15. Пунтик

Пунтик был осёл. Мышастой серой масти, с кисточкой на конце хвоста, длинными лопоухими ушами и грустной мордой. Настоящий осёл.

Вообще-то, на Кавказе, да и в остальном ослином мире, люди выделяют две группы домашних ослов. Это сравнительно мелкий, любой раскраски ослик, именуемый «ишак».  Он может быть чёрным, белым, рыжим, и даже пегим.

И более крупный, однотонной серой окраски, с длинным, более тёмного  цвета ремнём вдоль спины, именуемым «чепрак», собственно осёл.

Осёл ценится дороже ишака и считается более благородного происхождения. Он ближе по внешнему виду и характеру к дикому ослу, чем измельчавший и не в меру одомашненный и выродившийся ишак. 

Дикие ослы, именуемые куланы, водятся пока ещё в очень ограниченных районах Средней Азии, но весьма редки. Они было, почти совсем уже вымерли, но уничтожавшие их на протяжении веков люди, вдруг спохватились, нашли в зоопарках мира несколько выживших особей и восстановили популяцию.

Ослы, по своему морфологическому строению и внешнему виду, очень близкие родственники лошадей. Но они не лошади. Это совсем другой вид непарнокопытных животных. Хотя люди иногда скрещивают их с лошадьми.

При этом, если осла скрещивают с кобылой, получается полуконь именуемый лошак. Если же жеребец покрывает ослицу, то рождается мул. При скрещивании, чтобы компенсировать разницу в росте, для кобылы копают ямку, а для осла наоборот, насыпают бугорок земли.

Результат межвидового скрещивания, что лошак, что мул, неплодны, не способны к размножению. Как правило, они сильны, спокойны и послушны.

На западе Европы, именно на мулах предпочитали передвигаться католические священники. В следствие «неблагородного» происхождения этих животных, у казаков появилась поговорка: «Хвалился лошак родом-племенем». Касалась она выскочек, получивших дворянство из рук российской императрицы.

Но Пунтик был ослом. Он трудился всю свою жизнь, помогая выжить прежнему своему хозяину. Тот очень гордился своим ослом и тем, что ему удалось обмануть советскую власть. Ведь осёл не лошадь. Это лошадей при советской власти держать не приветствовалось, могли и в кулаки записать.

А кулакам дороги две: к стенке или в Сибирь. А здесь осёл.  Про ослов советская власть ничего не говорила.

Опять же, корму ослу надо в три раза меньше, чем лошади.  А работать он может в два раза больше. Только вместо одного раза, нужно было съездить  за поклажей три. Или два. Это, смотря сколько грузить.

Но годы гонений на единоличников прошли, советская власть тоже  кончилась, пришла пенсия. Осёл стал не нужен. Он три года простоял в сарае на собственном навозе. Сена, а чаще соломы, ему давали вволю. Не забывали поить. Этим уход и ограничивался.

Осёл старел, ещё быстрее старел его бывший хозяин. Дед был добрый, но что он мог поделать, если собственное тело его всё меньше и меньше слушалось хозяина. Он решил подарить друга, отдать в хорошие руки. Но кому нужен старый осёл? А тут фермер появился, коего «хозяином» дразнили. Ему и подарил дед осла.

Ярким белым зимним днём на единственной хуторской улице можно было наблюдать интересную картину. По неглубокому свежевыпавшему сверкающему снежку, ещё не нарушенному колёсами машин, в больших серых валенках и овчинном тулупе шагал хозяин. Он тянул за верёвку осла.

Осёл не упирался очень, но и не спешил. Замыкала процессию хозяйка в большом цветастом платке и с длинной хворостиной в руках. Осла она не била, но помахивала в воздухе своим инструментом убедительно. На осла, это, если и производило какое-то впечатление, то он этого никак не показывал.

В неглубоком, сухом и рыхлом снегу, следы валенок хозяина и сапожек хозяйки отпечатывались не очень чётко. А следов копыт осла не было вовсе. Вместо этого было нечто, похожее на неровную лыжню.

Стоявший много лет на мягкой подстилке Пунтик, отрастил такие копыта, которые и в самом деле напоминали лыжи. Каждое из них, загнутое и кривое, было до полуметра длины. Идти ему было не только неудобно, но и больно. Скакательные суставы деформировались, связки растянулись, осёл буквально «волочил ноги».

Дело в том, что копыта у животных, как и ногти у людей, растут всю жизнь. Дикие животные, живущие на воле, много двигаются и истирают их о почву, зачастую очень твёрдую и даже каменистую.

А домашним животным, нужен уход. Особенно лошадям. Если им не подрезать вовремя копыта, они становятся большими, широкими, с неровными краями. Часто трескаются вдоль, причиняя лошади сильную боль. Деформируются суставы и связки, лошадь ходит с трудом и не способна к какой либо работе.

С нижней стороны копыта лошади, находится треугольная складка, именуемая специалистами «стрелка». В эту стрелку может попасть камешек или просто набиться грязь.  Грязь высохнет и тоже превратится в камень.
 
