Шаг навстречу

Глава I

Первое сентября. Черный день в жизни всех школьников. Я – не исключение. Кстати, забыла представиться - Варвара Третьякова. Свое полное имя я ненавижу до жути. Поэтому просто – Варя. Учиться мне приходится в элитной школе, в которой очень уж любят компостировать мозги. Впрочем, я тоже этим люблю заниматься! Оценки у меня самые обычные – тройки. Исключить они меня не посмеют – не по гранту, же, учусь! Поэтому смотрите по будням в элитной школе №89 представление: «Восьмой «Б» - крыша едет у учителей». Шучу, шучу, крыша у всех едет от Варвары Третьяковой. С удовольствием бы делала гадости с кем-то ещё, но это не вариант для моего класса. Почему? Да все тут просто – в моем «родимом» восьмом «Б» учатся те, у кого понтов больше, чем мозгов. Так что можно считать, что я там единственный нормальный человек...

Друзей у меня мало – одна лучшая подруга Алиса из параллельного класса. Но ей мозги никому выносить нельзя – учится по гранту. Эээх, несчастный человек!

– Третьякова, хватит мечтать! Живо за первую парту! – голос ненавистной мне физички. Так, что она делает в моем рассказе о себе? Ах, да! Я же в школе.

Перекинув свой рюкзак через весь ряд (я на последней парте сидела), с угрюмым видом поплелась на свое новое место.

- Третьякова, почему опять без формы?

Аааарррр! Это всего лишь джинсы!

- Ой, извините! Давайте я переоденусь! – я начала возякаться с ремнем. Нет, раздеваться я тут не собираюсь! Так, попугать слегонца!

- Третьякова! Живо на место!

Так-то лучше! А то: «чего без формы, чего без формы»!


Весь урок физичка кидала на меня ненавистный взгляд. Ничего, я уже привыкла! У нас с ней взаимная неприязнь с седьмого класса. Выносим друг другу мозги. Весело, что ещё можно сказать!

- До конца урока осталось пять минут. К доске у нас пойдет... – физичка уткнулась в журнал. А чего выбирать-то? Третьякова! Как всегда.

- Извините, пожалуйста! – в класс, словно ураган, ворвалась моя классная, - У нас новый ученик.

- И опять понтов больше, чем мозгов? – чей комментарий? Мой!

- Третьякова, попридержи язык! – классная бросила на меня полный злости взгляд, после чего начала расписывать новенького во всей красе.

Эх, пока и поспать можно!

Классная руководительница бросила ещё несколько слов, после чего завела в класс этого самого новенького. А он довольно-таки симпатичный. Светлые волосы, приятные черты лица, не смазливый, в отличие от моего бывшего. Одет в дранные джинсы и белую рубашку, а за спиной болтается черный рюкзак.

- Садись пока с Третьяковой. Это на первой парте.

Со мной?! Нет, за что?! Сейчас пустой треп про старую школу и друзей-ботаников буду слушать! О, нет, за что мне эти муки?

Новенький кинул рюкзак на парту, начал доставать учебники с тетрадками... Приличный ученик, прям! Не, наш класс таких не любит!

- Костя.

- Варя, - лениво отозвалась я.

- Жвачку будешь?

Вай-вай-вай! В первый же день жвачку? Он точно хочет завоевать мое доверие!

- Спрашиваешь ещё! Буду, конечно!

- Третьякова, Кузнецов, с жвачками - к директору! - как?! Как она разглядела, что мы жуем?! - Живо! Я ждать не буду!

- Ну, началось! Схожу, что ли! А то Ираида Андреевна заждалась меня уже! Волнуется, бедная! Костик, пошли! - Кузнецов, немного удивленный моей наглости, послушно потопал за мной.


- Да ты больная?! Я же по гранту учусь! Вылечу отсюда, как пробка!

- Кузнецов, ты чего такой впечатлительный? Нужна нам директриса? Посидим в коридорчике на лавочке и дело с концом.

- И чего это мы не на уроке? - раздался на моим ухом бодрый женский голос директрисы. Ну все, накрылся наш отдых медным тазом!
Глава II

- Ну, Третьякова, что на этот раз? – спросила директриса, поправляя очки на носу. Одета она была в неизменный черный брючный костюм. К слову, директриса у нас не из позапрошлого века – на вид ей не больше тридцати. Довольно-таки симпатичная, из-за чего с ней нередко заигрывают учителя-мужчины. Может поэтому, в нашей школе их всего двое – физрук и трудовик, хи...

- Так меня это... – начала я, но Ираида Андреевна договорить мне не дала.

- Тебя выгнали с физики? Опять жвачка? Третьякова, ну запрещены в школе жвачки! – женщина заправила за ухо светлую прядь, выбившуюся из строгого французского пучка, - Идемте в кабинет, что ли... На урок вас точно больше не пустят, а шлындать по коридорам и мешать другим я вам не позволю. Так что давайте ко мне в кабинет! Пока обойдемся без вызова родителей, но если ещё раз подобное повториться... - женщина погрозила нам указательным пальцем с безупречным маникюром, - И да, Третьякова, почему без формы?

В кабинете директора мы проторчали до перемены. Все это время были длинные и монотонные нотации про вред жвачек. А в конце неизменное: «Третьякова, почему без формы?»

А в коридоре было:

- Вааарь, а расскажи про одноклассников!

- Ха, чего тут рассказывать, тут надо показывать!


Я потащила Кузнецова в холл – на расписание смотреть. Какой у нас сейчас урок? Химия? Ну и отлично! Хотя нет, не отлично! Химию я не люблю!

- Варя, ты чего застыла? У нас химия сейчас!

- Пойдем, там-то я тебе все покажу и расскажу. А ещё научу выживать в этом кошмаре.


- Знаешь, наш класс разбился на два лагеря – бараны и ТП. Нормальных людей до жути мало. Одна я. Ты ещё, возможно. Да что я говорю? Сам сейчас все увидишь!

Я распахнула дверь класса. «Добро пожаловать», мать вашу.

- Ну что, смертные, не ждали? – громко спросила, стоя перед выходом. Мои «любимые» одноклассники затихли, повернули головы в мою сторону, посмотрели, типа: «ты кто такая и зачем ты нарушила мой покой?», а затем вернулись все к своим делам. То бишь, к болтологии. В воздухе вновь повис привычный гул.

- Что, смертные, не ждали? – спросила вновь, уже повысив голос. Но кто на меня внимания-то обратил? – Вот, совсем от рук отбились!

Костя усмехнулся.

- А может, тебе бы следовало к ним поласковее относится?

- А что, ты хочешь сказать, что я грубая? Нет, я просто отношусь к людям так же, как и они ко мне. А ты, кажется, хотел о классе узнать, а не мне морали читать!

- Все, молчу! Начинай свой...кхм... рассказ.

- Первая и вторая парты среднего ряда. «Царство ТП». Лучше туда не суйся – съедят, и косточек не оставят. За ними – третья, четвертая и пятая парты – «ванильки». Любят британский флаг, стразы и розовый цвет. Лучше их не трогай – а то расплачутся ещё. С парнями из нашего класса я не общаюсь – за лето в деревне у бабушки баранов хватило. А вон видишь того идиота на последней парте? Как думаешь, кто он?

- Эммм... Человек?

- Дурак ты, Кузнецов! «Идиот» с древнерусского – плохой водитель, препод или бывший. За руль этого козла никто не пустит, до препода рановато ему ещё, остается только бывший.

- Ух, как ты о нем «лестно» отзываешься! А из-за чего расстались?

- Да ревнивый он, падлюка больно. И к другим пристает... Мой тебе совет – ну не крути ты с ним роман.

Ой, только сейчас до меня дошло, что я ляпнула! Непременно бы получила по ушам, если бы не химичка, ворвавшаяся в кабинет, словно ураган, при этом громко цокая каблуками. Юбка-«карандаш» на ладонь ниже колена, темный пиджак, из-под которого выглядывает цветастая блузка (полная безвкусица, скажу вам!) и губы, собранные в «куриную жопку». Нет, это точно химичка! Сейчас начнется...

- А ну сели быстро все по своим местам! – уже началось.

- И запомни, мой мальчик, - решила сказать я напоследок, - здесь проще сдохнуть, чем доучиться.

Глава III

С урока химии меня выгнали — «запалили», что я музыку на уроке слушаю. Ну, подумаешь! Я же в наушниках была! Ну, подумаешь — случайно наушники из «гнезда» выпали и на весь класс тяжеляк заорал! Ну за что меня к завучу?! Это же, как в Аду побывать! У нас даже кабинет Цербера (завуч) называют чистилищем! Душу отчищают, мать вашу!

Бедная, бедная я! Выслушивать эти нотации… Это тебе не директриса! Та скажет: «Третьякова, ну так нельзя!» и иди с Богом! А Цербер…

— Что, Третьякова, опять выгнали с урока? — раздался прямо над мои ухом визгливый голос. Завуч. Мама, папа, Барсик, Жучка, спасайте!

Я повернула голову, не забыв натянуть на рожу глупую лыбу.

— И что в этот раз? — натянув на худющее лицо не менее глупую лыбу, отчеканила завучиха.

Мда, а за лето она никак не изменилась! Те же крашенные ярко-рыжие волосы, собранные в пучок-«козюлю», то же худющее морщинисто лицо, на которое, по видимому, была опрокинута двухкилограммовая пачка с мукой, морковная помада, очки в тонкой оправе на переносице… и даже костюм тот же — юбка ниже колена и пиджак со множеством пуговиц-криссталиков. Когда-то они были прозрачными. По цвету, костюм серый, как мышиная шкурка, из-под пиджака выглядывает молочно-белая водолазка «под горло», к воротнику которой была прикреплена брошка с большим фиолетовым камушком. Аметист, кажется.

— Третьякова, я хочу знать твой ответ!

— Знаете, Церберина Григорьевна…

— КАК ТЫ МЕНЯ НАЗВАЛА?! Третьякова, у тебя вообще совесть есть?

Нет. Ни стыда, ни совести – ничего лишнего.

— Ой, простите, Целестина Григорьевна, оговорилась! Так вот, я сидела на уроке…

— Да врет она все! — в коридоре появилась представительница клана «ванильки рулят».

— Да? Иванова, что ж, я хочу послушать твою версию!

И рассказала царевна Иванова сказ о том, как Варя-дурак слушала на уроке химии музыку, и о том, как весь класс слушал вместе с ней музыку.

— А представляете, - сказала в конец осмелевшая Иванова, — Она на уроке слушала тяжелый рок!

Глаза Целестины, можно сказать, выпали из орбит. Тяжелый рок эта женщина на дух не переносит! Если у неё мигрень, значит все, каждый, слушает тяжеляк — должен умереть.

— Третьякова! Мне надоели твои выходки! Завтра с родителями в школу!

— Пффф… О’кей. Я могу идти?

— Ой, иди, Третьякова, чтобы глаза мои тебя не видели!
Я выскочила из кабинета Цербера, не забыв сказать на прощание Ивановой: «Убью».

Хех, а я благодаря Целестине Хренолаевне… Григорьевне и Ивановой пропустила химию. За это я им благодарна! А вот на половину большой перемены меня задерживать было совсем не обязательно!

