Вишнёвый сад

                (МЕЛОДРАМА  В 6 ДЕЙСТВИЯХ.)


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА


Григорий Яковлевич Вексельман – начальник РЖС

Анатолий Борисович Рубинчик  – мэр города Новослободска,  друг Вексельмана

Любовь Андреевна Лаевская – престарелая актриса на пенсии со следами былой красоты

Николай Иванович Муромцев – бывший архитектор Мосгорстроя на пенсии, с красивым, благообразным лицом и седыми волосами до плеч, заядлый театрал, поклонник Лаевской

Анна Лаевская – дочь Любовь Андреевны Лаевской, топ-менеджер в одной из фирм гор. Новослободска. Высокая, стройная милашка в джинсах типа Анны Чапмен

Александр Трофимов – студент одного из Московских вузов, племянник Муромцева

Павел Павлович Садовский – адвокат на пенсии, сосед Муромцева по даче. Высокий, крупный мужчина с красной потной лысиной, которую он постоянно вытирает платком

Самвел Саркисович Пагасян – мелкий предприниматель

Жители посёлка Медвежий Угол неподалёку от гор. Новослободска со своими вишнёвыми, яблочными, сливовыми и прочими садами

Река Замятня









ДЕЙСТВИЕ  ПЕРВОЕ

(  Посёлок Медвежий Угол. Полдень. Саша с Аней расположились в саду с пластмассовой бутылкой пива под кустами малины. Рядом включенный радио- приёмник из которого периодически доносятся новости, песенки).

Аня.  “Наливай студент студентке,
           Студенты тоже пьют вино.
           Непьющие студентки редки,
          Они уж вымерли давно”.

Саша.  Любишь, Аня, пивко?

Аня.  Уважаю. Раньше равнодушна была, а теперь пристрастилась. В нашей фирме почитай каждый день пьют. Губит людей не пиво, губит людей вода. Да ..а..а..а (смеётся). А что нам ещё пить? Заправился недорого и настроение класс!

Саша.  Ну так в России русскую горькую больше уважают. Тоже ведь недорого, дешевле хлеба. Нет у нас культуры винопития. В Англии пошёл человек в паб после работы, пивка попил, с друзьями за кружечкой пообщался, расслабился. Может поэтому у них и алкашей почти нет.

Аня.  Алкаши, Сашура, везде есть. На Руси есть веселие пити и не можем без того быти.

Саша.  А чё это, Анька, у вас в саду  деревья только вишнёвые? Я давно заметил. Странный у вас сад какой-то.
 
Аня.  Это бабушка с дедушкой насадили. Раньше у нас  яблони, груши, сливы были. Забыл что ли? А потом повымерзли, повысохли, а вишни вот уцелели. Обновлять надо сад. Я школьницей бывало выйду утром в сад весной. Деревья все белые в цвету стоят, как ангелы. Вроде бы ты не на земле, а в райском саду. И кажется вся Россия как белый сад – чудная, чистая, покрытая вишнёвым снегом. Так хорошо. Помнишь, Саша, как мы с тобой на речку в детстве бегали?

Саша.  В детстве всегда хорошо. Мы с дядей Колей на рыбалку ходили. Расположимся, бутерброды разложим, я приёмник включу, а оттуда Зыкина с Воронец льются, как вода в нашей Замятне. Благодать! А теперь русской песни и не услышишь. Одни безголосые певички целыми днями  надрываются, слушать тошно.

Аня.  А я рок люблю, джаз. Что тебе Битлз не нравится? Я от Джесси Джоплин с ума схожу. Президент наш англофил,  все рок группы наизусть знает. Старомодный ты человек, Сашка, как моя мама. Всё о прежней жизни мечтает. Надо вперёд смотреть!

Саша. Россия, вперёд значит?  А впереди поле чистое и мёртвые с косами вдоль дороги стоят. Людей скоро не останется. Вымирает Россия по миллиону в год. Каждый день только от наркотиков сто человек загибается.

Аня.  У нас в Новослободске наркотики почти открыто продают. И милиция тут же свою долю имеет. Отделы по борьбе с наркотиками эти самые наркотики и распространяют. Дума даже предлагала лёгкие наркотики легализовать.
 
Саша.  А ты сама-то пробовала?

Аня.  Курнула пару раз марихуану. Больше не тянет.

Саша.  У нас в Москве почти все обкуренные. Узбеки привозят, казахи. Я тоже баловался, вовремя завязал. Сейчас веду здоровый образ жизни, йогой занимаюсь, каратэ.

Аня.  А я летом в Замятне люблю купаться или кататься на лодке. Вода в речке летом тёплая, чистая, прозрачная, как в хрустальном озере. Наш посёлок Медвежий Угол одним из самых красивейших в этих местах считается. Говорят, даже медведи не перевелись.

Саша.  Мы с дядей Колей  видели одного. На речку приходил купаться. Только это давно было, я тогда маленьким был. Название Медвежий Угол от медведей пошло. Здесь в этих местах  отшельник жил. Медведи приходили к нему в пещеру и он их кормил из рук. С тех пор эти места святыми считаются. Рыбы в реке до сих пор много и рыба хорошая, жирная, не то, что в других местах.

(из радиоприёмника доносится весёлая танцевальная музыка)

Саша.  Потанцуем?

Аня.  С удовольствием.

                (танцуют)

Аня.  Пойдём, Саша, на речку, покатаемся на лодке. 

