Дкм-1. Рабочий файл

***
Уважаемые читатели, этот файл создан для работы над текстом.
Кто может - придирайтесь на здоровье. Я сам придираюсь к каждой фразе.
Задача: не испортить мироощущение героя, но прорисовать мир.
===============================

ДУРАК КОСМИЧЕСКОГО МАСШТАБА

Зачем принимать в душу очередной придуманный мир?
Берите настоящий.


От автора

       Так случилось, что я вспоминаю будущее.
       Если ты веришь в реинкарнацию, знай – душа в череде воплощений не совершает поступательного движения во времени. Вполне возможно, в прошлом рождении ты тоже видел, что будет с миром тысячелетия вперёд.
       Вспоминать я начал случайно, и не с этой истории. Поначалу не очень себе верил. То, что всплывало в памяти, казалось бредом или болезнью, картинки были обрывочными и бессвязными.
       Потом всё как-то утряслось. Да, я вспоминаю нечто. Я искренен с тобой, читатель. Все имена и названия в моих историях – настоящие. Огласовку менял лишь в тех случаях, когда она немилосердно резала современное ухо.
       Знаешь, я ведь и не пытался написать роман. Просто фиксировал то, что хотел рассказать мне мой астральный двойник, капитан имперского спецона Агжей Верен. Но теперь, когда закончена третья книга, я решил изложить события так, чтобы было интересно и тем, кто не верит в переселение душ и прочую мистическую изнанку этого текста.
       Читай. И пусть пройдёт время, чтобы мы узнали, что здесь правда.

       Я благодарю друзей и помощников. Одни мысленно были со мной, другие помогали исправлять ошибки, третьи не давали забыть, что живу я все-таки в нашем времени.

Перес Мешник
Виктор Ковтуненко
http://www.proza.ru/avtor/sanger21
Елена Чернышева
http://www.proza.ru/avtor/troyelena1
Елена Кулагина
Влад Никитин
http://www.proza.ru/avtor/vladn
Павел Техдир Антипов
http://www.proza.ru/avtor/tehdir
Душа Хрустальная
http://www.proza.ru/avtor/dushamoya
Елена Грушковская
http://www.proza.ru/avtor/yamaika
Анна Самойлова
http://www.proza.ru/avtor/uehfyuf
Aine Endimson
http://samlib.ru/e/end1

       Спасибо вам, друзья. Вы спускали меня с неба на землю и давали силы подняться снова.


ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ. «МЕЖДУ ВНЕШНИМ И ВНУТРЕННИМ ОБОРОТОМ»
          
В которой имперский пилот становится жертвой неожиданных совпадений и встречается с эрцогом дома Аметиста.
          
Карат (экз. Ивэри), период вращения синхронизирован, полный оборот – 3,55 стандартных суток. Спутник планеты Сцелус, система звезды Кога-2, Южные рубежи Империи.


          
           Ещё одна девица склонилась к другой, кивая в мою сторону. Чего они все уставились?
           Маленькие, нелепые. Связки бус поверх бесформенных балахонов. Разноцветные пряди коротких волос: синие, белые, красные – топорщатся вперемешку. Лишь у одной особы косы, но свёрнутые в каральки и плотно прижатые к голове.
           Разглядывая меня, девчонки по-птичьи склоняют головы в бок, выпуклые глаза поблёскивают. Я как-то иначе представлял себе здешних женщин. Эти больше похожи на радужных сорок с потерянной Земли. Планеты, которую все мы «покинули телом, но не сердцем».
           Правда шарики из разноцветных перьев и настоящие древние сороки – это, что называется, «две не наши разницы». На планетах Пояса Дождей, куда первоколонисты завезли когда-то земных сорок, индекс мутабельности 8/2, деклектор надо было колоть, чтобы пернатые сохранили там первоначальный вид. Но кто бы тогда подумал об этом? Ведь Земля-то ещё была.
           А когда хватились, что не осталось даже голо земных «pica pica», начальник джагарской колонии, капитан Долгов, в приказном порядке велел считать разноцветных уродов радужными сороками. Вроде как самое важное они от предков унаследовали – тащили всё подряд.
           Байка смешная, но кто теперь знает наверняка? Местоположение прародины было утеряно. Нет, ты веришь? Это в наш век многослойных проекционных гелькарт, когда даже среднего тоннажа корт потерять в космосе не так-то просто?
           Иногда я очень хочу увидеть эту мифическую Землю, а иногда думаю, что всё, написанное про неё, враньё и пропаганда. Чтобы тем, кто «ближе к корням», легче было управлять нами.
           Снова шушукаются! И хоть бы одна – в юбке!
           Пожилая научница пытается быть выше сплетниц, но тоже глядит исподтишка. Морщится – я ей не нравлюсь.
           Нет, мужики ведут себя не так демонстративно, особенно местные. Прозрачные глаза, привыкшие к искусственному свету, блёклые лица… А вот те, шестеро, что в дорогих жидкостных комбинезонах с голотипом, так чуть пальцами не тыкают! Ну и манеры в Белом Секторе, квэста гата!
           Что у меня чужого? Космический загар? Не думал, что на Карате не любят космов. Тоже мне, форпост освоенной Вселенной – заштатный имперский планетоид. Хоть аборигены и называют его на экзотианский манер – Ивэри, но протекторат наш, и берега населению тоже надо бы видеть по-нашему!
           Когда на меня коситься начали? Нет, не в корте, там я освещал пространство не больше положенного. Учитывая форменный китель – ещё и шарахались. В челноке так и вообще было не до контактов. Инструктор устроил шоу для грунтовиков: «Десять минут без спецзащиты и ты – «щелкунчик», полчаса – и глыба льда».
           Кто такой «щелкунчик»? РадиОАОКтивный труп.
           «Лучник», так внизу называют тех, кто обеспечивает пассажиропоток между кораблями и космопортом, с наслаждением гнал пургу – всё равно автоматика никого не выпустит на поверхность без скафандра. Но я слушал. По крепко вбитой привычке запоминать любой, даже самый идиотский, инструктаж.
           Руки у лучника оказались с кривизной: нас покувыркало в навигационном луче, но сели мягко, и в секунды состыковались с рукавом для приёма пассажиров. На Карате без таких «рукавов» – шагу не ступить.
           Я спрыгнул вниз, не дожидаясь трапа, который спешно подгоняли рабочие транспортной зоны, поёжился от перепада температур, глянул в чёрный провал неба над прозрачным туннелем, ведущим в здание космопорта... И отметил навязчивое внимание персонала, словно при здешней силе тяжести нельзя с двух метров без парашюта! А следом вытаращились парни из портовой службы, пассажиры в зале ожидания.
           Сначала я не очень-то реагировал: искал свободный терминал, потом таможня взяла кровь на анализ... Шучу. Не имеют они прав на мою ценную армейскую кровь. Но попытка – да, была.
           Гостиницу я заказал в атополисе «Диома-3», это один из здешних городов. Таксом ждать не хотелось, и я втиснулся в трилёт вместе с двумя десятками торопливых и экономных.
           Трилёт что такое? Простенький модуль на магнитной тяге. На планете с нормальным магнитным полем оправдывает себя только в условиях «труба в трубе». Но на спутнике магнитка в три кольца без труда потащила в чёрный закат два десятка человеческих тушек.
           Я знал, что любому транспортному судну положено иметь по два квадратных метра на условного пассажира, но тут бы проверять побоялся. От сидячих мест остались только следы распайки на полу. Люди стояли, держась за поручни, хотя магнитная тяга обжимает, и упасть трудно.
           Я стал искать, где можно встать посвободнее, вот тут и выяснилось, что на двадцати метрах капсулы из прозрачного химоплена некуда прятаться от тех, кто уставился на меня, как на стазо-паяльник в аквариуме!
           Всё, что я мог – повернуться к любопытным спиной и переключиться на пейзаж. Свечение турбин, тремя кольцами навёрнутых на тубус трилёта, здорово раздражало, но если ты способен отслеживать астрокоординаты на сверхскоростях, то и через магнитную тряску видишь вполне прилично.
          
           Здание космопорта ещё играло указками навигационных лучей, а впереди уже показалось нагромождение ледяных обломков, напоминающее гигантский торос, небольшецкую горную цепь или попытку великана окопаться. Наверное, раньше здесь стояла шахта, а, может, и город. «Земной», гексональный лёд на планетоидах – верный признак человеческого жилья. Местный лёд похож на стекло: голубоватое, если это замёрзшая углекислота, или мутное, в застарелых рябинах вымерзания, если вода. Но и водяной, амфорный лёд, на безатмосферных спутниках просто растекается по выбоинам рельефа, образует наплывы, но никак не сугробы или сосульки.
           «Стекло» и сейчас поблёскивало, сглаживая рыжеватый слой реголита, а возвышенности, где конденсировались выбросы пара, обросли пушистым инеем. За прозрачными стенками трилёта было минус 150 по Цельсию – обычная для Карата погода.
           Пассажирская капсула нырнула в промороженный мрак туннеля, понеслась сквозь торос. Впереди замаячило тусклое пятно света, но это был обман зрения или подсветка по курсу. Потому что вынырнули мы в непроглядную тьму.
           Живое чёрное небо дышало звёздами: часть галактической спирали изогнулась над нами, демонстрируя мягкое подбрюшье. У горизонта космический мрак был размыт сиянием крупной белой горошины, быстро катившейся вниз. Атмосфера на Карате символическая, и его светило соседствует с колючей семьёй звёзд, маскируя лишь самые близкие. Сейчас оно падало на грунт, а выжженный след тут же заполняла мерцающая россыпь.
           Зрелище завораживало, но слишком напоминало аварийную посадку. Я задумался, обернулся на автомате к вынужденным соседям и понял, что смотрят они… не на закат.
           Да что они во мне углядели?! В «Путеводителе по Внешнему Кольцу», точнее в пяти абзацах про Ивэри (Карат), ничего не говорилось о дискриминации по расовым признакам или засилье экзотских сектантов! Что за проблемы с обледеневшим куском базальта во внешнем круге звезды класса «джи»?
           Почему «во внешнем?» Ты слышал, наверное, что даже грунтовики делят космос на «нутро» и «за внешним оборотом»? Так вот для Ивэри собственное солнце являлось внешним. Маленьким ускользающим маячком.
           Вообще, внешним кругом или внешним кольцом у нас называют поселения на спутниках. У звезды Кога есть и внушительное внутреннее кольцо планет, но ему слишком досталось во время хаттской войны: инверсии полей, нестабильные маршруты, выжженные миры – полный набор проблем, отбивающий желание там поселиться. Конечно, научники копаются в хаттских руинах. Возможно, есть и планы по терроформированию, но я о них не читал. А вот луны газового гиганта Сцелуса в своё время сильно устроили имперских чиновников как рудодобывающие и перевалочные базы для кораблей Армады. Так возникли первые поселения во внешнем кольце, или на Кога-2. А внутреннее кольцо планет по традиции называют Кога-1 или просто Кога.
           Подробностей колонизации не знаю: путеводитель попался экзотианский, и там об этом не было ни полслова. Зато активно упирали в идею «бога Сцелуса, что собрал под своей рукой четыре стихии: Ивэри, Токар, Сцион и Меду». Кстати, Сцелус, по-экзотиански – отступник. Хорош «божок», как и все их многочисленные божьи стада.
           Вообще у Сцелуса восемнадцать больших лун, не считая мелочи, но постоянные колонии только на четырёх. Хотя на Депраде, например, чистят наш «Аист». Только жить там и нишогов не заставишь – это просто большой булыжник.
           Из космоса Карат показался мне вполне подходящим местом для увольнительной на стандартные трое суток. Он всегда повёрнут к звезде одной и той же «солнечной» стороной, и сверкание его, покрытых инеем, кратеров было видно даже с Депрада.
            Отличная приманка для туристов. Да только с заходом далёкого солнца ледяные торосы тонут в черноте, и глазам не очень-то весело. А больше тут просто не на что смотреть – Тьма и Бездна. Солнце даёт Ивэри слишком мало света, проигрывая в светимости даже Меде с внутреннего оборота, не говоря уже про сам Сцелус, которого в этом полушарии, к сожалению, не увидишь.
           Спросишь, как города? А что им сделается? Поставили магнитные щиты, накачали атмосферу и живут. Шахтёры, техники, геоники. Ну и психи, которых торкает отсутствие настоящей земли под ногами.
           Жизнь здесь организована не вширь, а вверх, ярусами. Город – амфитеатр субвысоток с мегаозером вместо арены. Озеро – запасной материал для атмосферы. От конденсата магнитное поле не спасает, и, рано или поздно, отяжелев от ледяной шубы, намёрзшей по контуру силового «стакана», город сбрасывает воздушную шапку и переползает на новое место, оставляя на поверхности Карата очередной кратер из снега и льда. Я видел эти кратеры, когда челнок скользил по диспетчерскому лучу космопорта.
           А вот городов на спутниках видеть пока не довелось, только на голо. Ну и парни рассказывали в Академии. Да и не понимаю я необходимости жить без нормального терраформирования. Вырос в аграрном секторе, где можно купаться, ловить ящериц… пока они не начнут ловить тебя. У нас, на Фрейе, водятся очень разные ящерицы.
           Нет, хомо вполне может жить и в сильном магнитном поле, было бы оно постоянным. Но – зачем?
          
