Заветы

С возлюбленным будь близка и кары не бойся ты, -
Влюбленный, поистине, в любви растерялся.

         А что до учителя – не бойся его совсем, -
         Поистине, испытал он страсть не однажды.

Из сказок «Тысячи и одной ночи»

Метелица

Офисному клерку не везло. Как раз перед Новым годом он расстался со своей подругой и теперь, в растерянности коротая длинные январские выходные в окутанном метелицей городе, он от нечего делать невидимо продирался на автобусе из торгового центра домой.
Мобильный интернет был тогда привилегией, и офисный клерк уныло глядел на потухший черно-белый экран, когда тот вдруг зажегся от пришедшего сообщения. Офисный клерк ругнулся, но не удержался и нажал в центр квадрата меню. Медленно он прочел: «Реальные знакомства! Секс, кровь, любовь! Отправь СМС с коротким текстом: «Дааа!» – и общайся! Стоимость по тарифам оператора».
Ехать было еще долго – и офисный клерк поддался искушению потратить последние деньги на тупиковый путь. После первой отправки ему пришел букет предложений. Он наугад выбрал собеседника под ником «Медсестра» - и написал ей банальность: «Привет! Как дела?». Через минуту ему прилетел ответ: «Привет! Скучно. Сижу в больнице, никого нет. А ты как?» - «Та же фигня. А ты где сидишь?» - «Ишь какой быстрый! Расскажи о себе сначала». Они зацепились пальцами – и не прошло и десяти СМС, как офисный клерк разузнал адрес больницы, сменил автобус и направился в противоположную сторону.
«Что ты творишь? – думал он про себя. – Вот сейчас ты придешь, а она окажется уродиной… И вообще: ты уверен, что она та, за кого себя выдает? Вот так она заманивает всяких лохов вроде тебя, а ее дружки потом обчистят до нитки – и что дальше?» Впрочем, взять с него было после удавшихся праздников нечего, даже клока шерсти не осталось – и офисный клерк успокоился: «Убьют, так убьют. И поделом!»
Наконец, он добрался до больницы. Как договаривались, он набрал ее номер. Ему в динамик отозвался милый журчащий голос и, следуя за его витиеватыми поворотами, он обнаружил себя перед входом в ординаторскую. «Ну вот и все!» - с облегчением выдохнул он.
Через мгновение дверь отворилась: на пороге стояла женщина, которая превосходила самые смелые ожидания посетителей тематических сайтов. Офисный клерк быстро справился с волнением и протянул ей дежурные цветы. Они скоротали время за чаем, пытаясь привыкнуть друг к другу, но, когда попутно выяснили, что оба попробовали мобильные знакомства впервые, им стало совершенно спокойно и непринужденно забавно.
Медсестра повела офисного клерка длинным коридором, пока они не очутились в пустынной палате. Койка была аккуратно заправлена чистыми белыми простынями. Медсестра немного попружинила на ней и остановилась, раздвинув ноги, чтобы ему было видно пушок, доселе скрывавшийся под халатом. Он повалил ее навзничь, приподняв за ягодицы и ощутив ее щиколотки на своих плечах, и отчаянно вторгся в нее. Он выпускал пар через ноздри, ускоряясь до скорости света и уже не обращая внимания, как неистово она извивалась под его натиском, и кончил только тогда, когда они оба увидели дальние мерцающие звезды.
Той зимой они встречались еще не раз на работе и дома, у нее и у него, все так же недоумевая, как они тогда решились на такую авантюру. Они чокались шампанским, смеялись, курили и играли в офисного клерка и медсестру. А, когда отпорошили февральские метелицы и разбушевались мартовские капели, каждый отправился по собственной дороге и нашел свое счастье, которое сквозь снег чудилось совсем не достижимым.

