- Хоть здесь поболтать, - кареглазая девушка облегченно вздохнула, обнимая ладонями горячую кружку с дымящимся кофе, - а то, вроде как, работаем вместе, а словом перемолвиться некогда!
От досады она тряхнула головой, и крупные каштановые кудри рассыпались по ее плечам:
- Или я не права, а, Меланта?
Она взглянула на подругу, сидевшую напротив. Та размешивала сахар, тщетно пытаясь утопить ложкой постоянно всплывавший лимон.
- Права, конечно. Только на обед сюда приходят все, - Меланта чуть понизила голос, чтобы проходившие мимо их столика сослуживцы не услышали ее слов, - и создается впечатление, моя дорогая Полина, что с работы мы будто не уходили!
- Зато сегодня мы урвали столик на двоих, - с оптимизмом в голосе сказала девушка и огляделась.
Ее подруга была права. Случайных посетителей в обеденный час было много меньше чем знакомых лиц. Все столики довольно вместительного кафе были заняты. Хотя нет, у окна в самом конце зала оставался еще один. Полина с интересом посмотрела на входную дверь, которая открылась, пропуская в помещение молодого человека среднего роста – Кира, еще одного коллегу по работе. Его в меру большие глаза мгновенно отыскали свободное место. Он уверенно сделал шаг вперед, не сомневаясь, что это место приготовлено специально для него. Проходя мимо столика девушек, он поймал солнечный луч, пробившийся из окна, но даже не сощурился. Его руки были спрятаны в карманы коричневой кожаной куртки, а вокруг шеи, словно змей, обмотан черный шарф.
- Какой самоуверенный, - шепнула Полина, повернувшись к подруге, ложка которой застыла на полпути от кружки до рта, влажные пухлые губы разомкнулись, а взгляд провожал вошедшего,- о-о, Меланта, кажется, я узнаю вожделение…
Эти слова вывели собеседницу из оцепенения, заставив нахмурить брови и невольным движением заправить за уши светлые волосы, выбившиеся из хвоста на затылке.
- Это не вожделение, - тихо сказала она, - это больше.
- Больше? – недоуменно спросила Полина, и оторвала ладони от кружки, - мы с тобой дружим уже черт знает сколько! И только сейчас я узнаю…
- Послушай, - прервала ее Меланта, - ты знаешь, что он сказал, когда мы познакомились? «Меланта? Служанка Пинелопы? Тебя назвали в честь любовницы Евримаха?»
- И?
- А я ответила, что любовницу Евримаха звали Меланфо.
- А он?
- А он сказал, что Меланта – это современная транскрипция! И он, черт возьми, прав!
- Ну, - пожала плечами Полина, - это должно тебя радовать. Он знает Одиссея.
- Он читал Одисссею, - поправила ее Меланта, - и мое имя ассоциирует с проституткой.
- Не ты себе имя выбирала! Постой, - теперь нахмурилась она, - вы вместе работали над одним проектом полгода назад. Ты упустила повод познакомиться ближе?
- А мне что, прыгать на него? – выйдя из себя, произнесла Меланта и ее голубые, словно небо глаза стали насыщенно синими.
- Может, ему мальчики нравятся? – прыснула Полина, заставив подругу заулыбаться, - пошли отсюда, пройдемся.
Они вышли из теплого кафе на улицу. Декабрь выдался промозглым, но все же теплым. Ниже десяти градусов температура не опускалась. Метеорологи твердили об аномальной погоде, а обыватели о глобальном потеплении. Что это было на самом деле - подруг не волновало: скоро должны были наступить новогодние праздники и очень хотелось, чтобы они вплелись в канву теплого слоеного пирога погоды. Полина искоса посмотрела на Меланту. Ее ровная кожа розоватого оттенка соблазнительно манила своей бархатистостью. Взгляд голубых глаз был открыт, а чуть широкий нос не портил миловидного лица, украшенного наполненными кровью губами, которые она подчеркивала еле заметным блеском.
- И давно это у тебя? – спросила она, натянув меховые наушники на уши.
- Боюсь, я тебя обижу, - улыбнулась Меланта.
- Да ладно, - отмахнулась подруга, - мы же друзья. Время пришло – говори.
Ее светловолосая собеседница посмотрела на низкие облака, закрывшие солнце. Скоро должен был начаться снег.
- Обед кончается. Пойдем на работу, - произнесла она, и Полина поняла, что была не права: время еще не настало. Меланта отличалась скрытным характером. И на ее лице трудно было что-то прочесть. Еще более непонятным был ответ на вопрос: что эта красивая девушка нашла в образе Кира? Его удлиненное лицо с излишне очерченными скулами? Его прямой даже несколько длинный нос? Да, Полина могла согласиться, что у него слишком красивые для мужчины губы – не тонкие, не полные, но и не широкие. Они словно были созданы для поцелуя. Но, анализируя его поведение, Полина пришла к выводу, что он всегда держался настороженно вежливо. Со всеми. Бледный даже в жаркую погоду он производил впечатление болезненного человека. Так что в нем могло привлечь Меланту? Ведь они были совершенно разными!
Девушка надела перчатки, борясь с промозглым декабрем, и бросила взгляд на свою коллегу. Та о чем-то задумалась. О нем? Похоже, что ее чувства были действительно сильны. И это было точно не вожделение – Полина высказала это предположение нарочно, ведь вожделение она узнала бы сразу. Она умела читать его на лицах людей, разгадывать в их движениях, взглядах. Она умела его даже навязывать.
Погрузившись в свои мысли, девушка молча прошагала до работы, чувствуя, что Меланта благодарна ей за это молчание. Остаток дня она пристально вглядывалась то в свою подругу, то в Кира, но каждый из них был погружен в дела, не замечая друг друга. Было ли это демонстрацией умения владеть собой или чувства Меланты были неразделенными? Полина планировала выяснить это в ближайшее время. Повод нашелся более чем быстро и вполне безболезненный: новогодняя вечеринка после рабочего дня. Сегодня. Для нее это было важным и причина до банальности проста - это она, глядя на бледного коллегу с печальными темными глазами, испытывала вожделение.
Только когда рутина сменилась приятной суетой и нарядная пушистая елка заняла место у большого обзорного окна просторного холла офиса, Полина позволила себе вернуться к разговору.
- Ты меня, конечно, извини, но любопытство берет верх, - шепотом произнесла она, ловко управляясь с нарезкой фруктов. Ломтики из-под лезвия ножа выходили один к одному, словно на шинковке.
- Что? – спросила Меланта, оторвавшись от раскладывания праздничных салатов по тарелкам.
- Ты припасла на вечер платье?
- Ну разумеется. Как встретишь новый год…
- Пришло время соблазнять? – Полина повела угольно-черной бровью идеальной формы и с легкой улыбкой посмотрела в глаза подруги.
- Да ну тебя, - щеки Меланты залились краской, и она продолжила прерванное занятие.
- Я тебя научу.
Но Меланта будто не слышала произнесенных слов. Она выпрямилась, оглядела новогодний стол и удовлетворенно произнесла:
- Кажется, все. Наша миссия выполнена. Пришло время переодеться.
В небольшой, но уютной комнате отдыха Полина не переставала щебетать, стоя перед зеркалом с тушью в руках. Глядя в отражение в зеркале, она пристально следила за движениями Меланты. Та скинула с себя блузку и положила руку на грудь чуть ниже шеи, где на тонкой золотой цепочке висел крошечный крестик.
- Какого цвета твое платье? – спросила Полина, деловито крася ресницы.
- Голубого, - ответила Меланта, не поворачиваясь.
- Тогда золото здесь ни к чему.
В отражении она увидела, как руки Меланты потянулись к застежке цепочки, замерли и поползли вниз: она передумала. Вместо этого она сняла юбку и достала из шкафа летящее голубое платье. Едва коснувшись его рукой, ткань затрепетала, поблескивая, будто кто-то вплел в нее маленькие кристаллики льда. Она надела его, легко проскользнув в мягкие складки, и оно легло точно по фигуре. Квадратный вырез, отороченный прозрачной тесьмой, чуть открывал покатые плечи, прикрытые до середины таким же прозрачным нешироким рукавом. От линии талии, начинающейся прямо под небольшой девической грудью, ткань мягко ниспадала вниз, словно струи холодного горного ручья, останавливая свое течение чуть выше колен. Спереди платье было расшито замысловатым, но не мешающим глазу узором, похожим на тот, что рисует на окнах зима.
Меланта повернулась к Полине.
- Ты так красива… божественна… - не скрывая восхищения, произнесла подруга.
- Я – Снегурочка, - заулыбалась Меланта.
- Да нет, - Полина повела головой из стороны в сторону, - ты – Снежная королева!.. Дай-ка я побуду твоей служанкой и помогу застегнуть молнию.
Она развернула ее к себе спиной и потянула замок вверх:
- Черт!
- Что?
- Ткань застряла. Сейчас я ее вытащу, нельзя испортить такое платье, - Полина аккуратно просунула пальцы под замок и коснулась ими спины Меланты. Ее зрачки расширились, она резко отдернула руку и со свистом застегнула замок.
- Все? - Меланта провела ладонями по платью, - Спасибо!
Она стянула с волос резинку и распустила их. Легкие, словно перья, они упали, разметавшись по спине и плечам.
- А ты что так долго? – поинтересовалась она у Полины, не отводившей от нее глаз.
- Не могу на тебя наглядеться! Иди, я сейчас, быстро.
Девушка кивнула, вступила в туфли на невысоком каблуке и вышла, закрыв за собой дверь. Полина закатила глаза к потолку, будто бы испытывая боль. Пальцы, коснувшиеся спины Меланты, покраснели. Она подула на них, унимая жжение от ожога. Теперь она точно знала, какие чувства испытывала ее подруга, убедившись, что была права: вожделения здесь и рядом не было. Полина посмотрела на пальцы еще раз – покраснение исчезло.
Она появилась в холле, сосредоточив внимание на себе. Ей нравилось ловить жадные взгляды. От этого она испытывала особое удовольствие, слов для объяснения которого не было. В длинном малиновом платье, выгодно подчеркивающем выпирающие части женского тела, Полина сделала несколько шагов, принимая наполненный бокал шампанского, оставив на его крае след яркой помады. Ее взгляд скользнул в поисках Меланты. Девушка стояла около стола, негромко беседуя с начальником – сухопарым стариком, у которого в голове, несмотря на почтенный возраст, была масса свежих идей и далеко идущих планов. Иногда казалось, что его внешность была всего лишь прикрытием для куда более молодой души. В противоположном конце холла Полина заметила Кира в окружении коллег. Он был как всегда вежлив, улыбался и даже о чем-то оживленно рассказывал. История, по-видимому, была веселой, поскольку его слушатели заливались смехом. Он поймал на себе взгляд Полины, но говорить не перестал, равнодушно повернувшись к ней спиной. Она сделала вид, будто ничего не заметила и громко захлопала в ладоши, небрежно сунув кому-то свой бокал:
- Что за кружки по интересам? Давайте-ка вспомним, что за повод собрал нас всех вместе? Вот он настоящий интерес!
Инициатива была взята, вечер удался. Полина умела организовывать вечеринки, ненавязчиво привлекая к участию каждого. В результате никто не чувствовал себя неуютно, никому не казалось, что кто-то востребован больше, каждый был в центре веселья. Так было всегда, поэтому на роль ведущей претендентов не было. Однако сегодня что-то пошло не так и Полина немного нервничала, понимая, что замечает это она одна. Опрокидывая в себя бокал за бокалом, она судорожно пыталась разобраться в причине своего беспокойства, пока ее взгляд не упал на Меланту. Глядя из широкого окна высотки, похожей на гигантский громоотвод в центре города, она медленно помешивала соломинкой коктейль. У преуспевающей строительной фирмы, где она работала, другого здания быть не могло, однако самой Меланте оно никогда не нравилось, и свое негативное отношение она мотивировала тем, что чем вычурнее проект, тем больше комплексов или маний у его автора. Сейчас она об этом не думала, намеренно спрятавшись за нарядной пушистой елкой, наблюдая за жизнью города, которая не прекращалась даже в столь позднее время. Снег все-таки пошел. Он падал крупными хлопьями, медленно кружась в воздухе. Она следила за его плавными движениями, провожая взглядом до самой земли, где хрупкие слезы зимы попадали под колеса машин и ноги людей, превращаясь в мелкие вихри, закручивающиеся от их движения. Ломаясь, кристаллы теряли свою дарованную небом красоту, становясь уродливо-грязными. Они липли к ботинкам, делая их скользкими, словно пытаясь таким образом отомстить за поруганную чистоту.
- О чем задумалась? – услышала она голос Кира и вздрогнула.
Он стоял за ее спиной - совсем рядом, но именно так она видеть его не привыкла.
- Не помню, когда зима была такой теплой.
- Да, давно, - согласился Кир, поставив бокал с шампанским на подоконник. Он расстегнул пиджак и засунул руки в карманы брюк темно-синего костюма, вслед за Мелантой посмотрев за окно:
- Если бы внизу не было ни людей, ни машин, ни огней – то снег бы падал…
- ... в бесконечность, - продолжила Меланта.
Кир чуть улыбнулся, еле заметно кивнув:
- Да, в бесконечность, - он снова взял бокал, подняв его со словами, - с новым годом, Меланта.
Она ответила тем же жестом, пряча взгляд от проницательных глаз, цвет которых никогда не могла определить. Ей стало еще более неуютно и душно. Она облизала губы, не зная, что сказать. Кир склонил перед ней голову в знак того, что разговор окончен и направился в сторону веселящихся коллег. Меланта отвернулась к окну, ловя исходящую от стекла прохладу. Внутри она ругала себя, что не смогла справиться с эмоциями, которые наверняка были написаны на лице.
Кир на ходу до дна допил шампанское, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки в тон костюма и резко изменил направление движения от толпы к стоящему поодаль небольшому дивану. С Мелантой он заговорил зря. Даже не коснувшись, он до сих пор ощущал напряжение, смешанное с растерянностью, исходившее от нее. Он сел, сделав глубокий медленный выдох. Мимо прошла Полина, сверля его черными как ночь глазами. Он ответил на ее вызов, проводив открытым взглядом, пока она не растворилась в шумной компании отдыхающих с неизменным бокалом в руке. Завтра ей должно было быть плохо. Скорее, даже очень плохо. Кир усмехнулся и покинул вечеринку.
- Черт, как вы это пьете… - Полина содрогалась над тазом, заботливо подставленным Мелантой.
- Ты перебрала, - пояснила подруга, сидя напротив нее в кресле.
- Я даже не помню, как я дома оказалась, - девушка откинулась на подушку, утираясь полотенцем.
Меланта взяла таз и отправилась с ним в ванную:
- Ты вчера зажгла!
- О да, я женщина-огонь, - простонала Полина.
- Я серьезно! Танцы на столе у начальника – это было сильно!
- Какой кошмар…
- Тебя успели стащить до того, как он вошел, - Меланта встала в дверном проеме, сложив руки на груди. Судя по внешнему виду, она успела съездить домой переодеться, - домой тебя привезла я, правда, ты упиралась, требуя продолжения…
Полина закуталась в плед, под которым ее колотило мелкой дрожью. Испытывая очередной приступ тошноты, подкатывающий к горлу, она слабо произнесла:
- Мне так стыдно…
Она вновь изогнулась над тазом, издавая утробные рычащие звуки, смешивая содержимое желудка с непроизвольно катящимися слезами. В голове словно кто-то бил в гонг, не давая сосредоточиться. Меланта в очередной раз убрала таз и скрылась на кухне, в которой уютно зашумел чайник. Спустя несколько минут она появилась с кружкой в руках и протянула ее Полине.
- Что это? – спросила она.
- Горячий чай с лимоном – верное средство от тяжелого похмелья. Только пей маленькими глотками.
Полина приняла кружку трясущимися руками. Заботливая подруга не налила ее полной. Вскоре зеленоватая бледность сошла с лица девушки, и оно приняло почти нормальный живой цвет.
- Ты спасла мне жизнь, - улыбнулась Полина. Судя по тому, что она способна шутить Меланта поняла, что ей стало значительно легче, - А сколько времени?
- Восьмой час вечера следующего дня, - Меланта снова заняла место в кресле, поджав под себя ноги. Она с улыбкой смотрела на Полину, морщившую лоб в попытке восстановить цепь вчерашних событий.
- Ничего себе… во сколько же ты меня домой притащила?
- Под утро.
- А во сколько все разошлись?
- Ну-у, первым ушел Кир – еще полуночи не было, потом мы отправили домой шефа…
- А что Кир, кстати? Вы не поговорили? Ну, елка, новый год, шампанское, - на последнем слове Полина сморщилась: внутри все перевернулось и ее снова замутило. Она сумела побороть неприятное ощущение и продолжила мысль, - в общем, обстановка располагала к романтике.
Меланта пожала плечами:
- Он просто поздравил меня с новым годом.
- И все? Тогда, может, тебе подумать его разлюбить?
- Может. – ответила девушка и поднялась с кресла, - Тебе надо выспаться. И мне тоже. Завтра на работу, - она подошла к Полине и погладила ее по голове. Та блаженно прикрыла глаза, показывая, что уснуть готова прямо сейчас. Внутри разлилось приятное тепло. Чай действительно был животворящим.
Закрыв за собой дверь, Меланта натянула рукавицы и выдохнула горячий воздух, мгновенно превратившийся в пар. Подняв голову и найдя окна квартиры Полины, она удовлетворенно кивнула сама себе – света в них не было. Это означало, что девушка не пренебрегла советом подруги и заснула. Но Полина не спала. Она стояла и пристально смотрела вслед удаляющейся фигуре. Прекрасно ориентируясь в темноте, она достала из сумки на полке в коридоре телефон и вернулась в гостиную, опустившись на кресло, в котором сидела подруга. Казалось, оно все еще было теплым.