           Ну и пейзаж пошёл: «Ночь в ледяном аду», действие пятое «Авария на энерголиниях».
           А дома сейчас баксты цветут. Хлопают жадными лепестками, если поднести ладонь слишком близко. Бабочек они перемалывают на ура.
           На моей родной планете самые красивые цветы – чаще всего хищники. Как и тёмный росчерк в бежевом небе, скорее всего, не завезённый колонистами фрегат, а страшная кожистая тварь с зубами в два ряда. У нас таких называют хуги, хотя в справочнике по инопланетным видам животных значится неопалеоптерикс.
            «Хуги нападают стаями! Хуги способны за минуту растащить взрослого человека по кускам…» Всё это вдалбливают на Фрейе с младенчества, что совсем не мешает пацанам ставить простенькие ловушки из трёх палок и куска мяса. А когда тварь попадётся, можно прижать её к земле и заглянуть в круглый бешеный глаз. Тёмный и мёртвый. Похожий на тот, что я увидел на полосатом боку Сцелуса.
           Когда мы подлетали к Карату, я долго разглядывал гигантское око в колечке зеленовато-сиреневых облаков. Сцелус взирал на меня мрачно и предостерегающе, словно тоже узнал.
          
           Пока вспоминал родной мир, соседи по трилёту освоились и начали борзеть. Разглядывали уже не изучающее – нагло. Бесцветного мужичка, что загораживал мне выход, подвинул прыщавый парень. Он громко шмыгал носом и ковырял подошвой ботинка рифлёный пол. Этакий кабанчик – приземистый, глазки на выкате. Ну да, да, я понял уже: отсутствие нормального солнца, морского йода в воздухе и прочие прелести. Но я отродясь не видел конопатых альбиносов!
           «Что, малой, в глаза – слабо, зрачки царапает?»
           Кабанчик хрюкал и не решался поймать мой взгляд. Похоже, здесь это считалось за вызов. Белёсая в крапинку морда на фоне ядовито-желтого кольца турбины буквально просила кулака, но начинать первым я тоже не нанимался. Лишние неприятности в увольнительной? А зачем?
           И вообще граждане Ивэри на меня молиться должны. Я – защитник всего этого бардака на кромке освоенной Вселенной.
           Может, не нужно было прятать форму под плащ? Однако парадку не люблю, а китель показался мне слишком лёгким для здешней «погоды». Вот и пригодился сувенир с Ориссы. Хорошо скроенный, чёрно-белый с искристым отливом. Вполне патриотичной расцветки, между прочим, даром, что куплен на Экзотике. Кожа змеептицы не промокает и прочность у неё соответствующая. И прыщавых таких за этот плащик штуки три купить можно!
            
            Трилёт миновал очередной туннель в нагромождении ледяных глыб, и на горизонте, чуть левее курса, возник сияющий цилиндр города.
           Гигантский столб света бил из земли в открытый космос, и в этом столбе клубилось неоновое сияние, слоёным коктейлем уходившее в искрящуюся молниями тучу.
           Наше судёнышко скорректировало курс, заскользило над заинееным склоном.
           Теперь стало видно, что город ощетинился муфтой конденсата. Жутковатым ежом она поднималась метров на пятьдесят по границе магнитных линий. Силовые поля выдавливали влагу, и лёд пытался занять биссектрису между поверхностью Ивэри и вертикалью городских «стен».
           Чем ближе мы подлетали к туннелю в ледяной шубе города, тем яснее были видны обломки сбитых или обвалившихся под собственным весом титанических «игл». Пожалуй, летать тут без магнитной трубы я бы не рискнул. Хотя… «Не всё страшно, что светится». Вряд ли это опасней вхождения в нестабильную зону Метью.
           В трилёте стало, наконец, тихо. Все девятнадцать пассажиров с затаённым трепетом наблюдали, как маленькая химопленовая капсула несётся в мутное от испарений отверстие в игольчатой стене. Вот и ладушки. Сейчас проскочим туннель и можно валить из тесной банки с двуногими рыбами.
          
           Однако обрадовался я рано. Трилёт успешно миновал городскую шубу, сбросил скорость и заскользил, как ни в чём не бывало, над обводным каналом, окружающим жилые сектора.
           После мрака лунной долины тусклое «небо» резало глаза. Я щурился и ругался про себя. Квэста гата… Неужели здесь и по городу стадами ездят? Это ж как надо заморочить горожан? Им бы ещё биочипы под кожу и прямым ходом на скотобойню.
           Впрочем, город вполне сошёл бы за гигантскую ферму: многоярусные пирамиды небоскрёбов, сетка пешеходных дорог, лысые пальмы вместо зелени. А больше и не разглядеть ничего из-за поднимающегося от радиальных каналов тумана. Мы приближались к центральному скоплению зданий на высоте оранжевого яруса, метрах в тридцати над грунтом.
           Я не собирался провоцировать местных на дальнейшее знакомство, и как только трилёт завис у первой посадочной платформы окраинного небоскрёба, а в раздвижную дверь хлынул поток мокрого холодного воздуха, тут же вышагнул вон.
          
           Вышел и выдохнул. В корабельной тесноте я должен бы привыкнуть уже к навязчивой близости чужих тел, а вот не привык.
           Ветер нёс сырость с городских каналов. Высоко-высоко над головой клубилось ватное облако с далёкими искорками молний и арками радуг. Грохот не долетал, но воздух даже на вкус был влажным и перезаряженным. Боюсь, без каналов и сливов город давно захлебнулся бы водой. Туман стоял такой, что террасы с зеленью на ступенях соседних пирамид плавали в нём, как вершины айсбергов.
           Две нечаянные попутчицы исчезли внутри пирамиды, а я остался стоять на площадке, украшенной бордюрчиками, которые, скорее, отмечали границы силовых полей, чем ограждали от падения.
           Таких посадочных площадок, наверное, куча на каждом ярусе этажей. Зачем спускаться вниз, если таксомы заберут и отсюда, а к соседним домам проложены прозрачные трубы мостов? Я мог бы, пожалуй, добраться на трилёте прямо до своего этажа в гостинице. Но Хэд, подтверждая репутацию Бога Проклятых, распорядился иначе.
           Ну и куда мне теперь?
           Стайка таксомов пронеслась вдруг и исчезла, обогнув соседнюю высотку. Кто видел в небе хугов, поймёт, почему я едва не вжал голову в плечи.
           Злясь на самого себя, шагнул на самый край бордюра: уж высоты-то я не боюсь. Под ногами загорелась стрелка магнитного лифта. Я фыркнул (фальшивая опасность оказалась неожиданно полезной), распрямил спину и посмотрел вниз.
           С высоты восьмидесятого этажа город казался бетонным ситечком для чая, погружённым в туман испарений. Стены высоток спускались ступенями. Каждая ступень была, по сути, целым городским кварталом, со своими магазинами, голотеатрами, оранжереями.
           Я покачался с носка на пятку, активируя лифтовую площадку, и с ветерком съёхал по магнитной дуге прямо в туман. Слишком давно не стоял на земле, чтобы упустить возможность пройтись собственными ногами.
           У подножия небоскреба видимость была в пределах десятка метров. Там копались чернорабочие, высаживая пальмы комуи, страшненькие, но неприхотливые. Мимо, балансируя на грязных пешеходных дорожках, спешили по своим делам трудяги с нижних этажей. Одеждой и угрюмостью они были похожи на экзотианских тьерпов – граждан, поражённых в правах. Я видел тьерпов на голо. Чужих «рабов» посмотреть – это у нас, пожалуйста. В Империи принято считать, что неграждане – проблема соседей. О том, кто населяет «красные» этажи пирамид в таких вот городах, мы скромно молчим. Парни рассказывали мне, что каморки там по четыре метра на нос. А их жильцов называют нишогами: то ли владельцами ниш, то ли занимающими нишу, что раньше доставалась крысам. Впрочем, словечко «нишог» гуляло и на корабле, но я привык думать, что это ругательство.
          
           Я коснулся спецбраслета, вызывая над запястьем голограмму карты города, и зашагал к пирамиде нужной мне гостиницы. Мимо размытых газонов и переполненных водоотводных каналов, гадко воняющих, несмотря на усилия ряски, выведенной специально для чистки отстойников. Попались две сломанные пальмы.
           Карат изнутри оказался совсем не так хорош, как снаружи. Может, наш капрал с его серой рожей и выпученными глазками родом с такой же «планеты»? Тогда понятно его злорадство по поводу моих планов на увольнительную.
           В спину ударил заблудившийся порыв ветра, напоминая, что космическую тьму от пирамид города отделяют магнитный щит да страховочная сетка, которую давно переросла могучая ледяная шуба города.
           Становилось всё холоднее, туман сменился дождём, больше похожим на водяную пыль, и спецбраслет пискнул, выбросив голограммы цифр. Предупредил, что температура на грунте ниже рекомендуемой.
           По логике я должен бы уже промокнуть, плащ – не комбинезон, в которые поголовно кутались местные. Но пока выручало домагнитное поле браслета. Оно генерируется по контуру тела, словно плёнка, и уберегает не только от мелких повреждений, но и от излишней влаги. Поле к тому же рассеивало у лица морось, мешая меня рассматривать, и я ощутил облегчение, перестав быть мишенью для посторонних взглядов.
           Спецбраслет – удобная штука. Плетёная металлопластиковая лента, похожая на шестилапую сколопендру. Поднеси руку – и она сама обовьет запястье. Это и ключ от всех возможных дверей, и кошелек для эрго, и голопроектор, и база информации, и диктофон, и мощнейшая система связи. Даже медик и шокер, если между «лапами» браслета «спецтаблетку» вставить.
           В отпуск, по милости напарника, я летел, нагруженный и медиком, и дополнительной инфобазой, и приказом всё это не отключать. У него психоз на ношение «плёнки» – так на жаргоне пилотов называется домагнитная защита. Оказалось, что в дороге с ней действительно удобно, и я даже подумывал, а не купить ли многослотовый браслет, забив на стандарты Армады? Там побольше отростков-функций, однако, стоят такие браслеты дорого. И всё, на что меня пока хватило, вывести плёночный «хранитель» на канву «ленты», чтобы сделать пассивным режим работы с голоприложениями. Эта функция превращала руки в перчатки из кольчужной чешуи. Может, на неё так взъелись местные трудяги? Голорисунков на коже я здесь не видел, наверное, они тут в диковинку.
          
           Ленивая толстенькая снежинка просочилась сквозь домагнитку, сев прямо на губы. Вкус был свежий, чуть ватный. Свойства домагнитных полей таковы, что чем ниже скорость объекта, тем проще ему тебя достать. Масса водяных пылинок оказалась низковата и для этого, но если повалит снег, мало мне не покажется.
           Пришлось ускорить шаг. Эх, надо было заранее почитать про Карат, раз уж задумал сюда лететь. А я только и запомнил, что один сидерический день спутника равен трем с половиной условным суткам, и если я не появлюсь на корабле по истечении этого срока, капрал меня побреет!
           Бесит его моя шевелюра. Но пилоты основного состава подчиняются напрямую навигатору, а тому дела нет до чужих причёсок. И вот капрал подходит, смотрит сначала на выскобленную башку Дьюпа, потом на мою гриву до середины спины, и долго-долго ругается на пайсаке. Но он плюётся и уносит копытца. Потому что прямого запрета на длинные волосы в Уставе нет, а, значит, капрал мне никто и звать его никак.
           Когда ты полгода без твёрдой земли, один такой приход – полчаса радости. А поменяют капрала, я и волосы срежу – надоели. Могу даже побриться, как Дьюп.
           Дьюп – мой напарник, первый пилот. Я его дублёр и две дополнительные руки.
           Вообще-то, Дьюп первый не только в нашей паре. Он – один из лучших пилотов Северного крыла Армады, шестнадцатый по официальной спецификации. Башку он бреет старинным таянским ножом, а в кожу между бровей засадил титановое кольцо с гравировкой, тоже, наверное, какой-то информационный носитель, вроде дополнительных блоков-таблеток в спецбраслете.
            Парни говорят, что у Дьюпа не только кожа на лбу проколота, но и черепушка просверлена. У него реакция – «четыре». А у человека потолок – «тройка». И поэтому кое-кто на «Аисте» подозревает, что Дьюп мутант, а Генетический департамент разучился ловить насекомых.
           Но вопрос этот обсуждается исключительно узким кругом. Ещё никто не смог увернуться, когда Дьюп бьёт кулаком в морду. Шутка у нас есть: заставить новичка подойти к нему, задрать нижнюю губу на верхнюю и хрюкнуть. Дьюп не обижается, он просто бьёт.
           За этой шуткой, похоже, скрыта нехорошая история. Копался я раз в корабельной сети и зацепил глазами слово «дьюп». Оказалось – это животное типа свиньи с такой вот выступающей нижней губой. И я понял, что Дьюп – совсем не имя. Но спрашивать ничего не стал. Я слишком ценю дружбу с ним. Хотя язык чешется, может, когда-нибудь не удержусь и спрошу. Интересно, он мне врежет?
           Из-за Дьюпа меня на корабле почти не задирают, хотя я первый год в Армаде, да и, вообще – есть за что...
          