Саша.  Что ж, пойдём. (Забирают бутылку с пивом и уходят на речку)



ЗАНАВЕС




      ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

( Посёлок Медвежий Угол. Вечер. В саду за накрытым столом пьют чай Лаевская и Муромцев. На столе печенье, конфеты, вишнёвая наливка.)

Муромцев.  Любовь Андреевна, душенька, помню как вы в “Вишнёвом Саде” блистали, раз двадцать ходил смотреть. Никто лучше вас Раневскую не играл.
Вы ведь ещё и тёзка главной героине.

Лаевская.  Было дело. На бис выходила. Цветы, поклонники. А теперь даже и в день рождения не поздравят. Старых актёров почти не осталось. Другие люди пришли в театр. Коммерция сейчас на первом месте, а не искусство.

Муромцев.  Прекрасный был спектакль. Еврейский оркестр играл…

Лаевская.  Всюду теперь чужая музыка. У китайцев есть даже такая пословица: “Если в стране слишком часто звучит чужая музыка, эта страна близка к гибели”. Встретила недавно на улице одну даму из нашего театра, фамилию называть не буду. Зарплата мизерная, актёры бедствуют. Ходили к нашему мэру Рубинчику денег просить, так он их и на порог не пустил. Бедность, говорит, не наша забота.  Такие спектакли ставят, что сказать стыдно. Актриса Петрова голая на сцену выходила, интердевочку изображала. Народ валом валил, целый месяц аншлаги. Разве это искусство? А какой раньше в Новослободске театр был! Хоть и провинциальный считался, а ведь и московским театрам фору давали. Его  ещё купец Анисимов строил. Влюблён был страшно в одну актрису, для неё и построил.

Муромцев. Всем сейчас нелегко. Перетерпеть всё это надо.
                “Блажен, кто посетил сей мир
       В его минуты роковые.
       Его призвали всеблагие,
       Как собеседника на пир”.

Лаевская.  Призвать призвали, а кормят на пиру плохо. Я себя счастливой не чувствую. Я себя чувствую глубоко несчастной.

Муромцев. Разве ваша жизнь не удалась, Любовь Андреевна?

Лаевская.   Удалась. Только вот рано овдовела. Нелегко было вдвоём с дочерью.

Муромцев.   Но сейчас-то полегче. Дочь ваша Аня в фирме работает, так небось зарабатывает прилично?

Лаевская.  Где там! Еле концы с концами сводим. Если бы не моя пенсия, так не знаю, как бы и жили. Хорошо, что сад есть. Картошечка, моркошечка, капустка, ягодки. Небольшое, а подспорье при нашей бедности.

Муромцев.  Да, пенсионеру сад-огород большая радость. Советскую власть хоть добрым словом вспомнишь. У меня зарплата архитектора большая была. В Сочи каждый год со всей семьёй отдыхал, ни в чём себе не отказывал А теперь пенсия моя пшик. Все накопленные денежки дефолт сожрал. Как жена померла и сын погиб, так теперь за Сашу держусь, племянника своего, всё ему достанется. Парень хороший, учится и работает. По моей стезе пошёл, архитектором будет. Наши дачи теперь хороших денег стоят. Я ведь их сам проектировал, когда  в Мосгорстрое служил. По моим проектам пол Москвы построено.

Лаевская.  Ну уж пол Москвы! Скажете тоже.

Муромцев.  Пол не пол, а построено немало. Теперь Саша моё дело продолжит. Архитектура – это застывшая музыка. Умру я, а музыка в веках звучать будет.

Лаевская.  Я у вас спросить хотела давно: интересная у вас фамилия - Муромцев. Бунин был женат на Вере Муромцевой. Вы случайно не из этих Муромцевых?

Муромцев.  Из этих, из этих. Род наш древний.

Лаевская.  А помните, Николай Иванович, как мы сюда первый раз приехали? Ведь здесь чистое поле было, а теперь вон какие сады! Смотреть любо дорого. Участок этот мужу моему покойному Фёдору Петровичу Лаевскому выделили. Свёкор со свекровью немало здесь потрудились. А я всё больше в театре была занята. Раньше, когда в театре играла, гастролировали много, а теперь всё, отрапортавалась. В своём саду сижу, наслаждаюсь природой, Валентина Сорокина вспоминаю:
“Сад мой белый, мой белый сад,
Я запомнил таким тебя:
Лишь неделю тому назад
Снеговел ты весну трубя.
И взлетал от земли в дожди
Длинным шумом лебяжьих стай.
Сад мой белый, ты подожди,
Так внезапно не отцветай.
Сколько гроз на пути твоём,
Сколько солнца над головой.
И с тобою побыть вдвоём
Я хотел бы, весёлый мой.
Пусть над нами дрожит звезда
И заря разрывает тень,
Я не знаю. Спешит куда
На рассвете рождённый день.
Белый сад мой, пурга, пурга,
На траве и на тальнике.
И смыкаются берега
Речки льющейся вдалеке”.

Муромцев.  Прекрасные стихи, наше поколение не подводит. А вот среди молодёжи хороших поэтов не вижу. Почитаешь молодёжь, стыдно становится: мат, водка, наркота, мордобой. Бескрылые люди. Жалко их.

Лаевская.  Новое поколение выбирает пепси! Стариков–ветеранов грабит, убивает за медали. Разве могли они подумать на фронте, что их за эти медали убивать будут? “Белый сад мой, пурга, пурга”. Как жить в пургу?

