Одесская Осень

Одесская осень. В ней есть нечто мистически-завораживающее. Призрачный туман над заливом, умытый дождями Приморский бульвар, жёлтые листья и валяющиеся повсюду блестящие, словно полированные, каштаны, из которых французы варят суп.
Через Тёщин мост, мысленно возблагодарив товарища Синицу* за его бесценный подарок городу, попадаю на улицу Гоголя. Навстречу мне, словно древний корабль, выплывает из тумана во всём своём готическом великолепии Шахский дворец. Наверное, в такие ненастные дни, шах Мохаммад Али* любил сидеть в высокой башенке, покуривать кальян,и глядя на входящие в гавань корабли, вспоминать милую Персию и своих многочисленных жён. На минутку останавливаюсь у ворот, здороваюсь с дворцом, словно со старым другом.
- Здравствуй, дружище. Ты узнал меня? Да, да! Перед тобою тот самый юноша с длинными чёрными волосами и задумчивым взглядом, который четыре года в твоих стенах изучал народное творчество и основы культурно-просветительской работы.* Только волосы исчезли вместе с пролетевшими, словно осенние листья, годами, а взгляд стал ещё более задумчивым.-
На улице Гоголя у меня много друзей. Вот, слева, у фасада старинного дома, немного наклонившись, стоят двое. В голове сразу же звучит голос Александра Городницкого:
«Когда на сердце тяжесть
И холодно в груди,
К ступеням Эрмитажа
Ты в сумерки приди,
Где без питья и хлеба,
Забытые в веках,
Атланты держат небо
На каменных руках».
Ни к чему мне приходить к ступеням Эрмитажа, чтобы увидеть Атлантов. Вот они, тут, в Одессе, стоят  как живые.
А вот и ещё один друг.
- Здравствуйте, любезнейший Николай Васильевич! Как там второй том «Мёртвых душ»? Дописали? Ах, уже сожгли? Печально.* Зря Вы, Николай Васильевич, ей-Богу, зря! Ну да ладно, ну и чёрт с ним, со вторым томом. Что Вы говорите? Чёрта не поминать? Да уж кто бы говорил, дорогой Николай Васильевич, кто бы говорил.-
Полуразрушенный дом, в котором некогда коротал свои одесские дни великий мистик, навевает уныние и тоску. Кажется, что он, как и его бывший постоялец, похоронен заживо.
На углу Гаванной присаживаюсь за столик уютного кафе, мне приносят шерстяной плед с народным орнаментом и что-то ароматно-терпкое в красивом хрустальном бокале на тонкой ножке. Почему-то вспоминается Пушкин. Ах, как чудесно было бы встретить его в этот осенний ненастный день. Немного фантазии, подкреплённой содержимым изящного бокала, и вот уж со стороны переулка Маяковского выворачивают чёрный цилиндр, трость и густые бакенбарды.
- Александр Сергеевич, не проходите мимо, присаживайтесь. Да что это я на вы, в самом деле, мы ведь ровесники, если не ошибаюсь, нам обоим по 37? Куда так спешишь? Уж не к Лизавете ли Ксаверьевне Воронцовой, пока светлейший князь в командировке? В оперу? Ах, ну как же, как же, ведь «там упоительный Россини, Европы баловень – Орфей». Ну да ладно, может, в другой раз.-
Бакенбарды и цилиндр быстро растаяли в промозглом осеннем воздухе.
- «И кого только не встретишь осенью в Одессе» - подумал я и расплатившись с гарсоном, двинулся дальше.
А вот и Дерибасовская. Она же, некогда Чкалова, некогда Лассаля, некогда Гимназическая. Улица, название которой известно даже людям, никогда не бывавшим в Одессе. Пустынна нынче Дерибасовская. Старая ведьма - осень своей жёлтой метлой вымела с неё бесчисленных туристов, всех, как один одетых в тельняшки и бутафорские морские фуражки, а так же не уступающих им по численности продавцов сувениров, фотографов, экскурсоводов и прочих граждан, заботливо помогающим гостям города поскорее избавится от денег.
Начинается дождь. Зонта у меня как всегда нет, поэтому укрываюсь в ближайшем книжном магазине. Подхожу к стеллажу с надписью «Классическая литература». С полок на меня молчаливо взирают Пушкин с Гоголем.
 - Ну, здравствуйте, старые друзья! Давно не виделись.-
И чего только не случается осенью в Одессе.

*Городская легенда говорит о том, что по этому мосту якобы ходил в семидесятые годы в гости к тёще тогдашний руководитель области — первый секретарь обкома партии Михаил Сафронович Синица. Злые языки утверждают, что городу данная дорогостоящая конструкция, практически не имеющая никакого коммуникационного значения, понадобилась ввиду любви тогдашнего коммунистического начальника города к тёщиным блинам. А так как зять жил на Приморском бульваре, а его тёща — на улице Гоголя, 1 через балку, то променад в пятьсот метров окружным путём по мосту Сабанеева казался руководителю Одессы нестерпимо долгим. Так и появилась идея создания прямого пешеходного моста.

* С 1910 по 1920 год дворец арендовал шах Мохаммад Али, шахиншах Персии, благодаря которому дворец получил свое неофициальное название.В 1909 году к власти в Персии пришли противники шаха.После захвата Тегерана чрезвычайный национальный совет объявил о низложении Мохаммада Али и о передаче власти его 11-летнему сыну Ахмаду. Мохаммад Али был вынужден скрыться в российской миссии, а затем уехать в изгнание в Россию.
Жил в Одессе в особняке по адресу улица Гоголя, 2. После революции в России в 1920 переехал в Стамбул, а затем в Италию в Сан-Ремо, где и жил до своей смерти.

*В советское время и вплоть до конца 90-х годов в здании дворца располагалось Культурно-просветительное училище, о котором народ сложил мудрую и правдивую пословицу - "Ученье - свет, а неученье - культпросвет".

* По некоторым данным Н.В. Гоголь, будучи в Одессе, написал 2-й том "Мёртвых душ" и там же, по непонятным причинам, сжёг его.