому что пленных контрактников было очень мало. Не потому, что их в Чечне мало было. А потому, что взять в плен повидавшего не один бой и не одну смерть было сложнее. И в плен контрактники не сдавались. Потому что знали, что их ждет там. И предпочитали умереть от руки своего товарища, чем от руки чеченца. Или же готовили чеченцам «сюрпризы». В виде гранат. Подрывая и себя и подошедших боевиков… Не любили вспоминать о контрактниках чеченцы… Ох, как не любили…
…Аслан дотянулся до телефона и набрал номер.
- Салам! Это я… Потом. Все потом. Я по делу… Мне нужна взрывчатка. Плачу наличными…
И Аслан улыбнулся. Ваха смоет позор брата. Своей кровью смоет. Скоро, очень скоро…
Народу, чтобы проверить все указанные места, где, предположительно, могли укрываться майор Бойцов и его люди, не хватало. Поэтому были привлечены сотрудники местных правоохранительных органов. Помимо своих.
И люди, задействованные в операции, рьяно принялись за дело. Потому что по-другому было нельзя. Потому что было распоряжение «сверху». От Высокого Начальника. Который не жалел денег, выделяя необходимые суммы. Без всяких, как обычно в таких случаях, задержек и урезания выделенных средств…
Проверялось недорогие гостиницы, дорогие в расчет не брались. Ну откуда, спрашивается, у офицеров госбезопасности такие деньги? Чтобы снимать дорогие апартаменты в дорогих гостиницах и отелях? Поэтому проверялись те, которые подешевле. И совсем уж дешевые…
Сдаваемые в аренду квартиры проверять не стали. Аналитики вынесли вердикт, что их не стоит брать во внимание. И объяснили причины такого решения. Майор Бойцов и его люди, с вероятностью в восемьдесят процентов, нашли прибежище за пределами города или на его окраинах. Где мало народа, где они не будут бросаться в глаза и вообще, будут малозаметны. К тому же имеется возможность бегства. Что в городе полностью почти отсутствует. Да и вообще, жить в центре города, где каждый прохожий может быть сотрудником спецслужбы, брошенной на поиски и на поимку, было нелогично. И у каждого постового имеется ориентировка на каждого из команды майора, включая и его, и распечатанные на принтере фотографии.
Поэтому все внимание было сконцентрировано на пригороде. Под подозрения попали практически все, кто работал с генералом Марченко. Кто с ним дружил. Кто приезжал к генералу и к кому ездил генерал. Все, кто имел дачи и загородные дома. Которые проверялись. Разумеется, негласно.
В дачных поселках вдруг появилось много алкашей, искавших укромное место, где можно было бы выпить. И выпивавшие, найдя такие места. Также вдруг появилось много приезжих, искавших давних друзей или знакомых, с которыми не виделись много лет.
Там, где находились дачи генералов и прочих высоких чинов, вдруг стали случаться аварии. Много аварий. По несколько каждый день. На электроподстанциях. На насосных станциях. И из города приезжали монтеры и прочий рабочий люд. Очень быстро приезжали. И все, как на подбор, высокие, плотные, накаченные. Ремонтники. Которые устраняли аварии. И проверяли работы, заходя на дачи, проверяя их на наличие воды и электричества. У тех дач, на которых отсутствовали хозяева, аварии устраняли дольше. Случалось, что у ремонтников вдруг не оказывалось с собой инструментов или необходимых материалов. В таком случае неподалеку от пустовавшей дачи оставался дежурить один из ремонтников, а другие уезжали за инструментом. И иногда дежуривший просиживал возле раскрытой будки подстанции целые сутки. Утром его уехавшие за инструментом товарищи не возвращались. Зато приходил другой ремонтник, сменявший первого. Некоторые из отдыхавших дачников жалели скучавшего в ожидании инструмента, приглашали к столу. Но ждавший инструменты мастер вежливо отказывался, не спуская глаз с пустовавшей дачи…
Приведенные в режим повышенной готовности милиционеры усиленно патрулировали вокзалы. И пристально вглядывались в лица прохожим. И носили с собой фотографии разыскиваемых. Потому что за них объявили премию. Тому, кто обнаружит. А если кому-то удастся еще и задержать, то тому и звездочки на погоны. Досрочно. Вот милиционеры и взялись за розыск. Усиленно взялись. Разъезжали выведенные в резерв патрули, сотрудники шмонали и громили все притоны и «малины», не поленились даже по базам отдыха проехать… Своих осведомителей трясли, требуя информации…
Многие горожане, уже не помнящие такого рвения милиционеров, начали жить с надеждой, что власти все-таки опомнились и начали заботиться о народе…
На деле же все было намного проще. Просто искали людей. Тех, кто понадобился кому-то «сверху». Очень понадобился. О народе никто не думал…
…Высокий Начальник созвал совещание. Небольшое, на котором присутствовало всего несколько человек. Те, которые проводили операцию по поискам. И которые отчитывались перед ним.
Высокий Начальник слушал их отчеты о проделанной работе, задавал вопросы, но в мыслях находился далеко. Ничего обнадеживающего ему не сообщили. Было проверено столько-то народу, проверили такие-то и такие-то дачные поселки и базы отдыха, но все безрезультатно. Проверили дачи и загородные дома всех родственников генерала Марченко. Также и тех, кто работал с ним. Безрезультатно. Проверяли теперь друзей генерала.
Совещание окончилось. Подчиненные Высокого Начальника протянули ему листы бумаги с письменными отчетами и рапортами о проделанной работе, о списанных суммах денег. На наем спецтехники, на приобретение спецодежды, на зарплату привлеченных со стороны спецов… Высокий Начальник взглянул на указанные цифры, поморщился, подписал. В итоге сумма набежала такая, что можно было обмундировать целую роту солдат. С ног до головы обмундировать. В самое лучшее…
Но деньги не были важны для Высокого Начальника. В его душе крепилось убеждение, что генерал Марченко все же что-то разнюхал. И его подчиненный, майор Бойцов, тоже что-то разузнал. Иначе зачем генерал так запрятал майора с его людьми?! В том, что без генерала здесь не обошлось, Высокий Начальник был почему-то уверен…
Неожиданно у Высокого Начальника случился срыв. Выплеснулись наружу тревога последних дней, беспокойство, ожидание… Да и нервы выхода наружу просили… Вот он и сорвался… На подчиненных. Орал на них, топал ногами, слюной брызгался… Требовал найти Бойцова, хоть из-под земли его достать. Иначе... Иначе грозил понижениями, разжалованиями, даже расформированиями целых отделов и подразделений…
Через час бывшие на совещании выскочили из его кабинета, словно ошпаренные. И помчались по своим кабинетам. Чтобы также вызвать своих подчиненных. И чтобы также орать на них, топать ногами, брызгаться слюной и угрожать лишениями званий, премий, увольнениями… Чтобы тоже душу отвести.. Уже на своих подчиненных…
…Пару часов Высокий Начальник не мог успокоиться. Выпил не одну чашку своего любимого кофе. Но в этот раз он почему-то помог. Проглотил горсть успокоительных таблеток. После чего, пока лекарства не подействовали, сел за свой стол и принялся читать рапорта.
Одно и то же! Везде одно и тоже! Им бы романы писать! Так в рапортах расписывают, что даже писатели могут позавидовать. Герои, мать вашу… На бумаге герои, а в жизни трех человек найти не могут! Хотя и средства получили, и технику, и даже людей…
Настроение у Высокого Начальника снова испортилось. Уже окончательно. И он просто сидел в кресле, тупо уставившись в одну точку. Если бы его спросили, о чем думает, то Высокий Начальник навряд ли смог бы ответить. В голове его было пусто, ни единой мысли…
…Через пару часов его потревожил телефонный звонок. Звонил генерал, давно уже ходивший на побегушках у Высокого Начальника. Генерал-лизоблюд, всегда старавшийся выслужиться перед начальством, не брезгуя никакими средствами. Связь была не особо хорошей, видимо, генерал находился где-то далеко, к тому же, в трубке постоянно слышались какие-то посторонние звуки и шумы. Генерал доложил, что он и его люди нашли разыскиваемых. Нашли и предприняли попытку задержать. Попытка вылилась в вооруженное столкновение. Сейчас разыскиваемых обложили в местечке неподалеку от города…
Высокий Начальник оборвал генерала. Потом разберемся! Узнав адрес, Высокий Начальник быстро собрался. Подняв по тревоге спецотряд из госбезопасности. И, заодно, взвод ОМОНа из местного отдела правоохранительных органов.
Спустя пять минут Высокий Начальник мчался по шоссе. На котором ГАИшники организовали ему «зеленый коридор». Начальство же. По государственным делам едет. За страну и за народ радеет человек, как же ему дорогу-то не открыть?
…Результат оказался не тот, который ожидал Высокий Начальник. По приезду выяснилось, что подозреваемые забаррикадировались в одном из дачных домиков. Будучи вооруженными, время от времени отстреливались. Штурм занял всего несколько минут. Ворвавшись в дом, ОМОНовцы и бойцы спецподразделения, поднятого Высоким Начальником, задержали двоих подозреваемых. Еще трое были убиты. Задержанными оказались вовсе не майор Бойцов и его люди, а находящиеся в розыске сбежавшие преступники. Которые не представляли для Высокого Начальника абсолютно никакого интереса.