Пермь, 27 апреля 2013

Жители подземного города

Во времена, когда быстроходные поезда бороздили просторы подземного города, жил на одном из его концов прекрасный юноша. Много дней он проспал, много ночей прогулял, многих дев познал, но ни одна из них не стала мила более его сердцу, нежели плоти.
И вот однажды, затолкав в свои уши динамики с заморской музыкой и отрешившись от мира, сел он в поезд, идущий на противоположный берег реки, протекающей через город, движимый силой инерции, прижался к стеклу и невидяще наблюдал за происходящим вокруг. Долго ли, коротко ли проехал он так без желания и без мысли, пока на очередной станции взгляд его не упал на девушку необычайной красоты, которая сидела в следующем вагоне и сосредоточенно листала свою электронную книгу.
Юноша вспыхнул от неожиданности, его тело учащенно забилось в пульсе – и он ничего не мог с собой поделать. В смятении он пропустил свою станцию. Меж тем, девушка нашла нужную главу и медленно начала читать. Юноша вернулся в себя и, более не сомневаясь, ринулся в распахнутые двери, в мгновение ока опустившись на свободное место рядом с девушкой. Он несмело любовался девушкой, не в силах совладать с собой, и заметил, что и она исподтишка интересовалась им. Хотя она пыталась скрыться, дыхание ее стало учащаться, а соски под тонкой белоснежной блузкой напряглись в ожидании.
Еще одну остановку они проехали молча. Юноша все не решался заговорить с девушкой, но внезапно машинист резко затормозил – и юноша невольно наклонился к девушке, намеренно слегка прикоснувшись к ее груди. Дрожь пронзила душу девушки, она захлебнулась воздухом и с укоризной и вожделением посмотрела на юношу. Он потупил взор, победоносно промолвив: «Извините!».
Оба рассмеялись и принялись шумно разговаривать о мелочах, а их все несло и несло сквозь тоннели и главы, которые им не случилось быть вместе. С каждым маневром их глаза становились ближе и ближе, пока уста не слились в поцелуе, обжегшим их с головы до пят.
Они жадно сплелись пальцами и, когда поезд достигнул своего назначения («Поезд прибыл на конечную станцию «Гоминданьский проспект»), оба пригнулись, чтобы их не застала дежурная, и едва дотерпели до депо. Когда погас свет и машинист покинул кабину, юноша нежно провел по щеке девушки, чуть не бившейся в лихорадке, и осыпал ее лик поцелуями. Девушка уперлась коленом в электронную книгу, расстегнула ремень на его джинсах, запустила руку ему в пах и отчаянно начала тереть его в такт ласкам юноши. Тогда юноша поспешно скинул с себя одежду, позволив девушке наклониться и обхватить губами его взвившегося коня. Девушка продолжала доводить юношу языком, пока на крупе коня не выступила пена, а юноша неистово схватил девушку за волосы и закричал в темную пустоту.
Через бегущую вверх лестницу они оказались на белом свете и отправились за новыми приключениями, чтобы больше не расставаться.

Санкт-Петербург, 3 февраля 2013

Школа жизни

Прямо перед ним уходила вдаль светлая и лучезарная пустыня одиночества.
Алексей Иванов. «Географ глобус пропил»

