Большая Диета Бадди Миллера

ВОСКРЕСЕНЬЕ.
   (...Сало!)
   (...Сало!)
   (Смотрите сколько сала! Ха-ха-ха)
   (Давайте побьем Сало!)
   (Ха-ха...)
   (СКРИП)
   - Не трогайте меня! - Бадди Миллер проснулся посреди ночи. Его влажная кожа блестела под лунным светом. Он начал искать злодеев в темноте, но в комнате никого не было. - Это просто сон, я спал. - выплыло изо рта. Он закрыл глаза и опустился на подушку.
   (СКРИП)
                * * *
   Будильник кричал прямо в уши.
   (СКРИ-И-И-И-П)
   Тяжелая рука начала стучать по тумбочке при кровати. Приземлившись на часы рука крепко прижала их. После щелчка звон прекратился и в заполненной светом комнате воцарилась тишина ночи.
   (СКРИ-И-И-И-П)
   Бадди вернулся в исходное положение. Он вспомнил ночной кошмар...
   (...Сало!)
   ...который вышиб его из сна. Казалось бы он все еще не успокоился. Потому что его тело все еще было потным и уже блестело от солнечных лучей. Пот насквозь пропитал покрывало под ним, и мокрые следы разошлись по сторонам. Он глубоко впитался в обивку кровати словно на Бадди ночью выливали ведро за ведром.
   (СКРИ-И-И-И-П)
   Бадди потянулся к другой стороне кровати и всунул вилку в розетку. Вентилятор стоящий в другом конце комнаты принялся поворачиваться из стороны в сторону размахивая лопастями. Под дуновением воздуха пот начал испаряться быстрее и тело Бадди превратилось в источник прохлады на тридцати шестиградусной жаре. В соседней комнате ведущий новостей рассказывал о последних событиях.
   (СКРИ-И-И-И-И-И-И-П)
   Бадди покатился к краю и приземлился коленями на пол. Вставал последний год он именно таким образом. Уперевшись в край он с усилиями поднялся на ноги.
   Отрывая от пола тяжелые ноги он дошел до укутанного одеждой стола. Бадди вытащил из кучи трусы размером с наволочку. Он облокотился на стену и натянул на себя "наволочку". Потом со спинки стула он стянул голубую футболку в которой могла поместиться тройня сиамских близнецов. В зеркале на двери отражался мальчик пятнадцати лет с тяжелой формой ожирения. В последний раз шкала весов в 120 килограмм под ним сделала полный оборот и остановилась на отметке 47 (в мультфильме стрелка бы остановилась на отметке "Ты что, шутишь?"). Кудрявая шевелюра вилась из огромной головы, щеки с подбородком слились в тяжелый мешок, свисающий с лица. Все сало скрылось под голубым настилом, но сиськи было видно отчетливо. Собравшись Бадди отправился в магазин.
                * * *
   Он взял тележку и пошел вдоль рядов заполненных продуктами. Со стеллажа с хлопьями он взял две пачки какао "Нессквик". Когда за хлопьями потянулось печенье, он взял коробку "Choco pie". Стоило одному продукту смениться другим Бадди скидывал его в телегу и шел дальше. Бывали дни когда он набирал две телеги и продавцы разрешали ему забирать тележки с собой. Для него такие дни были праздником, как и для этих же продавцов. Он был их лучшим клиентом, а они - его лучшими дилерами.
   Загрузив тележку так, что она скрипела, как кровать, Бадди прошел на кассу. Он выкладывал все свои покупки на ползущую к кассиру ленту, а тот отбивал цену и складывал все в сторону. На ленте катились все продукты, которые могут подарить тебе атеросклероз и заткнуть холестериновыми пробками все клапаны твоего сердца. Пока кассир пробивал цену всего, что хотел разбалованный желудок, Бадди складывал все в пакеты. Рядом стоял стенд с сигаретами. Его мать с самого детства повторяла ему, что курение - убивает (а про смерть от ожирения она наверно ничего не слышала). Поэтому Бадди не курил. И не пил тоже по этому.
   "Бонд", "Зиг-Заг", "Мальборо", "Пэлл-Мэлл" и:
   "Миллер"
   "Миллер" всегда опускал настроение толстому пацану. какими бы большими не были его сумки. Бадди протянул карточку кассиру. Кассир прорезал ею щель POS-терминала и нахмурился.
   - На твоей карточке недостаточно денег. - сказал кассир. Бадди смотрел на него недоверчивым и удивленным взглядом. - Здесь всего 58 баксов. - Бадди продолжал пялиться. - Парень, тебе придется что-то выложить. - в коробку с мимикой Бадди запрыгнуло выражение жалости. Жалости того что придется отдать что-то.
   Отдав несколько вкусных штук из всех самых вкусных штук, Бадди потратил всю сдачу на жвачку и направился домой.
   (Миллер)
   Бадди перешел через дорогу и уже подходил к своему подъезду. Дорога была прямой линией от двери до двери через пешеходный переход. Навстречу ему шла женщина с маленькой девочкой, которая облизывала мороженное и еще не умела правильно разговаривать.
   - Мама, смотри - большой дядя.
   - Да, дядя. - ответила женщина оборачиваясь вслед большой человеческой горе.
   Бадди это задело, ведь ему только исполнилось пятнадцать, а его называют "большим дядей". Он зашел в подъезд. Жил Бадди на первом этаже, из-за своей проблемы с ожирением. Даже шесть ступеней до первого этажа всегда напоминали о его размерах, не смотря на его настроение. Он бросил сумку на пол и навалился на дверь. Его пузо росло и уменьшалось в быстром темпе. Пот под сиськами перебросился на футболку и пропитал ее полностью. Когда дыхание стало более менее нормальным, а голени заревели от давящего на них веса Бадди зашел домой.
   - Бадди, это ты? - донеслось из комнаты с болтающим ТВ.
   - Да. - откликнулся уходя на кухню.
   Он открыл шкафчики с посудой. Достал две глубокие чашки, большое блюдо, два стакана. Бадди засыпал в чаши четыре порции картошки-фри и три упаковки чипсов. Из пакета он вытащил еще горячую курицу-гриль. Содрал с нее пищевую пленку и уложил на блюдо. Он облизал жир стекший на пальцы и закинул все, что было куплено в супермаркете оставив в пакете две упаковки персикового и ананасового сока. Всем приготовленным он украсил поднос с ножками, на котором заботливые мужья приносят завтрак в постель своим женам и любовницам.
   Бадди надел пакет на руку, схватил поднос и понес его в зал. Для него дверные проемы были довольно узкими. Тем более когда он нес в руках поднос. Как бы он не изворачивался он практически всегда врезался им в дверные проемы и они со временем покрылись зазубринами, как и сам поднос. Переходя с кухни в коридор он зацепился за косяк и стеклянные стаканы чуть не соскользнули вниз, как и жирная, горячая курица. Минув свою комнату он вобрал в себя живот, упер в него поднос и прошел боком. Край деревянного подноса терся о косяк со звуком, словно тащишь по полу огромное бревно. Его сало на спине терлось о косяк беззвучно (как секс плюшевых мишек).
   Напротив входа в комнату - в углу - стопкой блинчиков лежали три больших, качественных матраса. Еще два - поменьше - были поставлены на ребро вдоль стен. На этом троне, посреди подушек, накрывшись двумя полотенцами покоилась Марта Миллер. Женщина у которой есть право бороться за звание "самой толстой женщины в мире". Ее тело было похоже на большую головку сыра растаявшую в печи. Она растекалась по матрасам вдавливая их в пол и стены. Их белый цвет покрылся желтыми дюнами разводов безостановочного потока пота; и пятнами крови ее лопнувшей кожи. Ее тело устилали угревые пленки. Подбородок лежал на груди и своим весом оттягивал челюсть в низ, и ее рот был всегда открытым. Зажатые места, куда не проходил воздух заросли клумбами пульсирующих нарывов. Из под матраса, по коже, к верху тянулись пролежни. В этой омерзительной картине приятно было смотреть только на полотенце с дельфином выпрыгивающим из под волны, которое скрывало от мира ее разжиревшее, загрубевшее влагалище. На полотенце скрывавшем грудь (из-за него я не могу описать что было под ним) позировал попугайчик. Голову ему откусила мокрая подмышка (и наверняка жжет). Прямо у своей промежности, бедрами (если можно их так назвать) она зажимала кислородную маску,. На случаи, когда ей становится трудно дышать. Но любой писатель с фантазией предложил бы идею о том, что через маску дышало и ее влагалище. Провод переваливался через левую ногу и уходил в аппарат, стоящий рядом с ее ложем. С другого края от покоев Марты стояла тумба забитая бинтами и медикаментами, а под тумбой лежали фантики всеми любимых шоколадок "Сникерс". Вдоль стен плотным рядом строились горшки с растениями. Бывший муж Марты Джон Миллер заказал их чтобы Марте было легче дышать, но ее выделения победили силу природы и вся зелень потихоньку умирала. В противоположном Марте углу стоял БОЛЬШОЙ телевизор (все относительно). Рядом над ним висели часы в форме тарелки со стрелками-вилочками. В комнате было ужасно влажно, и все это - телевизор, тумба, кислородный аппарат, часы со стрелками-вилочками и белые горшки с растениями покрывались слоем жира. Таким же, какой покрывает сковородку если вы ее не чистите больше года.