Взяв со стола стакан с водой, она выпила несколько глотков, почувствовав, как оживает. Да, вчера был явный перебор. Но если бы не Кир, позволивший себе говорить с Мелантой, она бы так не напилась. «Просто поздравил меня с новым годом…» - Полина с громким стуком вернула стакан на стол. «Просто» не бывает ничего. И если он нашел повод, чтобы перемолвиться, причем, вероятно, ничего не значащими фразами, значит, все было совсем не просто. Полина была почти уверена: теперь Киру известно, что чувствует к нему девушка, спину которой он ежедневно видел перед собой. Более того, если это было так, то он наверняка знал и о том, насколько глубоки эти чувства.
Полина включила мобильный, перебирая номера телефонной книги. Ее пальцы остановились на номере Кира. Она уже была готова нажать вызов, но остановилась, швырнув телефон на диван. Ее глаза вспыхнули. Может, ее выводы преждевременны и обусловлены тем, что она сама горела страстным огнем? Ведь не побоялся же он открыто посмотреть ей в глаза на вечеринке! «Черт…» - девушка рассмеялась во весь голос, но ее смех был недобрым и резко оборвался: теперь он знал и о том, что чувствовала она, в то время как она терялась в догадках.
Полина зарылась в мягкую шерсть пледа, спрятав в него нос, как кошка, когда на улице холодно. Холодно действительно было, но не столько на улице, сколько в душе и там, где хотелось ощущать горячую пульсирующую плоть. Полина глотала голодные слюни, просидев в кресле до утра. Она не узнавала себя. Всякий раз, когда ее женское лоно начинало требовать удовлетворения, она выходила из дома на охоту и никогда не возвращалась без добычи, безжалостно изматывая свою жертву. Получив желаемое, она пресекала любые попытки продолжения отношений, предпочитая новые удовольствия. Это был ее маленький секрет, которым она не могла поделиться ни с кем и тем более с Мелантой, зная, что она неодобрительно отнесется к подобному роду занятиям. Но сейчас Полина сидела, изнывая от желания получить то, чего не могла. Осознание того, что Кир был не в ее власти - лишало сил, но у Полины все же был припасен козырной туз, достать который можно было только в крайнем случае. Поэтому она приготовилась терпеливо ждать, хоть это было и не в ее правилах.
На работу она пришла бодрая и с хорошим настроением. Меланты еще не было – она должна была забрать утвержденные проекты и положить их на стол начальнику. Об этом, по всей вероятности, они и говорили на вечеринке. Полина огляделась. На рабочем столе ее подруги в небольшой вазе стояла пушистая розовая маргаритка с острыми как иглы лепестками. Цветок стоял уже неделю – Меланта сама себе его купила. Она любила, чтобы на ее столе помимо бездушной техники было еще что-то живое, благоухающее, летом дарящее приятный аромат, а зимой, - напоминающее о лете. Поэтому когда один цветок увядал, его место занимал другой. Эта маргаритка стояла будто бы свежесрезанная. Хотя день назад, когда они готовились к вечеринке, лепестки уже ослабли.
Полина отвлеклась от своих мыслей – из кабинета начальника вышел Кир, задержавшись у автомата с кофе. Вид у него был неважный. Не то он был бледнее обычного, не то его глаза светились каким-то странным блеском. Полина покопалась в своей памяти – таким она Кира не знала. И предположение было одно: его что-то мучило, причем изнутри. Девушка сложила руки на груди, наблюдая за его действиями. Они изменились, но она не могла понять, как именно – настолько эти изменения были неуловимыми.
Дверь открылась и в холл вошла Меланта. В коротенькой синей куртке и обмотанным в несколько раз вязаным бежевым шарфом, джинсах и ботинках на толстой подошве она, скорее, походила на девчонку-подростка, чем на деловую леди, в которую должна была превратиться через несколько минут. Она тащила толстую кипу бумаг, упакованных в папки разного размера. Проекты еле умещались в руках так, что она придерживала их щекой.
Она закрыла пяткой дверь в надежде, что никто не заметит этой вольности, и направилась к начальнику.
- Подожди, я помогу.
Меланта остановилась: не ослышалась ли она? Девушка повернула голову в сторону Кира, и кипа потеряла равновесие.
- Ох… - выдохнула она, пытаясь ее удержать.
Он подхватил папки, прижав их к себе. В возникшей суете Меланта почувствовала случайное прикосновение руки и вспыхнула, широко распахнутыми глазами глядя в лицо Кира, на котором на долю секунды увидела растерянность. Мгновенно придя в себя, она поправила сумку, из которой торчали три цветка ириса, и, тихо сказав: «Спасибо», - решительно направилась в кабинет начальника, за дверью которого они скрылись оба.
Вышли они тоже вместе. Меланта размотала свой объемный шарф и достала ирисы. Они должны были заменить увядшую за выходной день маргаритку. Кир пропустил девушку вперед, вернувшись за уже остывшим кофе. Перед тем как войти в крошечное пространство своей рабочей ячейки с прозрачными стенами, она в недоумении остановилась. Маргаритка стояла, бодро расправив лепестки.
- За цветами нужен особый уход...
Она обернулась, демонстрируя полное непонимание. Вместо ответа Кир поднял брови и отпил кофе. Его взгляд был многозначительным, но она не разгадала его. Ничего не сказав, Меланта прошла к себе, с головой погрузившись в работу.
Полина тоже пыталась сосредоточиться, но не могла. Поглядывая на три ириса, подаренные подругой, она то и дело вспоминала начавшееся утро. И чем яснее становилась картина, тем больше она мрачнела, внешне не выказывая никаких признаков овладевшего ею беспокойства, несмотря на то, что дороги Кира и Меланты в этот день больше ни разу не пересеклись. Она не стала настаивать, когда подруга пожелала остаться после работы еще на несколько часов. У Полины на вечер были вполне определенные планы.
Спустившись на лифте вместе с коллегами, она некоторое время стояла на широком крыльце, выискивая в прохожих хорошо знакомый силуэт. Кир шел не оборачиваясь. Он поднял воротник, прибавив шаг. На улице был хиус, но надевать шапку он не торопился – слишком горячая была голова.
Расстояния в два квартала до дома он не заметил, подгоняемый непонятным чувством, поселившимся в груди уже давно. Поначалу он с ним легко справился, но теперь оно вновь вернулось и озаботило своей навязчивостью. Кир вошел в квартиру. Не разуваясь, он прошел в кухню, заглянул в зал и спальню, покрутился в рабочем кабинете, втягивая носом воздух, будто принюхиваясь. Внешне ничего подозрительным ему не показалось. Однако обострившееся чутье подсказывало другое. Его желваки напряженно заиграли – страшно захотелось на воздух. Он вернулся в коридор и с силой захлопнул дверь.
Он намеренно не стал ждать лифта. Поднимаясь пешком, он с каждым шагом становился спокойнее, овладевая собственными эмоциями. Разгоряченный после долгого подъема Кир выбрался на крышу. Он был спокоен. Но еще больше привел в чувство морозный декабрьский воздух, опустившийся к вечеру ниже нуля. Кир расстегнул куртку, позволив холоду пробраться под одежду, до самых костей, чтобы раз и навсегда остудить странный жар, о происхождении которого он начал догадываться еще тогда, когда единожды испытав это ощущение, провел часы, изучая в глобальной сети все, что касалось короткого, но емкого слова «любовь». Его значений было столько, что Кир поначалу растерялся, ведь данная область знания его никогда не интересовала. Однако, начав с самого низа, – истории, философии и литературы, это абстрактное понятие обрело для него определенный смысл. И Кир, прекрасно понимая, что сама его суть полностью противоположна тому, что все вокруг называли «любовью», никак не мог взять в толк: откуда она взялась в том мире, который его окружал? Ведь это было невозможно даже теоретически.
Сидя на самом краю крыши, свесив ноги вниз, Кир немигающим взглядом смотрел куда-то вдаль. Из-за натыканных один к одному домов восходила невероятная луна. Сегодня она была полной. Он видел этот восход много раз в своей жизни, но не переставал удивляться его постоянству. Тысячелетиями сопровождая Землю, Луна всегда оставалась ее безмолвной спутницей, видевшей своими огромными глазами много того, о чем люди только строили догадки. Но никогда ее взгляд не был таким печальным, как сегодня.
Кир выдохнул и запрокинул голову, глядя в усыпанное звездами небо. Пар от горячего дыхания на секунду скрыл его за легкой дымкой и рассеялся, открыв истинные глаза ночи. Они смотрели на Кира: большие и маленькие, близкие и далекие, яркие и тусклые, рождающиеся и умирающие… он почувствовал, как сила их власти над миром, в котором он жил, наполняет изнутри. Да, ночь была его временем. Кир черпал силы из ее черного покрывала, окутывавшего не только город, но и подчас человеческие сердца. Сердце Кира билось ровно и не изменило ритма, когда на крышу, где он сидел, неожиданно вышла полосатая кошка. Она села неподалеку и принялась умываться, вылизывая себя розовым языком, искоса поглядывая зелеными глазами.
Кир плотно сжал губы и повернул голову вполоборота:
- Можешь не прятаться.
Он сцепил руки в замок, положив их на колени, и чуть наклонился вниз, глядя на цветные огни уходящего в ночь города. Казалось, он был спокоен. Однако на самом деле Кир был предельно собран и напряжен. Этой встречи он ждал давно, а, войдя к себе домой, понял, что она состоится именно сегодня, потому что едва различимый запах гари, который он почувствовал в квартире, говорил о том, что в его отсутствие в доме была гостья.
- Ну здравствуй, знавший Одиссея...
Кир повернулся, чуть склонив голову на бок. На его лице застыло некое подобие улыбки, но, скорее, это было своеобразное выражение презрения. Его глаза блестели, став черными как сама ночь.
- Здравствуй, Наама, - проговорил он, - или за столько лет тебе милее слышать «Полина»?
- Не будь таким циничным, - она села рядом.
- Ну, знаешь, - развел руками Кир, - такова моя суть!
Он снова повернулся к ней с улыбкой. Но это была не та улыбка, которой он удостаивал Меланту, и даже не та, которую получали коллеги по работе и просто знакомые. Полина придержала рукой локоны и посмотрела вниз. Туда, куда несколько минут назад смотрел Кир.
- Они все такие ограниченные, - задумчиво произнесла она, глядя как мелкие фигуры людей снуют по улицам. На это замечание Кир никак не отреагировал, и Полина спросила напрямую, - Или ты хочешь со мной поспорить?
Он не прятал от нее взгляд, и Полина поняла, что провокация провалилась.
- Что тебе нужно? – спросил он.
Полина почувствовала, как в животе сначала что-то сжалось, а потом разорвалось, разливаясь по всему телу. Когда эта обжигающая волна достигла горла - дыхание перехватило, а кончики пальцев рук похолодели.
- А разве непонятно? - тихо сказала она и тронула его за руку.
Ее прикосновение не нашло отклика, в то время как случайное касание ладони Меланты привело его в панику, заставив на мгновение задохнуться от переполоха, творившегося внутри. Воспоминание об этом было настолько сильным, что Кир невольно закрыл глаза, принуждая свое сердце биться медленнее.
- Ты стал совсем другим, - услышал он голос Полины и открыл глаза.
Они стояли посреди просторной спальни, обвивая друг друга, словно две змеи. Полина была без одежды. Она плавно скользила губами по его шее. Он чувствовал ее дрожь и то самое вожделение, которое выходило наружу прерывистым горячим дыханием. Его глаза снова закрылись, но уже не от воспоминаний, а от поднимавшегося желания обладать столь откровенной доступностью. Сбрасывая наваждение, Кир разомкнул руки, отталкивая Полину, но она была не намерена останавливаться. Она резко дернула его на себя, жадно впиваясь в губы, заставляя их отвечать. Кир ощутил различимый запах гари – это горела Полина, превратившись, наконец, в ту, кого он знал так давно, что не помнил даже дня, когда они познакомились: наполовину женщину, наполовину пламя, которое могло уничтожить все. Но Кира оно не обжигало. Напротив, оно разжигало его. Он чувствовал, как постепенно теряет контроль над желанием дать волю своим низменным инстинктам, спавшим слишком долго, чтобы их можно было легко подавить. Длинные пальцы Полины судорожно расстегивали рубашку Кира, обнажая грудь, которая вздымалась от частого дыхания. Он стиснул ее, готовый взять то, что она хотела дать. Полина изогнулась и в предвкушении раскинула руки, но вместо этого почувствовала, как шею стиснула железная ладонь Кира. Он смотрел на нее расширенными глазами, в которых бесновался огонь. Тяжело дыша, он произнес:
- Зачем?
Он держал ее за шею на вытянутой руке, но это лишь доставляло удовольствие, пока не пришло осознание, что ей так и не удалось его подчинить. Она дернулась, но его пальцы вцепились намертво, и она почувствовала, что задыхается.
- Мне больно… - сдавленно выдавила Полина.
- Тебе не может быть больно, - прошипел Кир, приблизив ее лицо к своему. Он вглядывался в нее с тем самым презрением, которое она увидела в его глазах на крыше, но не придала значения. Он отпихнул ее, разжав пальцы, и отвернулся к окну, застегивая рубашку. Полина упала на кровать, с ненавистью глядя на Кира:
- Ты недопонимаешь, что происходит!
- Отчетливо понимаю, - он поднял с пола куртку и направился в сторону выхода из спальни, даже не взглянув на Полину. Нисколько не стесняясь своей наготы, она взмолилась, поднимаясь на локтях:
- Ты же растрачиваешься на мелочи!
Кир остановился, повернувшись к ней. Его глаза были печальны. Он коротко ответил:
- Да. И выбор у меня не велик.
- Но ты велик! И ты вправе выбирать!.. – он посмотрел на нее так, что ее собственные глаза словно опалило жаром. Она схватилась за обожженные руки, которые касались Кира, вскочила, нервно трогая горящие губы, которые целовали его, подбежала к зеркалу рядом с кроватью и, увидев в нем отпечатки ладоней, где касался ее Кир, повернулась к нему. На лице застыло полнейшее непонимание происходящего, на что он усмехнулся:
- Теперь ты знаешь все, Наама-искусительница. И ты вправе выбирать, что с этим делать.
Не веря ни своим глазам, ни ощущениям Полина в отчаянии выкрикнула:
- Я все расскажу Хабориму! Ты нарушаешь Договор!
- Плевать я хотел на Договор! – он ответил таким тоном, что не поверить ему было невозможно, и Полина захлебнулась:
- Ты переходишь границы!
- Я не сделал ни одного конкретного шага к ней навстречу!
- Того, что ты сделал уже достаточно! И тебя убьет Хаборим, а я убью ее!
- Тогда ты нарушишь Договор!
- А я тоже плевать на него хотела!
Тон ее голоса был убедителен. Она с вызовом смотрела на Кира, и он сдался, став будто бы ниже ростом. Он неопределенно махнул в воздухе рукой и проговорил, понизив голос:
- Делай, что хочешь. Пусть меня убьет Хаборим, убей меня сама, но я тебя прошу, не трогай ее.
Почувствовав свое превосходство, Полина отвернулась, готовя ответ. Когда она повернулась, Кира уже не было. В окне она увидела его уходящую фигуру. Спустя секунду в квартире не было и ее. Кир это знал, как и то, куда она направилась. Если ему удастся выпутаться из этой истории, следует быть осмотрительнее. Договор, который упомянула Полина, связывал его по рукам и ногам. В прежние времена он бы даже не задумался над тем, что хотел взять. Он просто брал, и не было никого, кто мог бы ему противостоять. Теперь все было по-другому. Конец бесконечной войне за человеческие души положил тысячелетний Договор и извечная битва добра и зла на время остановилась. Ее исход должны были решить люди, которым было предоставлено право решать, как прожить жизнь: со светом или тьмой в сердце. А чтобы в их судьбы никто не вмешивался, наставляя или искушая, род людской незаметно пополнился наблюдателями, жившими под видом простых людей. Они работали, учились, общались, не переходя границы дозволенного, строго следя друг за другом и, в конечном итоге, за исполнением Договора. В какой-то степени Кир понимал обеспокоенность Полины. Картина выглядела таким образом, что срок действия Договора подходил к концу, а праведников и грешников было поровну. Противоборствующие силы замерли в ожидании исхода, борясь внутри себя с искушением изменить ситуацию в свою пользу. В данной ситуации Кир смешивал все карты. С другой стороны он понимал, что все намного сложнее, чем простое соблюдение Договора. Кир не был уверен, что если бы его не было, то он с легкостью бы добавил душу Меланты в свою копилку. Вероятно, они бы даже не встретились, и это было бы к лучшему. Теперь, когда об этой слабости знает Наама, не одну сотню лет желавшая возложить Кира на свое ложе и не получившая желаемого, следовало ожидать определенных действий. Единственное, что мог сделать он – это убедить себя в том, что он действительно не вмешивается в ход истории и постараться убедить в этом же Хаборима.
Кир глянул на часы. Было ожидаемо, что с момента как он вошел в свой дом, не прошло и двух часов. Даже если бы он остался с опасной подругой Меланты на несколько суток, все равно прошла бы только пара часов. Так было всегда. И об этом не знал никто из тех, кто попадался навстречу. Полина была права: люди были слишком ограничены и не только в знаниях, но и в своих желаниях, и возможностях.
Кир поежился – пробирал холод. Он окинул взглядом темный переулок с мигающим фонарем: не лучшее место для поздней прогулки, но он выбрал его сознательно. Во-первых, так путь домой был длиннее, а во-вторых, если Полина исполнит свою угрозу, то пусть это произойдет подальше от людских глаз. Он почувствовал за спиной ледяное дыхание и резко развернулся, но не успел произнести и слова, оказавшись прижатым Хаборимом к кирпичной стене. Холод заполнил его, лишая способности к сопротивлению. Перед собой он увидел разъяренный взгляд сузившихся глаз. В грудине что-то хрустнуло, и он зажмурился от боли – незнакомого, но, оказывается, очень сильного чувства. Он не мог дышать, ощущая, как внутри железные пальцы медленно сжимают то, что называлось сердцем. Трепыхаясь, словно рыба, насаженная на гарпун, Кир хрипел, но не умолял прекратить пытку. Вместо него это сделала хрупкая фигурка, махавшая в воздухе руками, которую он увидел сквозь туман, застилавший глаза:
- Стойте! Что вы делаете!..