— Какой у меня сейчас урок… — бурчала я себе под нос, ища в расписании занятий свой класс. Алгебра. Зашибись! Никогда не любила точные науки, бррр…

С выражением лица «не хочу учиться, хочу жениться» я потопала в кабинет алгебры.

— Ну, что, смертные, не ждали?

Но смертным, похоже, на повелителя фиолетово. Они тут заняты… Кузнецовым?

— Костик, а мне тоже дашь списать? — наивно похлопала накрашенными ресничками одна из ТПшек. Коротенькая юбочка, кофта с глубоким вырезом… Эх, было бы что напоказ выставлять! Кости да кожа!

— Конечно! Я вам всем помогу контрольную решить! — знал бы ты, Кузнецов, что обещаешь! Это же два варианта за сорок минут решить!

— А что, сегодня контрольная? — своей репликой я явно помешала этой «милоте».

— Третьякова, вечно ты все самая последняя узнаешь! — заправила за ухо светлую прядь другая ТП.

Я бы ей сейчас ответила что-нибудь, но… ЧЕРТ ПОБЕРИ! КОНТРОЛЬНАЯ ПО АЛГЕБРЕ!

По школе разнеслась громкая трель — звонок. Ааааааарррр! Затащи меня в Ад!

В кабинет вальяжной походкой забрела математичка — она в школе первый год работает, а уже таааакая ваааажная!

— Так, кто здесь староста? – спросила она, одергивая блузку.

— Я, - с первой парты поднялась девчонка-зубрила в серой мешковатой одежде. Ой, а я и забыла, что она в нашем классе вообще существует! Костику подружкой будет!

— Раздай, пожалуйста, тетрадки! — женщина… нет, скорее девушка… сунула старосте стопку тетрадей в зеленых обложках.

— И вот… Вот ещё задания!

Когда на мою парту упал листок с заданием, я поняла, что легче вскрыть на жопе вены, чем решить все это дело…

— А ты говорила, что здесь выжить невозможно! — шепнул Костя, рассматривая задания, — Один:ноль, Третьякова!
— И кто тебе сказал, что ты здесь выживешь?

— Ну, хорошо! Начну по порядку: ТП — скажешь им комплимент — сделают для тебя все, что угодно. «Ванильки» — тут дело обстоит сложнее — им нужно либо домашку решить, либо песню какую-нибудь «посопливее» скинуть. А с «баранами» ещё проще, чем с ТП — они любят компьютерные игры и фильмы… Ну, ты поняла, про КАКИЕ фильмы я говорю. Ссылочка или рассказ о том, как пройти какой-либо уровень — и они твои рабы. Так что, один:ноль, Третьякова! — Костя усмехнулся и уставился в лист с заданиями.

Я вздохнула и последовала его примеру. Минут пять я смотрела на задания, как баран на новые ворота.

— Горе ты мое луковое! — Костя взял в руки лист, — Давай помогу.
Глава IV

— Варь, ну что тут сложного? — Кузнецов ткнул ручкой в одно из заданий, — Координатная плоскость. Это в седьмом классе проходят!

— Я болела.

— Плохо тебя вылечили, по ходу. До сих пор болеешь!

— Кузнецов, Третьякова! А ну быстро уткнулись в свои работы! — математичка оторвала взгляд от модного журнала («Cosmopoliten», хи…) и грозно взглянула на нас из-за стекол очков в прямоугольной оправе, после чего вновь вернулась к журналу.

— Смотри, точка О — начало координат, — прошептал Костя, убедившись, что девушка (мы же так договорились её называть, верно?) не смотрит в нашу сторону, — оси координат — x и y. Если точка отмечена на горизонтальной линии — она является абсциссой, если на вертикальной — ординатой. Что сложного?

— Костя, что ты только что сейчас сказал?

— Варвара, ты в этой жизни что-то понимаешь? Что, мать твою, здесь сложного?! М (2; 4)! 2 — абсцисса, 4 — ордината! Точка N (-3; 6)! -3 — абсцисса, 4 — ордината! Р (12; -4)! 12 — абсцисса, -4 — ордината! Q (-3; -0,5)! -3 — абсцисса, -0,5 — ордината! ЧТО ТУТ СЛОЖНОГО?!

— Кузнецов, мы конечно рады, что ты знаешь, но на весь класс это кричать не обязательно! — математичка стянула очки с переносицы и положила их на стол, — Хренов, не вертись!

Класс фыркнул, услышав фамилию моего бывшего. Да, да, не удивляйтесь, пожалуйста!

— Варвара Хренова… Ой, не могу! — пробормотал Костя, находясь где-то под партой, — Как его-то хоть зовут?

— Да блин, я замуж за него не собиралась! Чего вы все мое имя к его х… фамилии примеряете? Гриша он. Сволочь ещё та!

— Ладно, ладно, Варюш, успокойся!

— Когда перееду в деревню жить и там дояркой работать буду, вот тогда и будешь Варюшей называть! — ненавижу я, когда коверкают мое имя! Ещё больше ненавижу, чем пение Джастина Бибера! Варя я. Варя! И никак иначе!

— Ладно, ладно, успокойся ты! Чего ты его так ненавидишь? Сначала «любоффь на вся жизнь», а потом «я тебя не знаю»! Почему расстались-то?

— Это долгая история.

Три месяца назад

— Ну, что будем делать? — весело спросила я, скидывая кеды в прихожей. Сегодня первый день каникул, который я решила провести со своим парнем — Гришей.

— А давай в кино сходим!

— На ужастик?

— На ужастик! — подтвердил он, — Ты пока проходи, посиди тут, а мне закончить кое-что надо…

Гриша завел меня в гостиную, а сам испарился в другой комнате. Я села на большой кожаный диван и с интересом стала разглядывать комнату. Конечно, её я видела раз сто, но все равно я продолжала восхищаться ей. Темный гарнитур, кожаный диван, стены цвета слоновой кости и большая люстра с хрустальными и позолоченными подвесками…

На журнальном столике из темного дерева пискнул Гришин мобильник. SMS. Я взяла аппарат в руку — сейчас верну владельцу.

Телефон снова пискнул. Любопытство взяло свое…

Я открыла «историю сообщений».

ххх: Котик, как насчет того, чтобы встретится сегодня?
ууу: Прости, не могу — встречаюсь со своей нудилкой =(
ххх: Она тебе ещё не надоела?
ууу: Знаешь, бесит до ужаса, но бросить её я не могу: я же её типа «люблю» *закатывает глаза*.
ххх: А меня ты любишь?
ууу: Солнышко, конечно же я тебя люблю :*! Обещаю, завтра мы встретимся :*! Люблю тебя! :*
ххх: Я тебе тоже! :* До встречи :*
ххх: Котик, а где мы завтра встречаемся?

Мобильный выпал из рук, на глазах появилась пелена слез… Я быстро выскочила из гостиной и проскользнула в коридор.

— Варь, пойдем, что ли? — донесся голос парня из гостиной, — Варь, ты где?

Послышались шаги по направлению к коридору. А когда Гриша пришел туда, меня уже там не было.

— А я никуда не тороплюсь, — вывел меня из размышлений голос Кости.

— Кузнецов, тебе что, делать что ли нечего? Тебе за сорок минут два варианта решить надо, а ты тут лясы мне точишь!

— Так, Кузнецова, Третьяков… — и тут класс грохнул. Под парты, — Извиняюсь, — девушка поправила очки, — Кузнецов, Третьякова, что вы там опять не поделили?

— Так это у них семейные разборки! — хрюкнул Хренов.

— Хренов, твое мнение никому не интересно!

Гришка смутился, откинул со лба прядь каштановых волос (мамочки, до чего же он смазливый-то!) и вновь уткнулся в свою контрольную. Узнаю этот взгляд! Он называется: «Я типа умный!».

А математичку я с сегодняшнего дня уважаю! Хренова на место поставила!


Надеюсь, я не утомила вас описаниями заданий из контрольной. извиняюсь, если оформление неправильное - делала все так, как и в учебнике по алгебре))).

Спасибо вам, мои дорогие читатели, что все ещё терпите меня))) Автор вас любит :*
Глава V

Побыстрее сдрапать из школы после окончания занятий — обязанность каждого уважающего себя школьника.

А мне в этой ситуации нужно бежать как можно быстрее — если Церберина вспомнит о моей выходке на уроке, влетит мне по первое число! Так ещё и родителей в школу вызовут. Не, не, спасибо!

В нашей «элитной гимназии» есть крыло, по которому почти никто не ходит. Благодаря ему я неоднократно сбегала с уроков. Как и случилось сегодня.

— Да что ты еле тащишься? — прикрикнула я на Кузнецова, который шел за мной, будто собачка на привязи.

— Варь, а чего ты меня по этому коридору тащишь? Нельзя, что ли, как все…

— НЕЛЬЗЯ! — буквально рявкнула я, — Или ты хочешь в лапы к Церберине попасться?

— Это завуч, что ли? — усмехнулся Костя, — Что она тебе такого сделала?

— Вот ты на ней и женись!

Неожиданно от подоконника, который находился в самом конце коридора, отделился черный силуэт. Церберина? Ну, все, покойся с миром, Варвара! Силуэт сделала шаг вперед.

— Ли… — мои губы сами собой расплылись в улыбке.


***

— Снова уроки прогуливаешь? — усмехнулась девушка в черном, барабаня длинными черными ногтями по белому подоконнику, — Или вновь прячемся от Церберины?

Как вы поняли, эта девушка и есть моя лучшая подруга — Алиса. Но больше предпочитает сокращения — Ли, Ал, Лис, Лиса… Девочка с необычной фамилией Эхо. Готесса. Любит черное. Ко всеобщему удивлению Ли — отличница.

— Никак нет — у нас отменили последний урок, — ответила я, рассматривая Ли. Одета Эхо как обычно — черная кожаная косоворотка с шипами и многочисленными «молниями», узкие черные брюки, хотя сама готка предпочитает рванные черные джинсы, но форма есть форма. Вылететь из школы Алиске уж никак не грезилось — по гранду все-таки учится!

— Но прячешься ты все-таки от Церберины? — скривила в полуулыбке пересохшие губы Ал и принялась накручивать прядь волос, доходивших ей до плеч, на палец. Волосы Эхо красила в черный, но две передние пряди девушка красила в ярко-фиолетовый.

— Тебя не проведешь!

— Так, а что это за ребенок там за тобой прячется? Выходи, мальчик, тетя тебя не обидит! — Лис убрала фиолетовую прядь волос с левой стороны за ухо, стал виден пирсинг на брови — четыре серебряных шарика.

— Что-то я сомневаюсь… — Костя, как и я несколько секунд назад, пристально рассматривал Алису. Особое внимание он уделил глазам — Ли носит линзы. Ярко-фиолетовые, как и пряди волос…

— М-да… — протянула Эхо. Она уже привыкла, что люди от неё шарахаются, но то, что с ней даже разговаривать не хотят — свинство, — Неужели, я такая страшная? — девушка задрала левый рукав косоворотки до локтя и, протянув руку к Кузнецову, схватила вышеупомянутого за ворот куртки.

— Ну что, будем знакомиться? — Алиса улыбнулась, обнажив ряд ровных, белоснежных зубов. Голливудская улыбка прямо.

