Пуговка

       У нас вот вечно так – как за стол, так ложку искать… В кои веки Илюха дров собрался поколоть, надоело в нетопленой-то избе сидеть. Один живёт, старуха лет шесть, как померла, топить некому. Ну чё, надел пимы, малахай, рукавицы каки-никаки, не босыми же руками за топорище держаться! Фуфайку стал надевать, а пуговка на ей – тресь! – и оторвалась. Не успел поймать, пуговку-то, укатилась она в дыру кошачью в полу. Шарил Илюха, шарил, а не нашёл. Чё делать?! Знамо дело, пошёл в магазею. В ей, в фуфайке, конечно. А ветер, бляха-муха, в харю дует и прямо наскрозь, до жо… до пупа ажно! Ну! Не застегнуться же!!!
       Ну чё, пришёл в магазею, Ленка там. Лыбится стоит, как ненормальная. Смешно ей чёто…
- Драсьте, дядя Илья! Хлеба?
- Не. У тя пуговицы есть?
- Есть. Вон, на той витрине.
- Да где? Тут значки каки-та да брошки…
- Дык, дядя Илья, это нынче пуговицы такие, гламурные. Эти вот со стразами, а эти – с эмалью.
- Сколь стоят?
- Эти по пять, а те вон по пятнадцать.
- Копеек?!
- Рублей, дядя Илья, не копеек.
- Ты чё, дура! Издеваисся?! Они чё, из золота?! Ишо лыбится!!!
- Не хочете – не берите, а неча на меня орать! Ишь, какой орун нашёлся!
- Ты давай не огрызайся, а уважительно обслужи меня, потому – покупатель я, а не хрен собачий. А то – ишь!
- Ну дык я вам и говорю – те по пяти, эти по пятнадцать. Были по три, но кончились, после нового года быстро разобрали чёто.
- Больно уж дорого. С заразами-то.
- Со стразами. Ну… вот ещё есть какие. Белые, маленькие вовсе. Эти – по писят копеек.
- Дык энти пуговочки от кальсон, я таки ишо в армии пришивал, лет сто тому. Не пойдут они, на куфайку-то, мелки уж больно.
- Ну тогда я не знаю…
- Ладно. Давай вон тех, по пять, две. Не, три давай. Тока запиши до пензии. Нет, давай уж четыре, чё там…
Илюха сгрёб драгоценный гламур со стразами в карман и пошёл домой. Обратно идти было уже теплее, дуло в спину. Дома пуговицы были на совесть пришиты на суровую нитку хомутной иглой. Другой не было. Илюха надел фуфайку, застегнулся на все четыре пуговки, пошёл к дровам.
Мимо Коновалиха шла. С полными сумками, с работы, видать.
- Это чё за красоту ты налепил, Илюш? Прям как девица, нарядный!
- Иди, куды шла, Оторопь! Неча! Вишь – дрова колю! – Илюха сплюнул и отвернулся. Коновалиха, поджав губы, засеменила прочь. Следом Васёк Кашутин, флягу с водой везёт, с колонки.
- Дядь Илья, а ничё так, гламурненько! На тусню собрался?
- Ети твою мать! Вы чё, сговорилися?! Иди отседова нахрен!!! Ходют тута, хер дров наколешь!
Васёк заржал и ушёл, от греха подальше. Илюха присел на чурбак. Колоть уже перехотелось. Закурил. Мимо идёт Игорёк Загошин, задом виляет. Не, так-то он не пи… не голубой, он с детства такой, придурошный.
- Фи… Парниша имидж поменял?… Праааатииивный!
- Пошёл нахер, козёл!!! Ты ишо нервы мне мотать будешь!
Игорька как корова языком слизала, а Илюха, схватив топор, побежал в избу. В избе вырубил ту доску, что с дырой, залез под пол, нашарил свою пуговку. Потом срезал с фуфайки все четыре «заразы» и пришил одну, родную, на своё законное место. А «заразы» обратно Ленке в магазею снёс. И крепко её отматерил. Потому что неча над людями насмехаться!