Кир стиснул зубы и зарычал, преодолевая боль: «Не надо…» Его мучитель был готов разорвать его, но лишь процедил рядом с его ухом, четко проговаривая каждое слово:
- Я слежу за тобой, Аластор.
Напоследок он еще раз сжал его сердце и резко выдернул руку, заставив Кира упасть на снег, а сам быстрыми шагами ушел в темноту, растворившись, словно его не было. Случайная припозднившаяся прохожая подбежала к лежащему человеку и присела возле него на корточки. Он узнал ботинки на толстой подошве.
- Господи, кто это был? Что с вами сделали? Как вы? – тараторила она, лихорадочно шаря руками по его одежде. Почувствовав тепло, она отняла ладонь и посмотрела на нее. Ладонь была в крови, - Да вы ранены! – побледнела она, доставая телефон, - Я вызову скорую!
- Не надо, - он повернул к ней голову, и она побледнела еще больше:
- Кир?
- Не надо скорую, - внятно сказал он, постепенно приходя в себя.
- Но…тебе нужна помощь! Куда ты вляпался? Что происходит?..
Он чуть приподнялся и, собрав все силы, выкрикнул:
- Не надо ничего! Пошла прочь, ты поняла?!
Этот крик был отчаянием, но Меланта этого не знала. Из ее глаз брызнули слезы и покатились по щекам. Она отшатнулась от Кира, спрятав запачканную кровью руку, и попятилась назад.
- Иди! – крикнул он, вглядываясь в пустоту вокруг нее: Полина была где-то рядом. Он зачерпнул в ладонь снег и швырнул его в сторону Меланты, - Иди отсюда! Не стой!..
Девушка замотала головой и убежала. Кир, не отводя глаз, смотрел ей вслед, пока он не исчез. В груди все сжалось, а в горле встал ком.
- Что? Больно? - Он поднял тяжелый взгляд. Полина стояла, с легкой улыбкой глядя на него. Она отодвинула шарф, и он увидел на ее шее до сих пор не сошедшие отпечатки своих пальцев, - Мне, между прочим, тоже было больно, - она с размаху пнула его по лицу, и Кир откинулся назад, инстинктивно схватившись за разбитый нос.
- Ну ты и, сука, Наама, - процедил он, когда отдышался.
- Да, - она наклонилась над ним, - и ты, Аластор, прекрасно это знаешь.
Полина выпрямилась и ушла. Она получила свою долю удовлетворения. Он шумно выдохнул и опустил затылок на холодный снег. Моргающий фонарь почти потух, сгущая тьму вокруг лежащего тела, но в душе Кира было еще темнее. Оставив его в живых, Хаборим дал понять, что теперь каждый его шаг будет известен. И вряд ли он сможет узнать, кто его сдал: пробегающая мимо собака, ворона на ветке или случайный прохожий.
Кир как мог шире раскрыл глаза, глядя в ночное небо. Оно было по-прежнему ясным и смотрело прямо на него. Он почувствовал, как боль в грудине постепенно затихает, и утер снегом нос. Интересно, видел ли Создатель то, что здесь произошло? Хотя, какое ему до этого дело? У него своих забот полно, на то он и Создатель. Ему, по большому счету, нет дела даже до Договора. А вот Элохиму было бы интересно, ведь это его Вселенная и осточертевший за почти тысячу лет Договор – тоже его творение.
Кир с трудом встал, отряхивая прилипший снег, и застегнул куртку, прикрывая открытую рану в груди. Он ввалился к себе домой, сев у стены в пороге. Вытянув ноги, он некоторое время не думал ни о чем, кроме тепла, которое постепенно согревало его остывшее тело. Окровавленная одежда полетела в стирку. Кир ополоснул руки, лицо и долго разглядывал зияющую дыру, в которой было видно, как бьется сердце. К утру рана должна была затянуться, не оставив рубца. Про нос он даже не думал: следа от острого носка сапога Полины уже не было. Вспомнив, что своими руками он обнимал ее, Кир вымыл их еще раз, брезгливо стряхнув капли. Он не стал включать телевизор, желая слушать тишину. Стоя у окна и механически помешивая ложкой чай, он думал о том, что рана, которая образовалась в его черной душе, гораздо страшнее того, если бы ему вырвали сердце, ведь она может кровоточить веками.
Время было уже давно за полночь, а он все еще стоял у окна. Боль в груди уже не пульсировала, зато в ней поселилась грусть и тоска. Он смотрел на опустевшие улицы, одно за другим гаснущие окна домов. Только в одном все еще горел свет, и выключать его никто не собирался. Это была гостиная Меланты. Девушка лежала на диване, молча глотая слезы. Ее глаза распухли. Она вздыхала, но вздохи переходили во всхлипывания, и горько-соленые ручьи вновь непроизвольно лились, впитываясь в подушку. В ее квартире тоже была тишина, разрываемая одинокими стенаниями, которые она долго копила в себе, не смея доверить свои чувства никому, даже самой близкой подруге, которая в пьяном угаре посоветовала держаться подальше от Кира. Похоже, что Полина была права. Кира Меланта знала плохо. Она поджала под себя колени и вновь беззвучно заплакала, уткнувшись в мокрую подушку.
Кир опустил голову и закусил нижнюю губу, поставив нетронутый чай на подоконник. Засунув руки в карманы теплого домашнего джемпера, он в задумчивости вошел в рабочий кабинет. Обычно здесь ему становилось легче. Но не в этот раз. Кир подошел полке, на которой стояли книги, но не взял в руки ни одну из них, ощущая лишь бесконечную пустоту где-то глубоко внутри себя. Он, Аластор, - один из самых жестоких демонов преисподней, был сброшен и раздавлен. В какой момент это произошло? Он не мог найти ответ на этот вопрос. Но точно знал кто тому виной. Меланта заставляла все его существо трепетать от одного ее запаха, даже если она прошла минуту, час, день назад. Он чувствовал ее везде и всюду, борясь с невидимым врагом, которого люди сделали своим самым мощным оружием, а такие как Аластор не признавали. Он изолировал себя практически от всего, что связывало с Мелантой, но вынужден был дышать с ней одним воздухом, ощущая ее присутствие даже там, где ее никогда не было. Он старался не думать о ней, но не мог. Он пытался унять стук своего сердца при одной мысли о ней, но у него не получалось. Он силился вызвать в себе ненависть, но ее не было. Единственное знакомое чувство, которое он испытывал было злостью по отношению к себе, позволившему так низко пасть.
Обвиняя кого угодно, но только не себя в проявленной слабости, он в конечном итоге нашел крайнего. Им стал Элохим, ведь именно ему принадлежала идея тысячелетнего Договора. Если бы его не было, Аластор никогда бы не спустился на землю в человеческом обличье. В бессилии он носился над городом среди черных туч и молний, в надежде, что его поразит хотя бы одна. Но нет. Гром и молнии жили своими жизнями, и Аластор был им не интересен. Тогда он принялся бродить по земле, ища приключений, которые могли бы плохо для него закончиться и низвергнуть туда, откуда он пришел. И он нашел то, что искал.
Испытав на себе настоящую боль, которую до этого момента он мог причинять, не скрывая удовольствия, Аластор понял, что доставлял эту же боль Меланте, но уже помимо своей воли. Желая уберечь девушку от последствий своего безрассудства, он в то же время не мог побороть желание обладать ею. Понимая, что отказаться от Меланты означало бы спасение для нее и страдание для него, а продолжение отношений сулило смерть для них обоих, он был готов пожертвовать мгновениями жизни ради вечного забвения.
Осознавая, что это и есть эгоизм в высшем его проявлении, Аластор все же пытался бороться с собой, но каждый раз, когда он чувствовал запах Меланты, не видя ее, он проигрывал эту битву. Кому нужна была эта война, в которой победу над сильным одерживает слабый, Аластор не знал, но понимал, что как только нарушит Договор, то собственноручно подпишет на себя заказ в мире Элохима и его собственном, а среди людей ему не было места.
Кир нервно кусал губы. Его глаза бегали из угла в угол, не находя ничего за что бы мог зацепиться взгляд, пока он не остановился на клавиатуре включенного компьютера. Его обдало жаром с головы до ног. Похоже, что выбор был сделан. Он решительно подошел к столу и наклонился над клавишами, вскинув над ними руки, словно пианист. Тупая боль вновь напомнила о себе. Он сжал зубы, глядя, как алый сгусток крови из раны разбивается о гладкую поверхность стола, забрызгав клавиатуру, монитор, руки. Но это не остановило его. Не глядя набрав сообщение, Кир на секунду задумался над тем отправлять его или нет и, слушая как оглушительно ухает сердце, нажал подтверждение.
Письмо ушло. Характерный звук сообщил о доставке на мониторе Меланты. Она очнулась от тяжелой дремоты, с трудом открыв глаза. Изображение конверта навязчиво моргало, приглашая прочесть его содержание. Девушка поднялась с дивана и пересела за стол. Шмыгнув носом, она открыла почтовый ящик. Электронный адрес был ей знаком. Меланта сложила ладони вместе и в раздумье поднесла их к губам. Спустя несколько минут девушка все же потянула руку к компьютерной мыши, но остановилась на полпути. Перед глазами она все еще видела перекошенное лицо Кира, а в ушах стоял его голос, полный искренней злобы. Но за что? За то, что она стала случайным свидетелем его тайной непонятной жизни? Или за то, что этим свидетелем стала именно она?
Девушка открыла сообщение. «Прости меня, Меланта, я был не в себе», - прочла она, и ее губы снова задрожали, но не от обиды, а от облегчения. Кир это почувствовал, ответив на входящий телефонный звонок.
- Мне просто интересно, ты бы также обошелся с ней как со шлюхой Меланфо? Или, может, ей интересно узнать, сколько за эти тысячи лет у тебя было женщин, что ты с ними делал и сколько раз? Сам расскажешь или мне это сделать за тебя? – произнесла Полина.
- Я должен был извиниться, - спокойно ответил Кир и положил трубку.
Он знал, что так будет, но поступил, как считал нужным. При этом он понял, что Полина задела его за живое. Ни одна из его бесчисленных женщин не вызывала в нем ничего. Он их брал, потому что хотел. С Мелантой он так не мог. И по-настоящему боялся правды, которую она рано или поздно узнает. И о том, что будет завтра он тоже боялся думать, намеренно пряча мысли от желающих прочесть их.
Кир медленно вышел из рабочего кабинета, принес из кухни стул и поставил его перед зеркальной стеной гостиной. Некоторое время он стоял, оперевшись на его спинку руками, затем сел, глядя на свое отражение. Оно показалось ему отвратительным. Кир отвернулся. Нет, он не хотел, чтобы Меланта видела его таким. Он окутал себя мягкими крыльями, словно закрываясь от нее, боясь даже предположить, что произойдет, если его тайна будет раскрыта. Должно быть, это будет по-настоящему больно.
Так он встретил багровый рассвет. Над городом стоял туман. Казалось, его надышали люди, спешащие на работу, как и он. Кир шел по улицам, глядя в сосредоточенные человеческие лица, не подозревающие, что одного щелчка его пальцев будет достаточно, чтобы весь этот мир, с такой любовью созданный Элохимом, покатился в тартарары без сожаления. За ночь переосмыслив каждый свой жест, взгляд, сказанное слово, обращенное к Меланте, к утру он принял окончательное решение, которое должно было прийтись по вкусу Полине: он не нарушит Договор. Этот вывод дался нелегко, но он пообещал себе, что к Меланте больше не приблизится, ведь если это произойдет, то ручаться за последствия он вряд ли сможет.
Кир вошел в здание, легко взбежав по высоким ступеням, припорошенным снегом. Миновав проходную вертушку и привычно поприветствовав охранника, он втиснулся в лифт, полный людей, не чувствуя дискомфорта. Эмоций толпа у него не вызывала. К тому же, как он и ожидал, рана в груди затянулась, не доставляя неприятных ощущений. Приняв доброжелательное выражение лица, Кир ожидал начала нового дня, в котором ему придется следовать чужим правилам, однако в глубине души он начинал задумываться над тем, чтобы отыграться. Полина – опасный соперник. Но переиграть ее Кир считал за удовольствие и не изменил выражения лица, когда она вошла в лифт, и, расталкивая коллег, заняла место в самом углу, кивнув Киру в знак утреннего приветствия. Он не ответил. Двери кабины начали медленно закрываться. Полина выглянула в фойе и крикнула:
- Подождите, подождите!
«Сука», - мысленно произнес он, адресуя ругательство ей. Кто-то придержал двери и в лифт словно ветер ворвалась Меланта. Двери сомкнулись, прижав девушку к Киру, и он задохнулся от волны запахов и чувств, исходивших от нее, невольно вздрогнув. Она подняла взгляд и тут же опустила глаза, не ожидав увидеть его так близко. Он дежурно улыбнулся краем губ, демонстрируя неловкость ситуации, и уставился в стену, борясь с желанием прикоснуться к ее волосам, которые были так близко и дышали морозной свежестью. Отсчитывая про себя каждый этаж подъема, он не смел даже вздохнуть, чтобы девушка не поняла, что он испытывает по отношению к ней. Хотя, это ему казалось очевидным – в груди стучало с такой силой, что она не могла этого не почувствовать. С написанным на лице смятением Меланта сомкнула губы, сжав их так, словно они были зашиты. По лицу Кира пробежала тень и лифт, наконец, остановился. Открывающиеся двери будто специально прижали их друг к другу еще сильнее. Он сглотнул и почувствовал, что начинает терять власть над собой. Еще немного и данное утром обещание он не сможет сдержать.
Ощутив свободу за спиной, Меланта резко отстранилась и быстрым шагом вышла из лифта.
- А ты молодец, - Полина остановилась рядом с Киром и махнула перед его носом перчаткой. Она сделала шаг к выходу и со смешком спросила, - Дальше поедешь?
Кир перевел на нее испепеляющий взгляд, озвучив то, о чем подумал, лишь увидев ее сегодня:
- Сука.
- Кобель, - она и бровью не повела, поспешив за Мелантой, - Эй, подруга! – Полина догнала девушку, шагая рядом с ней по длинному коридору, - Ты что, заболела?
Меланта с трудом приходила в себя. В ее голове смешалось все: вечернее приключение, слова прощения, утреннее молчание. Она ощущала себя круглой дурой, но обременять Полину своими глупыми проблемами не желала, ответив вопросом на вопрос:
- С чего ты взяла?
- На тебе лица нет!
- Не люблю давку, - ответила Меланта, поставив сумку на стол.
- Это миллиметр от Кира на тебя так подействовал? – Полина игриво подмигнула, - Что же ты промолчала? Хоть бы «доброе утро» из себя выдавила – вежливость не запрещена!
В ответ Меланта лишь сдвинула брови и вздохнула:
- Пора за работу, поболтаем на обеде.
- Ловлю на слове!
Полина расправила локоны и направилась за свой стол, приметив, что Кир так и не дошел до рабочего места. Из лифта он свернул в направлении туалетных комнат. Устроенная ему проверка была пройдена, но сомнение в том, что он выбрал то, что должен был - осталось. Она прошла к кофейному автомату, бросив взгляд через приоткрытую дверь мужского туалета. Кир стоял, глядя в зеркало. Костяшки его пальцев, обнимающие края раковины, были белыми. «Чем же она тебя так зацепила?» - подумала Полина, понимая, что ответа нет. Когда Элохим создавал людей, он не поделился секретом. Девушка от досады щелкнула языком и вернулась к себе, удостоверившись, что ничего из ряда вон выходящего не происходит.
По пути она занесла кофе Меланте, оставив его на столе, пока та бегала за входящей корреспонденцией. Она открыла рот, чтобы сообщить об этом, когда девушка появилась в поле зрения, но услышала громкий хлопок двери и обернулась на звук. В противоположном конце коридора стоял Кир. Она словно бы узнала его таким, каким он был прежде, а не тем ничтожным человеком, которого она пнула по лицу, и он ничем не ответил. В замешательстве Полина вглядывалась в него, но слышала только учащенное дыхание и видела большие темные лихорадочно блестящие глаза, встретившиеся со взглядом Меланты. Полина онемела. Кир решительно и быстро направился вперед и, прежде чем она сумела что-то понять, с ходу, ничего не объясняя, приник к губам Меланты, запустив руки в ее волосы, по-человечески дрожа от страха, что она ответит отказом.
- Прости меня, - оторвавшись от нее, произнес он. Девушка смотрела на него распахнутым взглядом, не закрывая влажных от поцелуя губ. Он тряхнул головой, приводя себя в чувство, начиная понимать, что он только что сделал. Осознание пришло за доли секунды и в его глазах отразилось наполовину отчаяние, наполовину безумие, но она не испугалась, растерянно спросив:
- За что?
- За то, что я тебя так долго мучил и… еще буду…
Получив немое прощение, Кир прижал ее к себе, пробормотав:
- Я научусь тебя любить… - Меланта совсем не понимала смысла сказанных им слов, повинуясь лишь своим чувствам. От этого стало невыносимо больно, ведь, вмешавшись, он обрек не только себя, но и ее, как минимум, на вечное бегство, единолично решив все. Но вернуть все назад он не мог. Да и не хотел. Он с силой втолкнул ее в кабинет и закрыл дверь, крикнув:
- Не открывай глаз пока я не скажу!
Ничего не понимая, Меланта зажмурилась, начиная верить, что все происходящее всего лишь сон. Но просыпаться она боялась. Кир одним движением запечатал дверь и медленно повернулся к Полине. Да, это был Аластор, внутри которого бесновалось пламя, вырываясь наружу огненным дыханием. Распахнув черные крылья, не опаляемые оранжевыми языками, лижущими пространство вокруг них, он стал выше ростом, нависнув над неподвижной Полиной. Она очнулась, исказившись в лице:
- Ты нарушил Договор!
