Любовь и смута. Глава3 ч. 4

  После полудня представители франкской духовной и светской знати, прибывшие в Ахен на внеочередное собрание, не спеша потянулись в большой королевский зал. Чинно приветствуя друг друга и общаясь на самые разные темы, главной из которых, конечно же, был повод, собравший их всех здесь, то есть новый закон о престолонаследии, они степенно занимали места в зале согласно традиции и своему статусу.

 Епископы рассаживались в боковом амфитеатре, словно возносившем их над всем залом и над остальными присутствующими.

- А что его святейшество думает обо всем этом?

- Рассмотрено ваше ходатайство о присуждении этому городу епископского статуса?

- Отец Иессе, поправилось ли драгоценное здоровье вашего племянника? - доносились из епископской ложи обрывки разговоров.

В центре амфитеатра для духовенства, на мраморе, покрытом коврами, восседал архикапеллан императора Людовика, аббат крупнейших монастырей Франкии (Сен-Дени, Сен-Жермен-де-Пре в Париже и Сен-Медард в Суассоне) его святейшество отец Хильдвин, один из влиятельнейших прелатов из знатного и могущественного франкского рода Агилольфингов. Святейшие отцы напрасно пытались угадать по его лицу истинное положение дел, ибо, хотя отец Хильдвин и старательно соблюдал свой обычный уверенный и глубокомысленный вид, но на деле пребывал в замешательстве. Рим упорно отмалчивался на предмет нового закона о разделе Франкии, и поэтому принимать все решения по этому вопросу приходилось самостоятельно, на свой страх и риск. Архикапеллан не видел никакой возможности предугадать на чью сторону встанет папа. С одной стороны, понтифика связывали с императором Людовиком давние политические договоренности и личная дружба, но с другой — император Лотарь, будучи королем Италии, имел в своих руках все методы воздействия на Григория. В конце концов Лотарь мог попросту припугнуть Папу, что вполне было в духе старшего сына Людовика.

Посреди большого тронного зала рядом друг с другом возвышались два массивных деревянных кресла с высокими спинками, украшенными стягами — пока пустующие троны Людовика и Лотаря. В зале, отделенном от императорских тронов пространной пустой площадкой, на расставленных полукругом скамьях рассаживалась светская аристократия — властительные сеньоры, без чьего мнения и одобрения не мог быть принят к исполнению ни один королевский капитулярий.

- Людовик Немецкий, король Баварии! - провозгласил сенешаль.

В сопровождении своих приближенных и под приветственные крики знати в зал прошел не без щегольства одетый молодой человек, чей наряд, сшитый из самых изысканных тканей и отороченный белым горностаем, пестрел фибулами из самоцветов, золотыми пряжками, а на рукояти меча красовался искусной выделки серебряный орел. С несколько рассеянной улыбкой кивая на приветствия окружающих, вместе со своей свитой Людовик занял ближайшие к императорским тронам места.

- Лотарь, император Западной империи, король Италии!

Лотарь появился в сопровождении графа Лантберта и ещё десятка двух приближенных баронов, под бурные  приветствия аристократии. Прежде всего он поздоровался с августейшим братом, который поднялся ему на встречу, чтобы обняться c родственником.

- Рад видеть тебя, брат, - с открытой улыбкой сказал Лотарь, - как твоя  семья, надеюсь твои жена и дочь здравствуют и процветают?

- Благодарю, брат, все благополучно, - отвечал Людовик, как бы нехотя.

Отдав дань учтивости, Лотарь направился к трону, по дороге перемолвившись с Лантбертом:

- Ну что?

- Похоже, твой брат с нами.

- Да, пожалуй, что верно, - согласился Лотарь, не заметивший в поведении брата того суетливого жеманства лицемерия, что обличало бы его предательские намерения. Однако, в голосе и лице фаворита его смутило нечто вроде рассеянной мечтательности, словно легкая отрешенность, чего никогда не наблюдалось в нем доселе, особенно когда дело касалось службы.

- Что с тобой, ты не здоров? - спросил он, бросив на графа проницательный взгляд.

- Государь, со мной все в порядке, но я видел сегодня одно истинное чудо...

- Сейчас не время о чудах, - недовольно перебил король, одновременно внимательно оглядывая ряды знати, а затем занял свое место на троне.

Лантберт направился в зал и, заметив там друзей отца, почтительно их приветствовал.

- Лантберт, ну-ка сядь, друже, расскажи что там у тебя в Дижоне? - сказал после взаимных приветствий граф Матфрид Орлеанский, указав на место рядом с собой. - Это правда, что ты убил Приска и овладел городом без боя?

- Сеньор Матфрид, этого человека убила его собственная глупость и жадность. Я вырос в этом городе и не только знаю каждого горожанина в лицо, мне знаком там и каждый камень, а Приск был там пришлым и ненавистным чужаком, зря он позарился на то, что ему не принадлежит. Все до единого дижонцы были на моей стороне.

