Золушка а la russe. Эпилог

Такси медленно ехало по пыльной дороге. Аномально жаркая погода плавила воздух, растительность вдоль пыльной колеи и даже воду в реках и водоемах: влага убывала на глазах, оставляя мутные теплые лужицы с кишащими в них мальками.
Вера с тоской смотрела на алтайский пейзаж, южный край России. Здесь не было запаха гари, как в Москве и в других городах, окруженных лесами, воздух был легче. Но Веру, бывавшей, в основном, в российских да европейских мегаполисах, до невозможности угнетал вид деревни с ее пылью, покосившимися заборами и любопытными бабками, мужиками нетрезвого вида на завалинках у дороги. Бесконечный музей имени Николая Гоголя, в котором, спустя две стони лет, экспонаты все так же находили особое удовольствие в созерцании прохожих, машин, развивая свой интеллект в одном направлении – кто кому и чего.

Стрэн дал поручение менеджеру вернуть на проект любыми посулами Николаеву, хотя бы ее уговорить погостить временно. После Ольгиного ухода, то есть побега, взлетевший к облакам рейтинг программы стал неумолимо падать. Пользователи интернет сайта завалили телеканал просьбами рассказать о сложившейся судьбе двух влюбленных, в студию звонили люди с просьбой сделать отдельную передачу. Что касается оставшихся участниц, все были до безобразия предсказуемы. Вслед за Масловой добровольно ушла Ника Миюсова, провокатор среди настоящих золушек, и Стрэн, положа руку на сердце, выгнал бы всех оставшихся, но решил выждать время и отправил домой пока только Рамину Султанову. На очереди стояли «проектные сиамские близнецы» Наташа и Маша. Ни одна из девушек не горела страстью к своему избранному Принцу, как это было у Николаевой: отношения были, в лучшем случае, теплыми, например, у Олеси Жвалевской, но не более того.
– Сворачивать надо эту лавочку, но сделать красиво, – мечтал продюсер и спрашивал у Веры и Карины совета, как можно воплотить идею в жизнь.

В результате длительных раздумий, Стрэн купил Вере билет на самолет до Барнаула, и теперь менеджер пыталась разыскать в этой самой Усть Лосихе Ольгу.
– Мальчики, скажите, где живет Оля Николаева? – Вера высунулась через опущенное стекло на улицу.
– Не, мы не знаем, – пацаны деловито с удочками шли с рыбалки, неся в руках пластиковые бутылки с болтающимися рыбешками.
Вера подумала и спросила:
– Вы телевизор смотрите?
– Ну да, иногда.
– Я имею в виду золушку, она где-то здесь живет…
Рыбаки даже не дослушали, сразу закивали головами и показали дорогу.
– Вот так и живем, – вздохнула Вера, – имен друг друга не знаем.
Она так и стала дальше спрашивать: где дом золушки. Еще один встречный мужичок почесал щетину на бороде:
– Вона дом ее отца. Тока ее там нет. Повертайте направо, на ту улицу, спросите Людмилу – там и поживат золушка.
Вера была рада мысли, что близка к цели и скоро увидит знакомое лицо. Стрэн хотел было послать и Виктора с камерой, но Вера напомнила о нелюбви Ольги к суете и показухе.

Женщина лет пятидесяти, худая, с умными глазами, узнала Веру и заулыбалась:
– А мы каждый день смотрим вашу передачу. Лелька уходит на речку, злится, но мы смотрим: интересно, чем все закончится.
– А где она сама?
– Дома: жара стоит, так мы стараемся управлять утром и вечером.
– Здравствуй, Оля! – Вера вошла в аккуратный домик, прошла в комнату за хозяйкой, которая сразу засуетилась, собралась готовить на стол, кормить приезжую и таксиста.