Муромцев.  Как всегда жили. Ленина пережили, Сталина пережили и демократов переживём. Всех  Чингис-ханов переживём, дай бог силы. Чехов говорил: “страдать надо, грех страданием искупать”. Налейте-ка мне, милая Любовь Андреевна, лучше вашей наливочки замечательной, вишнёвой. Может рецепт раскроете?

Лаевская.  Да, рецепт старинный. Мне он от нашей бабушки достался. А ей от прабабушки ещё – райское наслаждение, как сейчас принято говорить. А секрет открою, чего ж не открыть, для старого друга не жалко. ( наливает себе и ему)

Муромцев. (отхлёбывает из рюмочки) Может споёте что-нибудь, Любовь Андреевна? Люблю, когда вы поёте.

Лаевская.  Что же исполнить, голубчик, Николай Иванович? У нас в прошлом месяце Анин друг гостил, на гитаре всё бряцал. Я и запомнила. Вполне современно звучит: (берёт гитару и поёт с пафосом):
“Довольно кровь сосать, вампиры,
Тюрьмой, налогом, нищетой!
У вас вся власть, все блага мира,
А наше право – звук пустой!
Презренны вы в своём богатстве,
Угля и стали короли!
Вы ваши троны, тунеядцы,
На наших спинах возвели.
Заводы, фабрики, палаты –
Всё нашим создано трудом.
Пора! Мы требуем возврата
Того, что взято грабежом.
Когда ж тираны нас заставят
В бою геройски пасть за них, -
Убийцы, в вас тогда направим
Мы жерла пушек боевых!”

Муромцев.  Ну, даёте! Вы бы ещё “Интернационал” спели. Не солидно как-то в вашем возрасте такие песни петь. Лучше бы романс спели какой-нибудь.

Лаевская.  У меня финансы поют романсы. История повторяется. Видно, две революции никого ничему не научили. А вы слышали, Николай Иванович, как земля шумит? Приложишь ухо к земле и такой шум идёт, даже страшно. Такой шум Блок в восемнадцатом году слышал.
“Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник, чёрной молнии подобный.
То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам, он кричит, и – тучи слышат радость в смелом крике птицы.
В этом крике - жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом крике.
Всё мрачней и ниже тучи опускаются над морем, и поют,  и рвутся волны к высоте навстречу грому.
Гром грохочет. В пене гнева стонут волны, с ветром споря. Вот охватывает ветер стаи волн объятьем крепким и бросает их с размаху в дикой злобе на утёсы, разбивая в пыль и брызги изумрудные громады.
- Буря! Скоро грянет буря!”

Муромцев.  Фантазёрка вы, вот что. Я в ближайшем будущем никакой бури не предвижу. У Чехова была чайка, у Горького – буревестник. А пророком всё-таки Горький оказался, грянула-таки буря.

Лаевская. И сейчас грянет. Не торопите события.  “Русь не шелохнется. Русь, как убитая, а загорелась в ней искра сокрытая. Встали не бужены, вышли не прошены – жита по зёрнышку горы наношены”.

Муромцев.  Ну, всё. Испортили вы мне настроение. Вы посмотрите какой сегодня день хороший – тёплый, ласковый, чудо! Вот и луна свой фонарь зажгла.  Батюшка в церкви недавно проповедь говорил: зло неизменно и попущено Богом. Думай о личном спасении и с тебя достаточно.

Лаевская.  Батюшку вашего я недавно на хорошей иномарке видела. Не похож святой отец на постника. Да вы пейте чай, Николай Иванович, угощайтесь. Чай мой душистый, на наших травах лесных.

Муромцев.  Да уж сыт. Вон и звезда вышла. Да какая большая, яркая. Может это наша звезда несчастливая?

Лаевская.  Что же это за звезда такая, что нам горе приносит?

Муромцев.  Арктур, я думаю.

Лаевская.  Почему Арктур?

Муромцев.  Арктур –  это значит медведь. А медведь – символ России.  Созвездие Волопас называется – Медвежий Страж.  Стережёт он нашего Мишку, не даёт из цепких лап дьявола вырваться.  Не везёт России: войны, революции миллионы людей угробили. Демократы - Гайдары с Чубайсами за 20 лет своей демократии почти 30 миллионов человек на алтарь свободы положили.

Лаевская. А что им! Не свои же жизни положили. Звезда здесь не причём, на земле наши стражи находятся.  В наших местах когда-то очень давно один святой жил, медведей из рук кормил. Может быть это он в звезду превратился  и охраняет наш посёлок Медвежий Угол. Всё будет хорошо, я в это верю.  Мы ведь с вами тоже на звезде живём:
“Мы живём на звезде. На зелёной.
Мы живём на зелёной звезде.
Где спокойные пальмы и клёны
К затемнённой клонятся воде.
Мы живём на звезде. На лазурной.
Мы живём на лазурноё звезде.
Где Гольфстрим извивается бурный,
Зарождаясь в прозрачной воде.
Но кому-то захочется славой
Прогреметь навсегда и везде,-
И живём на звезде, на кровавой,
И живём на кровавой звезде”.

Муромцев.  Видите, сами говорите: “на кровавой звезде”.  Вообще, хороший поэт был Шенгели. Мой отец знал его лично. Он бывал у нас. Стихи его – теперь раритет.