           – А-мя-о! – донеслось от ближней высотки нестройное хоровое блеянье.
           – И ещё!
           – На-мя-со!
           Приехали, как прилетели, а ведь это – моя гостиница!
           Люди, которые толпились возле входа в пирамиду, явно не пальмы высаживали. Квэста гата! Если это – праздник, то я ликборийский ушастый ташип!
           – Ещё раз, громче!
           – На-мя-со!
           Пешеходная дорожка ушла под землю возле прозрачного пузыря гостиничного холла. Однако попасть внутрь мне пока не светило: пятачок парадного входа оккупировала толпа орущих работяг в серых комбинезонах. Тут же скакал спичмейкер или профсоюзный лидер, дирижируя людьми, как оркестром. Десятка два полисов окружали митинг жидким кордоном, охраняя, то ли каратцев от меня, то ли меня от них. Полисы были в средней мощности домагнитных «сетках» и с сенсорами. Детский сад, а не полиция.
           Я остановился, добавившись к кучке зевак.
           Морось рассеялась, и на меня снова начали пялиться. Нужно было что-то решать.
           Пирамида – она и есть пирамида, у неё четыре парадных входа. Но топать до следующей грани было не близко, а моё лицо возбуждало местных всё больше.
           Ор временно прекратился. На комбинезонах манифестантов замигали буквы, пробегая по одежде первого ряда и складываясь в строчки: «РЕЭНКА – на мясо! Военную машину – на слом!» «Мы не скот!»
           Ну-ну… Так я вам и поверил после скотовозок и воняющих каналов.
           Похоже, выходной сегодня взяли шахтёры: иссиня-бледные лица, смазанная тусклость глаз... Если бы клонирование не было запрещено конвенциями, я подумал бы нехорошее.
           Вот какого Хэда я забронировал номер в здании, где обитает эта РЭНКА?! Да и вообще… Не мог из пятнадцати одинаковых вышек выбрать самую удаленную от городских шлюзов!
           – На-мя-со! – снова ударило по барабанным перепонкам.
           Митингующие расходиться не собиралась. Апеллировать к полиции тоже не имело смысла – будь у них на руках приказ, шахтёры давно объяснялись бы в Городском департаменте. Выстроились, квэста гата, посреди улицы…
           Помню, когда новобранцем летел в лагерь на Намбе, швартовщики тоже пытались бастовать. Два часа беспорядков – и вокруг планеты возникло кольцо из челноков, шаттлов, кортов, которым никто не давал луча на космодром или координат на стационарную орбиту. А потом полисы просто забрали всю бастующую смену и выпустили новую. И посчитали, что забастовщикам, по совокупному урону администрату Намбы, грозит поражение в социальном статусе вплоть до лишения гражданских прав. И на этом история забастовок на Намбе, в общем-то, закончилась. А на Ивэри – ничего, скачут…
           На границах можно всё? И полисов биошокерами украшать? Ну, сенсор-то и у меня найдётся. Долбанет до модной прически. Да и руку могу нечаянно сломать. Это сборище работяг конкретно нарушает мои права!
           Я обошёл толпу сбоку и ломанулся к светящейся плёнке входа, технично расталкивая шахтёров. Росту во мне больше двух метров, и физподготовку в Армаде тоже никто не отменял.
           Руки ломать не пришлось, митингующие неохотно, но всё-таки расступались. Правда, таращились так, словно полисы залили мою морду на все городские инфопанели!
          
           В прозрачной рулетке гостиничного холла я с раздражением отметил, как тренировано опускает глаза парадный консьерж. Следом заинтересовались полом парни из местной охраны. Ну вот и ладненько. Не нравится моя рожа – резинопластик к вашим услугам!
           Комбинезоны охранников рябили, защищенные уже вполне приличной домагниткой, и оружие у них имелось, в отличие от полисов, не сенсорное. Служба безопасности и должна быть здесь круче полиции. И доступ к бронепанелям должна иметь. Слишком высок на спутниках риск словить что-нибудь из холодных космических далей. Так что в случае перерастания митинга в бардак, гостиница обрастёт силовыми щитами и превратится в крепость. А мне надо меньше по болотам таскаться! А то паранойя уже здоровается, как с приятелем!
           Укол нерва в мочевой пузырь помог выкинуть из головы всякую ерунду. Шахтёры, бастуют? Космоморды не нравятся? А я тут причём?
           Сто пятый этаж и скоростной лифт? Ну, Армада, держи!
           На бегу, преодолев кодовый замок гостиничного этажа и свой, входной, я влетел в номер и сразу рванул в заветную дверь. А когда ткнулся помыть руки, и вода заиграла в ладонях бликами, напоминая, что при включенной «плёнке» мытьё особого смысла не имеет, я по инерции поднял глаза и… застыл, уставившись в зеркало.
           Как я сразу-то не подумал? Может, что-то не так с лицом?
           Но с лицом всё оказалось как надо. Даже не перекосило: доброе такое.
           Я блондин, у меня большой рот и широкие скулы. Даже если я сам смотрю на себя в зеркало, вижу прежде всего рот. И женщины так же смотрят на меня, то есть на него, ну, как я в зеркало.
           А больше и смотреть не на что. Глаза серо-зелёные, морда загорелая. Скажи, у кого она в космосе не загорелая? У параба? Это парабы, твари шестирукие, не загорают от ближнего ультрафиолета. И у меня ещё вполне ничего загарчик, золотистый такой. Дьюп так вообще похож на бронзового болвана из антикварной лавки или на парня с каппы Корцеса. Они там все коричневые, словно только что из печки.
           Ну… нет во мне ничего особенного. Разве что волосы длиннее, чем принято в Империи. Но это не повод для местных пялиться на меня, как на воплощение Безликого!
           Да и когда бы я успел чем-то прославиться? Мне двадцать два стандартных года. По имперским законам едва перестал быть мальчишкой. Академия Армады здорово ограничила мне кругозор, потому смотрю на мир всё ещё как семнадцатилетний. По крайней мере, в зеркале у меня очень наивные глаза, словно не убивал, не имел женщин. С такими глазами и живу. И убиваю. Работа такая – пилот-стрелок космической армады. Второй пилот и второй стрелок...
          
           И тут запищал софон.
           Всё бы ничего, но звонить мне на Карате не мог никто. Я местный говорильник по прилёту купил, чтобы гостиницу заказать или таксом. На руке, конечно, спецбраслет, но оно мне надо, на задворках обитаемого Юга рассчитываться по межсистемному тарифу? А гранёную таблетку софона легко прицепить к браслету довеском и после продать прямо в космопорту.
           Но, тем не менее, она зазвонила! Вот ведь сакрайи Дадди пассейша!
           Ответить? Плоский хемопластиковый многогранник не мигал, предваряя голорасширение. Значит, номер не определился. Кто-то ошибся? Тогда софоны обменяются параметрами автонабора, и «планетарник» смолкнет.
           Тонкий высокий звук резонировал от фасеточных стен туалетной комнаты, ввинчиваясь в мозг. Кому я могу быть здесь нужен? Я – пилот, я в увольнении. С «Аиста» мне, при необходимости, стукнут через браслет. Меня никто не знает в этой дыре!
           «У человека есть сто восемнадцать способов испортить себе жизнь и сто восемнадцать выходов из трудных ситуаций, но все они против совести», – вспомнил я экзотианскую пословицу и активировал единственную кнопку.
           – Слушаю! – я вдруг перестал сомневаться, что звонят именно мне.
           Все косые взгляды встречных и поперечных внезапно обросли мясом нешуточных дурных предчувствий. Беспамятные в курсе, я не мнительный, но…
           Софон покраснел и выкинул голограмму допотопной трубки с голосовым модулем.
           – Господин эрцог, эскорт будет через десять минут, – сказал равнодушный бумажный голос.
           Так говорят чиновники с планет средней руки. Они беседуют словно бы не с тобой, а с голонейком – условным образом анонимной трансляции.
           Неужели Городской департамент? Спецэффектами, вроде собственной рожи, мой непрошенный собеседник грузиться не стал. Вот же квэста патэра! Только чиновников мне и не хватало. Парни ждут, что я привезу спирт, а может даже и спайк. Должен же я как-то отметить годовщину службы на «Аисте»? И мне не резон сейчас вступать в любые дополнительные отношения с гражданскими властями!
           Однако хамить чинуше было опасно. Если глючит базу социальных данных, то я ему всё равно ничего не докажу, а проблемы он мне быстро придумает.
           – Вы слышите, господин эрцог? – негромко переспросила трубка. – Эскорт…
           – Какой, к Памяти, эскорт! – рявкнул я на неё.
           Это ругательство я слышал на экзотианской Ориссе. Есть там забавная религия Веры и Памяти. Её последователи считают, что человек в принципе вечен, а убивает его только память. И выражаются типа «да иди ты к памяти».
           Трубка икнула, и из неё повалили извинения.
           Чиновник – и вдруг извиняться? Эти твари вцепляются хуже хайдуров, отвязались – твоё счастье. А если это не чиновник, то кто? Эрцог, между прочим, самый высокий титул в мирах Экзотики. Неужели меня до сих пор не опознали по голосу?
           – Мы понимаем, что вы здесь инкогнито, господин эрцог, и подчиняетесь ритуалу. Но мы вынуждены настаивать на эскорте, – нудела трубка. – В провинции восстание шахтёров, в городе беспорядки...
           Я перестал слушать. Дешёвая мистификация, или меня реально с кем-то переплели? Ташипу же понятно: где я, а где – ЭРЦОГ! Да настоящий экзотианский эрцог за такое имперское разводилово…
           Стоп. Софон я купил в порту. В пограничных секторах несложно приобрести «пробитый» звонильник. Корпус – дешевка, но набор символов мог быть закреплён за кем угодно. Хоть бы и за родовитым экзотом, чтоб его дакхи съело!
           – Какое МНЕ дело до ВАШИХ восстаний и ВАШИХ беспорядков? – произнёс я тихо и язвительно. Я вообще стреляю и говорю быстрее, чем думаю, «тройка», она и есть «тройка». – Вам сообщили, что «я» здесь? Забудьте это, – и добавил льда в голос. – Вы в курсе, что, если… Я… скажу… «УМРИТЕ»… вы умрёте?!
           Трубка заткнулась. Видимо, она была осведомлена, что высокородные миров Экзотики, особенно так называемые «ледяные» аристократы семи высших Домов, могли убить двумя-тремя грамотно построенными фразами.
           – Сна вам без сновидений! – попрощался я очередной экзотианской пословицей и вырубил софон.
           Следующим порывом было – выбросить его в окно, но я сдержался. Софоном гостиничное окно не разобьёшь даже на планете с нормальной атмосферой. Однако если коммуникатор отслеживают, чтобы набить мне морду или ограбить, это ещё полбеды, а если звонил настоящий чинуша? И планировал попасть как минимум в экзотианское посольство? Он мне устроит рандеву на двое стандартных суток с опозданием на «Аист».
           Эрцог, надо же. Откуда в такой дыре? Эх, газеты надо было листать на подлёте к Карату, а не зависать на порносайтах!
           Но кто виноват, что у солдата доступ только в унылую корабельную сеть? И я не с цепи сорвался в увольнительных слушать от скуки новости. Хотя я их, честно говоря, вообще не слушаю. Разве что Дьюп политинформацию проведёт. У него перерыв на новости – дело святое.
          
           Включать софон, чтобы глянуть здешние дэпы, было бы большой глупостью. Его вообще следовало как можно быстрее сбыть с рук.
           Я переместился в комнату с кислотных расцветок мебелью, поискал спальное место и обнаружил его наверху, под самым потолком. Провинция, квэста гата! Согнал кровать на пол, оторвал от тягучей переленовой простыни длинную полосу, плотно свернул плащ, стараясь, чтобы получился прямоугольник, сунул на грудь, примотал к телу. (Плащ из кожи змеептицы - не лучшая защита, но, вместе с домагниткой, допотопный огнестрел удержит. Не нравилось мне происходящее, и всё тут).
           Рассказывать, как и с какими словами вползал обратно в форму, не буду. Она, конечно, тянется, но всему есть предел. Мне ещё повезло, что кожа змеептицы тонкая, а подкладка форменного комбинезона на химоснове и приспосабливается к рельефу тела. И всё равно швы я срастил с большим трудом. Софон присобачил сзади, на липучку пояса. Древняя уличная тактика: бери, кто хочет.
           Оставалось задать форме цвет потемнее, хотя диапазон сине-голубого из неё вычистить невозможно, армия же, и спуститься на блок этажей вниз. В красный сектор я с одним шокером не полезу, а вот на первые этажи "моей" оранжевой зоны – вполне. Жулья там тоже любому отпустят в кредит.
          
