Воспоминания старого марсианина

                БЕСТИАРИЙ НА МАРСЕ,
                или               
                ВОСПОМИНАНИЯ СТАРОГО МАРСИАНИНА               

Вот вы говорите: Марс то, да Марс сё, кабутто забыли, что есть Марс! А ведь никому не секрет, что Марс – это планета войны, а мы на ей марсиане. Вот и приходится всё время воевать. Ну а када нет внешних врагов - дерёмся меж собой. А как же иначе – звание обязывает!
Таких старых марсиан, как я, ужо мало осталось, да и память моя с кажным днём ржавеет всё больше. А Марс наш бредёт, как пьяный осёл, неведомо куда. Вот и надумал я памятью своею поделиться – можа кому сгодится, аль кого протрезвит, да и детишек-то больно жалко – безвинные они. Мы, хучь и на Марсе, однако ж тоже люди-человеки, и пожалеть бы нас надо када-никада. Да, ишшо одно предупрежу сразу: не больно-то я горазд по-научному изолгать. Так что вы уж не обессудте, я по-старомарсиански расскажу, как сумею. Ну, поехали…
В некотором царстве, в дремучем государстве шибко рассорился народ. Да так, что брат на брата с колом, а сват на свата - уж с чем придётся. Долго ли, коротко ли эта свара продолжалась, да и не так важно. Но случилось так, что худые и злые побили толстых и сытых. Побить-то побили, как не побить – марсиане, чай, но и не только. Ещё и всё у них отняли: и добро, и дома, да и жизни у многих тож. Слышь-ка, а пока отнимали да объясняли про справедливость, народу-то побили-и… Ну, ежели всех уложить: как от Фобоса до Деймоса будет. Я ить астроном по прямой специальности - я те не говорил, нет? Так вот, насмотрелся я в телескопы-то, всё вымерил – и табе совершенно точно говорю. Ну, а энтих, покрошенных-то, как пожалеть? Сами виноваты – все сплошь недовольные. А ты будь доволен, глядишь, и жив останешься.
Ну да ладно. Отнять-то отняли и стали думать: что дальше. Решили: а поделим. Но не поровну, а по справедливости. А крестьянам да рабочим вообче ничо не дадим – а то самим не хватит. Стали делить и разодрались: кажный больше хочет себе и меньше другому. Да ишшо ампиратор новый подсуропил. Тот, который всю свару-то начинал, маленький такой, с добрыми-добрыми глазами. Ну, чо не помнишь? Тот, что у супостата перед самой бузой гостевал, да от него денег вагон привёз, а после расстрельные списки утверждал – ну, ты понял, о ком я? Почему я имя его не назову? А боюся. Он, во-первых, и теперь живее всех живых – это раз, да и адёпты его шурудят у нас тут на Марсе.
Так вот, энтот картавый ампиратор так ловко портфельчики-то поделил министерские, которых на ту пору нарками звали, что ай да ну! Из 23-х портфелёв девятнадцать инородцам пришлым достались, два – инородцам коренным, т.е. почти родным. Ну а уж два – это законно! Эти - титульной нации. Вот я вас и хочу спросить: кто тады в доме хозяином-то был? А-а-а, поняли!
Я тута надысь докумекал: оне, енти пришлые-то, и затеяли всю бузу! А всё отчего? А оттого, што не допускали их наши прежние, ну те, сытые-то, к кормушке. Тута всякий забузит! Конечно, окромя нашенских, посконных, которым завсегда и так хорошо. Да-а…
Ну да ладно, прошли – проехали. Это даже пустяками таперь кажется, по сравнению с тем, что дальше началось. Амператор старый, тот, с добрыми глазками-то, к тому времени ужо закинулся. Ну, значит, кирдыкнулся. Уж и не знаю: сам ли – больно лядащенький был, а можа джигит его угораздил, который и унаследовал трону и державу всюю. Был средь них такой горный орёл – сурьёзный мущщина, из северных. Всё  танцевал танец орла, кахетинку пил, да трубку курил.
И что удивительно: поглядишь на него, всё вроде, как у человека, но … Кровушку больно любил. Можа реинкарнация графа какого, а можа сам из потомственных вампиров. Он и вокруг себя похожих собрал. Не зря известный мудрец сказал: подобное тянется к подобному. Вот, значит, и стянулись. Вот у них пир-то и начался…
Уж пили они, пили! Лили они, лили кровушку-то, которую, для снятия стрессу, юшкой звать стали. Стоко пролили-расплескали, что всем страшно стало! Тут уж, правду сказать, всем досталось: и довольным, и недовольным. Ну, а как ты хотел? Времена такие, не разбери-пойми: кто свой, кто чужой. Вот, чтобы не промахнуться, значит, то есть, плевёл не оставить – всех под гребёнку и подгребали. Ну, чтоб уж на века прополоть, и никаких плевёл. А что, правильный подход! Очень доходчиво, тута всякий поймёт. Так их, вражье семя, туды их в качель! А ты будь доволен! Не высовывайся, закатись под плинтус и молчок. Глядишь и живой. То-то радость! И табе, и детям твоим...
Хотя и им, малым-подрастающим, тада кровавой кашки досталось! И садили-то их, и морили-то их, а ничего – растут, голуби. Не все, правда. Примерно – половина. Да ты не горюй! Другая-то половина - те, которыя выжили, те джигита хвалили! Да-а. Песни про него пели, патреты целовали. А ты попробуй-ка не попой, да не обцелуй … Сразу карачун придёт и обнимет! В обчем, любили изо всех силов. Ну а тех, кто совсем тупой и к наукам нашим неспособный - тех покрошили. Да-а… Прямо в мелкий винегрет – есть такое национальное марсианское блюдо. Это когда что попало под руку, мелко-мелко, и полный таз. Да и как их было не покрошить, спрашиваю, раз бестолковые и непонятливые оне. Для профилактики, значит. Чтоб другим неповадно было.   
А ему, джигиту – хорошо-весело! Его тута  в отцы народа и определили. За заботу, мол. Бодрый такой ходит он, трубочкой попыхивает, да из-под усов на всех внимательно посматривает. От етой евоной заботы ужо и народу-то обезлюдело! Уж и в селах, и в городах, и в армиях. А особливо генералов поредело. И не то, штоба их не стало совсем, а просто помолодели оне не по чину. Табе, видать, енто загадочным кажется?
Так дело тута вона в чём: настоящих-то генералов, с выучкой да выправкой, подчистую извели наветами да лжой младшии командиры и завистники. А всё для того, штоба ослобонуть сабе ихние тёплые кабинеты. По скудоумию наветствовали. Не понимая, што и ихние замы по ентой же дорожке будут подниматься к заветным креслам. А ведь так-то и стало. И вышло, что командиры сотен стали генералами. Ну и понятно - какими…
И что карахтерно, так стало везде, по всей державе! И даже на хозяйстве державы – тожить. Сильно подмолодились в ентой гонке сподвижники джигита. Практически все. Токо возле самого хозяина державы оставались ишшо некоторые из прежних, с кем он любил юшку по ночам попивать. Но и там, нет-нет, да и исчезал кто-то, о ком сразу же практически и забывали. Ходили догадки, што в ентих ночных вечерях, опившиеся юшкой сподвижники джигита, съедали неосторожных и слабых собратьев своих. Токо никто этого из нормальных не видал. И слухи оставались слухами. Да и слухи те токо под одеялом и пересказывались.
