Маски 02 или Метафизика клетки

Маски-Лица/0



Несколько предварительных слов

Бывает, такое. Человек обращается к себе, говорит, как отрубает: все, решение принято.
Если ты один, если ты оставил себя в одиночестве, приходится идти к самому себе, какой-то выход. А что можно сказать самому себе. Что угодно. И вот человек говорит, себе: есть что-то кроме меня. Нет, он не о семье, не о родных. Даже не о своей несчастной земле. Он вдруг с удивлением обнаруживает, его весьма благополучная и зажиточная страна съежилась, потеряла счастливый вид, горбится. Так это или нет?! Он так видит. И в человеке крепнет убеждение: надо «бороться с извращением сути человеческого бытия» (Джилас, с.379). Убежден, но тогда?! что есть человеческое бытие? Если покопаться, копай! Ответ Джиласа, видимо, общечеловеческий: «убеждение в неразрывной связи…» (Там же). Чтобы "быть", человек должен быть связан. С чем-то. С кем-то. Стоит его связям разорваться? Повредить руку или ногу, родной лес спрячет. Нагрянули сильные конкуренты. Драться с чужаками, побеждать или бежать. Площадь родного леса начала катастрофически сокращаться, уходить, но куда!..
Если Человек связан, если он обрел связи, держится связями?
Жизнь предстает, как возможность жить. Делать дела, отдыхать после дел. Человек обрел жизненное пространство, на одном конце дела, на другом отдых. Между ними маленькие победы, праздники, большие пиры. Разве не этим наполнена львиная жизнь, охота, трапеза, трое суток праздности? Разве не за тем же стремились древние германцы в Вальхаллу? В этом смысл первичной связи для всех живых существ. Мы, люди, просто осознаем наличие такой связи, квалифицируем эту связь, как всеобщее условие жизни. Жить – творить связи. Пытаемся выбирать, нутро просит чередования, не висеть же на одной связке. Обрел связь, вздохнул полной грудью. И тут же завелся, связан. А то и вовсе, повязан!
так обруби свои связи, если сможешь.

1. Условие неравенства
И "запер мир в железную клетку"
Фукуяма

Связь, важнейший признак человеческого бытия.
Прежде всего, связь с чем-то БОЛЬШИМ. Что намного больше самого человека. Не просто больше, тут достаточно сильного друга. но неизмеримо больше. Возможно, это первое измерение, которое делает человек. Измерение, к которому способен не только человек. Но возможно, человек начинается как человек  именно с этого первого измерения. Но измерение без инструмента! где же первый человек взял инструмент? Он не ходил слишком далеко: «он все активнее мерит остальной мир собственной меркой» (Джилас, с.164). Чуть иначе, сам человек и был первым инструментом, который он же и накладывал на прочий мир.
С тех пор это стало прочной традицией,
неким пережитком, широко известным в практике управления как "негативная селекция". А как иначе может существовать "элитная группа"? Только через принижение всех прочих групп, точно так же лезущих на Олимп. В крайнем случае, согласных ограничиться достойным местом поблизости.

Какая же связь делает человека человеком?
Связь человека и космоса. Личной судьбы и судьбы человечества. Связь прошлого и будущего. Связь разума. С чем?! может быть связан Разум, по природе своей обращенный к бесконечности, стремящийся к освобождению от всего связывающего. С пределами, которые положены этому разуму. Среди этих связей, важнейшая? На мой взгляд! Связь разума с пределами. Проще говоря, понимание своей ограниченности. Разум и начинается с осознания своих же пределов. Разум есть человек, осознавший свою ограниченность. Человек есть разум, осознавший мир как свое внешнее ограничение, как набор таких ограничений. Как-то человеку удалось сделать этот абсолютно неестественный шаг. Далее, напротив, естественные для человека действия: противопоставление одних ограничений – другим, выбор связей. На практике, это выбор друзей, соратников, противников, мишеней. Обрастание связями, коллективные действия. Сами собой появляются звучные имена, коммунизм, либерализм, синдикализм. Поток, из которого уже не так-то просто выбраться.
Есть желающие?
Отщепенцы находятся всегда, поэтому!
Не надо ждать, пока они сойдут, выбросить, провести процедуру очищения. Чем сильнее "поток", тем менее он «желает изменяться сам» (Джилас, с.164). Тем сильнее желает изменить внешний мир. В этом суть человеческого бытия, отделиться от внешнего мира, зачем? этот мир обречен на изменяемость. А коль так, мы и будем его изменять. Это единственный шанс направить течение мира мимо собственной статуи.
Присутствует ли здесь мужество? На мой взгляд, здесь его избыток.
Проще говоря, беспощадность.
Останься на берегу, не удастся, а если рискнуть? Позднее Джилас вспоминал.
«…я вдруг очнулся как от удара плети, с ясным фатальным пониманием невозможности отказаться от своих взглядов» (Джилас, с.378). Но если? Я не могу отказаться от своих взглядов, мне придется отказаться от партийных установок. Поплыли картины будущей жизни. Друзья дружно отворачиваются, отошли. Если бы! дружно клевещут, презирают. Родня, ошеломленная резким переходом, в стороне. Обыватели гадают, не свихнулся ли этот мудрец. В конце ленты? понимание, новые убеждения – это «моя суть» (Там же).
Та основа, точка опоры, благодаря которой Джилас смог разорвать связи с партией?
Ничего нового, это его вера. Сила теории, знаний, реальности? Скорее, немощь. Слабость одинокого человека, призвавшего веру перед лицом всемогущего ЦК. Суть этой веры: «жить надо по совести, чтобы бороться с извращением сути человеческого бытия» (Джилас, с.379). Это не был переход из Атеизма – в Веру. Это был переход атеиста из одной системы координат – в другую систему координат. Или, несколько упрощая, выход из партийной клетки – в гражданство. А значит, и в подданство, обретение права голоса. Но это не отменяет: опорой такого перехода послужила вера. Во что? В собственное бессилие! Даже если бы он очень захотел, не смог бы свернуть с выбранного пути. Человек бессилен перед собственной сутью. Чуть иначе, перед собственной природой. Парадокс, когда человек начинает изменять собственную природу, он и здесь следует этой самой природе. В самом деле, если он может изменять мир, почему не может замахнуться на собственную природу. Джилас возвращается к человеку: не менять его природу, а следовать ей. Сначала верить, потом уже говорить об изменении конкретной реальности. Он оказался там, где конечность человека соединяется с бесконечностью его же человеческой природы. В этом смысле, не мы воспроизводим свою природу, но она воспроизводит нас.