   В этой комнате хранилась Марта Миллер.
   Увидев поднос Марта повесила икону с Иисусом (он был ее единственным мужчиной) обратно, на гвоздь, и захлопала в ладоши, восклицая - "Завтрак, завтрак!". Все что свисало с ее рук - беспорядочно колыхалось в пространстве. Бадди закинул ногу на тройной слой матрасов и поставил ножки подноса на ее расплывшиеся бедра. Ножки чуть чуть промяли под собой кожу. Марта вонзила свою ладони в чашу с картошкой и вырвала целую горсть-фри. Картофельные палочки торчали между пальцами. Марта на большой скорости врезала себе наполненной ладонью по рту и начала жевать. Картофельные палочки затягивало в рот, как детишек в смерч. Бадди разлил ананасовый сок по стаканам и повторил все в точности, как это сделала мать, только с чипсами, и не так агрессивно. Дожевывая первую порцию, Марта отрывала куриную ногу.
   Через пару минут пир закончился.
   Марта отвалилась назад, высасывая жир и кусочки картошки с пальцев. Бадди откинулся назад и упокоив руки на животе улыбался, словно сбылась его мечта.
   - Что у нас будет вечером? - спросила Марта в перерыве между указательным и большим пальцами.
   - Мам. - у Бадди был виноватый голос. - На карточке больше нет денег.
   Марта вытащила палец изо рта и уставилась в вечность.
   - Ты в этом уверен? Джон должен был положить деньги еще в пятницу.
   - Да, я выложил половину пакета на кассе.
   Марта снова на несколько секунд окунулась в никуда.
   - Бадди, дай ка мне телефон.
   Бадди скатился с материнского ложа, поднял телефон с тумбы и набрал номер (потому что у Марты слишком большие пальцы для телефона). Марта взяла трубку. Телефон в ее руке был больше похож на коробок спичек с антенной. После нескольких гудков на звонок ответила Николь, нынешняя жена (секс-бомба) Джона.
   - Слушаю тебя, Марта. - в голосе Николь кричало презрение.
   - Дай мне Джона. - услышав Николь Марта превратилась в невинную девочку. И слова из ее рта выходили тихими и неуверенными.
   - Джона? Ах, я похоже забыла тебе сообщить. В четверг. Вечером. Джон умер.
   Челюсть Марты отпала, а глаза раскрылись необычайно широко.
   - Как... Как про такое можно забыть?
   - Ну извини меня, Марта! - Николь подняла голос. - У меня дел по горло! Я в отличии от тебя не сижу на одном месте! И мне...
   Николь услышала в трубке гудки, улыбнулась и протянула руку педикюрше.
   Марта нажала на красную кнопку, прижав еще две. Сын сразу заметил неладное.
   - Что случилось?
   - Папы больше нет. - она произнесла это, и обоих прошибла одна мысль:
   "Что мы будем есть?"
   "Что я буду есть?"
                * * *
   (Экскурс в прошлое Джона)
   Семнадцать лет назад Джон и Марта Миллер узаконили свои отношения перед обществом и Господом. С этого дня (так считал Джон) Марта и начала свой путь по набору веса. Через два с половиной года после рождения Бадди Джона Миллера Марта весила 104 килограмма ( почти треть своего нынешнего веса). Именно в это время на тот момент еще просто владелец магазина спиртных напитков, Джон повстречался со своей любовницей (а дальше - женой), матерью-одиночкой Николь. Она была полной противоположностью его жены (стройность против ожирения). Спустя полгода он разводится, берет в жены Николь и становится отцом маленькой Сидни. Еще через полгода открывает фабрику по производству сигарет "МилЛлер" (смолы 9мг/сигарета, никотин 0,7мг/сигарета). Эта "Л" в кошмарах Джона превращалась в "М", а потом в Марту. И через год ежедневных сновидений при участии бывшей жены, с конвейера в коробки слетали новенькие пачки сигарет "Миллер". После этой корректировки его компания начала набирать своего покупателя. И сейчас - "Миллер" - вторая крупнейшая табачная компания в стране. С каждым месяцем роста прибыли Джон отсылал бывшей жене все больше денег, так что через два года после развода Марта уволилась с работы. Остальные годы он разделил с Николь, Сидни, работой и курением. Свои последние три года  Джона убивала только одна болезнь. Основателя табачной компании "Миллер" убил рак легких.
   Большая ирония Джона Миллера.
                * * *
До конца дня Бадди и Марта почти не разговаривали. Они сделали себе ужин из последних продуктов холодильника и легли спать. Лежа на своих местах, в их головах крутилась все та же мысль..:
   "Что мы будем есть?"
   "Что я буду есть?"
   ... и ничего о смерти кормильца-Джона.

ПОНЕДЕЛЬНИК.
   (...ужас, ужас, Бадди...)
   (Ты весишь 17 килограмм!)
   (Ты что нибудь ешь?)
   (Бадди, ты можешь умереть..,)
   (Умереть без своего сала!)
   Отрывки сна крутились в голове не останавливаясь. Перед тем как захлопнуть дверь он по традиции похлопал себя по карманам в поиске ключей. Ведь если он не откроет дверь - никто не откроет. Ключи были в бриджах. Бадди закрыл дверь и отправился в школу. Самый толстый мальчик в городе ходил в самую лучшую городскую школу. Потому что она была ближе всех. Все предыдущие годы он сидел на домашнем обучении до события случившегося четыре месяца назад:
   В его квартиру ломились с десяток репортеров. Тем утром в редакции всех местных газет и журналов позвонил аноним рассказав все о Марте и Бадди Миллерах. Пираньи СМИ прибыли меньше чем через час после звонка. Готовые вонзить свои челюсти в свисающий живот Марты. Они выкрикивали вопрос за вопросом в уши Бадди сквозь запертую дверь. Спустя пол часа бросив все дела Джон Миллер примчался на всех парах. Ему пришлось выложить по кругленькой сумме каждому, за то, что его первая семья не попадет на первые страницы хрустящих пятничных выпусков. После Джон устроил Марте скандал и перед уходом сказал, что урежет сумму которую выплачивает им чтобы они меньше жрали. Марта нашла выход из ситуации сняв Бадди с домашнего обучения. Так Бадди и попал в общеобразовательную школу. Ведь это экономило около двухсот долларов ежемесячно (это 60 пачек "Choco Pie").
   Дорога к школе лежала через давно закрытый детский сад, плотно заросший деревьями и знаменитый тем, что семь лет назад в нем нашли двух мертвых учеников школы "#4". И каждый учебный день Бадди проходил мимо места где лежали их изрезанные тела, даже не подозревая об этом.
                * * *
   Первым уроком была геометрия. Треугольники, катеты, теорема Пифагора. В течении урока, по четверкам, учеников забирали в мед кабинет на осмотр: сахар в крови, рост, ВЕС. Четвертую четверку составили:
   Льюис Алекс.
   Мелени Майк.
   Миллер Бадди.
   Ноубел Джон.