Так и расстались. Он уволился из школы и больше не показывался ей на глаза. Она выпустилась из школы, уехала учиться в какую-то столицу и не вернулась. Он продолжал жить со своей нелюбимой женой, воспитывал нежеланную дочку, подрабатывал то там, то тут, пил и курил – и дальше ничем не занимался. Она успешно вышла замуж, родила двух крепких сыновей, летала на Канары и Мальдивы – и дальше ничем не занималась.
Они встретились случайно, на похоронах ее матери, где он оказался не ясно как и не понятно зачем. Она вздрогнула, узнав его по касательной памяти. Он методично смотрел, как пьяные рабочие засыпают гроб перемешанной с ледяным дождем октябрьской землей, и равнодушно пронзал взглядом собравшихся коллег, родственников и учеников. Он опрокинул горькую и стал относиться к происходящему еще безразличнее.
Когда все было кончено и гости потянулись к выходу, она тихо окликнула его. Он пошатнулся от неожиданности и уставился на нее, не разумея, в упор. Спустя несколько мыслей чувство просветлело и он поздоровался в ответ с единственным желанием исчезнуть раз и навсегда. Она его не отпустила, и они пошли к ней на поминки.
Он боязливо озирался по непривычно уютной комнате с портретами ее и ее матери по стенам и запахом болезни по углам и скрылся от тысяч глаз в привычном интерьере кухни. Она рассказывала свою жизнь, сбиваясь и будто бы извиняясь за свое благополучие, а потом вдруг раскаялась, что идти ей некуда: муж ушел к студентке, дети выросли, а какая-то столица так и не дала ощущения дома. Он бесстрастно слушал ее и молчал. Что он мог предложить ей взамен? Жену, коротавшую свой век в психушке, или сбежавшую от родителей в шестнадцать лет дочь? Ему идти было так же некуда. Он никуда и не шел. Они глушили водку, пытаясь утопить свои жизни на дне, и изо всех сил пытались не думать.
Утром он проснулся первым на диване, заботливо укрытым шерстяным пледом. Она металась на кровати, вероятно, мучимая видениями из прошлого. Он поставил чайник, затянулся сигаретой в окно и решительно погасил окурок души. Она прибежала на зов свистящего чайника и отчаянно вцепилась в его спину: душа снова начала тлеть.
Они остались. Он неистово прижимался к ней под одеялом, как в ту первую и последнюю ночь, когда он не посмел, а теперь уже не мог, но это было и не важно. Она гладила его по редким седым волосам и осторожно целовала его обветренные сухие губы.
Жизнь до и после потеряла всякое значение, только настоящее и имело право на существование. Они часто возвращались в школьные годы, когда она впервые обратила внимание на необычного учителя, от которого ее отталкивало все воспитание, но к которому ее влекло что-то неудержимое, когда они вопреки всем общественным законам целовались в походе и когда ее мать заставила его написать заявление. Теперь они смеялись неопытности первой любви, потому что любовь никогда не бывает непервой, непреодолимым препятствиям на их пути и неожиданно наступившей безудержной свободе.
Незаметно они больше не могли друг без друга и любое отвлекающее действие стало им в тягость. Он бросил пить (совсем) и курить (не совсем). Она забыла о Мальдивах и Канарах и, наконец, позволила себе счастье в свое и совместное удовольствие на самом краю.
Они много путешествовали. Он рассказывал ей были и небылицы о древней и красивой неукротимой земле, над которой они вдвоем вернули себе владычество, в то время как остальные люди попадали в зависимость от своих привычек и сородичей. Она, как тогда, с упоением внимала ему и приклеивалась своей морщинистой щекой к его щербатой бороде. Однажды, проснувшись утром на склоне, она обнаружила его холодным и безмятежным. Она тихо приподнялась, коснулась губами его лба, собрала вещи и пошла дальше, оставив его лежать в палатке открытым стихии. 

Санкт-Петербург, 19 октября 2013

План «Б»

Расчет оказался верным. Когда утром родители уехали на дачу, выпускник позвонил выпускнице и пригласил на ужин. Они оба ждали этого момента с нетерпением и обо всем договорились заранее, но теперь, вынимая запеченную курицу из духовки, он так дрожал, что чуть было не опрокинул птицу на пол. Неизвестность манила и обволакивала с ног до головы, отталкивала и заставляла то краснеть от страха, то бледнеть от возбуждения.
Выпускник еще раз проверил рекогносцировку: свечи, тарелки, приборы, фужеры… чистое белье, презервативы, запах изо рта… По случайности он опрокинул полпачки сильно-мятной жевательной резинки, когда раздался звонок в дверь.
Выпускник выплюнул тягучую массу в унитаз, спустил воду, последнее мгновение использовал для подсматривания через глазок – и щелкнул замком. Выпускница нарочито решительно шагнула внутрь и обвилась вокруг ошарашенного выпускника. Он забыл, куда девать язык, и неуклюже впился в губы выпускницы. Потом он помог ей раздеться и провел в комнату.
Они молча ели курицу и пили шампанское за окончание детства. Выпускница бросала нежные взгляды в сторону выпускника, под натиском которых он отвлекался и подкладывал ей картошки. Наконец, трапеза была завершена, они убрали со стола и уткнулись в телефоны.
Они показывали друг другу игры, фотографировались и меняли свои лица местами, а потом громко хохотали над получившимся результатом. Потом выпускник вышел на балкон, протянул руку выпускнице - и они долго-долго стояли, едва обнявшись и наблюдая незакатывавшееся солнце белой ночи. Выпускник все сильнее сжимал живот выпускницы и шептал ей влюбленный бред, а она отвечала ему взаимностью и время от времени находила своими устами его подбородок, нос, щеки, уши и лоб. Он стоял завороженный и боялся пошевелиться, чтобы как можно длиннее продолжить текучесть момента.
Выпускник дождался, пока лучи солнца не перестанут освещать балкон, медленно прошелестел пальцами по ладони выпускницы и увлек ее в комнату. Остановившись в полшаге от кровати, они принялись неистово целоваться, заплетаясь языками, и выпускник принялся спускаться по шее выпускницы к расстегнутому вороту рубашки, освобождая на своем пути ее от пуговиц, и, сорвав ее полностью, впился в соски выпускницы, которая, взвизгнув, подняла ногтями футболку выпускника и припала своим холодным пупком к его разгоряченному телу. Выпускник навалился на выпускницу, пружинившую на кровати, и, не в силах себя сдерживать, распорол на ней драные джинсы. Затем он дал себе секундную передышку, чтобы полностью разоблачиться перед выпускницей и показать серьезность своих намерений. Выпускница сама стянула трусики, что еще больше раззадорило выпускника, готового кинуться в ее лоно без памяти, но вдруг она его слегка оттолкнула и попросила задернуть шторы.
Вернувшись, выпускник любил выпускницу долго и нудно. Он не сразу попал слегка сникшим презервативом в заветную дырку, а потом без удовольствия двигался в расширяемом пространстве лежавшей, как столб, выпускницы. Так и не добившись цели, они упали без чувств и, отползая подальше от спин друг друга, пытались – каждый сам для себя - прояснить неизъяснимое. Выпускник сначала не мог уснуть, но, наконец, тяжелые мысли его одолели, а выпускница тихонько всхлипывала в подушку.
Утром они молча выпили чай с вареньем на кухне, дежурно чмокнулись на прощание и больше никогда не виделись.   