Прежде всего, моральный долг: «скорее совестью, нежели знаниями» (Там же).
Далее, убеждение «в неисчерпаемых возможностях разума» (Там же). Я способен отстраниться от материального мира, способен «воспарить над материальным миром». И зачем? очевидно, если "все течет", ты должен остановиться. Нас собирают, в личной резиденции, зачем? зачем собирают, нет, почему собирают в "личной резиденции Тито", есть же административное здание. Кто-то отмахивается, это «не столь важно,  остальные смущенно промолчали» (с.381). Возможно, они понимали, где оказались: «мы утопали в роскоши и комфорте, но одновременно, будто в крепости» (Там же). Охрана, офицеры, гвардия, клетка! Кому хочется пребывать в такой клетке. Только тем, у кого нет более надежной клетки. И тогда наша свобода сводится к выбору той или иной клетки. Что ж, приступайте. В силу вступает то, что называют стартовыми условиями, разумеется, они должны быть равными! Что означает этот неясный термин, стартовые условия? Что кто-то желает отказаться от безопасности, которую дает клетка. И собирается обеспечивать личную безопасность собственными силами. Надо, хотя бы располагать этими силами. Получается, равенство стартовых условий вводится для того, чтобы люди могли обнаружить свое неравенство. В таком случае, первобытный строй и сыграл роль тех самых стартовых условий. Проще говоря, старт состоялся. Каким же образом? Один в стаде, пробивной был наглец, стал инструментом измерения всех остальных. На то и вождь!

НД/1
Известный политик: «быть правым против партии нельзя» (Валентинов, с.138).
Загнал себя в угол? Всего лишь запер себя в клетке по имени «партия», поэтому проиграл?
Он всерьез полагал: партия = обретение "устойчивости в меняющемся мире". Если бы он заглянул в самого себя, как знать? Глядишь, не оказался бы за пределами им же сотворенной устойчивости, не стал бы частью меняющегося мира. Как восстал он сам, так восстало и его творение. Здесь "точка ограничений", эту точку устранить невозможно. Человек, творение мира, возмущается против мира: «я, если бы существование Бога стало очевидным, взбунтовался бы против его всесильной власти и неизменного порядка» (Джилас, с. 384).  Точно так же, творение рук человека обращается против человека. Для этого творение должно иметь собственную жизнь, должно жить своей жизнью, независимой от воли творца. Маркс, за ним Ленин. Дальше Сталин. Еще дальше Хрущев, Брежнев, не зарастет народная тропа. Иначе говоря, творческий акт человека выступает в роли ограничения для самого же человека. Выходит, творить – ограничивать себя?
На мой взгляд, ограничивать себя –; условие собственного воспроизводства.

