Клеветник

            Время было, где-то в конце 70-х, может быть - в начале 80-х годов. Работал я старшим группы дознания Октябрьского РУВД Ленинграда. В один из дней, вызывает меня к себе заместитель прокурора района  Шишлов Анатолий Митрофанович и вручает уголовное дело со словами: «Посмотри это дело, потом получишь инструкции». Знакомлюсь с делом: возбуждено прокурором района по ст.130 УК РСФСР - клевета. Дела такого рода, обычно, возбуждались в порядке частного обвинения с обращением прямо в суд – то есть, если на вас клевещут, то вы сами обращаетесь в суд, там возбуждают уголовное дело и его рассматривают. Но, если вдруг клевета вызывала общественный резонанс, прокурор был вправе сам возбудить уголовное дело и поручить расследование, кому он посчитает нужным: следствию или дознанию. В данном случае мне «очень повезло», прокурор посчитал возможным поручить расследование дознанию. Меня это не очень обрадовало, особенно после того, как я ознакомился с делом.
          Жил один человек, обычный советский инженер. Работал он в одном из НИИ. Женат не был, наверное, вследствие своего характера. Проживал в коммунальной квартире, где занимал одну комнату. Никого не трогал, нигде не выступал и про него никто не знал. В общем, жил да был себе  Иванов Иван Иванович.
          Но вот, в один из дней, решили местные власти эту квартиру расселить. То ли дом планировали поставить на капитальный ремонт, то ли эта квартира понравилась кому-то из партийных боссов - трудно сказать, но всех стали расселять. Как положено, предоставляли на выбор несколько вариантов: кому отдельные квартиры – это тем, у кого семья большая и стояла на очереди в исполкоме, а кому комнаты, но в других коммунальных квартирах. Все соседи нашего Иванова выбрали себе какую-то жилплощадь и разъехались по новым адресам, а Иванов, вообще, не захотел выезжать, ему ничего из предложенного не понравилось, зато здесь все устраивало. Уговаривали его долго и упорно, во всех инстанциях, но ничего у них не получилось. Не соглашался Иванов, и все. Плюнули тогда и обратились в суд: решать вопрос о принудительном выселении, ведь видимость демократии и тогда соблюдали.
С судом разговаривать сложно было: предложили Иванову, опять несколько вариантов на выбор, он опять не согласился - и будь здоров, получи то, что за тебя решили. Стал обжаловать это решение Иванов, но было бесполезно: признали решение законным и обоснованным, и вступило оно в законную силу. Приехали с этим решением, взяли его под белые ручки и вместе со всем имуществом перевезли по новому адресу.
          Обиделся очень Иванов Иван Иванович и стал писать всюду жалобы. Вначале писал на суд, но все отвечали, что решение принято законное. Стал он писать в прокуратуру, дошел аж до Генерального прокурора СССР, а ответ тот же. Тогда стал писать в партийные органы – они выше всех тогда были, - но и тут ему не помогли.
       Не выдержал Иванов И.И. и стал писать в высшие партийные и государственные  инстанции жалобы на партийных и государственных чиновников, не стесняясь при этом в выражениях «по матушке», обвиняя их во всевозможных грехах в очень оскорбительной форме. Так продолжалось, где-то около двух лет, и не выдержали нервы у высших чиновников, собрали они всю переписку, вызвали прокурора города, вручили, все это ему и сказали: «Примите меры к гражданину, заставьте его соблюдать закон». Так, собственно, и было принято решение о возбуждении уголовного дела, которое лежало передо мной.
        «Прочитал?» - спрашивает Анатолий Митрофанович.
        «Да»,- отвечаю.
        «А теперь слушай. Примешь дело к своему производству лично и будешь его вести. Твоя задача - объяснить этому гражданину в очень популярной форме, что так вести себя нельзя, и сделать так, чтобы его, эта вся переписка, прекратилась. А там уже посмотрим, что со всем этим делать. Ясно?» – спрашивает Анатолий Митрофанович.
        «Ясно», - отвечаю. 
         Пришел к себе, еще раз перечитал все дело. Да, уж очень некорректно выражался Иван Иванович и, надо сказать, не только клеветал, но и действительно оскорблял, еще и  в нецензурной форме, руководство города.
          Вызвал я его к себе повесткой. Пришел Иван Иванович ко мне вовремя, без лишних напоминаний. Мужчина среднего роста, худощавый, лицо такое неприметное, как говорят, в разведку брать можно - совсем не запоминающееся. На вопросы отвечал тихим голосом, даже не верилось, что он такое мог написать.
       Я показываю ему его заявление и спрашиваю: «Вы это писали?».
       «Да», - отвечает он.
      «А зачем в такой форме написали, вы ведь людей оскорбляете, клевещете на них?»,- опять спрашиваю я.
      «А зачем они так себя ведут», - отвечает  Иванов тихим и спокойным голосом. 
         И так мы с ним беседовали часа два. И я все пытался понять, нормальный он или нет: вроде бы, ведет себя спокойно, не нервничает, не кричит, никакой идеи навязчивой не высказывает. Нормальный, решаю я. Допросил я его подробно, разъяснил, что так делать нельзя, если уж он хочет писать, то нужно это делать без оскорблений, а вообще-то лучше вообще прекратить такую переписку, - и отпустил. Затем я допросил всех его старых и новых соседей -  никто ничего странного за ним не замечал. Только новые соседи отметили, что по ночам он все стучит на пишущей машинке, подумали, что шпион какой-то, раз все записывает. Заверил я их, что Иванов не шпион и доверять ему государственные тайны вполне можно. Проверил его еще по медицине: на учете нигде не состоял. Назначил я тогда, для полной очистки совести, судебно-психиатрическую экспертизу, проверили его врачи и дали заключение, что психически здоров, никаких отклонений нет. Да и так мне было ясно, что человек абсолютно в здравом уме.
         И тут меня вновь вызывает Шишлов А.М. и передает новую пачку жалоб Иванова. Тон их не изменился, содержание осталось то же… Спрашивает меня Шишлов - мол, что делать будем? Руководство уж очень недовольно, что мы с клеветником никак справиться не можем. Я отвечаю, что есть только один способ проверить как следует его психическое состояние - это поместить его на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу. Там он будет под постоянным наблюдением и тогда можно будет точно определить, нормальный Иванов или нет.
        Подумал Анатолий Митрофанович и согласился. «Выноси постановление, - говорит, - я подпишу». Тогда поместить на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу, можно было только с санкции прокурора.
        Написал я постановление, утвердил  у прокурора и послал наряд милиции за Ивановым И.И и отвезли его на экспертизу.  Прошло недели две, и мне звонят с экспертизы: «Можете приезжать и забирать своего подопечного, вместе с заключением экспертизы». Удивился я, что так быстро провели - обычно, не меньше месяца держат. Приехал я на экспертизу, зашел к врачу и спрашиваю: «Как Иванов?». «Нормальный», - отвечает врач. «Так ведь пишет черт знает что», - говорю я. «Не будет больше писать», - отвечает врач.
        Привез я его к себе в отдел, зашли поговорить. Спрашиваю его: «Ну как дела?». «Хорошо», - отвечает Иванов. «Писать жалобы еще будете?» - спрашиваю я. «Нет, - отвечает Иванов, - я все понял».
       Отпустил я его, и действительно - ни одной жалобы Иванов больше не написал. Видно, уж больно убедительно выглядели пациенты стационарной судебно-психиатрической экспертизы.
       А уголовное дело, я потом прекратил, так как Иванов потерял свою общественную опасность.