Не точная информация вылилась в почти масштабную операцию. С задействованием спецподразделений, стрельбы и штурма. Хорошо еще, что Высокий Начальник не успел доложить о поимке еще выше, другому начальнику. Более высокому, чем он…
И снова Высокий Начальник рвал и метал. Топал ногами. Брызгал слюнями. Орал на подчиненных. Среди которых виднелись и генералы… Снова Высокий Начальник почувствовал приступ тоски и страха. И немудрено… Может, именно в этот момент проклятый майор, по протекции генерала, сумел перешагнуть через него и докладывает «наверх» все, что накопал… Кто знает… Если это так, то его, Высокого Начальника, просто-напросто спишут в расход. И даже глазом не моргнут…
Высокий Начальник брякнулся на заднее сиденье своего автомобиля и сидел несколько минут, собираясь с мыслями. После назвал водителю адрес и откинулся на спинку сидения. Автомобиль резво взял с места. Адрес для водителя был знаком. Не раз он возил своего шефа по этому адресу. Потому что там располагался ресторан. Элитный ресторан. В который простому люду вход был заказан. На самом деле ресторан представлял собой самый обычный бордель. Только элитный. В который приезжали власть имущие и приближенные к ним, не боясь быть узнанными кем-то. Само собой, что ресторан предлагал для них все необходимое. Дорогие и вкусные яства, элитные алкогольные напитки, и, разумеется, проституток. Но не тех, что на вокзалах обитали. Или вдоль трасс стоят. Совсем других проституток предлагал ресторан. Тоже элитных. Многие из которых были довольно известными среди обычных людей, держали магазины, бутики, салоны красоты. Но суть от этого не менялась. Как были они проститутками, так ими и оставались. Несмотря на дорогие наряды, роскошные автомобили и приличные счета в банках…
…Высокий Начальник сидел одиноко за столиком в небольшой комнатке-кабинете. Отдельно от всех. И пил горькую. Не чувствуя вкуса. Водка словно минералка проваливалась ему в желудок, даже почти не отдавая в голову. А Высокий Начальник хотел, нет, даже желал сегодня напиться. Без памятства напиться…
Но не брала его водка. Дорогие и экзотические яства на столе стояли практически нетронутыми. Не лезло ничего сегодня Высокому Начальнику. Любой кусок поперек горла вставал. Только пил сегодня Высокий Начальник. Большими дозами. Которыми пытался залить все нервы свои, тоску и тревогу… Но не помогала ему водка. Совсем не помогала…
И совсем уж скис Высокий Начальник. Сменил водку на коньяк, но эффект был такой же. Даже от проститутки отказался Высокий Начальник. Хотя в другое время он, не раздумывая, отдал бы баснословную сумму за нее. Но не сегодня…
Сегодня он хотел быть один. Словно маску перед самим собой снять хотел. И просто отдохнуть. Без маски, в которой он всегда находился в компании других начальников, своих друзей… И, сняв маску, став таким, каким был на самом деле, он словно испытал моральное удовлетворение. Словно маска, которую он постоянно на своем лице, мешала ему. Мешала дышать. И жить нормально мешала…
Ночь. Чернота вокруг. И среди этой черноты одиноко летит самолет, мерно гудя двигателем. Летит практически пустым – самолет вез всего-навсего одного пассажира. Который и оплатил этот полет. Как, впрочем, и все предыдущие. Летчики уже привыкли к этому пассажиру. Который первое время постоянно лез к ним с разными расспросами и картами. Спрашивал, советовался, делал какие-то пометки на картах, указывал им разные квадраты, над которыми требовалось пролететь. Иногда летали в соседние города, где пассажир исчезал на час-другой. Возвращаясь, приволакивал с собой увесистые сумки с каким-то барахлом. Что в них, летчики не интересовались. Не их ума это было дело…
Сегодня пассажир также приволок на борт какие-то увесистые баулы. Сложил их стороне, чтобы не мешались и на глаза особо не попадались. В назначенное время самолет вылетел. Пассажир, про себя отметили летчики, сегодня был намного серьезней, чем обычно. И, казалось, чем-то встревожен. Хотя умело скрывал свою тревогу. И почти весь полет находился в грузовом отсеке, только еще на взлете зашел в кабину к летчикам, протянул им карту с указанием мест, куда нужно было сегодня смотаться. Ничего особого, все почти как обычно. В четырех местах они уже побывали, осталось еще пару мест. А потом – домой, на родной аэродром…
Зажужжал зуммер передатчика у пилота. С помощью которого пилоты поддерживали связь с пассажиром. Пилот ответил на вызов.
- Где мы сейчас? Какой квадрат? – спросил пассажир.
Пилот ответил. До заданного квадрата лететь еще минут сорок. И до следующего почти столько же. Плюс двойное время на обратный путь. Так что времени достаточно…
- В квадрате 1220 делаешь круг. И откроешь грузовой люк…
У пилота округлились глаза. Какой круг?! Какой люк?! Он там что, пьяный, что ли?! Напился уже?
- Не могу. Инструкция не позволяет… - ответил пилот. В ответ тишина. Ну точно, пьяный…
Дверь кабины пилотов открылась. В кабину боком протиснулся их пассажир. Но сейчас он был одет в черный, что-то типа военного, костюм, на голове вязаная шапочка с прорезями для глаз. На груди – разгрузка, в которую понапихано много всякого. Пилот многие предметы не то что не видел, даже представления о них не имел. Но гранаты, прикрепленные к нескольким кольцам на разгрузке, он узнал. И понял, что это не муляж. Пилот раскрытыми глазами смотрел на бывшего пассажира. Который теперь стал вдруг неизвестно кем. Но точно не пассажиром. Потому что пассажиры не летают в военных костюмах, не вешают на себя кучу боевых гранат, не держат в руках оружие. Марку оружия пилот определить не сумел. В набедренных кобурах притаились пистолеты.
- А если ты на пару минут о ней забудешь? – пассажир протянул руку к гранатам на груди, одним движением выдернул ее с разгрузки и поднес к лицу летчика. Так, чтобы тот сумел ее внимательно разглядеть. Настоящая граната! Правда, какая-то странная, но граната! И показал потом ее второму пилоту. – Выбор, мужики: либо вы делаете круг и открываете люк, либо я разнесу все здесь к чертям... Думайте, мужики. У вас минута времени. Через две минуты мы будем в нужном квадрате…
Пилоты, внимательно посмотрев на гранату в руке, перевели взгляд на разгрузку пассажира, где висело еще не меньше десятка гранат. Интересно, а они взорвутся, если рядом рванет граната, которая у него в руке? Наверное, взорвутся. И еще неизвестно, вдруг у этого психа еще где-то взрывчатка припрятана? Пилоты перевели взгляд на показатели топлива. Не особо много, все-таки выработали они сегодня немало, но достаточно, чтобы разнести их самолет в мелкие клочья…
- Все, мужики, время вышло… - спокойным ровным голосом проговорил пассажир. – Делаем круг?
Пилоты, переглянувшись, кивнул. Один из них протянул руку к приборной панели и щелкнул тумблером. – Молодцы, мужики! Спасибо! Ложимся на левый борт, делаем два круга, закрываем люк, и – вы свободны… Только не забудьте – у меня граната в руке. Если что-то будет не так – взорву ее нахрен! Вместе с самолетом… Вместе с вами…
Пилоты согласно закивали. Пассажир вышел из кабины. Летчики, как от них и требовали, легли в нужном квадрате на левый борт, сделали два круга. После чего легли на обратный курс. На их родной аэродром. По пути один из летчиков встал и осторожно вышел в грузовой отсек. Там никого не было… Только в самом дольнем углу лежала свернутая одежда. Та самая, в которой пришел на борт их странный пассажир…
Вернувшись на аэродром, пилоты решили никому не рассказывать о произошедшем. И о пассажире тоже решили не рассказывать. Вернее, о том, куда он делся… Но помнили его летчики еще долго. Тем более, что дома, в почтовых ящиках обнаружили конверты с приличными суммами. И краткая подпись рядом: «Компенсация за моральные неудобства»…
Митрич курил, сидя на крыльце. Не спалось Митричу. Слишком о многом думалось, да только думы те тяжелыми были. И о Шведе думал, и о чеченцах думал, и о том человеке, который наблюдал за Шведом. Митрич достал фотографии из внутреннего кармана, разложил их на коленях. Взял несколько, поднес поближе к лицу. В свете, падавшем из приоткрытой двери домика, снова всмотрелся в лицо на фотографии. И задумался. Сильно задумался.
Проходящий мимо боец решил, что их командир задремал. И не стал ему мешать. Прошел дальше. На свой пост, сменить предшественника. Посты придумал Митрич. Сейчас их противником были чеченцы, а они способны на все. Открытый бой – это не для них. Для них более привычно незаметно подобраться и напасть на спящего противника. Потому и нужно быть настороже. И именно поэтому он и выставил посты. Хотя бы вовремя тревогу поднимут, если чеченцы решатся напасть…
Отвлек Митрича оживший передатчик рации, закрепленный на ухе. Все же какая-никакая, а связь с часовыми. Митрич ответил на запрос.
- Командир, вижу машину неподалеку от ворот, - доложил часовой. – Один человек, никого больше не видно. Ковыряется то в капоте, то в салоне…
Митрич вдруг почему-то сразу весь напрягся. Неужели начинается. Он быстро собрал фотографии, сунул их обратно в карман, поправил наплечную кобуру с пистолетом. Вполне возможно, что это просто ранний или, наоборот, припозднившийся, любитель покататься. У которого машина сломалась. Но именно возле их базы отдыха? В случайности Митрич не верил.
Поэтому вызвал каждого часового по очереди, приказал наблюдать в оба глаза. И обо всем подозрительном сразу докладывать ему. Без промедления…
Если же это все же чеченцы, то их встретят. Не получится у них тихо и незаметно пробраться на базу, застать его бойцов спящими. Его бойцы готовы будут к встрече…
Однако, суки, время-то какое выбрали! И ведь не раньше, не позже. А именно это время, которое еще солдаты «сучьим» прозвали. Когда ночь уже сдает свои позиции, но рассвет еще не наступил. Когда спать хочется сильнее всего. Когда часовые и дозорные расслабляются, а смена их еще не проснулась. Хотя уже и встала…
Митрич вызвал по рации «тревожную» группу. Как сам ее и прозвал. Которая должна была подниматься первой. По всем подозрительным случаям и тревогам. И принять бой, если таковой случится, на себя, пока не подоспеют остальные бойцы.
С тремя бойцами «тревожной» группы Митрич встретился неподалеку от въезда на базу. Деревянный шлагбаум, который много лет простоял в поднятом состоянии, и теперь уже не опускался, и ворота из тонкого дюралевого каркаса, в котором закреплены цветные реечки. Вот и весь заслон. А ведь сюда, в случае нападения, и будут пробиваться чеченцы. Поэтому Митрич оставил здесь трех бойцов, всю «тревожную» группу. Сам вызвал наблюдателя.
- Ну, что там?
- Ничего. Все также – то в капоте поковыряется, то в салоне, то вокруг машины ходит, курит…
- Смотри внимательно! Если заметишь что подозрительное – сразу доклад!
Сам же Митрич думал, что делать дальше. Возможно, что на самом деле у проезжавшего мимо машина сломалась. Хоть и не верил Митрич в случайности, но все же это могло быть. К тому же ни один наблюдатель пока чеченцев не видит. А в случае нападения они обязательно были бы. Хоть одного, но засекли бы наблюдатели. А пока – никого…
Выйти к машине? Поинтересоваться, что случилось? Удастся выяснить, что это за «гость» к ним пожаловал. А что? Форма на Митриче стандартная, обычный камуфляж, который не одна сотня военных носит. А помимо них – тысячи грибников и охотников. А еще множество сторожей и охранников… У наблюдателей они как ладони будут, прикроют, если что…
Опасно, конечно, но что делать-то? Дальше валяться, наблюдая? Так маразматиком легко стать можно, от каждого прохожего шарахаться начать… А в каждом, мимо проезжавшем, врага видеть…
- Машина тронулась, - доложил наблюдатель. – Набирает скорость, движется по дороге прочь…
Митрич облегченно вздохнул. Вот и решилось все. Все выяснилось. Открыл рот, чтобы отбой бойцам дать. Но наблюдатель вдруг продолжил:
- Командир, он к вам едет! Ворота таранит!!!
В следующее мгновение слабые ворота разлетелись от удара, во двор базы въехала машина. Затрещали чьи-то выстрелы. И вдруг прогремел взрыв. Земля содрогнулась под ногами Митрича, в лицо пахнуло жаром. Его словно поднял кто-то и с силой швырнул на стену ближайшего дома… Уже теряя сознание, Митрич увидел огромный факел посреди двора…
Тугой ветер из черной ночи хлестал по лицу, стремясь, казалось, сдуть небольшую черную фигуру, падавшую с высоты на землю, в сторону. Но фигура стремительно падала вниз, приближаясь к невидимой земле. Человек вел про себя отсчет. До того момента, когда можно будет раскрыть парашют. А пока что он падал. Просто падал, пытаясь рассмотреть что-нибудь внизу…
Вот внизу стал виден слабый огонек. Чуть в стороне еще один. Пока что еще очень слабые, едва заметные. Это посты охраны. Или сами охранники, совершавшие обход…
«Пора!». Человек дернул за кольцо, раскрывая парашют. Его сильно тряханули и дернули вверх раскрывшиеся стропы парашюта. Так сильно, что он даже лязгнул зубами. Зато стих ветер, хлеставший по лицу. Мешавший парашютисту…
Парашютист резче заработал ручками управления, выравнивая парашют и направляя его на крышу дома, который черным, едва заметным в темноте гигантом вдруг начал прорисовываться снизу…
Парашютист резко погасил скорость, проехал ногами пару метров по крыше, и завалился набок. Впрочем, мгновенно вскочив и потянув за стропы, гася купол парашюта. И замер, прислушиваясь. Все было тихо. Приземление прошло удачно, никто ничего не заметил.