Иначе говоря, я не пытаюсь отвечать на вопрос: что такое жизнь?
Меня интересует другой вопрос: что такое природа человека? одно из проявлений этой природы – способность измерять, соизмерять . Тем самым человек получает чисто человеческую возможность, быть больше, становится больше, расти. Если может он, этот паралитик? Пути, их как обычно, два. Или вырасти самому до этого большого наглеца. Или присоединиться к этому большому. Стать большим – через Другого.
Другой – это ад!
как полагал известный экзистенциалист. Не всегда, есть промежуток, разрыв! Успеть бы, проскочить. Иногда, это ключ, которым открывается нужная дверь. Немного потерпеть, подождать. А затем подобрать ключик, выпавший из ослабевших рук. Уже возможно «не ключик, а всего лишь ноль, зеро, знак пустоты» (Катаев, с.9). В любом случае, сначала измерить, иллюминатор, коридор, тень, потом уже расти. Это значит? социалистический эксперимент, на деле, был попыткой ликвидировать измерение людей. Нет измерения людей, нет измерения и тех вещей, которые эти люди делают . А раз так, то нет и критерия эффективности. Зато есть «начало бесконечной колодезной пустоты» (Там же). Поэтому наш социалистический эксперимент и не принял форму «всеобщего избытка». Если не считать таковым всеобщий дефицит.

2. Условие неравновесия
...так ли уж страшно жить в железной клетке...
Фукуяма

Как выйти из ограниченного пространства, в каковом находится любой субъект?
А зачем, нужно ли? Все рядом, магазин, школа, медпункт. Недалеко остановка, там и киоск есть. Там же аптека. Вышел, сразу газетку, потом капли. И домой. Куда выходить-то? Но если "терпеть нетерпимое" уже невозможно? тогда на выход! Не странно ли, узкое бытовое пространство нас не ограничивает? Можем в любой момент покинуть его. Вошел, вышел, прошел, снова вернулся. Если допечет, можно переехать в другой регион, сейчас это модно, дрейф на юг. А вот начальство! Так, далеко, в Питере. Вот и плюют на нас, чуть что, за наш счет, надоело. Нет, с этим надо что-то делать. Не перейти ли на работу в центральный офис. Все-таки столица, зарплата, да и к начальству поближе. Просто так не перейдешь, нужно освободить место. Освободить или создать, а ты сможешь? Тогда о чем разговор. Дирекция становится местом притяжения – желаний, эмоций, недовольства. Стекаются сигналы, встречаются, пересекаются, начинается борьба, больше похожая на возню, за пребывание в тамошних коридорах. Не Дирекция, а место, где собираются, сгущаются и пребывают ограничения. В самом деле, если есть места пребывания законов, власти, денег, даже долгов. Почему бы не быть месту пребывания ограничений.
Попасть бы туда, да стены высокие, не перепрыгнешь.
Да, здесь на месте, в самом низу, мы не можем повышать свою зарплату. Или устанавливать надбавки. Или премии. Но если перейдем в Дирекцию? Там как раз  и можно будет! Обходить запреты, рушить стены, сотрясать потолки. Потому что это та точка, где пребывают Ограничения. И выйдя в эту точку ограничений, ты выходишь за эти ограничения. А кто уже там? Они бы и рады бы двинуться выше, да потолки высокие, не допрыгнешь. Прекрасно, им как раз не хватает нашей резвости. Принимайте, теперь допрыгнем.
Отдельный человек, группа, малый народ, целая страна.
И все в клетках своих мятежных страстей.

А кто не грешен? Насчет мятежных страстей, понятно, некоторая идеализация, перебор.
Пример того же Маяковского: и с Лениным и с наганом. Образ – в голове, поэт, разумеется, рубит: в башке. Но что может удержаться в башке, только образ. Верно, но какой образ? Глянем на руку, что можно схватить рукой. Молот, серп. Там уже наган. И вперед. Кто осмелится противостоять? Загоняйте Историю. Можно ли трактовать этот броский лозунг: как отмену истории? История закончится, вернее, мы положим ей конец. Это значит, закончатся всякие там классовые битвы, революции, прочие перевороты. А начнется истинно человеческая жизнь. Октябрь мыслился точкой. До которой. С которой. После которой. Верно, история стала другой. Но вот мы сами, мы стали другими? Если трезво, попытались. Теперь, не парадокс ли, пытаемся вернуться к себе. Вспоминаем: была Гончарова. Потом был Гончаров. Снова Гончарова. Забыли, вспомнили, опять забудем. Что нужно, чтобы плыть «по волнам нашей памяти»? Точка или волна?
Нужна лишь точка, чтобы начать отсчет, а волну мы запустим сами.

