Часть пятая Профессиональное становление Часть пят

Часть пятая
Профессиональное становление

Рыбинск

        23 марта 1962 года Александр Васильевич Прокофьев,  двадцатишестилетний дипломированный  бухгалтер с восьмилетним стажем,   прибыл на  железнодорожный  вокзал  с крытым перроном. В этом волжском  городе живёт его  бабушка по матери и  две тётки.  Он не знал, будут ли его встречать. Из вагона  выходил последним.
- Не вас ли я встречаю? – обратился к нему  невысокий светловолосый    мужчина в брюках галифе и хромовых сапогах.
- Вполне возможно! – сказал Прокофьев, надеясь, что его всё-таки  могут встретить.
- Вы  Прокофьев?
- А вы  Круглов? – и они обнялись.
- Нина, вот племянник! Смотри, какого роста! – кричал
Василий Иванович жене, которая бежала вдоль состава  с маленькой девочкой за руку.
- Здравствуйте,  тётя Нина!
      От вокзала  шли  пешком. Был  солнечный день,  снег таял. Прокофьев с интересом  рассматривал улицу,  застроенную двухэтажными  деревянными домами,  каких  на Украине не было.  Только  один  дом с вывеской
«Городской военный комиссариат»  был кирпичный.  Поднялись на второй этаж, прошли  малюсенькую  кухоньку и оказались  в небольшой комнате.  Посредине  стоял круглый стол, уставленный тарелками с нехитрой снедью. Тут же была  бутылка водки объёмом 0,25, в просторечье, четвертинка. Гостя, приехавшего со степной Украины, потрясли маринованные  грибы – он их ел в первый раз.   
Родственники рассказывали  о себе.  Василий Иванович работает в милиции,   оклад -  41 рубль,  тётя Нина – в мебельном цехе,  зарплата -  53 рубля. Жилплощадь – на троих 12 квадратных метров, перспектив никаких.
      Что ж, всё понятно без слов! Надо искать квартиру,  оформлять прописку, устраиваться на работу. Нахлебников нигде не жалуют, да и никогда не был он нахлебником.
       Не обошлось без неприятностей: куда-то запропастился военный билет. А без него никуда.  Вопрос решался несколько дней. Зато он объездил  на велосипеде  почти весь город, и с достопримечательностями познакомился, и справки по трудоустройству навёл.
       Первым посетил  торговое объединение «Продтовары». Беседа с главным бухгалтером не получилась. Потребовалась характеристика.  Характеристика, выданная для  вуза,  главного не устроила, так как, по его мнению,   характеристики  для поступления в институт всегда приукрашивают – вдруг  одолеть конкурс поможет?!
     Потом  был трест ресторанов и столовых. Главбух, красивая женщина, тоже упёрлась в характеристику. Как впоследствии выяснилось, она была женой первого главбуха, с которым разговаривал Прокофьев. Естественно, он успел позвонить ей и упредить. 
      Третьим был Отдел рабочего снабжения Московского речного пароходства. Главный бухгалтер обрадовался, что Прокофьев из тех мест, где он воевал.
- Да я же ваше село освобождал! – закричал он, словно встретил однополчанина. - В конце апреля нужен будет бухгалтер  в ресторан на теплоходе. Так что давай перекантуйся несколько дней на берегу.
Александра Васильевича усадили в общей бухгалтерии, забросали какими-то мелкими делами,  видимо, проверяли, на что способен, а дня через два  стали посылать на инвентаризации.   
     Наконец  настало время готовиться к навигации.  Экипаж теплохода состоял из двух десятков мужчин. Все  молодые, лишь капитан «старик» -   лет пятьдесят. Директор ресторана – женщина лет под сорок. Шеф-повар,  мужчина, старше Александра Васильевича лет на шесть.  Вот и всё  руководство – молодые, да ранние.
      Прокофьев, выросший в степной части Украины, где единственным водоёмом был пруд,  ждал с нетерпением выхода  в рейс. И вот час настал. Взревел гудок, кинули чалки на борт, теплоход отшвартовался от причала. На волнах его закачало, и  Прокофьев ощутил  какое-то особое, доселе  незнакомое   чувство. Начинался новый этап в его жизни.  И желанный. И тревожный.
