В плацкартном вагоне

  Они возвращались в плацкартном вагоне. Народу было больше чем должно было быть - много было безбилетников, которые "договорились" с проводником.
   Он сидел и смотрел на дочь, которая читала что-то в журнале и ела купленное в Москве овсяное печенье. Худенькая, усталая, бледная, такая милая и немного жалкая. Жалкая только для него. Раньше в деревнях говорили "жаль моя". "Жаль моя, Танечка,"- мысленно сказал он, и она почему-то подняла на него глаза, оторвавшись от чтения.
   Несколько дней в Москве он жил в гостинице, днём они встречались, бродили по музеям, магазинам, где он купил ей тёплые, высокие сапоги, обедали в кафе или в ресторане при гостинице, а вечером она уезжала в общежитие к мужу.
   Нет, не такого мужа хотел он для дочери. Неинтересный он человек, хоть и смазливый, похожий на цыгана. Говорить с ним было не о чём. Но она почему-то этого не замечала. У них были другие отношения. На долго ли?
   Он немного ревновал дочь к её мужу. У него с дочерью было много общего. Она любила литературу. У неё были те же политические взгляды. Она немного была похожа на его мать и совсем непохожа на жену. А мать была доброй. Жаль, что молодой он её не помнит. Он, первенец, родился, когда она была совсем ещё юной, а в памяти осталось её поблекшее лицо, белый платок, завязанный по-деревенски, и шершавые от работы руки, которыми она часто, проходя ли мимо, или перед сном  гладила его по голове.
  Жаль, что они не попали в Большой театр. Билетов в кассе не было; но к ним подошёл какой-то юркий человек и предложил билеты по 25 рублей, и он собирался уже заплатить, когда она сказала:
- Нет-нет! Не надо!
Почему? Ведь она так любила Верди! а в провинции слушала оперу только по радио да с пластинок... Не хотела, чтобы он тратил деньги, ведь 75 рублей - большая сумма? Может быть, ей было неудобно, что он купит билет и  её мужу-студенту? Жаль, жаль...
 Он устал. Прилечь было нельзя, на нижних полках сидели по трое. У неё тоже было уставшее, бледное лицо. Он посмотрел на часы: ещё два часа ехать. Ничего, скоро будут дома.
  В вагоне зажёгся свет. Окна потемнели, сначала за ними мелькали деревни и полустанки с небольшими домиками и одинокими фонарями, потом они стали зеркально- чёрными, и уже нельзя было разглядеть, что там, за стёклами.