Девушка обнялась с Верой, представила мальчику, лежавшему на кровати, знаменитую гостью
– Лелька, ты разговаривай, а я сама все сделаю, – тетя Люда ушла на кухню.
– Как поживаешь? – Вера рассматривала девушку, – похудела или мне так кажется?
Ольга пожала плечами. Что она могла рассказать Вере? Как тянула возвращение домой? После больницы, она отправилась в Муром. Деньги на дорогу, к счастью, были заработаны у Маргариты Павловны дома, но и от них, как от неприятных воспоминаний, девушка желала избавиться быстрее. После молитвы и благословения священника в Троицком храме (заодно купила новый оберег, образы Муромских святых, такой же, какой оставила Максу) и потом долго ехала до родного Барнаула. На одной из станций пришлось купить дешевые черные солнцезащитные очки, чтобы маскироваться от узнававших ее и иногда просивших автографы людей. В самом Барнауле к очкам пришлось добавить надвинутую на глаза кепку: невозможно было не пройти мимо киоска с газетами, чтобы не зацепить глазом газету или журнал со своей фотографией на обложке. А в самом центре города, неподалеку от родного института, над дорогой висел рекламный баннер с фотографией, сделанной в Большом Театре: она и Макс, оба красивые, счастливые и внизу – телефон какого-то находчивого свадебного салона.
Не удержалась и купила на память несколько журналов с фотографиями Макса, девчонок с проекта. Присела у института полистать – и не смогла, так больно давались воспоминания, еще совсем свежие. Хотела остаться в общежитии, но передумала, едва пожилая тетя Катя закричала на весь вестибюль, что, дескать, золушка вернулась: так и вышла, не оборачиваясь на оклики.

В деревне встретили и того хуже. Каждый почему-то считал, что теперь, вернувшись и став миллионершей, она должна была каждому денег. Отец, встретивший ее сидя за столом, в той же самой позе, в какой его оставила уезжая дочь, сразу стал плакаться на тяжелую жизнь, боли в печени и намекнул, что было бы неплохо купить хоть какую машину для хозяйства. А мачеха язвительно, и никак иначе, называла падчерицу «прынцэсса наша».
В своей комнате, кроме толстого слоя пыли на любимой книжной полке, Ольга увидела на письменном столе новых хозяев – самогонный аппарат и банки, которых и без того было много на полу. А кровати лежал не разувшись пьяный сосед.
И тогда девушка пришла к крестной: «Мне жить больше негде, теть Люд». Вася так обрадовался, что запретил названной сестре вообще ходить в отчий дом, разве только для того, чтобы забрать книги и одежду.

А потом к ним в деревню зачастили журналисты – первая неделя была особенно тяжелой. Ольга гнала их, не соглашаясь на интервью ни за какие суммы. Зато деревенские не оплошали. Пронюхав, в чем дело, сами пошли к газетчикам, предлагая за деньги ответить на любой вопрос вместо гордой золушки…

Надо ли все это знать Вере, наверняка, так же приехавшей неспроста? Ольга коротко ответила:
– Все нормально, только по улице без черных очков ходить не могу: папарацци замучили, через два-три дня налетают, как вороны.
– Ты расскажи, как ты последних обманула, – засмеялся Вася.
– Да ну их! – поморщилась брезгливо Ольга, – а вы зачем приехали, Вера Александровна?
– Просто Вера, если не забыла. Я привезла тебе должок, – она выложила из своей сумочки большой конверт с известным логотипом:– Здесь твоя зарплата за шесть недель, плюс бонус за высокий рейтинг. И пластиковая карта: на твое имя был открыт банковский счет. В той части контракта, которую вы, все девушки, подписали вслепую, был пункт, касающийся особого статуса. Дело в том, что смски на счет каждой участницы были платными, и, по условию контракта, треть твоей суммы ушла на благотворительность, разумеется, также некоторая часть осталась на проекте, а остальное – твое, но сумма, поверь мне, очень большая. Поэтому мы даже не стали ее озвучивать в эфире.
– Спасибо. Еще кто-нибудь получил такую же? – Ольга повертела в руках запечатанный конверт, но не вскрыла, а отложила в сторону.
– Разве ты не смотришь?.. Ах да, извини, мне Людмила сказала, что нет. Нет, никто пока не смог угнаться за тобой, и поэтому их суммы, почти полностью, остались в проекте.
Ольга запустила руки в гладкие волосы:
– У вас как обычно: гонка за рейтингом.
– Шоубизнес, ничего не поделаешь, – Вера пожала плечами. – Ты даже не хочешь узнать, сколько заработала?
– Приблизительно представляю. Честно говоря, я рада этой сумме. Да и Василиску, то есть Васе, нужно заменить коляску: старая пришла в негодность. Плюс, не буду висеть на шее у крестной. Подозреваю, что работать в первое время не получится: не смогу психологически, будут тыкать в глаза вашим проектом, – девушка еще собиралась что-то сказать, но замолчала.
– Понятно.