Как оседлать волну, иначе, выйти из клетки, хотя бы мысленно.
Достаточно повторить, хотя бы вот так мысленно, чей-то успешный путь.
Вот этот человек, борец, это значит, он борется. На деле, он борется, потому-то и прослыл борцом. И против кого же он борется? Ну, как же, есть народ, отупевший, под гнетом самодержавия. И есть само это Самодержавие. Вот и фронт борьбы, есть, где развернуться: «из года в год, от съезда к съезду Ленин боролся не с самодержавием, а с его врагами» (Чаликова, с.34). Врагов хватало, с избытком, легальные марксисты, народники, эсеры, меньшевики. Даже просветители и богоискатели. Стоит ли так упорно бороться с врагами наших врагов? Ведь они окружают, ставят стены, хотят загнать врага, в лице самодержавия, в клетку. Когда он окажется там, будет заперт и отрезан, с ним можно будет покончить. Раз и навсегда. Зачем мешать, пусть трудятся. Нет, вы поглядите. Гляньте, гляньте! Загоняют в клетку, прекрасно. Вы посмотрите на стены этой клетки. Там щель. А тут и вовсе целый проход. И вы говорите, клетка! Чтобы стена была монолитной, не должно быть промежутков между самими людьми. Но ведь люди не могут стоять плечом к плечу? Еще как могут, да, в строю могут. Но всю жизнь стоять в строю, этого не смогли даже спартанцы. Достаточно, если они встанут плечом к плечу во время последней атаки. А после победы? «возникнет идеальная организация, отлаженная машина, цветущий край, даже цивилизация» (Там же, с.37).

Такая идеальная машина и заполнит все промежутки между людьми.
Да так плотно, что никаких просветов не будет. И куда денется обыватель, если его поставить перед столь монолитной стеной? Он смирится, примет ограничение, как неизбежность. Через какое-то время, что такое тридцать или даже сорок лет? Стены перестанут замечаться, «…ибо люди привыкнут к соблюдению элементарных условий общественности без насилия и без подчинения» (Ленин, с.84). Если все, абсолютно все, будут в клетке, никто не увидит эту клетку! А Вождь, ему что, закрыть глаза. Если начинать с «полной герметизации революционного сознания» (Чаликова, с.37; выделено автором – В.Л.), то закончить придется полной герметизацией любого сознания. Не для того сознание революционера выходит в этот мир, чтобы ограничиться собственной переделкой, то есть переделкой отдельного фрагмента мира. Ограничиться такой переделкой – ограничить самого себя. Вместо того чтобы выйти в мир, революционер уйдет из этого мира. Готовить клетку миру, и угодить туда самому? Нет, это полная измена революционному делу! Конечно, тут «маска, декорация, обман, иллюзия, сказки» (Там же). Придется разбить эти жалкие декорации, не готовая клетка для мира, но мир, готовый для клетки. Новое сознание атакует само себя, зачем?

Стена, бокс, камера, забудьте. Если "партия того потребует", у тебя будет 24 часа.
Партия не требует! Так думать уже измена, партия требует фактом своего существования.
Вещи не обязательно должны быть монолитными. И даже лучше, что они пронизаны трещинами, их можно выбрасывать. Но Партия – не вещь, а связь, единственная в своем роде. Она позволяет видеть сразу "всю картину", ибо весь мир уже дан внутри Партии. Проще? Воля Партии не связана, даже законами. Еще проще? Бездна, возможно ли подобное? Вполне, если вовремя избавиться от романтических иллюзий по поводу человеческой природы. Стены клетки должны быть монолитными, как и психология носителя самой идеи монолитности. Ни щелки. Ограничения, их нужно не вводить, они и так даны, а доводить! Они должны стать абсолютными ограничениями. Для этого? Немногое, та абсолютная точка, то единственное место, где может пребывать сам носитель этого абсолюта. А маска? носитель и становится одной всеобщей маской.
На то и Вождь, держатель ограничений, чтобы самому быть над ограничениями.
Над ограничениями, или над клеткой, как удобнее.

НД/2
Неизбежная стадия процесса ограничения, срывание «всех и всяческих масок».
По крайней мере, прошли эту стадию дважды. Сначала при отце-основателе. Затем при отце народов. Если не считать, конечно, Льва Николаевича. Сорвать, да еще безжалостно. Что нас подкупает? Абсолютная  неподкупность! Тогда на другом полюсе, соврать, скрывать, да еще от души. Иначе что срывать. Что-то тут проглядывает чисто национальное. Можно вспомнить другого специалиста по национальной психологии.
«Наша национальная черта: желание быть авторитетным» (Юрский, с.10).
Что это дает? Естественно, нужна связь. Власти – с человеком. К чему обращается любая власть? Все к той же человеческая природе. Но каждая власть ищет свою точку опоры. Скажи мне, какая точка опоры (или какая связь) выбирается властью, я скажу тебе, какая это власть. Но если так? Скажи мне, какую точку опоры предоставляет человек в распоряжении власти, и я скажу тебе, какой это человек.

Авторитет, слово, указанное Достоевским. За словом? Какая там красота, пустота. Так ли это важно. Если нам дана сила самого слова. Что и подтверждается авторитетом Федора Михайловича. Что может одно бессильное слово. Пригласить за компанию другие слова, поддержите братцы. Где-то бродят, эти нужные слова, их два, тайна, чудо. Три слова вместе – это уже шаг через границы, за все границы.
От слова –; к авторитету, к тайне, еще шаг, и вот оно, настоящее чудо. А к слову?
Тайна –; чудо, еще шаг, и вот он, авторитет слова, можете творить стены из слов.