- Людовик не простит тебе его смерти... - заметил Матфрид. - Остерегайся.

- Мне ни к чему остерегаться интриг Людовика, - усмехнулся Лантберт, - я всего лишь  честно и верно служу его сыну.

- Людовик Первый, император Западной Империи и король франков! - послышался
торжественный голос сенешаля.

Все до единого присутствующие поднялись с мест, чтобы приветствовать императора, вошедшего в зал в окружении своих вельмож, первым среди которых шествовал советник государя и казначей граф Бернард Барселонский.

Людовику шел пятьдесят первый год, но, хотя он уже чувствовал приближение старости, осанка его по-прежнему оставалась прямой и горделивой, а черты лица открыты и благородны.
Вновь вошедшие вельможи расположились в зале, император сел на трон, наступила почтительная тишина.

- Приветствую вас, знатнейшие и прославленные франки, епископы, достопочтенные аббаты, герцоги, графы и маркграфы! Поверьте, что я не стал бы созывать внеочередной съезд в столь загруженное для вас всех время, если бы меня не побудили к тому достаточно веские причины. Благодарю, что вы все собрались здесь сегодня для обсуждения нового капитулярия. По моему убеждению, этот закон весьма своевременен и необходим, и принят мною под влиянием изменившейся ситуации в стране. Речь в нем о новом порядке престолонаследия. Итак, выношу данный капитулярий на ваш разумный и справедливый суд, -  громко произнес император и кивнул глашатаю, который, получив команду, вышел в центр зала, и принялся неторопливо и внятно зачитывать текст нового капитулярия:

«Мы, милостью Божьей августейший император Западной империи Людовик Первый, с благословения апостольского престола и руководствуясь лишь мыслями о высшем благе для наших подданных, утверждаем новый закон о порядке престолонаследия и разделе владений между наследниками императорской короны.

Новым указом о разделе империи милостью Божьей наш сын Лотарь получает во владение Италию, Нейстрию, Септиманию, Прованс, Аквитанию, Испанскую марку и остается нашим соправителем, именуясь и в дальнейшем на всех государственных документах императором Западной империи. При вступлении в право наследства, обладает заявленными выше правами и полномочиями в полном объеме.

Новым указом о разделе империи милостью Божьей наш сын Людовик получает во владение  Баварию и Каринтию. При вступлении в право наследства обладает заявленными выше правами и полномочиями в полном объеме.

Новым указом о разделе империи милостью Божьей наш сын Карл получает во владение Австразию, Алеманию и Бургундию. При вступлении в право наследства обладает заявленными выше правами и полномочиями в полном объеме.
Конец капитулярию."

Окончив чтение, глашатай отвесил публике поклон и отправился на прежнее место.

В зале повис равномерный гул — каждый считал своим долгом поделиться мыслями по поводу услышанного со своим соседом.

- Прошу высказываться, - покрывая гул, громко проговорил Людовик и повернулся к сыну, - Лотарь, прошу тебя высказаться первым.

- Благодарю, отец, - отозвался Лотарь и, встав с королевского кресла, вышел на  середину зала и заговорил в наступившей тишине, обращаясь, прежде всего, к наиболее лояльным к нему представителям аристократии:

- Государь, святые отцы и вы, знатнейшие франки! Хочу высказать свое мнение о капитулярии, что вы, государь, представили только что на наш суд.

Я не буду говорить сейчас о том, как грубо здесь нарушены наши с Людовиком интересы, это вопрос второстепенный и суетный, - при этих словах  Людовик Немецкий нахмурился и поглядел на брата весьма недовольно. - Думаю, сейчас самое время повести речь о гораздо более значимых вещах, о которых, как мне кажется, пришла пора вспомнить. Я хочу говорить о высшем предназначении франков, о нашей великой миссии  - о создании мировой христианской империи, возложенной на нас самим Господом через верного проводника своей воли — великого понтифика. О том священном наследстве, которое вместе с короной императора Западной империи завещал вам, государь, ваш великий отец, а мой дед, светлой памяти великий император Карл.

Когда в священный день Рождества Христова, в соборе Святого Петра папа Лев Третий возложил на голову моего деда корону, а весь римский народ воскликнул с ликованием: «Благороднейшему Карлу, коронованному Богом, и мироносному императору римлян — жизнь и победу!», провозглашая духовное единство римлян и франков, и когда Карл был наречен императором и Августом, в тот самый день мой дед поклялся повсюду нести свет христианства, объединяя весь мир истиной учения Спасителя. До последнего часа император Карл оставался верен своей клятве, стяжав именем Христа великую империю, став новым Давидом и новым Константином, и завещал своему сыну не оставлять священного дела создания единого града Божьего на земле.