Увернувшись от смертельного дыхания Кира, она попыталась ускользнуть, неожиданно разделившись на несколько частей, которые разбежались в разные стороны, неотличимые одна от другой. Однако обмануть Аластора было сложно. Он сделал молниеносное движение в сторону, и его длинные узкие пальцы во второй раз сомкнулись на шее Полины так, что она хрустнула.
- Больно? – ехидно спросил он, почувствовав, как она содрогнулась от его прикосновения, - А шлюхе Меланфо было не больно, она просила еще. И получила то, что заслужила.
- Ты подписал себе приговор… - прохрипела Полина, задыхаясь от раскаленного дыхания Аластора.
- Я подписал его, как только спустился сюда.
Он чуть ослабил хватку и повернул ее голову к своим расправленным крыльям. Ее глаза расширились. То, что она видела было невозможным: среди ровных рядов черных перьев одно было белым. Полина изменилась в лице, красивые черты которого вдруг поползли куда-то вниз, обнажая ее истинный облик – бугристое от шрамов тело, лишенное волос, с адским пламенем вместо ног. Она поняла, что все ее предположения относительно мотивов увлеченности Аластора Мелантой были ошибочны. Дело было вовсе не в вожделении, на счет которого она все списывала. Это было нечто совершенно другое. На безобразном лице Полины появилось выражение неприкрытого ужаса, отразившегося в темных глазах Аластора. Глядя на нее с отвращением, он процедил сквозь зубы:
- Я не остановлюсь ни перед чем. А твоя милая вожделеющая дырка, которую ты подставляешь любому, больше не впустит никого. И у меня нет ни малейшего сожаления!
Лживый по натуре, он не лгал. Полина это ясно увидела и закричала от боли, сжигающей ее изнутри. Оглушительный крик разнесся по зданию. Стекла задрожали. Аластор зажал ей рот. Полина вспыхнула как спичка, и он лишь выдохнул, гася обжигающее пламя своим дыханием.
Он огляделся. Офис горел. Кир стряхнул с рук пепел, оставшийся от Полины, и бросился к запечатанной двери. Схватив Меланту за плечи, он прикрыл ее лицо рукой и наклонил вниз, таща по пылающему помещению. Прикрывая девушку собой от жара, Кир пробирался к выходу на лестницу. Включилась противопожарная система, обильно поливая их водой из разбрызгивателей. Оказавшись на площадке, Кир отвел спутавшиеся волосы с ее лица. Глаза девушки были по-прежнему закрыты. Она ему доверяла.
- Можно… - сказал Кир, и Меланта открыла глаза. Он смотрел на нее, сознавая, что черта уже пройдена, но будущее еще не определено. Его взгляд метался по ее лицу, а она лишь слушала его сбивчивое дыхание, ощущая, как холодная вода бежит по щекам. Это был не сон. Теперь она это поняла. Кир снял с себя пиджак и надел на нее, оставшись в одной рубашке.
- Надо бежать, - коротко произнес он и потянул ее за собой вниз.
Они покинули здание вместе с последними находившимися в нем людьми, в панике выбегающими на улицу. Навстречу уже спешили пожарные. Один из них протянул руки к Меланте:
- Вы целы?
Она хотела остановиться, осознав, что не видела никого, кто еще спасся из горящего офиса, но Кир не позволил этого сделать, на ходу выкрикнув в сторону вопрошающего:
- Передай Хабориму, что он зря оставил меня в живых!..
В вое сирен и панике выбегающих людей Меланта толком ничего не расслышала, но заметила, как резко изменился пожарный. Он словно потемнел и замер в толпе, не торопясь на помощь, а провожая их продолжительным взглядом. Сквозь него, будто не замечая, бежали люди, а он, не меняясь в неподвижном лице, молча указывал на Кира и Меланту. Она увидела это так явно, что запнулась и едва не полетела на колени, но Кир крепко держал ее за руку.
Они сбежали по ступенькам, врезавшись в толпу стоящих людей, и крупный валивший с неба снег смешался в вихрь. Девушка посмотрела наверх, туда, где находился их офис – от огня, который вода не могла потушить, окна треснули, и стекло посыпалось вниз на столпившихся зевак. Из проемов вырвались черные клубы дыма и пламя, словно огненная река разлилось, захватывая этаж за этажом. Меланта попыталась выдернуть свою ладонь из руки Кира:
- Кир, что происходит, я ничего не понимаю…
Он резко остановился и, развернувшись к ней, повторил:
- Надо бежать. Ты обо всем узнаешь, но сейчас надо бежать.
Его глаза умоляли, и Меланта послушалась. Она не знала, что и зачем делает, но что-то внутри гнало ее вперед, заставляя следовать за Киром. Они вбежали в подъезд и остановились напротив двери, тяжело дыша. Оперевшись рукой на косяк, он опустил голову, переводя дух. Однако на самом деле в этот момент он напряженно думал о том, что может произойти, если дверь откроется. Кир решительно нажал на кнопку звонка и взъерошил мокрые волосы. Меланта почувствовала, как он сжал ее ладонь, молчаливо убеждая в том, что все будет хорошо. А что было плохо?
Дверь открылась. На пороге появился молодой мужчина – полная противоположность Киру: высокий, упитанный, розовощекий, с русыми кудрями, выбивающимися из-за торчавших ушей. При виде своего бледного гостя, производившего в намокшей одежде жалкое впечатление, здоровяк сдвинул к переносице кустистые брови. Было понятно, что этот визит был ему не по вкусу, и Меланта потупила взгляд, теряясь в собственных мыслях, догадках и ощущениях. Ей было крайне неловко.
- Что тебе здесь нужно? – спросил мужчина, сложив руки на груди. Казалось, что незнакомка его не просто не интересовала: он не замечал девушку, сверля взглядом ее темноволосого спутника. Кир махнул, указывая на дверь:
- На пару слов.
Хозяин дома заколебался, но отошел в сторону, пропуская его внутрь. Тот вошел, прикрыв за собой дверь, не выпуская ладонь Меланты.
- Марк, мне нужна помощь.
Кого назвали Марком беззвучно рассмеялся:
- Аластор, ты с ума сошел? – он смотрел на него с плохо скрываемым непониманием, всем своим видом показывая, что его просьба безумна.
- Спрячь ее, - в ответ Кир глянул так, что улыбка сползла с пухлых губ Марка. Он затряс головой, ткнув пальцем в сторону своего собеседника:
- Нет! Мы по разные стороны! Ты – демон, я – апостол! Ты по определению не можешь меня ни о чем просить!
- Я не прошу, Марк, я умоляю.
В его глазах действительно была мольба. Марк это увидел.
- Ты просишь меня о невозможном! Если Элохим об этом узнает…
- Так сделай, чтобы не узнал!
Если бы Кир мог кричать – он бы кричал, но за его спиной была Меланта, не подозревавшая о существовании мира, в который каждый человек хочет искренне верить, но часто ставит под вопрос его реальность. Он исподлобья смотрел на Марка, ожидая ответа.
- Она пошла за тобой, - апостол был беспристрастен, - Мы не вправе вмешиваться. И ты, между прочим, тоже.
Кир занервничал. Уголки его губ опустились вниз, посеяв между ними тишину, в которой каждый думал о своем, ища в глазах собеседника причины, отчетливо понимая, что ситуация, заложником которой оказался Аластор, была не предусмотрена, не предвидена, не предсказана. Почерневшим взглядом Кир вглядывался в светлые глаза Марка, но не находил в них поддержки. В отчаянии он выкрикнул:
- Послушай, кто из нас не имеет сердца?!..
Марк вновь нахмурился. Аластор бы никогда не переступил порог его дома по доброй воле. Что же его привело? Правильным было бы закрыть дверь, продолжая не вмешиваться в происходящее. Но не Элохим ли учил делать добро тем, кто в нем нуждается? Он в нерешительности поднял руку:
- Ты готов?
- Больше, чем ты думаешь.
Он приложил пальцы ко лбу Кира и тут же их отдернул. В горле застрял вопрос.
- Ну? – спросил Кир, ощущая, как прикосновение болезненным ожогом проступает на его коже.
- Ты… - Марк не договорил, ошарашенно качая головой из стороны, - Как такое возможно?..
- Я сам не знаю, но у меня нет времени. Ты поможешь мне?
Собеседник Кира готов не был к такому повороту. Изворотливости, лживости и подлости Аластора не было предела – он это знал, но соблазн поверить просящему был велик. Марк постучал пальцами по подбородку, еще раз вгляделся в Кира. Пришлось признать, что принимать таких решений ему не приходилось. Бросить все и пойти за Элохимом было проще. С трудом прогнозируя последствия своего выбора, Марк тяжело произнес:
- Хорошо. Я помогу, но не обещаю, что получится.
Кир испытал облегчение. Мог ли он когда-нибудь предположить, что обратится даже не с просьбой, а с мольбой к тем, кого едва ли не презирал, получая то же презрение в ответ? Может быть, это люди сделали их, сошедших в этот мир, такими слабыми? Или наоборот, освободили от условностей, позволив стать самими собой?
Кир чуть улыбнулся в знак благодарности.
- А сам ты куда? – неуверенно спросил Марк, - Тебе же теперь нигде нет места…
- Не знаю, - неопределенно пожал плечами Кир, - с Элохимом мне говорить не о чем - он так и не простил нашего падения. Хаборим открыл сезон охоты - он не успокоится, пока не увидит мою агонию…
- Я тебе не завидую.
- Я и тебе не завидую, - жестко сказал Кир, давая понять, что с момента, как Меланта переступит порог его дома, размеренная жизнь апостола перестанет быть таковой. Он обернулся, открыл дверь и завел девушку.
- Это Меланта. Позаботься о ней…
Кир вложил хрупкую руку в большую ладонь Марка, и, глядя в синие, полные недоумения глаза девушки, коротко бросил:
- Я вернусь за тобой.
Он хлопнул дверью, и его удаляющиеся торопливые шаги затихли. Хозяин квартиры неуклюже помялся и произнес ритуальную фразу первого знакомства:
- Ну, Меланта, я – Марк, - он растянулся в дружелюбной улыбке и сделал жест, приглашая ее войти, аккуратно высвобождая ладонь.
Она сделала несколько нерешительных шагов вперед. Вопрос, который она задала, был провокационным:
- Вы с Киром друзья?
- Не могу назвать наши отношения дружбой, но мы хорошо знакомы, - добродушно ответил Марк и ему захотелось не то засмеяться, не то заплакать: он понял, во что оказался втянут. Мысль о том, что Элохим узнает, кто помогает черному Аластору – не то, что пугала, а приводила в ужас и объяснить, почему он решился на этот поступок, Марк не мог. При этом он точно знал, что Аластор был с ним искренен. Но как это объяснить остальным?
Марк выбрался из потока своих мыслей. Только сейчас он обратил внимание, что девушка дрожит от холода. Она стояла у двери в гостиную, зябко переступая с ноги на ногу, боясь ступить на светлый ворсистый ковер, лежащий по центру небольшой комнаты. Его взгляд скользнул по фигуре, скрытой под мокрыми брюками, светлой блузкой и пиджаком не с ее плеча. Вода с волос уже не капала, и она нерешительно скрутила их в жгут, держась за него словно за спасательный канат онемевшими от холода руками.
- Так и простыть можно! – спохватился Марк, суетливо доставая из шкафа полотенце и теплые вещи, - Что случилось, что вы оба в таком виде?
- Пожар… на работе, - тихо ответила Меланта, - я… так и не поняла как.
Он указал девушке на ванную и она, покраснев, скрылась. Зашумела вода. Марк, прислушиваясь, повозил кулаком по губам, словно вытирая их, на самом деле глубоко задумавшись. Конечно, он знал и причину возгорания, и то, как они оказались здесь и даже почему. Но как произошло, что Меланта пошла за Аластором – оставалось для него загадкой. В тот момент, когда он держал в своей руке ее мокрую холодную ладонь, Марк не увидел в девушке ничего, за что мог бы зацепиться ни демон, ни он, апостол. Она не обладала ни кристально чистой душой, ни выдающимися способностями. Меланта была самой обычной девушкой. Разве что в ней было место состраданию. Но это вряд ли могло привлечь Аластора, которого сострадание заботило меньше всего. Ко всему прочему, было похоже на то, что она совершенно не знает, с кем имеет дело. Так кто она для него? Забава? Жертва? Объект вожделения, как когда-то Меланфо? Но тогда почему он так легко расправился с Наамой – одной из таких же падших как он? И почему не открыл Меланте своего истинного лица? Что ему помешало? Что толкнуло просить помощь у тех, к кому бы он обратился в последнюю очередь? Ведь он мог играть с ней столько долго, сколько бы захотел, но вместо этого он предпочел нарушить Договор и бежать. Значит, то, что увидел Марк в момент, когда Аластор позволил прикоснуться к себе – было правдой. Он не солгал, и это было невероятным.
Когда Меланта вышла из ванны, Марк знал ответы на все свои вопросы. Не мог ответить только один: что будет делать Аластор, загнав себя в угол? Или его изворотливый ум уже все продумал, и он намеренно скрывает план, чтобы в него никто не вмешался?
Марк с искренней доброй улыбкой посмотрел на Меланту, утонувшую в больших брюках и мягком свитере, и протянул невесомое, но теплое одеяло:
- Тебе надо хорошо согреться.
Укрывшись, она забралась на большой дутый песочный диван. Цвета окружавшего ее помещения были такими мягкими, что не резали взгляд. Обитатель приютившей ее квартиры не отличался изысканностью вкуса, но и не был неразборчив. При внешней заполненности гостиной в ней незримо чувствовалась некая воздушность. Может быть, потому что выбранный для нее цвет был приятен. Помимо дивана здесь было еще два кресла, неширокая стенка с полками вдоль стены напротив, телевизор и стол, на котором стояла небольшая лампа с тканевым абажуром в тон светло-бежевого тюля, задрапированного шторами цвета мокрого песка. Ковер с высоким крупным ворсом создавал ощущение тепла, которое было так необходимо Меланте, а от золотого заката, вставленного в рамку над диваном, будто бы исходили согревающие лучи.
- Спасибо, - она приняла из рук Марка кружку горячего чая. Девушка отпила глоток, и по ее щекам разлился румянец. Марк расположился в одном из кресел напротив Меланты, закинув ногу на ногу.
- Ты с Киром вместе работаешь? – спросил он.
- Да, - она сделала еще один глоток.
Марк покивал головой в знак понимания и задал еще один вопрос:
- Меланта, ты хорошо его знаешь?
Он смотрел на нее со всей серьезностью и невольно заставил девушку задуматься. Учитывая, с какой быстротой в последние несколько дней все менялось, она не могла однозначно ответить. Она даже толком не знала, что почувствовала в момент, когда Кир поцеловал ее. В нем была нежность, страсть и страх одновременно. Сама она успела испытать только полное замешательство и ощутить бесконечность, увиденную в глазах Кира. Ту самую, о которой они оба, не сговариваясь, подумали, глядя из окна высотного здания на теряющийся где-то внизу падающий снег. Или тогда он прочел ее мысли? Голова Меланты закружилась не то от душистого чая, не то от резкого жара, разлившегося по телу, не то от невероятной догадки. Она поняла, что вопрос Марка был как нельзя кстати. Она уже как-то об этом думала, а сейчас Меланту словно озарило: она не просто плохо знала Кира, она не знала его совсем. Девушка вздохнула и, не глядя на своего собеседника, произнесла:
- Наверное, нет.
Она ждала, что он продолжит мысль, но Марк этого не сделал, пробасив:
- Пей чай, а то остынет.
Когда она осилила последний глоток и отдала кружку, он вновь спросил:
- Между вами что-то было?
Девушка нахмурила брови и уставилась на него, не понимая, почему должна отвечать на этот вопрос. Поняв это, Марк попытался объяснить:
- Меланта, я с тобой откровенен. Я говорил, что мы с Киром не друзья. Мы просто знаем друг друга. И если он доверил тебя мне, а я согласился – сама понимаешь, что мне хочется немного откровенности с твоей стороны. Ответь на этот вопрос и больше я ни о чем спрашивать не буду. Обещаю.
Она вдруг стала противна сама себе, ведь она даже не могла сказать почему послушалась Кира, зачем побежала за ним и что, наконец, делает здесь. Меланта изменилась в лице, резко дернулась, сбрасывая с себя одеяло, и вскочила, громко выкрикнув:
- Я не должна была сюда приходить! Не должна была идти за ним! - она ткнула пальцем на входную дверь, - Не должна была даже смотреть на него! - Марк тоже встал, но смотрел на нее больше с интересом, чем с недовольством, однако Меланта этого не замечала. Она раскраснелась, выплескивая свое недлинное откровение, и вдруг резко остыла, - Простите ради бога, я сейчас уйду.
Решительными шагами она направилась прочь из гостиной, но он поймал ее за руку и уверенно произнес, как утверждение:
- Ты любишь его…
Меланта опешила. Она остановилась на полушаге и даже открыла рот, чтобы сказать, что она об этом думает, когда ее глаза закатились, и девушка рухнула прямо на руки Марка. Он отнес ее обратно на диван, заботливо прикрыв одеялом и, немного постояв, почти отечески погладил по голове со словами:
- И он тебя любит. В этом и беда.
Марк достал из кармана телефон и, набирая номер, подошел к окну, плотнее сдвинув шторы, чтобы свет полуденного светила не тревожил сна Меланты. На другом конце ответил мужской голос. Марк проговорил, не отводя глаз от безмятежного лица Меланты, не приветствуя собеседника:
- Здесь был Аластор.
- Что?
- Андрей, не прикидывайся глухим!
В трубке на некоторое время воцарилось молчание, затем голос коротко спросил:
- Говори где.