Быть таким – заполнить собой все пространство. Все доступное пространство? вполне возможно. В семье. В лавке. В конторе. В классе. В яме. В шарабане. Но возможно ли!.. заполнить собою все мыслимое пространство? Присутствовать в каждой точке пространства, явно нереально. Но может быть, сделать прямо обратное, сжать само пространство. Сжать все доступное пространство до некоторой точки: «Редакция – это я» (Шляпентох, с.3). Достигнутый в этом деле предел известен: Государство – это я! Точка, а в этой точке и с этой точкой можно творить все, что захочется. Точка, в которой обрываются все линии. Зачем так жестко, всего лишь сходятся. Мы и сами все сходимся в этой единственной точке. Скрепляем ее, нет! мы не точки. Мы – единство. Оно и верно, если появляется всеобщая маска, одна на всех? Помимо нее нет ни одного лица. Чтобы оно явилось, нужно сорвать эту маску. Каким  образом, даже не пробуем.

3. Ограниченность условий
Мне гораздо приятней жить вне клетки
Борис Гребенщиков

Непреходящая забава разума, рассыпать какую-нибудь волну на множество точек.
Волну – на точки, что тут необычного. А может ли единая маска рассыпаться на множество масок. На мой взгляд, маска тоже рассыпается на точки. Россыпь, кто-то топчет, большинство. Кто-то собирает, таких старателей обычно, немного. Точки в нашей жизни, их масса, некоторые пропускаю: точки перелома, точки полюсов, горячие точки, биологически активные точки и прочее, в этом же духе. Так же пропускаю точки, выставляемые красным карандашом. Или синим. Или красно-синим. Другие точки зрения. Попробую лишь представить? некоторый перечень, понятно, не претендуя на исчерпание сего перечня.
; Точка отсчета = возможность выбора начальных условий.
; Точка опоры = возможность самостоятельных действий.
; Точка возврата = возможность вернуться к началу.
; Точка пересечения = возможность прикосновения.
; Точка сборки = возможность выхода на результат.

Что означают все эти точки, могут означать, должны означать?
Только то, что наши возможности ограничены, каждая точка суть ограничение наших возможностей. Ибо даже простой перебор всех начальных условий, для выбора лучших, нам не под силу. Отсюда скромное правило, наши действия = ограниченная рациональность. И если капитализм – рационально организованное общество (по Веберу), то это должно быть ограниченное общество. Отсюда известное замечание Фукуямы: капитализм запирает мир в железную клетку глобализации. Как же выйти из этих тисков? Ну, это несложно: "Ведь сказал же М. Горбачев: «Я верю в безграничные возможности социализма». И добавил…" (Пияшева, с.32). Как же это получается, человек – существо ограниченное? Тем не менее, берется создать некий строй неограниченных возможностей. Хоть бы кто, хоть бы раз, обосновал нам эти неограниченные возможности . Приходится признавать?! Все эти социальные конструкции создаются с единственной целью, осуществить  переход от ограниченности – к неограниченности, к неограниченным возможностям. Вера, в чистом виде? Горбачев там что-то добавил, к своей вере! Безграничные возможности социализма подчинить «плановому регулированию». "Мело, мело, по всей земле, во все пределы", замело. Все та же природа человека, ее, если угодно, сокровенная суть. Сначала метафизика, нет пределов, не благословлять же нам свою временность. Потом диалектика, вечное течет. Далее, как и положено, синтез, удержание лучшего, не положить ли нам вечный предел. Почти по Классику, объяснили, следовательно, изменили, изменились и сами.
Именно поэтому все тот же вопрос: где, в чем или когда человек неограничен?

