Защитники чести...

«Защитники» чести...

Это было осенью 1942 года. Немцы отступали из под Москвы. Передовой, карательный отряд, в спеш-ном порядке, выгонял всех жителей деревень и сёл и сгонял в общий обоз.

А каратели, следующие за этим отрядом: посыпая их чем-то белым дома и поля с полёгшим урожаем ржи и пшеницы, и – поджигали … Пахло гарью… Было тревожно и жутко… Горела наша Родина…

Наш пёстрый обоз, растянулся далеко вдоль пыль-ной дороги, и медленно передвигался. Скрипели теле-ги, с наспех загруженным скарбом. А за ними шли, по-нуро склонив головы: старики, женщины и дети. Осен-нее солнце, нещадно палило их хмурые лица. А совсем маленькие дети, те кто не может идти самостоятельно:  сидели на руках у матерей, и на повозках со скарбом. Над спинами лошадей, назойливо жужжали слепни, и, напившись отлетали прочь …

Я шёл за своей телегой, со всеми вместе, и мыслен-но прощался с родными местами. Над их неубранными полями, дрожало лёгкое прощальное марево…

Мимо проскакал верхом на лошади  – немец, кара-тель, охраняющий нас, с ремённым кнутом в руке …. День клонился к вечеру… Заканчивалась первая неде-ля, нашего изгнания из родных хат…

На очередной отдых, нас остановили, где-то – под Бежицей. Разрешили развести костры… Мы стали го-товить еду, и готовиться на ночлег…

Послышался звон молочных струйки о подойник. Мычали коровы. Где-то ряда: фыркали лошади …

А мать моя, решила постирать что-то из тряпок. Я, с таким же пацанёнком, как я, бегали рядом... А когда она, стала развешивать выстиранные тряпки на оглоб-лях телеги, то мы ей помешали. И она, махнув мокрой тряпкой в нашу сторону, цыкнула на нас:
– Идите отсюда...

И мы разбежались. А через некоторое время, я уви-дел, как тот самый пацанёнок, идёт с отцом к нашей повозке. И он, указал рукой отцу на развешивающую тряпки мою мать. А тот, решительным шагом,  подой-дя к ней, и молча, ударил её по щеке... Я – оторопел...

Я не зная, что мне делать... Не налетать же с кула-ками на взрослого дяденьку!?...

А тот дяденька, тем временем, с видом, выполнив-шим свой долг, удалялся от нас, вместе со своим от-прыском... А я  – остался стоять, в оцепенении...

А когда я пришёл в себя, то – возненавидел себя за свою нерешительность... Какой же я защитник чести, если не смог защитить свою мать от этого дяденьки-вояки?... И мне стало стыдно за себя, и – сильно стало жалко, свою мать... И я не знал: как мне быть дальше?

...И мне пришла в голову мысль, и я подумал:
– А кого этот вояка, хочет воспитать из своего чадо? Такого же, как и он сам: вояку с женщинами?... – и на этом я – чуть успокоился…

– Да разве это – мужик?...– тогда я подумал …– А я-то, я? Кто я? Тоже мне – защитник чести! ... – негодо-вал я. – С места не сдвинулся...

И я тогда, подумал:
– Не поэтому ли мы, в начале войны отступали, и такие вот вояки, как этот: бросали всё находу, и прята-лись за спины всё тех же женщин, оставаясь в тылу у врага… для совершения подобных "подвигов"....
И не поэтому ли, сейчас нас гонят немцы со своей же земли?...  Куда – никто не знает… И неизвестно, что будет с нами, далее...

…И мне, пацанёнку, стало жутко..., и страшно, за свою Родину...
 
 1985 год