           Как и в большинстве миров Внешнего Кольца, где атмосфера – роскошь, престижность жилых зон на Карате росла снизу вверх, о чем тебя информировали прямо в лифте.
           Хочешь в зелёную зону элитных этажей? А допуск у тебя есть? Даже с моим допуском пилота, жёлтая зона – потолок, и выше сто семьдесят пятого этажа мне официально не просочиться. Конечно, мой «рейтинг полезности» для Армады выше, но администрат Карата не нанимался его подтверждать. Не скажу, чтобы меня это напрягало, ничего полезного этому миру я делать и не планировал. Кстати, на верхние тридцать пять этажей лифты вообще не ходят. Их обитатели просто не ездят в лифтах.
           Я набрал на табло шестьдесят пятый этаж и указал выход поближе к выбранному наугад бару. Экран не замедлил плюнуть предупреждением о «социальном несоответствии».
           Да знаю я, вези уже!
           Кабина пневматического лифта понятливо мигнула, сверила что-то с браслетом и закрутилась в транспортных коридорах.
          
           Бар обрадовал панелями живого дерева и дорогими колониальными светильниками. Наверное, потерял в рейтинге, переехав с этажей повыше.
           Сразу от входа простирался танцпол. Прозрачный и скользкий, с голограммами голых экзотианок, танцующих что-то непонятное, но волнующее до холодка под кителем.
           Толпа размалёванных отморозков обоего пола дрыгалась под музыку стоя, сидя, лёжа или просто сидела под ногами у «живущих в танце» фантомных «тей». Экзотианки медленно кружились, прикрытые так, чтобы ничего не скрывать. Мерцали стайки бокалов на летающих подставках-праллах, свет скользил, как танцпол, словно здесь научились растягивать фотоны.
           Проклятый плащ тут же начал давить мне на рёбра, зажимая дыхание. Я отвёл взгляд: на Экзотике здорово возбуждают даже проекции танцующих женщин, но видел я таких и вживую.
           Откуда знаю, что голо не имперское? В Империи даже неграждане не станут скакать голышом. А у экзотов это же самое называется «духовная пластика» и «свобода самовыражения». Психи. Хотя… трудно возмущаться, когда мурашки так и бегают по телу.
           Откуда берутся неграждане? Каждый имеет право быть идиотом. Или иметь идиотов-родителей.
           Я подставил ладонь под летучку пралла с солоноватым пивом в фирменном бокале – сегодняшний бесплатный фреш, и сунул в ухо мягкий одноразовый наушник из автораздатчика. Предстояло протиснутся к сетевухе на терминальной стене, где слабо пульсировали силуэты подростков.
           Здесь меня заранее не ждали: что забыл у терминала, который мелочь использует для болтовни, трезвый мужик с военной выправкой? У меня была слишком прямая спина для этого заведения, и слишком тёмный загар. А больше пацаны вряд ли могли что-то разглядеть – свет плясал по лицам, работая лучше любой маскировки. И я спокойно шёл сквозь танцующих, мимо пьющих.
           Малолетки мешались под ногами, кто постарше – сидели в нишах вдоль стен. Я заметил даже несколько рабочих комбинезонов.
           Панель прессы сиротливо жалась между модулями чатов и сетевых магазинов. Свежестью не блистала, а голография была выломана. Зато работал разъем под звук, иначе я бы ничего не услышал – у стойки напротив веселилась компания молодых и экзоподобных.
           Худющие, губастые, мосластые, они были похожи на щенков-переростков. Голубые балахоны, выбритые затылки... Обслуживала их девица в диге: лицо и руки обтянуты тканью – а ноги голые.
           Живая обслуга, здесь? Я нашёл глазами вторую стойку – там маячил парнишка-бармен.
          
           Новостной терминал энтузиазма не вызвал. Хотелось сесть с пивом куда-нибудь в угол, расслабиться, посмотреть на длинные ноги худенькой барменши.
           Я глотнул невнятный напиток, который к настоящему пиву можно было отнести только с глубокого похмелья, послушал, как самый обесцвеченный из губастых, перекрикивая музыку, доказывает соседям, что чем светлее у него башка, тем экзотианистей вид. Моей бы он испугался, наверное, если бы обернулся ненароком. Это у него – обесцвеченная, у меня натуральная.
           Однако блондином быть мало, чтобы походить на наших соседей по Галактике. Экзоты бывают и брюнетами, и рыжими. Другое дело, что и черты лица у них в нюансах иные, и кости тоньше. Нашим, мосластым, так не похудеть. Хоть месяц сиди на одном спайке, что они, видимо, и делают.
           Я глотнул ещё, и солёная дрянь кончилось. Пришлось коснуться залапанного терминала и с облегчением вспомнить про «плёнку» домагнитки, которая не только жрёт батарею браслета, но и пальцы от грязи защищает.
           Понятно, что я не стал включать красных программ, типа «Сплетника» или инфоботов с привычным для нижняков: «Па-ацан, чё тебе сейчас расскажу! Слушай сюда, пацан!» Я вошёл в «Городские новости» и выбрал средний образовательный уровень.
           Судя по количеству заголовков, жизнь на Карате бурлила. Шахтёры бастовали, аварии на городских щитах устраивали горожанам регулярные демонстрации хрупкости отдельно взятого гуманоида, пираты тоже особо не тихарились, а может, это Гордеп не давал заскучать полиции, вбрасывая в сеть смутные истории о нападениях на горняков.
           Слушая заметку о дележе месторождений стронция ведомственными дрэбами, я заметил, как софон «ушёл» – толкнув меня, запнувшись и едва не обрушившись плашмя на танцпол… Провинция, квэста гатта. Ни украсть, ни покараулить.
           Шахтёры, щиты, опять шахтёры...
           Я искал информацию об эрцоге двадцати с небольшим лет, последователе Веры и Памяти. Неужели шастает по имперскому Карату ледяной выродок? Но попадались лишь сообщения о траблах шахтёров с корпорацией реэкспорта, да стоны служб полиса про перегруженность городских щитов. Я даже выяснил между делом, что Ресурсно-экспортная натурализующая компания, она же РЭНКА, – это дочка SNB-компани, а ту крышует Армада. Получалось, шахтёров я помял правильно. Хотя бастовали они, тоже, скорее всего, правильно – РЭНКА явно не соблюдала сроки эксплуатации щитов «Диомы-3». Понятно, что дорого перетаскивать город с места на место, но ведь и риск…
           Однако не мне было решать, кто тут крайний. И вообще тема шахтёров как-то не развлекала. От софона я избавился, пора было в койку, но мне загорелось найти эрцога. А то вышло с этим левым звонком, как у хорошего тролля: «сделал гадость и даже не знаю, кем подписался». Между прочим, фразочка из репертуара самого Джо Фишнера, суперспамера в мире дэпов.
           Я спустился по ленте вниз. Сплетни, слухи… Может, кто-то недавно издох, и на парня рухнул титул?
          
           «…национальной трагедией для земель Содружества стала смерть преподобного Эризиамо Риаэтэри Анемоосто Пасадапори. Наследник – двадцатилетний Агжелин Энек Анемоосто инкогнито отбыл в паломничество по местам молодости дяди…»
          
           О! А вот этот бы подошёл…
           Почему – дяди? Хотя, верно: экзотские уроды наследуют не отцу, а дяде…
           Паломничество – это путешествие? Типа: не поедешь на экскурсию – не получишь наследство?
          
           «…но даже, если наследование будет узаконено необходимыми ритуалами, оно не решает проблем, которые возникли в мирах экзотианского подчинения в связи со смертью человека, являвшегося не только эрцогом дома Аметиста, но и эрприором всех существующих домов. К сожалению, приорат не признаёт преемников и выборности, а сан эрприора не может быть наследован иначе, как по праву способного воспринять уникальные духовные знания, что вообще не гарантирует избрания эрприора в обозримом будущем. Таким образом, Экзотика лишилась некого связующего духовного столпа…»
          
           У меня заныло в висках. Как сложно-то всё у экзотов. Приоры, столбы духовные… Пришлось поискать в заголовках для низшего интеллектуального класса.
          
           «…безвременно ушедший в возрасте двухсот тридцати шести стандартных лет эрцог и эрприор дома Паска оставил наследнику сто семь планетных систем…»
          
           Ого! И зачем человеку сколько всякой хрени?
           Я пробежался глазами по экрану, пропуская часть сообщения. Текст заикал, не успевая за моим взглядом.
          
            «…синийский камень с записью всех философских догматов дома Паска и высочайшей просьбой к наследнику рода, которую, как полагают родственники, он и отправился исполнять.
           Конечная цель визита – система звезды Кога-2. Предположительно молодой эрцог прибудет на Карат к концу светлого цикла Первого учётного месяца...»
          
           Квеста Дадди амаи гатта… Неужели я похож на этого ледяного урода?
           Нет, одно дело подначки сокурсников на тему моей экзотианской морды и совсем другое – проблемы в реале. И вообще, экзоты в массе мелкие! Разве что «ледяные», как раз…
           Нет, ну смешно же! Какой из меня – аристократ?
           Головызов не работал, а видео складывалось на дешёвом экране расплывчатым и невнятным. Но и так было понятно, что молодой эрцог – парень рослый, блондинистый и волосатый, примерно, как я.
           Поискать терминал поновее? Хотя... Гори он в бремени багряного зарева, этот эрцог! Испортил мне увольнительную! Ещё пива и спать. И… пошёл он... Нет, неинтересно ругаться на стандарте. Скучно. Хорошо хоть через двадцать часов на корт. Сутки – и я в доках на Депраде, где наш «Аист» парится на техпробах.
           Придётся в город больше не выходить. Завтра новость о моей эрцогоподобной морде попадёт на ленты, и любопытные начнут таскаться следом стадами. А ведь планировал побродить по грунту, травку понюхать, ребятам чего прикупить…
           Глаза сами нашли танцующие голограммы. Владелец бара явно нарывался на штраф, и танцпол украшали уже не полураздетые, а совершенно голые дивы. Хотя… я жаловаться не побегу. И даже увёл бы такую к себе на этаж.
           Внутри потеплело, а мысли об экзотианском эрцоге были посланы в дальний космос пешком. Стриженная малявка перехватила мой взгляд, высунув мордочку из-за бокала, и медленно облизала губы. Коктейль крутился перед её лицом, пенился и мигал. Бокал пародировал город – прозрачный цилиндр в подстаканнике, напоминающем лотос из инея.
           Нет, милая. Не выпускают в Империи светящегося пойла. И девок нормальных на оранжевом уровне нет. А с малолетками я, красавица, вообще дел не имею, даже если они на работе и, наконец, в юбках!
           Я вытащил наушник и ввинтился в толпу у правой барной стойки. Пора было переходить к классической программе для увольнительных: напиться, отоспаться и в бордель. И не на оранжевом, а на доступном мне жёлтом уровне. Хватит с меня «оранжевых» развлечений. Ещё после Ориссы поклялся завязать.
           Воспоминания о борделях Ориссы настроения не улучшили. Я плюнул на учётные карты полисов: камеры в зале явно висели в стопауте, да и в браслете звенела тишина. Может, этот бар и не на контроле, или как-то обходит городскую отчётность. И можно рискнуть заказать что-нибудь выше двенадцати градусов, которые регламентированы у меня личным кодом, как у военного пилота.
          
           И вот тут возник узкий момент. Корске меня ещё на Ориссе научил особой пальцовке заказа «чего-то особенного», но пальцевать-то надо было параллельно словам, а прайса я не посмотрел. Пришлось спросить самый распространенный в этой части Галактики скотч.
           Бармен от шока даже летающую держалку всучил мне отдельно от стакана. Ну и шарик со спайком к ней прилепил на всякий случай, типа «если что, то он меня не так понял».
           Озираясь в поисках свободной ниши, я отчетливо расслышал:
           – Мне тот же комплект, что и дылде с небес!
           – Не жми, Сандерс, там слёзы были!
           – Жадуешь, торговая морда? Что у тебя внизу, а? А ну, покажи!
           Сзади что-то сочно шмякнуло об твёрдое. Я обернулся: бармену сильно повезло, что его стойка была затянута гермосеткой, а то схватили бы за шкиряк!
           Я фыркнул, оступился и почти вшагнул в стайку праллов, парящих над фанатами танцовщиц. Бокалы прыснули в стороны, расплёскивая содержимое на разноцветные юные головы.
           – Хэд! – вырвалось на автомате.
           Фаны начали соскребаться с танцпола, прикидывая: что за экзотическое извинение?
           Нравы у нижняков простые. Но парни вставали и обнаруживали, что рядом со мной не вышли ростом. И их начинали одолевать сомнения. А мне пора было валить. Не хватало только устроить драку в таком бездарном месте!
           Сдерживая смех, я проглотил скотч, отцепил от пралла подарочек и, послав блестяшку со стаканом бармену, юркнул в дверь, пока местные не скооперировались.
           Дом Паска – это дом Аметиста, по-нашему? Наверное, стрёмно быть эрцогом в двадцать лет. Стрёмно и занудно. Или это я завидую?
          