Камеры, расставленные по периметру, были направлены на забор. Совершавшие обход охранники тоже не смотрели на небо. Потому что ждали нападения, если таковое произойдет, с земли. Нападения с неба, с воздуха, никто не ждал…
Первый план операции прошел успешно. Чистильщик, никем не замеченный, сумел пробраться на крышу особняка. Но самое сложное еще впереди. И некогда рассиживаться, нужно действовать…
Чистильщик отстегнул парашют, скрутил его, связал стропами. Прислонил его к небольшому уступу. Так, чтобы тот не скатился и чтобы его не сдуло ветром. После надел на голову прибор ночного видения, надвинул на глаза окуляры, осмотрелся. Никого. Достал бесшумный и беспламенный автомат «Вал», созданный именно для таких задач, бесшумно передернул затвор. Достал из кобуры пистолет-пулемет, привинтил на него глушитель. Затянул потуже разгрузку, надетую на бронежилет и набитую под завязку всякой всячиной.
Пригнувшись, неслышно ступая на толстых подошвах из мягкого каучука высоких берцев, Чистильщик прошел в дальний конец крыши. Туда, где находился какой-то люк. Люк присутствовал. Не зря все же Чистильщик не раз пролетал на самолете над особняком, фотографируя его мощной оптикой многократного увеличения дорогущих камер. Пригодилось все же…
Сунул в замочную скважину отмычку, покрутил ею. Еще раз. И еще… Замок поддался с пятого раза. Глухо щелкнув, он отворился. Открывая Чистильщику путь в дом. Понадеявшись на камеры и на охрану, Швед не уделял должного внимания замкам на крыше.
Чистильщик осторожно приоткрыл люк и проник внутрь. Попав в помещение, напоминавшее что-то типа кладовки. Здесь стояли разные старые ведра, черенки для лопат и граблей, сами лопаты, грабли и прочий хозяйственный инструмент. Кроме них, навалены были какие-то доски и деревяшки. Не спотыкаясь – он отлично все видел в прибор ночного видения – Чистильщик прошел к видневшейся двери. Осторожно потянул ручку двери. Дверь начала поддаваться…
Чистильщик присел. Просто так, на всякий случай. Чтобы, если навстречу ему ударят выстрелы, они прошли выше головы. Очень часто люди реагируют на внезапную опасность выстрелами на уровень груди. На нем, конечно, бронежилет, но рисковать не хотелось…
За дверью был коридор. Совершенно пустой коридор. Не выла сигнализация, не было слышно топота и криков. Пустой коридор и тишина. Чистильщик выбрался в коридор, сдвинул на лоб окуляры прибора ночного видения, взял автомат наизготовку. Он был готов. Готов к выполнению поставленной задачи. Самим же собой и поставленным. И к бою был готов… Если придется…
Мягко ступая, Чистильщик прошел по коридору до самого конца. До туда, где шла лестница и где коридор раздваивался. И снова прислушался. Тишина. И это плохо. Потому что не знаешь, где находится враг. Когда тот шумит, то, даже не видя его, можно примерно предположить, где он…
Чистильщик осторожно высунулся из-за угла. Небольшой стол посреди коридора, стул. Внутренний пост охраны. Но охранника на месте не было. И это тоже плохо. Потому что тот находится неизвестно где. И в любой момент может выйти позади Чистильщика…
Чистильщик тенью скользнул до стола. Чуть дальше поста охраны была приоткрыта дверь, и слышалось журчание воды. Чистильщик направился туда. Туалет…
Охранник, мывший руки, даже не успел среагировать, когда позади него в зеркале отразилась какая-то фигура во всем черном. В следующее мгновение острый нож вонзился охраннику в горло. Прямо в сонную артерию, перебив ее. Охранник, глядя на Чистильщика удивленными глазами, пошатнулся и начал заваливаться набок. Но не упал. Потому что Чистильщик подхватил его за спину. И оттащил в ближайшую кабинку. Где усадил уже мертвого охранника на унитаз и прикрыл дверку кабинки.
В коридоре по-прежнему все было тихо. Нужно было действовать. Неизвестно, сколько еще охранников в доме. И неизвестно, когда спохватятся мертвого сейчас охранника, который почему-то не находится на своем посту…
Еще один охранник сидел за столом за вторым поворотом коридора. И слушал музыку через наушники. И потому не услышал приближавшего Чистильщика, олицетворяющего собой смерть. Расслабился, понадеявшись на внешнюю охрану, совсем расслабился… И поплатился за это жизнью… Правда, в последнее мгновение охранник заметил какую-то тень и вскочил, но было поздно. Его Чистильщик уложил прямо на пол за его же столом. Все, времени стало еще меньше. Теперь любой проходящий мимо увидит убитого охранника и поднимет тревогу.
Чистильщик представил примерно, где может располагаться апартаменты хозяина особняка. В принципе, охранники, скорее всего, выставлялись именно на пути к спальне. Через пару минут Чистильщик остановился перед дорогой отделки дверью. Дверь отличалась от тех, мимо которых он уже проходил. Вероятно, именно то, что нужно Чистильщику. Иначе быть не может… Потому что в случае ошибки придется рыскать по особняку, с боем прорываясь через охранников, искать хозяина особняка. Который вполне может уехать прочь, оставив разборки охранникам…
Чистильщик перехватил поудобнее автомат и рывком распахнул дверь. Сразу же отскочив в сторону. Чтобы сместиться с линии возможного огня. Но за дверью никого не было. Там находился небольшой холл. Возле стены стоял с едва слышным звуком работавший телевизор, а напротив него, на диване, сидел охранник. Уже начавший вставать и потянувший руки к кобуре на поясе…
Едва слышно, не громче работавшего телевизора, простучала короткая очередь. Отбросившая охранника обратно на диван. Чистильщик бросился к двери, что дальше телевизора. Распахнул ее. Выпустил еще одну короткую очередь по проснувшемуся охраннику. Спавшему в большом, просторном кресле. Говорили тебе, нельзя на службе спать! А ты в кресле устроился…
И – снова в дверь. Спальня! Большая, широкая, просторная, с огромной кроватью. Чистильщик бросился к ней. Под широким одеялом завозились какие-то бугры. Откинулось одеяло, перед Чистильщиком возникли люди. Не до конца еще проснувшийся Швед, а с ним голая девица. Чистильщик не стал тратить времени, а просто поднял «Вал» и дал короткую очередь по Шведу. Тот задергался под попавшими в него пулями и затих. По телу Шведа, по подушке, простыне и по одеялу брызнула кровь. И еще короткую очередь пришлось выпустить по девице. Которая уже открыла рот, готовая изойтись в истошном крике. Вместо крика у нее получилось какое-то бульканье, и она опрокинулась обратно на простыню, забрызгивая все вокруг кровью…
Чистильщик перевел взгляд на мертвого Шведа. Все, дело сделано. Но не до конца. Чистильщик подошел к трупу Шведа, приставил к его голове ствол автомата и нажал на курок. Выпустив несколько патронов. Вот теперь дело сделано. Задача выполнена…
Чистильщик поменял магазин в автомате. Еще раз взглянул на изуродованный пулями труп Шведа. Ничего личного. Просто он привык доводить до конца. Всегда. И здесь была такая же ситуация. Требовалось убедиться, что задание было доведено до конца... Даже если он не сумеет выбраться из особняка, то дело сделано. Мертвого Шведа уже не воскресить…
Чистильщик, передернув затвор, бросился в коридор. Пора уходить. Если, конечно, получится…
Промчался по коридору, стараясь ступать как можно тише. Метнулся на лестницу. До первого этажа осталось всего несколько ступенек, когда кто-то вывернулся из-за угла ему навстречу. Чистильщик не стал разбираться, кто это. Просто нажал на курок. Вывернувшего из-за угла охранника, чьего лица Чистильщик даже не успел рассмотреть, отшвырнуло назад. А Чистильщик прыгнул вперед, сразу через несколько ступенек. Приземлился перед охранником, уже поднявшим пистолет. Но не успевшим выстрелить. Потому что автомат в руках Чистильщика быстрее пистолета выплюнул из себя несколько пуль, которые вонзились в незащищенное тело охранника. И опрокинули его на пол…
Чистильщик пересек холл двумя прыжками. И метнулся в раскрытую дверь, которая куда-то, но вела. Оставаться на одном месте было подобно самоубийству. Теперь трупов прилично по дому, полно следов оставил Чистильщик…
За дверью оказался коридор. По которому и понесся Чистильщик. Громкая сирена догнала его, когда он уже почти преодолел весь коридор. Теперь все, кто спал, проснутся и вылезут в коридор. А те, кто не спал, начнут собираться в группы. Хреново! Причем очень…
Оглушенный и даже немного контуженный взрывом Митрич приходил в себя. Но сознание упорно не хотело концентрироваться на окружающем, норовя убежать куда-то в сторону. И уши были заложены. Звуки проходили словно через вату. Поэтому он периодически тряс головой, словно пытаясь вытряхнуть из ушей заложившую их вату.
Постепенно сознание укрепилось, и уже не стремилось сорваться куда-то в пропасть. Митрич поднялся на ноги. Вокруг суетились разбуженные взрывом бойцы. Неподалеку от снесенных ворот стояла развороченная взрывом и обгоревшая машина. Что произошло, было ясно. Эти гребанные чеченцы устроили мини-теракт. Также, как и в крупных городах устраивали. Только в больших масштабах, чем здесь. С использованием взрывчатки. И смертника. Который сам и привел в действие взрывной механизм…
- Что у нас? – спросил Митрич у пробегавшего мимо бойца.
- Один «двухсотый» и два «трехсотых», - ответил боец.
У Митрича словно открылось второе дыхание. Им вдруг овладело какое-то ледяное спокойствие. И холодная расчетливость. Так было раньше, еще там…
...Когда он, раненый, вместе с горсткой таких же раненых бойцов отбивался от наседавших чеченов, удерживая разбитое, и, если честно, то никому уже не нужное здание. Но приказ был удержать его. Любой ценой. Было непонятно, какую важность представляло собой это развороченное взрывами, полуразрушенное здание. И тогда, когда уже почти не осталось патронов, а среди бойцов все были раненые, на Митрича тоже нашло такое же ледяное спокойствие. Он сам до конца не понял, как ему удалось поднять раненых бойцов, как он сумел заставить их взять в руки оружие… Чеченцы не ожидали такого отпора. И тем более, не ожидали контратаки… В которую шли перемолотые ими русские солдаты… Среди русских все были раненые, не было ни одного здорового… Тот штурм они отбили…
…Когда чечены устроили засаду колонне русских войск. Зажав с двух сторон, расстреляли в упор из гранатометов БТРы сопровождения. Взорвали большинство машин… И пытались подавить редких, сумевших сгруппироваться и открыть ответный огонь, русских солдат. Тогда, холодея от того, что он делает, Митрич с ледяным спокойствием и расчетливостью, сумел с горсткой бойцов ворваться на точки чеченов. Где в течении пяти минут русские молча их перебили. Как могли – расстреливали в упор, резали и кололи штык-ножами, а сцепившись в рукопашной, выдавливали глаза пальцами и перегрызали глотки зубами…
- Командир, - окликнул его один из бойцов, - Все в порядке?