Однако сегодня мы все с прискорбием видим, что франкская империя обречена на гибель, завещание великого императора вот-вот канет в небытие как ненужный хлам, а о гордость и честь франкского народа хотят вытереть ноги. В этом нет вины государя, но в этом виновны те люди его окружения, которые толкают его на неправедный путь предательства своих предков и своего народа!

С прискорбием объявляю, что новый закон не вызывает в моей душе ничего, кроме негодования и разочарования! -  закончив свою речь, Лотарь сел на место, сопровождаемый шумным согласием зала и  суровым взглядом отца.

- Людовик! - бросил император, устремив на второго сына ещё более строгий и внимательный взгляд.

Людовик Немецкий весьма поспешно вышел вперед - ему тоже было что сказать.

- Государь, мой брат-император, святые отцы и вы, знатнейшие франки! Когда десять лет назад вы, государь, не хотели делить империю и по этой причине отдали все земли моему брату, я согласился с этим, да, это было против традиций, да, мои права были грубо попраны, но это было необходимо во имя империи! Вы жестоко подавили восстания всех несогласных, что пали жертвой своих нездоровых личных амбиций. Тогда вы поступали правильно. Но что происходит сегодня? Теперь, забыв как жестоко были наказаны все несогласные с объединением империи под властью вашей и Лотаря, теперь вы сами первый нарушаете свои же принципы и разрываете империю на части! Кто или что заставил вас так измениться и изменить свое же собственное решение?! И почему теперь, во имя чего теперь я должен довольствоваться лишь малой частью того, что должно быть предназначено мне по закону! Да, я во всем согласен с Лотарем, данный документ считаю противозаконным и лживым, и готов требовать справедливого раздела государства между всеми наследниками! - он поклонился государю и отправился на свое место.

На середину зала вышел первый советник императора Людовика граф Бернард.

- Государь, принцы, ваши святейшества, знатнейшие франки! - обратился он к присутствующим. - Такое неприятие нового капитулярия можно объяснить лишь поспешностью и необдуманностью только что услышанных нами всеми высказываний.
Никто не имеет права лишать законного наследника императорской короны, коим является принц Карл, его доли наследства. И понятно, что такое противоправное и несправедливое дело неотвратимо ввергнет наше государство в междоусобные войны, которые приведет империю к неизбежному упадку и гибели! Что может быть желаннее для наших врагов, чем братоубийственная междоусобная война внутри самой Франкии? Как правило, в такой войне победителем становится сторонний наблюдатель, которому остается только в итоге воспользоваться ослаблением страны, лежащей в руинах и пепелище, чтобы напасть и без особых усилий поработить её.

Поэтому вполне очевидна вся важность и своевременность данного капитулярия государя, ибо этот закон сохранит на землях империи порядок и процветание, что несомненно является благом для её подданных!
Эта речь также нашла одобрение и сочувствие среди многих из присутствующих в зале аристократов, особенно среди прелатов и королевских сановников.

Следующим взял слово архикапеллан. Зал со вниманием замер - речь главного прелата была решающей для многих.

- Государь мой и вы, знатнейшие франки, - проговорил он (епископам из уважения  к их сану разрешалось выступать со своего места), - вне всякого сомнения, что обсуждаемый здесь сегодня документ разумен, своевременен и оправдан реалиями сложившейся в государстве непростой ситуации. Дальнейшее игнорирование одного из законных наследников не приведет ни к чему, кроме войны за наследство, а это реки крови невинных жертв и неизбежный упадок государства. Не сомневаюсь, что мы обязаны принять этот закон, дабы не искушать человеческие пороки, помятуя о том, что когда Господь милостиво принял жертву от одного брата, другой воспылал завистью и преисполнился гнева, став первым убийцей, напав на своего брата, победив и умертвив его. Да не повторится же ныне братоубийство и да не разразится в нашем государстве смута.

- Благодарю, отец Хильдвин, вашими устами говорит сама мудрость, - сказал Людовик. - Что ж, приступим к голосованию. Ваши святейшества и вы, знатнейшие франки, вам предстоит сегодня решить судьбу нового капитулярия.
Голосование разделило знать почти поровну, но нескольких лишних голосов в пользу капитулярия хватило для того, чтобы закон был принят.

- Итак, сегодня в Ахене, всеобщим голосованием знатнейших франков, новый капитулярий о престолонаследии принят как законный и вступает в действие! - объявил сенешаль.

Лотарь переглянулся с Людовиком Немецким и оба тотчас решительно поднялись со своих мест, а вместе с ними и все их бароны.

- Государь, - сказал старший сын императора, - мы вынуждены покинуть собрание, ибо считаем принятый закон неприемлемым, а его принятие незаконным.
И принцы, учтиво поклонившись государю, покинули тронный зал.