   Алекс стоял на весах и пересказывал момент вчерашнего матча по баскетболу, пытаясь убедить всех, что Джоди Миксу фол поставили нечестно и из-за этого его команда продула на два очка. На маленьком экране весов горела цифра 58. Майк и Джон слушали рассказ Льюиса и смеялись над его оправданиями. За их спинами стоял Бадди. Он иногда поглядывал на тройку фанатиков игры с мячом. В особенности за Майком Мелени. Мелени издевался над Бадди. Потому что его отец был Миллером, а отец Майка был алкоголиком. У толстяка была куча денег и он был толстяком! Майк был его полной противоположностью, как Николь Марте (ни килограмма жира). Он называл его Салом и дергал за сиськи. Однажды, в столовой он просунул руку ему под низ живота, упал на колени и начал кричать, что его пожирают. Мелени издевался и веселился на полную. Даже не подозревая о том, что знает про него Бадди:
   На первом уроке физкультуры, от большой нагрузки Бадди рухнул на землю, как выброшенная из кузова свинья. Все девочки закричали от страха. Через несколько секунд Тренер (профессия стала его кличкой) подбежал к нему и начал делать искусственное дыхание. Вокруг них вырос круг из одноклассников. Мелени сходил с ума от смеху, опираясь о плече приятеля, чтобы не свалиться. Когда картинки в глазах Бадди прояснились он увидел над собой склонившиеся лица которые пялились на него, словно изучают инопланетянина. Тишину разгонял смех Майка. В душе Бадди чувство стыда росло, как популяция крыс в подвале. Этот момент! Эти лица! Этот смех! Он запомнил навсегда.
   И в этот же день решил похудеть!
   Дождавшись конца уроков и окончания секции по пауэрлифтингу Бадди направился к Тренеру, чтобы спросить совет. В кабинете Тренера никого не было. Бадди заметил полосу света под дверью ведущей в раздевалку с душевой и пошел через темный спортзал к свету. Подходя к двери он отчетливо слышал звон воды о пол. Он прошел дальше и за дверью душевой увидел Майка. Майк стоял прислонившись грудью к стене, а Тренер стоял позади и засовывал ему в задницу средний палец. Бадди не подозревал чем они занимаются, он даже никогда в жизни не видел эротических фильмов. Майк липнул к стене щекой и Бадди видел уголок его рта тянущийся в улыбке. Лицо Тренера Бадди не видел, но ему казалось, что Тренеру тоже это нравится. Не смотря на то, что у всех было хорошее настроение Бадди почувствовал, что нельзя ему здесь находиться, и тихо ушел.
   Бадди не был умным или хитрым, годы перед телевизором сделали его тупым и он не знал, что у него есть власть над Мелени. А Мелени не знал, что кто-то знает о приключениях его задницы.
   Бадди мог только тихо ненавидеть.
   Джон слез с весов. Сестра сделав запись стерла с экрана 68. На весы опустилась нога Бадди. Майк вылез из под шкалы измеряющей рост и прибежал к весам.
   - Давай, Сало. Полезай. - Майк чуть ли не трясся от ожидания. Бадди робко посмотрел на Майка и опустив голову встал на весы, и...
   (173)
   ...Майк заржал как в тот первый урок физкультуры. На его смех подбежали Джон с Алексом и залились с Майком в одну мелодию.
   - Ну... Даешь... Сало... - Мелени еле проговорил сквозь смех. От реакции ребят на цифру "173" даже сестра начала смеяться. После секунд стыда в Бадди начала закипать злость. Все четверо смеялись над ним и один из них - прямо в лицо. Майк Мелени.
   - Молодец Сало! - сказал Майк положив руку на жирное плече. - Ты спортсмен! - все четверо словно взорвались. У Алекса полетели слюни изо рта и он забрызгал фартук медсестры. От этого Джон тоже брызнул слюной.
   В щеку Майка влетела тяжелая ладонь и от неожиданности он свалился на пол. Удар вбил в лицо Майка выражение удивления, веки сбежали в свои норы оголив глаза. Все смеющиеся перестроились на волну тишины. Слюни Алекса тихо впитывались в фартук. Майк сидел на полу не веря случившемуся. Щеку словно опустили в кипящее масло. Через мгновение в его голове уложилось все: Сало ему врезал! На лицо Майка плеснули галлон ярости. Он вскочил на ноги, напряг все мышцы для удара и его кулак вытянулся в нос посреди толстого лица. Бадди полетел на стол медсестры и разрубил его животом. Стол хрустнул, как десяток костей. Майк начал пинать толстяка по ногам и в задницу. Его эмоции за последние секунд десять сменялись, как сцены в боевике. Сейчас сморщенная гримаса переливалась оттенками наслаждения. Всем нравится избивать слабых.
   Выходя из столовой Тренер услышал звонкий смех. Потом целый хор смеющихся голосов. Он пошел на звук. За десять метров до мед кабинета хлопок усыпил шум и остановил Тренера. Через несколько секунд из-за двери послышался еще один шлепок, но более глухой. За ним понесся звук хрустнувших костей и упало что-то тяжелое. Тренер побежал к двери. В кабинете, как приклеенные к полу стояло два парня и сестра, а Майк избивал чью-то задницу торчащую из-за стола. В этой заднице Тренер с легкостью узнал Миллера. Он проскользнул мимо троих зрителей и оттащил Майка назад.
   - Успокойся Майки.
   - Я убью тебя Сало! - кричал Майк пытаясь вырваться из сильных (любящих) рук Тренера.
   Тренер одернул Майка и залепил ему пощечину. - Успокойся! - и Майк остановился. Он снова получил по щеке. Он снова не верил в произошедшее. Его любовник ударил его. Так же, как и толстяк. Его глаза начали промокать и пока это никто не заметил Майк убежал. У Тренера защемило в груди от того, что он сделал. После того, как он поставит Бадди на ноги он будет названивать Майку чтобы извиниться, но тот слишком обижен чтобы отвечать.
   Бадди достали из обломков стола, заткнули ноздри ватными шариками и отвели к директору. Директор позвонил Марте, рассказал о драке и о счете за сломанный стол (помноженный на два), который они поделят с семьей Мелени. Он бы вызвал ее в школу, но он знал о ее секрете.
                * * *
   Отсидев оставшиеся уроки Бадди шел домой запихивая пальцем вату поглубже в нос. Его мать часто говорила, что каждый день его может убить что нибудь: возьмется за неисправный электроприбор, нарезая мясо порежет себе вены на обеих руках, на него упадет шкаф и дверки с полками разберут его на части. И нет вещи которая спасет его. И если он вытащит вату его мозги вытекут, как моча из члена.
   Бадди шел в потоке других учеников школы "#4". Он проходил мимо баскетбольной площадки окруженной ржавой сеткой. Кто-то подлетел с боку и толкнул его. Дети шедшие позади Бадди остановились. Сетка натянулась с большим скрипом...
   (СКРИ-И-И-И-П)
   ...и несколько ее кончиков оторвались от железной рамы. Толстяк был уже готов отпружиниться от сетки, как рестлер, но Майк навалился на него всем телом в 62 килограмма. В затылок упиралась рука, а щека и пузо врезались в сетку. Куски сала прошли сквозь тонкие прутья квадратиками. Задница почувствовала удар коленом. Школьники останавливались один за другим и пялились.
   - Жирный кусок сала! - Мелени шипел в ухо как коктейль из разъяренной змеи и кота. Кулак прилетел в верхнюю губу и рассек ее. - Я из тебя вырежу складку за складкой. - Еще два удара прилетело в бровь и подбородок. Сало вибрировало, как горка желе на ложке. Майк отступил назад и Бадди сполз на колени. Из далека раздался крик:
   - Эй, ты! Быстро прекрати!
   Майк повернулся на голос. От магазина с сумками к ним неслась женщина лет сорока. Он повернулся к толстяку повисшему на сетке и пнул между лопаток. Толстого вновь втопило в сетку и откинуло на спину. Он развалился на дорожке. Мелени склонился над его лицом.
   - Я еще не закончил! - снова мерзкое шипение скрещенных животных и смачный плевок в разбитую губу.
   Майк смылся.
   Зеваки с портфелями подходили все ближе к шокированному толстяку, лежащему поперек дорожки ведущей в школу "#4". Его живот раздувался в бешеном темпе. Шумное дыхание разносилось в разные стороны. Солнце вышло из-за облака и слюна Майка заблестела. К Бадди подбежала та женщина с сумками.
   - Ты в порядке?
   Вопрос словно вернул некое ощущение реальности в голову. Бессмысленный взор прямо в облака сменился оглядками по сторонам. Через несколько секунд Бадди начал двигать руками. До женщины дошло что парень просто не может встать. Он как черепаха на панцире. Она уперлась в его бок и толкала его пока он не перевернулся на живот. Бадди самостоятельно поднялся на четвереньки и подполз к сетке. Схватившись за проволоку руками он взбирался на ноги. Все закончилось, но частота дыхания все росла и росла, и воздух яростно влетал в его легкие. Вата в ноздре впорхнула глубже в нос, - оставляя волосинки внутри - и вылетела в рот. Покатав комок языком Бадди почувствовал солоноватый вкус и сплюнул.