Митрич кивнул, отгоняя прочь воспоминания. Нужно сконцентрироваться. На насущных проблемах нужно упор делать.
- Кроме раненых, всех в строй! Построение через десять минут!
Боец убежал передать распоряжение командира. А Митрич достал сигарету, прикурил и присел на небольшой деревянный чурбачок. Чеченцы бросили им открытый вызов, который нельзя было им простить. Если все стычки до взрыва можно было списать на вражду, то взрыв положил этой вражде конец. И начало войне. Не той, что была между ними до взрыва. А другой, полноценной войне. В которой уже невозможно примирение. А есть только победитель. Кто им станет? Митрич не знал. Это не урки Шведа, с которыми мог справиться любой из его бойцов. Это – чеченцы. Это достаточно серьезный противник. Но простить им убийств его ребят Митрич не мог…
…Митрич докурил, поднялся подошел к строю бойцов. Которые, словно в былые времена, выстроились в правильную линейку. «Еще бы по стойке смирно вытянулись» - усмехнулся про себя Митрич. Прошел вдоль строя. Оглядел бойцов. Не спеша проговорил:
- Итак, бойцы, не буду читать вам мораль. О том, что происходит, не хуже моего знаете… Скажу лишь, что я, лично я, не собираюсь прощать чеченам убийства наших пацанов. Кто служил со мной, знает, что и там я этого не прощал… Тем более не прощу здесь…
Митрич сделал паузу, оглядел строй. Все бойцы, как на подбор. Все не раз нюхавшие порох. Прошедшие не один бой. Вряд ли кто испугается… Митрич продолжил:
- Поэтому нужны добровольцы. Заставлять и приказывать не могу, не тот случай… Возможно, что назад никто из добровольцев не вернется… Есть желающие чурок наказать?
Весь строй сделал шаг вперед. Все, как один, шагнули вперед, не сговариваясь. Митрич довольно улыбнулся, пряча улыбку. Он ни секунды не сомневался в своих бойцах.
- Спасибо, ребята! Я в вас и не сомневался… Ну, тогда – готовиться к бою!
…Через час с территории базы выехали несколько машин. Забитые под завязку парнями в камуфляже. Словно близнецами. В багажниках были сложены разгрузки и оружие…
Пули вонзились в стену, выбивая из той куски штукатурки, возле самой головы Чистильщика. Чудом не попав ему в голову. Резко наклонившись, Чистильщик прыгнул вперед, переворачиваясь в воздухе и падая на спину. Запоздало застучал автомат, пули прошли там, где секунду назад находился Чистильщик. Но где его уже не было…
Едва коснувшись пола тело, еще только разворачиваясь, он выпустил длинную, неприцельную очередь в коридор. Откуда кто-то стрелял в него. Защелкал вхолостую затвор. Чистильщик за пару секунд отстегнул пустой магазин, вставил полный и передернул затвор. Каждое мгновение ожидая, что пули вонзятся в его тело. Но ответных выстрелов не последовало. Чистильщик вскочил на ноги. Посреди коридора, за поворотом, из которого только что он выскочил, лежал охранник. Суча ногами и царапая руками пол. Рядом с ним валялся автомат. АКС. Неплохое оружие. Но – некогда. Быстрее прочь! И Чистильщик снова помчался. Перепрыгнул через перила, выстрелил короткой очередью в упор в выбежавшего навстречу охранника, и метнулся в открытую дверь. Через нее попал в холл. Одна стена у нее была стеклянная, выходящая во внутренний дворик. Там уже сбегались к дому вооруженные охранники, светя фонарями. Несколько из них, разглядев Чистильщика, начали стрелять, забыв, что стекло было бронированным.
Чистильщик пересек холл, устремляясь к полуприкрытой двери. Черт побери, что здесь строили? Лабиринт, что ли? Соседняя дверь начала медленно открываться, из-за нее слышался топот и неясный гул голосов. Чистильщик, не раздумывая, сорвал с разгрузки гранату, сорвал чеку и швырнул в открывавшуюся дверь. С силой пнул по двери ногой, распахивая ее настежь. Вошел в открывшееся помещение. Что-то типа ремонтной мастерской. Позади глухо ухнул взрыв…
Мастерская была тупиком. Все, попал! Из мастерской не было выходов. Лишь небольшое мутное окно. Куда теперь? Назад? Туда, где полно уже очухавшихся охранников? Чистильщик бросился к двери. Поздно! Из коридора слышались приглушенные голоса. Обложили! Загнал сам себя в угол! Что делать?!
Чистильщик выдернул еще одну гранату, выдернул чеку и накатом швырнул на пол в холл. Через секунду оттуда донеслись крики, затем ухнул взрыв. Громко ухнул. Так, что зазвенели стекла в единственном окне мастерской.
Чистильщик подошел к окну, на ходу сменив полупустой магазин на полный. Не время сейчас думать об экономии. Стекла в окне были самыми обыкновенными. Только очень грязными и закопченными. Поэтому и казались мутными. Чистильщик вытащил пистолет и несколько раз выстрелил в окно. Стекло покрылось сетью мелких трещин. Правильно сделал – стекло было обычным, но толстым. Чистильщик убрал пистолет в кобуру. Вскинул «Вал», дал несколько коротких очередей в раскрытую дверь. Пусть знают, что он здесь, что он никуда не делся…
А сам, едва затвор встал на место, с разбега прыгнул в окно. Разбивая стекло своей массой в мелкие осколки. Вывалился на гравийную дорожку, сразу же вскочил на ноги. И выстрелил по пробегавшему мимо охраннику. Остановившемуся, услышав звон стекла…
Едва охранник рухнул на землю, как Чистильщик рванул в сторону забора. Прямо по газону, по клумбам, по цветам… Не до эстетики сейчас… Позади, в мастерской, ухнул взрыв и застучали автоматные очереди. Добрались все же. Но его там уже нет. Ушел он оттуда…
Чистильщик был сейчас в крайне невыгодном положении – бежал по открытому пространству, петляя, как заяц. Но опытному стрелку, если таковой имеется среди охранников, не составит труда просчитать траекторию его бега и выпустить несколько очередей. Хотя бы одна из которых обязательно найдет цель.
…Короткая очередь вздыбила землю возле его ног. Чистильщик метнулся вправо, но, едва сделав шаг в сторону, бросился налево. И вовремя – там, где он, по идее, должен был оказаться, землю пронзила короткая очередь. Прицельно бьют, суки. Из окна мастерской стреляют…
Опрокинувшись на спину, Чистильщик открыл огонь короткими очередями по окну. Очередями по два-три патрона. Пока не опустел магазин. Попасть с такого расстояния в голову прятавшегося за стенами стрелка, да еще не имея возможности прицелиться, было затруднительно. Чистильщик надеялся, что, даже если он и не попал, то стрелок спрячется от визжавших возле пуль. Дав тем самым несколько секунд Чистильщику…
Вскочив на ноги, на ходу перезаряжая автомат, Чистильщик метнулся к стоящему в десятке метрах гостиному домику. Какое-никакое, но прикрытие. Не на открытом все-таки месте, где он как в тире. Из особняка уже выбегали охранники. Примерно пятнадцать-двадцать человек, прикинул Чистильщик. И у всех у них АКСы. Да, хреново дела обстоят!
Пробегая мимо гостиного домика, Чистильщик краем глаза заметил в окне какое-то движение. Там, стараясь быть крайне осторожным, выглядывало чье-то лицо. Казавшееся с улицы бледным размытым пятном. Не целясь, Чистильщик полоснул по окну очередью, разбрызгивая повсюду мелкие осколки. В следующую секунду в окно залетела граната. Из домика раздались вопли и крики. Взрыв гранаты резко оборвал их…
Преследовавшие Чистильщика охранника стреляли, пули свистели возле его ног, вздыбливая фонтанчики земли. Нужно бы их шугануть немного, а то того и гляди, что чья-то шальная пуля, выпущенная почти вслепую, оборвет его никчемную жизнь. Чистильщик развернулся, вскинул автомат и выпустил по преследователям оставшиеся в магазине патроны. В несколько коротких очередей. Кто-то из преследователей уткнулся мордой в землю, кто-то, истошно вопя, катался по земле. Это немного охладило задор преследователей. Они залегли и открыли шквальный огонь по беглецу. Которого, впрочем, не особо-то видели. Черный костюм Чистильщика почти полностью растворялся в темноте, укрывая своего владельца.
Охранники возле забора поняли, что нападение совершено не снаружи, а изнутри особняка. И развернули прожектора, шаря лучами по периметру, ища нарушителя. Это было самым опасным. Если лучи прожекторов найдут его, то песенка его, как говорится, спета.
Чистильщик остановился, швырнул назад, в преследователей, начавших подниматься, гранату. И, стараясь бить прицельно, принялся расстреливать прожектора. Не экономя патроны. Позади грохнул взрыв. После которого раздались вопли и стоны… На которые Чистильщик не обратил внимания… Три прожектора потухли. Луч еще одного уткнулся в стену особняка…
Чистильщик отбросил ставший ненужным без кончившихся патронов автомат и вытащил пистолет. Минус три, отметил он про себя. Минус три патрона от обоймы, которые он расстрелял по стеклу в мастерской. Сменив оружие, Чистильщик позволил себе потратить несколько секунд, чтобы осмотреться. Без «Вала» он стал более уязвимым, пистолет не мог сравниться по мощности с автоматом. Следовательно, необходимо было наметить самые опасные участки. Позади, преследовавшие его охранники, были выведены из строя взрывом гранаты. Не все, конечно, но Чистильщик надеялся, что большинство. Три прожектора тоже выведены из строя, четвертый работает, но неподвижен. Видимо, стреляя по прожектору, он попал в охранника. Остальные прожектора находились на небольшом отдалении и не представляли явной угрозы.
Самым хреновым было то, что внешняя охрана сумела разобраться в ситуации и развернула стволы автоматов в его сторону. И фонари в его сторону направили. Не стрелять же по каждому фонарику, патронов так не напасешься… Чистильщик стер текущий со лба пот. На ощупь тот оказался каким-то липким. Поднеся руку к глазам, он увидел кровь. Зацепили, все же, суки… Только куда? Боли Чистильщик пока не чувствовал. Ладно, позже разберемся! Если выберемся, конечно…
Задача усложнялась. Теперь против готовых к встрече охранников с пистолетом в руках не попрешь. Изрешетят, нашпигуют свинцом, даже близко подойти не дадут… Даже машину приготовили. За неимением прожектора включили фары дальнего света, направили в сторону особняка. Так что же теперь, руки поднимать? Ну уж нет, уж легче самому пулю в лоб пустить…
Стоп! Машина! Вот возможный выход! Только как подобраться?!