А та делёжка, думаю, закончилась бы нескоро, только тогда в енту державу другой упырь пришёл. В гости! Хотя его и не звал никто. Тоже – ничего себе гусь! Как родной брат нашему. Ну, ты понял, чо тута пересказывать. Но хоть и братья они, кабутто взаимоутробные, а сцепились всурьёз. Здесь ведь, у братьёв-то, как: у кого клыки крепше да когти вострей. Да ладно бы по-семейному, по-братански, значит: сам на сам. Так нет, втянули оне в свару свою всех, кого токо смогли. А смогли мно-о-гих … И набили-то, настреляли – с ума сойтить! Если в рядок уложить - до Фобоса и обратно. Ну, конешно, наш победил. Ну, как не победить. Хитро воевал, не по-братски. Трупами того упыря закидывал: на одного ихнего - четыре нашенских. Ну хто такое выдержит. Вот ихний-то и закинулся. Думаю – от зависти.
А наш-то джигит, и давай пировать на радостях, за кахетинку опеть же принялся. Да и народу-то своему нет-нет, да и улыбнётся. А как улыбнётся им, так оне все орать «УРА-А-А» принимаются. Прям до поту и до рвоты. Значит, уважают. Особливо шуты придворные старались: первые и рты разевали, и тужились больше других. А как он в иху сторону глянет, так оне - аж вприсядку вокруг него… 
Отгуляли, откричались - кто со страху, кто с горя, а кто с радости. Тута к ним и похмелье пришло: опеть стали замечать, что всеми любимого, на кровушку потянуло. Опеть её, родимую, попивать стал. Да, видать, опился как раз. Ну, ясно, здоровье-то уж не то. Или, может, помогли? Хто знает. Хто делал – тот знает. Да, думаю, не скажет никада.
Тут опеть - наследство делить принялись. Но уже размах не то-от… Куды-ы-ы им… Опеть жа, как у нас на Марсе завсегда принято было, кровушкой побаловались. Но не много - врать не буду. Так, кой-кого почикали чуть-чуть, кого раньше сильно боялись. Да и тех ишшо, кто под горячую руку попался. Но кутерьма опосля поднялась - как обычно.
И тут вдруг, в этой мутной воде, всплыл наверх бывший шут джигита: выжига, плясун и плут. Вот не пойму, как енто случиться могло: то ли обмельчали рабы, т.е. рыбы в этом заливе, то ли по недогляду чьему, но выпрыгнул ентот карась на самый верх. Тут-то он им всем и показал, тут и припомнил им! И как плясал под их дудку на пирушках, и как шутовали они его, и как по ночам не спал – всё ждал, что за ним придут товарищи его ненаглядные.
А особливо он хозяина свово бывшего желал пошибче лягнуть. То ли от благодарности застарелой, то ли с обиды какой… И так здорово у него это получалось. Ты знаешь, ведь всех удивил, бывший шут! Можно сказать - глаза открыл. Никто ничо не видел, не видел и вдруг – вот оно! Разглядели: куль с личностью, оказался. Однако, што интересно, кажный день на всё это смотрели и не замечали. Прямо, как глаза застило. А тут вдруг прошибло - прозрели. Ну а как прозрели, так и давай все, ну или почти все, на костях джигита скакать. Прям наперегонки.
А потом кто-то, будь он неладен до шестого колена, шуту ентому про какарузу  рассказал. Ты знаешь, в некоторых районах Марса эта какаруза достигает агромадных размеров. Ну, прямо секвойя. Ну и эта деревянная голова решила, что, раз он смог управиться с таким огромным стадом ослов, то и с какарузой как-нибудь совладает.
И началось… Сплошная какаруризация всей страны. И что интересно, в державе, которая спокон веку лехбом с заморскими странами торговала, лехба-то вдруг и не стало! Я-то помню… И немереные очереди за ним помню, и глинобитное качество его. И другие, такие же древние пеньки, тожить помнят про енто про всё. Конешно, недовольные все, но – молчат. Память у всех хорошая стала. Вот и выходит: не зря старались любимые вожди. Навыки выживания аж в генотип нам вшили.
А шут-то весёлый был, не злой. Никого сильно и не забижал. Ну, так, мал-мало, художников да писателев приструнивал - жизни учил. Ну а как иначе? Попробуй их распусти – греха не оберёшься. Отсебятину начнут писать, а то ишшо изобличать примутся! Такая публика ушлая… Ведь прошлый опыт показывал что? Чем сильнее тую публику порют, тем больше любви и почитания она выказывает. То-то и наука. То-то и искусство. С фактом – не поспоришь!
Но тут горе случилось у нас: карахтер стал портиться у шута. Весёлость его куда-то подевалась. Можа, оттого, что новых, особо крепких дубин, наделали наши оружейники и нашему-то дурню показалось, что он теперь самый страшный на всей планете. До того дошло, что на общем сходняке, где решается смотрящими за Марсом, кого съесть, а кого подкормить, наш-то, орясина, снял башмак с ноги и да-авай им по трибуне колотить. Да при ентом приговаривал: я, мол, покажу вам, сучьи дети, кузькину мать! А хто энтот Кузька, и чем уж так евоная мама хороша – никто не знает. Но те, кому он это пообещал, призадумались. Вот, значит, каков он вольный казак был, наш какарузник.
Что вольный, то вольный. Чего задумает – никто не указ! Хучь взять какарузу. Или вот захотел и отнял у свово народа «житницу здоровья» - здоровенный такой полуостров, в единственном тёплом на всю державу море, где истощённые ударным трудом граждане здоровье своё поправляли. Отнял у свово народа, да подарил другому. Говорят, просто так, с похмелья, мол. Но я не верю.
Долго ли, коротко ли, однако пора и честь знать. Укоротили нашего какарузника его верные сотоварищи. По-товарищески так, даже кровушку не пустили никому. И бывшему «дорогому товарищу» тоже. Просто выгнали со своего майдана подальше, обрезали ему пайку, ботало на шею привязали и пастухов к нему приставили. Агарнизовал и руководил тем укоротом с обрезанием верный товарищ евоный - Леон-бровеносец. Он же, без особых хлопот, и на трон взобрался. Да никто сильно-то и не возражал.
Его верные товарищи, кода толкали его паровозом, затевая этот контропуп, думали так: выгорит дельце – мы тут как тут, возле трона и на первых ролях. А бровеносец-то слаб-глуп, долго не продюжит, а мы, опеть-жа, тут как тут. А там посмотрим-поглядим. Ну, а ежели не выгорит – мы в сторону: мол, я – не я, и лошадь – не моя.
Да промахнулись оне. Хватило у бровеносца  цепкости и вёрткости, чтобы усидеть на троне. Теперь, с высоты прожитых лет, вижу: ежели и суждено было нашей державе пожить в «золотом веке», то ближе всего к нему мы были при Леоне-бровеносце. Оченно те времена похожи, если уж не на «золотой», так на «бронзовый век», када никого не крошат в окрошку либо в винегрет, када все кажный день едят, хоть и понемногу, но регулярно. Тада-ить многим показалось, что все мы братья. Э-эх…
Так позвольте ж вам таперча доложить: мы  его не заметили - свой «золотой», звиняюсь, «бронзовый век». Вот тогда-то он и был у нас. Ну что же сказать: кака держава – таков еёный и век. Как говорится в нашей старой марсианской поговорке, по Сеньке и шапка!
Сколько ж, дай Марс памяти,  лет правил дорогой товарищ Леон? Однако, много. За его правление поколения повырастали до полных кондиций. И держава укрепилась до состояния полной неприкасаемости. То есть, смотреть – смотри, можешь даже облаять слегка, но трогать - ни-ни. Много у неё силы было. Армий тайных и явных - тьма, оружия - какого хошь. И што особливо удивительно -  ентот ампиратор  никого не обижал! Даже када и не мешало бы.