   - Парень. - переспросила женщина с сумками.
   Мальчик размеров большого дяди молча стоял просунув пальцы сквозь сетку.
   - Эй. - женщина коснулась его плеча, как кнопки "Перезагрузка". Его одышка улетучилась, он отцепился от изгороди и направился по дороге не сказав ни слова.
                * * *
   С порога Бадди Марта позвала к себе. Скинув с себя обувь он прошел в хранилище матери. Перед ней предстал сын перенесший самый трудный день за четыре месяца школы. Его вещи пронзали мокрые пятна. На груди и животе рисовались ржавые квадратики. На лице были синяки и расшибленная губа с запекшейся кровью. Плевок Майк давно испарился, и теперь нежно стягивал кожу.
   - Боже мой! - вскрикнула Марта. - Что этот ублюдок с тобой сделал!
   Бадди молча стоял у матрасной кровати.
   - Ну я это так не оставлю! Дай мне телефон.
   Получив телефон Марта ковырялась в записной книжке. В разделе "В" нашла фамилию директора. Она положила блокнот на ногу и взяла телефон, но блокнот самостоятельно захлопнулся. Она снова его раскрыла в разделе "В" и положила на ногу зажав складкой живота. Одной рукой она держала телефон, другой сжимала карандаш и тыкала им в кнопки. Нажав кнопку вызова телефон быстро пропикал количество цифр номера, и в место гудков голос оператора ответил Марте:
   "Ваша линия отключена за неуплату."
   Марта закричала и швырнула трубку в другой конец комнаты. Бадди тихо наблюдал за ней.
   - Отключен! - заявила Марта. - Чертов телефон отключен!
   - Ладно. - продолжила она. - Звонила Николь и сказала, что сегодня будут читать завещание Джона, и мне нужно там присутствовать. - она вздохнула. - Но я сегодня не могу.
   "Словно ты могла встать раньше, толстая корова." - подумала она про себя.
   - Так что, ты сходи вместо меня и скажи, чтобы привезли завещание сюда, а я уже разберусь. Хорошо?
   - Хорошо. - Опущенная голова Бадди кивнула.
   - Тогда иди и приведи себя в порядок. Николь сказала, что пришлет такси.
                * * *
   Часы в кабинете мистера Граса показывали четверть шестого. Он, Николь и Сидни сидели в ожидании Бадди. Сидни договаривалась со своим бойфрендом о встрече. В изголовье стола в форме буквы "Т" Оливер Грас сидел на стуле и пялился на свою "Доску Побед". На ней была его лицензия, награды (в том числе первое место по гольфу среди сообщества нотариусов его округа), диплом юридического университета и рамки с делами которые он выиграл (некоторые дав взятку) будучи адвокатом. Николь разглядывала свой новенький браслет, последний подарок покойного Джона. В отличии от Граса и Сидни ее ожидание нисколько не раздражало, ей было наплевать на время, так как оно ничего не решало. ВСЕ УЖЕ было РЕШЕНО.
                * * *
   (Экскурс в прошлое Николь)
   Восемнадцать лет назад:
   Саймон Скот высыпал все содержимое семейной шкатулки в свою сумку, обдал Ники и малютку Сидни выхлопом своего разваленного "крайслера", укатил от них по центральной дороге и скрылся вместе с солнцем за горизонт. Николь запомнила этот уход навсегда. В основном из-за живописности момента.
   Пятнадцать лет назад:
   Николь устроилась консультантом в магазин Джона Миллера. Через некоторое время она стала его любовницей: это было первой галочкой в ее таблице на лучшую жизнь. Вторая галочка нарисовалась почти в одну минуту с официальным расторжением брака Джона и Марты.
   Четырнадцать лет назад:
   Жизнь Николь поедала амброзию большими ложками. Всю вкусность портила только большая перечница на ее жизненном столе - Марта. Джон оплачивал ей содержание маленького засранца, которого он даже не видел годами. Может Марта его уже давно съела, и тратит деньги на средства от изжоги. Николь начинает устраивать Джону первый серьезный скандал и Джон совершает крупную ошибку, сам того не зная: чтобы успокоить николь он дарит ей золотой ожерелье. Простой знак примирения в его глазах, но с этим подарком он отдал ей все ниточки, за которые только можно дернуть. И утром на открытке рядом с коробочкой в надписи "Я тебя люблю. Прости." Николь читает: "Дергай за мои ниточки. Дергай.". И дальше, когда она хотела новую бешено дорогую вещь: днем она устраивала огромную сцену из-за которой Джон даже давал прислуге выходной, ночью она симулировала оргазм, а на следующий день ее карточка была набита деньгами, как муравейник.
   Десять лет назад:
   Запястье николь сжимает чужая рука и она вздрагивает. Обернувшись она узнает за щетиной и под лохматой прической бывшего мужа. За ним у дороги припаркован все тот же "крайслер", с более потрепанным видом. Краска которая раньше еще была способна на блеск отражала свет так же, как высохший носовой платок. Он знал о ее семье, о "Миллере". С этого дня бывший муж стал любовником. Николь снимала ему квартиру и обеспечивала его. В свободные от Николь дни он напивался с друзьями и рассказывал, что эта дура все для него сделает. Каждый час для него был праздником полным бесплатными развлечениями. И он не собирался уходить с "Карнавала Саймона". Но "Карнавал Саймона" был "Ловушкой для Саймона". Николь давала ему сыр и наблюдала, как он его прожевывает. Этот план у нее родился спонтанно: в момент когда Николь испытала оргазм в ее голове вспыхнул этот закат! Этот чертов уезжающий крайслер! Как же это было красиво! Саймоноловка захлопнулась именно в тот день, когда солнце скрывается прямо в конце улицы. Николь позвала его в ресторан рядом с тем место, где восемь лет назад он уехал от нее. Обдолбанный Саймон переходил дорогу. Его сбил его же "крайслер". И унес за собой. Николь только слегка дернулась. Отлипнув от бампера Саймон соскользнул под кузов машины и его прокрутило под колесами. Его тело лежало прямо на линии, где заканчивается земля и начинается золотистое небо. Николь засмеялась прикрывая смех ладонью. Это было очень красиво.
   Четыре месяца назад:
   Николь нашла чек адресованный Марте. Ее гнев разорвался, как газовый баллон. Она перевернула кабинет Джона вверх дном. Она ходила по дому выкрикивая между матами: "две с половиной тысячи долларов". Добравшись до кухни она вытаскивала ножи с подставки и в линию вонзала их в стол повторяя одно заклинание: "две с половиной тысячи долларов". Вбив последний нож в стол она продолжала держать его за рукоятку. Такое не могло продолжаться. Нельзя было допускать того, что толстуха получала дивиденды за то что однажды из нее вылупился маленький уродец. Тем более она наверное его давно сожрала. Николь сжимала рукоятку несколько минут до пришествия идеи. Она взяла в руки блокнот и телефон...
   Вечером Джон вернулся в отвратительном состоянии и закрылся в своем кабинете. К его приходу там было идеально чисто. За дополнительные сто баксов уборщица хорошо постаралась. Было слышно, как документы летают за закрытой дверью. Николь знала, что это самое подходящее время для действия. Успокоив мужа она расспросила его в чем дело, хотя лучше его знала репортеры каких публикаций там были. Джон рассказал ей все. Включая то, во что превратилась Марта. Услышав о ее размерах, кровати из матрасов, прислугах, которые убираются по дому и моют Марту, как машину из музея, Николь, словно провалилась в утопию всем утопиям. В конце разговора она предложила версию о том, что кто-то из прислуг в желании подработать выдал все о его старой семье и посоветовала отказаться от их услуг на половину. Потом она закрепила свое предложение горячей ночью. На таких фактах Джон урезал счет Марты до двух тысяч в месяц. Николь это в полне устроило. О если бы она знала, как долго Марта выкрикивала: "на пятьсот баксов!" и что Бадди после этого придется ходить в школу.
   Два дня назад:
   Она пришла в кабинет мистера Граса с папкой в руках. Глубокий вырез на ее черном платье и бугорки сосков ясно давали понять за чем она пришла. За закрытой дверью кабинета Николь лежала на столе закинув ноги ему на плечи. Так вдовы оплакивают мужей. Грас был стареющим извращенцем. Его пальцы врезались в ее груди так сильно, что на следующий день на них были багровые синяки, он брал ее за волосы и бил головой о стол, еще заставил Николь лизать его пальцы на ногах. Без всего этого он бы не пошел ей на встречу, а ей это было нужно.