Лаевская.  Его Маяковский недолюбливал. Что ж, Николай Иванович, спою вам ваш любимый романс и будем прощаться до завтра ( берёт гитару и начинает петь):

“Гори, гори, моя звезда,
Звезда любви приветная.
Ты у меня одна заветная,
Другой не будет никогда.

Звезда любви, звезда волшебная,
Звезда моих минувших дней!
Ты будешь вечно неизменная
В душе измученной моей!

Твоих лучей неясной силою
Вся жизнь моя озарена;
Умру ли я, ты над могилою
Гори, сияй, моя звезда!”

Муромцев.  Спасибо вам большое. Утешили старика. Посидел, пора и честь знать. Завтра вставать рано, косить. Коси коса, пока роса. Так что пойду, лягу пораньше.

Лаевская.  Ну, Бог в помощь. Заходите, дружок. (целуются на прощанье. Муромцев уходит. Лаевская начинает убирать со стола и идёт в дом)


ЗАНАВЕС


                ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ


( Ночь. Аня садится на край подоконника у распахнутого окна и начинает тихонько напевать)

Аня.  “Над небом голубым
          Есть город золотой

( внизу слышится голос Саши)

Саша. С прозрачными воротами
            И яркою звездой”.
 
Аня.  Саша, ты? Ты что там делаешь?

Саша. А ты что не спишь? Спускайся ко мне.

Аня.  Сейчас, подожди минуту.

( Аня спускается в сад. Саша сидит прислонившись к стене дома и курит. )

Аня.  Не спишь?

Саша.  Да кто же спит в такую ночь, чудачка.  Ты посмотри какие звёзды! Волшебная ночь! Завтра хороший день будет.

Аня.   Любишь на звёзды смотреть?

Саша.  А кто же не любит?
“Среди миров в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя…
Не потому, чтоб я её любил,
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Неё одной ищу ответа.
Не потому, что от неё светло,
А потому, что с Ней не надо света”.

Аня.  И что же это за звезда?

Саша.  Звезда по имени Анна.

Аня.  Шутишь?

Саша.  Нисколько. У каждого человека есть своя звезда.

Аня. А ты в созвездиях хорошо разбираешься?

Саша.  Не особенно. Вот Большую Медведицу хорошо различаю. По Большой Медведице легко найти Малую Медведицу, а по ней Полярную Звезду. Раньше по Полярной звезде моряки определяли, где север находится.

Аня. Луна сегодня какая-то необыкновенно большая, круглая. Полнолуние что ли?

Саша.    “Ты оденешь меня в серебро,
             И когда я умру,
  Выйдет месяц – небесный Пьеро,
Встанет красный паяц на юру.

Мёртвый месяц беспомощно нем,
Никому ничего не открыл.
Только спросит подругу – зачем
Я когда-то её полюбил?”

Аня.    “Не для тебя я наряжалась,
             А просто это месяц май.
             Но только жалость, только жалость
             Ты за любовь не принимай”.

  Ой, Саша, смотри звезда покатилась! Быстро желание загадывай!

Саша.  Э не успел. А ты успела?

Аня.  Успела.

Саша.  Ну и что загадала, если не секрет?

Аня.    Вырваться из этой глуши. В Париже жить или в Лондоне. Одеваться классно, на иномарках ездить, на престижных курортах отдыхать. Быть обеспеченной респектабельной дамой, элитные клубы посещать, с влиятельными людьми знакомиться.

Саша.  Так, не ожидал от тебя. Не думал, что ты такая…

Аня.  Какая?

Саша.  Хищница-мещанка.

Аня.  Это почему же я хищница? Потому, что я жить хочу по-людски? Я, между прочим, в правящую партию вступила. Надо же карьеру делать. А то так просидишь в этом Медвежьем Углу всю жизнь.

Саша.  В правящую партию, значит, вступили, мадмуазель Лаевская?

Аня.  А вы что же хотите, товарищ Трофимов, чтобы я в компартию вступила и пол жизни в тюрьме просидела? Так ведь я не Крупская.

Саша. Но и я не Ленин. Кроме правящей партии и других немало. Я, например, в Русское Сопротивление вступил. За права русского народа бороться надо.

Аня.  А кто у тебя права отбирает? Ты что шовинист что ли?

Саша.  Нет, я русский фашист. Ты посмотри, как русский народ живёт. Ведь у русских практически нет ничего - ни земли своей, ни государственности. Национальность в паспорте и то перестали писать, все мы теперь россияне. Русский алфавит некоторые деятели давно предлагают на латиницу заменить.

Аня.  Мало ли кто чего предлагает. Не заменят. Можешь не беспокоиться.

Саша.  Русские вымирают, а власть политику замещения придумала. Скоро нас всех заместят.

Аня.  Не утрируй. Одни вымрут, другие народятся.

Саша.  Ну, ты прямо, как Чубайс рассуждаешь.  Неужели свой народ не жалко?

Аня.  А чего его жалеть, одни алкаши остались и уроды. И Европа вымирает. Меньше народу, больше кислороду. Ресурсов всё равно на всех не хватит.

Саша.  Правильно. Золотой миллиард и 300 миллионов обслуга, а остальным всем по шапке. Бжезинский так и сказал: “Россия существует для того, чтобы снабжать сырьём развитые страны. Для этого ей 50 миллионов хватит”.