- В «Сладком персике». Через полчаса, - не задумываясь, сказал Марк и приготовился к буре. Он не ошибся. Собеседник вскипел:
- Ты предлагаешь встречу в пидорьем клубе?! Какого хрена тебе залил в уши Аластор?!
- Я предлагаю встречу в клубе, где собирается всякий сброд. Там, где до нас не будет никому дела. И не более того.
- Убедил.
В трубке послышались короткие гудки, и Марк отключил телефон. Выходя из квартиры, он, поморщившись, повязал на шею красный шарф и бросил взгляд на спящую Меланту. Он не знал, будет ли она здесь в безопасности, но рассчитывал, что пока идет охота на Аластора, о девушке не вспомнят. Марк притворил двери, словно боясь разбудить ее, и натянул клетчатую кепку на уши, выходя из подъезда. Ветер ударил в лицо белой крупой, заставив согнуться и засунуть руки в карманы.
Клуб «Сладкий персик» был круглосуточным. Веселье здесь не заканчивалось никогда. Расположенный в одном из отдаленных районов, он служил местом сбора неприкасаемых слоев городского населения от нетрадиционно ориентированных мужчин до наркоманов и бандитов. В переделанном из подземной парковки помещении места хватало всем, кроме представителей власти: если полиции был нужен посетитель – она терпеливо дожидалась, когда он выйдет, скорая помощь на вызов не приезжала, а добропорядочным гражданам в голову не могло прийти посетить «Сладкий персик» в любом состоянии опьянения. Если бы клуб в одночасье вспыхнул, то пожарные даже за деньги не поехали его тушить и все вздохнули бы спокойно.
Но он не горел и продолжал пользовался успехом у тех, кто отрекся от общепринятых норм в пользу разврата тела и души. Вот где было место разгуляться Аластору – во вместилище греха и порока, и он обязательно бы это сделал, не будь связан тысячелетним Договором, который, кстати, все-таки нарушил. Этого можно было ожидать, но только не с тем мотивом, который подвинул его к столь решительному шагу. Он мог это сделать из собственной гадливости, но на нарушение Договора его толкнули куда более высокие чувства и ситуация сама по себе была столь нелепой, что Марк понятия не имел как ее разрешить и зачем он вообще позвонил Андрею.
Думая об этом, он открыл дверь в «Сладкий персик», попасть в который могли только «свои». Марк своим не был, но вход для него был открыт благодаря визитной карточке, которую где и кому бы он ни показывал – каждый видел в ней то, что заставляло беспрепятственно пропускать ее обладателя. Это тоже было своего рода вмешательством. И этим способом с начала действия Договора он не пользовался ни разу. Поймав себя на мысли, что, решив помочь Аластору, он стал не лучше него, заставила апостола поежиться. Безусловно, можно было оправдать себя тем, что он помог не черному демону, а беззащитной девушке, которая от незнания влипла в историю. Но это было не так. Себе Марк врать не мог.
Не спеша, он достал визитку, небрежно протянув ее одному из вышибал, стоящему у массивной двери в зал, из-за которой не доносилось ни одного звука. Уловка сработала и железная дверь, рассчитанная едва ли не на ракетный удар, открылась. В уши ударили децибелы, а в нос спертый воздух, пропитанный потом, сигаретным дымом и дешевым парфюмом. Поборов рвотный рефлекс, Марк шагнул в зловонное помещение, набитое дергающимися под оглушительную музыку человеческими телами, отравленными алкоголем и еще бог знает чем. Видя каждого насквозь, у Марка на лице появилось невольное выражение брезгливости. Он прошел в одну из отдельных ячеек, которую освободили, только он появился на входе. Он сел за столик, где его уже ждал официант. Сняв шарф и бросив его на стол, Марк произнес:
- Стакан виски. Лед отдельно.
Официант ушел, оставив посетителя наблюдать за шевелящейся рекой людей, которых словно дергал за нитки невидимый кукловод. В темноте, разрезаемой сине-зелеными сполохами и яркими вспышками стробоскопов, взмокшие тела блестели, источая тошнотворный запах. Он смешивался с музыкой, доносясь до Марка ритмичными волнами, ощущая которые к горлу подкатывал очередной приступ тошноты. Полуголые девицы, подвешенные на стенах, извивались будто в предсмертных судорогах, демонстрируя своими откровенными движениями апофеоз человеческой похоти. Люди на танцполе тянули к ним руки, обильно поливая себя алкоголем, заливая его внутрь, разбрызгивая вокруг, не останавливаясь ни на секунду в своем полуритуальном бессмысленном танце. Те, кому повезло найти объект для выброса развратного влечения, удалялись в размещенные здесь же отдельные комнаты, выходя из которых вновь вливались в разгоряченную толпу, корчившуюся, словно от боли в адском пламени. Да, Аластору бы точно здесь понравилось – Марк усмехнулся своим мыслям и уставился в поставленный перед ним стакан. Сделав один большой глоток, его передернуло. Не пил он очень давно. Лет сто пятьдесят точно.
- О-о-о, - до него донесся хорошо знакомый голос, и Марк поднял голову, - да я вижу дела совсем плохи.
- Ты не представляешь насколько, - ответил Марк и протянул руку для приветствия, - но я рад видеть тебя, друг.
Андрей сел напротив него, сложив руки перед собой, как школьник. Его глаза цвета морской волны смотрели прямо на собеседника. На узком вытянутом лице не было и тени улыбки. Он был серьезен.
- Так что могло произойти, что ты притащил меня в эту обитель зла?
Марк приложил губы к тонкому краю стакана, ощущая, как обжигающая жидкость медленно стекает по пищеводу вниз, разливаясь внутри ядовитым теплом. Его собеседник терпеливо ждал. Когда в стакане осталась ровно половина, апостол произнес:
- Андрей, я помог Аластору.
На лице Андрея не отобразилось ничего. Он молча засучил рукава клетчатой рубахи, расстегнул еще одну пуговицу, будто ему не хватало воздуха, и взял стакан Марка, одним глотком допив виски. Не торопясь, вложил в рот кусок льда и махнул проходящему мимо официанту:
- Повтори в двойном объеме.
Марк достал сигарету и прикурил ее от лежащей на столе зажигалки. Сизый дым поклубился и исчез, смешавшись с вязким воздухом клуба. В ожидании дальнейшей реакции своего товарища он бездумно водил взглядом по сторонам, пока не уперся им в двоих немолодых мужчин, направляющихся к их столику. Один из них был несколько полноват: его короткая шея терялась в высокой горловине свитера со скандинавскими мотивами, пухлые ладони он заложил в его карманы, отчего выпирающий живот казался еще больше, а лицо без единой морщины блестело словно блин, намазанный маслом. Его темно-каштановые волосы уже посеребрила седина, но, аккуратно зачесанные назад, они не производили впечатления неухоженных. Его сопровождающий был не намного моложе. Среднего роста, поджарый, он держал в одной руке стакан с коктейлем, слои которого при каждом шаге подрагивали как кисель. Одетый в джинсы, футболку и ядовито-зеленый пиджак, он как нельзя лучше подходил на роль подружки своего полного спутника. Марк оценил это перевоплощение, соответствующее обстановке, однако метнул недовольный взгляд на Андрея:
- Зачем ты сказал первоверховным?
- Я не говорил, - Андрей развел в воздухе руками, - они сами узнали.
Марк с досадой хлопнул ладонью по поцарапанной поверхности стола и рассмеялся.
- Вот сарафанное радио! Все как у людей!
- Раз Петр и Павел здесь – значит, они на твоей стороне. Радуйся.
Эти слова мало утешили Марка, внутри которого нарастало беспокойство: Аластор не только сам нарушил Договор, но и невольно заставил сделать это еще, как минимум, четверых апостолов. Знал ли он об этом или на это рассчитывал? Не часть ли это его дьявольского плана? Марк готов был раскаяться в содеянном, но из головы не выходило то, что он увидел. Мог ли Аластор использовать апостола? Запросто. Мотив – возобновить войну, прерванную тысячелетним Договором, от которого устали все. Марк тряхнул кудрями: если это так, то Аластор их круто подставил, если нет, то… и эта мысль нравилась ему больше.
Первоверховные апостолы подошли к столику. Петр обменялся братскими объятиями с Андреем. Сев, они втроем оказались прямо напротив Марка, устремив взгляды в его лицо.
- Замечательно! – не выдержал тот и откинулся на жесткую спинку обитой темно-синим потертым бархатом ячейки. Он нервно отпил из стакана, но нашел в себе силы, чтобы посмотреть товарищам в глаза.
- Если узнали мы, - произнес Павел грудным голосом, не лепившимся к его редкой рыжей бородке, зеленому пиджаку и узким джинсам, - ты думаешь, что об этом не узнает или уже не знает Элохим? – он поставил коктейль на стол и поднял брови, ожидая ответа от Марка, но не дождался и продолжил, - Поверь, он уже руки потирает, чтобы опустить тебя пониже. А Аластор еще и дров подкинет, чтобы ты горел поярче.
- Так, - Марк втянул в себя сигаретный дым так глубоко, что голова пошла кругом, и выпустил его через ноздри, - Начнем с того, что: Паша, Петя, - я вас не звал. Вы здесь по своей воле, так что если вы пришли чтобы ерничать и указывать мне на ошибки – можете уходить.
- Почему ты столь категоричен? – спросил Андрей, молча наблюдавший за короткой перепалкой апостолов. Он тоже закурил, запивая каждую затяжку глотком виски.
Марк перевел гневный взгляд с Петра и Павла на Андрея. Тот был спокоен и внимательно смотрел на него, надеясь получить вразумительный ответ на поставленный вопрос. Марк рискнул:
- Аластор пришел за помощью. Я смотрел в его душу.
Андрей сдвинул брови к переносице, механически постукивая сигаретой о край пепельницы:
- И ты ему веришь?
- Не знаю. Но хочу верить.
- Нельзя верить демонам… - задумчиво произнес он вслух свои мысли.
Андрей пожевал губы, коротко взглянув на Петра и Павла, которые тоже задумались. Похоже, и они не понимали, что происходит на самом деле. И причина была проста: никто и никогда, ни демоны, ни апостолы - не просили помощи друг у друга и не вмешивали в свои дела простых людей.
- А что за девушка?
- Самая обыкновенная. Ее зовут Меланта.
- Меланта? – переспросил Петр, переглянувшись с Павлом и Андреем.
В тяжелом воздухе повисла пауза. Ее нарушил Андрей, обращаясь к Марку:
- Так может это все и объясняет? У Аластора ностальгия? Помните историю с Меланфо?
- Как не помнить! – покачал головой Марк, - Но это другое, ребята, я вас уверяю. Она для него не игрушка.
- Но такие совпадения, знаешь ли… - пожал плечами Павел.
- Я сам об этом думал. Но согласитесь, что если бы он приготовил для новой подружки свое обычное меню, он бы не церемонился, как не делал этого с Меланфо и Договор тут не причем. Кроме того, Меланта, по всей видимости, девушка хорошая, она не похожа на шлюху Меланфо, с которой Аластор делал то, что она, в принципе, заслужила. Даже типаж не тот.
- М-да, - усмехнулся Андрей, - тогда он показал себя во всей красе, хуже черта…
- Давай мы сейчас не будем обсуждать его пагубные пристрастия? – вновь занервничал Марк, понимая, что алкоголь начинает уводить их в сторону от главной темы.
- Хорошо. Вот тебе прямой вопрос: Она знает, с кем связалась?
- В том-то и задачка. Она полюбила его, не зная, кто он на самом деле. Как человека, понимаешь?
- Хочешь сказать, что он не так и плох? – поинтересовался Петр, переводя взгляд с Марка на брата, ожидая его оценки.
- Ну тоже скажешь! – заерзал на месте Андрей, - Сквернее демона я за все века мира не встречал! Где сейчас Меланта? – он резко переключился на Марка.
- У меня дома. Спит.
- Что ты ей дал?
- Ну, я же понятия не имею, чем это все закончится! Может быть, ей лучше не помнить о том, что было? Ведь воспоминания проще вернуть, чем глубоко спрятать!
- Правильно говоришь, - закивал Андрей и насторожился, доставая из нагрудного кармана рубахи телефон. «Да?» - сказал он, отвечая на звонок. По его изменившемуся лицу стало понятно, что разговор не из приятных: оно вытянулось еще больше, глубоко посаженные глаза насыщенного цвета стали бледными и в тот момент, когда он положил трубку, бросив телефон на стол, потухли. Он посмотрел на апостолов, вздохнул, и его губы искривила недобрая улыбка. Андрей долго не тянул:
- Ну все. Попали. Мишка звонил.
- Архангел… – безошибочно определил Петр.
- Кто же еще! Элохим собирает двусторонний совет. Мы приглашены.
Апостолы, не сговариваясь, опустили головы. Не пойти было нельзя. Двусторонний совет собирался в крайних случаях. В последний раз он решал судьбу Одиссея. Теперь, вероятно, он должен будет решить судьбу Аластора, а, возможно, и их собственную.
- Что ж, - тяжело выдавил Марк, - вполне предсказуемо.
- По крайней мере, все станет предельно ясно, - кивнул Петр, поднимаясь со своего места.
Большое квадратное помещение, в котором должен был состояться совет, находилось на мансардном этаже самого высокого здания в городе. Его проектировщики не ставили перед собой цель добраться до небес, но при строительстве возникло столько споров и разногласий, что местная пресса окрестила будущее высотное здание вавилонской башней. Несмотря на это, строительство выбилось из графика лишь на месяц. И, спустя полтора года с момента как грандиозный проект был заявлен, стройная коробка из стекла и бетона взмыла ввысь в самом сердце города, цепляя своим шпилем низко плывущие в пасмурную погоду облака.
В претенциозной высотке, бросившей вызов всей городской архитектуре, нашли свое место многочисленные офисы, торговые комплексы, салоны, спортзалы, представительства различных кампаний. Здесь же, как своего рода гарант безопасности, располагался и офис строительной фирмы, реализовавшей одиозный проект здания, превратившегося со временем в визитную карточку города. В этой же фирме работала Меланта.
Было ли это насмешкой или стечением обстоятельств – для участников двустороннего совета осталось тайной. Ведь когда решалась судьба Одиссея, местом проведения совета стали развалины поверженной не без его участия великой Трои. Но времена изменились. Изменилось и место. Еще несколько часов назад полыхавшее пламя, с которым никак не могли справиться пожарные расчеты, стянутые со всех районов города, казалось, угасло само собой, открыв картину произошедшего. Этаж, на котором начался пожар, выгорел дотла, зацепив пламенем еще два верхних и нижних этажа, теперь зиявших оконными проемами словно пустыми глазницами. И чем быстрее на город опускалась ночь, тем мрачнее становился облик здания, эвакуированные из которого люди так в него и не вернулись. Вход был запрещен до полного выяснения обстоятельств пожара. На месте остались работать только специалисты. Более того, вокруг высотки появилась двухсотметровая зона отчуждения на случай обрушения. Возможно, выбор места проведения совета был обусловлен именно этим обстоятельством и в здание, не светившееся ни одним окном, потянулись невидимые тени – те, кто имел право вершить судьбы.
Плотно задернутые темно-вишневые бархатные шторы не пропускали свет от ряда светильников, стоявших на двух длинных столах, расположенных друг напротив друга. Еще один стол – гораздо меньших размеров, соединял их между собой. Стены помещения были обиты все тем же темно-вишневым бархатом, обеспечивавшим прекрасную звукоизоляцию. Стулья с широкими удобными спинками, придвинутые к гладким натертым до блеска столешницам, ожидали приглашенных и едва они начали прибывать, как свет стал заметно ярче – включились люминесцентные лампы на потолке.
Четверо апостолов появились на пороге. Казалось, что они попали на деловое собрание, совет директоров или бизнес-тренинг. Все присутствующие, как один, были одеты в строгие костюмы, держась нарочито сдержанно, бросая на вошедших любопытные взгляды. Еще бы, среди них не было нарушителей тысячелетнего Договора.
- Где вас носило? От вас несет как от помойки! – к Андрею подошел молодой парень с темными коротко стрижеными волосами. Цепким взглядом карих глаз он оглядел апостолов, ожидая ответа, но они явно не были расположены к беседе. Андрей кого-то выискивал, расхлябанно засунув руки в карманы брюк. Павел и Петр просто пожали плечами, демонстрируя безразличие. Марк стоял мрачнее тучи, в упор глядя на вопрошающего. Было понятно, что его вопрос услышали все и только непосвященный мог не заметить, как они жаждут услышать ответ. Хотя нет. Это было не полной правдой. Они хотели услышать ответ на другой вопрос, но пока главные лица совета не появились – этот вопрос было задать некому.
Марк оглядел собравшихся, мирно беседовавших в группах по нескольку человек, без труда различая своих и чужих. Группы не смешивались, держась обособленно. Ему стало грустно: за тысячи лет они так и не научились говорить друг с другом. И единственным, кому это пришло в голову, был Аластор. Апостол сжал ладони у себя за спиной, понимая, что сегодняшний день может многое изменить, но в какую сторону – он не знал, остановив взгляд на парне, который до сих пор не получил ответа на вопрос. Марк недовольно буркнул:
- Лука, ты слишком любопытен. Иногда это может плохо кончится.
Собеседник хотел что-то сказать, но дверь распахнулась, пропуская тех, без кого совет бы не начался: братьев – Элохима и Хаборима. Они прошли рука об руку, будто бы и не было между ними пролегшей когда-то непреодолимой пропасти. Вошедшие заняли свои места во главе. Элохим откинул полы безупречно сидящего на нем пиджака из лоснящейся благородной черной ткани и поправил галстук:
- Прошу садиться, - произнес он мягким голосом и сложил перед собой руки, обведя взглядом каждого из присутствующих. Когда очередь дошла до Марка, он задержался на нем не более чем на ком-то другом. Апостол сдвинул брови: Элохим был в неведении. Как такое могло случиться? Но факт оставался – Творец доподлинно не знал, что произошло, и совет был собран им для того, чтобы во всем разобраться. Он перевел взгляд на Хаборима, восседавшего рядом, и сделал молчаливый кивок. Знак был понят. Хаборим высоко поднял голову, возвышаясь над Элохимом:
- Тысячелетний Договор нарушен, - сказал он низким голосом, выдерживая паузу для того, чтобы смысл сказанного дошел до каждого, - Нарушил его один из моих людей, - Хаборим на секунду опустил взгляд, съежившись: проговариваемые слова давались тяжело.