           В номере я, не раздеваясь и не включая свет, рухнул на кровать, расшил тесный китель и... таки расслабился. Сон – даже на дежурствах святое.
           Уже отключаясь, сообразил, что небо без солнца и образ жизни местных – загару не способствуют. Странно, что меня ещё в трилёте нижняки не придушили.
           Уснул, улыбаясь до ушей.
           А вот как проснулся – не помню.
           Где-то между сном и бегом по стене, обнаружил, что вскочил, и даже вытащил таблетку биошокера из внутреннего карманчика на правом бедре (дельного оружия, к сожалению, в увольнении не положено, но шокер – часть формы).
           Причина побудки не заставила себя дожидаться: кто-то со всей дури врезал импульсом в дверную мембрану.
           Ну, вот это, если ты не знал, и есть реакция «три балла». Я сам не понял: вскочил до стука, чуть после него или вместе с ним. Не понял, чем мне не понравился стук. Но уже сжимал активированную от браслета таблетку биошокера.
           Мембрана двери тряслась как в припадке: так не предлагают приобрести чужое, так требуют отдать твоё. Причём, вместе со шкурой!
           Бандосы или полисы? Да что за Хэдова Бездна с этим Каратом!
           Спрятаться было решительно негде. Под кровать я бы не втиснулся, там не было и ладони зазора. Окно? Со сто пятого этажа?
           Время дёрнулось вдруг и... застыло. В мембрану ударили. Она устояла, но начала расходиться от точки сращивания в центре, и я, оттолкнувшись от стены, взлетел в нишу над входной дверью. Слава провинции, здесь всё ещё строят номера по принципу «квадрат ванной в квадрате номера»!
           Уцепиться было не за что, только в распор. В три погибели, но я уместился под потолком. И только тогда мембрана двери не спеша свернулась, пропуская разрастающийся овал света в темноту моей спальни.
           Не стреляли. Сначала вошёл с фонарём один в светопоглощающем защитном костюме, весь как чёрная клякса, следом – четверо полисов.
           Мгновения зависали и плавились так, что я их почти видел. Видел, как медленно, словно бы воздух стал вдруг водой, летит в окно мой, взведённый на уничтожение шокер, как оборачивается идиот в плаще, понимая, что полисы не заблокировали своими тушками входную дверь, а растеклись по номеру…
           Я уже выскочил в коридор и нёсся к лифту, а сам всё ещё смотрел, смотрел… Сердце билось, обгоняя пульсометр. Я жил, словно бы разорвавшись пополам: один «я» бежал, а второй – смотрел.
           Теперь было понятно, КТО отслеживал софон: пришельцы явно не ожидали встретить меня в номере. Но уверенности, что это полиция города, у меня не было. Уж больно дорогая штука – светопоглощающий костюм. Тут ищи спецов, вплоть до Гендепа или военной разведки!
           Прямая коридора закончилась в четыре прыжка. Угол, ещё один. Отвыкнув в корабле от углов, я едва не влетел в стену. Пока хватал воздух, сообразил, что в лифт нельзя, это первое, что заблокируют. Но рядом мусорный лифт. Он движется в сорок раз быстрее обычного, а мусор прессует в мешки вакуумный насос.
           Сколько секунд я проведу в мешке? На выдохе могу не дышать пару минут. Хватит или нет до техплощадки следующего яруса этажей? Если вскрыть мешок раньше заказанного конца маршрута, лифт может аварийно остановиться.
          
           Пока ждал мусорный лифт, успел запросить карту города и вызвать таксом на техплощадку. Если таксом успеет меня подхватить, то контрольную панель я перепрошью легко. Это по пунктам позиций бежать и отстреливаться у меня сплошные прочерки, а летать умею. И Хэд меня кто поймает.
           Наконец, в стене открылся зев мусоровоза. Я сделал выдох, зажмурился: привет вакуум! И тут же взлетел, малость приплюснутый, на техническую часть лифтовой площадки. Проколол мешок браслетом: какой сладкий здесь всё-таки воздух! Хотя давление в мешке – ерунда, не сравнишь с тренировками на тему разгерметизации скафандра.
           Тычок выгребалки в спину был почти не унизителен. Я осмотрелся: за спиной ступеньками уходили вверх этажи небоскреба, напротив, через провал в две сотни метров, маячила такая же громада ступенчатой пирамиды соседней многоэтажки.
           Сердце мялось в горле. Ну?
           Но ничего не происходило. Не бежали по карнизу полисы, не перекрывали вечно голубое небо полицейские катера…
           Я поёжился от холодного ветра, срастил китель. На этот раз швы сошлись легче, видимо вакуум провёл мне утруску внутренних органов.
           Может, местные спецы не круче военных? Или фишка в том, что я сдавал экзамен по программе «Коммуникации и война в городе» меньше года назад, а они, может, вообще не сдавали? Нас же заставляли ко всему прочему инструкции зубрить: что делает полиция в таких-то и таких-то случаях.
           В моем случае полисы обязаны были отключить грузовые и пассажирские лифты. Отключить их можно в подвале. Допустим, дали сигнал тем, кто внизу. Но потом-то надо было за мной подняться! Может, стоят сейчас и мусорный лифт нюхают? Ну, мусор, к счастью, давно уже возят в запаянных пакетах.
           Из-за угла небоскреба вынырнул таксом – прозрачное яйцо в красном обруче магнитной турбины. Рывок – и я погрузился в желе сидения.
           – В порт, – в горле булькнуло.
           Таксишка рванулась вверх. Пусть у неё всего одно кольцо турбины, и кольцо это красное, но тащит оно куда меньший объём и вес, чем трилёт. Не успел я перебрать привычный набор нецензурных слов, озираясь, в поисках погони, а мой транспорт уже снижался к горловине туннеля, ведущего из города.
           Тут бы самое место меня перехватить…
           Но шуба городского льда осталась позади, и пульс мой постепенно успокоился.
           Выскочил, не заблокировали… Идиоты? Или это не полисы, а бандиты, мечтающие ограбить бродячего эрцога? А светопоглощающий костюм? Но что за спецы работают так топорно и неуклюже?
          
           Итак, выяснить, кто на меня охотится, я не мог. Но видел, что убивать «эрцога» не спешат. И гоняться смысла не видят.
           А ведь и верно, зачем рисковать, открывая стрельбу в городе? Куда я денусь? В порту и возьмут без лишнего шума. Прямо на контроле, по одному описанию.
           Но тогда меня ловят городские службы или Гендеп, не к старту будет помянут. От Гендепа проще не зарекаться, эти всё равно поймают, если им зачешется. Остаются силовые структуры полиса. От них я защищён статусом. Я пилот Армады. Трудно даже представить, какого уровня будет скандал, если меня задержат дольше, чем на стандартные двое суток.
           Но ведь и лишнего времени у меня нет. Задержат, а корт уйдёт. Я не смогу догнать «Аист» в доках, мне вставят в зад «дисциплинарное» и на полгода лишат увольнений.
           Что же делать?
           Допустим, остаток ночи промотаюсь над Каратом, мне не привыкать. А утром… Утром космопорт оцепят уже капитально.
           Не годится. Если проскочу, то сейчас. Но и сидеть в порту и ждать, пока прилетит корабль, опасно.
           Стоп.
           Корт, на который у меня зарезервирован билет, прежде чем подойти к Карату, делает остановку на орбите Меды. Он выйдет там из зоны Метью через... двенадцать часов. До Меды примерно два часа лёту на внутрисистемном рейсовом. Я лечу на Меду, жду свой корт, доплачиваю и сажусь на него. Корт идет к Карату. Висит на орбите. Прилетающих никакой бандак проверять не будет. Да и кто туда пустит полисов? Там своя служба безопасности, и официально администрату Карата она не подчиняется. Я отсиживаюсь на корабле и на грунт не спускаюсь. Таким образом, даже в списках вылетающих с Карата меня не будет.
           Риск, конечно, в таком плане имелся, но другого я придумать не сумел. Да и надо ли было? Вдруг чинуши просто шпионят за «ледяным», а я начну выплясывать, словно металл кипит под ногами?
           Эрцогу, вообще-то, нечего делать в имперском секторе. Внешний круг Кога-2 – границы Юга Империи. Оборонная промышленность, корабли Армады и далее по закрытому списку. Завещание у него, понимаешь! С другой стороны – больно крупный скандал намечается, если парень действительно наследник, а его тут у нас … помнут.
           Я посмотрел в исколотое звёздами небо. С системой звезды Кога не всё ладно было ещё до войны с хаттами. Вроде и не Земли Первоколонистов, но, листая путеводитель, я не нашёл даже намёка на дату заселения. Места были древними, тревожными. Наверное, и мне не зачем было сюда соваться.
          
           Космопорт – сам себе мини-город. Не пирамида, а бублик этажей в шестнадцать с крытой дыркой сада внутри. Обслуга живёт в нём сменами, как на станции, так что ни с посадочными площадками, ни с магазинами и кафе здесь проблем нет.
           Прежде чем войти в предбанник контрольного зала космопорта, я поднялся в «гражданский» ресторан, убрал в туалете волосы под купленный здесь же берет, раскрасился на манер мелкой звезды теледэпов: пол лица синим, остальное белое в синих завитушках...
           Да меня б и капрал не узнал, разве что Дьюп.
           Биометрия, говоришь? В армии не положено. Вот что указано у меня в визитной карте, то мне и запишут. И вообще свободный гражданин не обязан предъявлять всё, что хочется полиции. Могли задержать «до выяснения», заметив похожее лицо. Но ты бы видел, на кого я в тот момент был похож.
           Когда садился на рейсовый до Меды, у посадочных терминалов уже заметно было какое-то странное движение. Ну и молодцы, сплошные шаблоны в головах: поверять в первую очередь начали вылетающих из системы, а не болтающихся внутри нее.
           Я был почти доволен, когда в пузыре космопорта Меды, в очередном туалете вернул себе привычный вид, смыв боевую раскраску. До корта оставалось два часа. А на Меде, как я успел прочесть, потрясающий пейзаж – вулканы и гейзеры прямо за усиленными четырёхметровым слоем постпласта стенами зала ожидания.
           В отличие от Карата, Дельта Сцелуса (Меда) – вулканически активное тело с ядовитой атмосферой. Здесь десяток химических заводов, четыре станции научников и двенадцать шахт, добывающих редкие элементы. Всё это можно было увидеть на макете в зале прилёта или вывести голокартой с информационной колонны.
           В порту, хоть и не в самом большом, удобств оказалось по максимуму. Словно из постколониальной эпохи я попал вдруг в постхаттскую: подстраивающееся освещение, эргономичные кресла, колонны доступа в астронет, подвижная панорама купола, инструктор-сопровождение через браслет: не успеешь затупить, а перед тобой уже голоуказатель.
           Но техника высокого класса сотрудничества была для меня делом привычным, а вот пейзажа, подобного здешнему, видеть ещё не приходилось.
           Базальтовое плато, на котором стоял сейчас космопорт, надзирало за обширной вулканической долиной. Я долго торчал в западной части купола, разглядывая, как курятся зеленоватые фумарольные дымы, алым и чёрным бьют в небо гейзеры. Меда оказалась горяченьким местечком, не зря экзоты считают её воплощением стихии огня.
           В «ухе» гордо вещал гид: «Наш космопорт является кораблем, зафиксированным в сейсмоустойчивой зоне, и при малейшей угрозе он немедленно поднимется на орбиту». Если верить гиду, только за последние полгода взлетать пришлось восемь раз.
           Два часа на Меде сгорели, как болид в атмосфере. Едва успел сделать круг по меньшему из обзорных колец корабля-космопорта, а уже объявили, что прибыл мой челнок. Пассажиров было немного – трое ученых и небольшое стадо работяг с повышенным градусом интеллекта на бледных лицах. Здесь на меня смотрели спокойно и равнодушно, видимо пресса бурлила исключительно на Карате, куда планировал прибыть начинающий эрцог.
           Полчаса в челноке – и я уже в посадочном зале корта. Здесь меня тоже ждал фильтр: проверка, служба охраны. Но власти Карата на корабле не указ. Не успел я сделать лицо поумнее, как получил магнитный ключ от каюты и возможность валить на все шесть направлений.
           Почему на шесть? А корт – не челнок.
           Челнок – простенький модуль класса земля – ближний космос на ядерных и мезо-плазменных реакторах. Пилоты называют такие суда «банками», «крысками» – лёгкие и маневренные, они пригодны лишь для доставки людей и грузов на орбиту. И выглядят соответственно: как консервная банка с начинкой. Корт – техника принципиально иного класса. Пространственный реактор даёт ему возможность перемещаться через зоны Метью. И внешний вид, и внутреннее устройство корта подчинены именно этому способу передвижения. Корт – сфера. Жилые отсеки в нём сродни этажам, и двигаться по нему можно, как и в пространстве: во все четыре стороны, плюс, вверх или вниз.
           Ты знаешь, наверное, что минимальный сферический радиус космического корабля – 0,342 основной единицы? Это около восьмисот метров. Может, корпорации и рады были бы изменить размеры, добавить или убавить, но зона Метью капризна. Чуть отойдешь от расчётных показателей – на выходе получишь фарш.
           Первый такой «фарш», если верить преподавателю Академии, где меня учили, был молекулярно нестабилен, а в точке назначения взрывался. Потому размеры корабля и его форма определены строго. И 0,342 о.е. – самый минимум. Усечённая спираль Проката, 22 витка.
           У боевых кораблей, вроде нашего «Аиста», в спирали Проката 108 витков, а корт – мелочь. Но и при 22 витках есть место для 54 условных «этажей». В основном грузовых, но тут уж как капитан решит.
           Департамент транспорта поощряет перевозку пассажиров и засчитывает кораблям льготы. Но грузы тягать всё равно выгоднее, и корт, что забрал меня с Меды, имел всего пять пассажирских уровней-этажей на все категории граждан. Конечно, нижняков возить кортами никто не будет, у корпораций есть для них транспортники на подрядах, а вот прочим категориям населения пришлось ужаться. В результате моя каюта была выполнена в стандарте едва ли не «небесного» уровня: от перелевой кровати до душевой с травяными и масляными смесями.
           Помыться мне очень даже стоило. Я снял китель, размотал свой самодельный бронежилет, бросил его в авточистку прямо в ванной, и, ткнув наугад в панель с ароматами, встал под душ. Хотелось расслабиться, наконец. Я почти не спал эти длинные каратские сутки, не считая того мизера, что успел ухватить в гостинице.
           Тёплая вода сначала просто омыла меня, потом струйками ударила пена, тихонечко массируя тело, следом побежали со всех сторон ещё более тонкие струйки ароматизированной воды, наполняя воздух приятным флёром экзотического масла. Запах чуть кружил голову и неприятно бодрил. Даже сердце застучало в ушах, подчиняясь неожиданному выбросу гормонов. Что за Хед? Я включил подсветку на инфопанели.
           Говорил же мне Дьюп: не знаешь точно – читай надписи! Но я был почему-то уверен, что все запахи должны обладать расслабляющим действием, раз их запихнули в душевую! А там… каких только не было. И ткнул я – в «утреннюю бодрость»!
           Пришлось отправить себя в постель в приказном порядке. Даже глаза закрыть, чтобы не искали пульт от голопроектора.
           Может, зря я сбежал с Карата?
           Но что я должен был сделать? Вступить в объяснения с теми отморозками, которые ко мне вломились? Это же сто из ста была не полиция!
           Эрцог, надо же… Где я – а где эрцог?
           Организм встрепенулся, выбросив новую партию гормонов. Ну Хэд и все его порождения! Какой тут сон!
          