        Каюта была по левому борту, поэтому видел  он только один берег.  А на верхней палубе обзор оказался  просто  грандиозным, уходить не хотелось от этого волжского раздолья.  Теплоход набирал скорость, которая,  по выражению одного всё знающего матроса,  равнялась 22 узлам. На горизонте показались  шлюзы, через которые  теплоходу «Козьма Прутков» предстояло выйти в рукотворное  Рыбинское море.


Пятьдесят первым будешь?

     Начиналась навигация  на Волге  превосходно, а закончилась для ресторана на  ««Козьме Пруткове» досрочно. Было сделано  уже 4 или 5 рейсов,  а  выручки нет. Ну не привыкли наши пассажиры ходить в ресторан!  Сидят на палубе или в трюме, жуют  себе  сало или яйца, запивают кто молоком, кто чаем из бутылки. Месячный баланс оказался убыточным –   и теплоход пошёл в очередной рейс без ресторана. Штат распустили.  А  Александру Васильевичу осталось только вспоминать, как красивы берега близ Череповца, как замечательно на палубе  по вечерам петь песни под баян   да как хорошо, что теплоход почти сутки стоял в Москве.
    Всё начиналось сызнова. Почти незнакомый город,  работы нет, денег нет,  прописки нет.  С работой и пропиской – прямо карусель. Чтобы  устроиться на работу, нужна прописка, а чтобы получить прописку, надо где-то  работать. Прописать могли только в том случае, если  на каждого жильца в квартире  приходилось   не менее 9 квадратных метров. Условие явно неодолимое. Кто это у нас в начале              60-ых годов барствовал в комнате  площадью 18-27-36 квадратных метров?! А если и барствовал, то углы явно не сдавал!
      Этот месяц запомнился ему надолго.  Начал с поиска пристанища. Он обошёл практически  весь частный сектор.  Был готов поселиться хоть на  чердаке, хоть на   веранде,  хоть в тёмном чулане.  Нигде и ничего! Одна сердобольная женщина, пожалев бедолагу,  направила его к своей подруге с приветом от Ани.  Подруга  оказалась крупной мрачной женщиной лет сорока, очень непривлекательной наружности. Однако, назвав   Аню стервой  и сообщив, что проживает   в бараке с дочерью, приняла самое горячее участие в судьбе молодого человека. Был у неё, впрочем,  для такого великодушия свой резон. Три года назад у неё исчез муж. Пил, шлялся, а потом пропал без вести, как на фронте. И  вот теперь она жена не жена, вдова не вдова.  Живут с дочкой на 45 рублей. И выписать из комнаты его не может. Милиция таких не ищет – птица не того полёта. Угол за занавеской  могла  бы сдавать, но не пропишут же.  И когда Прокофьев уже был готов услышать очередной отказ,  она предложила будущему постояльцу роль мужа.  Не настоящего, понятно. Милицейская волокита её не смущала, разница в возрасте тоже, соседская молва тем более, а выгода  для обоих была очевидная.  В том, что «муж» будет согласен, Клавдия Зиновьевна  даже  не сомневалась.
- Идите, ищите работу, а я пошла в милицию.
Работу он нашёл быстро. До зарезу  требовался бухгалтер в «Горпромторг», откуда одна романтическая девушка, бросив рутинный  учёт,   срочно отправилась покорять целинные земли.  На постоянную работу  его взять не могли   опять же   из-за  прописки. Но  он убедительно обещал  решить вопрос прописки у «жены».  Взяли условно, но,  правда,  на ставку  подсобного рабочего  пока на месяц  -  учитывать довольно запущенный склад. Потом  продлили ещё на месяц. 
    «Жена» выбрала тактику осады,  и наша доблестная милиция капитулировала, а Александр Васильевич получил в паспорт  заветный штамп о прописке по улице Куйбышева.  Счастливый,  наш герой ворвался в кабинет кадровички. Та, явно не разделяя его радости,  внесла данные  в учётные документы и безразлично доложила об этом  по инстанции.  Последнюю точку в  эпопее поставил главный бухгалтер:
- Работать ты умеешь.  У меня в   бухгалтерии 50 женщин.
