Фанфик по Сапковскому. Дооожили

Пан Анджей- вам и Геральту!

… Она вышла из полу рассветного, дремотного леса, неохотно поддающегося ласкам восходящего солнца  на заросшую васильками и сорной травой тропинку. Лошадь, которую огневолосая девушка вела под уздцы, лениво похрапывала и стригла ушами.

- Alite Megnalie!- с чувством выдохнула девушка, гладя красивую, тонконогую кобылку вороной масти, с достоинством несущую себя и упорно делающая вид, что дорогое пурпурное седло - корона, и совсем не тяжелые чересседельные сумки - украшения.
Вдали виднелись три холмика, с воткнутыми в них деревяшками в виде старинной руны неба- X. Двое из тех, кто погребены здесь ей одновременно и самые близкие и совсем чужие. Она никогда не видела отца – ренегата. Мать - отступницу, спутавшуюся с Хаосом. Но на третий холм… Ее сердце болезненно сжалось: выпустив поводья из рук она шла вперед будто на заклание- спина прямая, голова гордо вздернута, словно у королевы древности, кулачки крепко сжаты, а на губах играет ухмылка.

Судьба… Вот кто самый настоящий игрок, вот кто действительно вершит судьбы, одной рукой щедро одаривает, а во второй- всегда припасен нож наемного убийцы.

Она присела у первого холма, положила руку на влажную от росы землю. Отец. Презревший все кодексы и положивший к ногам огневолосой чародейки из Утенара самого себя.

Она закрыла глаз и видела его - высокий, широкоплечий и могучий воин, с длинными волосами цвета снега вековых гор, облаченный в дорогой кожаный доспех с заклепками в виде оскаленной волчьей пасти. И двумя клинками…
Она посмотрела на второй холмик - там покоилась она. Молодая, амбициозная и самовлюбленная чародейка, в последнем дыхании жизни положившая свою дочь на ступени Обители.

- Я сделала это не для твоего спасения. Я сделала это для спасения нашей крови.- Вот что сказала мать своей дочери, как только Бире обрела Взор. Да и все последующие появления ее духа не баловали девочку лаской…
Весемир очень часто вглядывался в ее лицо, пытаясь найти черты Мехте из Утенара, но видел глаза своего мертвого ученика, и мягкие черты лица взрослой девочки. И, кажется успокаивался, когда видел что малышку не интересовали ни темные знания, ни власть в любом ее проявлении. Успокаивался только для того, что бы отчаяться заметив Бире не в лаборатории или за книгами, а тайком учащуюся военному дело. Зато росла она отъявленной хулиганкой, смутьянкой с роскошной гривой огненных локонов, одновременно безмерно обожаемую всеми ведьмаками.

А когда подросла.… Научилась кидать такие взгляды, что даже у старого Весемира дух захватывало… Слишком искренняя, непоседливая, веселая, воплощение самой ЖИЗНИ, не смотря на то, что последняя была с ней все же не ласкова.
- Потеряв многое - мы получаем все.- Так наставлял ее старый ведьмак со шрамом и густыми седыми волосами.
- Я пришла. Ты мне нужен.- Волна тепла окутала ее тело: она закрыла глаза, и попыталась уловить в оживающем лесе ПРИСУТСТВИЕ. Он вышел с закатной стороны: бесшумный, белесый, почти невидимый. Девушка улыбнулась. Общее у них с отцом были яркие, фиалково-изумрудные глаза с разрезом рыси. Он прислонился полупрозрачным плечом к дереву, скрестил руки и ноги. Весемир говорил, что это была его излюбленная поза.
 
Он погиб задолго до ее рождения: та, что лежит рядом, окрыленная обещаниями власти и могущества преподнесла ему яд. Смерть примирила их, и подарила ей то самое могущества- вечную жизнь где-то далеко, где возможно чуть лучше.
Против воли она открыла глаза, зная, что может нарушить хрупкую связь: он улыбался.

- прости, я не могу подойти ближе… Дочь моя.- Осенью прошелестел его голос.
- Отец…- слезы против воли потекли по ее щекам, душа металась: тот, кого она видела лишь на странице летописи Каэр Морхэн, был так далеко, и так близко. Тот, кто часто снился в едва уловимом сне, тот кто виделся ей на глади Гадательной Чаши.
- Не плачь. Не рви сердце своему отцу. Твои слезы неоправданные, Бире. –
Биреархэ – «несломленная»  на старинном наречии матери. «Помнящая»- на Древней Речи отца. Так он нарек ее, ну, или так говорил  ей Весемир.
- Он…
- Он жив, девочка. Его нет с нами.
Она вскинула голову: глаза ее блеснули таким счастьем и надеждой, что отец, не смеющий преступить границу живых, шутливо прикрыл глаза:
- Ослепишь старика, как мне на мать смотреть?-
Лицо Бире помрачнело.
- Не осуждай ее, дочь. Она…
- Ты всегда оправдаешь ее. Даже после смерти ты ее любишь! Ты простил ей?! Как, отец? Она убила тебя, она оставила сиротой меня! Вот! Все что осталось мне от тебя!- она со слезами протянула ему  потускневший медальон в виде оскалившейся волчьей пасти. 
- .я всегда был рядом, Бире. И всегда буду.  Весемир тебя обижал?
- Нет.- покачала растрепанной рыжей головой девушка- он очень добр и любит меня, хотя прячет это за постоянной бранью.
- Узнаю старика.
-А…- наконец решилась она, недоверчиво косясь на третий холмик- кто здесь?
- Безродный бродяга, случайно погибший в той мясорубке.- Пожал прозрачными плечами призрак - Твой ведьмак умеет прятаться, когда надо. Да она тебя спрятала в таком надежном месте…. кто поверит, что Весемир согласится принять дочь хаатки и ренегата?

- Ты знал его?- она не могла сдержать своих чувств - щеки мило заалели, губы ломились в робкой улыбке, тонкие ручки, чудесными мазями избавленные от мозолей тренировок теребили подвеску в виде головы волка.

Отец покачал головой, видя лицо своей дочери:
- и почему я не удивлен? Жив он, жив твоими молитвами и заговорами. Да, я знал его. Он был совсем ребенком, когда его привели в Обитель. Но когда выжил - дал фору всем. Даже мне.- Он указал на шрам, пересекающий его левую часть лица:- не поделили мантикору. Здоровая была, зараза, да и платили за нее три тысячи.- Против воли Бире прыснула, глаза ее вспыхнули искорками счастья.
- Мне его чертовски не хватает.- Грустным ноябрем прошелестел призрак.
- Ему тоже не хватает тебя.
- Солнце поднимается, мне пора уходить. Я, все же решусь нарушить границу.… А ты думаешь, откуда в тебе столько бунтарства?- он проплыл утренним туманом над умытой росой поляной, вечным холодом смерти коснулся ее руки.

- Вытри слезки, Бире. Твой путь лежит на запад. Я знаю, но тебе нужно на запад. Вергл конечно, живучий, но ты ему сейчас нужна.
- Разве?- она недоверчиво,  со смесью опаски и отчаянной, лихой надеждой. Он покачал головой:
- А вот и ее кровь. Успокойся! Доченька, он ведьмак. Я сам тренировал его сдерживать все чувства. Хотя, чему я, отступник, сам презревший все кодексы мог его научить… Мне пора.- Он прикоснулся прозрачными губами к ее лбу.

- Asertu in horga, Birearher.
- Aetene, Raido…- на миг, всего лишь на краткий миг рука отца стала осязаемой.