           Я мерил босыми ногами немаленькую каюту, а корт всё висел и висел у Меды. Его грузили редкоземельными металлами. И автогид сообщал, что допогрузка займёт ещё три часа.
           Чумная мысль созрела, как ей и положено, внезапно. Когда чистка пискнула, что закончила работать с моей одеждой.
           Я влез в китель, накинул орисский плащик, который автоматика уже довела до искристого блеска, и отправился покорять аварийную лестницу. Раз уж я – «эрцог», надо хотя бы посмотреть, что у них там за рестораны на самых верхних, закрытых для простых смертных, этажах. Хоть парням потом расскажу.
           На корте обстоятельства для такой прогулки сложились сейчас самые благоприятные. Милостью кэпа в пять оборотов Проката были втиснуты все социальные классы обитаемой Галактики, устройство корабля я знал отлично, а погрузочные работы плотно заняли экипаж.
           Конечно, надо было обладать редкой наглостью, чтобы со своей «желтой» карточкой отправиться в элитную зону. На грунте штраф бы влепили с понижением в категории. Но я-то был не на грунте. И, учитывая, что мусорный лифт оказался не таким уж плохим средством передвижения, почему не проверить теперь пожарные клюзы?
           Техника безопасности одинакова для всех кораблей, а наглость всегда была двигателем прогресса, куда там реактору антивещества. Меня этот двигатель заставил преодолеть пятьсот метров спирального аварийного подъёма и довёл до площадки с разветвлением на коридоры к каютам экстра-класса и к ресторану.
           Я шёл, глазел, где-то даже руками трогал. Картины на стенах в коридоре меня впечатлили: рисунки слоились, напоминая ожившую фантазию, хоть голоподсветкой там и не пахло. А вот ресторан оказался похож на корабельную библиотеку, она у нас с галереей, двухъярусная. Ну навешали баснословно дорогого сиримплена, и что?
           Сиримплен? Сверхстабильный материал, сохраняющий структуру при переходе через тень. Он неплох и в виде занавесок всех оттенков синего. А в целом… Ресторан как ресторан. Многоуровневый, с колоннами, балконами, лестницами. Столы отделены коконами драпировок и напоминают шатры. У входа в обеденный зал – диванчики, подушки с ручной вышивкой, и две витые колонны из дерева. Как их через тень протаскивают – ума не приложу. Тень? Так на космическом жаргоне называю зону Метью.
           Тут раздался протяжный высокий звук, и я понял, зачем у входа диванчики. Оказалось, что возвышение слева от входа – площадка для музыкантов. Там сейчас настраивали инструменты флейтист и синхро-скрипачка. Я облокотился на декоративные перильца, притворяясь, что пришёл послушать музыку, а на самом деле, размышляя: повернуть обратно, или набраться наглости и узнать, чем тут кормят?
           А потом… Потом я случайно поднял глаза и увидел ЕГО.
          
           Он стоял один. На лестнице, ведущей на верхний ярус, почти отвернувшись и подпирая спиной колонну. Ступенек на тридцать выше меня. Его волосы, собранные в длинный хвост, были того самого проклятого оттенка, что испоганил мне всю учебу: светлые, почти белые...
           В Империи блондинов и без того немного, а такой светлый я был в Академии один. Если красить волосы, корни выдают быстро. И, видит Бездна, корней я не крашу, но и экзотских корней во мне нет!
           Парень у колонны не спеша обернулся и уставился на меня.
           Но мне уже и не нужно было, чтобы он оборачивался. Ещё до того, как я увидел его зеленые глаза, жёсткую линию рта… я уже знал, что это и есть молодой эрцог! Правда, он был не такой смуглый, как я, но все-таки... Дрянь земная! Вот же дрянь!
           Тридцать ступенек… Я не мог видеть его лицо в деталях: до тёмных крапинок у зрачков и золотистого пушка на скулах – но я видел! И спустя годы его лицо всё ещё стоит у меня перед глазами.
          
           В себя я пришёл за столиком, закутанным в кокон сиримпленовых тряпок, допивая второй бокал сине-зеленой жидкости, заботливо принесённой официантом.
           Жидкость и обжигала, и холодила рот. Липкий пот приклеил к спине китель, когда в голове возникло число нулей в счёте за незнакомый напиток. Но потом я вспомнил, что на голубом уровне уже не платят. Если сумел попасть сюда, значит, твоя ценность для общества такова, что оно готово само оплачивать большую часть твоих расходов, лишь бы ты занимался делом, которым владеешь. Потому что ты – специалист как раз небесного класса.
           Хэд! Да как мне в голову пришло лезть в голубой сектор со своей плебейской мордой?! Здесь же спецы из тех, что в хаттской войне сумели переиграть машины! Люди, живущие без рамок, без денег...
           Я расстегнул плащ: он опять мешал мне дышать.
           Официант возник, словно из тени, поменял пустой бокал на полный. Я едва не вздрогнул, уловив на периферии зрения движение драпировок.
           Квэста патэра! Эрцог и вправду летел на Карат! И он был один. По крайней мере, охраны я не заметил. Да и пользуются ли такие, как он, охраной? Эскорт? Может быть. Но идиот, достававший меня по софону, как раз и намекал, что эскорта у молодого эрцога нет!
           Я взглянул на браслет: два часа до конца погрузки. Потом сорок минут разгон плюс торможение, и корт ляжет на геостационарную орбиту Карата. Этот, похожий на меня парень, сойдёт на грунт и…
           Но ведь его не убьют, меня же не пытались убить?
           Или пытались?
           Эрцог – подданный другого государства, уникальный специалист. Даже если его всего лишь задержат, будет дипломатический скандал. А если убьют? Война?
           Что же делать-то?
           Я подавился коктейлем и выругался про себя на всех доступных наречиях, даже на ругском и примора. Академия Армады отлично натаскивает в плане языков, разве что несколько однобоко.
           У меня не было ни идей, ни желания ввязываться в эту историю. Нужно было встать, кивнуть официанту и выйти.
           Наигранно «бастующие» шахтёры, человек в светопоглощающем костюме, затесавшийся среди «полисов»… Слишком странный и нелепый набор. А, может, это был спектакль, срежиссированный к прилёту нового эрцога дома Аметиста? Этот дом входит в список самых влиятельных в мирах Экзотики.
           И вообще, идиот-эрцог понимает, куда прётся? Что за дебильный ритуал, тащиться в одиночку по задворкам чужой Империи, где убьют и не почешутся?! И спишут на пиратов, кланов которых на границах имперского Юга насчитывают до двадцати! А есть ещё бандосы, есть таггеры, с оборотами контрабанды в бюджет средней планеты. Есть…
           Вот же Хэд! Сейчас этот бандак смоется из ресторана, и я вообще его не найду!
           Пальцы смяли тонкую салфетку из натурального полотна. Салфетку мне тоже подсунул официант, продолжавший, как ни в чем не бывало, обновлять напитки. Теперь он взялся за меня основательней: на небольшой круглой столешнице помимо приборов появились лампадка с аромомаслом и настоящей свечой внутри, ведёрко со льдом и бутылкой, а так же подозрительная посудина, напоминающая супницу. Следующим жестом официант поставил на стол бокал с изящно свёрнутой тряпичной салфеткой, которую кладут на колени.
           На Ориссе я бродил по ресторанам попроще, там салфетки были бумажные, но очень замысловато сложенные, вроде лотоса с дыркой посередине. Мерзкая такая свёртка, напоминающая ледяной подстаканник «Диомы-3»…
           – Можно мне бумажную салфетку?
           Официант вздрогнул. Наверное, заговори с ним колонна, он удивился бы меньше:
           – Минуточку, эйсери, – Парень кивнул мне с каким-то преувеличенным уважением. Похоже, ещё никто тут не требовал заменить салфетки с ручной вышивкой на бумажный ширпотреб.
           Я ощутил, что достиг элитного уровня идиотизма, и теперь могу спокойно плевать на правила. Потому что официант действительно принес мне салфетку. Бумажную, с повторяющим вышивку рисунком. В вакуумной упаковке. Видно, решил, что я боюсь бактерий или что-то вроде. Судя по погрустневшим глазам, он ждал приказа пересервировать стол, но я опять его удивил:
           – Не уходи пока с подносом. Или… дай-ка его сюда!
           На столе места не было, потому я зафиксировал на нужной высоте поднос и стал складывать на нём из салфетки пирамидку-лотос, какие видел в ресторанах на Ориссе. Башку можно было сломать. Испортил три.
           Официант, обрадовавшись, что я не верминофоб, принес целый контейнер с бумажными салфетками.
           Наконец, что-то похожее получилось. Если эрцог действительно экзотианец, он почувствует, как я нервничал. Может, даже сумеет увидеть негостеприимные картинки с Карата, которые я усиленно вспоминал.
           Оставалось всучить ему это странное послание. Я положил салфетку на середину подноса и протянул официанту. Поднос был синим, салфетка белой. Отдалённо, но это напоминало призрак «Диомы-3» в синеве углекислого льда.
           – Отнеси гостю за соседним столиком...
           И тут я завис. За каким, к Хэду, соседним?
           Официант застыл в недоумении, и я выпалил, не надеясь уже на успех:
           – Такому, на меня похожему!
           Парень кивнул, и я выдохнул, откидываясь на подушки.
           Поймёт ли меня эрцог? План, только что казавшийся безупречным, рассыпался как стопка салфеток. Ну, передадут ему бумажный лотос, а дальше что?
           Хэд!
          