Пятьдесят первым пойдёшь?  Тогда оформляйте приказ.
       Так рабочий склада А.В.Прокофьев был переведён из подсобников в  бухгалтеры централизованной бухгалтерии по учёту магазинов с окладом  55 рублей в месяц согласно штатному расписанию.   Бухгалтер по учёту магазинов – тот же ревизор. Фигура, благодаря нашему кино, зловещая – каменное лицо, пронизывающий взгляд, металл в голосе. Главная цель – карать, карать и карать! Но это в кино.                В жизни, слава богу,  всё было иначе.
 Первый день

     Когда  бывший рабочий склада Прокофьев А.В. со свеженапечатанным приказом  в руках явился к главному бухгалтеру, чтобы приступить к своим обязанностям,  тот рылся в бумагах,  одновременно отвечал по телефону, подписывал документы, разговаривал с бесконечно подходившими  посетителями. А про Прокофьева, казалось, забыл. И ему,  сидящему  в центре огромной комнаты,  словно  под стеклянным колпаком, ничего не оставалось, как  мужественно   держать фасон под пристальным вниманием пятидесяти пар зорких  женских глаз.  Впрочем, времени новичок даром  не терял – знакомился с оперативной обстановкой. У главного бухгалтера, у   единственного,  был двухтумбовый стол, похожий на  стол учителя. А у остальных -   однотумбовые столы, которые  напоминали столы учеников.  Все «ученицы» сидели лицом к «учителю».  Их возраст  был самый разный: от очень юных, стреляющих глазками  девочек до убелённых сединами  солидных матрон. Все  они  прилежно   шуршали  бумагами  и  не без кокетства  щелкали на счётах. В одном углу  сидела   солидная дама, переполненная собственной  важности, будто наставница в пансионе благородных девиц, и  снисходительно поглядывала на нарушителя спокойствия. Дама, очевидно, никак не могла расстаться с привычками   главбуха Рыбинской  дистанции железной дороги, которым она когда-то была.
Но вот главный спохватился:
- Как тебя звать?
- Александр Васильевич.
- О-о! А  если просто  Саша!?
- Ни в коем случае!  Только  по имени-отчеству.
- Подумаешь,  какой?! –  не то возмутился, не то удивился главный. И впервые внимательно посмотрел на новичка.
- Как смолоду назовут, так и пойдёт!
- Ладно! –  согласился он со строптивым  подчинённым. -  Товарищи! Прошу внимания! У нас новый бухгалтер по учёту магазинов -  Прокофьев Александр Васильевич.  Прошу любить и жаловать! Будет сидеть  справа от меня.
Прокофьеву, как и всем,  достался  однотумбовый стола с ящиками  и гора документов.  Он сразу понял, что  его предшественник не был профессионалом, хотя и  работал старательно. Но уже где-то через час  цифры, как солдаты,   были  поставлены  в чёткий строй, а военачальник  явно заскучал.   Главбуха куда-то вызвали, поэтому женщины, перебивая друг друга, обсуждали  личные вопросы.  Но   информация  о том, как Клавдия Романовна пекла вчера пироги, а Мария Петровна не смогла вывести пятно с блузки, Прокофьева не заинтересовала,   он  вынул из бокового кармана  сборник  стихов М. Ю. Лермонтова и  стал листать. Когда вернулся главный, все  как по команде замолчали и сделали озабоченный вид, а Прокофьев продолжал читать. Главный  заметил  и подозвал Прокофьева.
- В рабочее время нельзя заниматься посторонними делами.
Нет работы, подойди ко мне. В авансовых отчётах разбираешься?                -   Попробую.               
И ему была вручена пухлая папка
      Ещё через час главный отправил бойкого юношу на помощь занудливой  Ефросинье Васильевне, которая  не столько работала, сколько жаловалась, что её не ценят.
     Потом он помогал девушке Тамаре, которая не хотела вникать в бухгалтерский учёт, потому что училась заочно  в педагогическом институте.