Санкт-Петербург, 23 июня 2013 (за 4 часа до начала праздника «Алые паруса»)

Руки мастера

Она росла застенчивым, некрасивым и больным ребенком. Сверстники ее  сторонились еще в детском саду - не брали в игры, а только смеялись и радостно щипались. Родители сочувствовали ей, но не знали, чем помочь: мама была бы рада воспитывать ее дома, но целыми днями работала и валилась с ног вечером, а папа все больше грустнел от неудавшейся жизни и тихо спивался.
В школу она не хотела идти, потому что там ее ждали те же издевательства. Однако учебный процесс было нельзя прерывать - и она вновь попала во враждебное окружение одноклассников, придумывавших все новые и новые изощрения для белой вороны. Она находила утешение в книгах, усердно занималась и стала отличницей, отчего ее возненавидели еще пуще.
Так она и прошла почти всю школу до шестнадцати лет – без подруг, без любви и без надежды. К тому времени папа умер от цирроза печени, у мамы появился отчим – и они в своем счастье совершенно забыли о дочери-падчерице, предоставив ее самой себе. От случайно подслушанных разговоров в школьном туалете она стыдно отводила глаза, чем вызывала безудержный хохот вокруг, и мечтала о неведомом принце, который заберет ее из мировой пошлости.
Однако принц не прискакал. Осязая необъяснимую силу, поднимавшуюся откуда-то изнутри, чуть пониже солнечного сплетения, она была готова отдаться необъяснимому порыву и проецировала сказки на мальчиков из класса, но тем не было до нее никакого дела - и нахлынувшая волна отступала, так и не разбившись о холмистый берег.
Однажды по дороге в магазин ей попался назойливый флайер с рекламой массажа, обещавший несуществующую скидку. На обратном пути, поднимая тяжелые сумки с продуктами по лестнице, она так потянула спину, что даже вскрикнула и уронила пакеты на ступеньку. Она еле-еле донесла их до квартиры, натерла, как могла, зудящее место и прерывисто заснула.
На следующее утро легче не стало. Она натужно ворочалась в кровати, пытаясь заглушить неистовый будильник, и, когда ей, наконец, это удалось, она нащупала на столе шершавый листок. Она вспомнила о массаже, кое-как встала с постели и твердо решилась пойти.
Клиника оказалась недалеко. Она заплатила в кассу, что удивительно, стоявшую на флайере сумму и села в коридоре. Через мгновение дверь открыл  молодой стройный усатый мужчина в белом халате. Он вежливо пригласил ее в кабинет. От неожиданного образа она не на шутку смутилась и хотела поскорее лечь на кушетку, но врач мягко остановил ее за плечо: «Раздевайтесь, пожалуйста!» Она сбивчиво сняла блузку и джинсы и только снова рванулась к кушетке, как врач спокойно сказал: «Лифчик Вам тоже не понадобится!» Ее лицо сделалось пунцовым, она уже думала, куда провалиться, однако, следуя непреодолимости, повиновалась и, закрывая грудь, опустилась на живот. Еще через момент она снова не понимала, куда себя девать: массажист приспустил ее трусики – и теперь она осталась перед ним совсем беззащитной. Она закрыла глаза.
Еще недолго она напрягалась, но, когда врач принялся водить своими сильными ладонями вдоль позвоночника, она вдруг расслабилась и погрузилась в безмятежную негу. Где-то далеко она чувствовала прикосновения к ее спине, отчего по всему телу разливалось тепло. Внутри нее поднимался океан, воспринимающий импульсы от нервных окончаний, на которые искусно нажимал мастер. Океан бурлил и окатывал ее с головы до ног своей пеной. Она не могла более переносить это блаженство и тихонько застонала, двигаясь навстречу вздымающейся волне. Еще спустя вечность она забилась в истерике, переходя на ор и стуча кулаками по кушетке. Он не реагировал и продолжал свое дело. И, когда перед ней поплыли золотые искорки на черном, волна впервые выплеснулась на берег.