Если от обратного, ограничен, связан или жестко привязан? Ближе всего, конечно, Апокалипсис.
Апокалипсические чувства. Скажем, есть ли такая точка: точка тоски? Понятно, возможность тоски есть, все мое – ношу с собой. А возможность точки? захотел погрустить, зашел, предался тоске. Куда только не заходили. Даже на высокую трибуну: «Куда он смотрит с такой тоской»?» (Лесин, с.4), это об Ильиче. Как единственная точка, точка тоски, разумеется, невозможна. Возможна она только в паре с другой точкой. Хотя бы для того, чтобы определять себя, отличать от других точек. И каких-то только пар не встречается в нашем мире. В данном случае, какая точка ближе всего к точке тоски? Видимо, точка одиночества, шаг, еще шаг, теперь шажок, еще! Если определить цель одиночества, глядишь, поймем назначение точки тоски.
Итак, точка одиночества. На примере? Носителя одиночества, был такой нервный тип.
Стены, стены, рефлексия. Некая совершенно замкнутая личность. Сама себя загнавшая в клетку. И все одно, нуждается в связи, с внешним миром. К счастью, способы уже есть. Садится к столу, благо он есть, и начинает писать. Нужны некоторые условия успешного одиночества. Клетка, чуть устроенная. Рефлексия, развитая. Ручка, бумага, почта. Он прошел точку отсчета. Нащупал точку опоры: «Когда ты один, с тобой ничего не случится» (Вишневецкая, с.87). Позади точка возврата. Вышел в точку пересечения, шлет письма, получает ответы. Сможет ли он выйти в точку сборки. Ему не требуется. Он просит, друга: уничтожь все эти "тонны бумаг". Останутся после меня, просто сожги их. Не странно ли? Ты ведь и сам можешь это сделать. Спичка, свеча, пусть горит! после меня, пламя будет моей точкой сборки. Такой это асоциальный персонаж: «вечно стремится к недостижимой точке одиночества» (Там же). Кто может занять такую точку.

Ответ очевиден, никто, даже если этот никто, Франц Кафка.
Никто не может пребывать в точке полной изоляции, это и есть точка одиночества, бесконечно долго. А схимники? Туда можно стремиться, вечно, что видимо и делали схимники. Тем и хороши такие точки, они обещают бесконечное приближение. Разве нельзя положить на это жизнь, дело жизни? Должно быть, здесь и проходит связь этих двух точек, одиночества и тоски. В каждую можно стремиться сколь угодно долго... В какой последовательности? Дело личного выбора, никогда или всегда, каждый может встать на тот или иной полюс, сам. Но окончательное запирание все же невозможно. А что возможно? Чередование, переживание благодати, переживание борьбы. Как понимать реальность подобных точек? Рефлексия, обращенная на себя, бывает ли другая рефлексия. Если заменить рефлексию эмоциями, чувствами. Чувства, обращенные на себя, таких немало, и помимо тоски. Но! об одиночестве Кафки можно сказать, это было успешное одиночество. А может ли быть успешная тоска, какой-то абсурд? Пока нам удается, и довольно часто, другое пребывание – тоска успеха. Можно припомнить: головокружение от успеха. Если нужно справиться с тоской? Разделите ее, разложите по разным клеткам, клеточкам. Вы спешите? Тогда просто свалите, на подчиненного.

Родная почва, на ней толкаются тени, молчаливые, некоторые крупные.
Если освободить нашу почву от присутствия кого бы то ни было, хотя бы на время?
Останется та самая, известная всем российская тоска. Место обитания тоски, или место, на которое падает тень Тоски. Уникальное место, заявка или патент на уникальность, на бессмертие? Потому, наверное, и приключилась с нами наша Тройка. Поневоле рванешь, надо как-то вырваться из смертного омута тоски. А самое простое, покинуть то место, где эта тоска обитает. Село Горюхино, должно быть, тот предел. И вот рванулась Тройка, посторонись народ, мошенника везу! Да, что там народ, весь мир. Это значит? Конечно, скорость захватывает, позволяет высвободиться из-под пресса тоски. За этим ветром? Испытанный способ преодолеть ограничения, нашу ограниченность. Это динамика. Заменить вечную тоску вечной динамикой, отличие? Должно быть, в стенах. Тоска прячется в обычных стенах, другое дело динамика.
Ей нужны стены покрепче, типа железного занавеса.

НД/3
К чему подталкивают точки одиночества и тоски, вернее, их реальность.
Человек нуждается в стенах, в изоляции, в замыкании. Он стремится выскочить из клетки, попадает в другую, более обширную клетку. Переходит в соседнюю, заполняет ее. Начинает искать следующую. Выйти бы из клетки, вышел? Теперь можно и помечтать, о стенах, какой же человек без мечты. Говорят, далекий предок вел пещерный образ жизни, у меня большие сомнения. Скорее, он просто заходил туда, на некоторое время. Сжать свое пребывание стенами, сжать пространство, и направиться вглубь самого себя. В пещере это, наверное, сделать проще. Куда проще, чем на бесконечной равнине. Там, взгляд не может остановиться, что-то надвигается, темное, встревоженный взгляд начинает метаться. Удивительно, но!
Клетка, конечность, становится условием бесконечности.

