Первые разочарования

      К описанию саровского периода приступаю с опаской. Не так уж много времени прошло, чтобы сказанное и высказанное можно было считать воспоминаниями, т.е. чем-то далеким, совершенно не исключающим огрехи в памяти, деформацию первичного восприятия и толкования под грузом лет…      
      Существует опасность кого-то незаслуженно обидеть, а о ком-то незаслуженно не вспомнить…. Обижать даже «заслуженно» нельзя - не один раз в этом убеждался. А - «не вспомнить»?
      Чем больше лет прошло, тем меньше спутников вспоминается. Имена забываются, дела, детали, без которых не представить человека, его дела и поступки полно.
      Годы в Сарове оказались очень не простыми. Не такими, как я рисовал их после звонка Ревы – начальника нашего Главка. Он позвонил, хотя в то время в Полярных Зорях я проработал всего-то не больше двух лет. И вдруг – это приглашение. Настойчивое. Участливое.
      – Не пойдешь, так и просидишь на Севере, - как всегда резко оценил он мое временное замешательство.  – Министром будешь там, - заманчиво разрисовывал он саровское будущее. И я, припоминая первые годы работы в крупном казахстанском медсанотделе, уже видел себя Иваном Ивановичем, верховным руководителем, указания которого выполнял целый сонм главврачей и иже с ними.
      Сейчас-то я хорошо понимаю, что и нашему Ивану Ивановичу доставалось рутинной работы. Но тогда, когда в небольшой медсанчасти Полярных Зорь самому приходилось участвовать непосредственно и во всем, о работе в более крупном учреждении мечталось.
      Первое разочарование ожидало сразу у перрона убогого саровского вокзальчика. Встречал Дмитрий Васильевич Литвинов, уходящий с моей уже должности начальник медсанотдела, очень славный человек. К сожалению, встречаясь с ним в последующем достаточно часто, встречи эти были достаточно поверхностными, формальными. Сейчас бы я с ним о многом побеседовал.
      Так вот о разочаровании. Оно наступило, как только перевел взгляд со стройного седовласого красавца, каковым был мой предшественник, на автомобиль – обшарпанную «Волгу», когда-то белую, а сейчас – серую, с проржавевшими крыльями… Сразу припомнилась синяя красавица «Волга» Ивана Ивановича, да еще его же зимний «уазик», совершенно не лишний в буранных казахстанских степях.     Тот медсанотдел дислоцировался сразу в нескольких североказахстанских областях.
      Медсанотдел же в Сарове, к тому времени ставший, как и все другие медсанотделы центральной медсанчастью, был все же поменьше и имел вне города только две небольших больнички – в Сатисе и в Шатковском районе. До них и на ржавой машине можно добраться.
      Все же через пару месяцев нашу медсанотдельскую «Волгу» отремонтировали. И перекрасили в черный цвет! Издалека смотрелась ничего. Да еще номер был 60-00. Лучше, если нули впереди, но и так впечатляет. На первом же корпоративе (правда, тогда корпоративов еще не было) в День медицинского работника по почерневшей «Волге» здорово «прошлись». Группа сотрудников первой поликлиники во главе с терапевтом Красовым спели частушки, в том числе и о том, что раньше начальник ездил на белом авто, а сейчас… И т.д.
       Владимир Филиппович в шортиках, белых гольфах и в пионерской пилотке смотрелся очень забавно. И частушки меня совсем не обидели. Тем более что уж я-то хорошо знал, какая рухлядь была прикрыта этой пока еще не облупившейся черной краской. Да и на этот праздничный вечер, организованный в Доме ученых, мы с Валентином Васильевичем Кузьминым – главным врачом СЭС приехали из Арзамаса на тряском пропыленном УАЗ-ике. В Арзамасе мы были с проверкой временного городка строителей, занятых ликвидацией последствий месяц назад прогремевшего взрыва на железной дороге.
       Валентина Васильевича сегодня уже тоже нет. С ним я проговорил побольше. Все же года три он так и возглавлял СЭС и был моим заместителем. В Сарове он проработал всю свою жизнь. Знал об объекте все. Любил повспоминать. Жаль, слушатели были не всегда. Молодость…
       Я говорил о первом разочаровании. Значит, были и другие? Конечно. Это сейчас вспоминаю все с юмором и легкой иронией, в том числе по отношению к себе. А тогда впечатления были поярче.
       Второе разочарование – Маслиха, больничный городок. К тому времени я побывал во многих наших городах и поселках. И везде, за очень редким исключением, медсанчасти располагались в типовых больничных корпусах, на хорошо спланированной территории, с обязательным ограждением. Здесь же среди корявых тополей то тут, то там виднелись тоже бывшие когда-то типовыми небольшие корпуса, больше похожие, правда, из-за колонн и фронтонов на сельские дома культуры. Каждый – своего цвета: белые, зеленые, грязно-желтые… Территория не огорожена. Только возле психдиспансера, притулившегося на самом краю больничного участка,  сохранились остатки дощатого забора.
Мой небольшой полярно-зоринский опыт, где пищеблок был отделен от стационарного корпуса, иезуитски предсказывал масштабность и полиморфизм таких проблем в предстоящем будущем. Питание – ладно, а как быть с централизацией диагностических служб, лаборатории, физиотерапии?... Как с приемным покоем? И чем дальше, тем этих проблем больше. Со временем пришлось даже решать вопрос о милицейском посте на Маслихе, чтобы обезопасить дежурного врача, переходящего из корпуса в корпус в ночное время.
       В одном из таких облупленных корпусов, прямо над молочной кухней, располагался кабинет начальника. Раньше это был кабинет главного врача городской больницы, но к моему приезду такой должности уже не было. Функции главного врача перешли к начальнику медсанотдела, вернее, к начальнику центральной медико-санитарной части №50.
       Кабинет просторный, одна стена, отгораживающая малюсенький закуток с сейфом, обшита деревянными рейками. Так, помню по стройотряду, обшивали кабинеты в совхозных конторах. Вплоть до директорских. Светлая мебель, довольно массивная. Но впечатление портило помутневшее оргстекло и на основном столе и на длинном приставном. Да еще выгоревшая обивка шатких стульев. На длинной тумбочке по правую руку впечатляли телефонные аппараты.
       – Черный – прямая связь с директором (подразумевался директор предприятия) в «красном» доме, - пояснял Дмитрий Васильевич, указывая на один из бездисковых аппаратов. – Этот – тоже директорский, но с  кабинетом в «белом» доме.
       – Красный – это «Искра», для специальной связи.  Это – городской.
       - А селектор? – поинтересовался я состоянием внутренней связи, без которой такое территориально разобщенное учреждение представить было трудно.
       Селектор, как оказалось, не работал. Где-то линия была повреждена. За восемь лет моего пребывания в Сарове смогли «оживить» только несколько номеров. А мобильных (сотовых) телефонов тогда не было! 
       Обретенное «министерство» все больше разочаровывало.