    Следующей была его  грубоватая соседка, молодой специалист Лора,  которая никак не могла понять, зачем  Прокофьеву знать её отчество. С ней новый сотрудник  обрабатывал отчёт по складу и подшивал документы.
    С Тамарой, вернее, с Тамарой Сергеевной, которая вела учёт товаров в магазинах, а образования в сорок лет  не имела никакого, пришлось проводить ликбез и одновременно слушать, что  живёт  она с   сыном на маленькую зарплату, очень бедствует и  не может купить мальчику дефицитный трикотажный костюмчик.  И в это время, как по заказу, в дверях  появилась  представительная  дама и громко спросила, кто ведёт учёт доверенностей.  И  как тут поспоришь с пословицей – на ловца и зверь бежит! Дама оказалась директором магазина, к тому же, без паспорта, к тому же,  с просроченным отчётом по ранее выданным доверенностям. По всем правилам, о её недисциплинированности надо было  немедленно доложить главному бухгалтеру и привлечь к ответственности, но Прокофьеву  очень  не хотелось  начинать карьеру   с неприятностей, поэтому он дал ей шанс.  Дела дама уладила, а Тамара Сергеевна, благодаря  гуманности Прокофьева,   получила возможность купить  желанный костюмчик. 
     Новое задание  привело Прокофьева к  расчётчице Вале.  Валентина Анатольевна   тоже была молодым специалистом,  вопросов у неё  совершенно не было,  поэтому, лучезарно улыбнувшись, она предложила Александру Васильевичу  написать платёжную ведомость.  Через десять минут они  любезно расстались.  В бухгалтерии помогать, очевидно, было больше некому.               
       Но тут главный получил известие, что выявлена крупная недостача на складе магазина. Требуется внеплановая  документальная ревизия.
- Сроку даю  5 дней. Распоряжение  напишу. А ты можешь приступать. Заведующая складом и бухгалтер должны  присутствовать, - сказал он Прокофьеву,  как  будто знал  его сто лет.
     Заведующая складом,   красивая молодая женщина,  рыдала без остановки: боялась, что её посадят в тюрьму, а у неё маленький сын. Документов было мало, и  Прокофьеву  пришлось  делать сплошную проверку.  Часа через два  он  уже понёс  главному бухгалтеру черновик акта. Главбух  утвердил содержание  безоговорочно, но удивился, что вместо 5 дней было затрачено  всего- то около двух часов. Прокофьев сам  быстро отпечатал акт. Однако при  его подписании возникла перепалка с бухгалтером Варварой Ивановной, которая  в своё время допустила ошибку  в акте переоценки, и  по её вине недостача увеличивалась  на 100 рублей.  Не справившись с эмоциями, женщина   просто перешла на брань. И ревизор услышал о себе много «хорошего»: что его подобрали на улице, что он нормальным людям душу мотает, что он  решил выслужиться, а  есть-то всего-навсего  замухрышка.  Отрезвило её  только хладнокровное объяснение, что обнаруженную  ошибку можно классифицировать и  по-другому:  не как технический недочёт, а как сговор  с целью присвоения средств. Аргументы подействовали -  разъярённая дама замолчала. Но сотрудницы  метали,  как молнии,  недобрые взгляды  в сторону «героя дня». 
      Прокофьев  чувствовал, что допустил какую-то  серьёзную ошибку, а какую – не знал. Его деревенская наивность  не позволяла пока   понять, что он неожиданно и грубо вторгся в спокойную жизнь целого коллектива, который дни и годы безмятежно просиживал над непонятными  бумажками, делая  вид, что трудится в поте лица,  когда появлялся главный бухгалтер. Болото всколыхнулось  и  готово было  восстать против мятежного деятеля.   К сожалению, Александр Васильевич не осознал, что первый день, как первый блин, получился комом.