   Очень нужно.
   В завершение Грас надрочил на стол, прижал лицо Николь и заставил все слизывать. Она чувствовала вкус спермы и лакового покрытия. Протерев большой стол и свой маленький член он кинул в нее платье и велел убраться, обращаясь к шлюхе в глубине статной женщины. Николь (Шлюха) Миллер ушла, он откинулся в своем кресле и закурил. Когда тлеющий кончик подходил к фитилю он затушил сигарету в пепельнице...
                * * *
   Еще десять следующих минут Сидни все поворачивалась к часам. Будь у них сознание они бы покраснели от такого внимания со стороны прекрасной девушки. Как минутная стрелка уставилась на жирную точку под цифрой шесть Сидни уже открыла рот, чтобы сказать, что с нее хватит. Но. Ее ротик закрыла открывшаяся дверь. Все сразу его узнали, хоть и никогда не видели.
   В дверном проеме стоял толстый мальчишка. Покрасневший и промокший от собственных выделений. На него уставились три пары глаз. Некоторые люди бы пожалели его думая о том, как ему тяжело с этим жить, но его сверлили три одинаковых, как кружки из одного сервиза осуждающих взгляда. Улыбка Николь выросла еще чуть чуть.
   Она ожидала чего-то подобного, но это было второй порцией сливок для киски. Сидни на ум пришла картина, как он лежит на ней и... Она запустила эту мысль пулей в небо. Грас сжал низ своего живота и подумал о диете.
   Тишина стояла, словно их застукали за серьезным проступком.
   - Проходи. - опомнившись сказал Грас и указал на еще один стул у стола. Его рука  все сжимала живот.
   Бадди двинулся с места. За ним наблюдали и не верили, что он настоящий. Грасу даже хотелось дотронуться. Бадди втиснулся в подлокотники стула на конце Т-образного стола, напротив Сидни. Она поморщилась, решив, что понравилась толстяку. Время словно остановилось. Все взгляды снова были прикованы к туше влезшей в стул. Словно это цирковой номер. Бадди исподлобья оглядел всех и опустил голову еще ниже. Грас снова опомнился и заговорил:
   - Ну, раз уж все в сборе, тогда начнем.
                * * *
   Два дня назад:
   ...и достал из папки два идентичных листа, одел на нос очки и принялся читать:

Завещание.
Город ***-****.
Первое Февраля две тысячи двенадцатого года.
   Я, Джон Брюс Миллер проживающий по адресу город ***-****, улица Фронт Стрит 102 настоящим завещанием делаю следующее заявление:
   1. Все мое имущество, какое ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, в чем бы таковое ни заключалось и где бы оно ни находилось, я завещаю  - своей прекрасной жене Николь.
   Ники, заботься о нашей дочери. Я вас очень люблю.
(подпись Джона Миллера)
--------------------------
   2. Содержание параграфа №2 штата Калифорния мне нотариусом разъяснено.
--------------------------
   3. Текст завещания записан нотариусом с моих слов и до его подписания прочитан мною лично в присутствии нотариуса .
(подпись Джона Миллера)
--------------------------
   4. Настоящее завещание составлено в двух экземплярах, каждый из которых собственноручно подписан завещателем.
(подпись Джона Миллера)
   Один экземпляр завещания хранится в делах нотариуса города Сан-Хосе Оливера Граса, а другой экземпляр выдается завещателю Джону Брюсу Миллеру.
--------------------------
   Подпись завещателя: (подпись Джона Миллера)

                * * *
   Завещание было написано по всем правилам. Исправляя его Николь пересчитывала бакс за баксом, который она получит. И от этого она вложила всю душу в слова: "Ники, заботься о нашей дочери. Я вас очень люблю."
   Весь текст произнесенный Оливером Грасом она проговаривала про себя, слегка шевеля губами. Для Бадди в завещании было только одно сообщение. Хрен тебе и твоей мамаше!
   - Вот это и есть подлинное завещание мистера Миллера. - сказал Грас и покосился на шлюху в обличии вдовы. - Для присутствующих у меня есть копии. - выдержав паузу он продолжил. - Думаю хватит двух.
   Оливер Грас положил два листа на место, где Николь (теперь можно просто - Ники) вылизывала стол; и пододвинул их вдове. Она отслоила один экземпляр и подвинула вторую копию Бадди. На стол в его взоре влез белый лист с текстом, подписью и печатью. Сверху лежала женская рука с длинными черными ногтями. Рука не отрывалась от листа и Бадди пошел взглядом по ней глазами, как по канату. В конце пути его глаза встретились с глазами Ники. Она улыбалась ему, словно хочет съесть. Увидев такое лет в шесть можно заплакать от страха. Глаза Бадди снова спрятались под бровями. Николь получила что хотела, и отпустила приманку.
   - А сейчас прошу меня простить, но мой рабочий день подходит к концу, а у меня еще куча дел.
   - Да, конечно. У нас тоже дела. - сказала Николь. Она даже не подавала виду что знает о существовании Оливера Граса. Что сильно его злило.
   Николь и Сидни встали со своих мест и направились к выходу. Бадди повторял все за ними. Оливер Грас уже стоял у двери. Когда от него нужна была прыткость он давал ее.
   - Миссис... То есть - мисс Миллер. - поправился Грас. - С вами мы еще встретимся и продолжим.
   Николь посмотрела на него сверху в низ и пренебрежительно кивнула. Оливер мгновенно закипел. Он знал что ей понравилось, но виду она не давала. Если бы тут не было ее дочки и Жирдяя, он бы бросил суку на пол и засунул ей в рот большой палец не снимая носок.
   - До свидания. - попрощалась Сидни.
   - До свидания прелестное создание. - ответил Грас. Он подумал, что было бы не плохо поиметь и ее. Засунуть в ее рот пару пальцев.
   Николь сворачивала копию завещания? как кулинарный рецепт выдранный из журнала, Сидни все не слезала с телефона, а Бадди остановился позади? потому что повторял за ними все, как только вошел в кабинет. Его голова как всегда была опущена. Под ней в руках он держал завещание. Громкое урчание в животе заставило Николь обернуться к нему. "Ничего удивительного, что толстяк опоздал.", подумала она. "Кабинет Граса был на четвертом. А он задыхается только спустившись." Она вынула из сумочки кожаный кошелек и начала перебирать в нем купюры. Купюры номиналом в сотню отсеялись в край кошелька, за ними подвинулись полтинники и двадцатки. Десятка почти вышла наружу, но женские пальчики вложили ее обратно достав взамен мятую пятерку.
   - Держи. - Николь протянула пятерку толстяку. Это последние деньги, которые ты получишь просто так, подумала она.
   Бадди вновь пошел по "канату", и снова наткнулся на улыбку, которая его пугала. Рука вытянулась на встречу (если дают, бери). Оставив прощальный подарок Николь ушла из его жизни. Ушла испортив все. Ушла в закат.
                * * *
   С порога Бадди прошел в ванную комнату. Намочив руки он растирал мыло пока пена на ладонях не превратилась в крем. Он должен сделать все. Лишь бы она ничего не узнала. Тюбик зубной пасты липнул к мыльному крему. Бадди выпустил примерно половину в свой рот. Разжевывая пасту, как детское пюре он все воротил мыло между ладонями.
   - Бадди!
   И Бадди замер, как человек с дулом давящим в висок.
   - Бадди!
   Его руки начали быстрее терзать уже засохший кусок мыла, мятное пюре провалилось в желудок, накрыв сверху двойной гамбургер, пропитанный колой.
   Он должен сделать все! Лишь бы она ничего не узнала!
   Бадди вошел в комнату Марты с листком в руках. Маленькая часовая вилочка тянулась к девятке, а минутная уткнулась между двойкой и тройкой. Затхлый запах разбавили резкий запах зубной пасты и аромат яблок от которых у мамочки живот выкручивало еще сильнее. И гром разразившийся в ее чреве заткнул телевизор. Если бы это услышала Николь, точно бы дала ей десятку. Марта морщилась пока ее внутренности дрожали, и еще чуть-чуть после. Бадди передал ей копию завещания. Дотронувшись до его пальцев Марта почувствовала необычайную нежность его кожи, как кожа живого младенца, такая невинная, подумала она. И ее живот снова загудел, дав пощечину басс-машине. В ее нос попал еще какой-то третий запах, но на него не обратили внимания. Марта начала читать.
   Через двадцать секунд Марта заорала:
   - Сукин сын! Сукин сын! - Она сжала копию, как гармошку. - Ублюдок!