— Гхм… Костя… — пробормотал парень, рассматривая татуировку на пульсе Эхо — скелет рыбки, выполненный, естественно, в черном цвете. «Минимализм» — половина овала, исполняющая роль головы, горизонтальная линия — позвоночник, три вертикальных, слегка изогнутых черточек — косточки, а так же некое подобие хвостика. Историю этой татуировки не знаю даже я. Одни говорят, что Ли сама сделала, другие — что набито кем-то из непрофессионалов (это, кстати, заметно), а третьи — что под тату скрывается шрам от неудачного суицида. Но в последнее я не верю — не такой уж она человек.

— Алиса. Можно просто Ли.

— Вот и познакомились, — хмыкнул Кузнецов, — Классная татуировка.
Глава VI

По мнению моих одноклассников — я бедная. Меня не забирает из школы личный водитель, у меня нет особняка за городом и десятикомнатной квартиры в центре… В школу меня «подбрасывает» папа, из школы я добираюсь на общественном транспорте или на своих двоих. Больше предпочитаю пешим ходом — не нужно ждать автобуса, не нужно искать свободное место… Просто два наушника в уши и весь мир в твоем распоряжении. Но когда плохая погода мне волей не волей приходится добираться на автобусе. И живу я не во «дворце», а в обычной трехкомнатной квартире на окраине города.

Бурча себе под нос матерные ругательства, я выползла на улицу. Дождь. Да что за…?

Придется ехать на автобусе. НЕ ХОЧУ!

Я похлопала себя по карманам. Эй! Где моя мелочь? На какие шиши я домой поеду?

Ли уже давно смылась, натянув на голову капюшон и показав проколотый язык и «козу» на пальцах правой руки.

Даже денег на проезд не у кого попросить… А Кузнецов… А у него гордость просить мелочь не позволяет, во!

Буркнув уж совсем некультурное ругательство под нос, я натянула капюшон на голову. Придется по дождю домой топать. Хорошо, что я не ТП и не «ваниль», коих много в нашем классе. А то домой я бы явилась Джокером…

Я засунула наушники в уши и быстрым шагом пошла в сторону дома. Лишь бы не замерзнуть! Только заболеть мне не хватало! Придется дома отлеживаться… Стоп! Это же даже лучше будет! Но блин, что со мной сделает мама, если я после первого дня учебы заболею? Ума не приложу!

Телефон в кармане джинсов завибрировал. Сообщение. Реклама какая-нибудь, стопудово! Нет, мама!

«Варенька, мы будем поздно — еда на плите. С Потапом не гуляй — папа с ним вечером погуляет. Люблю тебя!»

Ну, все в стиле «мой маман». Только все самое необходимое, ничего лишнего… Минимализм…

Ах, да! В вашем, уже воспаленном после моих фразочек, мозге, крутится немой вопрос — кто такое Потап и зачем с ним гулять.

Нет, это не мой брат! Да не пошлите вы! Потап — это мой пес (имечко у него шикарное, конечно же!). Немецкая овчарка с милой кличкой. Обожаю эту псину! Он — мой лучший друг. После Ли, конечно же!


Слушая веселую музычку в виде тяжелого рока, я и не заметила, как приковыляла к своему подъезду.

Кодовый замок. Ааааррр! Не люблю эту штуку!

Перед тем как набрать код на подъездной двери, я всегда смотрюсь в маленькое мутное окошечко, в котором помимо изображения «подъезд. Вид изнутри» можно увидеть и свое отражение. Не так, как в зеркале — просто очертания. Зачем я это делаю? Сама не знаю. Привычка…

На голове капюшон мокрой толстовки, мокрые пряди коротких волос (до плеч) свисают, словно сосульки. Став мокрыми от дождевой воды, они стали практически черными, как смоль. Такой цвет мне больше нравится, чем мой. С удовольствием перекрасила свои лохмы темно-коричнего цвета, как горький шоколад в черный. Но получу ведь…

Не люблю свою внешность — кожа бледная, как у вампира, на которой, вдобавок ко всему, летом появляются веснушки (сейчас они уже «испарились», к счастью), на виске имеется маленький шрам. А вьющиеся каштановые волосы… Нет, моя внешность мне определенно не нравится! Она слишком… обычная.

Единственное, что мне нравится — мои глаза. Карие, без единой крапинки другого цвета. Будто стеклянные. Но тем не менее — «глубокие». Как написали бы в дешевом любовном романе: «А её глаза были настолько глубокими, что в них можно было утонуть». Но обычно так говорят о голубых глазах…

Скинув капюшон с головы и тряхнув мокрыми волосами, я набрала простенький код из двух цифр, открыла тяжелую дверь, выкрашенную в красно-коричневый, словно кирпич, цвет. Встречай меня, родной подъезд.

Бросив «здрасьте» сердитой консьержки, вязавшей гольф из бордовой шерсти, я «полетела к лестнице..

На свой третий этаж я обычно поднимаюсь по лестнице — толку-то лифт вызывать? К тому же я люблю медленно поднимать наверх, мягко ставя ногу на серую ступеньку. В полной тишине, когда едва слышны собственные шаги, эти самые шаги приобретают какую-то таинственность и загадочность. Кажется, будто ты герой какого-то фильма — ужастика, боевика или детектива.

А вот и моя дверь! Нащупав ключ в кармане джинсов, я подошла к своему жилищу, засунула вышеупомянутый ключ в замочную скважину…

— Третьякова?! Ты что тут делаешь?

Мря, Кузнецов! Он-то тут чего забыл?

— Прикинь, я здесь живу! А вот ты что здесь делаешь? — спросила я, хитро прищурившись.

— Прикинь, я тоже!

Костя достал ключ из кармана рюкзака и неторопливо подошел к соседней двери. Он почти не мокрый… На автобусе добирался, лентяй!

— Только сегодня переехал. — точно! А я ещё гадала, кто сегодня заезжает в уже пустующую несколько месяцев квартиру №37. (Прежние хозяева уехали в Америку, если кому-то интересно). Так вот оно оказывается что… — Так что держись, смертная!

— Хах! Это ещё неизвестно, кому придется держаться! — я показала Кузнецову язык и удалилась в глубь своей квартиры. Сейчас на меня наброситься тяжелое и мохнатое существо с мягкой шерстью и по-детски милой кличкой — Потап.
Глава VII

А время бежит вперед, не задерживаясь ни на секунду. Уже октябрь. Уже месяц я хожу в этот Ад под названием школа, уже месяц в соседней квартире обитает Кузнецов. А жить по соседству с отличником не так уж и плохо. ГДЗ на дому... Да и серьезно, за эти две недели мы с Костей сильно сдружились. Конечно, за одной партой все уроки, потом пешим ходом до дома, и даже собак мы вместе выгуливаем — я своего здоровенного пса Потапа, а он свою таксу по кличке Ватсон. Н-да, имена мы им выбрали…

— Третьякова, чего голову подбоченила? Шагом марш к доске! — из раздумий меня вывел голос физички. Эх, а ведь все так хорошо начиналось!

— Очень надо? — поморщившись, спросила я.

— Так, Варвара! Ты со мной ещё пререкаться будешь? К доске живо!

Устало вздохнув, я подняла свою тушу со стула и посеменила к доске. Никогда не любила физику!

Сейчас мало того, что меня будут пытать физическими терминами, так ещё и начнется…

— Варвара, почему ты в джинсах! — уже. Ничего, мы потерпим!

Физичка лениво прошла вдоль класса, придумывая для меня вопрос посложнее и заодно делая замечания моим одноклассникам. «Выплюнь жвачку!», «Положи телефон!», «Убери наушники!» — это наше все…

— Итак, Третьякова, ответь мне на один вопрос — что такое диффузия. И не морщись, пожалуйста, это программа прошлого года.

— Диффузия это… Ну диффузия — это диффузия!

— Поточнее, Третьякова!

У учительницы зазвонил телефон. Надоедливая такая мелодия, бррр!

— Да, да! Я слушаю! Третьякова, подожди! — физичка в мою сторону даже не смотрела. Так, надо вспомнить, что за зверь эта диффузия!

Костя, воспользовавшись отсутствием внимания на мою скромную персону, начеркал что-то на бумажке и кинул мне.

Черт, Кузнецов, кто тебя кидать учил? Нельзя прямо в руки? Обязательно на пол? Ну, спасибо, что не в физичку!

Я подняла с пола записку. Блин, если эти сволочи под названием «одноклассники» меня спалят, я их убью!

А физичка тем временем уже заканчивала разговор:

— Да, да, конечно! Ладно, у меня урок!

Быстро развернув записку, я прочитала: «Диффузия — процесс взаимного проникновения молекул или атомов одного вещества между молекулами или атомами другого, приводящий к самопроизвольному выравниванию их концентраций по всему занимаемому объёму». Ну, блин, загнул!

— Третьякова, я жду твой ответ!

Запинаясь, я прочитала ответ с бумажки.

— А почему ты вниз смотришь? У тебя там что, шпаргалка? — просекла. ЧЕЕЕЕЕЕЕРТ!

— Да ей Кузнецов записку кинул! — подал голос Хренов. Ишь ты, гадина недорослая! Убью после школы!

— Так, Кузнецов, Третьякова! Быстро в кабинет завуча! Мне надоели ваши вечные перешептывания на уроках…

— Ну что вы к людям пристали? Может, у них «любоФФь»! — прокомментировала ТПшка с первой парты.

— Назарова, тебя не спрашивают! Быстро к завучу, я кому сказала? Или вас за ручку проводить?

И тут… звонок. Мы с Костей начали в спешке собираться.

— Так, Кузнецов, Третьякова! Никуда не уходите! Я вас отведу к завучу!

Ну, все! Это — жопа!

У Цербера нас ждала промывка мозгов. Типа мы такие бессовестные, уроки не учим… А в конце на нас ещё повесили подготовку к приезду какой-то комиссии. Мы должны нарисовать плакат, сделать подборку музыки и разобраться с гимном школы: из «плюсовки» сделать «минусовку». Его первоклашки петь будут. Да, фантазией наша завуч никогда не отличалась! Но, ничего, мы справимся!


***


— А ты уверена, что это хорошая идея? — спросил Костя, вырисовывая ярко-красным маркером на ватмане большую букву «W».

— Уверена! — ответила я и крутанулась в компьютерном кресле. Для подготовки к «мероприятию» нам выделили кабинет с компьютером, чтобы была возможность разобраться с музыкой, — Песня закачана.

— Ну а все-таки… Нам влетит, меня могут из школы выпереть…

— Хватит нудить! Никто ничего нам не сделает! По плану, этим должна была Церберина заниматься. Ираида стопудово не знает, что организацией теперь занимаемся мы, так что получит Целестина. Так-то! — я показала Косте язык, — Ладно, Шишкин, дорисовывай свой плакат, да пошли домой! Комиссия и весь этот балаган завтра. Ой, какое шоу нас ожидает!

— А говорят, после «шоу» осенний бал будет…

— Так, ты рисуешь? А то сейчас я без тебя домой пойду!

— А сама, можно подумать, все сделала! — он показал мне язык.

— Все сделала, — я покрутила у парня перед носом CD-диском в прозрачной упаковке, — Рисуй давай!