Коварство без любви

       Неприятности первого дня  пыла Прокофьева ничуть  не охладили.  В силу своего бурного характера и полного отсутствия дипломатических начал,   он продолжал активно действовать и не мог вести себя иначе даже тогда,  когда   полностью вник в оперативную обстановку. Он быстро понял, что коллектив бухгалтерии  не однороден. Верхний слой  - это  привилегированные работники, которые составляли внутренние балансы, получали оклад в 82 рубля 50 копеек и 40 процентов премии при выполнении плана магазинами и очень собой гордились. Нижний слой – это   обыкновенные бухгалтеры по учёту магазинов с окладом 55 рублей и премиальными  в 20 процентов при выполнении плана всем торгом. Элитные бухгалтеры вели себя сверхамбициозно по отношению к коллегам низшего сорта, ибо последние боялись даже  самого слова «баланс».  Каждый бухгалтер  на своём месте был сам себе хозяин - вёл учёт по своему усмотрению, чаще всего традиционно, как  вели до него. Главный бухгалтер  и его заместитель ничему  новому  коллектив не учили и  тоже  охраняли  кем-то созданные   ветхозаветные  традиции. Взаимозаменяемость между бухгалтерами практически отсутствовала. Если кто-то  уходил в отпуск, то  не на весь срок, а  только на несколько дней, чтобы к отчётному периоду выйти и сдать данные по своему участку. Настоящей катастрофой   была длительная болезнь сотрудников. Однажды одна опытная бухгалтерша  из привилегированных  сломала ногу и  надолго вышла из строя.  На лице главного бухгалтера  поселился траур, поскольку заменить её никто из элиты  не соглашался  даже за дополнительную плату.  И тогда Прокофьев, который  формально числился в нижнем ярусе,  поскольку получал, согласно штатному расписанию,  всего 55 рублей,  предложил свои услуги и стал  обрабатывать два участка. Более того,  два баланса он сдал досрочно.  Не успела срастись сломанная нога,  как  попала на операционный стол  ещё одна дама из бухгалтерского бомонда. Желающих  заменить её опять не нашлось.   Их попросту не было. Поэтому Прокофьеву  пришлось согласиться взять на себя  и третий участок. Но его честно предупредили, что  ярые защитники интересов трудового народа, то есть советские профсоюзы,  не могут допустить  «эксплуатацию» трудящихся. Соответственно и доплаты быть не может. Александр Васильевич решил, что жаловаться   на  профсоюз  самому же профсоюзу себе дороже и легче  сработать бесплатно, хотя к зиме нет  у представителя трудового народа ни одежды, ни  обуви, а  жить  впроголодь ему не привыкать.
          Традиция была такой, что  в первую половину месяца бухгалтеры  составляли  отчёты, а  во вторую  -  проводили  инвентаризации. Действовали жесточайшие нормативы:  в магазине  у каждого материально ответственного лица   инвентаризация проводилась ежеквартально, в кассе -  ежемесячно,  на складе – один раз  в полугодие.  За невыполнение плана инвентаризаций директор и главный бухгалтер торга лишались премиальных, а в случае растрат тот и другой могли  быть уволены с работы без права обжалования в суд. Поэтому  после  16 числа   всех бухгалтеров  в обязательном порядке  направляли на инвентаризации, а Прокофьева главный бухгалтер решил пощадить, ибо  тот вкалывал за троих. Не тут-то было!  Кто-то язвительно  заявил, что он за это  якобы  «деньги гребёт». И  Прокофьев  тоже ушёл «на фронт».  Инвентаризация  -  процесс сложный,  и профессионально, и физически, и эмоционально. И часто чреват  неприятностями.  И в каждом конкретном случае надо  принять не только юридически законное, но и психологически верное решение. К примеру,  однажды Прокофьев  отправился  на инвентаризацию в «керосинку», а  продавца нет  -  уехал за грибами. По инструкции,  Александр Васильевич опломбировал торговую точку и попросил соседей  передать завмагу, что завтра  приедет ревизор. Утром продавец заявил, что документы у него  дома. Прокофьев потребовал срочно их предоставить.  Документы   оказались  в порядке, поэтому были завизированы и приложены к товарно-денежному отчёту. Но после подведения итогов по инвентаризации выявились излишки в сумме трёх рублей. Продавец  упорно просил  скрыть этот  незначительный факт, но Александр Васильевич убеждал его, что  скрывать не надо:
      -  Мы выводим предварительный результат, который может измениться в любую сторону.  Бухгалтерия может обнаружить ошибки в документах, в отчётах, в инвентаризационных описях, поэтому ревизора  можно будет обвинить  в беспринципности и  даже  шантажировать. Не будем вносить никаких изменений.