Чистильщик, развернувшись на сто восемьдесят градусов, побежал обратно к особняку. По пути уложив парочку неудачно подвернувшихся охранников. На руку было то, что пистолет был снабжен глушителем, выстрелов его было почти что не слышно…
Возле особняка Чистильщик свернул чуть в сторону и оказался перед начавшими подниматься вверх воротами подземного гаража. Пара секунд, чтобы сменить обойму в пистолете. Перевел дух и нырнул в открывавшееся нутро гаража. Выстрел в охранника у рубильника, поворот чуть правее, дважды спустил курок в стоявшего там охранника. Бегом пересек несколько метров до ближайшей машины. Грохнул выстрел. Совсем рядом. Стекло машины лопнуло на мелкие осколки. Разворот – и две пули подряд в очередного охранника. И – как можно быстрее до машины с заведенным двигателем. Возле которой еще двое. Одного уложил двумя выстрелами в упор. Второй успел выстрелить. Пуля ударила в бронежилет. Не причинив вреда. Два выстрела в ответ. Замертво упавший охранник…
Перезарядить пистолет, прыгнуть в машину и выжать газ. Зачем им потребовалось выгонять машину? Да хрен его разберет! Может, на холодный старт поставить хотели, чтобы, если злоумышленник все же прорвется, сразу послать за ним погоню. Не тратя времени на ожидание, пока ее выгонят из гаража. А, может, так у них тут заведено было…
Импортный джип-внедорожник, взвыв двигателем, с пробуксовкой взял с места, ударив соседнюю машину. У которой истошно завизжала сигнализация. Вышибив не полностью поднявшиеся ворота, джип вылетел из гаража. Подмяв под себя кого-то неосторожного. С трудом вывернув руль, Чистильщик направил его к главным воротам.
Удерживая руль машины левой рукой, правой сорвал с разгрузки предпоследнюю гранату. Бросил на колени. Перехватил пистолет, и вцепился в руль обеими руками. Направляя машину к воротам…
Охрана, не стрелявшая поначалу по своей машине, выехавшей из гаража, наконец-то разобралась, что ею управлял кто-то чужой. Свои бы, несмотря на стрельбу, по дорожке поехали, а не напрямую понеслись бы. И охранники открыли по машине шквальный огонь…
…В бронежилет ударило сразу несколько пуль. Осыпались мелкими осколками лобовое, а затем и заднее стекла. По бронежилету стукнуло еще несколько пуль. Что-то больно ударило в левое плечо. Чистильщик, сморщившись от боли, продолжал удерживать руль левой рукой. Взяв пистолет в правую руку, несколько раз выстрелил вперед, в плясавшие в свете фар фигуры людей. Попал он или нет, Чистильщик не видел. Ворота, стоявшая машина возле них, суетившиеся люди возле них стремительно приближались…
Бросил пистолет на колени, схватил гранату. Выдернул зубами кольцо, швырнул гранату вперед, к воротам. И пригнулся, прячась за панелью. Граната рванула, когда он уже почти приблизился к машине и к воротам. Осколки ударили по машине, прошивая насквозь ее обшивку. Один из осколков вонзился в ногу. Чуть ниже колена. Вызвав острую и дикую боль…
Вслед за взрывом гранаты раздался еще один взрыв, более мощный. От которого качнулась уже почти полностью изрешеченная машина. И все вокруг озарилось ярким светом. От огромного факела, в который превратилась стоящая у ворот машина…
В следующее мгновение Чистильщик на машине на всей скорости врезался в ворота… Массивные ворота, выдержавшие два взрыва в упор, не выдержали еще и мощного удара. Створки вырвало вместе с креплениями, одна из створок ворот осталась висеть на своем месте, сильно перекосившись и накренившись. Другая рухнула сверху на внедорожник, ломая и сминая стойки каркаса автомобиля…
От сильного удара в ворота Чистильщик приложился об руль. Сильно приложился. Так, что затрещали ребра. А где-то в районе солнечного сплетения что-то громко, как ему показалось, хрустнуло. И по телу потекла парализующая боль. Которую Чистильщик с большим трудом старался перебороть…
По створке ворот, лежащей на крыше машине, ураганным шквалом застучали пули. Толстая массивная створка приняла их на себя, сыграв роль щита, защищая Чистильщика и изуродованный уже автомобиль…
Метров через десять створка с грохотом свалилась на землю, а Чистильщик позволил себе выпрямиться. Настолько, насколько ему позволяла боль в груди. И чтобы не подставляться под вгрызавшиеся сзади в автомобиль пули. Выпрямился, чтобы видеть дорогу впереди. Не хватало еще в дерево какое-нибудь врезаться! Теперь, когда Чистильщик выполнил свое задание. Когда сделал практически невозможное - когда выбрался за пределы особняка…
В бронежилет ударило сразу несколько пуль, не причинив, впрочем, никакого вреда. Несколько синяков по сравнению с жизнью – абсолютно ничто… И, словно по закону подлости, в тело Чистильщика, незащищенное бронежилетом, вонзилось сразу две пули. Заставив Чистильщика замычать от боли…
Чистильщик, чувствуя, как начинает неметь левая рука, а боль в нанесенных пулями ранениях быстро усиливается, с трудом удерживая руль, переключил скорость и втопил педаль газа в пол…
Позади, на особняке, который еще совсем недавно считался неприступным, царили хаос и неразбериха. Возле вырванных ворот огромным костром догорал «дежурный» автомобиль, чуть в стороне догорало несколько человеческих фигур…
Ко входу в особняк подползали раненые охранники. Те, которым посчастливилось уцелеть в бою с неизвестным противником, который, по всей видимости, превосходил их подготовкой, вооружением и численностью, бродили среди трупов. Кто-то помогал раненым товарищам. Кто-то искал трупы вражеских бойцов. Которые должны были быть. Потому что противник просто не сумел забрать с собой трупы своих бойцов, убитых в перестрелке…
Телохранители нашли своего шефа убитым в его спальне. Убитым вместе с очередной шлюхой…
Империя лишилась своего властителя… И не было достойной ему замены. Потому что четверо самых толковых и приближенных к нему братков были убиты. В гостином домике…
Высокий Начальник в этот раз позволил себе многое. Из элитного ресторана-борделя он не поехал домой. Остался в ресторане, поднявшись на верхний этаж, где находились небольшие, но уютные, роскошно обставленные номера. Что, в принципе, часто себе позволял.
Еще он не поехал на работу. Что себе практически не позволял. Хотя, если быть совсем уж откровенным, позволял, но очень и очень редко…
И еще позволил себе то, что не позволял уже давным-давно. Он даже и не помнил, когда в последний раз позволял себе такое. А именно – отключить телефон и выбросить его куда-то в угол…
Проснувшись ближе к полудню, Высокий Начальник долго лежал, размышляя о чем-то своем. Иногда переводил взгляд на спящую рядом обнаженную женщину. Средних лет, но еще довольно привлекательную и красивую. Как-никак, пластические хирурги за последние годы научились многому…
И почему-то с тоской вспоминал, сколько их, подобно этой, было у него… И не мог вспомнить… А подумав о том, сколько их еще впереди, Высокий Начальник почему-то вообще скис. И причину тоски он даже сам не мог объяснить…
И с кислой миной, словно целиком запихал себе в рот и лимон и разжевал его, он осторожно, чтобы не разбудить спящую, слез с кровати. Найдя трусы, надел их, прошел к мини-бару, достал бутылку коньяка. Налил себе с полстакана, закурил и уселся в кресло.
Коньяк он проглотил залпом. Поднялся, налил новую порцию, и, чтобы не мотаться снова, взял бутылку с собой. И снова устроился в кресле. Неспешно попивая, он изредка поглядывал на голую женщину, с которой провел ночь. Правда, он плохо помнил произошедшее – лошадиная доза алкоголя накануне все же сделала свое дело, практически свалив его с ног. Но все же что-то помнил – кусками, урывками…
И, чем больше он об этом думал, чем больше вспоминал все это, тем противнее ему становилось…
Неожиданно для самого себя он вдруг понял, насколько все ему надоело и осточертело…
Эти шлюхи, обыкновенные проститутки, возомнившие себя элитой народа… Эти попойки, на которых пропивалось столько, что можно было сопоставить с бюджетом какого-нибудь района… Эти уроды и лизоблюды, которые называли себя его друзьями. И которые – Высокий Начальник знал это и был в этом уверен, не задумываясь, всадят ему в спину нож. Продолжая улыбаться ему в лицо и клясться в верности и дружбе… Эти дела, которые стали неотъемлемой частью его жизни. И других, подобных ему. Это воровство, обман, грабежи, бандитизм – еще много слов, которыми можно обозначить то, что они называли гордо «делом» или «бизнесом». Хотя бизнес – это законное предпринимательство, которым занимается теперь каждый второй в стране. Но, в отличие от них, не распродает остатки от того, что еще не распродали их предшественники; не продает оружие и наркотики, контроль над которыми они взяли в свои руки; не пытается урвать кусок в свой карман за счет того, что осталось от некогда великой и могучей страны…
Черт побери, как все это, оказывается, надоело! Высокий Начальник проглотил одним глотком содержимое бокала и налил снова… Он сегодня не существует ни для кого! Он сегодня будет просто пить! Чтобы отвести душу, чтобы залить все, о чем сейчас думал…
Потому что завтра он снова будет таким, как всегда. Как всегда до сегодняшнего утра…
Снова будет обманывать своих «друзей», клясться им в дружбе и верности, ища момент, когда можно будет засадить им в спину нож. Чтобы занять их место...
Снова будет устраивать, спонсировать или просто присутствовать на попойках, на которых будут пропиваться и проедаться бюджеты целых районов. Разумеется, что такие «мероприятия» оплачивались на выделенные из госбюджета финансы. В который обычные жители платили налоги. Чтобы было чем оплачивать эти самые «мероприятия». Но не на свои же деньги эти попойки устраивать?!
И завтра он снова будет договариваться о продажах государственных фабрик и заводов, о тех, которые еще не успели продать… Чтобы потом выкупившие их иностранцы открывали рабочие места, где буду работать простые русские парни и девушки, зарабатывая на жизнь жалкие грохи… И неважно, что эти заводы или фабрики стоит на русской земле! Неважно, что эти заводы или фабрики были построены русскими людьми на русские же деньги… Неважно, что на них будут трудиться русские люди, но уже не на благо своей страны, а на какого-то дядю из-за океана… И неважно, что, покупая производимые ими же товары, будут выкладывать за него втрое больше, если бы покупали свое, если бы эти заводы и фабрики принадлежали их стране…
Неважно! Все это неважно!
Важно то, что на продаже народного достояния сможет наживиться он, Высокий Начальник.
И другие… Такие же, как и он, начальники… И выше их начальники… И Очень Высокие Начальники…
…Высокий Начальник встал, поставил бутылку на невысокий столик. Затушил окурок в пепельнице. И, пошатываясь, направился к кровати. Где навалился на спящую женщину…
После он периодически вставал, наливал себе выпивки, пил залпом в немеряных количествах и снова засыпал… Время от времени овладевал дорогой и элитной шлюхой, находящейся в его кровати…
Так Высокий Начальник провел весь день и вечер… До следующего утра…
…А утром ему устроили разнос. Во время которого он стоял навытяжку. Как те, кому разносы устраивал он. И не мог ничего сказать, хотя и был Высоким Начальником. Также и ему никто не мог сказать ничего против. Его распекал другой начальник. Который был выше его. Который был Очень Высоким Начальником…
Очень Высокий Начальник долго орал на него. Потому что Высокий Начальник был его подчиненным. И поэтому Очень Высокий Начальник имел право орать на него. Орал так, что, казалось, за дверями кабинета все было слышно. Хотя в этом кабинете звукоизоляция была такая, что взорви здесь бомбу, и то за дверью навряд ли услышат…
Высокий Начальник получал разнос. За все. Все ему припомнили. И то, что он упустил офицера госбезопасности. Который неизвестно что раскопал в том небольшом городке… И то, что он не сумел разузнать, что же именно раскопал генерал Марченко… И то, что вчера он просто пропал, не выходя на связь и телефон его был выключен…
Наконец, Очень Высокий Начальник устал орать. Уселся за свой широкий и длинный стол, закурил, успокаивая нервы. И несколько минут молчал.