Пермь, 3 марта 2013

Ночной мотылек

Ты проснись скорей,
Стань товарищем моим,
Ночной мотылек!

Мацуо Басе

Лома-сан остановился в пятизвездочном отеле в Тюо: он слишком стремился в Токё, чтобы размениваться по мелочам. В обычной реальности Роман Васильевич вел спокойную нудную жизнь клерка-холостяка, который за бумагами, командировками и довольно средними окладами не успевал видеть цели и смысла своего существования.
Все изменилось, когда он открыл для себя аниме… И без того скудные контакты с сослуживцами и редкими институтскими друзьями померкли вконец – все свое свободное время он проводил за просмотром кавайных мультфильмов, исподтишка наслаждаясь рисованной красотой доступных японских школьниц. Он с еще большим усердием принялся за работу и за счет своего упорства и неимоверного утомления увеличил зарплату почти на треть, которую он разумно не тратил, а откладывал в счет будущего путешествия.
И вот долгожданный момент настал: Лома-сан потерялся на аэродроме кровати, изо всех сил вытянувшись в ее ширину и тщетно пытаясь достать берегов матраса! Так он провалялся в полудреме до вечера, когда его вернули в иллюзорный мир Токё оглушительные звуки и рекламные огни просыпающегося города.
Лома-сан принял душ, надел купленный накануне вычурный костюм и, изображая важного господина с тростью, спустился в холл. Его с почтением приветствовал портье, но он уже не обращал внимания на услужливость, а мчался в темпе вибрирующей шейной жилки в Гиндзу.
Добравшись до места назначения, Лома-сан замедлился, стараясь как можно беспечнее оглядываться по сторонам как будто на вывески бутиков, - и вдруг, около дверей Gucci он заметил ее – героиню детских мультфильмов и взрослых поллюций. Она болтала со своими подругами, одетыми, как и она, в клетчатую юбку, синие гольфы и такого же цвета блузку, скрывающую от посторонних глаз белоснежную сорочку с расстегнутой верхней пуговицей, из-под ворота которой спускался полосатый галстук, и смеялась.
Ее звали Чо. Она согласилась безропотно и бесповоротно под одобрительные возгласы спутниц и потупившийся взор и, не утруждая неожиданно смутившегося Лому-сана сбивчивыми объяснениями на английском, робко повела его вовнутрь магазина. Там он купил ей сумочку из натуральной кожи и с искусственной стоимостью, усадил в такси – и еще через мгновение наблюдал на своем аэродроме, опустившуюся на живот и играющую шаловливыми ножками.
Он осторожно снял с нее башмачки, потом гольфы и, аккуратно отодвинув трусики, запустил указательный палец в святую святых. Она перехватила дыхание и немного подалась вперед. Он усиливал давление и, ощущая сочащийся из чрева нектар, ввел следующий палец. Чо вскрикнула и неловко задрала юбку, приглашая Лому-сана в себя. Он больше не колебался, разорвал на ней тонкие трусики и… остановился.
Мечта, оказавшаяся слишком близко, перестала манить своей недостижимостью и переплавилась в отеческую нежность, которую он почувствовал к этой невинной девочке, которая сама не понимала, о чем просила. Он так и оставил стоять на четвереньках недоумевающую Чо, а сам удалился в ванную. Вернувшись, он поцеловал все еще удивленную и счастливую девушку в губы и уложил спать рядом, под учащенный стук сердца сохраняя ее в своих объятиях.
Чо неслышно выпорхнула из-под крыла Ломы-сана рано утром, унесши с собой чистоту юности, лучезарную улыбку и сумочку Gucci.