Тихо-мирно правил он бал: награждал других и себя не обделял. Под старость, правда, задурковал мал-мал: цаловаться принялся при всех нетрадиционно и коллекционером будто стал. Собирал–коллекционировал всякие штучки-игрушечки для больших мальчиков. И повозки самолучшие марсианския – цельная конюшня их была. И ружьишки с саблишками – на полк ба хватило, да медалишки с орденочками – на дивизию. Хотя, надоть особо доложить, безобидный он был и тихий. Да-а-а…
Так, бишь, о чём это я? Ага, о тишине. Да, тихое было времечко, никого не резали, громко не стреляли. Но, бывало, слегка придушивали. Придушат самых говорливых и крикливых и, по-тихому так, ласково - добро пожаловать в психушку. Но вам-то, однако, и невдомёк, что это за заведение такое. Для вашего просветления сказано будет: это было единственное место во всей державе, где кажный мог всю правду, ничего не опасаясь, объявить. И ему за это ничего не было. Ну, то есть, здеся и была у нас полная свобода слова и мысли.
Правду сказать, оттель уж и не выпускали, энтих говорливых. А неча бузить, народ баламутить. Ему она, твоя правда-то, нужна-ль? Дремлет он, ну и пущай! Не буди, не мешай. Тихо – всем, кому не дозволено гавкать. А кому дозволено, те могут одобрямсы спокойно, в полный голос провозглашать.
И вот по всей державе - тишина да порядок, как в сказке: тишь да благодать. И в тишине этой так хорошо слышны были славословия хоровые, да победные реляции. Да ещё топот многих ног! В энти дни популярными были бег на месте, как образ жизни, и марш торжественных колонн, как форма «одобрямса».
Держава наша, хоть и не стала мамой родной детям своим, но, впервые за последние столетия, улыбнулась им, не показывая при этом клыков. А с суседями своими, так вообще! Старалась обаять их изо всех сил. И улыбалась-то им, и кивала всем подряд приветливо. И денежков давала, не жалея и не надеясь на возврат. А всё почему? А потому, что кансепция!
Ну, вам это слово с ходу не понять. Это по-научному. Могу объяснить: када наши голодные к кормушке прорвались, так вокруг сильный испуг сделался. Сытые, в суседях которые, забеспокоились и заволновались: а как и у нас такое? И было ить от чего. Кансепция у наших больно суровая была: весь Марс - до основания, мол, разрушим. Всех, мол, толстых в винегрет мелко-мелко, а уж потом разбираться станем с теми, кто остался. Ну, кому тако пондравиться? Вот и случилось так, что кругом нас одне супостаты с союзниками своими. Можно сказать – держава оказалась в кольце врага. Но наши-то вожди как рассудили? У супостата свои худые есть, и оне тоже хочут есть, не хуже толстых. Их-то и надо подсуропить…
Вот и старалась наша держава заручится поддержкой соседев и сделать из них себе союзников. Всяческие реверансы выдавала им, книксены делала. Покачивание бёдрами практиковала. Совсем чуть-чуть. Хотела обаять голодных соседей, чтоб, значит, веселей было в компании двигаться ко временам обетованным. Больши-и-ие усилия тадысь потратили. И деньжищи агромадные раздали-раздарили - всё надеялись на интернационализм.
Тока напрасно всё. Денежки охотно проели попутчики наши, и спасибо не сказавши, повернулись, да и ушли. Да-а-а… А некоторые – задержались, так как стол наш пока не опустел, да и броня была ишшо у нас крепка.
А всему хорошему когда-то приходит конец. Вот и ему пришёл, «бровеносцу» дорогому. Благополучно в ампираторской постели он и почил. Не обижал – не пужал товарищев своих, вот оне и дали ему помереть спокойно. Хоронили всей державой, и марс ему пухом.
За стенами высокими главной цитадели власти опеть поднялась кутерьма и шухер. Ну уж, это как положено. Тут ни прибавить, ни убавить. Правда, ндравы смягчились в тишине да спокойствии и уже нэ рэзали никого, нэ стрэляли. Научились договариваться по-тихому, под одеялом, где завсегда у цивилизованных народов весь делёж-то и происходит.
А особенно договариваться-то и не пришлось. Первым номером и единственным после почившего Леона-бровеносца, можно сказать, безальтернативным кандидатом, оказался Саворанола наших дней, последний бессеребренник эпохи, борец за чистоту идей, по имени  Суровый Джей. Ого, как я сказал! 
Да-а, о чём же это я? Ага, ну вот…
Держава к тому времени слегка жирком заплыла, расслабилась и растеклась, как сметана на солнце. Граждане дорогие при Леоне подзабыли вкус железа и кнута, и стали от безнаказанности озоровать. Кто как мог. Кто мог отлынуть от работы – отлынивал. Кто мог уворовать чего – уворовывал. Мзда стала моду набирать. Об идеалах совсем позабыли! И не токо внизу.
А што про верха, так там, подозреваю, они, то исть идеалы те, никада всурьёз и не жили. Вот Золотой телец и поселился в головах верхних, потерявших страх, а оттудава стал растекаться вниз, заполняя там освободившуюся нишу.
Выходит так, что он, Суровый Джей, востребовался, как лекарство для державы, или антивирус, говоря по-научному. И принялся он эти авгиевы конюшни чистить. С чувством так, с расстановкой и основательно. И, пожалуй, очистил бы, но век его короток оказался. Многое тада говорили несуразного и просто глупого, но толком никто из нас, низовых марсиан, так и не понял: как же дали ему, нестарому, умереть, если вся медицина амперии на него работала. Тут чо то не так. Или он умер, потому что они так хотели, сподвижники его дорогие, или медицина ампериии ничего не стоит.
Как думаете, а? Ну, вы пока думайте, а я буду сказывать дальше.
И возрадовались нечестивцы… Но и убоялись прихода последователя Сурового Джея. Потому следующим ампиратором оне назначили немощного и никчемного старца, коим и управлять легко будет. Только правил он не долго. Да и не правил вовсе. Так, числился только. И имя ужо его не упомню потому.
К энтому времени за высокими стенами цитадели вся кумпания сподвижников остарела до крайности и полного неприличия. Но никто из них, однако, не хотел на пенсион уходить от неистощимой кормушки. А времечко-то востребовало перемен. Да-а… А можа не стоко и времечко, скоко вечно голодные «вторые».
Это я поясню для полной прозрачности: «вторые» - это те, кто к кормушке позже подходют, када «первые» ужо отвалются. Но и таперь подходить имям можно токо с дозволения «первых».
Изо всех провинций амперии во власть потекла новая кровь. Наместники и иерархи удалённых провинций, почуяв ветер перемен, стаями стали слетаться в столицу державы. Кажный норовил и надеялся. Но удача – госпожа капризная, улыбается не всякому-кажному. А ежели уж улыбнулась кому, так хватай её, голубушку, за хвост, аль за что придётся, и не выпускай.
Так он и сделал, избранник её. Мэйджи – звали его. Рядом со старцами из цитадели нашей, теряющими на ходу и песок, и смазку, ентот был совсем молодца. Бодрый да энергичный молодой ампиратор сразу пришёлся по вкусу свому народу. И принял-то он резво, и правильные шаги делал. Вначале.
В обчем, всем он пондравился сперва: и подданным своим, тем, кому рты распечатал, и другим, которые стреноженными устали быть, и князьям из суседних волостей, захотевшим свои табуны увести. Даже, главному супостату, и тому приглянулся, аж вот как! И так они хорошо сдружились, с ихним-то главным. В гости друг к дружке стали ездить, семьями встречаться. Прямо, совет да любовь, хучь под одно одеяло.