А завтра будет шоу…
Глава VIII

Нас заставили прийти в пять часов вечера в школу. Это же после уроков! Господи, за что мне эти мучения?! Все придут в шесть, а я на час раньше! Потому что мне ещё актовый зал украшать! Сначала эта треклятая комиссия, потом осенний бал. По плану я должна прийти в платье, но… где я его брать должна? В магазин ни за какие коврижки не пойду! Поэтому я пошла в том, что у меня есть — драных джинсах и свитере.


— Слушай, Варь, а ты точно уверена, что это хорошая идея?

— Так, Кузнецов, если ты мне ещё раз что-то про «плохую-хорошую идею» скажешь, я тебя прибью! Держи лестницу, а то я грохнусь! — стыдно будет. Из-за какого-то плаката Костей красным маркером на ватмане нарисованным упасть на пол «родной» школы.


***

А теперь представьте такую картину: в школу приехала комиссия, после проверки будет осенний бал. Актовый зал украшен шариками, висит плакат нарисованный школьниками, в центре стоит хор первоклассников…

Только на плакате написано не отнюдь «Добро пожаловать в элитную школу №89», а «Welcome to Hell*», а из колонок вместо гимна школы «Любимая школа ты наша», орет AC/DC «Highway to Hell**».

Церберина, активно обмахиваясь руками, пытается доказать Ираиде Андреевне, что она не виновата, (Я это не слышу, но догадываюсь) проверяющий, толстый лысоватый мужичок с усами, потирает лысину платком, старшеклассники назло всем начали танцевать, ТПшки и «ванильки» брезгливо морщатся, Конечно, это вам не Джастин Бибер!, ну а остальные либо ничего не поняли, либо им по барабану.

Директриса, чтобы хоть как-то спасти положение, послала Целестину показать проверяющему кабинеты и столовую (я уже подошла ближе и все слышала).

— Ираида Андреевна, честно, я здесь ни при чем! — верещала, словно резанный поросенок, завуч, — Это все Третьякова с Кузнецовым! Этих иродов исключить из нашей школы пора!

— Идите, идите, Целестина Григорьевна, покажите господину проверяющему кабинеты и столовую! — ответила директриса, изо всех сил стараясь скрыть улыбку.

— Но Ираида Анд…

— Я сама с ними разберусь, идите.

Но, к удивлению, «разбираться» с нами не стали. То ли забыли, то ли списали на маразм Цербера…

Выглядела на торжестве я, к слову, как белая ворона. Хоть и была в черном. Даже Лис, ко всеобщему удивлению, пришла в платье. В черном, конечно же.

А ещё я с ТП драку устроила. Причина неизвестна даже мне — она сама набросилась. Никто не пострадал кроме моих волос. И что? Я направилась в женский туалет, дабы привести свой взрыв на макаронной фабрике в порядок.

— Черт, гребанные волосы! — прошипела я сквозь зубы, пытаясь хоть как-то привести свою солому в божеский вид.

— Расческу дать? — спросила неизвестная, подкравшаяся сзади. Я от неожиданности аж вздрогнула.

— Не надо, спасибо. — ответила я, разглядывая девчонку. Внешность самая обычная, разве что длинные светлые волосы можно считать особой приметой. На носу и щеках россыпь веснушек. Глаза серые, с зеленоватым оттенком. Одета она в платье до колен стального цвета. Лицо знакомое, но я не могу вспомнить, где видела её.

— Ты же Варя, да? — спросила она, смотрясь в зеркало и расчесывая челку.

— Ну да. А ты…

— А я Ника, если ты не помнишь. Мы в одном классе учимся ведь. Я на первой парте сижу.

Так она та зубрилка с очками на пол-лица в мешковатых шмотках? Да ну…

— Я просто линзы одела. — засмеялась она, — Сильно изменилась?

— Эмм… Ну… — замялась я.

— А что у тебя с Кузнецовым? — прямо так в лоб?

— Эмм… Ну, ничего… Мы просто друзья.

— Ага, ну конечно, друзья! Я же вижу… Мне двумя парами глаз лучше видно, — вновь засмеялась она, убирая расческу в клатч. — Ладно, я пошла!

— Угу… Я тоже. — я последовала её примеру и нехотя поплелась вновь в актовый зал.



— Варь, ну куда ты пропала? — сказал Костя, пытаясь переорать рок, звучащий из колонок.

— Видел бы ты, какой у меня на голове хаос был… — так же ответила.

— А чего вы с этой мымрякой сцепились?

— Думаешь, я знаю? Накинулась на меня, как ур… — старшеклассник, которого заставили переключать музыку, поставил медляк, поэтому орать мне не пришлось. Ну тут меня прервал другой фактор.

— Варь, а давай потанцуем?

____________________________________________

* - Welcome to Hell - Добро пожаловать в Ад.
** - Highway to Hell - Быстрый путь в Ад.
Глава IX

Кажется, я влюбилась. Ненавижу влюбляться. Гадкое чувство, не принесшее ничего, кроме боли.

Все всегда начинается хорошо — цветы, подарки, прогулки под луной, клятва в вечной любви… А потом… Все будто разрывается. Теряется та нить, пропадают общие темы для разговоров. Слова холодны, чувства будто растворились в воздухе. Сердце больше не отбивает бешеный ритм, а мысли приводятся в порядок. А ведь и не было ничего. Не было никаких чувств. Это все было лишь иллюзией, притворством. Все любят только одного человека — себя. Улыбка их фальшива и больше походит на оскал. Эмоции спрятаны под «маской», а над чувствами уже давно два метра земли.

А ведь в нашем современном мире уже не существует ничего. Ни дружбы, ни веры, ни любви. Это просто придуманное чувство, иллюзия, как фокус в цирке. Есть привязанность, влюбленность, но любви не существует.

Говорят, она была раньше. Задолго до нас. А сейчас она лишь сохранилась в книгах, фильмах, да статусах школьниц. Многие пытались воскресить это чувство, вдохнуть в него жизнь… Но они же просто люди. Они пишут новые книги об отношениях, которые давным-давно исчезли из этого серого мира. Они пытаются создать новую реальность, отталкиваясь от уже давно забытого. В мире все идет по кругу…

А помните старую легенду о Любви и Безумии? Где гордое Безумие загнало Любовь в дебри леса, тем самым, ослепив её. Безумие пожалело Любовь и теперь водит её за руку.

Безумие… Может, его ошибочно называют любовью? Оно обычно и подталкивает нас, заставляю совершать самые нелепые и глупые поступки. А любовь? Разве это не один из самых глупых поступков, которые мы совершаем? Совершить то, чего нет… Глупо звучит…

Это чувство описывают как одно из самых светлых, от которого хочется петь и танцевать… Совсем как от ЛСД… Да и стихи людей обычно заставляет писать вдохновение или скука, но никак не любовь.

Любовь… Какое смешное слово… В этих шести буквах столько пафоса. Почти столько же сколько и в нашем, насквозь прогнившем мире.

Любви нет.

Любовь — это всего лишь химия. Химическая реакция, защитная функция нашего мозга. Мы думаем, что так возможно спрятаться от проблем и окружающего мира.

Это всего лишь иллюзия. Иллюзия идеального человека, построенная нами же.

В каждом из них мы ищем его того самого — умного, доброго, понимающего.
В каждом из них мы ищем себя.

Мы придумали себе любовь, где можно спрятаться от любых воздействий внешнего мира. Она постепенно станет съедать нас изнутри. Мы станем игнорировать себя. Целиком и полностью уйдем в услужение нашей мечте. Это будет похоже на шизофрению, но нам это будет казаться прекрасным сном. Прекрасным сном, где есть ты, он и огромное светлое чувство, сносящее на своем пути все преграды!

А ведь когда-то это все закончится... Жизнь - как кефир, имеет срок годности. И только когда над тобой шесть футов земли тебя любят все...

Любви нет. Но иногда так хочется поверить в сказку.

А медленный танец уже подходил к концу…
Глава X

— Варь, ну здесь же все просто! — Кузнецов скрестил руки на груди.

— Ну не понимаю я! — воскликнула я, откидывая учебник геометрии в сторону, — Да чтоб сгорел в Аду тот, кто эту геометрию выдумал!

— Если у тебя что-то не получается, это не значит, что можно проклинать всех и вся.

— Нравоучительный ты мой! Приперся ко мне домой, сожрал всю еду из холодильника, и теперь мне пытается геометрию объяснить!

— Варь, если тебе охото получит «пару» по завтрашней контрольной, я могу уйти. Но учти: решать завтра будешь сама!

— Ладно, объясняй свою ерундерию!

— Ты параграф прочитай для начала!

— Чтобы я, Варвара Третьякова читала учебник? Пф, да никогда!

Костя бросил на меня сердитый взгляд, и мне пришлось углубиться в чтение.

Площадь треугольника равна половине произведения его основания на высоту. Ааааарррр! Что за бред?! У меня сейчас Костя всю колбасу в холодильнике сожрет, а я эту бредятину учу. Ааааррр! Бедная, бедная я!

— Прочитала? Решай задачу! — мучитель пришел. А в руке у него… бутерброд с моей любимой колбасой!

Пробурчав под нос что-то невнятное и не совсем цензурное, точнее, совсем нецензурное, я стала читать задачу.

Пусть а — основание, с — высота, а S — площадь треугольника. Найти S, если а = 7см, с = 11 см.

Ну, кто это написал, а? Я сейчас плакать буду! Ну не понимаю я!

— Что тут сложного?

— Всё! Всё тут сложно! — я откинула тетрадь в сторону. Ненавижу точные науки!

— Ну, смотри, все здесь просто, — Костя взял мою руку в свою и начал писать какие-то непонятные мне закорючки в тетради.


***

— Поняла что-нибудь? — спросил Кузнецов, убирая ручку в сторону.

Я отрицательно помотала головой.

— Тебе завтра будет проще прогулять, чем отсидеть на контрольной!

— Отличная идея, спасибо!

— Эй! Я пошутил вообще-то!


* * *



— Третьякова, я тебя убью! — бурчал Костя, когда я его затащила в очередной магазин. На этот раз — в книжный.

— Ты не бурчи! Это единственный способ прогулять и остаться незамеченными! Или ты хочешь контрольную писать?

— Уж лучше её бы написал… — буркнул Кузнецов, осматривая полку с ужастиками.

— Вот возвращайся и пиши!

— Молодые люди, вы что-то брать будете? — спросила продавщица преклонных лет.

— Да! — уверенно заявила я, — У вас Стивен Кинг есть?


* * *


— Почему вас не было на контрольной работе по геометрии? — возмущенно вскинула брови математичка, с которой мы так не вовремя столкнулись в коридоре.

— А мы это… Книжки покупали… — я продемонстрировала ей ярко-оранжевый пакет, в котором лежали два ужастика.

— Книжки, значит? Вы кого обманываете? Думаете, раз я первый год в школе работаю, то меня так облапошить легко? Я сама недавно за партой сидела, и все ваши штучки-дрючки наизусть знаю! Третьяков, Кузнецова, живо к директору! — прокричала она, после чего заправила за ухо прядь волос, выбившуюся из пучка, и поправила очки на переносице. И вновь наши фамилии перепутала… Ну вот что за человек? — Так, Третьяков, Кузнецова, я что, непонятно изъясняюсь? Быстро к директору! И если ещё я вас за чем-то подобным застану…

И тут по коридору вальяжно так прошлась Назарова. Главная ТП нашего класса.