Он чуть помолчал и продолжил:
- Я скажу больше. Нас предал один из самых верных мне людей, места которого вы здесь не найдете.
Люди переглянулись, и по помещению пронесся шепот, означавший, что они знают о ком идет речь.
- Прекрасно, - Хаборим встал, со скрежетом отодвинув от себя стул. Он был действительно выше Элохима, но значительно тучнее, выставляя напоказ свою грузность сквозь светлый костюм. Хаборим провел рукой по аккуратно стриженой бородке с проседью, какую в былые времена носили врачи, и резко развернулся к брату, сжимая набалдашники на спинке своего стула. В глазах светилась та же бешеная ярость, которую увидел Аластор в момент, когда ледяная рука Хаборима стиснула его сердце.
- Я проглядел! Я опоздал! Да! – вскричал Хаборим, разбрызгивая вокруг ядовитую слюну, - Аластор перешел грань! Он уничтожил мою Нааму! Но виной всему ты! – он ткнул пальцем на Элохима, но тот не пошевелился. Хаборим тяжело дышал и воздух со свистом выходил из его груди.
- Объясни, - Творец повернул к нему лицо с усмешкой.
- Я уверен, что Аластор не мог действовать один.
Бровь Элохима поползла вниз и вокруг чисто выбритого рта пролегли глубокие морщины:
- Что ты хочешь сказать?
- Я хочу сказать, что ему кто-то помог. Кто-то из твоих!
Элохим вспыхнул, но сдержался:
- Это невозможно. Я готов поручиться за каждого из своих людей. Никто из них не мог нарушить Договор.
- Поручиться?! – завизжал Хаборим и его подбородок затрясся, - А хотя бы руку ты положить можешь?!
Элохим не спеша поднялся, устремив водянистые глаза в черноту глаз брата, и на его лице отразилась злость:
- Ты вымещаешь гнев, потому что Аластор предал тебя?
Они смотрели друг на друга: не братья – заклятые враги, не сумевшие при встрече сдержаться и нескольких минут. В помещении воцарилась тишина. Все, кто был в нем втянули головы, боясь, что случайный гнев обрушится на кого-то из них. Марк насупился. В его душе было столько сомнений, но разрешить их могла только правда. Он решительно встал, с силой выдернув ладонь из сдерживающей руки Павла:
- Я помог.
Мечущие искры взгляды братьев повернулись в его сторону.
- Что ты сказал? – полушепотом произнес Элохим, и Марк увидел разочарование, боль и нарастающую ярость одновременно, но повторил, виновато опуская глаза:
- Это я помог Аластору.
- И я, - следом поднялся Андрей.
- И мы, - встали Петр и Павел.
По спине Элохима пробежал мороз. Хаборим откровенно рассмеялся и, удовлетворенно похрюкивая сел, закинув ногу на ногу. Глаза Элохима забегали по лицам апостолов:
- Вы… вы понимаете, что наделали?..
Он в бессилии затряс кулаками, не в силах подобрать слова и лишь спросил, искренне надеясь на то, что ослышался:
- Но это же неправда?
Марк поднял упрямый взгляд:
- Нет, это правда. Аластор пришел ко мне за помощью. И я помог ему.
Элохим смотрел в упор, и Марк почувствовал, как горло начинает стискивать невидимая рука:
- Я смотрел в его душу! – апостол схватился за шею, - В ней есть свет!
- В нем никогда не было, нет и не может быть света! – гневно крикнул Элохим, и Марк согнулся пополам, ударившись лбом о столешницу. Его голова против воли повернулась к Элохиму. Расширенными глазами он смотрел на разъяренного Творца. Казалось, что он резко постарел. Марк, задыхаясь, закашлялся, закатывая глаза.
- Аластор просил помощь, потому что влюблен! – не вытерпев, выкрикнул Андрей и тут же упал на пол от удара по лицу.
- Демон не может быть влюблен! Это против его природы! – процедил Элохим, глядя на него немигающим взглядом.
Андрей утер разбитую губу:
- Значит он изменил свою природу! – он рванулся к Марку, стаскивая его со стола, и Элохим от неожиданности ослабил хватку. Апостол с хрипом глотнул воздух.
Тяжелая дверь помещения раскрылась, и на пороге появился Аластор. Хаборим взвизгнул от удовольствия, едва не захлопав в ладоши: преступник явился на суд сам. Но одного взгляда на Аластора было достаточно, чтобы понять: он пришел не каяться. Элохим этого не понял. Он отпустил Марка и тот судорожно задышал на руках у Андрея.
- Как тебе удалось переманить их на свою сторону?! Какой изворотливостью?! – Элохим подступил к Аластору, трясясь от гнева и от осознания собственного бессилия.
- Я был честен, - спокойно ответил Аластор, - И я прошу жизни обычного человека.
Хаборим побледнел, глядя на своих подданных. Они были в смятении, как и люди Элохима. Такого развития событий не мог предугадать никто. Он перевел взгляд на своего брата. Тот был вне себя: его глаза побелели, а по лицу пробежала судорога. В последний раз Хаборим видел этот взгляд, когда Элохим низверг его вместе со всей свитой в преисподнюю, и этот взгляд означал, что он готов уничтожить Аластора прямо здесь и прямо сейчас и не столько потому, что он нарушил Договор, сколько из-за того, что его нарушили апостолы, протянув руку помощи демону. Элохим резко успокоился, провел руками по вздыбившимся волосам и отвесил Аластору тяжелую пощечину, наблюдая за его реакцией:
- Давай, покажи свое истинное лицо!
Но демон не подчинился. Он тяжело опустился на колени и склонил голову в знак покорности:
- Элохим, я прошу тебя...
Хаборим вскочил и стул с грохотом упал на пол. То, что он видел перед собой было невероятным: великий Аластор стоял на коленях перед его братом. Хаборим мог стерпеть даже смерть Наамы, но только не это.
- Ты хочешь быть человеком? – громко спросил он, глядя Аластору в глаза, но не находя в них и тени страха, - Даже если ты станешь человеком, то после смерти будешь гореть в аду! Так не сгореть ли прямо сейчас, чтобы всем стало легче?!
Столб огня окутал Аластора и он, не сопротивляясь, закрыл глаза. Лампы на потолке лопнули, обильно посыпая собравшихся горячим стеклом. В помещении стало почти темно.
- Хватит! Прекратите этот цирк!
Властный голос раздался словно из ниоткуда и рядом с Аластором появился пожилой мужчина. Пламя угасло, и Хаборим отпрянул: огонь не тронул демона. Вошедший был невысок, но жилист. Он прошел вперед, заложив руки за спину. Его лицо выражало спокойствие. Строгость в серых глазах была устремлена на братьев:
- Возитесь в песочнице, как малые дети! Замечательный пример! – он указал на молчаливых людей вокруг.
- Я искал тебя, - услышал он голос Аластора, который так и стоял на коленях.
Пришедший в себя Марк непонимающе смотрел то на Аластора, то на вошедшего незнакомца. Когда его осенило, мужчина ответил, глядя на демона через плечо:
- Ты нашел меня. Но я не могу помочь. Решать твою судьбу все равно будут другие. Но я сохраню тебе жизнь. Можешь встать.
- Создатель, но как же… - растерянно произнес Элохим, стоя с растопыренными руками, в которых больше не чувствовал силы.
- А вот так! – старик развернулся на каблуке стоптанных ботинок в сторону боящихся вздохнуть участников совета, - Не я придумал ваш Договор! И не я его подписывал! Но я пользуюсь своим правом Создателя и говорю вам: довольно смертей!
Он обвел взглядом притихших людей и обратился к братьям:
- Я хочу с вами поговорить.
Не произнеся больше ни слова, Элохим и Хаборим вышли за Создателем так же, как и вошли – плечом к плечу, оставив своих подданных наедине с собственными мыслями. Аластор в молчании прошел вперед, поднял стул, уроненный Хаборимом, и сел, стиснув голову руками. Марк, наконец, поднялся, бросив в его сторону:
- Ты как?
Все обернулись – апостол разговаривал с демоном.
- Могло быть хуже, - ответил Аластор, не поднимая головы, - Спасибо за помощь…
- И что теперь? – рассеянно спросил Петр, но его вопрос повис в воздухе.
Никто не решился дать на него ответ. Слишком много произошло и каждому было о чем подумать, в том числе и тем, кто шел вслед за Создателем, петляя по коридорам темного здания, которые становились все менее узнаваемыми. Наконец, они остановились перед дверью. Открыв ее, Создатель шагнул в свет, больно ударивший братьям в глаза. В воздухе пахло морем.
- Добро пожаловать в начало…
Он был облачен в длинный, но легкий хитон, вытканный вручную из шерсти тонкорунных овец. Его низ был украшен каймой из незамысловатой геометрической вышивки, а поверх надет гиматий. Старик ловко накинул на руку его длинный край и ступил сандалиями на дорогу, пыль которой была прибита только что прошедшим летним дождем.
- Отец, я правильно понял, куда ты нас привел? – задал вопрос Элохим, оглядывая свое одеяние, мало чем отличавшееся от облачения Создателя.
- Думаю, да.
- Но почему? – спросил Хаборим.
- Потому что вы не видите дальше носа своего! – воскликнул старик, не сбавляя шаг, словно торопясь куда-то, - Один из созданных мною миров я отдал своим детям – вам! И что я вижу? Да, в свое время вы оба были бесконечно мудры, справедливы и я одинаково любил каждого из вас! – он остановился, пристально посмотрел в глаза обоих и торопливо продолжил путь, - И, кстати, - старик воздел к небу указательный палец, - продолжаю любить до сих пор! Я создал вас, чтобы вы тоже могли любить, а вы? А вы устроили соревнование между собой за любовь людей и в результате возненавидели друг друга! Устроили никчемную войну! А потом придумали этот бесполезный договор! И хотя бы сейчас, когда его срок подходит к концу, а человеческих душ в ваших хранилищах поровну – вам понятно, что вы оба свернули с пути, который был дан вам изначально?
- При чем тут Аластор. Ведь речь о нем, не о нас, - в тоне голоса Элохима слышалось явное раздражение. Его отчитывали впервые и это было ему не по душе.
- При том, что ты даже слов Андрея не услышал! Аластор влюблен!
- Это бред. После падения…
- Да не было никакого падения! – Создатель остановился во второй раз, поймав на себе недоуменный взгляд, - Ты так ничего и не понял, Элохим! Ты был настолько увлечен собой, что не заметил страданий брата твоего! Я дал вам этот мир, - он распахнул руки, демонстрируя его широту, - чтобы вы правили им вместе! Но нет! Ты хотел делать это один. И что тогда сделал Хаборим? Он выбрал для себя другой путь и куда более опасный, чем твой! Он пошел от противного! И теперь тебя любят, а его боятся, но в итоге это две абсолютно равнозначные силы!
- Ты его оправдываешь…
- Ты был слеп! А теперь прозрей!
Создатель подтолкнул его к краю обрыва, указывая пальцем вниз. Рядом встал Хаборим. Их одежда развевалась на ветру, который гнал по морю от горизонта белые барашки. Красное солнце поднималось, готовясь к своему очередному путешествию по небу. На берегу стояла женщина. По ее некогда красивому лицу пролегли скорбные морщины, а на щеке, словно жемчужина, застыла слеза. Солнечный луч прорезал небо и побежал по морю пурпурной дорожкой до самых ее босых ног, утопленных в мокрый песок. Она прикрылась от его блеска рукой, с надеждой вглядываясь вдаль. В какой-то момент ее лицо изменилось, она на секунду потеряла равновесие и схватилась за грудь, скомкав накинутый поверх струящегося складками хитона пеплос. Ее поддержала подбежавшая темноволосая девушка.
- Спасибо, Меланфо, - отмахнулась от нее женщина, когда волнение в груди отпустило.
- Моя царица, вы столько времени проводите здесь! Может быть, пришло время смириться? – искренне глядя на свою госпожу, произнесла Меланфо.
Пинелопа повернулась к ней с широко распахнутыми серо-голубыми глазами, не потерявшими от слез своего блеска. В них светилось недоумение:
- Не смей так говорить, служанка. Мой муж жив. И он вернется… Иди. Твоя помощь нужна на кухне.
Она вновь устремила свой взгляд на море, где несколько минут назад видела очертания корабля под белым парусом. Однако это было лишь видение в беспокойных морских волнах. Пинелопа тяжело вздохнула, отведя назад выбившиеся из высокой прически золотистые кудри, которые безжалостно трепал ветер. Седина их еще не тронула, но царица чувствовала, что это время подступает, забирая вместе с молодостью и надежду.
- Она приходит сюда каждое утро и каждый вечер уже девятнадцать лет, - громко произнес Создатель, перекрикивая шум утреннего прибоя, - Скоро ее ожидание закончится. Но до этого дня она будет неустанно приходить сюда. И я хочу спросить вас: что делали вы, пока царица Пинелопа ждала мужа?
Хаборим откашлялся. Свежий морской воздух пошел ему на пользу: дыхание стало чище и спокойнее. Он неуклюже пожал плечами, вспоминая те далекие времена, и ответил:
- Испытывали Одиссея.
- Вот и ответ на все ваши вопросы! – рассмеялся Создатель, - Одиссей бы и сам нашел себе приключений. А надо было смотреть сюда! Ведь история Аластора началась здесь, на Итаке, когда он впервые увидел расставание Пинелопы и Одиссея!
Только сейчас Элохим и Хаборим разглядели тень позади царицы, и переглянулись, не решаясь прервать Создателя, который как младенцам открывал им глаза на собственный мир:
- Вместе с ней он каждый день приходил на берег, ветром смахивая слезы с ее лица. А вы в это время испытывали Одиссея… Вы не замечали ничего! Оба! Один упивался своим могуществом, второй – величием! Тоже мне, боги! И после этого вы еще смеете спрашивать: почему люди такие? Да потому что вы их создали по своему образу и подобию! Глядя на них, вы смотрите в свое собственное отражение!
Старик замолчал, глядя, как Пинелопа бросила еще один взгляд в сторону горизонта и медленно пошла прочь от берега. Она чуть приподняла хитон, открывая тонкие щиколотки, и легко взбежала по крутому склону, демонстрируя царственную грациозность. Тень, проводившая ее до дома, исчезла.
- Аластор – демон, - произнес Создатель, - Но почему-то только он сумел устремить свой взгляд туда, куда надо было. Его тронула любовь Пинелопы и Одиссея. И именно поэтому он с удовольствием бесчинствовал с Меланфо. Он мстил ей за предательство – вот, что было для него главным! А вовсе не то, что вы там себе напридумывали! Хотя, для него это было бы гораздо выгоднее… видите, к чему это привело…
Создатель в задумчивости покачал головой и отпихнул ногой небольшой камешек, лежавший на дороге:
- Меланта для Аластора – это Пинелопа для Одиссея: олицетворение чистоты, верности, преданности и любви. Но сейчас все смешалось. Оказалось, что демон способен бескорыстно любить и даже унизительно стоять на коленях. Без сожаления может уничтожить подобных себе. Обратиться за помощью к своим извечным врагам, и они ему помогают. Я уверен, что если и они обратятся к нему, то он тоже в долгу не останется. В хорошем смысле.
- Это значит, что пришло время принимать решение? – спросил Элохим.
- Да, но оно должно быть совместным. И без кровопролития. Будьте мудрее, дети мои.
Сказав, Создатель растворился.
- М-да, - потянул Хаборим, почесывая широкий лоб, - папочка умеет говорить. Ничего себе, как мы обложались…
- Да уж… - только и ответил Элохим. На краю моря собирались тучи, и он развернулся, чтобы покинуть остров, кивнув брату, – Пойдем, пока наши не перебили друг друга.
- Не перебьют, - возразил Хаборим, но последовал за ним, - похоже, среди них есть те, кто поумнее нас будет…
Они появились в помещении, которое покинули всего несколько минут назад. В нем было тихо. Все сидели на своих местах, и только Аластор при виде братьев поднялся.
- Подойди! - проговорил Элохим и, когда он приблизился, произнес, - Крылья!
Аластор отвел взгляд в сторону: он все понял.
- Крылья! – властно повторил Творец, и демон послушно распахнул их, сложив руки перед собой, с ненавистью глядя в жесткие черты лица Элохима.
По помещению пронесся шепот, на который тот не обратил никакого внимания. Он подошел к покорному демону и, намеренно причиняя боль, с силой вырвал белое перо:
- Аластор пал. И останется падшим, - перо рассыпалось в пепел, и он обратился к Хабориму, - Он – ваш.
Хаборим задул свет ламп настольных светильников словно свечи. Вместе с ним исчезли и свидетели. Осталось лишь стекло лопнувших люминесцентных ламп, разбросанное по полу. Наутро оно было собрано уборщиками, решившими, что виной всему неожиданный скачок напряжения. Здание работало в штатном режиме и уже ничего не напоминало о пожаре, которого в памяти людей просто не было. Они все также спешили по своим делам, дни сменялись ночами, выходные буднями. Город жил своей обычной суетливой жизнью, постепенно выбираясь из зимних объятий навстречу запоздалой весне.