- Кстати, что там за суету ты организовал? – вдруг неожиданно спокойно спросил Очень Высокий Начальник. Имея в виду позавчерашнее задержание совсем не тех людей. С привлечением к этому спецподразделения службы госбезопасности и местного ОМОНа.
Высокий Начальник понял вопрос сразу. И готов был к нему. Тяжело вздохнув, ответил:
- По прорабатываемой операции были задействованы сотрудники местных отделов милиции. Для чего им были выданы ориентировки и ксерокопии фотографий майора Бойцова и его людей…
- Знаю я, что там было сделано! По существу отвечай!
- Кем-то из сотрудников была предпринята попытка задержания ранее находящихся в розыске преступников. О чем он доложил в свое отделение, где, неправильно поняв его, дежурный передал неверную информацию…
- Значит, это все – неверная информация?! – Очень Большой Начальник снова вскочил с кресла, выбежал почти на середину кабинета. – А, может, исполнитель неверный?! А? Как считаешь?
И, давая ответить, Очень Большой Начальник продолжил распекать подчиненного:
- И что за деятельность ты там развел?! Два отдела аналитиков, два!!! Плюс отдел «наружки» в полном составе, с полными комплектами аппаратуры! Мало этого! Мало! Так ты еще и «топтунов» привлек! И тоже – в полном составе! Ты на кого охоту устроил?! Шпионов решил переловить?! Или решил, что тебе все дозволено?! Или охренел ты там, у себя в кабинете?! Ты сумму расходов видел?!
- Видел. Готов компенсировать…
- И компенсируешь! На сто процентов компенсируешь! Чтобы наперед думал головой! А не жопой…
И так в течение еще получаса продолжалось. Высокому Начальнику вдруг захотелось плюнуть на все, дать в морду этому начальнику, который ростом был еще ниже его, и уйти прочь… Но он понимал, что никогда этого не сделает. И не уйдет. Потому что просто так никто его не отпустит…
Очень Высокий Начальник тем временем успокоился. И заговорил уже чуть ли не по дружески:
- Ладно… Ты давай, прекращай там в войнушку играть, сворачивай свою самодеятельность… За генералом слежку снимай, ничего он особого не накопал. А если даже и узнал что, то информация через меня пройдет. Успеем мы меры предпринять… Ты сегодня смотайся-ка к нашему другу на обед, поговори с ним. А то что-то он совсем зазнался… Все, иди давай!
Высокий Начальник вышел из кабинета. И не слышал, как Очень Высокий Начальник кому-то позвонил. И назвал время, когда Высокий Начальник поедет в «гости». И в конце телефонного разговора кому-то действовать…
…Примерно в обед машина Высокого Начальника попала в ДТП. В результате которого погиб сам Высокий Начальник и трое его охранников. Несчастный случай на дороге. От которого никто не застрахован. Который может случиться с любым… От Высокого Начальника осталась лишь горстка пепла, которую извлекли из дотла сгоревшего автомобиля…
Стоявший на «стреме» чеченец широко зевнул. И продолжил ходить туда-сюда. Зря их все-таки командир поднял так рано. Не успел еще Ваха, обмотанный поясом шахида, уехать на старой машине, тоже начиненной взрывчаткой, как Аслан уже поставил всех своих боевиков «в ружье». Ожидая, что русские рванутся мстить им…
Но Ваха уехал ночью, а сейчас уже утро. И никаких русских. Ошибся командир. Не напали на них русские. Может быть, струсили. Шакалы трусливые! Могут воевать, лишь имея за спиной много вооруженного народа и бронетехнику…
Чеченец вспомнил, как в Грозном, еще в первую чеченскую, он был в отряде самого Дудаева. И как они били тогда русских, штурмовавших город… Правда, штурмом это было сложно назвать. Скорее, это походило на избиение детей. Какими, по сути и были еще восемнадцатилетние русские солдаты… Которых чеченцы стреляли и резали без счету… Как баранов… И он в том числе… И как потом сам Дудаев повесил ему на грудь какую-то медаль. Официальных наград у Ичкерии и у Дудаева не было, поэтому он наградил медалью «За отвагой», только что снятой с трупа убитого русского солдата. Которому за минуту до этого отрезали голову…
…Предавшись приятным воспоминаниям, чеченец заулыбался. И расслабился. И поэтому не услышал, как позади него шаркнул кто-то по камню. В следующее мгновение чья-то сильная рука зажала ему рот. А грудь трижды вонзилось широкое лезвие вороненого десантного ножа… Ноги его подогнулись, и чеченец, бережно поддерживаемый кем-то, опустился на землю. Прежде чем умереть, он увидел, как на их базу проникали русские. В камуфляжах, с автоматами в руках, в черных вязаных шапочках с прорезями для глаз и рта. Не струсили русские…
Через несколько минут на базе уже вовсю шел бой. Русские бойцы, проникшие на базу, грамотно рассредоточились по ее территории. Уничтожая всех, кто оказывал хоть какое-то сопротивление. Подавляя автоматным огнем. А при необходимости – и гранатами. Но и без потерь не обошлось. Наиболее опытные боевики оказали яростное сопротивление. В результате – пятеро русских были буквально изрешечены в упор. Когда не ожидали нападения. Со спины. Потому что воевать в лобовую было не чеченцев. Которые привыкли бить в спину. Когда противник не ожидает нападения…
Русские не церемонились с чеченцами. И не брали пленных. Потому что здесь и сейчас не действовали различные уставы, законы и прочие международные соглашения, нарушать которые было нельзя… Но воевавшие здесь не были солдатами. И поэтому ни один из пунктов различных международных соглашений и постановлений на них не распространялся…
Бой закончился очень быстро. Всех выскочивших во двор чеченцев посекли кинжальным огнем. Чеченцев, засевших в домах, попросту зачистили. Закидали гранатами в окна. Те, кто выскакивал из домов, попадали под автоматный огонь русских. Тех, кто еще оставался в живых после разрывов нескольких гранат, добивали выстрелами в упор. Выламывая оконные рамы и вышибая двери, чтобы проникнуть внутрь…
Минут через двадцать, оставшиеся в живых чеченцы, поняв безнадежность сопротивления, начали поднимать вверх руки и выбираться навстречу русским бойцам. Бросая на землю оружие и радостно, словно встретились с дорогими друзьями, улыбаясь. Потому что привыкли так. За долгие годы войны с русскими. Которые со всех сторон были повязаны различными приказами, уставами и прочей различной волокитой. Сдавшихся в плен чеченцев нельзя было убивать, против них запрещалось применять оружие и физическое воздействие. Пленных доставляли в штабы, откуда их через неделю-другую отпускали… А еще через неделю те снова шли на русских, расстреливая их из автоматов…
Привыкли к этому чеченцы. Очень сильно привыкли. Настолько привыкли, что сумели провести разницу между теми боями, в их Чечне, и здешним боем. Здесь на русских не распространялось действие международных правил; здесь они не подчинялись Уставам; а единственным приказом, который они слушали, был приказ их командира. Который, раненый, воевал наравне с ними…
Спустя еще минут десять, бой закончился. Русские бойцы занялись оказанием помощи раненым, вытаскивали спрятавшихся под кровати отважных джигитов, собирали трупы убитых в бою товарищей…
Пленных чеченцев, которых бойцы только что повытаскивали из-под кроватей, было пятеро. Бойцы построили их в ряд, готовясь расстрелять. Удивительно, как только сразу их не прибили…
Митрич с трудом успокоил разгоряченных боем бойцов. Прошелся вдоль их короткого строя.
- Кто старший?
В ответ тишина. Кто-то из чеченцев смотрел в землю, кто-то прямо ему в глаза. Нагло, нахально. Во взгляде явно читалось презрение. Ну что сделаешь, русский? Нельзя тебе убивать нас! Нельзя!
- Повторяю, кто из вас главный? – Митрич повысил голос. И снова тишина в ответ. Тогда Митрич поднял пистолет и выстрелил прямо в лоб стоявшему ближе всех к нему чеченцу. Хрен вы угадали, чурки черножопые! Здесь вам не ваша сраная Чечня, а мы не солдаты! И плевать мы хотели на все уставы и законы! Здесь мы можем убивать пленных!
Не опуская пистолета, Митрич подошел к следующему пленнику. В глазах пленника плеснул предательский огонек страха. А это уже хорошо…
- Ты главный? – чеченец энергично затряс головой.
- Значит, ты! – и, прежде чем чеченец мотнул головой, Митрич снова нажал на курок. Из затылка чеченца плеснула кровь вперемешку с чем-то серым, забрызгивая соседей. В глазах которых уже плескался страх. Потому что поняли они, что ошиблись. Поняли, что здесь не будут действовать международные и прочие правила. Поняли, что русские не подчиняются никаким уставам. И что будут убивать их. Холодно и безразлично стреляя в лоб… Как только командир русских убил двоих…
- Ты? – подошел Митрич к следующему пленнику. Тот замотал головой, залепетал что-то на своем гортанном, чуть ли не зверином, языке. И бухнулся на колени перед русским…
- Не понимаю, - пнул его Митрич. – По-русски говори! Знаю ведь, что знаешь русский!
- Не я, не я, - залепетал чеченец. По щекам его текли слезы, а в глазах не плескался, а уже бурлил настоящий ужас. Не страх, а именно ужас. – Джохар!
- Где твой Джохар?
Чеченец потупил взгляд. Все понятно. Джохар рядом, кто-то из двух оставшихся. У чеченов не принято сдавать своих, даже под дулом автомата или пистолета. Странный народ! Митрич, почти не глядя, выстрелил в голову соседнему чеченцу. Второй оставшийся тоже что-то заголосил по-своему. Разве что в ноги не бухнулся…
- Это был Джохар?
Пленный чеченец закивал головой. Сбиваясь, лепетал то по-своему, по-чеченски, то переходил на русский. Путался в словах, торопился рассказывать…
- Он – Джохар! Много русских убил! Я – не убивать! Я тихо жить, не моя война! Он! Он, Джохар! И Аслан! Много убивать! Русских! И своих! И Ваху убить! Аслан…
- Где Аслан?!
- Не знать!
- Не знаешь? – Митрич указал на другого пленника. – А он знает?
Тот едва не рухнул в обморок, когда увидел злое лицо командира и дуло направленного на него пистолета. Из которого только что этот злой командир собственноручно хладнокровно убил нескольких его товарищей. Нервы чеченца не выдержали, и он снова что-то залопотал по-своему. Но Митрич уловил несколько раз произнесенное имя «Аслан».
- Стой, стой, ни хрена не понимаю! Что он говорит?
И тут завопил другой пленный, первым развязавшим рот. И они вдвоем вопили так, словно старались перекричать друг друга. Легкие тычки и удары не помогали…
- Что они говорят? – спросил Митрич у бойца, немного понимавшего по-чеченски.
- Что-то про грехи и проклятия… Про позор всему роду… И что-то про Аслана…
- Кто из них говорит про Аслана?
-Вот этот, - боец показал на пленника, который вторым начал говорить.