           Официант был профи, он возникал не прямо из-за спины, а чуть сбоку, чтобы я успевал отметить движение краем глаза. А эрцог рисковал жизнью, когда появился возле столика так же бесшумно, но сзади!
           Экзота спас белый салфеточный лотос в руках. Он задержал мой взгляд на долю секунды. А потом я понял, кто передо мной.
           Я не готов был видеть его так близко. Не ожидал раскованной позы и почти мальчишеского выражения лица. Но отступать было некуда.
           – Вы... переда… ли?
           Голос у эрцога был музыкальный, чувственный, но звучал неуверенно. Фигурка из салфетки растрепалась, я всё-таки очень небрежно её свернул.
            Встав с диванчика навстречу гостю, я неловко задел крышку стола на плавающей магнитной опоре. Она, к счастью, увернулась, вместе с ведром и супницей.
           – Спасибо, – забирая салфетку, я коснулся руки эрцога.
           Парень вздрогнул. При всём своём внешнем спокойствии, он был напряжён не меньше меня!
           Салфетка выскользнула у меня из рук и плюхнулась на столик.
           Чего он хочет? Он должен был ощутить, что лучше валить отсюда, как я валил с Ориссы и Карата! Лотос – это же символ забвения? Забыть и валить!
           Я дотронулся до середины стола, вызывая официанта, и заказал крепкий гелевый коктейль. Хватит с меня элитарной слабоалкогольной бурды!
           Эрцог терпеливо ждал. В глазах его застыло недоумение. Мы стояли друг против друга: белобрысые, похожие, как братья, но всё-таки слишком разные. Нас разделяла пропасть социальных ограничений, воспитания, личного опыта. Мы родились в разных мирах, в конце концов. И отношения между этими мирами были сейчас не самыми лучшими.
           Я, молча, сел и отхлебнул напиток. Наконец-то ощущалось не меньше двадцати градусов. Только вкус был непривычный, но, пожалуй, приятный.
           Эрцог вдруг кивнул и сел напротив, благо кресла было два. И улыбнулся.
            Он был красивее и утонченнее на порядок. И рот у меня пошире, и разрез глаз попроще, и загар темнее, да и волосы слегка вьются. Но, если не приглядываться…
          
           – ...в общем, у вас примерно полчаса, чтоб решить, что делать, – закончил я монолог с описанием своей неудавшейся увольнительной на Ивэри-Карате.
           В пересказе мои приключения выглядели ещё более нелепо. Если бы не «полиция», вломившаяся в номер, можно было подумать, что у меня слишком развитая фантазия.
           Но эрцог слушал внимательно. Сначала удивленно, потом задумчиво.
           – А ведь мы даже не знакомы, – сказал он, поднимая на меня невозможно-зелёные глаза. – Надеюсь... вам будет удобно, если я представлюсь как Энек? Это второе имя.
           Эрцог сидел неподвижно, но эта статичность была сродни спокойствию языка пламени. Я, словно бы, не успевал следить и выхватывал только застывшие позы, а вязь движений текла где-то за возможностями моего восприятия. Стоило мне на долю секунды перевести взгляд на драпировки, как он неуловимо менялся. И каждая новая фраза тоже изменяла его.
           Будь я чуть меньше пьян, меня испугали бы такие метаморфозы. Но я только фыркнул и сделал очередной глоток. Ну ведь смешно же. Второе имя экзоты берегут для домашних. Получалось, что Энек возвёл имперца в ранг членов высокородной семьи!
           Ответить на такое доверие мне было нечем, у нас не в моде «духовные имена» с «градациями перерождений»:
           – Анджей, – решился я. Мама с папой назвали меня когда-то Агжеем, но Дьюп переиначил на свой манер, и я привык.
           И тут же обозначился ещё один повод для путаницы. Первое имя эрцога – Агжелин – было экзотианским вариантом моего!
           Энек понимающе улыбнулся и… «потёк», растворяясь в кресле. Становясь словно бы ниже и тоньше. А губы дрогнули в такой знакомой полуулыбке, что мороз пробежал у меня по коже: так улыбалась мама.
           Хэд... А ведь у парня из кресла напротив не было моей внешности! Только волосы, рост, цвет глаз, ну, может быть, овал лица. Он играл в меня: повторял мои жесты, манеры, мимику! Мама говорила, что я улыбаюсь так же, как она… Это не человек, это химера какая-то!
           Эрцог хлопнул ресницами, заметив моё оторопение. Снова улыбнулся, но уже чуть иначе: мягче и доверительней.
           – Боюсь оскорбить... вас, предложив компенсировать неудобства, которым... вы из-за меня подверглись. Возможно, вы примете подарок?
           Он снял с указательного пальца одну из старинных насадок на фаланги. Не такую, как носят сейчас, безо всех этих наночешуек для голоуправления, но и не самую простую. Когда-то из подобных «перстней» собирались боевые магнитные манипуляторы. Я читал.
           И вот он снял эту штуку и положил между нами на стол. Камнем ко мне.
           В приглушенном сиянии полусферы, парящей над нашим столиком, полусфера кольца матово чернела, пряча в глубине фиолетовые блики, словно камень тоже смотрел на меня.
            Тончайшая работа и простота полировки. Не оружие, лишь намёк. Две потивоточные композиции из серебра и зажатый ими камень. Стеклянно-мёртвый, как глаз убитого хуга. Но с живым сиреневым бликом ярости внутри!
           Тварь тоже была красива. Отец успел сбить её электробичом за мгновение до того, как она вцепилась мне в лицо. Мне было, кажется, лет пять. Это был мой первый, самый страшный гость с неба.
           Рассеиватель фотонов над нами неожиданно замигал, кольцо заиграло бликами и перестало напоминать глаз. Но стало ещё хуже. Пляски теней и света вызывали теперь ужас и тошноту, а отвести взгляд я не мог.
           Из складок драпировки поползли кривящиеся тени. Даже мелькнувшее лицо официанта исказилось оскалом. Мне показалось на миг, что корабль покрывается трещинами и вот-вот развалится на куски, чтобы вакуум выпил воздух и заставил закипеть кровь.
           Спас глоток коктейля. Он пошёл "не в то горло", я закашлялся, и нарастающий ужас задрожал, посыпался так и не сложившейся мозаикой. И тут же в мозг ударил пронзительно тихий звук скрипки. Музыканты всё-таки начали свой концерт. Неужели прошло так мало времени? Или я просто выпал из реальности и не слышал даже звуков, исходивших не от Энека?
           Глаза снова потянулись к кольцу… Зачем же я столько пил? Этот проклятый камень, словно живой, он… шевелится!
           Я вцепился в бокал, как в мостик над ирреальностью. Ещё глоток, второй… Горлу стало больно: я поморщился, сжал бокал так, что он хрустнул! И наваждение не выдержало.
           Сиреневая искра заметалась внутри камня и погасла. А перстень остался лежать на столе. Просто перстень.
           Я отвернулся и покачал головой.
           Эрцог, казалось, не видел, что со мной творится. Он крутил в руках бумажный лотос, лаская длинными пальцами.
           – И что теперь? – спросил я и поставил бокал. Почему-то целый.
           – Не знаю, – сказал Энек. – К несчастью, условия завещания таковы, что я здесь один – без свиты и охраны... Ивэри – очень древнее место. Здесь лежат наши корни. Я должен был рискнуть. И я рискнул.
           Эрцог развернул мою подделку и в одно мгновение смастерил фигурку, идеально похожую на товарок с Ориссы. А потом сомкнул лепестки лотоса, превратив его в пирамиду. И принялся разглядывать её так же сосредоточенно, как я только что разглядывал камень.
           Он смотрел на пирамидку, а я – на него.
           Я не хотел ему помогать. Я уже устал быть крутым. И вообще, когда говорю, что убивал и имел женщин, то немного... В общем, пока что это женщины меня имели, а убивал я... не в лицо. В космосе не очень-то видно, куда палишь. Но даже там руки немеют и отказываются подчиняться, если ты стреляешь в первый раз, зная, что на катере, пусть и бандитском, люди.
           Я не сумел бы выстрелить сам, не сиди слева Дьюп. Мне казалось, что правая рука затекла и не слушается. Я не понимал, что мозг просто не желает посылать ей сигнал.
           Дьюп сказал тогда: «Это нужно решить на пороге: тело подчиняется тебе или ты телу».
           И вот теперь я тоже готов был подчиниться телу. Я устал. Я мечтал лишь поспать и вернуться на «Аист», к Дьюпу, чтобы рассказать хоть кому-то понимающему всю эту долбаную историю. Это я мог только ему. Я же не виноват, что после Академии меня сразу заткнули в действующую армию! Если бы не Дьюп, добрые сослуживцы до сих пор устраивали бы мне боевые крещения, переходящие в издевательства!
           Тонкий палец Энека скользнул по ребру пирамидки, и внутри у меня что-то дёрнулось.
           Если бы этой ночью все было не так. Если бы я, как в плохом головидео, сиганул со сто пятого этажа, перебил полсотни полисов...
           Палец перетёк на соседнюю грань. Я следил за ним, как замороченный.
           Пилот Армады с мордой экзотианского эрцога. Нет, так не бывает. Отец так и не поверил до конца. Мало ли, что там крутит Гендеп. Его младший сын, Бреннан, похож на него, а я... Я – на эрцога напротив. Видать, не зря так бесился капрал. Мы с Дьюпом для него – словно по бельму на каждый патриотический глаз. Ну, и пусть пялится! Я еще длиннее волосы отпущу!
           Энек коснулся основания пирамидки. Поставил её на ладонь…
           Хэд бы побрал эту увольнительную! Да, я простой парень с фермерской Фрейи, которого сунули двойкой к одному из лучших пилотов Армады! Я не больше, но и не меньше!
           Энек поднял глаза к светильнику и уронил пирамидку на столик.
           И я вскочил, чтоб откланяться. И даже крышка стола мне почти не помешала.
           Я понял обывателей с Карата. В трилёте они ждали от меня именно этого – предельного напряжения и выворачивания чувств! От каждого моего движения и случайного взгляда, от тумана в зелёных глазах и блуждающей улыбки сумасшедшего.
           Нет, Энек не был похож на газетного наследника титула – богатенького везунчика из чужой страны. Он был наследником и правой рукой хаоса! Этого же искали во мне те, кто жадно ощупывал глазами моё лицо. Они завидовали мне, ненавидели меня, но и надеялись на чудо. Ждали, что я буду вызывать в них смятение души… Но ничего не происходило. И попутчики сначала злились на меня за то, что я эрцог, а потом за то, что я – не он!
           Энек уловил моё движение, и мы встретились взглядами. У него была моя улыбка и глаза Дьюпа, чуть вытянутые, похожие разрезом на зерно айма!
           Колени подогнулись, я сел.
           У Дьюпа глаза чёрные и тяжёлые, как бездна. А эти были лёгкие, наивные, цвета шампанского с Дилги или Издора. И безумные как у дагу – духа заброшенных космических станций.
           Энек был моложе меня. И не заканчивал военной Академии, и драться, скорее всего, не умел. Аристократов учили чему-то там с кинжалами, но годится ли это в настоящей драке – я не знал. И эрцог, похоже, тоже не знал. Он привык ездить с эскортом и охраной. Наверно, сейчас он чувствовал себя голым.
           – Вы думаете, Анджей... – опустив глаза, спросил экзотианец, стыдясь, наверно, своего порыва, ведь он почти попросил меня о помощи. – Вы думаете, когда они предложили вам эскорт...
           Я не знал, что Энека напрягала тогда, скорее, лингвистика момента. Ледяные аристократы обращения на «вы» не употребляют совсем. Он был мучительно вежлив со мной по только ему понятным причинам. Но и меня уже достало это выканье.
           – Аг, – перебил я его. – Ты думаешь, Аг...
           – Ты думаешь, – улыбнулся Энек с облегчением, – эскорт они предложили, чтобы захватить по-тихому?
           Когда он прекратил смотреть на меня в упор, стало как-то легче дышать. Только в горле опять пересохло.
           – Так мне показалось, – я дотронулся до столешницы и попросил воды, сколько же можно напиваться? – Будь дело в беспорядках, действовали бы официально. Обратились через посла Экзотики, например. Ведь здесь же должен быть посол? – я взял холодный бокал из знакомых рук и пригубил. Минеральная.
           Эрцог потер холеными пальцами виски.
           – Как я сразу не сообразил? – в голосе был сарказм. Словно он так и не поверил мне, а слушал из вежливости и скуки.
           Я поморщился.
           Энек покачал головой, и я вдруг понял. Он не то, чтобы не поверил. Рассказанное просто не могло отражать для него реальность. Он не в состоянии был представить тот уровень нелепости, что я ему описал.
           Энек повёл плечами, соглашаясь, что раз я верю в свою историю, она имеет право на рассмотрение:
            – Посол может находиться сейчас на любой из планет внутреннего или внешнего кольца. Пусть они почти не заселены, он обязан контролировать условия жизни всех детей Содружества на территории Империи. Пока мы в полёте, я всё равно не могу с ним связаться.
           – У тебя сетевой системный? – с коммуникацией я мог помочь Энеку легко. Мне хотелось хотя бы доказать ему, что я не принимал на Ивэри галлюциногенов.
           Энек сдвинул широкий рукав, демонстрируя дорогущую перенастраивающуюся модель коммуникатора из наборных титановых колец. Даже предположить не могу, сколько она стоила. Верно, побольше, чем у однокурсника в Академии, который пустил с молотка свой навороченный ком после того, как мы полазили с ним по пещерам, и стандартный армейский браслет без проблем ловил с любой глубины «звёзды». В условиях орбиты и доступности маяков, я вообще мог связаться сейчас с кем угодно.
           – Красивая вещь, – сказал я без сожаления и щелчком активировал спецбраслет. – В следующий раз бери что-нибудь из общих систем связи. Давай код.
           Армейская модель спецбраслета только выглядит скромно, а число эрго за неё зашкаливает. Сам бы я не смог позволить себе устройство такого класса. И мне лестно было осознавать, что Империя экипирует солдат тем, чего и эрцоги не имеют. Самообман, но приятный.
           Эрцог с уважением посмотрел на меня (не на браслет). Я ввел номер. Красненький огонек на ободе показывал, что вызов пошел... Но соединения не было даже с автостанцией. Номер блокировали. Как и всю астросвязь с корта, как мы выяснили ещё через пару минут.
           – Вот и всё, Аг, – тихо сказал Энек. – Теперь уже нет сомнений, как это называется.
           Он поверил. И мне уже некуда было отступать.
           Я задумался. Блокировать дальнюю связь на орбите не так-то просто. Гораздо проще глушить сигналы, исходящие с корабля. Значит, капитан в курсе, и он знает, что Энек здесь. Мало того – капитану заплачено. Эрцога потеряли на Ивэри, снова «нашли» и везут теперь прямо в мышеловку. А до старта к Карату осталось всего ничего. Потом – сорок минут на разгон и торможение, и мы на орбите.
           Даже если эрцог не сойдет на грунт, за ним может подняться команда захвата. Если уж заглушили связь, то капитана купили вместе с кораблём, к ярам не ходи. Да и пустующий голубой сектор элиты – идеальное место для такой операции.
           Что же делать? Максимум, за час-полтора надо сообразить, куда деть Энека на корте учитывая, что система жизнеобеспечения ещё и отслеживает пассажиров!
           Я мог бы отдать ему свои документы. За утерю личного номера мне полагается... А что мне полагается? Ничего, кроме порицания с занесением. Переживём. Ну, и выговор за спецбраслет. Я – солдат, мой отпечаток сетчатки, генетические данные и прочее не проставляются в визитной карте. В этом у меня не меньше свобод, чем у эрцога. Его данные в доме Паска, мои – в ведомстве Армады. Допустим, его схватят, а когда поймут, что это «не эрцог» – пошлют запрос на «Аист». Код спецбраслета совпадёт, морда у него тоже весьма похожая. Капрал подтвердит, что «я» в увольнительной на Карате. Ну, и чудненько.
           – Ничего, Энек, – сказал я. – Играем дальше. Ты должен научиться ругаться, как положено космолетчику, а мне Бездна должна послать немного удачи. Думаю, у нас получится. По случайности моих биологических следов на Карате не осталось. – Окружив меня домагнитной плёнкой, браслет уберёг и от генетических меток по пути следования. – А если, что и найдут – с твоим точно не совпадет! – осенило меня. – Да и не рискнут они брать у пилота генетические пробы и зарабатывать проблемы с Армадой. Пусть считают, что на Карате действительно был некий эрцог, который смылся у них из-под носа. Неважно как. А ты – пилот. Первый год на «Аисте». Северное крыло. Запомнил?
           Энек кивнул. С памятью у них на Экзотике нормально. Даже более чем. Он мог запомнить с одного раза столько, сколько я учил бы месяц. Вот только загар...
           – Это как раз просто, – улыбнулся эрцог, словно читая по глазам мои мысли. – Подберу тон – не отличишь.
           Я снял спецбраслет и надел ему на запястье.
           – Работает так: жмешь сюда и начинаешь ругаться. Повторяй: квэста Дадди...
           Эрцог не смог сдержать улыбку, он, видимо, был знаком с пайсаком.
           Я рассмеялся:
           – Ну, нет, не будешь ругаться – капрала возьмут сомнения, что я – это я. Он меня тоже любит предельно крепко и ничего не скажет капитану до рапорта. А к рапорту я успею. Ты не бойся, это будет даже весело. Только пилот – это тебе не аристократия. Пилоты выражаются проще. Повторяй: квэста Дадди патэра! Нет, даже так: капрал, квэста Дадди патэра, я не могу вылететь с Карата! Ну?
           – Капрал, – пролепетал эрцог. Губы у него дрожали от смеха.
           – Тверже, вот так: КАПРАЛ!
            