Аня.  Слушай, где ты всей этой ерунды начитался? Что тебе всё какие-то заговоры мерещатся? Такую войну пережили, репрессии сталинские пережили. Наш народ сильный, всем врагам шею свернёт. Ты лучше о себе подумай.

Саша. О себе только эгоисты думают.

Аня. Тогда о дяде подумай. Тебя за решётку кинут, а с ним что будет?

Саша.  Ну, за решётку мне положим, пока рановато. И дядю я не брошу. Он мне как отец родной. А ты думаешь ты в своей правящей партии далеко продвинешься? Там люди с деньгами нужны, а у тебя нет ни шиша.

Аня.  Нужные люди помогут. Мне наш мэр Анатолий Борисович Рубинчик прямо сказал: “Какая же вы, Анечка, красавица. Заходите почаще, не стесняйтесь. Чем могу всегда помогу”.
Саша. А расплачиваться с Рубинчиком чем будешь, натурой?

Аня.  Как все. Ты что же думаешь, мать моя роли в театре исключительно за талант получала? Жизнь штука суровая. Хочешь жить – умей вертеться. Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть.

Саша.  О времена, о нравы!

Аня. С такими людьми, как ты далеко не уедешь. Новые времена настали, новые хозяева пришли. А кто не приспособился, пусть на себя пеняет.

Саша.  Закон джунглей значит? Кто смел, тот и съел?

Аня.  А хотя бы. Человек это животное и очень страшное.
“Степь, синея, расстилалась
Близ Азовских берегов;
Запад гас, и ночь спускалась;
Вихрь скользил между холмов.
И, тряхнувшись в поле диком
Серый сокол тихо сел;
И к нему с ответным криком
Брат стрелою прилетел.
“Братец, братец, что ты видел?
Расскажи мне поскорей”.
          - “Ах, я свет возненавидел
  И безжалостных людей”.
         -  “Что ж ты видел там худого?”
         -  “Кучу каменных сердец:
Деве смех тоска милого,
Для детей тиран отец”.
 Ещё со школы запомнила. Старо, как мир.

Саша. А ведь есть где-то другие миры: где нет подлости, лжи, насилия. Улететь бы туда насовсем.  ( Подходит к столу и берёт гитару ) Твоя мать забыла. (Начинает наигрывать и петь ):
“А в небе голубом горит одна звезда,
Она твоя, о ангел мой, она твоя всегда.
Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят.
Пускай ведёт звезда тебя дорогой в дивный сад.

Тебя там встретит огнегривый лев,
И синий вол, исполненный очей,
С ними золотой орёл небесный,
Чей так светел взор незабываемый”.


( Из окна высовывается Любовь Андреевна.)

Лаевская.  Аня, ты где?

Аня.  Я здесь, мама.

Лаевская.  Ты что там делаешь?

Аня.  Мы здесь с Сашей мировые проблемы обсуждаем.

Лаевская.  Нашли время.  Вам что дня не хватает? Тебе же завтра вставать рано, в Новослободск ехать. А ну давай домой быстро.

Аня.  Сейчас приду. ( Лаевская скрывается в комнате ) Ну что, давай прощаться, рыцарь печального образа. Заходи завтра вечером, потолкуем ещё.

Саша.  Не знаю, как получится. Я тебе звякну завтра. (Отдаёт ей гитару) Спокойной ночи. ( Закуривает и неспешно выходит на дорогу. Аня некоторое время смотрит ему в спину. Потом поворачивается и идёт в дом )

ЗАНАВЕС
.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

( Город Новослободск. Рубинчик с Вексельманом играют в биллиард в доме Рубинчика)

Вексельман.  Хороший ты, погляжу, Толя, себе особняк отгрохал. И за сколько, если не секрет?

Рубинчик.  Не секрет. Семь миллионов евро. Но того стоит.

Вексельман.  Красотища тут у вас. Я давеча с высоты холма любовался, обозревал окрестности. Хорошо, да не всё.

Рубинчик.  А что не нравится?

Вексельман.  Не люблю, когда хорошее, а не моё. Надо бы земли под Новослободском на торги выставить. Последнее время иностранцы очень интересуются.  Если с умом продавать, деньги рекой потекут. Места заповедные. Медведи и то не перевелись, красотища глаз не оторвёшь. И от Москвы недалеко.

Рубинчик.  Так там же сады!

Вексельман.  Ты о программе “социальное жильё” слышал?

Рубинчик.  Ну?

Вексельман.  Вот мы эти земельки под малогабаритные коттеджи и реализуем. Президент программу выдвинул: каждую многодетную семью социальным жильём обеспечить.

Рубинчик.  Какое же это социальное жильё, если оно миллионы стоит? А людей из посёлков куда денешь? Там тысячи людей проживают.

Вексельман.  На кудыкину гору. Широка страна моя родная. Земли эти в запустении находятся и людишки их самозахватом заняли.
 
Рубинчик.  Ну это ещё доказать надо.

Вексельман.  Докажем. Не впервой чай. Ты, Гриша, когда в Новослободске нерентабельные предприятия закрывал – не одну тысячу на улицу выставил и ничего обошлось.

Рубинчик.  Шуму немало было. Целый месяц под окнами с плакатами тёрлись: “Рубинчика на мыло” и разные там лозунги антисемитские. Ну я милицию вызвал, зачинщиков арестовал, 282 статью за разжигание национальной розни им впарил, а остальные сами рассосались. Сидеть кому хочется.