— Ой, а что они сделали? — умиленно прихлопнула ресничками та.

— Не твое дело, Назарова! Быстро на урок! А вы двое — в кабинет директора!

* * *


— Третьякова, Кузнецов! Я не в силах больше терпеть ваши выходки! — гневно сказала Ираида Андреевна, доставая из стола листы бумаги. — Пишите объяснительные, я их покажу вашим родителям!

Я устало вздохнула, продумывая, что же можно там «накалякать».

По кабинету разнеслась телефонная трель.

— Слушаю. — ответила директриса, снимая очки и кладя их на стол, — Кто разбил?! Хренов?! Где разбил?! Сейчас подойду, и будем вызывать его родителей. Целестина Григорьевна, не отходите пока оттуда! — закончила разговор женщина, затем положила трубку и сказала уже нам: — Вы пока пишите, я подойду!

И Ираида Андреевна, громко цокая каблуками, вышла за дверь. Как только захлопнулась дверь, я узнала о себе много нового из уст Кузнецова.

— А что будет, если меня исключат? — завершил свою ругань он.

— Не ворчи, сейчас что-нибудь такое напишем, что им будет стыдно родителям показать!

* * *


— Вы уже написали? — в кабинет вернулась директриса в компании с Хреновым, — Все, сдавайте, идите на урок! — она забрала у нас «объяснялки», — Итак, Григорий, как ты умудрился разбить окно?

Я постаралась закрыть дверь как можно тише, но такое «тихо» услышала вся школа.

— Какой у нас сейчас урок?

— Биология, вроде бы.

* * *



— Ираида Андреевна, что вам написали эти паршивцы в объяснительных? — Целестина Григорьевна села на стул.

— Целестина Григорьевна! Это же не педагогично! Родители Хренова оплатили разбитое окно?

— Конечно! Это такие милые люди! Так что там Кузнецов с Третьяковой написали?

— Сейчас почитаем, — директриса достала из ящика стола.

— Я уверена, что эти паршивцы написали там что-то нецензурное!

— Целестина Григорьевна! Это не педагогично! К тому же, мы сейчас все узнаем! Итак, первая объяснительная! «Я, Варвара Третьякова, пропустила опоздала на урок геометрии, потому что помогала слепой бабушке переходить дорогу. А потом онаа попросила меня сходить в книжный магазин за ужастиками Стивена Кинга. Ну, как я могла отказать старушке? Только когда я уже вышла оттуда, бабуся исчезла, и мне пришлось идти в школу.»

— Вот паршивка! Так ещё и старость не уважает! — воскликнула Церберина.
— У девочки просто разыгралась фантазия. Вспомните свою молодость, — улыбнулась Ираида Андреевна и взяла в руки вторую объяснительную, — «Я, Кузнецов Константин, не пришел на урок геометрии, потому что я с самого утра плохо себя чувствовал и пошел в районную поликлинику. А там таааакие очереди… Сами знаете, наверное. Так вот, врач мне поставил диагноз «Воспаление хитрости». А это не лечится, знаете ли. И я, из уважения к вам и нашей любимой Церберине Целестине Григорьевне хожу в школу с этим смертельным заболеванием. — дочитала директриса и рассмеялась.

— Ираида Андреевна, вот вам смешно, а они нас с вами оскорбляют! Нужно вызывать их родителей в школу и исключать этих паршивцев.

— Целестина Григорьевна, хочу вам напомнить, что директор в этой школе пока что я, и решать, кого вызывать, а кого исключать могу только я.

— Так вы с ними заодно? Ираида Андреевна, не ожидала от вас! — и Цербер, громко стуча каблуками на старомодных туфлях, удалилась из кабинета директора, при этом громко хлопнув дверью.

Ираида усмехнулась, отхлебнула кофе из кружки и спрятала объяснительные в ящик стола, приговаривая:

— Молодцы детки. Отличное лекарство от плохого настроения!




Глава XI

— Кто это написал? — громко спросила я, рассматривая корявенькую, сделанную синей шариковой ручкой надпись на своей парте — «Третьяков+Кузнецова». Ещё и неправильно! Сволочи они! — Я ещё раз повторяю: кто это написал?!

Но мои «любимые» одноклассники даже не удосужились окинуть меня взглядом.

— Третьякова, что ты разоралась? — в кабинет вальяжной походкой зашла Церберина. В своем обожаемом костюмчике грязно-розового цвета. Юбка, пиджак, старомодная блузка и бусы из жемчуга в три ряда на шее. Ах, да! Забыла сказать! Она же у нас географию ведет. Вот почему у меня по этому предмету натянутая тройка…

— А я-то тут причем?! Они на моей парте накалякали, а я ещё и виновата! — скрестила руки на груди я.

— Третьякова, возьми тряпку, да вытри! — завучиха бросила на меня устрашающий взгляд и собрала губы в «куринную жопку».

— Я? Значит, я ещё и должна это отмывать?! — моему возмущению не было предела. Я могла ругаться, ругаться и ещё раз ругаться, но Целестина меня перебила:

— Тряпка в подсобке!

— Да пошли вы все… — тихо буркнула себе под нос, после чего потопала в сторону выхода. Вышла из класса, при этом сильно

— Ишь ты, какие мы важные! Кузнецов, приведи ее! — только и услышала я. Всё, надо спрятаться!

* * *



Подсобка за кабинетом. Такая, наверное, есть в каждой школе. Здесь хранится все, что осталось после ремонта, а так же швабры, ведра и прочая лабуда. Я люблю здесь прятаться от уроков — на двери заедает, и я говорю, что «пошла за тряпочкой, а дверца захлопнулась…». Работает, к удивлению. И к ещё большему удивлению – его год уже поменять не могут. Но это плюс. Для меня. Единственный минус — здесь очень сильно воняет краской.

Оседлав старенький стул, я стала всматриваться в темноту.

Послышались тихие шаги. Кого это ещё черти принесли?

— Костя? Ты меня как нашел?

— Ну, ты же сама сказала, что здесь прогуливать любишь.

— Ах, ну да, я и забыла, — усмехнулась, — Как там Церберина?

— Ворчит. Вставай со своего коня и пошли!

Еле слышно усмехнувшись, я понесла свою тяжелую тучу к двери, и…

— Твою мать, заело! — для убедительности подергав ещё немного ручку, сказала я.

— Отойди, — отмахнулся, словно от назойливой мухи, Кузнецов и сам принялся доламывать многострадальную дверную ручку. — И, правда, заперто!

— А то я прикалываюсь! — вновь посадила зад на стул, — Телефон есть?

Костя растерянно похлопал себя по карманам черных джинсов (и как ещё родителей в школу не вызвали?).

— В классе оставил.

— Ну, зашибись, я тоже! И что нам теперь делать?

В кладовке повисло напряженное молчание. Наверное, если бы здесь водились мухи, было бы слышно, как они летают.

— Знаешь, а это даже к лучшему, что замок заело… — протянул парень, облокотившись о стену.

— Конечно, к лучшему! Не нужно слушать монологи Церберины! Не прислоняйся к стене, испачкаешься, — я поднялась со стула, потараканилась к Кузнецову и принялась отряхивать его от этой пылюки. Во у кого мозгов больно много!

— Дело не в этом, — он перехватил мою руку в районе запястья, — Нам надо поговорить.

— И о чем же? — вырвав свою «лапу» из его хватки, спросила я. Нет, ну кому придет в голову разговаривать там, где много пыли и воняет краской?

— Варь, я давно хотел сказать тебе одну вещь… — Костя замялся, словно первоклашка у доски. Ей-богу, первоклашка! Только белого бантика на голове не хватает…

Я представила Кузнецова с белым бантом на голове и едва сдержала смех. Романтик весь испорчу.

— И какую же? — старалась говорить более мягко, как героини мелодрам. Взгляд глаза в глаза. Жалко, темно тут — и не разглядишь глаз особо. Даже цвет неясен. Хотя я и так его знаю — серо-голубой.

Костя приблизился ко мне. Наши лица оказались всего в нескольких сантиметрах…

Сердце забилось чаще, как у героини дешевого любовного романа.

Он приблизился настолько близко, что я ощущаю его дыхание на своей коже…

Фу! Размышляю как героиня из сопливой истории!

— Так что ты мне хотел сказать? — голос слегка дрожал. От волнения, что ли…

Кузнецов приблизился почти вплотную. И вот, между нашими губами несколько миллиметров, он заправляет мешающую прядь моих волос за ухо… И я слышу тихий и хрипловатый шепот:

— Варь, ты дура.


Прошу помочь мне в выборе названия :3

http://vk.com/public55803016?w=poll-55803016_197
Глава XII

Сообщение с лаконичным текстом «Сегодня в 22:00» получило не менее лаконичный ответ: «Ок».

Я откинулась на спинку компьютерного стула. Сейчас 21:00. Полчаса на сборы, полчаса, чтобы приковылять к месту…

Сходка в десять вечера… Мря, а пораньше никак нельзя? Мне в школу с утра, между прочим! Да и на улице стемнело уже! Так, надо ещё Ли позвонить…

— Лис, здоров, ты в курсе? — я старалась говорить как можно тише, чтобы не услышала мама.

— В курсе чего? — удивленно осведомилась Эхо на том конце провода.

— Сходка сегодня в десять!

— Собираюсь, — коротко ответила подруга и отключилась. А поболтать со мной ей в падлу?

Я откинула мобильник на кровать и лениво подошла к огромному шкафу в моей комнате. Выполненный под «орех» он идеально вписывался в интерьер.

Взгляд пробежался по полкам в поисках нужной одежды.

Так, водолазка, дранные джинсы, толстовка… Все черного цвета. Таковы правила. Достав из недр шкафа, или как называет его моя мама, «Нарнии» рюкзак из черного джинса, такой же дранный, как и джинсы, закинула в него баллончик с краской. С черной, естественно.

— Мам, я к Ли! — крикнула я уже в прихожей, обувая кеды.

— Возвращайся пораньше! — послышался голос мамы из спальни. Папа ещё не вернулся с работы — у него там завал.

— Угу, — промычала, застегивая толстовку «под горло». Надеюсь, что я пораньше приду! А то влетит мне, ой, как влетит!



* * *



На улице уже стемнело. На темно-синем, почти черном небе, стали зажигаться желтые, как фонари, звезды. И как меня мама вообще отпустила? Ума не приложу…

Поправив на плече лямку рюкзака и натянув капюшон толстовки почти до подбородка, я поспешила в сторону заброшенного дома, где обычно проходят сходки.

Люблю сходки. Жаль, что они такие редкие…

Нет, нет, это не секта! Просто собираются неформалы и рисуют граффити. Мирное увлечение, в принципе, но нас обычно гоняют. Даже из заброшенного дома.

Сходки обычно проходят в полном молчании. Общаемся мы жестами, словно глухонемые, лица скрываем под капюшонами, имен там не существует. Да и зачем? Никто ведь не разговаривает!

Полная конфиденциальность. Никто не должен знать о тайном увлечении. Но тайны, как младенцы. Они растут и начинают разговаривать… Брррр! Отвлеклась я!

На граффити меня «подсадила» Ли. Это её увлечение с седьмого класса. Сначала на сходки стала ходить она, а через месяца два — и я.