А он-то, наш Мэйджи, сильно общительный оказался. Все суседи у него друзьями вдруг стали – не разлей вода. Он для них на всё был готов. И долги им всем попрощал. Кабутто свои. Это многим у нас не пондравилось, но промолчали. Подумали – хитрый ход, мол, так надо. Дальше – больше. Армии наши, которые защищали суседев наших от супостата, вывел, как выгнал. Кабутто чужих мародёров попёр: из тёплых казарм, - да в чисто поле. Во как. А казематы, казармы и марсопорты - те подари-и-ил, да…
Иль не подарил?.. Как думаете? Но денег оттель никто так и не видал.
И тут, как начал он чудить! Так многие-то за голову и взялись. Да поздно проснулись. Новое мы-ышление верх везде взя-яло. И мы-ышление ето на куринное сильно смахивало. А ишшо больше на – умы-ышление… Ну, об энтим умышлении мы потом. Трудная ента тема, да и больно не простая. А мы пока што про куру рассудим. 
У ей, у куры-дуры, как? У ей даже лапы от себе гребут. И здеся так-то выходило. Можа, задумано как-то и иначе было, но выходило завсегда и исключительно только так, как у ентой куры. Ну, всё раскидал, шельмец.
К примеру, из оружия: дубины у нас само-лучшие во всём Марсе были. За что нас и уважали все, без исключения. И, конечно, исключительно на «Вы» с нами разговаривали. Так ентот, с новым мы-ышлением, те дубины просто переломал все и в металлолом посдавал. Ну, а ежели нас токо за их-то и уважали, то как полагаешь, таперь с нами говорить стали? Ну, и правильно понимаешь, так и стали. Всяка вошь на нас задню лапу задирать стала, и не лягал нас тада токо ленивый. А супостат-то наш, тот, понятное дело, его ишшо больше залюбил.
Но им, врагам державы, и ентого мало показалось. Всех самых умных с народа нашего, кого избирали по экзаменам да конкурсам, да коих обучили разным премудрым наукам во благо державы нашей, таперча разогнали. Всех, как есть, разогнали. Заместо того, чтобы их умом пользоваться. Будто они здеся и вообче не нужны.
Да как же это можно-то, а? Ведь это ж мозги народа! Ведь без них - никак! Иль там, наверху, надысь сразу решили: державу – под разбор. А?? И не дубинами разогнали – нет, а просто вычеркнули их отовсюду: из смет и балансов своих, из бюджетов и планов, из памяти и совести своей. Хотя о последнем – это я сгоряча! Это я беру назад: откель у них совести-то взяться. Да, не в мине дело-то, и не в моёй горячности, а в ентих, хто себя елитой считает тута, в державе, значит, нашей. Оне однакось, про совесть-то и не слыхали! Зато делами своими показали, что у них на уме.
Да и друзья наши ближние, можно сказать - братья, вдруг разом качнулись от нас. И не гляди, что  многие вскормлены были из наших рук. Супостату, вдруг, все оне заулыбались, книксены стали ему посылать! А в нас какашками кидаться принялись, наберут полный рот дерьма и плюют в нашу сторону...
Вот такой фортель произошёл, прямо - кульбит. А кого винить? Себя!!
Просмотрели-проморгали-прокакали!
Хотя с другой стороны: што мы такое и кода мы што решали? Всегда были на правах стойловой скотины. Даст хозяин корму – жуй довольный и молчи. Не даст – опеть жа молчи. А то хуже будет. Привычка – енто ить первая натура. И самая верная.
А Мэйджи-то мало, что державу перед всем Марсом опустил, как профуру последнюю, так ишшо и подданных своих, можно сказать, обездолил. Может и не знаешь ты, што чижолое сусчествование, которое выпало народу державы нашей, бесследно не прошло для него. Кажный раз, када стресс приходит, его снимать надобно. Так? Так! Иначе – помрёшь. А, при том, ежели хорошенько присмотреться, стресс ентот от нас никада и не уходил. Вот и приловчились сограждане из поколения в поколение стресс свой в нирване топить. А в нирвану без анестезину – никак. Он, анестезин, многое чего заменить может. Даже удивительно наблюдать возможности его. Горюющего-скучающего – развеселит, одинокому – компанию составит, хворь с тела и с души – снимет. Чудо-препарат, одним словом.
Так вот, его-то он, ентот Мэйджи, и решил отнять у народа свово. Да-а-а … Что было – то было: одну анестезинку на рыло в месяц. Ну рази можно в нашей державе так изголяться над народом? Настали лихие времена. Да в наших марсах не привыкать - не в новинку. Почитай, в двух третях отпущенных годов, от древних пращуров, в этаком экстриме и проживали предки наши. Вот и нам сподобилось-пришлось…
Но даром-то ему это не прошло, не-ет. Припомнили ему вскоре всё…               
Мэйджи тот, амперию унаследовал от товарищев своих огромённую! Непорушенную. Вся пятая часть Марса – под одним колпаком. Как енто вам? До него никто и пикнуть без разрешения не мог. Ходили тока строем, в ногу и с песней. Конечно, не так чётко, как при джигите, но ишшо старались угодить ампиратору. Да и как не стараться, память-то ведь у всех хорошая.
Дык он ведь сам всё спортил, ентот Мэйджи - вожжи распустил. Это у нас-то, где всё и всегда на жалезных обручах и цепах держалось. То ли ему тут чёрт подсуропил, то ли наши каки с врагами державы, с супостатом якшались да под него подкатились и нашептали. А можа и сам он наездил-набратался по-заграницам у супостата, да тот и склонил его? Ась, как думаешь?..
Тута я не знаю в точности, а врать не люблю и не буду. Токо смекаю – неспроста он туды всё ездил и понимаю: приговорили нас тама. Ведь тому супостату наша держава завсегда как гвоздь в анусе: и не переварить, и не выплюнуть. Вот и порешили ихние-то мудрецы, ежели нельзя завоевать, значит нужно совратить и развратить илиту врага. Вот таперь всё и сходится, правда ведь?..
И вот он, ентот помазанник чей-то, полную демобилизацию всех законов и объявил. Вот и на табе: поползло лоскутное-то одеяло на стороны. А вы как бы хотели? Местные-то князья да царьки давно уж жалали ослобонуться с-под ампираторской власти. Да сильна была ишшо Амперия. Могла приструнить строго. Акромя того, и суседи племён тех ясачных, с интересом посматривали в иху сторону. И сильно слюну при том пускали. Вот и держались оне возле сильной державы, как цыплята возле куры. Силу-то все уважают.
А теперича я по-научному маненько скажу, вы уж извиняйте, хто неграмотный! Тады, в те времена исторические, центростремительные силы превосходили центробежные. А ето - чистая наука и с ей не поспоришь. И царьки те тожить не могли. Раньше. А таперча всё – вольную дал ампиратор. И сорвались оне с ентих цепей, как изголодавшие псы, и понесли кто-куды.
Да тут ишшо вторыя супротив первых ополчилися. Ведь завсегда в любой стае есть свой строй, што в еде, што на суку. Сначала – первые, посля – вторыя, и так до последнего сукина сына - всё по ранжиру. Есть тако правило: жди своей очереди. Так они – не-е-ет, давай сейчас и всё сразу! А как сразу-то? Кормушка – одна, вокруг неё все толпятся! Там и первым-то тесно, ну как туды рыло всунешь? А имям-то – охота!
Да и первым-то тоже обидно: не успели сами поправиться да набить мошну. Вот и сцепились оне за место у кормушки. Опеть жа, как водится: делёжка, шум-гам, пыль до потолка, слюни веером. Опеть кровь полилась, но только не вторых и не первых – энти больно осторожны стали. Так, своих дураков заводных науськивали, а те и рады друг дружку за чубы трепать да юшку пускать. И главное, у всех призывы: за народ! За народ! И те,  и другие – за народ! Так я и не понял тады: один у нас народ, или два? Но, судя по тому, как оне об нас радели да любили нас вслух наперебой: мы должны-ба в сметане купаться да с чиста золота исть. Кажный день!