Продавец  нехотя согласился.  А через год  он создал целую схему присвоения выручки, которую сдавал по фиктивным кассовым ордерам  в магазин, где была заведующей его жена, и    попал под суд за растрату. Прокофьева  тоже вызывали в  прокуратуру для дачи показаний, но  он был спокоен, потому что не поддался на уговоры и поступил по закону.
     Сама работа  Прокофьева не утомляла, работать он  привык. Бесило другое: зависть воинствующих непрофессионалов,  закорючки   инструкций, составленных вопреки здравому смыслу, лицемерие коллег.  К  тому же, какой женский коллектив  без интриг и  подпольных лидеров!  Интриги  были Прокофьеву ненавистны всегда, а тут вообще  встали поперёк горла. Надо было что-то предпринимать. Не требовалось никакого сыска, чтобы обнаружить,  что интригами заправляет Клавдия Романовна, бывший главбух на железной дороге, «дама, приятная во всех отношениях». Она заискивающе вела себя по отношению к Александру Васильеву,  даже  обнаружила  его сходство с собственным  сыном и в то же время устраивала всяческие  провокации. Главный бухгалтер, по натуре слабоватый организатор, не вмешивался во взаимоотношения   зубастого коллектива, да и времени у  него не было, так как отвечал он не только за учёт, но и за  производственную гимнастику, стенгазету, политучёбу, художественную самодеятельность и ещё за сто дел.  Его зам  ничем не отличалась от остальных, живя  по принципу «я такая же, как и все»,  активно судачила с подружками  и бездельничала. Надеяться Прокофьев мог только на себя и для начала  решил   во чтобы то ни стало  заручиться поддержкой  главного бухгалтера,  обеспечить его доверие.  К тому же, ему  по-человечески  было жалко этого задёрганного, а в общем, неплохого человека. И он  ненавязчиво предложил:
- Сделайте доброе дело: поручите мне физзарядку, я человек ленивый, а доктора велят мне больше двигаться.
Таким же образом  он «выпросил»  и  политучёбу:
- Готовлюсь в вуз, поэтому доклады  Никиты Сергеевича  Хрущёва  надо  знать на зубок.
Главбух не сопротивлялся, освобождаясь от этаких  гирь,  и только с удовольствием отмечал, как быстро его   добровольный помощник  заставил яростно приседать, махать руками и бегать на месте  весь без исключения  женский персонал  вплоть до уборщиц. Бухгалтерию стали хвалить за регулярные политзанятия, на которых слушатели не дремали, а  обсуждали  различные директивы.  Во время обсуждения любого можно было поставить в неловкую ситуацию, но руководитель семинара  вёл себя деликатно и задавал каверзные вопросы только слишком ехидным и нерадивым. Медленно, но верно  к Александру Васильевичу приходил   авторитет. Оставалось только  как следует тряхнуть отдельных старичков да подпольного лидера. А тут как раз по плану внутреннего контроля  у главного значилась проверка состояния учёта у нескольких сотрудников. Заниматься этим ему было абсолютно некогда,  и он, с согласия Прокофьева,  привычно распорядился, громко назвав конкретные фамилии, что проверять будет Прокофьев. Кстати, такие проверки  всегда дают неожиданную  информацию и приносят большую пользу. Дамы роптали, что это ни в какие ворота не лезет, работает без году неделя, а уже проверяет, что он далеко пойдёт. Роптали, впрочем,  только тогда, когда главного не было на месте.  Александр Васильевич приступил к выполнению задания. 
       Как он и предполагал, у некоторых дела обстояли  архискверно, и проверка, действительно, была нужна. Нарушалась методика ведения учёта, не выдерживались сроки, терялись документы. И он  оказывал конкретную помощь,  тихонечко подсказывал, как надо исправить ошибки,  а вслух  хвалил проверяемого.