Вот и моя цель — старое обшарпанное здание. Розовая штукатурка на фасаде осыпалась, стекла давным-давно были выбиты из оконных рам, имелась символика СССР. Мда, давно эту махину забросили… Я не знаю, что там находилось раньше. Да и не хочу узнавать.

Неизвестно, что оно делает в центре города, но эта «домина» почиталась среди неформалов. Я к таким, в принципе, и отношусь. Но это — секрет.

* * *



Главарь кивнул мне в знак приветствия. Одет в черное, как и все, лицо закрывает капюшон толстовки. Он самый старший «из нас» — ему около двадцати. Я ответила тем же, достала баллончик из рюкзака и подошла к стене.

Надпись «Hell» упорно отказывалась рисоваться. Бросив взгляд на Алису, которая дорисовывала крест в готическом стиле, я устало вздохнула. Вот такой я жопорук.

Дальше все было как в тумане.

Истошный крик «Шухер, менты!», баллончик полетел на старенький плиточный пол. Все сваливают, как только могут. В темной-темной толпе я упустила Лис. Вот так вот…

Но инстинкт самосохранения у меня все-таки сработал, и я побежала. Бежала, не разбирая дороги и… та-дам! Очутилась в незнакомом дворе! Ну, зашибись! Только заблудится мне, для полного счастья, не хватало!

Расстроившись, я плюхнулась на старенькую деревянную лавочку с облупившейся краской, стоящую под фонарем, горевшим ярко-желтым светом. Времени около одиннадцати. Дома мама места себе не находит.

А я неизвестно где, неизвестно под каким фонарем сижу на лавке и едва не реву от досады. Как? Ну, вот как можно заблудиться в моем Мухосранске?

Прав сегодня был Кузнецов. Я — дура. Хах, а ведь я совсем другое в этой гребанной кладовки надеялась услышать… Точно дура! Или на меня так запах краски подействовал…

Начал капать дождь. Как говорила одна моя знакомая ТП: «Люблю дождь, в нем можно спрятать свои слезы». «А я люблю землю, в ней можно спрятать трупы», — ответила тогда я. Натянув посильнее капюшон на голову, уставилась как раз таки на землю.

Что ж, придется в таком виде ждать чуда — случайного прохожего; или звонить маме и получать люлей.

Черт, мобильник разряжен! Придется ждать… Это до утра, наверное…

Послышались тихие шаги. Это парень со сходки. Тихий, неприметный… Ворон, кажется. Эх, толку-то от этого Ворона сейчас мало будет! Дорогу до дома он мне вряд ли покажет…

Он подошел к лавке, сел напротив меня на корточки. Я ожидала, что сейчас начнутся разговоры, расспросы… Но нет. Он погладил меня по рукам, нервно теребившим край темной толстовки. Руки у него теплые, что удивительно в такой холод. А мои — холодные. Как говорила ещё одна моя знакомая ТП: «У тебя руки холодные, это все от сердца идет». Но нет… Сердца у меня вообще нет, а вот руки — холодные.

Я слабо улыбнулась, а он погладил меня по щеке тыльной стороной кисти. Парень уже хотел было стянуть с меня капюшон, но я отрицательно помотала головой.

Ворон невольно одернул руку, но уже самостоятельно я вернула его ладонь на место.

Почему-то мне очень захотелось увидеть его лицо. А что если…?

Рука сама потянулась к его капюшону…

Я получила лишь утвердительный кивок. Принялась снимать с него капюшон, «случайно» погладив при этом по лицу. Все происходило очень медленно, как в старых черно-белых фильмах.

Никому со сходки, не считая Алисы, я не позволяла увидеть свое лицо. Скрывалась. Но это был другой случай…

Мой взгляд скользнул по знакомому лицу и остановился на смеющихся серо-голубых глазах.

Глава XIII

— Не ожидала, что ты… — осматривая Ворона, или большего известного как Костя Кузнецов, проговорила я.

— Я тоже не ожидал, Варвара. А чего это ты тут ошиваешься? Домой бы шла, люлей получишь! — Кузнецов сел рядом. — Замерзла?

— Немного… — я опустила взгляд на замерзшие руки. Прохладно уже на улице. Зима приближается.

— Эх, горе ты мое луковое… — Костя стянул с себя толстовку и накинул ее мне на плечи. Он в одном свитере остался. Замерзнет еще…

— А ты?

— Мне не холодно. Так ты чего домой не идешь? Заблудилась?

Стыдно признать, но да. Я в этом городе с детства живу, да и маленький он… Я скоро в трех соснах заблужусь!

Кивок.

— Пойдем, провожу, — вай-вай-вай, какое благородство со стороны Кузнецова. Картина Репина «Не ждали».

— А ты знаешь дорогу? — спросила с некой усмешкой. Не хорошо, конечно, но вдруг этот гад заведет меня куда подальше?

— Получше тебя, — Костя показал мне язык. Фу, всю романтику испоганил! — Идем. — он взял меня за руку, помогая встать с лавки. Ах, как вы галантны!

Едва сдержавшись от очередного подкола, я устремила взгляд на небо.

Темно-синее, с яркими звездами и полной желтоватой луной с серыми пятнами.

— Сегодня полнолуние, не боишься?

— Чего боятся-то? Главный вампир рядом со мной! — усмехнувшись, ответила я, отрывая взгляд от ночного неба.

— Другого ответа я от тебя не ожидал! — Костя еще бормотал что-то, но я, естественно, его не слушала.


— Я каникул хочу… — проговорила я, смотря куда-то вдаль. Фонари почему-то не горят и на улице непроглядная тьма.

— Потерпи, через неделю.

— А перед этим много-много контрольных. Но ты же мне поможешь?

— А самой слабо?

— Ну… Тогда я прогуляю и тебя с собой прихвачу…

— Договорились. Контрольные, так контрольные! Мы уже к дому подходим, кстати!


* * *


Дома я получила люлей. Хороший таких люлей. Я выслушала лекцию о том, как опасно шляться по ночам по улицам, о том, что нельзя отключать мобильник. Но помимо этого, меня причислили к курильщикам, алконавтам, наркоманам, и, извиняюсь за выражение, к шлюхам. Сначала по отдельности, потом одновременно.

Пробурчав нечто вроде «я спать», угрюмое существо в черном по имени Варя поплелось дрыхнуть. Черт, завтра в школу! И стопудово контрольная какая-нибудь будет!


Мало. Бредово. Без смысла. Прошу, больно не бейте!
Глава XIV

Эта неделя была серой и скучной. Конец четверти. Много контрольных. Раньше я делала шпаргалки, но сейчас было банально лень. Да и зачем, когда рядом с тобой сидит отличник, который все тебе решит? Только потом придет к тебе домой и сожрет всю колбасу из холодильника… Ну это мелочи!

Нас заставили переписывать контрольную по геометрии. Оба написали на четверки. Но для меня это высший балл, а для Кости — пятнадцать минут ворчания и нытья.

Церберина упорно отказывалась ставить Кузнецову пятерку по географии, а потом, после парочки безупречных ответов, она, скрипя зубами, вырисовала цифру «5» в журнале. У меня, конечно же, выходила твердая такая тройка, но получила я «4». На докладах набила. И, угадайте, кто их вместо меня готовил?

Физика, естественно, тройка… Химия с геометрией тоже…

Но, в целом, четверть я закончила неплохо — три тройки. Для сравнения — в прошлом году их было пять: география, физика, биология, история и геометрия. Ну а в этом я, а точнее Кузнецов с докладами, взялись за ум и мне помогли с историей, биологией и географией. Слабенькие четверки. Дома все на седьмом небе от счастья. А я даже особых усилий не прилагала…

А вот что с Костей творилось… Зубрил, бегал за всеми учителями, и все время бубнил «Если я получу хоть одну четверку — меня выпрут из школы». Но стоило ему узнать четвертные, как весь «синдром ботаника» как рукой сняло.

Что я все про оценки? Как… Костя прямо!

Надпись с парты-то оттерли, но вот кто-то ножиком её восстановил…

Хренов разбил ещё одно окошко. На этот раз — в кабинете физики, а не в спортзале. Двойная месть. И бывшему, и физичке. Кстати, все были заняты разбитым стеклом и вызовом его родителей в школу, поэтому, про наши объяснительные все быстро забыли. Ещё одна шалость сошла нам с рук. (Была бы мухой – хитро потерла бы лапки)

Целестина Григорьевна поссорилась с директрисой и едва, к сожалению, не ушла из школы. Но дикое желание «испортить Варе жизнь» Церберу это сделать не позволило. Жаль... Очень жаль…

А в кабинет директора мы больше не попадали. Ираиде Андреевне было просто не до нас. Конечно! Хренов окно разбил! Что там мы…

Сейчас идет выставление четвертных оценок. Нудное бормотание классной руководительницы, похвала отличникам, которых в классе всего двое — Костя и Ника, а также замечание вечно болтающим ТПшкам и «ванилькам».

— А теперь берем тряпочки, ведерки и идем на уборку! — сказала классная, захлопнув журнал.

По классу прошлось возмущенное «Нууууу…».

— Нина Васильевна! Мы не обязаны убираться в школе! — подскочила с места Назарова.

— Обязаны, Назарова. С этого года все классы с пятого по одиннадцатый делают генеральную уборку в конце четверти.

По классу прошлось ещё одно «Нуууууууууууу…»

—А что в этом такого? — встал с места Костя. — Мы в той школе всегда генеральную уборку делали!

— Ты хоть сравнивай, — брезгливо сморщила носик ТП. Не помню, как ее имя, фамилия, — То обычная СШ, а это элитная школа!

— Кузнецов, прекрати спорить! Берите ведра и тряпки в кладовке, чистящее-моющее я вам дам. Воду набрать вы и сами в состоянии, — классная поднялась с места, и громко цокая каблуками, удалилась.

Ну, все, баранов ведут на пастбище! А точнее, убирать пастбище.


* * *



Меня заставили отмывать стену у самого входа в школу. Точнее, не только меня, а человек пять вместе со мной. Костю отправили в другое «крыло», поэтому, мне даже поболтать не с кем…

— Да блин, эти очки, надоело уже… — пробурчала Ника, поправляя сползшие очки.

— А почему ты линзы не носишь? — спросила я, делая вид, что занята только тем, что мою стену.

— Мама не разрешает. Говорит, что это вредно, — девушка откинула прядь волос со лба и продолжила мыть стену.

Блин, как же меня эта уборка достала! Так ещё из каждого угла слышно: «Я не могу мыть, у меня ногти!». Или: «Вода сушит кожу рук!». ТПшки. Надоели уже. Меня тоже уборка выводит, но я же молчу!

Нужно после уборки Ли погулять позвать, а то давно мы не гуляли… Да и встречались мы последний раз на сходке… В школе разве что обмениваемся приветствиями…

— Мне надоело! — я со злости бросила тряпку в ведро с грязной водой, но, заметив сердитый взгляд классной руководительницы, запричитала, — Да убираюсь я, убираюсь!

М, а что будет, если я ведро с водой на стену опрокину? Сразу все отмоется…

Я уже взяла ведро в руки и приготовилась сделать «мокрое и грязное дело», как почувствовала прикосновение к своему священному заду. Не долго думая, развернулась, и надела «обидчику» ведро с грязной водой на голову!