   Бадди стоял и смотрел, как существо, превосходящее его в размерах билось в истерике. Марта колотила матрас. Под одной из ладоней она прессовала ударами это чертово завещание. Она, Марта, верещала, как свинья. Слезы с ее лица катились непрерывными ручьями. Так же, как и сопли. Почувствовав соленый вкус на губах, она проглатывала их и это приносило небольшое наслаждение. Марта принялась гладить лицо стирая сопли и слезы. Потом она начала их слизывать. Она уже всхлипывала и слизывала с рук соленые вкусняшки совсем забыв о человечности, морали, гордости.
   Наверное в ее слезах был какой-то дурман. Лицо Марты из полного сумсашествия  сменилось полной безмятежностью.
   - Бадди. - в ее глазах была та же безмятежная пустота. Взгляд в никуда. - Что у нас на ужин?
   Ясно было одно. Марта Миллер чекнулась. Но ее туповатый сын с одной только способностью: превосходно готовить; не знал об этом.
   - Ничего. - проговорил он. Слова упали на матрас.
   Марта все смотрела в красоту пустоты.
   - Хорошо. Тогда. Давай обойдемся без ужина. А завтра. Ты приготовишь большой завтрак.
   Бадди не понимал в чем дело. Мать знала, что у них нет возможности даже для закуски, но все равно ждала от него сервированный поднос. Она была той же, что и минуту назад, но казалась более уставшей. Тонкие пряди волос шли по лицу мокрыми змейками, красная кожа и вечность в глазах. Он сделал коронный кивок головой и вышел в свою комнату.
   Окна Миллеров погасли.
   Узнав об оставленной фиге в завещании в их головах пронеслась одна мысль:
   "Что мы будем есть?"
   "Что я буду есть?"

ВТОРНИК.
   (...Я вас очень люблю.)
   ( А ты и твоя мамаша...)
   (...можете сожрать себя через трубочку!)
   Это выглядело очень реалистично. Бадди снова проснулся от кошмара, толкая воздух ногами. В том мире Джон и Николь обнимались стоя на его, Бадди, кровати. Сейчас от них остались лишь контуры рисуемые подсознанием. Залитое сном гудение в ушах перешло в мычащие звуки, а после в отчетливый плач. Натянув трусы в которых ходил с воскресенья, он прибежал к Марте. Ее противный плач старой свиньи отражался от голых стен и дублированными потоками лез в уши, как волна из бачка унитаза. Вчерашние засохшие пряди размягчались от выступившей на лице влаги. Марта рыдала в свои ладони и пила стекающее слезы с запястий. Она могла рыдать из-за своей жизни, из-за смерти мужа, но это было из-за ужасной боли в желудке, который дразнили солеными помоями. Плюс она чувствовала запах гамбургера, и от этого считала, что у нее галлюцинации, и перед смертью от голода, у нее сорвет крышу. Длинные урчания шли одно за другим. Похоже на хриплое дыхание чего-то, растущего внутри.
   - Мам.
   Из-за своего рыдания она даже его не услышала. Бадди помнил тот вчерашний взгляд. Пугающий взгляд.
   (Что у нас на ужин?)
   - Мам. - выговорил он громче. И Марта разорвалась плачем. Бугорки слез так и съезжали по мокрым дорожкам и растворялись в полотенце с попугайчиком. Она ревела, как ребенок выпрашивающий сладости.
   - Я хочу е-е-е-есть! - кричала она сквозь ладони. - Хочу еды-ы-ы-ы. - И снова продолжала мычать.
   - Мам. - Бадди подошел ближе и дотронулся до ее стопы. Лицо Марты вырвалось из-за рук, как клоун из коробки с пружиной.
   - Отвали!
   Бадди испугался и его понесло назад. Он врезался в стену и часы со стрелками-вилочками полетели вниз. Разбившись, их циферблат укатил в сторону. Бадди проводил их взглядом. Марта снова ревела укутавшись в ладони. Он не решился еще раз дотронуться или обратиться к ней. И растирая стену спиной вышел из комнаты.
   Когда была еда, Марта была адекватной. А когда она была адекватной, она верила в Бога. Она читала сыну библию и отправляла его в церковь. И Бадди знал, что если тебе нужно что-то - зайди в господний обитель и попроси Его.
   "И как только он прослушает твою просьбу на своем автоответчике, сразу тебе поможет." - добавляла Марта.
   Бадди собрался под аккомпанемент рыданий Марты и отправился в церковь. Заперев ее в голодном одиночестве. Церковь находилась в двух километрах от дома. Бадди доходил до нее за час. Она стояла за дорогой огибающей город. Церковь, только что выстроенная из оранжевого кирпича, с крышей из золотых куполов. Ограждена она высоким черным забором с тянущимися к верху пиками. Позади нее земля спускалась к озеру. На стоянке стояли только две машины. Одна из них: "BMW", принадлежала святому отцу. У ступеней стоял серый фургончик с распахнутыми дверьми. Проходя мимо Бадди увидел внутри вёдра с красками и лестницу. Вокруг никого не было. Бадди помнил, что всегда здесь многолюдно, особенно до середины дня, и по выходным. Он не помнил: были ли здесь люди по вторникам. Но это не важно. Он пришел просить для себя.
   Внутри тоже было пусто. Свет проходил всего через несколько окон с правой стороны. Перед ним стояли два ряда скамеек и шли они почти до самого распятия с человеком, которого многие считают спасителем. В ряду слева от него три скамьи сдвинуты в проход. На их месте стояли леса. Они кончались под потолком. Прямо под белым пятном свежей штукатурки. Во время воскресной службы кусок стены с изображенным на нем лицом апостола Филиппа, обвалился, и прибил старика. Некоторые восприняли это как кару Господнюю. Потому что он был очень скверным мужчиной. Бадди протиснулся через сдвинутые скамейки и уселся...
   (СКРИ-И-И-И-И-П)
   ...на вторую скамью с правой стороны (его постоянное место). Он сразу вспомнил пожилую женщину, которая его всегда угощала шоколадками. Было бы неплохо встретить ее сейчас, а то желудок гудит, как двигатель. Сложив пальцы в замок он закрыл глаза и читал молитву.
   - Господи всемогущий прошу тебя помоги мне. Мне совсем нечего есть и от этого очень плохо. Пожалуйста...
   - Эй! - раздался мужской голос. - Сегодня церковь закрыта.
   Молитва Бадди прервалась. Из-за ширмы, покачиваясь, к нему подходил седой Алекс Мюррей, в костюме святого отца. Его лицо было слегка вытянуто и с некоторых ракурсов он был похож на седую овчарку
   - Сегодня церковь... - он остановился. - А, это ты, Бадди.
   Бадди ничего не оставалось кроме как кивнуть в ответ.
   - Давно тебя не было. Что-то случилось? - Алекс не знал, что отец толстяка умер. Хотя выкуривал полторы - две пачки "Миллер" ежедневно.
   Бадди кивнул.
   - Понятно. - отец Мюррей свалился на скамью так близко, что зажал под собой кусок от бридж толстяка. Он вытащил из рукава бутылочку наполовину заполненную коньяком и сделал глоток. Прекратив морщиться он продолжил:
   - И ты хочешь попросить Его о помощи? - святой отец показал пальцем вверх. Бадди чувствовал, как ужасно воняет у него изо рта. Он снова кивнул. Святой отец засмеялся. Вонь из его рта хлынула в ноздри. Продолжая смеяться отец Мюррей запрокинул бутылку над головой и сделав еще один глоток успокоился на все сто процентов. Бадди уже видел такое вчера вечером. Мюррей повернулся к нему, перебросил через него руку, как делают парни в кино, и прижал толстяка к себе. Бадди чувствовал, как напрягшиеся, словно сталь мышцы, давят на его шею.
   - А ты не думал что все твои проблемы из-за тебя, Хрюндель? - сучий отец дышал прямо в ухо. - А что если всему виной то говно, которое ты каждый день тащишь за собой? - Его рука с шеи спустилась ниже и сжала сиську толстяка. Бадди попытался встать, но рука Мюррея снова превратилась в сталь и вернула его обратно. - Не спеши, моя свинка.
   Бутылка снова перевернулась над головой святого отца и опустела. Сердце Бадди не стучало, оно вибрировало, как землетрясение.