В результате длительного воздействия твёрдого предмета на мягкую подошву, которая скрыта копытом, образуется «натоптыш», кровоподтёк.
Лошадь начинает хромать, ей больно. Чтобы избежать этих неприятностей, у хорошего хозяина всегда есть набор необходимых инструментов.   

Периодически «стрелка» расчищается «крючком». Это такой недлинный и не очень острый нож с крючком на конце. Копыта обрезаются по краю специальными щипцами или клещами с остро заточенными концами. Края копыт обрабатываются рашпилем и напильником.

Лошадей подковывают железными подковами с шипами, чтобы ноги не скользили. При этом гвоздь, как его называют лошадники «ухналь», должен входить обязательно, только в ороговевшую, мёртвую часть копыта.

Неопытный кузнец, забивший по незнанию гвоздь в живую ткань, может покалечить лошадь, надолго вывести её из строя. Подковы должны быть подобраны по размеру, так как копыта у лошадей разные, как и размеры обуви у человека.

На Кавказе и в Средней Азии, где много ослов, встречаются специальные ослиные подковы, более лёгкие и маленькие, по сравнению с лошадиными.
   
Пунтик ничего не знал о лошадином педикюре, ем у просто было больно. Его никто и не думал заставлять работать, он просто был экзотикой. Но копыта его попытались привести в порядок.

Сначала хозяин попросту обрубил «лыжи» острым топориком. Потом обкусал клещами и обработал рашпилем. Пунтик стал красавцем, ему явно нравились его новые круглые копытца «стаканчиком». Правда, деформированные суставы всё равно болели, но ходить стало гораздо удобнее.

Его хорошо кормили, к весне с него слезла плотная короста из навоза и свалявшейся шерсти, которой он оброс в тесном сарае прежнего хозяина. Пунтик заметно повеселел и даже иногда «пел»!


Крик осла трудно с чем-то перепутать. Общепринято традиционно на письме передавать этот звук как протяжное «И - а». Похоже, конечно, но мало.

Во-первых, звук «И», осёл «произносит» как бы придушенно, как будто кто-то держит его за горло. Это отдалённо похоже на скрип отрываемой с трудом большой и тяжёлой двери на проржавевших петлях.

Затем, невидимая рука, сдавливающая его горло, разжимается, и он во всю ослиную глотку трубно орёт: «А-а-а-а». И так несколько раз подряд.

Тот, кто первый раз слышит вблизи ослиный рёв, обычно пугается. Остальных он раздражает. Некоторые пытаются подражать, но безуспешно.

Конюх Андрюха, хотел было выявить закономерность в концертах Пунтика. Но тщетно. Пунтик молчал, когда был голоден. Молчал, если его забыли напоить. Молчал в дождь и плохую погоду. Молчал перед дождём, снегом и дурной погодой.

Он оглашал окрестности своим рёвом только когда был сыт, напоен, спокоен, и светило солнышко. Андрюха сделал вывод, что Пунтик просто поёт, когда у него хорошее настроение.

Иногда Пунтик притворялся мёртвым. Он ложился набок, откидывал копыта и хвост, развешивал уши и закрывал глаза. Он не обращал внимания на мух и других насекомых, не реагировал на окрики. Он просто спал. И разбудить его было весьма трудно.

Соседские дети пугались и звали хозяина. Они любили Пунтика. Хозяин тоже пугался за Пунтика и звал Андрюху. Андрюха бесцеремонно пинал осла в живот и шёл к себе на конюшню.

Пунтик шевелил ушами, открывал глаза, близоруко щурился и вставал на ноги, становясь добычей детей. Дети залазили на него верхом, гладили, дёргали за уши. Осёл терпел. Не любил он только, когда его таскают за хвост. Но всё равно терпел.

Летом его привязывали на длинной верёвке на поляне у дороги. Если, по недосмотру, верёвка оказывалась достаточно длинной, чтобы осёл мог выйти на дорогу, он обязательно на неё выходил.

Разлёгшись на тёплом асфальте, Пунтик дремал, не обращая никакого внимания на проезжающие автомобили. Местные предпочитали объехать его по обочине. Неопытные автомобилисты, первый раз видевшие осла на дороге, начинали настойчиво и громко сигналить, или даже выйдя из машины и взявшись за верёвку, старались оттащить осла с дороги.  Отдельные проезжающие, особо настойчивые, пытались даже осторожно ударить упрямца.

Пунтик грустно глядел на эту суету и не двигался с места. Поняв, наконец, тщетность попыток переупрямить осла, водители садились за руль и объезжали его по обочине. Кто сталкивался с Пунтиком не в первый раз, делали это сразу.
Старый осёл был достопримечательностью хутора и любимцем детей. С ним часто фотографировались приезжие. Только конюх Андрюха считал осла бесполезным животным, напрасно переводящим на навоз овёс и сено.

Андрюха любил лошадей. И не любил ослов. Особенно, крикливых.