Мокрый Кузнецов, держа в руках ярко-синее пластмассовое ведро, беззвучно материл меня, а на небольшом расстоянии Хренов сгибался от смеха в три погибели. Впрочем, ржали все.
И лишь потом я узнала, что Костя здесь не при чем — мой священный зад облапал Хренов, а Кузнецов получил не за что. Жаль, что второго ведра с водой у меня нет — надела бы его Грише на голову. Но, увы и ах, ведро мне никто не одолжил, поэтому пришлось ограничится серьезным разговором с небольшой угрозой. Дословно: «Хренов, если ты ещё раз тронешь мой священный зад, то я оторву тебе твой священный перед!». На него подействовало, чему я была несказанно рада.

А перед Кузнецовым мне пришлось извиняться. Он сказал, что простит меня за три бутерброда с колбасой. Уууу, шантажист!



— Варь, а что ты на каникулах делать будешь? — спросил Костя в гардеробе, натягивая куртку.

— Перед компом сидеть и колбасу жрать, — ответила я, застегивая кнопки на зимней куртке.

— Ага, размечталась! Чем-нибудь другим займемся.

Ээээээ… Надеюсь, он сейчас шутит…
Глава XV

Как прошли наши каникулы:


Первый день

Кузнецов позвонил мне в восемь утра. Я прочитала ему лекцию о том, что так рано вставать на каникулах нельзя, а будить Варю — тем более, с парочкой нецензурных словечек. Из бессвязного мямлянья Кости я смогла понять, что он сегодня едет к бабушке за город.

«А я-то здесь при чем?»

«А мне одному скучно», — железный аргумент, мря! И пришлось мне с Кузнецовым три часа тащится в грязном, оставшемся ещё с советских времен, автобусе. Не в том — Костя перепутал номер автобуса. И приехали мы в какую-то Тмутаракань! Заблудились… Домой мы явились около одиннадцати вечера. Поклявшись, утром убить Кузнецова, я потопала спать. Родители, к счастью, были на чьем-то дне рождении, поэтому нотации я не выслушивала. Чтоб я еще раз с эти охламоном куда-то поехала…


Второй день

С утра позвонила Лис — хотела погулять. Узнала, что та уехала. Разочаровавшись, я притопала к Кузнецову, сожрала у него всю колбасу из холодильника, (месть!) за что едва не получила учебником географии по темечку. Я побыстрее ретировалась в свою квартиру, врубила на полную тяжеляк, чтобы не слышать возмущенных визгов Кости… Но музыку пришлось выключить, потому что старая глуховатая соседка баба Марфа начала стучать своей клюкой по батареям. Эх… Так она ещё и родителям пожаловалась! И про мой вчерашний поздний приход домой не забыла! Оййй, как же мне влетело!


Третий день

Костя решил сделать «выезд к его бабушке за город №2», и мы три часа тряслись в допотопном автобусе, пропахшем табаком и чужим парфюмом. Я впервые пожалела, что у меня нет насморка…

Бабушка Кузнецова оказалось милой и общительной женщиной. Она накормила меня пирожками так, что я еле смогла передвигаться. Так и хотелось сказать: «Щас спою!».

Возвращаясь домой в таком же старом автобусе, я умудрилась заснуть на плече Кости. Так стыдно мне еще никогда не было! Всё, больше никаких совместных поездок!


Четвертый день

В этот день Костя меня трогать не стал. Он просто пришел ко мне домой, сожрал все просроченные продукты из холодильника и ходил довольный-довольный.


Пятый день

Пошли гулять по городу. Мне захотелось соленых огурцов. Шли по городу и жевали соленые огурчики. Люди смотрели как на сумасшедших. А что? Вдруг мы беременные!


Шестой день

Пошли в кино. Я ржала весь сеанс и громко комментировала весь фильм.

«Да-да! Мозги на стену! А кишки на люстру! И крови побольше!». Нетрудно догадаться, что мы ходили на фильм ужасов.

Костя рассыпал поп-корн на сидение… А я разлила газировку. Хоть бы не заметил никто! А то я только в кинотеатре люлей не получала!


Седьмой день

Наконец-то в город вернулась Ал! Мы пошли отмечать ее приезд в ближайшую кафешку. Вкусное клубничное мороженное и радость встречи испортило появление ТП Назаровой. И мы выслушали е бред и про двух новых парней, и про то, что она на три килограмма похудела, и про каждую новую шмоточку. ТПшка повысила нас в ранг «лучшие-прелучшие подружки». А я через полчаса готова была продать душу Дьяволу Кузнецову…

Но, как говориться, вспомнишь про говно — вот и оно! Заявился Кузнецов. После фирменного подкола «от Кости» девчонка поспешила скрыться. И как я сама до этого не додумалась?

Завтра в школу… Черт…

* * *


— Ой, сколько всего произошло на каникулах! Так всего сразу и не расскажешь… — лепетала ТП, хлопая
накрашенными ресничками.

Мря, ну сейчас начнется! От нудной болтовни меня спасла химичка, зашедшая в класс (впервые рада ее видеть!).

— Так,и чего это мы болтаем? Третьякова, живо к доске!

«Любимая» школа, я тоже по тебе очень «скучала»!



Глава XVI

Скоро Новый год… Время чудес, когда все искренне верят, что загаданное желание сбудется. А мне даже загадывать нечего… Счастье? Нет, скорее разочарование.

Чудо… Оно должно быть легким и невесомым, как в детской сказке, но, столкнувшись с нашим миром, Чудо разбивается об мокрый серый асфальт, ещё окончательно не высохший от недавно пролитой здесь крови несчастных.

В мире осталось лишь одно Разочарование. Облаченное в черные одежды, оно тянет к нам свои костлявые руки. А глупые люди сами тянутся к Разочарованию. Во многих бедах виноваты мы сами…

Разочарование, Страх, Сомнение — это все то, что удерживает нас, не позволяя идти вперед, заставляет топтаться на месте. Мы ждем «Чуда», хотя давно сами же убили его. Мы все еще надеемся, что Чудо — девушка с волосами, окрашенными во все цвета радуги, где-то рядом, что она всегда нам поможет. Но «оттуда» нам помочь не сможет никто.

Чудес нет. Любви нет. Может, и весь мир это всего лишь иллюзия? А что, если мы тоже герои чьего-то сна? Или персонажи одной книги? Или мир когда-то был всего лишь белым холстом? Мы узнаем это только тогда, когда все закончится…

Все закончится… Но ещё не скоро…


В воздухе закружились хлопья снега. Первого снега. Они такие легкие, чистые и невесомые, но, соприкасаясь с землей, они становятся частичкой нашего гнусного мира — такими же серыми, такими же скучными.

Изначально каждый сам выбирает свой путь. Мне просто не повезло. Я родилась не в том мире. А если этот мир был выбран для меня кем-то свыше, то во времени он ошибся.

Я хотела бы родится лет на десять раньше… Когда ещё было чудо, когда ещё была любовь. Точнее, раньше в это верили. А сейчас вера встречается редко, да и то в именах.

Каждый день мы строим невидимые стены, а потом годами их рушим. Мы сами создаем себе проблемы. И ждем чуда. Такого же легкого и невесомого, как и этот снег.

Снежинка, упавшая на щеку, растаяла и скатилась вниз, подобно слезе. Слезы… А я уже и забыла, какие они… теплые.

А что значат эти слезы? Раньше они были выражением грусти, разочарования… А сейчас это лишь вода, насквозь пропитанная фальшью.

Снег все падал и падал. Он не таял, соприкасаясь с землей, не сливался с нашим гнусным и серым миром.


Сказки скрываются вовсе не там, где мы привыкли их искать…

А снег все падал и падал… Скоро зима. Новый год. Елка и запах мандарин. Загадать самое заветное желание — традиция. Жаль, что я её нарушу…

— Скоро Новый год…
— А говорят, в новогоднюю ночь случаются чудеса.
— Чудес не бывает.
— Просто ты в них не веришь.


Просто случайный разговор. Ничего более. Если ты во что-то не веришь это не значит, что этого нет. У меня нет мечты. Разве что одна большая.
Глава XVII

Новый год, мандарины, «Голубой Огонек» и обязательно елка. И обязательно живая. Украшенная разноцветными шарами, она стоит в центре комнаты и пахнет хвоей. На столе уже стоят белые свечи в подсвечниках с различными финтифлюшками. До Нового года один час. У меня праздничное настроение…

— Варь, у нас спички закончились! — громко хлопая дверцами кухонных шкафчиков, крикнула мама. Ну, конечно, плита электрическая, спичками мы практически не пользуемся… — Сходи к Кузнецовым!

Ну, норм так! Закончились спички у них, а сходи Варя!

— Уууу… Это обязательно? — потягиваясь в кресле, спросила я.

— Сходи, Варюш, сходи, — переключая каналы на телевизоре, сказал папа.

Бурча под нос что-то невнятное, я потопала к входной двери, а затем и к соседней квартире. Пропаду на полчаса, сами же бурчать будут!

Одернув короткую юбку, я нажала на кнопку дверного звонка. Надеюсь, что там кто-то есть… К зловредной соседке бабе Нюре идти ну уж никак не хотелось! Мало того, что спички отсыревшие даст, так еще и за короткую юбку отчитает! Послышалась возня с замками. Ура, мои нервные клетки спасены!

— Проходи, — Кузнецов, казалось, не был удивлен моему приходу. А то Царь каждый день к Холопу в гости ходит!

— Ты один? — вальяжно расхаживая по коридору, задала вопрос я.

— Ага. Мои скоро прибудут. Ты за солью?

— Не-а, за спичками!


* * *

— Ну, что, Варвар, желание загадывать будешь? — с некой усмешкой спросил Костя, ища зловредный спичечный коробок.

— Все равно не сбудется, — я в наглую взяла со стола мандаринку и начала ее чистить. Мда, видела бы меня мама! Заявилась в чужой дом, сидит на стуле в позе «нога- н`а ногу» и жрет хозяйские мандаринки!

— Почему ты так считаешь? — Кузнецов повернул голову в мою сторону. Заметя, что я таки пожираю цитрусовые, он, тоном моей бабушки произнес: — Ты кушай, кушай, в холодильнике еще есть!

И с чего это такая щедрость?

Костя «отворил» дверцу холодильника с многочисленными магнитиками, и, покопавшись чуть-чуть в «большом белом друге», кинул мне мандаринку.


— Холодная, — поедая фрукт, промычала я. Неожиданно для моих зубов, да…

— Не ешь, заболеешь еще! — фыркнул парень, поедая дольку цитрусового.

— Ты прям как моя бабушка! Ладно, мандарины я у тебя подъела, пора бы и домой… — взгляд невольно падает на часы… БЕЗ ПЯТНАДЦАТИ ДВЕНАДЦАТЬ?! Ой-ёй…

Повторяя под нос что-то не особо приличное и про время, и про Новый год, и про мандарины, и про Кузнецова до кучи.

— Варь, стой, ты… точнее я, кое-что забыл… — в прихожей, лениво перебирая ногами, нарисовался Кузнецов. Странно, спички я вроде бы взяла… — Короче, это тебе! — Костя вложил мне что-то в руку. С удовольствием бы посмотрела, что там, но времени нет… И так люлей дома получу…

— Спасибо, — неожиданно для себя, Кости и вконец охреневшего Ватсона (такса Кости, если забыл кто), я чмокнула Кузнецова в щеку, — Я домой!

