Розовые очки

РОЗОВЫЕ ОЧКИ
1
Было часа четыре дня, когда в дверь квартиры Летаевых кто-то позвонил. Сёстры собирались выходить. Узнав по характерному звонку Павла Венкова, их соседа и коллегу отца и сестры, Поля открыла дверь, поздоровалась и негромко спросила:
- Павел, Анюта мне говорила, что Лиля работу нашла. Где и кем?
- На нашем заводе, упаковщицей. Сейчас она дома.
- А Маруся?
- А Маруся во дворе, с детьми.
- Вот и замечательно, - обрадовалась Поля. Я как раз намеревалась побеседовать с ней.
Тем временем Тася, сказав отцу, что к нему пришёл Венков, вернулась в прихожую с Василием Арсеньевичем. Тот пригласил Павла в зал. Войдя, он начал рассказывать Летаеву о своём изобретении.
- Вот что мне интересно, - сказала Тася, - в нашем доме 45 квартир. А поговорить полноценно можно только с Венковыми, да со Стремниниными, да ещё с Тоней Ластеновой, ну и … с Катей Логиновой.
- С Ластеновой? – переспросила Поля. – Как же так, она же верующая!
- Пусть, - ответила Тася. – главное, что она не дамским прибамбасами и обывательскими сплетнями интересуется – у неё и духовные интересы есть.
Во дворе к Тасе тут же подошла Тоня Ластенова и та пошла с ней. Поля же неторопливо подошла к семилетней Анюте, играющей у лавки со своим двухлетним братом Костей. Узнав от неё, что их мама, Маруся, только что ненадолго ушла домой, Поля села.
Рядом щебетали дети, недалеко, с других скамеек, слышался женский говор, изредка перебиваемый мужским. Всё это, перемежаясь с криками носящихся по двору мальчишек, порождало привычный дворовый шум, помогающий Поле настраиваться на размышления.
Да, она была не права насчёт Тони. Могла ли она, имела ли она право так говорить об этой девочки из соседнего интерната, изредка бывающей у тёти – их соседки? Безусловно, нет. «Но… права ли Тася? – подумала Поля. – Не в отношении Тони, нет – в отношении остальных».
В семье Летаевых «поговорить полноценно» - значило поговорить о политике, науках, экономике, экологии, книгах, газетных статьях, фильмах, телепередачах… Поля прислушалась к разговору соседок. Они говорили о дамских прибамбасах, о светских сплетнях, сплетничали о соседях… Поле стало грустно. «А что ты хочешь, - подумала она, - если мещанство самого отвратительного пошиба, с которого нормального человека воротит, насаждается всеми не-нашими СМИ? И вот уже такие мещане, как наши, не считают мещанским своё поведение. Вдобавок ко всему высокая внушаемость, психическая незащищённость, обусловленная незащищённостью социальной и резким падением уровня жизни.
Тут к Поле подошла Маруся. Поздоровавшись с ней, Поля поведала ей свои мысли.
- Так я не поняла: в чём всё-таки не права Тася? – спросила Маруся.
- Да нет, Тася права. Всё верно: полноценно поговорить можно только с немногими.
- Но разве от нас не зависит, какие у них интересы, ценностные ориентации, нравственные позиции? Вспомни, что ты говорила, когда в институт поступала! Хороши же мы будем, если нам всё на блюдечке подносить будут!
Поля смутилась, вспомнив, как она говорила, что поступает на психологический факультет, чтобы научиться пропагандировать коммунистические идеи.
Во дворе всё так же играли дети, всё та же сидели и говорили о своём взрослые. Маленькая собачка, тявкая, бросилась на кошку, но, получив от неё по щекам, с визгом отступила. «Точь-в-точь наша Ремуля», - отметила Поля. Дерущиеся из-за крошек воробьи разлетелись, заметив подбирающуюся к ним кошку.
Женя Глыбина, играя с друзьями в выбивалки, попала мячом в сумку проходившей мимо Кати Логиновой. Находившиеся в сумке банка молока и бутылка кефира разбились. Дальше пошла цепная реакция: Катя, схватив Женю за руку, дала ей лёгкую пощёчину, та заверещала, на крик бросилась её мать, Зинаида, схватила Катю за руку и ударила по лицу. Женя, вывернувшись из Катиных рук, с плачем, стремглав кинулась к Поле с Марусей, увлекая за собой друзей. Тем временем из подъезда опрометью выскочила Варвара Юрьевна и бросилась на защиту дочки. Посыпались грязные ругательства с обеих сторон. Суть их сводилась к тому, что Кате уже 25 лет, ей своих детей пора иметь, а на неё до сих пор никто не позарился (со стороны Зинаиды), а Зинаида свою дочь в подоле принесла, а потом ещё одного нагуляла, и теперь пособие на детей получает, объедает других (со стороны Варвары Юрьевны). Слово за слово, и две женщины схватились.
Поля услышала рядом с собой сдавленный вскрик. Увидев, что состояние Маруси близко к обморочному, она прижала её к себе, та уткнулась лицом в её плечо. Отзываясь на поведение Маруси, расплакались её дети, Поля стала их успокаивать.… Так – на одной руке Маруся, другая пятью детьми занята – её увидели Тася с Тоней, возвращавшиеся с прогулки, и Павел, выходящий из подъезда. Втроём они еле растащили женщин. Осыпая друг друга грязной руганью, женщины разошлись: Варвара Юрьевна с Катей – домой, а Зинаида, подойдя к Поле, забрала свою перепуганную, но уже переставшую плакать дочку. Поля и Павел быстро привели в чувство находящуюся в полуобморочном состоянии Марусю.
- Мне показалось, у одной из них блеснул нож, а я крови боюсь, - сконфуженно произнесла Маруся.
