II. История, которая началась

Я чувствовал такое отчаянное одиночество, что хотел было покончить с собой. Удержала меня мысль, что моя смерть не опечалит никого, никого на свете и в смерти я окажусь еще более одиноким, чем в жизни.
Жан-Поль Сартр



Еще в самом детстве я задумывалась о том, почему со мной никто не дружит. 
Детские воспоминания вообще самые больные.  Каждый день ты идешь в этот  чертов детский сад, зная, что ничего не произойдет.  Все будут вместе, а  ты снова один.  Игрушки, ухмылки, косые взгляды – я чувствовала себя прокаженной.  Черт, люди,  да я же просто ребенок! Я такая же, как вы, разве что частичная гетерохромия и вечный вопрос: «А что у тебя с глазами?».
Утренник.  Воспитательница, распрягающая о том, что Дед Мороз придет и решит все ваши проблемы хотя бы до того момента, пока в вашем подарочке не закончатся конфеты. Мамаши, снимающие детей на камеры и: «Эй, девочка, выйди из кадра».  Кульминация. Злой серый волк, собирающийся украсть Снегурочку. Я плачу, да, я плачу. Мне страшно, ведь я ребенок.  А детки смеются и тыкают пальчиком, мол, плакса. У каждого свои страхи, ребят. Я же не смеюсь, когда ты с ужасом на лице бежишь вон от той собачонки.  Учись уважать чужие страхи, маленькая избалованная  задница.
Раздают подарки: шуршание бумажек, восторг, разочарование, «мам, у той девочки конфета вкуснее».
Противно уже в тот момент, но, наконец, домой. Там я ухожу от всех проблем, закрываясь в комнате и рисую детей такими, какими я их вижу на самом деле. Ту девочку, с розовым бантом,  которая ела шоколадную конфету, размазав все вокруг своего красивого рта, и противно улыбалась своими шоколадными зубами, я нарисую плачущей из-за сломанной куклы.  А того мальчика, который противно вытирал свои сопли о ладошку, а после взял меня за руку, я нарисую плачущим.
Пусть это  было и неправильно, делать так. Но прошлое - это я.  Воспоминания – это я.
Глупо это скрывать.
А дело идет к развязке.