Вексельман.  Молодец, хвалю. Ты мне лучше ещё раз расскажи, как ты свой первый миллион заработал, люблю послушать.

Рубинчик.  Чего рассказывать, сам знаешь. Я тогда в Транснефти работал и вместе с нашим премьером по дзюдо тренировался. Полюбил он меня всей душой и сердцем и мэром сделал. А осенью уж в губернаторы баллотируюсь.

Вексельман.  Сколько, Гриша, мы с тобой в Транснефти проработали?

Рубинчик.  Лет десять будет. А нашей с тобой дружбе, Толя, скоро двадцать лет стукнет.

Вексельман.  Я до того, как в Транснефть попасть резиной притарговывал: сапоги, игрушки, перчатки и прочие нужные вещички сбывал. Выгодное дело резина, навар хороший давала. Вот нужные люди меня и заметили, и в Транснефть привели. Там я с премьером нынешним познакомился, дочурку его косоглазую по разным финансовым вопросам консультировал. А теперь, благодаря ему, почти всем жилищным строительством в Подмосковье руковожу. Много на моём пути ям, да колдобин было, а я жив здоров и при деньгах всегда. И не при мокрых рублях, при зелёненьких. Меня в школе как дразнили? Вексельман – набей карман. Вот я и набивал его при каждом удобном случае. А при Ельцине, спасибо ему за всё, карман мой просто золотой стал. Воровал? Не без этого. А кто не ворует? Все воруют: от дворника до премьера. Николай I так и говорил наследнику: “Все в России воруют, только мы с тобой не воруем”.

Рубинчик.  Ну, ты это… того…не перегибай палку. Не воровство это, а предпринимательство. Много чего на наши барыши построено: отели, стадионы, супермаркеты, банки. На чьи деньги все эти партии существуют?

Вексельман. На наши, брат, на наши.  Я ведь свой первый крупный барыш в Транснефти сделал и премьеру  половину откатил, а он меня за это орденом Андрея Первозванного наградил за заслуги перед отечеством, так-то голубчики. Я ведь раньше кто был? Директор базы, а дед мой у русских господ в мелких приказчиках ходил. А теперь я их внуков  дальше прихожей не пускаю.
 
Рубинчик.  А я думал предки у тебя ростовщиками были или банкирами. Фамилия у тебя такая знаковая – Вексельман. Не диво, что баксы сами в карман просятся. А мои предки ювелирами были. Отсюда и фамилия наша  - Рубинчик. Я тебя ещё в Транснефти заприметил и до гробовой доски полюбил. Кто более истории-матери ценен нежели мы с тобой?  Душа еврея в коммерции.
“Денежки есть – нет беды,
Денежки есть – нет опасности…”
Хороший поэт был Некрасов. Верно усёк.

Вексельман.  Какой он поэт? Фигляр! Мужиков розгами сёк, а в стихах сопли размазывал: “Выдь на Волгу, чей стон раздаётся?” Мура всё это. Давеча из общества любителей русской словесности приходили. Дайте, говорят, уважаемый Григорий Яковлевич, денег на русскую литературу, поддержите материально. А кому давать? Барахло, а не люди и читать нечего. Я достойного врага уважаю, а на этих и плюнуть жалко.

Рубинчик.  Правильно. Своих надо поддерживать. Пятая власть – большая сила. Нам свои пропагандисты нужны мозги промывать. Ко мне тоже вот ходить любят: крыша в театре протекла, ремонт нужен, на новые спектакли денег давай. А кому он нужен театришка-то ваш захудалый! Никакой прибыли, только деньги тянет.

Вексельман.  Здание красивое, старинное. Его отреставрировать и под казино отдать.

Рубинчик.  Не стоит овчинка выделки. Легче снести и новое здание построить. Дешевле обойдётся.

Вексельман.  Так зачем же деньги со своего кармана брать? На то федеральный бюджет есть. Программы разные. С умом бабло пилить надо. Взял на театр, открыл казино.

Рубинчик.  Мороки много. Выборы на носу. И так хлопот полон рот.

Вексельман.  Не узнаю тебя, Толя. Будто первый раз дела делаешь. Забыл, как нужных людей благодарить? Неужто ты к прокурору до сих пор подход не нашёл?

Рубинчик.  Прокурор мой человек. Я с ним давно договорился. Общественность эта гнилая  шум поднимет. Не с руки мне перед выборами.

Вексельман.  Мы теперь с тобою новые хозяева жизни, нам и карты в руки. Как говорил товарищ Сталин: “Не важно, как люди голосуют, важно, кто голоса считает”. Всё, устал я сегодня. Жёлтого в угол, дуплет в середину. Приглашай лучше обедать, Анатолий Борисович.

Рубинчик.  Что ж, Григорий Яковлевич, милости прошу к нашему шалашу. (Делает широкий жест рукой. Уходят обедать из биллиардной в столовую)

                ЗАНАВЕС               
                ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ


( В саду у Лаевской.  Лаевская и Муромцев сидят за столом. Садовский  ходит взад - вперёд, вытирая платком красную потную лысину и бычью шею.)

Садовский.  Нет, мы этого так не оставим. В Москву будем жаловаться, президенту. Что же они думают, что если у них деньги, так им всё позволено? Ведь и закон же в самом деле существует.

Муромцев.  А что им ваш закон, Пал Палыч? Сейчас доллар закон.