            
           Когда я вернулся на корабль в аккурат к рапорту, капрал выпучил глазки, словно только что пойманная глубоководная рыба, которая щас лопнет от декомпрессии. Видимо, он уже общался «со мной» по полицейскому каналу, и был уверен, что я опоздаю. Поди и бритву уже приготовил, лягушан зелёный.
           А может, ему опять мой внешний вид не в тему пошёл? План-то пришлось слегка подкорректировать. Энек не разрешил мне изображать эрцога. Посчитал, что это будет слишком опасно.
           И он оказался прав. Мне в его облике грозило бы что-то похуже, чем насильственная идентификация личности. Потому что команда захвата действительно поднялась к нам на челноках, как только корт повис над Ивэри.
           Только дожидались её не пилот и эрцог, а пилот и ученый с мировым именем, некто Уитни Каоопоо, профессор доатомной физики из дома Аметиста. (У Энека тоже были кое-какие заготовки для конспирации). А эрцог исчез. Растворился в тени.
           Слышал бы ты, как орал капитан корта, не обнаружив эрцога на борту. Почти как наш капрал, когда я явился с изящной тройной косичкой, в экзотских тряпках и без спецбраслета. Капрал один перекричал бы всех шахтёров у приснопамятной гостиницы в «Диоме-3». Впрочем, я так устал, что не очень-то его слушал. Трое суток мне в тот раз пошли за одни. Плюс дискомфорт последних часов, чужая одежда, любопытство и ярость тех, кто смотрел на меня в новом облике. Мне казалось, они обожали и ненавидели родовитого экзота примерно одинаково, если такое вообще возможно.
           Да, я выглядел, наверное, очень высокомерно: мне было неловко в одежде с непонятным функционалом, раздражал резкий запах положенных по рангу духов, тяжесть фамильных перстней, которых Энек нацепил на меня с полдюжины.
           Но хуже всего дался близкий контакт с эрцогом. Первый и последний раз я доверил кому-то заплетать себе волосы. Стригся потом на «Аисте» сам, даже автопарихмахер первое время бесил. Но тогда, на корте, я не смог бы сделать подходящую моменту причёску, уж больно хитрое сооружение привык носить на башке этот Уитни.
           Зато роль профессора оказалась проще некуда: изображать недоумение и требовать консула. В принципе «ас нэмэ консул» – это и было на тот момент всё, что я успел выучить на языке Содружества.
           Энеку повезло меньше. Поскольку корт шёл по жёсткому временному графику, команде захвата пришлось проехаться с нами до первого спутника Сцелуса – Солуна. Там Энека всё-таки ссадили, чтобы идентифицировать. Связались с «Аистом», узнали от капрала много нового и интересного о стандартах военного права. И уже на Солуне вынуждены были отпустить «пилота» «догонять «Аист».
           Энек допилил до Депрада попутным внутрисистемным рейсом, меня там, разумеется, уже не застал, но забрал из камеры хранения свой коммуникатор, драгоценности и визитные карты профессора Каоопоо. Так мы с ним договорились.
          
           Головомойку мне, конечно, устроили, но до карцера не дошло. Мы экстренно начали разгон, и я был нужен за пультом, потом поступили какие-то срочные приказы по Армаде.
           А через двое суток в наш адрес по долгой связи прислали сообщение из Южного управления посольствами Содружества в мирах Империи, где меня возвеличили героем и прочая, прочая, прочая. Даже делегация, говорят, стучалась. С желанием наградить, слепить голо и показать в новостях.
           Экзотов на военный корабль, разумеется, не пустили и благодарность мне объявлять не стали, только копию дали «на посмотреть». Вахтенный рассказал, что, получив запрос на стыковку, капитан помолчал секунд десять, патриотично выругался по-имперски, хоть это и влечёт за собой приличный штраф, и на том всё закончилось.
           Для меня. Потому что он вызвал Кейси, замполича и Дьюпа и устроил всем сеанс ответственности за младшего по званию.
           Вернулся Дьюп в бешенстве – экран, куда я вывел посольскую благодарность в красивой рамочке, сразу дёрнулся и погас, и даже освещение как-то померкло и прижалось по углам.
           Злой Дьюп по ощущениям напоминает пресс, движущийся на тебя со всех сторон разом. Сердце моё вжалось в рёбра. Хотелось зажмуриться, но даже этого я не мог – залип, как бабочка, попавшая в клей. Так и сидел, уставившись в погасший экран, пока он не встал у меня за спиной и не велел ещё раз пересказать всё, что случилось на Карате в те нескончаемые сутки. И пока я путался, сбиваясь с пятого на десятое, потому что лучше офицерский суд и карцер, чем взбешенный Дьюп, он молчал. А когда я добрёл до разговора на корте, вспомнил про перстень и хотел, было, оглянуться, его рука молниеносно сомкнулась на моём плече.
           Дьюп из тех, кому ничего не стоит, не просто сломать человеку руку – раздавить. И мне трудно объяснить, почему я не испугался и даже не попытался дёрнуться или уйти под захват. И почему его хватка тут же стала не крепче рукопожатия. Мы – пилоты, этот обмен рефлексами не занял и секунды. Но я понял, что зол он не на меня.
           Напряжение отпустило. И я рассказал про камень. И про то, что мерещилось мне, когда я на него смотрел. И даже про то, что пришлось потом надеть-таки эту дрянь, изображая профессора Каоопоо. Буквально на два часа, пока висели над Каратом! А на Депраде «глаз» отправился в камеру хранения вместе с другими вещами! Честно!
           – Дураки вы оба: и ты, и «твой» эрцог, – хмуро подытожил Дьюп.
           А потом об стол стукнул открытый фрейм, и пока я соображал, что спросить, напарник направился к дверям.
           – А я-то почему дурак?
           Дьюп обернулся всем телом. Он ниже меня больше, чем на полголовы, но ухитряется смотреть сверху вниз:
           – Раз уж изображаешь эрцога, незачем выкать в софон.
           И дверная мембрана сомкнулась за ним.
           Понятно, что больше никаких пояснений я не добился. Иногда говорить с Дьюпом бесполезно, и это был как раз такой случай.
           Из статьи на экране фрейма, я узнал, что едва не стал обладателем перстня привилегированного члена Младшего Дома. Что сулило невиданные перспективы в мирах Экзотики, прими я подарок. А также вынудило бы поменять гражданство с имперского на экзотианское, бросить службу... Не враз. Я вполне успел бы показать перстень Дьюпу, пока запрос о моей глупой тушке шёл по официальным каналам.
           Дальше и думать не хотелось. Особенно о Гендепартаменте и Третьем Крыле Империи, к которому относятся и дальние космические войска. Потому что отдать меня экзотам предпочли бы, наверное, по частям.
           В общем, последствия дружбы с аристократами могли оказаться слишком навязчивыми. И я постарался побыстрее выкинуть из головы всю эту историю.
           Нет, я не пожалел, что помог Энеку. И не пожалел бы, знай я заранее, что он, из благодарности, попытается меня завербовать. Да и вообще, я не имею привычки жалеть о том, что сделал.
          
           Через полгода, когда встали на профилактику в доки, с очередным послом догнала меня посылка от Энека. Он вернул почти все мои вещи, включая имперскую форму и спецбраслет, вложив в них «белую карту» – бессрочную гостевую визу, разрешающую посещение миров экзотианской системы и её подчинения. Сколько стоила эта карта – не помню. Числительные больше миллиарда у меня ещё со школы в голове путаются. Вот ты скажешь с ходу, что больше – септиллион или секстиллион? То-то.
           Помню, что взяв в руки магнитную ловушку с тонкой плёнкой кристалла «визы», я ощутил себя и богачом, и нишогом. После «перстня», экзотианские подарки вызывали оторопь.
           – Как в зеркало на него смотрел… – пробормотал я, размышляя, куда бы спрятать подарок Энека.
           – В сейф положи, – предложил Дьюп
           – Слушай, а откуда берутся такие похожие люди? – спросил я, отодвигая столешницу от того куска стены, где в несущую переборку был вклеен наш с ним личный сейф.
           Дьюп не ответил. Он тогда долго не отвечал на мои вопросы, но инструктировал как младенца, до запятой.
           Лишь спустя много лет до меня дошло, какой дикой и фантастической была вся эта каратская авантюра. В один внутренний оборот спутника уместилось слишком много событий. Часть из них я не понимаю и теперь. Наверное, они за внешним оборотом моего интеллекта. Хотя… Можно сколько угодно верить в абсолютную автономность «внешних» и «внутренних» оборотов планет или звёзд, но орбита-то одна. И иногда её вдруг пересекает что ни попадя.
           А с Энеком мы больше не встретились. Началась война между Империей и мирами Содружества, надолго занявшая Армаду. И, боюсь, одной из её причин послужил неудачный визит молодого экзотинского эрцога на имперский Карат.
            
       
         
(Далеко не конец)
=======

Если кто-то хочет помочь в работе, обсуждать проще здесь: http://samlib.ru/b/bed_k/00000014.shtml