Митрич молча вскинул руку с пистолетом. Выстрел, показавшийся необыкновенно громким, опрокинул одного из чеченцев на землю. Уже мертвым…
- Говори! – мрачно потребовал Митрич у последнего пленника. Донельзя перепуганного…
Тот торопливо залепетал, путаясь в словах. Рассказывал быстро и сбивчиво…
- Аслан уехал… Вместе с двумя боевиками… - переводил Митричу боец. – Приказал убить русских, чтобы… немного не пойму, что-то про их Аллаха…
Бойцы фыркнули. Что же непонятного – про Аллаха говорил пленник и про его божье благословение, про рай их мусульманский, который ждет после смерти каждого отважного и смелого воина…
Пленник тем временем распалился совсем, что-то лепетал, показывая куда-то назад руками. Переводивший боец слушал, хмурился…
- Командир, он говорит, что здесь все заминировано! Что Джохар установил таймер…
И, словно в подтверждение слов бойца, вдруг вздыбилась земля. Рассыпая, словно спичечные, дома; взрывая стоявшие машины, которые тоже были напичканы взрывчаткой; перемалывая всех, кто находился на территории – и русских, и чеченцев…
Полковника Проскурина разбудили среди прямо ночи. Телефонным звонком. Звонивший был настойчив. Телефон долго и натужно звонил, заставив подняться хозяина подняться с теплой и уютной постели и поднять трубку. Предварительно глянув на часы и выматерив звонившего.
- Петр Алексеевич! – раздался в трубке голос оперативного дежурного. С которым полковник был знаком не один год. – Извините за столь поздний звонок, но тут такое происходит…
- Тише, Саша, давай по порядку.
- Петр Алексеевич! На территории дома Шведа слышна стрельба. И даже взрывы. По всей видимости, там идет бой…
- Какой бой? – не понял спросонья полковник.
- Самый настоящий! С применением автоматического огнестрельного оружия и гранат!
- Сведения точны? Не пошутил ли кто-нибудь? – на всякий случай спросил полковник. Уже зная ответ. Так как был в курсе распрей Шведа с его соперником по кличке Туз.
- Точны, товарищ полковник! – уверенным голосом ответил дежурный. – Я послал патруль туда, ну, проверить. Не вмешиваться, а просто проверить… Они только что вернулись… Бой, говорят, идет…
- Понял, Саша, скоро буду! – полковник секунду помедлил, и добавил: - Знаешь, что, подними-ка мне все опергруппы! Чтобы в полной готовности были! Вместе с судмедэкспертами…
- Уже, Петр Алексеевич! Они прибудут уже минут через десять…
- Молодец, ничего не скажешь… И подними-ка ОМОН… А еще лучше – поднимай часть по тревоге, не хрен им спать, когда такое творится…
- Есть, товарищ полковник! – по-военному ответил дежурный.
Полковник Проскурин с пару минут посидел на кровати. Размышляя о том, что же ему делать дальше. Оставить все, как есть? И ждать, как говорится, победителя? Но, если там действительно идет бой, то трупов будет много, не один и не два, как в прошлые дни… А столько трупов даже он замять не сможет…
Петр Алексеевич Проскурин вдруг неожиданно просветлел лицом. Даже чему-то улыбнулся. И поднялся с кровати. Прошел к шкафу. Достал свой полковничий мундир и надел его. Тщательно, словно готовился к строевому смотру, осмотрел себя в зеркало. Снизу просигналила приехавшая за ним машина.
Начальник УВД города, полковник Проскурин Петр Алексеевич, спустился вниз и уселся в машину. Которая увезла его сначала к зданию УВД города, возле которого уже было около десятка машин оперативников и «КАмаЗ» с дежурным взводом ОМОНа. Оттуда полковник в их сопровождении направился к особняку Шведа…
…Когда начальник УВД подъехал к особняку Шведа, создавалось впечатление, что тут на самом деле недавно прошло серьезное сражение. Неподалеку от въезда догорала машина, на мощных и массивных воротах отсутствовала одна створка, ее нашли метрах в двадцати от ворот. Изогнутую и вырванную с корнем. Другая створка перекосилась, висела на одной массивной петле. «А створки-то взрывом погнуло!» - почему-то со злорадством отметил про себя полковник. Множество гильз, рассыпанных по земле, возле домика охраны, что почти сразу же за воротами. Одна сторона домика обгорела – огонь на стену перекинулся с полыхавшей машины возле стены, но домик сумели затушить. Не дав как следует разгореться. ОМОНовцы ходили по территории особняка, рассматривали следы недавнего сражения. Тут было чему удивляться и поражаться…
Все машины не уместились на тесном пятачке парковки. Водители загоняли их прямо на газон, рыхля клумбы и давя дорогущие траву для газона и цветы. Открывая проезд для машин скорой помощи. Которые все прибывали и прибывали. Увозившие раненых снова возвращались. Показались первые труповозки. Первые – потому что полковник был уверен, что не последние. И что им понадобится сделать несколько рейсов, чтобы забрать все трупы…
Едва только вступив на территорию особняка, Проскурин уже услышал примерно о пятнадцати трупах. Но их количество, он был почему-то в этом уверен, вскоре возрастет…
Судмедэксперты приступили к работе. Осматривали трупы, постоянно моргали вспышками фотокамер, констатировали смерть. Оперативники тоже принялись за работу. Которой им хватало. При помощи ОМОНовцев сгребли в кучу все найденное оружие – автоматы, пистолеты. Куча оказалась внушительных размеров. Взломав сейф убитого начальника охраны, вытащили на свет пачку бумаг – разрешения на хранения и применения оружия. Которое было описано отдельным списком. И принялись сравнивать номера оружия с теми, что были в бумагах. Отделяя отсутствующее в списках от общей кучи и складывая его в отдельную. Которая быстро росла…
В спальне мертвого Шведа судмедэксперты делали свою работу. Полковник постоял, посмотрел на мертвого Шведа. И вдруг до него дошло. Словно ледяной водой окатило…
Ведь он теперь свободен! Свободен от Шведа! Ничем теперь не зависит от него! И может делать все так, как должен! А не так, как того хочет Швед…
Полковник вышел из особняка, закурил. В особняк в этот момент въезжали два «КАмаЗа» ОМОНа, которых дополнительно вызвал дежурный. С его, начальника УВД города, распоряжения…
Он уже докуривал, когда к нему подошел ОМОНовец, растерянно смотря по сторонам.
- Товарищ полковник! Командир взвода отряда милиции особого назначения, капитан Иванов, прибыл в ваше распоряжение!
- Молодец, капитан… Что прибыл…
- Какие будут распоряжения, товарищ полковник?
- Капитан, ты сколько лет в ОМОНе? – Проскурин выбросил окурок и повернулся к капитану.
- Почти десять… и пять до этого в армии…
- Тебя нужно учить, что делать?
Капитан все понял. Все правильно понял.
- Никак нет, товарищ полковник! Разрешите?
- Действуй, капитан!
Проскурин не спеша направился обратно в особняк. Где в основном собрались все те, кто выжил в этом бою, случившемся в мирное время на территории одного из особняков. Не спеша, так как знал, что работы много. Вернее, даже очень много. И навряд ли до вечера справятся…
С рассветом начали прибывать сотрудники правоохранительных органов из ближайших отделов милиции. Потому что, несмотря на множество народу в форме, людей не хватало. ОМОНовцы выставили редкое оцепление, взяв особняк в кольцо. Но оно, это кольцо было довольно редким. А больше полковник выставить не мог – ОМОН нужен был ему в особняке. Прибывшие милиционеры сменили ОМОНовцев, взяв территорию особняка в плотное кольцо. И милиционеры все продолжали прибывать. Полковник лично отдал приказ о приведение в состояние готовности все отделы и о привлечении в резерв отдыхавшие смены. За исключением, разумеется, сменяющихся…
Опера продолжали вписывать в список нелегального оружия все новые и новые стволы. Список был уже, можно сказать, огромным. Равно, как и куча оружия…
ОМОНовцы по приказу полковника шныряли по особняку, прощупывая и простукивая каждый миллиметр. Искали всяческие тайники, которые, полковник был уверен, должны были быть. Взвод милиционеров помогать им. И вскоре обнаружился первый тайник. Хотя его не особо-то и прятали. Швед, зная, что в особняке находятся всегда только свои, а ментам сюда вход заказан, не прятал товар. Опера нашли множество пакетов с героином. Общий вес составил чуть менее пятидесяти килограммов.
На вопрос, чье это, охранники молчали. И так было понятно, чье. Того, кто был сейчас мертв…
Тогда присутствующим задали другой вопрос. Кому принадлежало не учтенное оружие? Теперь взоры потупили все, кроме охранников. И полковник пошел на хитрость – приказал «пробить» всех, включая охрану. Заранее зная результат. И приказал заодно откатать «пальчики» всем присутствующим. И тоже наперед результат…
ОМОНовцы грузили в свои «КАмаЗы» задержанных. Тех, чьи «пальчики» оказались на незарегистрированном оружии. Тех, кто, как оказалось, находился в розыске…
…Уже рассвело и наступило утро, когда полковника разыскал майор с центральной дежурной опергруппы. В чью смену судьба подбросила им такой «подарок».
- Петр Алексеевич, у нас еще одно ЧП…
- Что еще?
- Перестрелка на одной из баз отдыха… Отдыхавшие неподалеку, на соседних базах, распроданных под дачи, жалуются… По их словам, так настоящий бой там идет…
Через пару минут машина Проскурина в сопровождении дежурного «Уазика» с включенной сиреной и мигалками неслась по шоссе. В направлении той самой базы отдыха. Позади от машины полковника не отставал «КАмаЗ» с вооруженными ОМОНавцами…
Да, неплохо началось утро… Так что же все-таки это такое? Война, что ли, в городе началась? Скорее всего, да, если начали происходить бои в разных местах города. И дай Бог, это последний…
Проскурин тяжело вздохнул, понимая, что вряд ли ему сегодня получится выбраться домой. И мысленно попросил у жены прощения за это…
Генерала Марченко снова вызвало к себе начальство. На этот раз уже другое начальство. Уже выше предыдущего. Генерала вызвал к себе Очень Высокий Начальник…
Примерное развитие предыдущего разговора генерал представлял себе. В том, что будут расспросы о результатах проведенной им работы, он не сомневался. Но, как про себя отметил генерал, вокруг что-то изменилось. За последние дни он привык, что вокруг него постоянно находится слежка. Постоянно, куда бы он не направился, его пасло с десяток человек. И это только те, кого он умудрялся засечь… Все же не зря генерал столько лет в госбезопасности прослужил. И разведчиком приходилось побывать. И слежку за собой определять…
И вот генерал стоит перед огромным широким столом, за которым сидит Очень Высокий Начальник. Который внимательно читает рапорта, что передал ему генерал. Отказать, как в прошлый раз, генерал уже не смог бы. Слишком высокое начальство потребовало рапорта. Но и как есть, как на духу, генерал все в рапортах отображать не стал. Предпочел кое о чем умолчать. На свой страх и риск, разумеется.