    У «дамы, приятной во всех отношениях», как выяснилось,  вообще был полный бедлам.  Непонятно, как она когда-то  выполняла функции главного бухгалтера, зато понятно, почему она перестала их выполнять. Со стороны  их беседа выглядела весьма безобидной, даже  умильной, в то время как  проверяющий   шептал на ухо  подпольному лидеру, что, мол,  вы, уважаемая Клавдия Романовна, совершенно не загружены и, к тому же,   допускаете ошибки в учёте, у вас потрясающая запущенность, а на разговоры вы мастерица. Я вынужден буду доложить главному бухгалтеру во всеуслышание, что вы весь коллектив подводите под монастырь, что вы, дорогая,  не соответствуете занимаемой  должности. Услышав такое, Клавдия Романовна едва не потеряла сознание –  дерзкий мальчишка над ней издевается! А дерзкий  мальчишка спокойно  говорил, что до такого-то числа необходимо  устранить  выявленные недостатки, а далее он решит,  как доложить о ней   главному бухгалтеру. И ей ничего не оставалось делать, как выполнять поставленную задачу.
        Подошло время доклада о результатах проверки. Александр Васильевич говорил нарочито громко, чтобы слышали все. Да,  есть    методические ошибки, которые общими усилиями устранены.  Да, есть  технические недочёты -  надо быть внимательней. Есть  документы,  заполненные не по форме – за этим надо следить.   Но работники стараются. Он  похвалил всех проверяемых, а дойдя до  Клавдии Романовны,  нарочито  сделал паузу. Что она думала в эту паузу, одному богу известно! А потом  сказал, что  у неё сложная работа,  что они уже  начали  перестраивать  её  на более  рациональный лад, но  придётся  ещё   кое-что доделать,  что они  прекрасно поняли друг друга и продолжат  сотрудничество.  Если главный желает,  он может  ознакомиться с предлагаемым  вариантом. Ознакомиться  главный, разумеется, не пожелал,  а  поблагодарил всех за работу  и  пообещал  сделать такой контроль постоянным. Клавдия Романовна глубоко вздохнула. Пронесло!  Но  Александр Васильевич не забыл о данном задании. Он подошёл к ней, как только вышел главный бухгалтер.  Она его опередила:
- Спасибо, вы меня выручили!  Задание выполню - не успела.
      Простим нашему герою некоторую самоуверенность и некоторое коварство. Молодости это бывает свойственно. Главное, чтобы «некоторое» не превратилось в «излишнее». Ну а в  этаких метаморфозах  его вряд ли можно упрекнуть!

Жизнь налаживается

      Советская действительность впечатала в память миллионов людей  сотни  лозунгов, ставших не чем иным, как принципами  жизни.  Саша Прокофьев был тоже из их числа. А куда денешься? «Мы наш, мы новый мир построим», «Кто ищет, тот всегда найдёт», «Прежде  думай о Родине, а потом о себе» - неслось из репродукторов, печатали газеты.  Он  строил, он  искал, он думал.
    Во время проверки, например,  обнаружил,  что обязанности  бухгалтеров никак не сформулированы,  а  должны быть закреплены письменно.  Он предложил главному  свои услуги по подготовке  проекта должностной инструкции,  хотя много раз убеждался, что инициатива наказуема.  Главный принял предложение с  энтузиазмом, потому что уже не раз получал  замечания от  ревизоров  и  работников ОБХСС.   И  объявил, что Прокофьеву поручается подготовить распоряжение по письменному закреплению обязанностей бухгалтеров. Сделать этого Прокофьев не успел, потому что выбыл из строя ещё один чрезвычайно
привилегированный работник, уже третий. И снова возник  банальный вопрос: кто будет выполнять его работу? Заместитель главного бухгалтера и ухом не повела – это не её забота, а главный запаниковал. И уж чего никто не ожидал, обратился за советом:
- Александр Васильевич, как  быть?
- Платить!  На халяву не выкрутитесь.
- Так запрещено же  платить больше полутора ставок!