Меланта открыла глаза от настойчиво чирикающих за окном воробьев и сладко потянулась. Ловко спрыгнув с кровати, она распахнула шторы, и комнату залил свет, заиграв в ее глазах солнечными зайчиками. Она еще раз потянулась, радуясь новому дню, позволив игривому ветерку ворваться в спальню через открытое окно. Он прошелестел бумагами, лежавшими на небольшом туалетном столике, тронул небрежно брошенный на спинку кровати легкий халат, прикоснулся к ее волосам, будто перебирая пальцами, и затих, уносясь обратно в окно. Меланта глянула на часы: она проснулась раньше обычного, но ее это не огорчило. Напротив, она была в приподнятом настроении. Девушка сбегала в душ, встряхнув себя еще больше его прохладными струями, и блаженно прикрыла глаза, почувствовав, как из кухни потянуло свежесваренным кофе. «Спасибо», – мысленно отблагодарила она «умную» кофеварку и вышла.
Бодрящий напиток поставил точку и Меланта, надев брюки и белую блузку с собственноручно накрахмаленным воротником, уже смотрела на себя в зеркало, наводя последние штрихи перед выходом из дома. Сегодня она хотела розовые губы, сочные розовые губы – в тон своему легкому настроению, но помада как на грех запряталась в сумочке так глубоко, что Меланте пришлось вытряхнуть все ее содержимое. Найдя пропажу, девушка бросила сумку обратно на кресло, где лежало недовязанное покрывало. Серый клубок соскочил и покатился по гладкому полу. Меланта подняла его и, вертя в руках, нахмурилась. Легкий холодок пробежал где-то внутри и исчез. Девушка вернула клубок на место и не поленилась расправить в руках покрывало. На его светло-сером фоне она хотела вывязать большое красное солнце, встающее над играющими волнами, но никак не могла до него дойти, обнаруживая, что в самом начале либо была потеряна петля, либо вывязана лишняя и всю кропотливую работу приходилось начинать заново. Накануне девушка вновь распустила покрывало, но бросать работу желания не было. С уверенностью, что рано или поздно она добьется поставленной цели, Меланта аккуратно сложила покрывало и вернулась к зеркалу, улыбнувшись самой себе: день начался замечательно.
Она махнула ярко-розовой помадой по губам, брызнула на шею духи, которые, спустя несколько минут, должны были превратиться в тонкий чарующий шлейф и, схватив сумочку и пальто, выбежала, хлопнув дверью. На ходу застегиваясь, она спустилась по бетонным ступенькам подъезда. Улица была залита светом. Девушка вскочила на подножку маршрутного автобуса и села у окна, глядя на случайных прохожих. Ей не было до них никакого дела, как и им до нее, и она отвлеклась. Бездумно доехав до работы, она привычно втиснулась в лифт и вышла на нужном этаже. Большое окно холла закрывали широкие жалюзи, и она по привычке поспешила их открыть, впуская в офис новый рабочий день. Солнце поднялось уже достаточно высоко, и Меланта прищурилась, защищаясь от его света. Она выглянула из обзорного окна вниз - туда, где сновали люди и машины, сделав это намеренно: еще зимой она однажды посмотрела вниз на падающий снег, и это ей показалось таким знакомым, что перехватило в груди. Так было всякий раз, но при этом находился кто-то или что-то, отвлекающее от мыслей, которые, едва пробившись из глубин памяти, вновь в них погружались. Так произошло и сейчас. Меланта не была удивлена, услышав позади себя голос:
- Доброе утро.
В последнее время этот голос она слышала ежедневно. Девушка повернулась с улыбкой на лице:
- Доброе, Лукас.
Перед ней стоял симпатичный парень, открыто улыбаясь ровным рядом идеальных зубов. В его карих глазах она читала неприкрытую симпатию, грань которой обладатель голливудской улыбки никогда не переходил. Его рабочее место было за ее спиной, и девушка отчетливо чувствовала каждый брошенный на нее взгляд. Парень сложил руки на груди:
- С началом рабочего дня?
Меланта улыбнулась шире, поправив:
- С концом рабочей недели!
Она отвернулась от окна и направилась к себе. Он деловито пристроился к ее шагу, выказывая неподдельный интерес:
- Как покрывало? Движется к завершению?
- Движется, - девушка вошла в узкое пространство рабочей зоны и села за компьютер, включив его. Взгляд Меланты упал на цветок, словно приветственно кивавший. Странным это было только поначалу, когда, придя на работу несколько месяцев назад, она обнаружила, что маргаритка, купленная в обычной цветочной лавке, не увядает. Прошла неделя, месяц, а ее игольчатые лепестки по-прежнему бодро торчали в разные стороны. Более того, однажды Меланта обнаружила, что на стебле появилось несколько новых листьев, а затем цветок дал корень. Купив глиняный горшок, девушка в один из выходных дней пришла на работу специально, чтобы посадить маргаритку в землю. Но едва рука коснулась лепестков, как губы обожгло, а вокруг разлились реки огня и воды. Это странное видение продлилось всего мгновение, но этого было достаточно, чтобы Меланта надолго задумалась, испытывая непонятное чувство легкой грусти, смешанное с биением сердца, которое своим неровным ритмом будто бы посылало зашифрованное послание, которое девушка никак не могла разобрать. С тех пор прикасаться к растению она не решалась, однако сегодня это желание было непреодолимым. Меланта закрыла глаза и осторожно придвинула пальцы к лепесткам, испытывая страх и любопытство одновременно, но вздрогнула и отдернула руку от неожиданно резкого звука сообщения, пришедшего по местной сети. Девушка прочитала: «Может быть, сегодня ты не откажешься выпить со мной кофе?» - сообщение было от Лукаса. Меланта ощутила, как тот заряд бодрости, с которым она проснулась, улетучивается на глазах. Ей вдруг стало не по себе и она ответила: «Когда закончу покрывало – тогда и попьем». Эти слова ей самой показались жесткими, но в ответ пришел подмигивающий смайлик – Лукас был не из обидчивых.
Ближе к вечеру Меланта начала думать по-другому: он знал, что ей придется с ним выпить и даже не кофе. Как представители кампании именно они должны были представлять фирму на корпоративной вечеринке по поводу заключения очередного выгодного контракта. Гуляли здесь же, в здании, мансардный этаж которого превратился в банкетный зал. Бархатные шторы были собраны по периметру помещения в крупные узлы, открывая вид на вечерний город, и казалось, что это не башня выросла в его центре, а город пал ниц перед ее величием. Обилие приглашенных и тщательно продуманное меню позволило сделать вывод, что к мероприятию готовились заранее. На стенах появились картины, наглядно демонстрирующие смешение классического и современного стилей изобразительного искусства. На столах глаза разбегались от обилия закусок и блюд – шеф не поскупился, чтобы набить желудки партнеров, привязывая их к своим интересам. Посреди зала красовался большой объемный макет будущего жилого комплекса. Он должен был вырасти на одной из городских окраин, злачные места которой, славившиеся своей криминальной неблагополучностью, уже скоро должны были быть стерты бульдозерами с преображающегося лица города.
Меланта, как один из ведущих специалистов фирмы, держалась нарочито сдержанно, но с ненавязчивой подачи начальника, бывшего как всегда энергичным, словно годы за плечами и напряженная работа забыли тронуть его, все же ответила на приглашение Лукаса подарить ему медленный танец. Он закружил ее по просторному залу, полному людей:
- А ты говорила, когда довяжешь!
- Но речь же шла о кофе, - не задумываясь, парировала Меланта, ощущая на своей спине горячую руку Лукаса. Она посмотрела в его смеющиеся глаза, не испытывая и тени смущения - ее сердце молчало, - Так что все верно: когда довяжу – тогда и будет кофе.
- А довяжешь ли? – спросил он, и смех исчез из его глаз.
Меланта открыла рот для ответа, но не нашла слов. Оставшиеся минуты они танцевали молча. С последним звуком девушка проронила:
- Пойду подышу.
Она вышла на просторную лоджию, укутанную прочным прозрачным стеклом от пронзительного ветра, гулявшего на высоте, и облокотилась на перила. Боковым зрением она заметила, как Лукас подошел к начальнику и перемолвился с ним несколькими фразами, после чего ушел. Меланта вздохнула.
- Хороший парень, - шеф встал рядом с ней, кивнув вниз, словно видя, как тот выходит из здания.
- Наверное, - ответила она, ловя на себе взгляд добрых глаз. Нет, зла он ей не желал. Напротив, глядя на собственного начальника, девушка вдруг поняла, что он искренне хочет видеть ее счастливой. Однако внутри она ощущала полное одиночество: холодное, злое, отчаянное, стремящееся заполнить каждую клетку ее тела. Меланта так явно это почувствовала, что была готова расплакаться на глазах у шефа, но сдержалась, угловато улыбнувшись. Старик понял, что она хотела выразить. Он кивнул и оставил ее одну смотреть на звезды, которые отсюда казались такими близкими, что хотелось протянуть руку и взять одну из них. Меланта вдруг встрепенулась, решительно вернувшись к гостям с блеском в глазах, умело играя роль гостеприимной хозяйки. За этим блеском скрывалось искреннее сожаление о том, что она обидела Лукаса, который брел где-то внизу по улицам и, возможно, испытывал в душе не меньшее одиночество, чем она. И ему действительно было тяжело. Он сел на первую попавшуюся скамейку, вытянув ноги вперед, положив голову на ее жесткую деревянную спинку. На улице было по-весеннему холодно. Он выдохнул, и изо рта пошел пар. Чтобы согреться, Лукас поднял воротник и погрузил руки в карманы. Людей вокруг почти не было – время двигалось к полуночи. Бездумно, он принялся напевать какую-то абсолютно бессмысленную песню, сделав вид, что не заметил, как к нему подсел припозднившийся прохожий. Лукас вдруг резко оборвал незатейливую мелодию и произнес, глядя в темное небо:
- План Элохима рушится. Я не могу покорить сердце Меланты, - он повернул лицо к молчаливому собеседнику, - она кремень, Марк. Надо было к ней демона приблизить, а не меня – они спецы по соблазнению.
- Ага, - наконец, проговорил Марк, - один уже приблизился…
- Я сегодня танцевал с ней и знаешь… - Лукас вновь устремил взгляд в небо, - …она такая потерянная… но в то же время сильная. Аластор зрил в корень.
- Пинелопа?
- Ну, в каком-то смысле… И она ждет. Не знает чего, но ждет.
- Понятно, - Марк поднялся, - ты только об этом, Лука, Элохиму сильно не распространяйся, ладно?
Тот серьезно посмотрел на апостола:
- Как скажешь, друг.
Марк удовлетворенно кивнул, удаляясь от Луки, оставшегося сидеть на холодной лавке. Он торопился. В последние несколько месяцев апостол много думал. Получив хороший урок от Учителя, Марк стал осторожен. И не потому, что боялся вновь навлечь гнев Творца на себя, но потому, что боялся за случайных людей, которые могли попасть под его горячую руку, долгое время пребывавшего в крайне растрепанном состоянии. Элохим был мрачен, ни с кем не разговаривал, изматывая себя многодневными хождениями без остановок, поручив все дела верному помощнику Михаилу. Вызвав к себе Марка, архангел долго слушал рассказ апостола. Но вместо нравоучений взял за руку и опустился вместе с ним к Аластору, о судьбе которого Марк ничего не знал с того самого дня, когда окончился совет. О нем будто бы все забыли, словно его никогда не было, как не было истории, которая едва не поставила мир с ног на голову. Вспоминая об этом, апостол испытывал смешанные чувства. С одной стороны он увидел сломленного демона, лежащего спиной к ним на раскаленной земле. С другой, он не мог поверить, что это было так. Хаборим оставил на спине Аластора глубокие незаживающие раны, причинявшие невыносимую боль при каждом движении, и посадил демона на цепь. Это было еще одним хорошим уроком – предупреждением о том, что может произойти с Марком, если он не забудет все, что было. Апостол пообещал, но не забыл, поняв, что каким-то образом судьба Аластора связана с его собственной.
В момент, когда он узнал о планах Элохима, ему стало еще тяжелее. Творец задумал раздавить Аластора известием о том, что Меланта живет счастливой жизнью, разделяя кров и постель с новым избранником, забыв о призрачном увлечении. Этот удар должен был стать настолько сильным, что демону ничего не останется, как признать свою ошибку и навсегда остаться на своем месте, узнав, что Меланта всего лишь обычная женщина, подверженная, как и все пагубным страстям и искушениям. Слух об этом дошел не только до Марка, но и до заключенного в пустыне демона, который с единственным поцелуем оставил в Меланте часть себя, и теперь рвался на цепи, чувствуя ее смятение, радость, интерес, но ничего сделать не мог. Он ощущал в себе все чувства девушки. И каждый раз, когда это происходило, цепь жгла его словно каленым железом. Аластор научился справляться, поначалу катаясь от боли, а теперь, просто не замечая. Но освободиться по-прежнему не мог – слишком хитроумным был замок, наложенный Хаборимом.
В месте, где он находился, не было солнца – только багровое зарево. Не было ветра, отчего раскаленный воздух казался вязким и смердел, как застоявшееся болото. Демон был один, лишь изредка наблюдая появлявшихся случайных ворон, которые, пролетая над ним, падали замертво, служа Аластору завтраком, обедом или ужином, после чего он сворачивался клубком и, не смыкая глаз, смотрел в багровое небо. Иногда ему мерещилось, что он видит звезды и даже Меланту. Ему она казалась будто бы парящей где-то в вышине, грустно вглядывающейся в холодные глаза ночи, окутавшей постепенно засыпающий город. Он смотрел на нее, но она не замечала, чувствуя лишь ничем необоснованную тревогу. Аластор вдруг ощутил в груди ноющую боль и словно проснулся, очнувшись от дурного сна, в котором пребывал с момента, как Хаборим, получив удовлетворение от истязания своей жертвы, бросил Аластора в пустыне.
Демон открыл глаза и поднял голову с раскаленного песка. Пыль ссыпалась с его волос, застилая глаза. Взгляд упал на ноги, которые лизала большая черная собака. Он посмотрел на нее не то с жалостью, не то с презрением, впервые за несколько месяцев прервав гробовое молчание хриплым:
- Пошла вон...
Голос показался ему далеким и глухим настолько, что собака его не услышала. Аластор вдохнул обжигающий воздух в легкие и выкрикнул:
- Пошла вон!
Собака прижала уши, чуть подавшись в сторону. Не отводя от нее глаз, он сел у столба, к которому был привязан, тяжело уперевшись в него затылком. При попытке вновь подползти к нему, Аластор дернулся, злобно прошипев:
- Меланфо, пошла вон!
Он плюнул себе под ноги и отвернулся, а когда повернулся – на месте собаки лежала темноволосая девушка в старом оборванном хитоне. Размазывая слезы по грязному лицу, она тянула дрожащие руки к Аластору.
- Даже не думай, - хрипло предупредил он.
- Убей меня, хозяин… - простонала она, - я так больше не могу… это невыносимо…
Он вспомнил светлый образ золотокудрой Пинелопы и без жалости посмотрел на лежащую девушку:
- А раздвигать ноги было приятно?
- Я каюсь…
- Я сказал: пошла вон!
Меланфо вскинула на него полные слез глаза, цепляясь за распластанное крыло демона:
- Правду говорят, что вы потеряли голову!
- Не твое собачье дело! – Аластор заметил, куда смотрела девушка. Туда, где в просвете между перьями на месте вырванного Элохимом пробивалось новое перо. Он грубо отпихнул Меланфо от себя:
- Не смей прикасаться ко мне, шлюха! Иди, займись своим любимым занятием!
Его слова были настолько пропитаны злостью, что девушка прикрылась от них, словно от ударов невидимого бича, и растворилась в жаре, исходившем от поверхности земли, покрытой потрескавшейся коркой.
Аластор встал, отряхивая с себя пыль, и сплюнул еще раз, ощущая на зубах ее скрип. Он посмотрел на место, где только что видел Меланфо:
- Ну, сука…
- Вижу, ты воспрял духом.
Он обернулся на голос. Это был Марк.
- Какого черта тебе здесь надо?
Апостол сложил руки на груди и покачал головой:
- Другого приема я и не ждал. А как же то, что нас связывает?
- Ничего нас не связывает, - огрызнулся Аластор, - Или тебе было мало объятий Элохима?
Он старался говорить как можно жестче, пытаясь прогнать апостола ради его же блага, но тот уходить не собирался. Марк не ответил. Он переступил с ноги на ногу:
- Горячо…
- Конечно. Ты же в аду.
- Ладно, хорош паясничать, я знаю, что ты это умеешь. Как ты поборол забвение?
Аластор удивленно поднял бровь, глядя на Марка. Он явно не понимал о чем идет речь, но усмехнулся:
- То-то я думаю, что все это время был как в тумане…
- Так как? – апостол смотрел прямо на него.
- Может, лучше скажешь кто меня отравил?
- Хаборим, - лицо демона ничего не выразило, казалось, что слова апостола лишь подтвердили его догадку, - Но я хочу знать ответ на свой вопрос.
- Какой настойчивый, - Аластор сделал несколько кругов вокруг столба: силы возвращались к нему. Он аккуратно сложил крылья, все это время волочившиеся сзади, и открыто посмотрел на Марка, - не знаю, что тебе сказать. Но мне показалось, что я… увидел…
- Ты так сильно любишь ее?
Демон не ответил. Он погремел цепью, тщетно пытаясь ее разомкнуть, и присел на корточки, вертя в руках замок, который по-прежнему был захлопнут. Марк некоторое время молча смотрел на скорее механические действия Аластора, потом произнес:
- Я тебе помогу.
Тот остановился:
- Не делай этого. Погибнем все.
- Если есть шанс вывести тебя на свет – почему бы не попробовать? Неужели можно упасть и нельзя подняться?
Марк испытующе глядел на Аластора, разомкнув, наконец, руки на груди. Открытость апостола демону оптимизма не прибавила. Напротив, он погрустнел, задумчиво потянув:
- Видишь ли, я ведь не знаю, что будет, если она узнает правду.
Марк сначала растянулся в улыбке, а потом искренне расхохотался:
- Великий Аластор боится быть отвергнутым!