А особливо за народ радел главный защитник титульного народа и сам титульный из вторых, которые всё рвались защищать народ свой от первых. Ну, наш-то, титульный, хорош был: огромный такой, из диких лесных мест. Потому, видать, ведмедя больно уважал, и даже подражал ему, особливо кода в нирвану начинал погружаться и плясать принимался – чистый ведмедь. Ну, так и назовём его для краткости и порядку – Бэр.
И вот однажды ентот самый Бэрка собрал других вторых из окраинных лоскутов Амперии где-то в дремучем лесу, в самом потаённом уголке, и учинил с ними такой сговор: мол, в нашей колоде джокер – меченый. Мы все вместе его оттель удаляем, и са-ами все-е становимся джокерами. Кажный в своёй епархии. А ить это и была главная мечта кажного из них. Ударили оне тада по рукам, довольныя друг другом и раскладом.
И тут же Бэрка угораздил Мэйджи. Да так его сподобил, что тому, бедному, и присесть в родном отечестве негде стало. Но, слава Богу, не так уж и беден оказался Мэйджа ентот, успел он запастись нетленными ценностями. Не бедствовал, не голодовал в отъезде с любимой Родины. Которую, кстати сказать, моментально растащили те, вторые, как токо первого с его командой выгнали. Да-а-а … Практически всю растащили по кускам. Кажному – по куску. То-то радости и супостату главному и всем остальным болельщикам евоным.
Да-а-а, вот так вот: совпали вектора намерений, что называется. Разодрали наше одеяло в лоскуты обчими усилиями. И пошёл у них пир на весь мир. И то, посмотреть, кто возрадовался тогда? Да две трети мира – никак не менее. Супостат и его присные – это уже полмира будет. Оне завсегда ентого хотели – вот им и праздник! Да ишшо царьки из местных окраинных лоскутов, получившие те лоскуты в полное своё распоряжение. Да ишшо обиженные на титульную нацию, те, коих всамделе обидели, и те, кто обиду енту придумал. Да ишшо из своих, коренных марсианцев, чьих отцов и дедов када-то в пыль амперии превратили. Это как вам? Думаю, как раз две трети и будет. А то, пожалуй, и ентого маловато. Ась? Как думаешь?
Долго ли, коротко ли праздновали кончину амперии, но пришло время из запоя выходить. Похмелились в последний раз, огляделись и изумились: всё, как тыщу лет назад! Велика держава и обильна, но порядку в ней нет. Хучь опеть каких варяжцев зови.
Но нашлись, нашлись свои доморощенные варяжцы. И ка-ак начали оне колбасить-куролесить да делить-пилить всё вокруг. Оторопь берёт! Енто-ж надо так раздербанить останки амперии. Ежели, к примеру, посмотреть по ящику «Дикий мир» или ишшо есть программа - «Убить, чтобы выжить», дак там всё повежливей будет. Да си-ильно, си-ильно повежливей.
Ну, а у нас-то, ясень-корень, всё покруче будет. Как не делёж, так кровь и мзда, мзда и кровь. И так оне, делильщики, все в ентим перемазались, што все как братья единоутробные стали – не отличишь.
Вот ужо черти повеселились, глядя на нас. Я даже так думаю: на останках нашей Родины-державы оне, рогатыя, план по грешникам и грехам на 300 лет вперёд выполнили. Полагаю также, что таперьча оне многому у нас и научились. И, пожалуй, што с ентих пор пострашнеют раза в два. Да-а-а, не иначе, как в два …
А в то время как черти проходили у нас повышение квалификации, Бэрка главную цитадель державы в притон превратил. Веришь, нет? И какой там мрази только не видывали тада: и рыжие, и чёрные, и голубые – это, если по цвету. А родная-то масть у них у всех одна: хапнуть, утащить и спрятать. Потом снова пробежать по коридорам да кабинетам, сунуть-подписать и апеть: хапнуть-утащить-спрятать. И куда ни глянь – везде ента погана масть. Хорошо, останки державы полкарты Марса занимают! Всем хватало хапнуть. Только народишку, как обычно – ничего. Один – мяучер. Это по-нашему, по-марсиански значит. Слово неприличное такое. Перевести – не решаюся.
Ну да ладно, видать – не заслужил, народишко-то. Посмотрели – повздыхали, а делать-то и нечего. Вековая привычка сказывается. Крикунов ужо давно всех угомонили, как я табе и говорил, и даже на семя не оставили. А те, кто ишшо оставались, те и память и стойкий интерес к жизни сохраняют. Да и мечтают оне ишшо, што вот, мол, выберут сабе доброго ампиратора, да и заживут тады припеваючи. На него, родимого, одна токо и надежда. А пока што – нет, не получается…
Пока што избранники да защитнички народные, кого народ, возмечтавши в нирване, регулярно избирает, об нём-то, об народишке-то и забывают. Циклически-периодически. Такая стойкая периодическая амнезия у них, у всех. Настолько стойкая, что можно сказать – постоянная. За полгода до выборов, правда, вспоминают об ём, об народе своём. Что правда, то правда. И начина-ают оне наперебой любить свой народ. Прямо неземной любовью. Уж треплет она их, треплет, родимых – аж жалко и смотреть. Прямо невозможно, да нужно. А то проглядишь кого выбирать. Как тады?
Да уж, истинно говорят: любовь зла, полюбишь и локза. Это у нас, марсиан, такой малосимпатишный персонаж есть. В данном случае под евоной личиной прячется народ. Его надо срочно и очень обстоятельно любить и охмурять. Для него, родимого, сплясать и спеть – не грех! И обругать кого по-крупному али даже в морду дать! Али, к примеру, плюнуть в супротивную харю конкурента. И всё енто исключительно для возделывания электорального поля.
Может, кто не понимает, об чём это я? Так я поясню: в кажной башке есть пустое пространство, у кого больше, у кого меньше. У всех по-разному, но у всех есть. Оно нам нужно для накопления новых полезных сведений об ентом мире. Представьте, што ето ваш огород и вы тама грядки свои содите. Наглядно? Ну вот, вы туда чо попало-то не станете пихать, ведь так? Штоб дураком не выглядеть перед суседями. Вот вы и фильтруете потоки, што к вам из ящика приходют. А оне, те кто своей профессией сделал взлом ваших фильтров и проникновение в ваш огород, изо всех силов стараются на ваши грядки посадить свои репьи. Штоба значит иметь возможность и вам своей дури вкачать, и от вас што-то поиметь. С кого голос-два на выборах, кому втюхать свой товар залежалый. Ништо здесь не грех.
Ну, а ежели имям сподобило пондравиться ему, народу ентому, считайте, что оне как есть - в шоколаде. Значит, ишшо можно будет без особых стеснениев на чужих лужайках зелёный корм пощипать. То-то славная работа: делить-раздавать, и себя не забывать. И главное удовольствие здесь в том, что можно делать всё, што хошь, а тебе за это ничо не бывает. Ну, пошумят-покричат, ежели не тому в морду дал, али украл более миллиарда да ни с кем не поделился. Ну и всё на этом. Бузуй дальше.
Славные времена были для них - варяжцев тех. Но тут команда Бэрки, та, что в главной цитадели и при всех делах - главная, вдруг собачиться стала. Сама с собой. Видать, не хватать им стало - хватать. А может, парад амбиций какой. Или кто украл больше, чем положено, да не поделился. Или что ишшо?..