Шагнуть сразу в бесконечность, какому человеку это под силу.
Но если? переходя из клетки – в клетку, будет больше, больше, еще больше. Там, в конце нас ждет? Возможно и так, но что нас может ждать? Молодой философ проводит занятие, на деле, публичная лекция, слушают жадно. И вдруг выходит пожилая леди: ерунда! Вы о чем? «В действительности мир – это плоская плита, покоящаяся на спине черепахи» (Хокинг, с.7). Вы так уверены, да! Двадцатый век, между прочим. Хорошо, тогда скажите, «на чем стоит черепаха?» (Там же). Вы очень умны, молодой человек: «Она стоит на другой черепахе, и так дальше, до бесконечности!» (Там же, с.8). И так!.. может быть, мы уподобляемся, кому? Этой пожилой леди, оставшейся неизвестной?
Нет, тем безмолвным черепахам.
Если человек обретает огромную социальную массу? Он должен искажать пространство, он стремится замкнуть его. Тем самым замкнуть, закрыть всех находящихся в этом социальном пространстве. Никто не может войти и остаться в "точке", можно только остановиться, сделать остановку. Но никто и не уходит в Точку, кроме решивших покинуть этот мир. Не уйти в точку, а вечно идти к ней, коль миновать ее нельзя. На языке политиков, сделать исторический выбор. И те, кому мир нужен, как точка приложения их сил, они спешат, торопятся, стараются сделать реальное дело – создают платформы. Платформа? Плита, на которой могут собраться избранные и которой хватит, чтобы накрыть прочих. Придавить покрепче, и мир заперт.
Если есть "колесо рефлексии" (Трошкин, с.132), почему не быть лестницы клеток.
Колесо давит, но бывает, под него и бросаются, начинает буксовать. С лестницы падают, но бывает, на ее ступеньки и бросаются, становится скользко, начинают падать прямо на лестнице.

Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару
Тухачевский
Вместо заключения
1.
20-й год, Красная армия, красные знамена, командиры, штыки.
Мировой пожар, а что может быстрее разрушить мировую клетку. Воистину, пожар – точка сборки. Минуя все промежуточные остановки, сразу к финишу. На финише? Счастье и мир. Нетрудно представить, штыки, на штыках удобно расположились Счастье и Мир. Кому-то их несут? Исключительно «трудящемуся человечеству». Поначалу? Операция мыслилась как точка пересечения, пощупать штыком Польшу, то есть, прикоснуться. Но ведь не зря поэт предупреждал : Мировой пожар в крови, Господи, благослови. А потому, вперед на Запад! Пусть через двадцать лет, но все же сборка состоялась. На месте санитарного кордона был водворен железный занавес, тем самым создан «узкий идеологический коридор» (Шишков, с.39).
На сборку ушло почти четыреста лет, рухнула в считанные недели.
Наша история – танцы на точке возврата. Мы вполне успешно доходили до точки возврата (не менее семи раз), доходили и возвращались. Или, в обычных терминах, начинали реформы: догнать, доказать, стать первыми. Но всякий раз реформаторское движение сменялось контрреформами. Успех, или точнее, первая сборка совпала со временами Священного союза. Ну, как же жандарм Европы, повод для гордости. Тут же награда, тоска успеха. Вторая сборка стала результатом контрреформы отца народов, в его империи никогда не заходило солнце, сверхдержава. Успех, снова тоска успеха. Ее двойное лицо: Хрущев – Брежнев. Далее крах СССР. Напрашивается? Не контрреформы, а именно реформы были отступлениями (отклонениями) от нормального хода российской эволюции. Но эти отклонения, они ведь возникали с завидным постоянством? Приходится признать: отклонения – необходимая часть нашей эволюции. Отступить, оступиться, увидеть свою норму, осознать ее неизбежность, вернуться к норме. Но если это так?
Наш общественный механизм – политический маятник.
Наш исторический процесс – «качание политического маятника» (Шишков, с.43). Народ волнуется, маятнику чего-то не хватает? Странный вопрос: чего не хватает маятнику, если он работает уже четыреста лет. Чего не хватает для остановки маятника! Проще говоря, для начала нормальной жизни. Одна версия, смазки. Другая версия, не хватает точности. Самой обычной, элементарной аккуратности. В чем же дело! Добавить культурной смазки, повысить точность в работе, что-то изменится? Глядишь, и сбудется заветная мечта россиян, начнется вечное поступательное движение. Останется оседлать волну!
Ну что ж, до встречи, в "полутора часах от точки замерзания".

2.
вернемся к человеку, широко известному в узких кругах.
Короткий пример, разумеется, с клеткой, клетка в центре мира, обычное дело. Но в данном случае, обычное дело оказалось обратным, мир в центре клетки, даже не бытие, всего лишь быт сознания. «В эти годы … находясь в изоляции от внешнего мира» (Касабов, с.7). Опять философ, еще не старый, чем-то он занимался эти годы? Поощрял спекулянтов, покупал у них хлеб, и прочие продукты. Не хотелось сдохнуть. Стены продразверстки, к счастью, были щелястые. В эти щели, промежутки, для него просветы, и текла к философу жизнь. Вдохнул, выжил. Потом выжили, в 1922-м. Уехал. Не хотел выезжать, из клетки? Да, из клетки, но не хотел. Вынес? Понимание древней связи: земля – труд – брак. На одной стороне измерение, работа на рост, проще говоря, рост. А вот на другой стороне? – встреча с большим миром. Оказалось, рост у него достойный, «достойный плод». Вырос, философски, и так, что не затерялся на фоне гигантов. Пребывая в клетке, нарабатывал потенциал, выбрался из клетки, вырос. Но ведь мог и не выбраться, кто знает, может быть, дошел до точки. Может быть, он и остановился перед этой точкой, олицетворением древней связи.
Связать, земля – труд, нужно ли связывать эти вещи?