- Вот ведь проклятый материнский инстинкт, - задумчиво проговорила Поля, поправляя косу.
- Это не инстинкт, а собственническое отношение к детям, - ответил Павел. – Когда мы жили в центре, была у нас соседка. Страшно не любила детей. Родился у неё мальчик. Приходит она к нам, а наша мама ей говорит: «Ну, Галя, теперь ты, наверное, будешь детей любить». А та отвечает: «Да? Любить я буду своего, чужих я буду ещё больше ненавидеть». То же самое и здесь.
- И такое собственническое отношение к детям есть и у мужчин, у которых материнского инстинкта быть не может – по определению, - поддержала Павла Тася. – Ой, что это у тебя? – показала она на белые пятнышки на груди Полиного платья.
- Это Женя вся в кефире была, - ответила Поля.
2
- Ты знаешь, Поля, что мне Тоня говорила? – начала рассказывать Тася. – Тебе как психологу это будет интересно. Она говорила: «У одних людей розовые очки, они видят всё лучше, чем есть на самом деле. Другие видят всё чёрно-белым, это правильные люди. А третьи, вот как я, видят всё сереньким (в полутонах – поправила я). И, говорит, я хочу, чтобы у меня розовые очки были. Я ничего не смогла ей ответить.
- А я бы на твоём месте сказала, что она упустила пессимистов, тех, кто видит всё хуже, чем есть на самом деле. А, впрочем, кроме этого, и я ничего не смогла бы ответить этой девочке, которой сама жизнь розовые очки разбила.
Тася ушла, оставив Полю в зале. Кошка Ремуля, мурлыкая, устроилась на Полиных коленях, трое её изрядно подросших котят носились друг за другом. Поля взяла свежую газету «Наш город». Изрядно пожелтевшая в последнее время, газета специализировалась на лжесоциальной чернухе. Этот её номер был заполнен криминалом, интервью с наркоманами, смакованием пьяных оргий, светскими сплетнями. Поля нашла программу телевидения. Посмотрев её, она заметила, что появляется всё больше пошлых и глупых фильмов, психологически вредных передач, а также криминальных программ, исподволь насаждающих мизантропию.
Концентрируя на телеэкранах и в газетах всю мировую злобу, режим напичкивает ею людей. Конечно, такие тонко чувствующие подростки, как Тоня, будут мечтать о розовых очках. Но разве Тоня знает всё это лишь по газетам и телевидению? Все знают, что творится у её тёти. Да и во дворе тоже… Поля вспомнила сегодняшнюю безобразную сцену. А сколько таких сцен было разыграно на глазах у Тони?
Вот у кого розовые очки есть, так это у Маруси. Поле ярко представилось, как сегодня Маруся к ней прильнула и спрятала лицо у неё на груди. Нет, Поля её не осуждала.  В конце концов, ну боится она крови – так что, у человека слабостей быть не может? Но… не продиктовано ли её поведение нежеланием видеть отрицательные стороны жизни, нежеланием терять оптимизм? А впрочем, что Марусе не иметь розовые очки? Живут Венковы хоть небогато, но хорошо (за исключением случаев, когда к ним приезжает Анжелика с мужем). А Тоня? Так удивительно ли, что она верующая? В конце концов, розовые очки находят в разных местах – кто в мечтах, кто в религии, кто ещё где.
«И всё-таки… всё-таки неужели мы не в силах ничего сделать? – подумала Поля, Нет, Маруся права! Как это она сказала? «Хороши же мы будем, если нам всё на блюдечке подносить будут!» Да, борьба должна идти за каждого человека, за каждую живую душу».
Зазвенел звонок – это пришла мама, Ксения Алексеевна, ходившая к своей коллеге. Ремуля соскочила с Полиных колен и побежала к двери. «Выучила мамин звонок, - усмехнулась Поля.
Ксения Алексеевна вошла в комнату, где сидела Поля. Увидев, что дочка сидит за раскрытой газетой, а взгляд её блуждает по полкам, Ксения Алексеевна подсела к ней. Поля рассказала ей, о чём думает.
- Ну, всё ясно, сказала Ксения Алексеевна. – Только вот объясни, откуда взялись рабочие – коллеги отца, которые привели к победе забастовку? Откуда взялись родители учеников, настроенные против соросовских учебников? Будь уверенна, таких, хоть и незначительное, но большинство!
- О чём тут говорить, мама! – воскликнула Поля. – Во-первых, у нас в доме добрая половина жильцов – деклассирована, относится или к мелким буржуа, или к люмпенам, которые по психологическому складу близки друг другу. Они кто в челноках, кто на базаре торгует, кто в бандитах, кто в проститутках. А во-вторых, на заводах и на школьных собраниях психологическая структура совсем не та, что во дворах, - тут её лицо сделалось ещё более спокойным, почти отрешённым. – Вот теперь мне понятна ещё одна цель режима, деклассировавшего рабочих – привить деклассированным рабочим, через выгодную для него психологическую структуру, выгодные ему черты характера.
3
Прошло несколько дней. Поля вышла на улицу, подошла к Марусе и Павлу и села рядом с ними. Из соседнего подъезда кто-то переезжал. Отъехал грузовик, и Поля увидела Варвару Юрьевну и Зинаиду, сидящих рядом на скамейке и оживлённо беседующих, как будто не они цапались здесь ещё совсем недавно.
- Кажется, это в журнале «Знание – сила» была напечатана статья о фашистских концлагерях. В частности, там написано, что между заключёнными не было ровных отношений, они вели себя, как дети – то поссорятся, то помирятся… - сказала Поля.
- А что ты хочешь, - ответил Павел, - если наш режим делает людям условия, приближённые к тем.