В обчим, разодрались оне там. И одне друзья нонешнего первого, того, который из вторых,  вытурили из цитадели других друзьёв. Всё, как всегда. Правда, почти не стреляли. Публично. По вечерам постреливали – ну, ето как обычно: кормушка с зелёным кормом не такая, чтоб уж всем хватало. И есть тут одна особенность: чем больше оне жрут ентот корм зелёный, тем больше его хочется. А рыл-то много. Вот в тесноте-то кто-кого и тиснет по-тихому. Тут какие обиды?
Ну и новые традиции обязывают – вечерняя стрельба с летательным исходом. Там пальнут – в новостях сообчат, и проехали дальше! Жисть продолжается. И снова завертелись все по тем же коридорам. Праздник мзды, одним словом.
Однако замечать стали, что первый, который из вторых, всё глубже и глубже в нирвану погружаться стал. И вообще, стал неадекватен! Тьфу, не люблю енто заморское слово, жаль, свово таково нет. Так вот, как погрузится он в тую нирвану – так всё: две-три недели и нет его. С тугаментами, мол, работает. Но мы-то сами – с усами! И про нирвану, и про те тугаменты, нам всё ясно-понятно.
И вот, наш ампиратор вышел, наконец, из очередной длительной нирваны, где в последние годы проводил времени больше, чем в миру. Вышел, огляделся и удивился. Казалось, мебель на месте, и лица вокруг все те жа. Ну те, кого ишшо помнил. Но что-то изменилось. Глядеть на него стали иначе – понял он. Ужо нет прежнего пиитета и подобострастия во взглядах челяди. Даже виночерпий в глаза не смотрит, а как бы сквозь. И в глазах евоных – насмешка. Не явная, но есть.
«Всё, кирдык – понял ампиратор Бэр – приговорили. Пока с тугаментами работал».
И тут подтвердилось самое страшное: ампиратору - не дозволили дозу анестезина! Как так!? Кто в доме хозяин? Трах-тарарах – забушевал Бэрка. Громы и молнии метал! Мебеля – ронял! Сервиз двухсотлетний – грохнул. Не действует!
Тады сам спужалси и сник. А тута и енти пришли-явились. «Конец ампираторству моему – сомлел Бэрка, - такая, вот, загогулина получается, понимаешь». Он-то, болезный, как подумал: тихо удавят в лучших традициях Марса. А народу-то верноподданному сообчат: мол, почил в миру ампиратор!  Пардон, в нирване, т.е. не приходя в себя.
Однако, зря забоялся. Оказалось, что это челядь новая и ндравы у ей другие. Забыл-заспал он в нирване, что имями окружил себя, када мразю в цитаделю запускал. Оне ить как рассудили, новые-то: одна семья муравьёв и быка до костей разбирает. В кратчайшие сроки. Вот табе и пример для размышления. Вот и снюхались оне, разноцветные. И засновали по цитадели советчики лукавые «семейные» и разные, все хитрые да безобразные.
Да ты поди не знаешь, кто такие «семейныя». Ето не то, про что ты подумал. Ето – синдикат. Ты небось и слова-то такого не слыхал. Ну, разобъясню щас: это такое семейное предприятие, где все повязаны друг с другом, прямо кишками спутаны: и стол, и стул у них - один.
Чем ето хорошо? А тама свидетелев никада не бывает: делай чо хошь – ничо табе не будет! В других державах как-то научились с ними такими бороться, а у нас – кишка тонка. А ишшо подозреваю, што они, кишки-то, так перепуталися у тех, кто в семье и у тех, кто их ловить должён, што таперча их ни в жисть не распутать! Синбиоз, по-научному.
Ну вот, я и говорю, - зря забоялси. Оне, хитроумные семейные и мудрые советнички его, сдогадались, как спасти себя от неминуемого краха, ожидающего их вместе с таким непутёвым ампиратором. Окружили оне его, трясущегося после долгой нирваны да сильного стрессу, и подробно-доходчиво разобъяснили ему перспективы и последствия их совместной бурной деятельности. Прямо по пунктам разобъясняли, чем всё ето может закончиться. И для него самого, и для всей «семьи».
И он, вчерашний громовержец и верховное божество, на глазах превратился в старого и больного марсианина, готового на всё. Ну, етого-то и следовало ожидать. А дальше всё, как по-писаному: представили ему его наследника. А как ты хотел? Амперия! Наследник должон быть: хошь - не хошь. Тут и имечко ему придумали – Приёмник.
Вот так слила свита ампиратора – во имя свое.
Ну, а мы-то пока што ентой загогулины ишшо не знали и не ведали. Сидели сабе возле ящиков своих – сериалы слюнявые смотрели да мечтали про будущее. Хто во што горазд. Но ситуацию-то многие ужо начали просекать и поманеньку стали кое-что понимать. Потому все как есть и замерли, в ожидании очередного праздника свободного волеизъявления. Спасибо, долго ждать не пришлось. И уже возрадовались некоторые загодя, и возмечтали, что таперича нас, съевших не одну дохлую собаку, ужо не обманут! Не ошибёмся мы теперя, не собьют нас золотистые обёртки.
Хрена с два! Оне все равно умнее. Те, которые в цитадели, возле первого. За мгновение до часа «Ч» они нанесли свой упреждающий удар! Удар, которого никто и не ждал. Как скотину свою старый хозяин передаёт молодому наследнику, так и нас всех передали, не считая. Оптом.
И Приёмник нас унаследовал по полной программе. А мы стояли: кто мычали, кто молчали, уткнувшись мордами в ясли свои, а он нас и унаследовал…
Знаешь мил-друг, сдаётся мне теперя, што так-то оно будет с нами и дальше, из раза в раз. Проглотили раз – проглотят и ишшо. И пошто так всё происходит с народом моим? Долго я над етим думал, ну, практически всю жизню. И прихожу к такому простому умозаключению: каков народ - такова и судьба его!
А кто не понял, тому щас пример самый понятный, правда, из мира природы. Вот стадо домашних травоядных на скотобойню гонют. Их легко тудысь кнутом загнать можно. Али завести совсем без кнута и супротивления. С помощью локза подставного, верного своему пастуху. Ну, ето ты и сам знаешь, чего тута жевать. А попробуй-ка такой фортель проделать с теми, хто вырос свободными, ась? Не выйдет! Вот я и говорю: вековой генетический отбор и суровое воспитание сделали своё дело.
И вот все мы, унаследованные, стали ждать перемен. Ведь он молодой, бодрый, без следов, утомившей всех нирваны, улыбчивый такой…  Только вот глаза. Как у северного джигита. Один в один. А, особливо страшно бывает, када он по ящику в кого-то целится! Тады и начинаешь понимать: почему ему никто не возражает. Замочит в сортире, да и все делы.
Да ишшо один престарелый марсианин, скептик и брюзга, охолонил восторги соседних обитателев нашей фермы. Он сказал совсем простую вещь: жизнь свою доверяют токо тому, кого крепко держат за яйца! А хто возразит? Казалось – нихто. Но нашелся один оптимист:
- Это – скрытый переворот – сказал он, - здоровые силы нации пришли. Теперя – заживём, как в сказке. Вот погодите, ужо…
- Да-да-да, - сказал старый брюзга, - как вовремя и удачно пришли! Прямо перед часом «Ч», када всю бригаду могли вывернуть из цитадели и воздать им по делам их. А сейчас, опосля такого «переворота», все прежние гнусы при месте и все в шоколаде! Так? Да ишшо Приёмник первым указом што объявил? Об амнистии всех грехов Бэрки и всей евоной «семьи». Так? Так! А енто почему, как думаете?