Но на лестничной клетке любопытство меня все-таки пересилило. И я посмотрела «подарунок». Серебряный кулончик-«месяц». Красивый. Ой, если я сейчас не потороплюсь, то Новый год я отмечу на лестничной клетке! А я, между прочим, еще мандаринок хочу!




В шапку добавлены арты персонажей. И школы. Арт школы автору было искать лень, поэтому в роли элитной школы №89 выступает СШ№2, в которой учится автор. Надеюсь, что глава вам понравилась. Всех люблю :*
Глава XVIII

— Дети, надеюсь, что этот год принесет вам еще больше радости, чем предыдущий, — щебетала Церберина. Хех, глупо называть нас детьми. Дети — светлые существа, ангелы… А мы… А мы демоны, — Я надеюсь, что в новом году вы приложите больше сил для учебы, — ага, вот еще! Размечталась! —и я надеюсь, что все ваши желания исполнятся.

— Мне кажется, или она это с новогодней открытки заучила? — усмехнулся Костя.

— Так, Третьякова, Кузнецов! Мне надоели ваши разговоры! Третьякова, быстро за вторую парту к Хренову! — класс невольно прыснул.

— Но Целестина Хренолаевна… Простите, Целестина Григорьевна! Я не буду с ним сидеть! — возмутилась я, вскакивая со своего места.

— Будем считать, мисс, что я не слышала вашей «оговорки». А теперь попрошу вас пересесть к Григорию, — Цербер натянуто улыбалась. Ой, не к добру все это!

— Лучше пересядь, — шепнул Костя, — Не отлипнет ведь.

— Знаю, — тяжело вздохнула я и перекинула свой рюкзак на вторую парту.

Главное, не смотреть Хренову в глаза. И не приближаться к нему. И линейкой по рукам давать, если что. А то кто этого идиота знает… Не к добру все это.

Весь урок географии Хренов на меня смотрел, я бы даже сказала — пялился. С похотью какой-то, что ли… Я со своим стулом едва в «проход» между рядами не переехала! Эта ж скотиняка все ближе и ближе двигалась…А потом Цербер заявила:

— Третьякова, сядь нормально! Хренов тебя не съест!

Не съест, но в «меню» попялится! Или это я так себя возношу? Или я извращенка? Или он извращенец? Или Церберина извращенка? Совсем запуталась!

Но это еще полбеды…

— Варь, скажи, ты же меня до сих пор любишь? — после этой фразы я едва не свалилась со стула. Хренов, ты что себе позволяешь? — Ну не надо стесняться своих чувств…

— Можно выйти? — не дождавшись разрешения, я выбежала из класса. Уф, зараза, задолбал! Больше я ни за какие коврижки к нему ближе, чем на метр не приближусь! А если он сам ко мне приблизится, буду царапаться, кричать и кусаться! Всё, мозг и инстинкт самосохранения, договорились!

Эх, поскорее бы звонок! Я снова сяду с Кузнецовым, и буду выслушивать его монотонное бормотание и выговоры, что я никогда не слушаю урок и ничего не умею… А потом он придет ко мне, посадит делать домашку, а сам сожрет всю колбасу в холодильнике… А потом в семь утра позвонит с криками «Проснись и пой!», на что я обычно отвечаю: «Заткнись и спи!». Это все уже стало таким родным. Я к нему привыкла. Даже больше.

Над головой раздалась мелодичная трель. Звонок. Счастье-то, какое! Я снова сяду с нормальным соседом, а не с этим… Гришей.

А какой у нас следующий урок? Алгебра? Нет, тогда не счастье… А нам еще самостоятельную по сему предмету обещали забабахать… Нет, я точно сяду с Кузнецовым! А Хренов пусть сам решает! Все, так и сделаем! Эх, когда же Цербер моего соседа по парте выпустит из своего «плена»?
Глава ХIХ

Весна. На деревьях набухают почки, а в воздухе витает сладко-пряный аромат. А, нет, это соседи что-то сладенькое пекут!

— Варь, ну ты тему поняла? — спросил Костя, крутя в руках карандаш. Его очередная попытка объяснить мне алгебру. Хах… Наивный человечишко…

— Относительно, — ответила я, пытаясь разобрать что-то из каракуль Кузнецова.

— Врешь? — он улыбнулся.

— Да, — усмехнулась.

— И как ты эту контрольную писать будешь… — пробурчал себе под нос парень и взяв мою руку в свою, принялся расписывать уравнение.

* * *



— Все равно не поняла? — Кузнецов почесал затылок. Кажется, я его замучила… Ибо нефиг мою любимую колбасу жрать!

Я отрицательно помотала головой. Никогда не любила точные науки. Тем более геометрию и алгебру. А тут конец года и Костя создал себе цель — вытянуть меня по этим предметам на «твердые четверки». Ну, пусть пытается… Я ему не мешаю!

— Что с тобой твориться, а? — он сел напротив и, как говорят в дешевых любовных романах — «заглянул мне в глаза». Не знаю почему, но когда, опять же, как говорят в романах — «мы столкнулись взглядами», мне становилось немного не по себе. Кажется, даже щеки покраснели, хи… С каких пор я стала такой… стеснительной? Я перевела взгляд на пол. Вау! Какой у меня красивый ковер! Нет, отвечать на его вопрос я не собираюсь! Ишь ты, честь какая! Чтобы Царь Холопу отвечал…

— Это из-за Хренова, да?

Кивок.

— Что он от тебя хочет?

— Не знаю… — тихо ответила я, не поднимая глаз. Ответ был больше похож на всхлип, но мне почему-то все равно.

Я вру. Нагло и бессовестно вру. Я прекрасно знаю, чего хочет от меня Хренов.

— Варя, я же вижу, что ты меня любишь.
— Я тебя даже знать не хочу. Пошел вон.
— Прячешь чувства за ненавистью? Плохой ход, детка. Мы все равно будем вместе.

Может, я стала «ванилью», может, что похуже… Честно говоря, Хренова я побаивалась. С эти идиотом я даже разговаривать не хотела. Он сам виноват.

— Ладно, не хочешь отвечать, не надо. Пойдем, с собаками прогуляемся, что ли… — Костя потрепал меня по волосам, которые и так были далеки от идеального состояния. Теперь у меня атомный взрыв на макаронной фабрике… И я так на улицу пойду… Но что не сделаешь ради… Потапа.

На прогулке Костя пытался меня расспросить что-то про Хренова, но после того, как я в седьмой раз ответила «Не хочу ничего слышать об этом придурке!», всяческие расспросы Кузнецов прекратил.

Завтра семь уроков… Русский, английский, общество, география, физика, биология и история… Нужно еще у Кости домашку списать…

СТОП! ЗАВТРА… ГЕОРГАФИЯ?!

* * *


Счастье пришло оттуда, откуда его не ждали. А точнее, от учительницы обществознания Марии Петровны, более известной как Медуза Горгона. Ибо благодаря этой женщине с чистейшей… нет, НАИЧИСТЕЙШЕЙ душой, Хренов просидел весь урок географии в кабинете директрисы, Ираиды Андреевна. За, как выразилась сама Мария Петровна, аморальное поведение на уроке обществознания. Ой, чувствует чувство моей несовершенной мсти — эта женщина еще вдобавок поиздевается над Гришей на истории. Мне даже жалко его стало. Шучу.

Но, как говорится, нет худа без добра, а добра без худа. Я, а точнее мой пенал, стал жертвой Гришиных друзей. И мой хранитель великих и ужасных ручек и карандашей летал по всему классу. Косте приходилось меня держать за обе руки, чтобы я их не убила. Но когда Кузнецов меня наконец-то отпустил и принялся читать параграф, который был задан на дом, а гламурное быдло, увидев планшетку на первой парте, принялись пялится в бедный аппарат, я подкралась сзади к одному из тех придурков, и, аккуратненько так расцарапала ему всю спину. Через рубашку, конечно же!

Я не видела, что я ему там натворила, но, судя по визгам — ему делали харакири параллельно с обрезанием. Хм… Да я не сильно вроде бы… Да и ногти у меня недлинные — на клавиатуре обломала.

Мстя свершена, Варя может уходить…

Прозвенел звонок. Ааааа! Ненавижу этот звук! Почему он не может быть таким же, как и с урока? С урока звонок мелодичный и еле слышимый для учителей, а вот на урок он громкий, да такой громкий, что слышит даже полуглухая училка ИЗО в младших классах.

Сейчас будут крики и визги. Лучше я сяду на место, сделаю вид, что читаю учебник…

Эх, хорошо, что Хренов в кабинете Ираиды! Отдохну хоть! Никто не будет бурчать и приставать… А завтра географии нет… Ляпота!

Пришла Церберина и своим писклявым голоском начала вещать.

— Дети, хочу вам сказать, что завтра урока биологии не будет — Нина Сергеевна заболела, — по классу пронесся радостный гул, — Биология у вас будет в среду четвертым уроком, вместо географии. География завтра.

Последние два слова прозвучали для меня как приговор. Мне конец…
Глава ХХ

География прошла относительно спокойно, даже Хренов «поубавил свой пыл». Наверное, вчерашнее посещение кабинета директора на него так подействовало… А вот после урока…

Этот гаденыш буквально прижал меня к стенке, а потом, смотря мне прямо в глаза, томным голоском спросил:

— Варь, а давай начнем все сначала? — да как же он не поймет, скотина! Что ненавижу я его, козла.

Неожиданно, конечно, но…

— Знаешь что, Хренов, иди на то, что созвучно с твоей фамилией. Я тебя не хочу не видеть, не слышать, не нюхать, тебе поня… — но слово «понятно» я договорить так и не смогла, почувствовал на губах неприятное ощущение с привкусом крови. Этот идиот разбил мне губу! Я его кастрирую, как только заживет все… Как же этот извращенец достал. Ненавижу его. И как бы пафосно это не звучало, мне надоело. Все это «прекрасно», приставания, даже сладко-пошлые намеки, что оставляют противный привкус во рту. Как сейчас.

Неподалеку я заметила Кузнецова. Эх, чует моя попа — будет драка. Он же просто так это дело не оставит.

* * *


— Ну, и зачем ты драку устроил? Ты понимаешь, что тебя могут исключить? — пыталась втолковать я «горе-защитнику», который то и дело косился на ТПшек и «ванилек», окруживших Хренова. А тот только ноет, как ему больно. Можно подумать, мне никогда нос в драке не разбивали! И ничего! Терплю же! Вот же... Не парень, а баба, самая настоящая ТП этот Хренов.

— Кость, ты вообще меня слушаешь?

— У тебя кровь… — Кузнецов наклонился к моему лицу, пальцем стер кровь с разбитой губы, убрал мешающую прядь моих волос за ухо, приблизился к губам… На такой романтичной ноте нас прервала училка.

— Третьякова, Кузнецов! Быстро к директору! — бушевала появившаяся из ниоткуда Церберина.

Эх, получим мы хорошую взбучку! Было бы только за что. Хотя кто мне поверит?

А на лице улыбка… и эйфория влюбленности. Черт, я стала радоваться всяким пустякам. Это весна, наверно…