Лаевская  ( со слезами в голосе) Да что же это такое, люди добрые? Жили, жили столько лет, а теперь давайте вон отсюда подобру-поздорову. Вы, говорят, здесь самозахватом понастроились, незаконно. А как же незаконно, когда у меня на эту землю все документы имеются.

Муромцев.  И у меня имеются. Мне на юбилей, как хорошему специалисту Мосгорстрой землю выделил, а теперь наша мэрия эти документы и смотреть не хочет. Вытряхивайтесь, говорят, а то мы сами вас вытряхнем. А куда идти? У нас с Сашей кроме этого дома нет ничего. Он в Москве в общежитии живёт.

Лаевская.  Так ведь и у нас с Аней нет ничего. Аня в Новослободске комнатушку снимает. Хоть в речку Замятню бросайся!

Садовский.  (в волнении) Я ничего….Я это….жалобу составлю, подписи соберём, сам лично в Москву отвезу. Бороться надо, так не оставим. Я адвокат известный, у меня везде связи.

(Входит Аня, за ней идёт Пагасян) Аня. Митинг закончился, а люди всё не расходятся – шумят, кричат. Некоторые  плачут. Одной тётке даже скорую вызывали.

Пагасян.  Вай, какая подлость. Я сюда жить приехал, семья привёз, шашлычный открыл; а тут прямо шайтан на голову!

Аня.  Да пошёл ты к чёрту со своей шашлычной, ещё десять откроешь! Это наша земля, наша! На ней наши предки жили, а теперь её у нас отнять хотят! Как собак выгоняют.

Лаевская.  Аня, Самвел Саркисович, сядьте, успокойтесь. Надо спокойно обмозговать всё. Павел Павлович жалобу составит, у него в Москве связи большие.

Садовский. А Москва не поможет, так и в Страсбург жалобу подадим!

Муромцев.  Только вот где на Страсбург денег взять? У вас, Пал Палыч, в кармане вошь на аркане. Адвокат вы, прямо скажем, известный в довольно узких кругах. Да и адвокатской практикой не занимались давно.

Садовский. Поиздержался на пенсии. Вы моих связей не знаете. Сейчас связи важны, а деньги соберём помаленьку.

Пагасян.  Я денег дам. Друзья помогут. У нас армян круговая порука. Ко мне в шашлычную сам мэр Рубинчик захаживает. Выкрутимся.

Лаевская.  Какая жара сегодня, дышать нечем. Боль какая в груди, давит, как могильный камень. Мне сегодня сон снился такой страшный: будто я в саду, только это не наш сад, а какой-то прекрасный сад. Цветы везде благоухают, птицы такие необычные поют замечательно. Иду я по саду и сердце радуется. Вот думаю, как хорошо. Сейчас, наверное, ангелов встречу. И действительно, выходит ко мне ангел с мечом, весь в сиянии голубом. Махнул ангел мечом и пропал сад. Стою я опять на земле, а кругом люди; и не лица у них, а морды жуткие: кто плачет, кто хохочет, кто  кривляется страшно. Кажется бросятся на тебя и вмиг задушат. Хочу бежать, а ноги не несут. И вдруг вижу впереди мужа своего, покойника. К себе манит. Проснулась в холодном поту.

Садовский.  Мне вот тоже сегодня сон снился, смешной такой. Будто я в психушку попал.

(Аня срывает с дерева вишни, ест и выплёвывает косточки на землю. Одну косточку бросает в лоб Пагасяну.)
 
Аня.  Сон страшен, да Бог милостив.

Пагасян.  Ты что делаешь? Глаз выбьешь!

Аня.  Ничего, третьим глазом смотреть будешь. Мама, я жрать хочу. Пошла на митинг не жравши.

Лаевская.  Вы простите эту дуру, Самвел Саркисович. Пойдём, я тебя покормлю. (уходят в дом)

Пагасян.  Связи многое решают. Пойдём, друзья, ко мне в шашлычную. Посидим, обсудим, вином угощу.

Муромцев.  Вино небось кислое?

Пагасян.  Зачем кислое? Лучший сорт.

Муромцев.  Что ж веди, угощай на прощанье.

Пагасян.  Это ещё неизвестно, кто прощаться будет.

Садовский.  Вот именно! Из двух бед выбирай обед! (Смеётся. Все уходят)



ЗАНАВЕС


                ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ


(  Посёлок Медвежий Угол. Комната в доме Лаевской. Везде стоят мешки, сумки, кульки. В комнате беспорядок. Из окна доносится шум трактора, бензопилы. Слышно, как падают деревья. Лаевская укладывает вещи. Входит Муромцев. )

Муромцев.  Укладываетесь, Любовь Андреевна?

Лаевская.  Укладываюсь. Уж немного осталось. Сердце щемит, давление поднялось. По несколько раз в день таблетки глотаю. Вчера сидели с Аней, плакали. Аня каждый угол в доме перецеловала. Столько сил в этот дом вложено. Вся моя жизнь здесь прошла. Моя жизнь, моя молодость, счастье моё, прощай!

Муромцев.  А помните, как перестройка началась? Все, как на крыльях летали! Гласность, свобода, ускорение. Слово демократия с уст не сходило. Сколько надежд было!

Лаевская.   И у нас в театре  эйфория была. Актёры без вина пьяные ходили.  При Советах то один спектакль закроют, то другой запретят. И вдруг ставь, что хочешь.
Даже не верилось.

