Рассказ-ИТД

               
               

               

                «И. Т. Д»
               

                страсти - мордасти               
               

               
                Как  подумаешь, как  представишь   
                себе  такую картину, даже  зависть    
                берет, Спиридон, ей Богу... ну да            
                ладно, хрен  с  ним, пусть радуется.
                В. В. Ерофеев.
                «Попугайчик»               

               


  .... Не думал, не гадал  Хренов, какие  страсти  разыграются  вокруг  его  личности,  а  разыгрались  они не  на  шутку. Какие  тут  могут  быть  шутки – жуть  берет, как  вспомнишь!
       А  было  так:               

                *  *  *  *  *

 
А) …- Эх,  голубушка  ты  моя  сизокрылая, соколиха  ты  моя  ясноликая, истосковалось мое  сердце, истомилась  моя  грешная  душенька…. - Ну  открой свои  ясные  очи,  уважь,  приголубь ты  меня,  друга сердечного, обрати  свой   взор  на  рожу  мою обезображенную, хрен с  тобой, то бишь я  старый хрен, с большой буквой «Х», супруг  твой  верный, рыцарь твой бесстрашный, стена твоя  замурованная, надпись  твоя  надгробная, конь твой ретивый, котик твой котик, тепленький животик,
[«в  с  е  г  д  а    с    т  о  б  о  й»],  в  радости  и в печали, в  болезни  и  во  здравии, в   рабочие  и  в  выходные, в  жар и  в  холод, в  сытость  и  в  голод, ну...
 
 
Б) ….- Ох – ох – ох, чует  мое  сердце каменное, чует  мое сердце  черствое, плохи  твои дела, попрыгунья  моя  быстроногая,  девонька  моя  дуреханькая, ягодка  моя   душистая, реченька  моя  быстротечная, тужит  твое  сердце, тоскливо тебе  в  башне  каменной, снится тебе  степь раздольная,  степь  широкая, речка  полная, матушка   река…
 - Ой- ой- ой  глазенки - то, глазенки вылупились, исхудалась  ты, селедочка  моя  копченная,  капусточка  моя  квашеная, водочка  ты  моя  разбавленная,  картошечка  ты  моя  печенная...
 

В)…. –Ах - ах - ах,  где же  ты,  моя  молодость недолговечная, буйная  головушка, рыжая        бородушка, сила  молодецкая, расплескалась она, как  чаша  переполненная   раскололась  она  на  осколки  мелкие, упорхнула  она,  взвилась  в  небо  синее, бесконечное, в  синеве  твоих  глаз,  дева  страстная, утонула… - Ай – ай – ай,  что же  ты   краса,  зорька  красная, разрумянилась? Не ужель  проснулось, то чувство девичье, чувство  страстное и  прекрасное, как  любил  я  вас, как желал я вас, знать  увидел вас я  в  недобрый час, скатерть белая  залита  вином...
    
                *  *  *  *  *
      
      Ну «и.т.д»… Диву даюсь,  все перечитываю и  перечитываю, никак не  уразумею, как   ему  удавалось  писать  эти  письма? Слышь Бобрик, это тайна  страшная, [«никому, никому, никому»]  не рассказывай, сердце мое не  выдерживает,  камнем  повисла  на  шее  тайна эта.… Лишь,  тебе,  дружок  рассказываю.   
   

     Тишина, в  своей  лютой  наготе все  ходит  по  цепи  кругом, пойдет  направо песнь  заводит, налево сказку  говорит, там тишина, там Пушкин бродит, паскуда на  цепи сидит.… Слышу, идут  сукины дети, опять ****ься  им  охота: слышь Бобрик, удивляюсь я, ну живые  люди, черт побери, ну  кровь у  них в  жилах  течет, ну  нет  у  них  ничего человеческого.… Слышу, Бобрик, теребят  они  его  по  страшному, во  все дырки, упирается  голубчик, ну  куда  ему, с  ними - то  справиться.… Думаю, все  на  этот раз убьют его, ей  Богу убьют.… Нет, живой еще, слышу,  плачет  мой  голубчик, да  так жалобно.… Ну,  думаю, отомщу  за  него, убью сууукиииныыыых… - Ох  сердце  разрывается, вспоминать тошно…

                *  *  *  *  *
               
 Г) … - Ой, Ой, Ой… «смородинка»  моя  ненаглядная, хорошо  мне  здесь, люди  добрые, и  сердечные,  помогают  мне,  стерегут  меня, и  покойно мне, как  в  земле  сырой мертвецу…  Как  там  наш  сынок,  тростничок  лесной,  все  растет, растет, головой до  неба  упирается, чернобровый  он,  белолицый, на  тебя похож, светоч  моих  глаз, а  худущий  он,  как  тростиночка...

 
Д)… - Ох,  судьба  моя, судьбинушка, что же  ты  со  мной  сделала, я  сынка  своего  лучезарного, солнышко свое долгожданное, мечту  неисполненную не  увижу.… Подрастет  сынок, спросит,  где  отец, ты  скажи  ему, роса маковая, гавань  тихая, что погиб  отец, за  тебя сынок, что любил тебя, души  не чаял, но  пришел  конец, отцвела сирень, и  погиб отец, ну...
 