Ну а почто последнюю верёвку-то он перерезал? Каку-у, каку-у? Тую, што удерживала во все века от повального кровопийства и кровопролитства – ка-азню смертную! Ведь с тех пор убийствов в державе в десять разов прибавилось! Может, ето секрет какой? Али замысел хитрай опеть? Али для успокоения «семейных» всё сделано, ась? Ну? Ну-у!..
- Чаво – ну?
- Возражай!
Не пужайся, читатель дорогой. Ето я затмился от огорчения - сам с собою заговариваться начал. Как спомню глаза евоные…
А вы, не к ночи помянуть, никада в ствол заряженный не заглядывали, а? А, вот, мине приходилось: страшно становится, прям до невозможности. Вот и тута так-то.
Ага, вот оне ужо стучат, за мной видать пришли… не-е, показалося. Енто сосед-идиот жену воспитыват: ейной башкой об стену стучит. Ндравы у нас тута такие: чуть не так – и об стену. Менталитет, понимаешь. А сосед – надоел. Пугает, негодяй! Так и кажется: заберут – не дадут досказать.
Ну, вот, скептик-то и говорит: возражай, мол. А оптимист-то ему:
- Ты где был-то всё енто время? Не заметил штоль? Его ужо два раза всенародно выбрали! Ага, нечем крыть! Ну? А про аллигаторов спомни: оне в державе при Бэрке, как вши на больном расплодились. И давай друг перед дружкой куражиться: у кого кусок слаще, да чей кошель больше на чумодан походит. И где оне таперича? Знают своё место опосля того, как Приёмник одного из ихних угораздил показательно и по полной программе. Практически догола растелешали, болезного. И место тому алигатру нашли гораздо подальше того, где Макарка-дурак телят при царе Горохе пас.
Так впечатлил Приёмник всю енту братию, што некоторыя из ихних даже яйца сдавать стали. В госфонд. Не слыхал? А.для приличия, фабержой их назвали. Зауважали, значит. Да и не токо оне.
Он, приёмник-то, и местных-поместных и удельных князьёв угомонил. Да… Оне тожить помягчели, изрядно, а то ить сладу никакого с имями не было. Кажный одеяло-то на себе тянул. Вот так, милай, вот те и ну-у-у...
А глядючи на них-то и дальние повелители призадумались. Стали нам почаще улыбаться. В клуб «Жирных котов» приняли нас. Ну, или почти приняли. Заметил, али тожа проспал, кулема?
- Заметили, заметили. Есть така тенденция. Можа и впрямь выведет Приёмник из ямы нас. Сам стал сумлеваться. Но вопросов много остаётся.
Ну вот, к примеру: держава наша вымирает, так? Ето не секрет ужо. Ну ежели по-научному табе объяснить, так в год на постоянную прописку переезжает «Уй+1». А бабы наши рожают в ентот же год токо один «Уй». Ето понятно? Тада хто такой ентот «+1»? А ето, как умники говорят – безвозвратные потери, то исть «+1» становится «-1», и к ему надоть приписать ишо шесть нулёв! Приписать и задуматься…
Ето что же выходит: один год – минус миллион, десять лет – минус десять! И дальше – так-то? Кое-что тут понятно: вековая любовь к анестезину сказывается – ето раз. Но ить надобно што-то делать! Штоба молокососы вместо молока анестезин не пили. Надоть, штоб бабы рожать хотели, а их мужья могли их с детями своими содержать. А для того што надобно? Штоб у их работа была. И не токо возле столицы, но и по всёй державе. Так? Так!
А мы што наблюдаем в городишках, да посёлках наших: заводики- предприятья – чик-чик – разбирают и растаскивают. Работать марсианцам негде, зато анестезину дешёвого – завались!!! Вот и мрут, родимые! А где жа Приёмник и евоные мудрецы? Али не видют, али не понимают? Штой-то я тута сумлеваюсь…
И об детках, да об внуках, опеть жа – сердце болит. Имям-то где придётся зарабатывать сабе на лехб насущный, ась? Нихто об том не думает? А можа правду болтают, што имям, тем, в цитадели, достаточно будет и того контингенту, какой останется на просторах державы через пятьдесят годков.
Так ить их и на пограничную стражу не хватит: просторы-то – ого-го! А рядом суседи, которые по ночам не дремлют, а народонаселение усердно строгают, и в нашу сторону многозначительно поглядывают. Да-а, дела…
Хотя вряд ли оне так долго проживут. Я имею в виду правителев. Можа потому и не беспокоются?! А потом, с ворованными капиталами, ихние семьи хучь где примут-обласкают. У любого супостата… штоба посля поотнимать всё…
А ить в суседях ближних, кои отложились в смутные времена, много наших мается. Наших – титульных. И раз бабы наши не справляются, то можа их и позовём? Дадим имям марсицы, споможим деньгами-кредитами и пущай сабе размножаются, пашут да ростют – обеспечивают державу. И детки пойдут, и держава прирастать будет. Ась? Ведь денежек-то у их, у столичных правителев, немерено. Не знают, кудысь девать их – расталкивают в супостатские банки, да в закрома какие-то…
На кой ляд, разобъясни ты мине, в супостатские банки деньги-то складывать? Али ужо готовятся? Али вовсе обезумели в цитадели? В нашей-то стране, где нет дорог, порушены заводы и многое другое, деньги лишние – говорят! И бутто бы не нужны вовсе! Ась? Ето как понимать?
А ить деньги-то без дела от времени сохнут и скукоживаются. Оне ить как мышицы, постоянно работать должны! А иначе – кранты. И енто все понимают, а делают – наоборот. Ето – как?
И не даёт мне никак покоя мысля о детках наших, да о внучатах горемышных. Да и о верёвке. Какой-какой – забыл ужо? Той самой, для укрощения зверей двуногих. Ну, для чего её отменили-то? Скоко марсиан из-за етого-самого убиты-искалечены. Ясно-понятно, што такое придумать могли токо те, кто знает, што их детей охраняют с утра до ночи, а ночью – втрое и до самого утра.
А как нам – народишку-то быть, ась?  Плакать и закапывать! Да, думаю: такой ответ и будет с их стороны. Ну, растолкуй ты мине, идиоту, за ради чего верёвку-то обрезали? Штоба вступить в клуб «Жирных котов»? Штоба оне похвалили нас?
Так оне жа от нас зависют целиком и полностью – континенты у них холодныя больно. Оне жа без горячей воды не схотят сидеть всю зиму, как думаешь? Так што их улыбки нам и так, и так – обеспечены. Имям же, при таких наших жалезных позициях, легко разобъяснить всё можно. И про дефицит энергоносителев. И про то, што контингент электоратный у нас больно специфический. Он разных ихних нежностев и словоблудиев не понимает. Менталитет такой, понимаешь? Да-а-а… 
Да ишшо у мене к Приёмнику вопрос: почто не скажешь простую вещь, Приёмник? Мол, я – за справедливость! И без всяких прилагательных-облагательных. Просто – ЗА СПРАВЕДЛИВОСТЬ! Мы так по этому соскучились. Ведь мы ба все, как есть, построились в колонну по три, и пошли за тобой, куда ты нас поведёшь! Э-эх, Приёмник…
Да-а, вопросов – много. И ответы на них есть. Да не все пондравятся, я думаю. Даже уверен, што не пондравятся тем, в цитаделях-то.
Но истина – дороже!
Ну, таперча точно – идут. Слышу… Таперча – держися, старый дурак!

      Декабрь 2006г.