   - Знаешь что. - Мюррей говорил спокойно, даже улыбаясь. - Он не поможет тебе. Зачем ему помогать тем, кто все равно попадет в ад. Знаешь? Знаешь почему ты попадешь в ад, свинья? - Мюррей начал трясти Бадди. - Знаешь!? - Он крикнул в ухо. Оно даже запотело.
   Бадди помотал головой.
   - Да потому что в раю трахают красивых! - Святой отец рассмеялся от собственных слов. - Бог не хочет засовывать член в уродов, как ты! Это делает Дьявол! Ему нравятся такие тела вроде твоего! - рука снова сползла на сиську, вторая взялась за другую. Святой отец начал махать ими вверх, вниз. Дождавшись подходящего момента Бадди рванул с места. Рука Мюррея ухватилась за воротник футболки и потянула толстяка назад. Шов от горла до плеча разорвался, как китайская подделка. Мюррей быстро перехватился за руку. Бадди пытался стряхнуть стальную хватку. Святой отец сполз с сиденья и скользил на подошвах. На мгновение он вспомнил детство и катание на санях.
   - А когда он кончит! - Продолжал кричать Мюррей. - Тебя сбросят, как полено! В самый низ! И адское пламя! Будет гореть на твоем сале! Слышишь? Ад будет теплым пока в тебе есть сало, Жирдяй! - Святой отец полностью превратился в зловещую овчарку. Он подтянулся ближе и загавкал смехом Хрюнделю прямо в лицо. Мюррей еще никогда так не веселился. Бадди видел все гнилые зубы и почуял три дня пьянства исходящих из святых легких. Он продолжал орать от страха, ведь его за руку держит сам Дьявол, в шкуре оборотня-священника. И гавкает! Мюррей заметил, что уже прокатился мимо седьмого ряда и Свинтус скоро вытащит его на улицу. Он выпустил руку Толстяка и начал кричать вслед:
   - Дьявол засунет в твою попку раскаленный хер и будет жевать твои титьки! - И продолжил церемониальным тоном. - Во имя отца..! И сына..! И...
   Когда Дьявол отпустил его, он врезался в последнюю скамью голенью. Кость взревела, словно сейчас лопнет. Бадди слышал все, что кричал ему Дьявол. Ведь он теперь сидел в голове.
  (...раскаленный хер...)
   У Бадди даже на момент сжался анус...
   (...будет жевать твои титьки...)
   ...и дрогнула грудь.
   Он выбежал из церкви. Сбегая по ступеням его живот тянул вперед и он чуть не свалился.
   (И сына..!)
   (И...)
   "...святого духа!" - Пронеслось в голове Бадди чужими устами.
   (Аминь.)
   Бадди мчался прочь, как мог.
                * * *
      Температура поднялась до сорока градусов. Влажность в комнате поднялась до максимума. Шесть часов спустя ухода Бадди ее обоняние обострилось до предела. И запах гамбургера казался более чем реальным. Марта начала сомневаться в том, что ее желудок начал влиять на ее сознание. Она осмотрелась. Ни одна из окружавших ее вещей не могла источать такой аромат. Уже можно было подумать что она так пахнет, но она обратила внимание на смятый листок, лежащий между ее ног, рядом с кислородной маской. Марта потянулась к нему. Ее вытянутые руки касались только уголка бумажки. Она начала раскачиваться взад, вперед, как неваляшка. Схватив завещание она прильнула к нему носом. Да, это был он. Нежный аромат булочки, котлеты, салата и приправы. Такое нельзя ни с чем спутать. Она вдыхала и вдыхала через нос и не могла насытиться. Марта засунула бумажку себе в рот и оторвала половину. Прожевывая кусок "А4" она втягивала аромат от оставшейся части. Она обманула вкусовые рецепторы и даже почувствовала вкус.
   (ммммммммм)
   Первый кусок полностью осушил рот. При том, что никто сейчас не подаст ей стакана с водой, она собиралась съесть свой бумажный фаст-фуд. Марта засунула комок в складку, где больше всего она потела — под грудью. Она нежно растирала себя. Нежнее чем это мог бы сделать мужчина. Она даже впервые за годы почувствовала возбуждение. Но голод был сильнее желания помассировать себя. Протерев почти все насухо она чувствовала существенную разницу между одной и другой грудью.
   Эйфория от 5 грамм пропитанной потом бумаги улетучилась мгновенно и ей хотелось еще.
                * * *
   Найджел тыкал веткой в живот толстяка, как в мертвого слона из зоопарка. Когда толстяк очнулся, он с криком выхватил ветку из рук Найджела и швырнул ее в сторону. Найджел рванул прочь визжа, как Маколей Калкин. Мальчик бежал по дорожке, концом которой был пешеходный переход и продолжение прямо к вратам церкви. От Найджела взгляд поднялся на "пристанище Дьявола" и кольцо ануса сжалось снова, так сильно, что раскололо бы грецкий орех. Бадди оторвался от скамьи и пошел в противоположную сторону. Вокруг плотно теснились деревья, и дорог, зажимавших парк в коробочку не было видно. Только гудение моторов. Под ногами хрустел щебень. Дорожка шла на подъем. Скамейки между фонарными столбами и полными урнами, по одну сторону так же уходили вдаль, кверху.
   Часы показывали половину третьего. Он отрубился больше чем на четыре часа. После церкви Бадди хотел посетить школьную столовую, но завтрак закончился в двенадцать и вряд ли его порцию берегут до его прихода. Ему оставалось вернуться домой и мучаться на пару с матерью от жалящего желудок голода. На выходе из парка Бадди поднял камень с дороги. Таких же размеров, но существенно выделялся из серой массы щебня. Комок сильно спрессованной темной глины с кусочками металла, похожего на золото. Отдаленно камень напоминал печенье с изюмом. С изюмом из золота. Бадди знал, это - награда дарованная Господом. Он успел попросить о помощи, и получил ее. Минув под аркой с надписью "Парк Харди", он перешел дорогу и свернул налево. Справа, за супермаркетом стояла школа "#4".
   Подтягиваясь рукой за перила Толстяк поднялся по лестнице врезающейся в порог ювелирного магазина "Сияние". Кольца, браслеты, серьги, ожерелья и т.д. Все чтобы свести с ума женщину лежало на отдельных белых подушечках в стеклянных шкатулках. Блестящий пол серого цвета с изображенным в центре алмазом. И глянцевые картины с объявлениями о скидках. На ум приходило одно слово - сияние. От окон, по сторонам от входа, тянулись витрины и замыкались буквой "П". Внутрь зашел потрепанный толстяк. Напротив, в конце зала сидел мужчина лет шестидесяти, с седыми волосами, лежащими на голове, как оливковая ветвь. На нем был белый костюм, зеленый фартук с рисованным алмазом. Они встретились впервые, но ювелир знал кто у него в гостях. Его внучка, Баффи, рассказывала о очень толстом мальчике из ее класса. И вот фантазия схлестнулась в сравнение с реальностью и проиграла.
   Толстяка и ювелира уже разделял только стеклянный столик, сливающийся с витринами. Бадди провел над столом рукой, его живот слегка навалился на стекло. Перед ювелиром появилось печенье с золотым изюмом.
   - Что это?
   Ювелир взял в руки камень и поднял свисающие с шеи очки, на нос. Он покрутил в руках печенье твердой породы. Тишину заглушал рев пустого желудка. Газа старика только посмотрели на толстяка и вернулись к камню.
   - Я согласен с тобой. Без очков сам бы принимал этот кусок за золото. И думаю мог так считать довольно долго . Но спешу тебя огорчить. Это обычная порода. Или: простой Пирит. Извини.
   Тяжелый вздох Толстяка свалился на чувства ювелира (ну прям предложение из детской сказки). Опущенное разбитое лицо, рваная одежда и рычащий желудок тянули жалость старика за руки.
   - Хотя. Я могу купить у тебя эту штучку. - дополнил ювелир.
   Большое лицо приподнялось и губы вытянулись в улыбке.
   Бадди вышел из "Сияния" с двумя пятерками в карманах и направился в "Макдональдс" через дорогу. Старик помял камень в руке, подкинул и швырнул в помойку.