А где же работа самой земли? Земельную ренту признаем, а работу земли не видим.
Без всякого труда, до труда. Кто же тогда работает, человек или сама земля? Или человек всего лишь помогает земле? Самому себе, земля становится частью человека, его внешним продолжением. Фактически, человек изменяет, посредством куска земли, самого себя. А если отделить человека – от земли? Земля и без человека останется почвой, худо-бедно, но будет плодоносить. Соединяйте! землю и человека, какие плоды ждать от этого соединения? Звучит странно, человек увеличит свои размеры за счет земли. Но это не просто земля, это плодоносящий горб самого человека. Человек стал плодоносить. Удивительное изобретение. Но кто-то сделал открытие. Не присоединить ли к себе этого плодоносящего человека? не посадить ли его в клетку, за стены, изгороди, барьеры. И пусть себе плодоносит, да побольше, да почаще.

Но не растет.
Вернее, пусть растет только та его часть, которая была горбом. Для этого надо совершить обратную операцию, отделить от этого человека – его же почву. Теперь нужно присоединить к себе, с одной стороны землю, с другой – этого трудолюбивого малого. Можно сказать, это работает земля. Можно сказать, это трудится смерд. Ошибаетесь, тружусь я, а это вот мои рабочие горбы. К собственной земле я прикладываю собственные же руки. Даже мозоли, и те мои. Иначе говоря, недостаточно этого малого отделить от земли. Нужно еще отделить его труда. Да, именно так, отделить от труда – еще до самого труда. Вот теперь дело сделано. Главное здесь, этому доброму малому не требуется расти. За него расти буду я, я буду расти сразу за двоих. Поэтому меня нужно хорошо кормить, чем? Вы смешны, со своими пряниками.
Новой землей, новыми горбами, начался рост цивилизации.
Но почему прекратился рост этого малого? А какой рост может быть в клетке.
Как ни печально, начинается цивилизация с того, что кто-то лишается способности к росту. Но тогда, кто-то должен обрести новую способность к росту. Должна открыться динамика, которой ранее просто не было, да и не могло быть. Динамика, далее цель, цель достигнута? Скажем, создано общество потребления, зачем тогда расти, куда. Достижение конечной цели означает, как минимум, остановку. Что может быть за конечной целью? Ничего, иначе это не конечная цель. После такой цели ничего нет? все равно, что сказать: это последняя черепаха, она ни на чем не стоит. Но рано или поздно динамика прекращалась, почему?
Это значит, был Субъект (человек, группа), который становился "последней черепахой".
В наше время появился другой термин, черная дыра.

Литература:

1. Валентинов Н. НЭП и кризис партии после смерти Ленина. – М.: Современник, 1991.
2. Гребенщиков Б. О карме России замолвите слово // Независимая газета. Еженедельное приложение, 2004, № 10, 19.03.
3. Джилас М. Несовершенное общество. – В кн.: Лицо тоталитаризма. – М.: Новости, 1992.
4. Ленин В.И. Государство и революция. – М.: Политиздат, 1983.
5. Лесин Е. Дело Ленина будем кончать! // Независимая газета, 2004, 26.02.
6. Вишневецкая Ю. Точка одиночества // Эксперт, 2004, № 7, 23 – 29.02.
7. Касабов  Р., Громов-Колли А. Аристократ духа // Независимая газета, 2004, 17.03.
8. Катаев В.П. Трава забвенья. – М.: Вагриус, 2007.
9. Никифоров Е.А. Материалы «круглого стола» // Рабочий класс и современный мир, 1990, № 5.
10. Трошкин Е.И. Интеллигенция и власть // Социс, 1990, № 3.
11. Фукуяма Ф. Кальвинистский манифест для эпохи глобализации // Известия, 2005, № 48, 24.03.
12. Хокинг С. Кратчайшая история времени. – СПб.: Амфора, 2007.
13. Шляпентох В. Редакция – это я // Независимая газета, 2004, 25.03.
14. Шишков Ю.В. «Повивальная бабка» истории: российский вариант // Рабочий класс и современный мир, 1990, № 6.
15. Чаликова В. С Лениным в башке // Век XX и мир, 1990, № 8.
16. Юрский С. В эпоху ряженых профессия актера умирает // Российская газета, 2005, № 42, 03.03.