Но разговор получился не совсем таким, каким его представлял себе генерал. Очень Высокий Начальник похвалил генерала и его людей за проделанную работу. Предложил наградить всех принимавших в ней участие. Хотя бы небольшими премиями. Для чего Очень Высокий Начальник распорядился выделить приличную сумму. Этого генерал совсем уж не ожидал…
Когда разговор коснулся майора Бойцова, генерал напрягся. Но Очень Высокий Начальник этого словно не заметил. Вскользь упомянул лишь, что с Бойцовым и его людьми вышло очень большое недоразумение. Которое, впрочем, уже разрешилось. С майора и его людей сняты все обвинения и подозрения, и что очень не хотелось бы терять такие ценные кадры…
И тут же, уже полуофициальным тоном наполовину предложил, наполовину приказал снова организовать восстановление майора и его людей в должности и в звании. И, подумав, Очень Высокий Начальник приказал подготовить бумаги на майора и его людей, для присвоения им очередного звания. И запретил им соваться в тот город, из-за которого разгорелся весь этот сыр-бор. Лишь велел подготовить бумаги по итогам «ревизии» майора Бойцова…
Генерал вышел потрясенным от Очень Высокого Начальника. Не такой он себе представлял беседу с ним. Совсем не такой…
Чувствовал генерал, что где-то подвох притаился. Шкурой своей чувствовал. Да только не мог понять, где именно. И поэтому, едва вернувшись в свой кабинет, запросил все ориентировки и фотографии, которые находились у обычных постовых милиционеров. Все, что касалось майора и его людей, было изъято…
Уже в кабинете генерал вдруг понял, что слежка за ним снята. Всю дорогу до своего родного управления он не мог понять, что же вокруг не так. Только у себя в кабинете понял. Слежка за ним отсутствовала…
Но генерал решил перестраховаться. В частном порядке обратился к своему старому знакомому. Из отдела «прослушки». И загнал служебную машину в автосервис. Потому что у нее вдруг истек срок техосмотра. Подчиненные друга «прощупали» всю машину сверху донизу, но ничего не нашли. Ни одного маячка, ни единого «жучка»…
Что же это значило? Что он теперь оправдан? Что можно выходить в открытую? Играя уже по правилам? Или же…
Или же это всего-навсего хитрый ход, чтобы заставить его поверить в это? В надежде, что генерал выведет, кого требуется, прямо на Бойцова с его людьми? Выведет, сам того не подозревая?
И генерал Марченко пошел еще на одну хитрость. По его распоряжению «наружка» установила слежку… за ним самим. На предмет выявления второй слежки. К таким вопросам подход был очень щепетилен. И держалось такое в секрете…
За два дня «слежка» генерала никого не обнаружила. Следовательно, все было на самом деле чисто.
И генерал решился пойти, что называется, ва-банк. Просто-напросто выведя майора и его людей из тени. Разумеется, предварительно переговорив с ними…
И ничего не случилось. Ну, разве что майор стал подполковником. Фролов получил майора, а Кудряшов – старшего лейтенанта. И никто не устраивал на них покушений, никто не пытался засадить их в тюрьму… Все было так, как и обещал Очень Высокий Начальник…
Правда, он еще несколько раз вызывал их всех к себе. Требовал полного и точного отчета о произошедшем. А потом кого-то сняли с должности, кого-то перевели в другое место… О гибели Высокого Начальника они узнали почти через сутки после его кончины…
Полковник Проскурин рьяно взялся за дела. Копая под задержанных шестерок и «братанов» покойного Шведа. Обвинений и доказательств было больше, чем достаточно. Взялся так, как не брался, наверное, со времен, когда был еще всего-навсего старлеем.
Чем вызвал непонимание со стороны сослуживцев. Которые кормились с рук покойного Шведа. Они не вставляли полковнику палки в колеса, но и рвением не выделялись. Понимали, что место покойного Шведа недолго будет пустым. И, возможно, они найдут свое место неподалеку от нового «пахана» преступного мира…
И они действительно не понимали рвения полковника. Который впервые за последние несколько месяцев начал работать так, как того требовала душа. А не какой-то там Швед…
…К концу вторых суток после смерти Шведа полковник уже все знал. И о партии оружия, проданной Шведом чеченцам. И о Аслане, который сейчас направлялся на свою родину, в свою маленькую горную республику… Но который пока еще не покинул области. Проскурин знал это точно. Потому что еще на исходе первых суток полковник сделал несколько звонков. Старым своим приятелям. Которые были не мелкими людьми в структуре правоохранительных органов. Позвонил с просьбой попридержать чеченцев, если те вдруг появятся где-то…
…Туз не мог связаться с Митричем почти целые сутки. Чтобы Митрич не ответил на звонок шефа - Туз такого не помнил. Уже двое суток, как он находился в соседнем городе. Сегодня, наконец-то, вернулся. И с ходу узнал о гибели Шведа. И даже порадовался немного – молодцы все-таки его ребята! Такой подвиг совершили! Чтобы подобное совершил кто-то другой, Туз даже и подумать не мог. И, немного поразмыслив, решил, что Митрич, скорее всего, ранен, поэтому и не отвечает на звонки…
…Туз подъехал к гостинице, где остановился. Чуток передохнет с дороги, а потом ребят своих проведает. Они наверняка в больничках, охраняются милиционерами. Это, разумеется, кто ранен. Туда просто так не пройти. Нужно выход найти. Через милицейское же начальство найти…
И Туз снова улыбнулся. Всем бойцам премию выдаст. Всем! В тройном размере! И отпуск! Где-нибудь в экзотической стране… всем сразу устроит! Молодцы, парни, заслужили! Ну, парни…
Телохранитель подошел почти вплотную к двери. Второй чуть притормозил, оглядываясь. Туз шел в середине, в паре шагов от пустого, старого и разбитого «Жигуленка», припаркованного прямо на тротуаре. Едва телохранитель взялся за ручку двери, как что-то вдруг громко хлопнуло, ухнуло, и в лицо Туза плеснула волна огня… От мощного взрыва повылетали стекла в окнах близстоящих домов.
…Личности погибших установили несколько часов спустя. Ими оказались довольно известный преступный авторитет и двое его телохранителей. Смерть наступила от взрыва. Взорвалась стоящая рядом с ними машина, начиненная взрывчаткой. Для детонации использовался дистанционный взрыватель, который обнаружился в мусорном баке неподалеку…
…Полковнику Проскурину позвонил один человек. Который был никем. Нигде не работал. Нигде не был прописан. Просто он был бомжом. Простым обычным российским бомжом. И по совместительству, как ни странно, осведомителем полковника. Многое знающим…
Проскурин выслушал своего бомжа-осведомителя. Поблагодарил, положил трубку. Подошел к сейфу, достал из его недр средних размеров спортивную сумку. Положил ее на стол, раскрыл. В ней были деньги. Пачки долларов, перетянутые резинкой. Все, что сумел накопить от «премий» Шведа. Закрыл сумку и снова поднял трубку. Разговор занял не более минуты…
Полковник снова положил трубку, закрыл сумку, посидел несколько минут. Поднялся, подошел к сейфу, вытащил на свет несколько пухлых папок. Раскрыл одну, пролистал несколько листов. Захлопнул папку, запихнул их все в объемный, фирменный портфель – подарок его жены. Которая так и не вернулась домой…
Через полчаса полковник передал сумку с деньгами высокому и крепкому мужчине средних лет. После, не оглядываясь, пошел прочь. Пошел домой. Но прежде зашел в ближайшее почтовое отделение, отправил папки бандеролями по нескольким адресам…
…Аслан мчался по пустынной трассе в сопровождении двух своих боевиков. Всех, кто остался от его отряда, с которым он сюда приехал. Аслан был в задумчивости.
Неожиданно впереди показалась машина ГАИ. На дорогу вышел гаишник, махнул жезлом, требуя остановиться. Водитель вопросительно взглянул на Аслана. Тот кивнул – сейчас не нужны были лишние проблемы. Машина остановилась на обочине. Водитель опустил стекло. От ГАИшной машины отделились еще двое, подошли поближе. На плечах болтались укороченные автоматы. Ищут, похоже, кого-то. Снова план «Перехват», который, впрочем, как и всегда, не даст никаких результатов…
…Машину нашли через два дня. В небольшой рощице. В машине, продырявленной пулями, находилось три изрешеченных в упор трупа. Известный чеченский полевой командир, находящийся во всероссийском розыске, Аслан Мерзоев. И двое других чеченских боевиков, также находящихся в розыске…
…Полковника Проскурина обнаружил сосед по даче. Обнаружил сидящим в летнем дачном кресле. И вызвал милицию. Потому что полковник был мертв. В правой руке он сжимал табельный ПМ. Самоубийство, как определила экспертиза. Полковник покончил с собой, застрелившись из табельного оружия…
…Генералу Марченко пришла бандероль. В ней находилась довольно пухлая папка. В которой подробно была расписана деятельность покойного ныне криминального авторитета по кличке Швед. И все дела, что по его указу творили коррумпированные сотрудники милиции и прокуратуры. Чьи фамилии были проставлены отдельным списком. Первой в списке была фамилия начальника УВД…
Такую же бандероль получил и Очень Высокий Начальник. И не поверил глазам. В папке было расписано то, что он так тщательно пытался прикрыть. Даже ценой жизни Высокого Начальника. Для Очень Высокого Начальника эта папка была гибелью. И даже хуже…
Очень Высокий Начальник долго сидел в одиночестве в своем кабинете. Отменив все встречи и совещания. До самого вечера сидел в одиночестве…
Его остывший труп нашли подчиненные. Самоубийство Очень Высокого Начальника явилось неожиданностью для всех. Никто не понимал его поступка. Кроме нескольких сотрудников госбезопасности, которые занимались расследованием. И знали, почему Очень Высокий Начальник застрелился в своем кабинете. Потому, что в списке была и его фамилия. Полковник Проскурин не забыл и его. Одну только ошибку допустив – написав его фамилию примерно в середине списка. Потому что не знал, что обладатель этой фамилии, напротив которой в списке было больше остальных материала, на самом деле являлся Очень Высоким Начальником…
…Через несколько дней небольшой городок, вдруг получивший известность благодаря масштабным разборкам, всколыхнула новая волна чрезвычайных происшествий. О которых вопили по всем телеканалам и радиостанциям. О которых говорили на каждом углу.
Неожиданно в городок из столицы нагрянула большая и серьезная комиссия, в результате которой выяснилась преступная деятельность коррумпированных сотрудников милиции и прокуратура. Среди которых были фамилии занимавших довольно высокие посты и должности. Многие из них были арестованы. Другие были с позором уволены из рядов правоохранительных органов с аннулированием должностей и выслуги…
…Чуть позже в этом же городке произошло еще одно чрезвычайное происшествие. На которое никто практически не обратил внимания. Потому что оно не было таким масштабным. Просто-напросто из больницы пропал человек. О чем коротко сообщала маленькая статейка в малотиражной газетке. В статье упоминалось, что из госпиталя МВД пропал неизвестный, найденный несколько дней назад с несколькими огнестрельными ранениями. Предварительно предполагалось, что неизвестный мужчина был сотрудником охраны местного авторитета, погибшего в ходе разборок. Для всех осталось неясным, каким образом раненый мог исчезнуть из охраняемого госпиталя. К тому же с незажившими еще ранениями…
…Через день после выхода этой статейки на местный вокзал вошел мужчина. Подошел к кассам. Перебинтованная левая рука у него была на перевязи. И, несмотря, на жару, мужчина был одет в довольно плотную ветровку. Под которой кассир случайно увидела тугую повязку. Но не обратила внимания. Мало ли кто ходит и билеты берет!
Мужчина купил билет, дождался поезда. Устроившись в купе, он стянул ветровку и ослабил повязку на груди. Совсем чуть-чуть, чтобы дышать было легче. Сломанным при ударе о руль ребрам требовался покой. Да и ранения еще не зажили…
Чтобы слегка утихомирить терзавшую его уже несколько дней боль, мужчина проглотил пригоршню обезболивающего. И завалился на полку, вскоре уснув под стук колес…
Чистильщик
© Copyright: Андрей Рачковский, 2013
Свидетельство о публикации №213121700696
Свидетельство о публикации №213121700696
Рецензии