   В закусочной он заказал два гамбургера и две колы. С синей, клетчатой скатерти Фаст-фуд провалился в желудок, так же быстро, как воздух в легкие. "Если бы у него было больше десятки. - задумался кассир." Бадди залил котлету стаканом ледяной колы и просидел на месте под вентилятором больше часа. Вторую половину заказа он уложил в бумажный пакет и унес с собой. Бадди прошел парк, в котором отрубился; школу, в которой учился; и детский сад, в котором давно нашли пропавших без вести школьников. Фаст-фуд согласно своему названию быстро переварился и спустя два часа, возле своего подъезда желудок снова загудел. С руки свисал бумажный пакет. Такой соблазн. Еще в его уши тонкой нитью протянулся плач Марты. Сквозь два слоя пластиковых окон. Казалось даже, что он слышит крик ее желудка, в ответ на свой. И в нем было столько боли. Решение было принято мгновенно. Выживает сильнейший! Выживает толстяк с фаст-фудом. Бадди сунул ключи обратно в карман и убрался на задний двор. Развернув пикник под балконом Бадди снова умял все, что у него было на руках, даже крошки из пакета.
                * * *
   - Он не мог со мной так поступить.
   - Все же. Факт фактом! Он объедается до отвала, пока ты грызешь бумагу!
   - Нет. Мой малыш не такой.
   - Десять минут в ванне! А запах! Словно в комнату вошел "Мистер Мускул", надушившись своим любимым, зубным ополаскивателем.
   - Я не думаю, что...
   - Проверим его. И ты во всем убедишься.
                * * *
   Механизм все еще продолжал крутиться в разбитых часах. Тиканье разрезало тишину. Было почти десять. Ключ ёрзал в замке и дверь распахнулась. Шаги пронеслись от коридора в ванну. Марта слышала звук текущей из крана воды.
   (Проверим его. И ты во всем убедишься.)
   - Бадди!
   Толстяк шел по темному коридору, к двери, из под которой лился свет и шло жесткое урчание. Она знает. Она все про тебя знает.
   Спустя пару минут сын вошел в комнату матери. Снова влажный воздух обнимал тело. Пот на Марте сиял под светом лампочки. Полотенца, скрывающие ее, прилипнув облегали тело, как вторая кожа. Голова попугайчика все еще была плотно зажата. Промокла даже резинка в волосах. В руках Марты лежала икона. После сегодняшних событий, Бадди вряд ли останется верующим.
   - Почему ты второй день возвращаешься так поздно? - строго спросила Марта. Она не обращала внимания на его вид.
   Бадди помахал головой.
   - Что нет? - Марта злилась все больше. - Где ты был весь день? - она чувствовала, чуяла, как от него разит мятный запах.
   Бадди помахал головой.
   Марта сошла на крик:
   - А-а-а-а-а! Какого черта ты дергаешь своей тупой башкой! - от злости она растрясала икону. - Я тебя спрашиваю! Где ты шлялся!?
   Зажмурившись Бадди снова помахал головой.
   Марта снова закричала и швырнула в него икону. Бадди закрыл лицо руками. Иисус угодил прямо в живот и отлетел к подножию кровати из матрасов. Бадди слегка раздвинул руки и увидел яростные глаза. Сомнений не было. В Марту тоже вселился Дьявол, и кинул икону с Иисусом, как звездочку. Бадди попятился назад.
   - Куда ты пошел!?
   Дверь захлопнулась.
   - Бадди!
   Захлопнулась дверь в комнате Толстяка.
   - Бадди!
   Марта орала надрывая связки. От такого напряжения ей стало плохо и она потянулась к кислородной маске. Полотенца мерзко чавкали при движении. Марта содрала их одно за другим и выбросила в сторону.
   - Бадди! - кричала она между вздохами через маску. Бадди лежал в темноте под одеялом, зажимая по пальцу каждый раз, как слышал своё имя. После того, как все пальцы свернулись в кулаки — все стихло. Только в дали урчал желудок.
   Не докричавшись Толстяка Марта успокоилась. Она хлопнула в ладоши и свет погас.

СРЕДА.
   (...Бадди...)
   (Бадди.)
   (Бадди!)
   - Бадди!
   Этим зовом закончилось вчера и началось сегодня.
   Толстяк даже не двигался. Его продолжал звать Дьявол.
   - Бадди! Прости меня!
   Он помнил о том, что мать часто говорила ему: "Дьявол не знает хороших слов.". За все годы жизни это правило стало неоспоримой догмой. Пузан мигом клюнул на это, его страх распался под лучами солнца. Он вышел из своей комнаты. За закрытой дверью лежала его мать и просила прощения.
   - Бадди, прости. Иди ко мне, Пирожок.
   Голая марта сидела напротив его. Обезображенные видными венами сиськи расплывались в стороны по животу — раздувшемуся пузырю. Пупок на нем был похож на обвисшую задницу. Марта подняла руки и потянулась ими к Бадди. Жир повис в воздухе.
   - Иди ко мне. - Марта поманила его. Новый приступ урчания сморщил её лицо. Боль казалась не выносимой. Марту отпустило, и на ее лице снова выросла материнская улыбка.
   - Бадди.
   Он медленно подходил к ней, как любопытный кролик. В ее глазах была любовь. И что-то еще, чего нельзя было разобрать. Бадди наступил на матрас. Ее руки разошлись для объятий. Он присел на колени и они сжали друг друга. Два гиганта. Ее рука сошла с его спины, опустилась вниз. И с размахом зубья стрелки-вилочки вонзились в его бок, распоров слой подкожного жира. Бадди заорал, как медведь. Он рванул назад, но Марта крепко сжала его руку. Она сжала челюсть и отхватила кусок предплечья. Бадди снова разразился криком. Мать с наслаждением пережевывала свежайшую плоть. Бадди лежал между ног Марты. Его руки расходились в стороны. Одна крепко сжималась, а вторая шкрябала ковер в надежде сбежать. Марта проглотила кусок свинины и тянула к себе руку Толстяка. Его пальцы, похожие на сосиски не сжимались и она хотела откусить их все. Ручка стрелки-вилочки упералась в матрас и все глубже входила в тело. Безумные и голодные глаза Марты расплывались в улыбке. Пальцы-сосиски вплотную подошли ко рту. Она засунуа один себе в рот и начала сосать его. Бадди смотрел, как его палец скрылся под ее губами. Он кричал громче, и казалось, даже его горло начинает трескаться. Как только рот Марты раскрылся, ее лоб врезалась голова Иисуса. Осколки полетели по сторонам. Ее голова откинулась назад, она выпустила руку Бадди. Вместо того чтобы бежать, Бадди пялился на то, как Марта махала головой по сторонам. Струя крови побежала через ее переносицу вливаясь в капли пота. Ей стало тяжело дышать. Они встретились глазами. Марта поднялась до предела эмоций. Бадди попытался перевернуться и скатиться с матрасов, но Марта схватила его за рукав. Футболка снова разорвалась. В том же месте, с другой стороны.
   - Я сожру тебя! - прокричала Марта немного задыхаясь.
   Она с легкостью подтягивала Бадди к себе. Снова пытаясь откусить его пальцы-сосиски. Свободная рука Пузыря витала по сторонам в поисках спасения. Он врезался костяшками пальцев в тумбочку. На тумбе, в тарелке звякнул нож с деревянной ручкой. Он схватился за тарелку и притянул ее к себе. Нож, соскользнув с тарелки уколол Бадди в живот. Его рука впопыхах шлепала лезвие, приближаясь к ручке. Спустя секунду нож вскользает в подбородок Марты. Шоколадная глазурь с лезвия сметается к ручке. Марта завизжала и замахала руками, словно отмахивается от стаи пчел. Бадди уже направлял тарелку в ее лицо, но Марта ее выбила. Ее складки хлопали друг о друга и свет в комнате загорался и гас. Толстяк наконец скатился с ее кровати, рухнул на пол и откатился. Он зажал руку со следами от зубов Марты и наблюдал за ее мучениями со стороны. Рукой Марта ударялась о стену пока не насадила ее на гвоздь для Иисуса. Через минуту она перестала активно действовать. Она умирала. Дышать стало настолько трудным, практически невозможным. Ее голова опустилась. Нож сидел в подбородке, как
   - Маску. - прохрипела она. - Маску.
   Больше Марта ничего не сказала. Дьявол ушел из нее.
   В животе раздалось урчание.
   "Что я буду есть?"
                * * *
   - Посыпаем с двух сторон приправой и солью...

   - Посыпаем чесноком, нарезанным “лепестками“...

   - Сворачиваем...

   - Заворачиваем...

   - Плотно обматываем ниткой...

   - Заворачиваем в фольгу...

   - Кладем на противень и запекаем полтора часа...
                * * *
   Бадди сидел на кухне вдыхая аромат приготовленного блюда. Его рука перемотанная скотчем покоилась на коленях. Перед ним стояла тарелка "Рулетов из сала".
   Свежайшего сала.