БЕСТИАРИЙ  НА  МАРСЕ,  часть – 2
или
БРИГАДА  СПЕЦИАЛЬНОГО  НАЗНАЧЕНИЯ

Дорогие мои соплеменники-марсианцы, с тех пор, как я приходил к вам поведать историю Марса, прошло стоко драгоценных лет! А ежели спомнить, что год, во времена перемен, считают за три, о-о-о! – это ить цельная жизнь получается! И время то безвозвратно утекло в валгаллу, унеся с собой многих из нас, показав всем: кто есть кто.
За эти годы наш великий южный сосед стал ещё величественнее, сильнее и опасней! Он, как растущий дракон, изо дня в день становится всё могучее и страшнее! И таперь ужо мы смотрим на его снизу вверх, тихо надеясь, что ишшо не пришло его время! А наш главный враг, тот – что всегда хотел нас сожрать, вырастил ещё более страшные клыки (для нас), и приблизился ещё на шаг к своей мечте! Да-а-а, ну, а наша большая и бестолковая держава, под руководством дорогого Преёмника, таки сумела растерять все свои высоты и преимущества, накопленные за века нашими отцами. И таперь она – страна третьего мира! Хорошо – не четвёртого, думаю я сабе!
Всю-то промышленность и предприятия, кормившие наших отцов и их семьи, всю науку – мы прокакали, под его мудрым руководством. А наши мозги все убежали к супротивнику, из-за их ненадобности и Преёмнику, и всей бригаде его!
Но самое главная утрата наша – утратили мы мораль! Слыхал, милок, тако слово? Это, понимаешь, оч-чень-очень важная составляющая здоровья всего государственного организма! Ежели хто не понимает, так я поясню: мораль – это скрепы такие, коими скрепляют все разрозненные частицы организма любой державы! Это как нервы, связки, рефлексы… Без скреп тех, организм – не организм вовсе, а так – просто куча невесть чего! А вот с ими-то – скрепами, держава – это: и сила, и воля, и концентрированная мысль! А значит, и успех! Ясно пояснил? Ну, хто хотел понять – тот понял.
А я тута, прочёл последния строки из той моей записки, и вот думаю сабе:  размечтался, старый дурак! Всё думал да мечтал я: вот опомнится Преёмник, разворотится, да поведёт всё стадо в правильном направлении! И станем мы оплотом чистоты и мудрости на Марсе! И весь-то Марс нам завидовать станет… 
Ку-уды там!..
А ведь мог он стать нашим вождём и отцом…  но не стал. Не схотел!
Токо пуще безобразить стал. Видно кровь не та, а может порода така?! Он и по виду-то на хоря схож. Может от их и произошёл – как думаешь? Тада это всё и объясняет! И вопросов – нет… одни ответы!
Што поделаешь – не везёт никак Марсу! Многое, конечно, изменилось на Марсе за эти года, но ндравы не поменялись! Да и хари, олицетворяющие их – те жа и почти што в том жа составе. Ну а сам – Приёмник наш, как и прежде хочет токо двух вещей: власти и денег!
А не хочет одного – вожжи потерять – штоб никаких перемен сто лет…
Деньги-деньги!.. И куды ему стоко – никак не пойму! Ведь у савана карманов нету, и горло у его токо одно, а соответственно и жо…а одна – больше, чем положено ить всё-равно не сожрёшь, а ему подавай миллиярды – и всё! Ну и конечно гарантию неприкосновенности…
Преёмник – он кто? Он – первый стерх в стае – тон задаёт! Так? – так! Вот и глядя на вождя, и остальные – присные его, тянуть стали! Да ка-ак!!! Ты не поверишь – по всему Марсу! Отовсюду: с кажной полки, из кажного карману – всё, что могут стащить – всё тащут!!! Прям – беда. Да ишшо все законы под сабя переделали, мол, воров не сажать! А брать с их штраф! Страшный штраф! Украл мильярд – отдай мильён штрафа в казну!
Вот так, мил-друг, и живём…
Ты не думай, я ить чисту правду говорю – мне резона оболгать нету!
Вот, к примеру, ежели ты позабыл, я кое-чо табе и напомню:
- Приёмника под Бэрку хто подвёл? Забыл? Чубалейс подвёл!
Так таперя Чубалейсу – всё дозволено! Как есть – всё! Специально под него завели фирмУ и назвали – Осколково! Знать, последнее сгребли из осколков. Так вот, Чубалейс тот через её, как насосом выкачал всё, что туды сподвижники Преёмника закачали! И ничо! Всем хорошо! Все улыбаются и довольны!
И те, кто воров ловить должны – улыбаются! И те, кто державу от всех супостатов – внешних и внутренних, хранить должны – улыбаются! Да так – застенчиво и нежно… видать, чо-то знают – да стесняются! Однако, крепко Чубалейс Приёмника за кокушки держит! Как думаешь, а?
А тута ишшо позор на весь мир случился! Помали главнючего ихнего министра-милитариста – Табуреткина!!! Ты не поверишь – практицки, весь бюджет армии спёр! Подчитую! И ничо! Все улыбаются, всем – хорошо! И Табуреткину – хорошо, и Приёмнику, хучь ссы в глаза – божья роса! И всем прокураторам – та же самая роса!
А почему?
А оч-чень просто: Табуреткин – член семьи оказался! Так-то вот, мил-друг, самый, что ни на есть – член, и ни чьей-нибудь, а главнючей семьи!! Для неё и тырил – хто ж его посадит-то? Я вапще удивляюся: как так зевнули недосмотрели за своими опричниками, што оне его, министра-милитариста, зацепили на крючок – тут какая-то загадка! И отгадки я пока не знаю…
Да-а, Марс – сильно загадошная планета, доложу я вам! Многия Законы Вселенной тута не работают – ей-бо!!!
Вот, к примеру, здеся все, кто должен следить за исполнением Законов: от Приёмника с евоным генштабом, и до начальника любой местной мили-полиции живут не по закону, а по понятиям! И ВСЕ так живут! У нас как: всякому чиновнику державы нельзя иметь свой бизнес, но все они, сучьи дети – имеют! Смотрят честными-пречестными глазами нам в глаза и врут! Всё врут! Всё што ни скажут – всё враньё! Чтобы, значит, свои милльярды иметь – для того и врут! Для того и готовы предать любого: и ближнего, и дальнего! Да и убить любого – готовы!!! Так-то вот, паря…
А вокруг него, Приёмника-дорогого – все сплошь мильярдеры! Ей-бо…
Их мно-ого стало: Шуваловсы, Шой-гунны, Чубалейсы и все остальные сподвижники Преёмника! Все тяжко, прямо кровавым потом, зарабатывали свои «кровные» мильярды «на галерах», про которыя так часто говорит нам Преёмник. И глаза у них у всех – самые честныя во всей державе! А слова говорят такия, што не схошь, а поверишь!
Знать и души эдакие: и честныя, и светлыя, и скромныя! Как и у пастыря ихнего – Гундяя – так кличут его среди марсианцев. Он, тот Гундяй, главный у них по борьбе со грехом – бо-ольшой спец! Он-то их и поучает! И грехи им отпущает, и на новые – благославляет! В обчим, как сказывают у нас, марсианцев: каков поп – таков и приход!
И что тапер делать нам?! На кого марсианцам бедным рассчитывать?
Все всё знают: и Прокураторы, И ФСБ, и МВД, и СУДЫ, и туды – но где же ОНО - ГОСУДАРСТВО И ЕГО ЗАКОНЫ?
А нетути... его!!! просто нету!
А знаете хто есть?
Бригада – есть! Со своим бригадиром.
А они, как бы чиновники, но это – просто подручные того бригадира, которого все знаем, как Приёмника! Служат они лично ему, да своей мошне!
И уж никак не Марсу нашему… и уж конечно – не своему народу!
Догадываешься, мил друг, чем всё закончится?..

                ДЕКАБРЬ 2013г