Тот побледнел, но сдержался, процедив сквозь зубы:
- Представь себе.
- Ладно, - перестал смеяться Марк, панибратски хлопнув Аластора по плечу, сделав вид, что не заметил его удивленного взгляда, - По крайней мере, ты попытаешься. Узнаешь, что для нее важнее: право, лево или ты сам. Ты ведь этого хочешь? А ларчик, - он указал на замок цепи, - просто открывался. Ты пытаешься с ним совладать, испытывая злобу. С ненавистью в душе. А теперь подумай: если любовь к Меланте помогла тебе справиться с ядом Хаборима, то уж с замком, я думаю, проблем не возникнет. Смекаешь?
Аластор не успел ответить – апостол исчез, словно видение. Демон встряхнулся: может, это козни Хаборима? Проверка? Но тогда он ее не прошел, лишь заговорив с Марком. Он снова обошел вокруг столба, держа в руках цепь. Ему показалось, что воздух вокруг накалился еще больше – каково же было здесь находиться апостолу, если ему самому было не сладко? Взгляд упал на место, где стоял Марк. На раскаленной корке четко отпечатались два кровавых следа от ног. Сердце у Аластора ухнуло, и он бросился затирать следы, царапая сухую землю отросшими ногтями, напряженно думая о том, что Марк, наверняка испытывая сильную боль, даже ни разу не поморщился, разговаривая с ним. Неужели его желание помочь было столь сильным, сколько и искренним? С чего он вообще вызвался помочь дважды падшему демону? Из простого интереса? Желания узнать, что будет дальше? Аластор терялся в догадках, но знал, что ответ вертится вокруг одного простого имени: Меланта. Он вдруг снова увидел ее – растерянную, ищущую ответы. Почувствовал сладость ее не успевших ответить на поцелуй губ, ощутил прикосновение к ее пахнущим морозом мягким волосам и согнулся в тяжелом приступе рвоты, вышедшей наружу черной жижей, едва не вывернув наизнанку все его существо. Утерев сухие губы, Аластор протянул руку к ставшему ненавистным замку и, едва дотронулся до него, как тот рассыпался в прах вместе с цепью, дав долгожданную свободу. Сделав глубокий вдох, он запрокинул голову и взмыл в багровое небо.
- Ну? Что теперь скажешь? – Хаборим стоял на балконе большого дома, утопавшего в зелени вечнозеленых растений. Свой вопрос он обратил к Элохиму, который сидел в плетеном кресле, попивая крепко сваренный кофе. Его глаза были красными – он долго не спал, ожидая развязки истории. Но при этом он был спокоен, наслаждаясь видами средиземноморского предгорья. Творец перевел взгляд на безупречную морскую гладь вдали и произнес:
- Пусть бежит. Когда он ей все расскажет – она сама отвернется от него.
- А если нет?
- Это же люди, брат! Ты сам им внушил страх перед собой и своими прислужниками!
Хаборим не стал продолжать разговор, с чувством дыша соленым воздухом, приносившим ощутимое облегчение тяжести, стоявшей в груди, привыкшей вдыхать опаляющий жар преисподней. Глядя на зеленое великолепие вокруг, он был вынужден признать, что, сажая Аластора на цепь, был слишком самонадеян. Но, не спустись к нему апостол, – удалось бы ему сбежать? Украдкой поглядывая на Элохима, Хаборим понимал, что его терзают те же самые вопросы, но при этом он предпочел действительно не вмешиваться в ход событий – неужели воспользовался советом отца быть мудрее? И в молчании ли заключается мудрость, о которой говорил Создатель?
Элохим пошевелился в кресле, поставив кофейную чашку на перила балкона:
- Ты видишь Марка?
- Еще бы. На берегу, разговаривает с Андреем.
- А слышишь о чем?
Хаборим прислушался, поперхнулся и округленными глазами посмотрел на брата. Тот сказал за него:
- И я не слышу. Понимаешь, что это значит?
- Они больше не в твоей власти…
- Не в нашей, Хаборим. И Аластор тоже, - Элохим отрешенно покачал головой, - Может быть, пришло время нам немного отдохнуть? Мы все равно бессильны. И последняя сила иссякла, когда твой демон разрушил замок, который, как ты утверждал, сломать невозможно!
- Прошу заметить, - беззлобно высказался Хаборим, - что помог ему твой апостол.
- М-да… В любом случае, смысла в Договоре больше нет – все решают те, кому мы отводили наименьшую роль…
Говоря, Элохим не переставал кивать, словно убаюкивая себя, тщетно вглядываясь в далекий берег, где он мог видеть все, но не мог ничего услышать. Апостолы были для него недосягаемы. Ощущение бессилия сковывало изнутри, и мысленно он просил совета у отца-Создателя, который молчал, надеясь на мудрость собственных детей, которые оказались не так уж прозорливы. В какой-то степени ему хотелось оказаться сейчас рядом с Марком, сидящим на пристань свесив ноги вниз. Но что он бы ему сказал? И захотел бы апостол делиться своими мыслями, единожды испытав гнев Творца, который сам Элохим до сих пор не мог признать опрометчивым. Ему даже показалось, что он слышит отдельные слова. Но нет, это был легкий ветер и крики чаек, доносящиеся до сада Хаборима с побережья.
- Что нового? – Андрей присел рядом с Марком на влажную деревянную пристань.
День обещал быть солнечным. Он надвинул на глаза шляпу, из-под полей которой поглядывал на товарища, поведение которого по-прежнему оставалось для него загадкой.
- Она начинает вспоминать.
- Ты же лишил ее памяти!
- Да, но любовь – странная штука. Если она есть, то никакой чай тут не поможет, даже если он подан из моих рук. Она еще не может сложить все воедино, но если увидит Аластора…
- Постой, - перебил Андрей, - Ты хочешь устроить им свидание?
- Ну-у, - уклончиво проговорил Марк и поймал на себе взгляд строгих глаз:
- Если Элохим узнает…
- Он уже однажды узнал и что? Времена меняются, Андрей, и мы тоже не должны стоять на месте.
- Ты это серьезно?
- Вполне.
Вдалеке прогудел пароход, выпуская дым из трубы, словно из курительной трубки. Мимо прошмыгнул легкий парусник, скользя по водной поверхности легко и непринужденно, будто бы им управлял не человек, а неведомая всесильная рука.
Глядя на эту гармонию, Андрей скривился:
- Ты безумен.
- Нет. Я делаю то, что должен. И ты тоже в стороне не останешься, да-да!
- Стоило тебе один раз перемолвиться словом с Аластором, как ты стал неузнаваем. Может, ты не замечаешь, как он сталкивает тебя в пропасть?
- Слушай, после того дня ты хоть раз его видел? А я видел. Знаешь, что с ним сделали? Посадили на цепь.
- На цепь? Ты что, спускался вниз? – на свой вопрос апостол получил утвердительный молчаливый кивок, - Когда?
- Не так давно. И, как видишь, до сих пор хожу по земле. Гнев Элохима меня не настиг.
- Но как?
- Я понял одну интересную вещь: Элохим и Хаборим управляют нашим миром, а Создатель – законами мироздания. Поэтому если твои поступки не противоречат этим законам, то мир их принимает как должное.
- Благие намерения? Но тогда почему об отношениях Меланты и Аластора стало известно, если его намерения были благими?
- Потому что его пасла Наама. И сдала Хабориму. Дальше историю ты знаешь. А теперь и то, что поступать надо от сердца.
- И чего хочет твое?
- Честно? Не знаю. С одной стороны мне хочется, чтобы они были вместе, а с другой – жаль бедную девушку, на голову которой свалится страшная правда.
- Так он же демон, может и промолчать.
- Нет, не может. «Благие намерения» - понимаешь? Он должен быть искренен и уж если нашел в себе силы признать, что любит ее, то, думаю, не умолчит и о том, кто он есть.
Андрей бездумно поболтал в воздухе ногами и встал, тронув Марка за плечо:
- Я услышал тебя. Если что – зови.
- Спасибо, - отозвался он и, когда апостол скрылся из вида, не поворачиваясь, произнес: - Я тебя уже спиной чувствую. К чему бы это?
- Помаленьку падаешь? – без улыбки предположил Аластор, стоя за ним.
Марк не выдержал и обернулся. Демон был бодр и полон сил. Его глаза блестели, болезненность сошла с осунувшегося лица. Ветер трепал полы светлых брюк, из-под расстегнутой рубашки выглядывала белоснежная футболка – чем не обычный человек?
- Быстро оклемался, - Марк повернулся обратно. Обожженные ступни в очередной раз зажгло, и он погрузил их в прохладу моря, - Зачем пожаловал? Твое место не здесь.
- Хотел выразить признательность за подсказку. И… долго ноги в воде не держи – соль…
- Соленое мясо не гниет, - жестко отозвался апостол, и Аластор понял, что ему нелегко. Весь разговор с Андреем он слышал до последнего слова, убедившись, что, по сути, Марк, как и он, - один. И если Меланта поступит так, как предполагает Элохим, которого он тоже отлично слышал, то им обоим несдобровать. Марк тоже это понимал. Знал он и то, почему Аластор здесь - внутри него сидел страх. Апостол хмыкнул сам себе: демону предстояло побороть своего собственного демона.
Марк еще немного посидел, затем поднялся и, неуклюже ступив в сланцы, захромал, сделав предупреждающий знак, что не нуждается в сочувствии. Аластор отошел в сторону, пропуская здоровяка в несуразных цветных шортах и растянутой футболке. Проходя мимо, апостол бросил:
- Оденься теплее. Там, куда обращено твое сердце, обещают снег.
Аластор кивнул в знак понимания, не уходя с пристани до тех пор, пока Марк не скрылся из вида, и окинул взглядом возвышавшиеся вдалеке горы. Их вершины сверкали снежными шапками. Видели ли его братья – вершители судеб? Он был уверен, что да и от этого становилось еще страшнее: они ждали. Ждал и он, обратив мысли далеко отсюда, боясь, что прошло слишком много времени, чтобы что-то менять, но веря, что апостол не пришел бы на помощь, если бы было слишком поздно.
Аластор решительно шагнул в темноту ночи, ощутив легкое покалывание холодных снежных игл. В воздухе пахло оттаявшей землей, но изо рта шел пар и пробирал полуночный холод. Он остановился под фонарем на обочине дороги. В квартале от этого места возвышалась уходящая в небо стеклянная башня, почти полностью погруженная во мрак. Только мансарда еще светилась, но вскоре свет погас и там. Аластор терпеливо сложил руки вместе и поднес их к губам. Подышав, он растер ладони и спрятал их в карманы куртки. Ожидание затягивалось. Сердце внутри колотилось, заставляя грудь дышать чаще, отчего голова шла кругом. Он видел, как Меланта вернулась к своему рабочему столу, бросив взгляд на маргаритку, дотронуться до которой так и не решилась. Он чуть улыбнулся: несмотря на все, что было намешано в их истории, Элохим и Хаборим, возвращая время вспять, не тронули связующую нить, которую оставил Аластор, будучи уверенным, что рано или поздно произойдет то, что ему пришлось пережить. Было ли это дело рук Создателя? Намерением или случайностью? Эти вопросы давно терзали демона, но, одиноко стоя под фонарем, он думал не об этом. Он вглядывался в лицо девушки, которая, сама того не желая, нашла путь к его черному сердцу и теперь медленно спускалась ступенька за ступенькой к такси, ожидавшему ее у входа. В момент, когда автомобиль тронулся, в груди Аластора защемило: Меланта прятала слезы. Вечер прошел на высоте. Она сделала все, что от нее требовалось, получив благодарность создателя фирмы, бывшего для нее всего лишь начальником, а для Аластора – Создателем, спасшим его жизнь. Но ни его добрые слова, ни представленные карьерные перспективы не смогли растопить куска льда, сковывавшего сердце девушки. Она почувствовала его в то утро, когда проснулась в своей квартире, не помня ни пожара, ни Полину, ни приютившего ее Марка, ни Кира, мысли о котором до этого момента занимали большую часть души. Теперь там поселилась пустота, причину которой она безуспешно искала. А Лукас, работавший за ее спиной, как не старался, - не мог вызвать ответного чувства. Все вместе это давило так, что она не удержалась и всхлипнула, мысленно благодаря водителя за неразговорчивость.
С неба пошел мелкий снег, и автомобиль сбавил скорость. Медленно, как корабль, он плыл по присыпанным им городским улицам. Глазами, в которых застыли огромные хрустальные слезы, Меланта провожала светящиеся витрины закрытых магазинов, безлюдные улицы, голые деревья, лавочки, фонари. Она представила, как войдет сейчас в свою квартиру, бросит сумку, пальто, разденется. А потом долго будет лежать в большой холодной кровати, всматриваясь в темноту, которая была глуха и нема, не слыша отчаянных просьб, не отвечая на вопросы. Внутри пустила корни смутная тревога, которая усилилась, как только под одним из фонарей она увидела человека. Время остановилось. Ей показалось, что он будто специально вышел навстречу, заранее зная, что она поедет именно здесь. Девушка смахнула слезы, вглядываясь в фигуру на обочине, пока не встретилась с глубокими темными глазами. Она вцепилась в плечо водителя:
- Остановите! Остановите здесь!
Бросив расчет, она хлопнула дверью и сбивчивыми шагами, не боясь поскользнуться на подмерзшей земле, заторопилась к незнакомцу. Приблизившись, Меланта долго смотрела в его бледное лицо, лихорадочно бегая по нему взглядом. Он молчал, но она читала без слов. От картинок, пролетевших перед глазами, подкатил тошнотворный ком, и девушка пошатнулась, но удержалась, не приняв опоры - руки Аластора.
- Теперь я поняла, за что ты тогда просил у меня прощения, Кир…
- И опять прошу.
Он тысячи раз представлял их встречу, а теперь стоял с опущенной головой, не зная, что сказать. Возможно, Марк был прав, и он с самого начала не имел права вмешиваться. Аластор вздохнул и стиснул руки в карманах куртки. Думал ли он о таком повороте, рисуя картины призрачного, но счастливого будущего? Да, конечно, но и не предполагал, что будет так больно. Прищурившись, он посмотрел по сторонам, неумело скрывая чувства, терзавшие его изнутри. Он уже слышал уничижающую речь Элохима, буквально ощущая его торжество. Ведь последние слова Творца оказались пророческими: девушка не могла принять Аластора тем, кто он есть на самом деле. Хаборим заложил в людей страх перед его мрачным миром задолго до рождения Меланты, и она не была виновата в том, что появилась на свет человеком. Он посмотрел на девушку:
- Я никогда не потревожу тебя... Как только ты повернешься и сделаешь шаг – твоя душа станет свободной. Ты забудешь все.
Бросив на нее прощальный взгляд, Аластор побрел прочь, чувствуя, как трудно дается каждый шаг, будто бы это было восхождение на эшафот. Его словно придавил тяжелый камень, однако еще тяжелее была борьба с желанием обернуться. Он не хотел видеть, как Меланта, уходя, растворяется в ночи, навсегда забирая с собой его сердце, которое медленно умрет вместе с воспоминаниями о нем.
- Кир! – он остановился, но не посмел повернуть головы, - Ты можешь заставить любить?
- Никто не вправе это сделать. Любовь не подвластна даже Создателю, - ответил он.
- Тогда я иду за ней, - произнесла Меланта, сделав решительный шаг вперед.
«Ты никогда не будешь принадлежать ему…», - Кир услышал полный яда голос и внутри все оборвалось. Он рванулся к Меланте, но не успел. За ее спиной сгустился туман, из которого вынырнула девушка с искаженным гримасой лицом. В ее глазах светилась ненависть, а губы искривила торжествующая улыбка.
- Меланфо, не смей!
Выкрикнул он, но она схватила Меланту за волосы и рванула на себя, полосонув по горлу острой бритвой. На свежий снег брызнули алые капли крови. Аластор сбил Меланфо с ног, придавив к земле:
- За что?! - он выдохнул ей в лицо обжигающее пламя, с холодным отчаянием глядя, как она корчится от боли, - Будь ты проклята…
Он бросил обугленное тело, подхватив Меланту на руки. Ее синие глаза смотрели в черное небо, на котором не было ни одной звезды. Хлопья снега падали на ее еще теплое лицо и, тая, оставляли капли, словно это была не вода, а слезы. Вокруг стояла тишина.
- Она была лишь твоим проводником к свету…
Аластор поднял взгляд, в котором не было жизни. Создатель стоял рядом, глядя, как демон прижимает к себе истекшую кровью девушку, баюкая ее, будто ребенка.
- Я всего лишь хотел быть человеком… - простонал он, уткнувшись в волосы Меланты, не обращая внимания на молчаливых Элохима и Хаборима, стоявших по обе руки своего отца.
- Вы получили то, что хотели, - произнес старик, отвернувшись от братьев.
- И ты ничего не сделаешь? – спросил Андрей, смотря на него потяжелевшим взглядом, стискивая плечо отрешенного апостола Марка.
- Не мне решать, - коротко ответил Создатель.
Аластор гладил волосы девушки, стирая кровь с ее одежды. Горе, охватившее его, было настолько сильным, что в глазах стало темно. Режущая боль пронзила тело и разорвалась, выходя наружу пульсирующим неуправляемым потоком. Из последних сил поднявшись в небо, Аластор рухнул, разбившись о землю…
Пинелопа стояла на берегу. Сегодня море было особенно спокойным. Однако ветер, дувший с него в предрассветный час, заставил ее набросить на плечи большое серое покрывало, в самом центре которого сияло красное солнце. Вот уже двадцать лет она не сводила глаз с горизонта, не зная, что сегодня ее ожиданию придет конец, и она окажется в сильных объятиях Одиссея, которого ни на секунду не переставала ждать.
Меланта открыла глаза. На нее смотрел Кир.
Меджу альфой и омегой
© Copyright: Мария Морозова-Макарова, 2013
Свидетельство о публикации №213122101792
Свидетельство о публикации №213122101792
Рецензии