Тени прошлого 27

Англия. Лондон.
30 декабря 1915 года

     Они бродили по залам Британского музея, но, увлеченные беседой, не обращали внимания ни на окружающих, ни на экспонаты…

     - Вы, конечно, знаете, что в одно время я принял сторону Ленина в партии, и меня даже прозвали «ленинской дубинкой»… - говорил Троцкий, продолжая начатый разговор. - На II съезде РСДРП я готов был отстаивать его позиции до победного конца! Пока Ленин не огласил параграф первый Устава… Я осознал тогда, что, с одной стороны, Ленин стремится к созданию кастово замкнутой интеллигентской организации, оторванной от трудящихся масс, а с другой - неспособность такой организации предотвратить проникновение в партию оппортунизма.    В апреле 1905 года на III съезде партии я выступил с тезисами о революции и будущем временном правительстве. Не прошло и полгода, как эти тезисы стали приписывать Ленину! Именно в Ленине я усматриваю первоисточник посягательств на единство в партии! Поэтому, мне с ним не по пути!

      - Извините, но я слышал и другую версию ваших разногласий! – сказал сэр Рэкстон, останавливаясь у застекленной витрины, в которой был выставлен меч короля Артура, - знаменитый «Эскалибур». – Говорят, что самая существенная причина состоит в вашем нежелании подчиняться кому бы то ни было, в данном случае - предложенному Лениным «революционному централизму».

     - Вы просто не знаете Ленина! – воскликнул Троцкий. – Его принцип централизма, суть не что иное, как «жесткий, повелительный и требовательный принцип», позволяющий ему выступать диктатором в отношении к отдельным людям и к целым группам вчерашних единомышленников: он принимает нередко форму безжалостности. Недаром в словаре Ленина столь часты слова «непримиримый» и «беспощадный»!

     - Но, согласитесь, этот человек, с головой ушедший в революцию…

     - Он с головой ушел сейчас в роман с Инессой Арманд, а не в революцию! – Рэкстон никак не мог привыкнуть к манере Троцкого бесцеремонно перебивать собеседника. - В 1910 году Ленин и Крупская переехали в Париж, где товарищ Ленин безумно влюбился, словно вчерашний гимназист! Прелестная француженка, многодетная мать, жена богатейшего промышленника – мануфактур-советника Арманда, пламенная революционерка, - она стала верной "ученицей" Ленина.
 
     - Подождите, но он же не покинул Крупскую?!

     - Нет! Но, вообще Крупская была в курсе с первого дня возникновения отношений Ленина с Арманд. Она знала, что Ленин очень привязан к Инессе, и не раз выражала намерение уйти. Ленин удержал ее. Это может показаться удивительным, но супруги сохранили между собой теплые отношения. Крупская по-прежнему волнуется за мужа. Я говорил с нею в Брюсселе. Вы знаете, что она сказала? «С самого первого дня отъезда из Парижа нервы Ильича были напряжены до крайности. Бельгийская работница, у которой мы поселились в Брюсселе, очень огорчалась, что Владимир Ильич не ест той чудесной редиски и голландского сыру, которые она подавала ему по утрам, а ему было тогда уже не до еды. В Лондоне же он дошел до точки, совершенно перестал спать, волновался ужасно». Вот так вот, сэр Рэкстон!

     - А как же дети Арманд? Вы сказали, что эта женщина многодетная мать?

     - Именно так, сэр! У нее пятеро детей! Четверо – от Александра Арманд, с которым она прожила девять лет,  и от его брата Владимира Арманд, который был младше ее на 11 лет, она родила пятого ребенка - сына Андрея. Это ни для кого не секрет в партии.
 
     - Таким образом, Ленин сейчас находится, как бы в изоляции - он, Крупская и Арманд? Вы это хотите сказать?

     - Да! В России у него очень мало надежных корреспондентов, не говоря уже об опытных партийных работниках. Многие сейчас в ссылке или эмиграции, некоторые отошли от дел в эту тяжелую для большевиков пору. В довершение ко всему попала в тюрьму сестра Ленина Анна Ульянова, которая была лучшим его связником и агентом в России. Довольно узок и круг, как я уже сказал, домашнего общения Ленина и Крупской: кроме неизменной Инессы Арманд, в него входит только чета Зиновьевых.

     - Зиновьев? Я не слышал ранее такой фамилии в окружении Ленина!
 