- Давайте считать! Три человека лежат  в больнице. Больничные   идут за счёт соцстраха, значит,  три оклада не используются. Пишите приказ о возложении на меня  обязанностей по одному  участку с окладом 82 рубля, а за  второй  участок платите 50 процентов  и в порядке исключения начисляйте  40 процентов премии. А если я возьму третий  участок, то дайте  разовую премию или  материальную помощь  рублей  на 100. Можно найти и другие варианты.  В любом случае я вас выручу.  Но предупреждаю, что  возьму четвёртый участок только на  месяц.  Иначе  сдохну.
Профсоюз как всегда  категорически возражал, директор был вынужден  звонить  в область, оттуда прислали консультанта - главного бухгалтера областного управления торговли.   Начальники  долго совещались  и пришли к выводу, что предложение  Прокофьева нарушает все законы и принимать его нельзя. Когда  ему об этом сказали, его чуть не разорвало:
- Я   вынужден  ходить зимой в плаще и сандалиях  - и  в  моё положение никто не желает войти. За  двадцать семь пятьдесят  я  веду два дополнительных участка. У меня есть право отказаться от них, как это сделали остальные. Третий  участок буду вести  только  при условии, если  за мой труд     законно  будут начислять зарплату. Деньги искать не надо -  деньги  есть.
- Мы подумаем. 
И приняли то  решение, которое предложил Прокофьев.
Назвался груздем – полезай в кузов. Двужильный Прокофьев  взял на себя третий дополнительный участок и  к 7 ноября представил четыре баланса.  Досрочно!
       Традиционно перед праздниками появлялись  приказы о поощрениях. Обычно объявлялись благодарности и  выдавались грамоты,   денежные вознаграждения практиковались крайне  редко. Но на сей раз  главный  мучительно искал кандидатуру  на денежную премию. Бухгалтеры шушукались и сошлись в мнении, что, вероятней всего,  это будет  Мария Ивановна - довольно странная женщина, которая  учитывала банк. Она  никогда и ни с кем не разговаривала, кроме главного бухгалтера. Поэтому учёт банка для всех оставался   жуткой   тайной, о которой  и говорить-то было  страшно. Но, услышав свою кандидатуру  в приказ, молчаливая Марья  неожиданно  возмутилась:
- Как  не стыдно придумывать кандидатуру, если она на виду!
И она показала в сторону Прокофьева, который   сосредоточенно работал, занимаясь своими четырьмя участками,  и в обсуждении участия не принимал.
- Он и так  два оклада  получает! – злобно выкрикнула Мария Петровна,  ревизор торга.
- И  работает без году неделя! – завопила из соседней комнаты дряхлая старушка Наталья Егоровна.
 -   Надо считать дела, а   не  протёртые юбки!  Он четыре баланса досрочно сдал! – парировала Мария Ивановна.
Но тут все  умолкли,  потому что  вошёл главный. С ним стала шептаться его заместительница, видимо, о сути возникшего спора.  В итоге,   от бухгалтерии  в   приказ на денежное вознаграждение   была представлена  кандидатура  Прокофьева. Однако  восстал профсоюз, аргументация была прямо бронебойная  -  работает всего пять месяцев.  Тогда в  ситуацию вмешался директор:
- Пусть будет и другая кандидатура от бухгалтерии, но этого парня отметить надо -  ценный работник.
 И кандидатура Прокофьева прошла. Это была первая в его жизни  официальная  благодарность и первые  значительные деньги, заработанные головой.               
      Октябрьскую   он праздновал с особой радостью -  купил костюм, ботинки, плащ и даже шляпу, уплатил вперёд за квартиру. Да ещё  главный бухгалтер, успокоенный  разрешением всех проблем, предложил ему должность зама, вскоре выходящего на пенсию.
            После  демонстрации своей солидарности с трудящимися всего мира Прокофьев почувствовал невероятную усталость. Хотелось упасть и долго спать. Впервые  за последнее время   он купил бутылку водки и пошёл на квартиру. Благо, там никого не было. Он выпил  полный стакан,  чего-то поел   и заснул.   Проснулся   лишь через пятнадцать часов. И первое,  о чём  подумал: «Жизнь налаживается! Становление состоялось!»