Пермь, 7 апреля 2013

Лабиринт

Электричка медленно набирала ход, кряхтела, останавливалась совсем и снова натужно развивала скорость, погружая героя в продолжение короткой по расстоянию, но долгой по времени поездки в полузабытье-полупамять, так что медленно проплывающие за окном сначала все увеличивавшиеся в размерах дома, потом взятые в заложники между поездами и автомобилями дачные домики, бескрайние поля и отдаленные дворцы казались лишь пригрезившимися образами на пути в подсознание.
От стекла его отлепил машинист, объявивший, что они уже давно приехали. Герой наскоро спешился с рюкзаком за плечами и отправился познавать новый город. Сразу от вокзала он оказался погружен в многоголосие рынка, предлагавшего направо и налево грибы-ягоды, соленья и шерстяные носки, но герой прошел сквозь него как нож сквозь масло и, перемахнув через маленькую и шуструю речку по мосту, перекрестился перед собором. Он молниеносно зафиксировал достопримечательность щелчком фотоаппарата и торопливо двинулся дальше. Он перебежал проспект - и застыл перед входом в парк.
Герой больше был не героем, а молодым офицером, только что вернувшимся с войны и въезжающим в карете в парадные ворота парка. Полный смутным и счастливым предчувствием и вместе с тем безусловным достоинством, он взлетал по извивающимся лестницам дворца, то и дело кланяясь знакомым дамам и отдавая честь своим боевым товарищам и генералам армии. И вот он уже входил в просторную залу, где все готовилось к балу, на который был зван весь цвет петербургского общества.
Он отмерял точеными шагами скрипучий паркет, предаваясь несвоевременным размышлениям, когда его окликнули. Он поздоровался с пожилой супружеской четой и прелестным созданием между ними. Это был старинный друг его отца. Они перемолвились несколькими фразами, и тот спросил, помнит ли он его дочь. Конечно! Он не признал в девушке ту озорницу, с которой он играл еще гимназистом, когда взрослые ему оставляли ее на попечение.
Точно так же случилось и теперь. Они вальсировали, кружились в полонезе и закончили галопом кадрили. Тяжело дыша и с едва уловимыми улыбками, они вышли на балкон дворца. Прозрачный ночной воздух слегка остудил их пыл, и вышедшая из-за туч полная луна осветила их взволнованные лица. Они помолчали. Девушка робко дотронулась до белоснежной перчатки офицера, отчего он, будто обжегшись, отдернул руку, но тут же ретировался и еще крепче сжал пальцы девушки. Она что-то прошептала ему на ухо и стремглав бросилась в сад, едва он смог что-либо разобрать. Через мгновение до него донесся смысл ее слов – и он кинулся в погоню.
Девушка ловко скользила между чинно беседовавшим на лестницах обществом, а офицер неуклюже пытался поспеть за ней и извинялся за свою прыткость перед почтенной публикой. Она уже проносилась по аллеям, когда он только ступил на дорожку, и увлекала его в глубь французского парка. Он почти настиг ее, но, едва только остановившись перевести дыхание, тут же упустил ее за поворот: теперь они продолжали игру в лабиринте. От учащенного сердцебиения офицер медлил, ожидая поймать девушку за очередным кустарником, но каждый раз слышал только ее звонкий смех или находил  затаившуюся в тупике незадачливую пару.
Вдруг все стихло. Он обогнул ветвистую изгородь – и увидел ее, отчаянно приникшую к зеленому кустарнику, закрывавшему пути к отступлению. Он осторожно приближался к ней, боясь спугнуть невинное негодование. Она обреченно обернулась к нему глазами, полными надежды, и опустила голову. Он сделал несколько шагов вперед и нежно обнял ее за плечи. Она вздрогнула, подалась к нему своими устами – и они слились в жадном поцелуе.
Так герой навсегда запечатлел образ своей возлюбленной в тупике лабиринта, из которого на него с испуганным интересом глядела героиня.

Пермь, 21 декабря 2013