Муромцев. Вы с театром сколько стран объездили?

Лаевская.  В Польшу ездили, в Болгарию, Чехословакию, по стране много ездили.  А потом….

Муромцев. А потом расстрел парламента, людей танками утюжили. И надежды наши под эти танки легли. Куда вы теперь?
 

Лаевская.  В Новослободск. В Анину комнатуху. В чужой угол. А вы куда, Николай Иванович?

Муромцев.  Я к Саше. Сначала в Подмосковье поживём на даче у Сашиного друга, а потом в дом престарелых оформлюсь. Пенсия у меня неплохая, надо бы только дом престарелых подыскать подходящий. Есть у меня на примете один дом в Москве. Кормят пять раз и медицинское обслуживание хорошее, церковь даже имеется.

Лаевская.  Пенсия ваша скромная по нынешним временам. А если один такой дом престарелых в Москве есть, так в него ещё попасть надо. Без связей сейчас нигде не обойдёшься. Да ещё взятку дать надо. Не помажешь – не поедешь.

Муромцев.  Там видно будет. Я ведь ещё подрабатывать могу. Студентам дипломы делать. Клиентов хоть отбавляй. Сейчас молодёжь учиться не хочет, им удовольствия подавай. Лишь бы кайф срубить. Это нас советская власть приучила трудиться.

Лаевская.  Вот-вот. Я думала в техническое училище пойти, эстетику преподавать, но в Новослободске все училища позакрывали, одна средняя  школа осталась. Грамотные люди сейчас никому не нужны. Нужны исполнители, чтобы работали по 12 часов, как лошади. Больше работали и меньше рассуждали.

Муромцев.  Это всё последствия реформы образования. Скоро интерактивные школы будут. Никуда ходить не придётся. По Интернету будут учиться. Быстро и дёшево. Только вот чему научатся?  Пенсия у вас маленькая, как жить думаете?

Лаевская.  Поживу с Аней пока, а потом тоже в дом престарелых проситься буду. Может в одном доме и встретимся. А пока пишите на Анин адрес, не забывайте.

Муромцев.  Напишу, милая Любовь Андреевна, напишу. Как же можно мне вас забыть?
“О память сердца, ты сильней
Рассудка памяти печальной”.

Лаевская.  А Садовский как? Вы его видели?

Муромцев.  Я у Пал Палыча два раза  в больнице был после того, как его скорая помощь в психушку увезла. Он меня и не узнал даже. Бормочет что-то про себя, смеётся. Я теперь, говорит, самый счастливый человек на свете.

Лаевская.  А куда же он пойдёт после больницы? У него ведь нет никого.

Муромцев.  В спецпансионат оформят. Пагасян им взятку дал хорошую. Я разговаривал с главврачом, не беспокойтесь.

Лаевская.  Хороший человек Самвел Саркисович, щедрый. Сам он как?

Муромцев.  А что ему. Не пропадёт со своей шашлычной. Дело прибыльное.

                ( В комнате на стене висят большие часы с маятником )

Лаевская. А у нас 5 дней назад часы остановились. Они мне ещё от бабушки достались. Очень я их берегла. Аня приглашала одного мастера хорошего починить. Долго он возился, но всё безрезультатно. Отработали, видать, своё.

Муромцев. Кончилось наше время, вот и часы остановились. Часы вещь мистическая. У меня, когда отец умер, его ручные часы в тот же день встали.

(входит Аня)

Аня.  Мама, а где моя кофта зелёная?

Лаевская.  Кажется, я её в красный мешок положила, посмотри пожалуйста.

Аня.  Я же тебе говорила: не закладывай далеко, может быть вечером ехать придётся.

Муромцев.  Ну, я пойду. Собираться надо. Скоро Саша из Москвы приедет, к другу поехал. Прощайте, Любовь Андреевна, не поминайте лихом.

Лаевская.  И вы меня тоже. Пишите почаще. ( Обнимаются, целуются.)
Муромцев.  До свидания, Анечка, даст бог свидимся.

Аня.  Всего хорошего. Счастливого пути.

(Муромцев уходит) 

Аня.  Как он сдал сразу. На себя не похож. У меня такое ощущение, что я его в последний раз вижу. Откуда это горе на нас свалилось? Жили, жили – не тужили и всё - отрезало. Будто и не было ничего. Даже поверить не могу. Я вчера лежала ночью и думала: а может оно и к лучшему.  Кто знает, как жизнь сложится. Потом заснула и всё мне наш сад снился, и я школьница в белом фартуке кружусь, кружусь среди вишен, а белые лепестки осыпаются мне плечи.

( Лаевская закрывает лицо руками и начинает плакать. Аня подходит к ней, обнимает и начинает гладить её мягкие, седые волосы.)

Аня.  Не плачь, мама, ну не плачь пожалуйста. Всё будет хорошо. На руинах новая жизнь. Мы насадим новый сад, роскошнее этого. Мы ещё отдохнём, милая мама. Мы услышим ангелов, мы увидим небо в алмазах. Пусть у нас с тобой сейчас нет ничего. Но ведь у тебя осталась твоя чистая,  нежная душа, мама. Всё наше при нас и всё образуется. Я пойду к Рубинчику, он обещал помочь. Ты только не плачь, дорогая.


( Слышно, как в комнате громко начинают бить часы.)

       ЗАНАВЕС