                *  *  *  *  *               

      Жалко  мне его,  сил  больше  нет, ну  как  он  пишет!!! Бобрик, я  сохраню  эти  письма  до конца  жизни…Век буду  помнить  его  [«никогда ни забуду»]. Ай да  сукин  сын  писатель Хренов…

                *  *  *  *  *

Е)… - Ааааах! А  дочурочка, девка бойкая,  пышка  страстная, все  кобылкой ходит, на 
женихов страх  наводит!  Ну,  деваха [«дай Бог»], коня на  скаку  остановит,  в  горящую избу  войдет, и  лицом  кругла, грудь арбузная, а тазок  какой, дыньки  сладкие
 ягодички – сестрички: [«прыг  да  скок, прыг да скок, прыг да скок»] скачет  юбочка, каблучки  стучат, приговаривают [«тук, тук, тук - перестук, стук, стук, стук – перестук»] как  живые… - Ах, дочурочка, - ах  затейница, нет с  тобой  отца, спинку  девичью некуда  прислонить, чует сердце  мое  отцовское,  пропадешь,  ты моя  дуреханькая, обманут  тебя  женихи  твои, украдут  тебя  темной  ноченькой, страстной ноченькой, звездной ноченькой...

                *  *  *  *  *

  …Устал я, ну приляжем  с  тобой Бобрик, ну  не отпирайся,  не царапайся.… Есть  у  нас еще  время, и  писем у  нас  навалом…Писатель, наш  Хренов постарался…- Ой, как я  люблю  его, а  главное - жалею  я  его…
 

       Вот  опять  идут: слышишь,  Бобрик,  ебари  сукины, ну  сегодня  точно  уконтропупят  до  смерти, бедный  наш  писатель, небось, и  сратинки  не может  после  них… - Ох – ох - ох, убью подлецов, не  держи  меня, Бобрик, а  впрочем,  удержи меня, милый  мой  дружок, не хочу  я  связываться  с  ними, пусть  потешатся  от   души, и  ему  польза: говорят  им  после  этого  лучше  пишется,  писать  будет  лучше… Вот  последнее письмо, слушай…

                *  *  *  *  *

Ё)… - Эх – эх - эх, царица  моя  заморская, а  помнишь,  как  мы  с  тобой  сынка  зачали?
Год  спустя, после смерти  твоего  отца, которого  ты  случайно  зарезала, - ох, голубушка моя,  мы его  тогда, в  колодец  сбросили, а  ты  все  отпиралась, козочка  моя  недоенная,     не  хотела, чтобы мы  его  в  колодце  утопили…  Мы год  спустя  около  этого колодца, сынка и  зачали, белогрудая  моя  ласточка, а крови - то  сколько  было.…  И  не  мог я  никак  остановиться,  кровью  кончал, а  ты  сознание  потеряла, клубничка моя  сладкая, выходит, что  изнасиловал  я  тебя  розанчика, бутончика, розочку  алую...

                *  *  *  *  *

… Опять  плачет…  А  красавец он,  рослый парень, и  в  плечах  широк, только  чуток  ростом  мал… Не  знаю: то  ли  мне  его рассказы  уж  больно  нравятся, то  ли  жалко  мне  его  до  слез, но чувствую  одно - тянет  меня к  нему, как  мертвяка  в  могилу…
   Все, Бобрик, завтра же  запрещу  им  трахать бедолагу, жалко  ведь… Пользуются  они  им, а  он  ведь – гений…  Полюблю  его,  как  барышню страстную, бабу  строптивую, сам  буду ходить к  нему  по  вечерам…  Ух  и  развлечемся  мы  с  ним! Авось   и  меня  полюбит, я  и  сам  вроде  бы  ничего, а  впрочем,  не знаю, лучше я об  этом  умолчу… А  может быть отпустить  его  к  жене  к  детям?! Тоскует  он, как  птичка в  клетке...
   Ну,  скажи  что - нибудь, Бобрик,  дружочек…

… «Будь,  по-вашему, я  расскажу  историю: Брата  своего я  ненавидел.  Ревновал его  сильно ко всем,  ревновал. И бил  я  его, бил  как  собаку. А  он  рассказы писал, как  наш  Хренов. Но хреновые  были  рассказы, как  у  Хренова, простите  за   каламбур  невольный. И  все  про  меня  писал, собака, про меня,  прям  как  Хренов. Сжег я  его  рассказы, все  сжег. А  он  взял и  заново  все  написал, всё заново. Говорил  ему, не  пиши  про  меня, не пиши. А он  писал, и  писал, и  писал, и писал... Затылок  у  него  был  плоский, как  задница  Хренова. А  глазища  большие, бездонные  как  бездна  Терракотова, а  ресницы... ресницы  длиннющие,  а  роста он  был  невысокого.
 Волосы  отращивал как  барышня, и  каждодневно ухаживал  за  ними:  мыл  шампунями  разными, феном  высушивал  и  расчесывал  каждые  пол  часа. Но  все  равно  вонял  никотином,  потому  как   курил  много, и  дымил  как   паровоз  Черепанова, потому,  наверное,  худущий был, как  сынок  Хренова. И убил  его  я, как  убью  Хренова, из-за ревности, а  тебя  убью  я  по  глупости, ты  в  голову  не  бери».

                «Ч.т.д.»

Ж)… - Тук, тук, тук – перестук, небо вокруг, нежный мой друг, ты  мой  досуг, огненный круг, тук, тук,  тук – перестук.
Ох, ох, ох - переполох, глубокий вздох,  чертополох,   нечаянный  лох,  древесный  мох, ох, ох, ох – переполох. 
Скок, скок, скок – мутный  поток,  водки  глоток, ниток  моток, электрический ток, грязный носок, волосатый сосок, скок, скок, скок – мутный поток.
Кыш, кыш, кыш – мертвый малыш, тихий  камыш, добрый  латыш, только услышь, кыш, кыш, кыш – мертвый малыш.
Ах, ах, ах – домик  впотьмах,  мой альманах,  черный монах,  широкий  размах,
 ах, ах, ах – домик  впотьмах. 
               
       ... Такие вот  страсти  по Хренову.

                М а р т  2006 
               

         





 



  …