     - Но, вероятно, слышали фамилию Апфельбаум? Или литературный псевдоним Радомысльский? Радомысльский Овсей-Герш Аронов… Апфельбаум – это фамилия по матери. Вы могли не слышать о нем, верно, - он ведь выполняет особо деликатные поручения вождя, о которые тот сам не хочет мараться.  Зиновьев относительно недавно появился в эмиграции.  В 1908 году он был арестован в России, но после заступничества Стасова выпущен под надзор полиции. Он скрылся от надзора и смог уйти  за границу.
 
     - Особо деликатные поручения – что под этим подразумевается?

     Троцкий посмотрел на Рэкстона и некоторое время молчал…

     - Я конечно понимаю, что наши отношения предусматривают абсолютную честность между нами, так?

     Сэр Рэкстон кивнул головой.

     - Но есть вещи, о которых я просто не могу говорить, понимаете? А лгать не хочу! Поэтому, давайте оставим ваш вопрос без ответа. Это – не моя тайна!

     - Согласен! Но коль Зиновьев приближен к семье Ленина, мне не достаточно тех данных, которые вы сочли возможным сообщить мне. Кроме того, мне представляется сомнительным, что Ленин поддерживает отношения только с Зиновьевым. Должны быть еще какие-то связи!

     - Они есть, но вряд ли они представляют интерес для вас, поскольку появились недавно. Это эстонец Александр Кескюла по кличке "Киви", и большевик скандинавского происхождения Артур Зифельдт.  Они редкие гости у Ленина, их встречи носят эпизодический характер.

     Сэр Рэкстон был шокирован, и ему пришлось отвернуться к какой-то витрине, чтобы скрыть от Троцкого свое волнение. Ему были известны оба лица, упомянутых Троцким!

      Что ж, все закономерно! Антивоенная агитация Ленина, его антироссийские выступления, его проповедь желательности поражения царской России - все это привлекло к нему самое пристальное внимание разведок Германии и Австро-Венгрии. И, видимо, первым вплотную к Ленину сумел подойти упомянутый выше эстонец Кескюла - провокатор по высокому убеждению, который был «вычислен» агентами Рэкстона еще в 1914 году. Голубой мечтой Кескюлы было мыслимыми и немыслимыми путями приблизить поражение России, которое открыло бы для Эстонии, Латвии и Литвы возможность обрести государственную независимость. Рэкстон был осведомлен, что Кескюла напрямую работает с германским посланником в Берне графом фон Ромбергом. По имеющимся у Рэкстона данным, Кескюла дал 1500 крон большевику Богровскому, ответственному за переправку подпольной большевистской корреспонденции и литературы из Швейцарии в Россию, и  с его помощью получил доступ к корреспонденции Ленина.  Кескюла, перехватывая при случае большевистскую корреспонденцию и литературу, передавал их содержание через посредников для германской разведки.

     Второй агент – Артур Зифельдт (он же - Симумяги Артур Рудольфович) попал в поле зрения еще раньше – в 1912 году, когда он впервые «засветился» в «Объединении эстонских социал-демократических эмигрантов». Тогда же были зафиксированы и его контакты с германской разведкой. Не вызывало сомнений, что Кескюла, выполняя функции резидента разведки, смог каким-то образом, ввести Зифельдта в круг российских социал-демократов. И вот теперь Троцкий упомянул Зифельдта в числе лиц, имеющих доступ к Ленину…

     Оставалось «пробить» еще одного человека…

     - А каковы у Ленина отношения с Парвусом? – спросил Рэкстон как можно более равнодушным тоном.

     - О, Парвус! – воскликнул Троцкий. – Я слышал, его называют «продавцом революций»! Но он же не наш, он меньшевик! Знаю, что Парвус неоднократно встречался с Лениным - сперва в Мюнхене, когда там выходила "Искра", затем в Петербурге. Вы, кстати, знаете, что именно Александр Парвус выдвинул нашумевшую концепцию перманентной революции? Ленин только подхватил и развил ее. За революционную деятельность Парвус был сослан в Сибирь, и так же как и я, бежал из ссылки. Он без гроша в кармане сумел каким-то образом пробраться в Турцию, где сколотил крупное состояние на военных поставках. Мне он импонирует своей деловой хваткой… Но вот Ленину… Ленину Парвус почему-то не нравится! А в причины его неприязни, извините, мне недосуг было вникать!

     Рэкстон нисколько не сомневался в искренности Троцкого, но у него по поводу отношений Ленина и Парвуса (он же - Александр Львович Гельфанд) была совсем другая информация…

Продолжение следует -