Вера оценивала ситуацию и уже заранее знала наверняка, какой даст ответ Ольга, но попытаться стоило, хотя бы ради того, чтобы честно посмотреть в глаза разочарованному Стрэну.
– Я хочу тебе сделать одно предложение. Нашим телезрителям интересно, как сложилась жизнь героев после пребывания на проекте. Мы планируем сделать документальный фильм, взять интервью у каждого участника.
Девушка отвела взгляд в сторону, закрыла рот кулаком, потом встала и отошла к окну:
– Как у меня сложилась жизнь? Хорошо… Я здорова, все мои близкие тоже не при смерти. Деньги есть, – она махнула на конверт, – что еще нужно для счастливой жизни? Рассказывать особо нечего.
– Тогда, может, вернешься со мной, на пару дней? Просто побудешь у нас в Доме, с девочками повидаешься…
– Нет. Дважды в одну реку не войдешь. Я вообще хочу про все это забыть.
– Но почему? Разве тебе было плохо? Разве это плохие воспоминания?
– Я была там счастлива – это правда. Но и потрясений мне хватило. Дело не в этом. Вы мне сами с Никой много раз говорили, намекали, что я все ломаю, разрушаю чужие планы, иду против системы. Слишком строптива и упряма. Для рейтинга это, наверное, хорошо. Но не для близких мне людей. Я не хочу больше никому, ни прямо, ни косвенно нанести вред. Я дала себе слово. И кое-кому еще… Извините, – девушка вышла из комнаты, чтобы скрыть волнение.
– Понятно, – Вера встала, осмотрела рассеянно интерьер, – ну что ж, если все понятно, то пора назад.
– Подождите, мама же обед готовит, – Вася давно сел на кровати, следил за разговором. Когда Ольга ушла, он переполз в инвалидное кресло, которое стояло рядом.
– Да нет, я, пожалуй, поеду. Пообедаю в аэропорте, пока буду самолет ждать. Ну а вообще, как у вас дела? – Вера с сумкой в руках прошлась по комнате, потрогала цветы на подоконниках.

Вася подъехал к письменному столу, стоящему у одного из окон, выдвинул ящик и показал Вере журнал, на обложке которого улыбался Макс-Артур:
– Вот такие у нас дела. Каждый вечер, когда думает, что мы спим, достает и плачет, – заслышав шаги, подросток торопливо засунул журнал назад и откатил кресло.
– У меня все готово! – тетя Люда несла в руках тарелки.
– Вы меня извините, мне время не позволяет. Спасибо за гостеприимство, – Вера погладила женщину по плечу и махнула рукой мальчику, – до свидания, Василий. До свидания и вам.
Вернулась Ольга. Она не стала уговаривать гостью остаться, пошла провожать и вдруг вспомнила:
– Вера, можно я вас кое о чем попрошу?
– Да, конечно.
– Я сейчас, – девушка сбегала в дом, вернувшись, протянула Вере лист бумаги, – это наш почтовый адрес. Не могли бы вы выслать бандеролью одну вещь, которую я забыла. Это тетрадка с Васиными стихами, она мне дорога.
– Без проблем, я сделаю. А где ты ее оставила?
– Она у Максима. Просто попросите у него тетрадь и отправьте мне, – девушка порозовела.
– У Артура, в смысле?
– Ну да, я по привычке.
– Кстати, ты о нем ничего не спросила: не хочешь узнать, как он? – Вера полезла в сумку убрать записку, но краем глаза следила за реакцией Ольги.
– Не хочу. Я знаю, что с ним все в порядке. Я не спросила, потому что вы все равно потом передали бы ему мой вопрос, что я спрашивала, говорила… Поэтому не буду.

Вера засмеялась обескуражено:
– Узнаю свою золушку, вы всегда умели смотреть вперед. Тогда я тоже, безо всякого вопроса, просто так говорю, потому что мне хочется: с ним, действительно, все в порядке, кажется, осложнений нет. Его выпишут на днях… Чуть не забыла. Тебе Ника передавала привет.
Ольга улыбнулась довольно:
– Спасибо. Ей тоже от меня. Как у нее дела с … Игорем?
– Сама удивляюсь: после того случая как-то помирились, Ника часто ночует у него.
– И вы как мама не против?
– А откуда ты знаешь, что Ника – моя дочь? – Вера удивилась.
– Догадалась, – девушка снова улыбалась и напоминала прежнюю жизнерадостную Ольгу Николаеву, – вы очень похожи внешне, и всегда как-то по-родственному переглядывались. Но если по правде, я все узнала, когда Ника оговорилась и назвала вас мамой.
– Это когда же, я не помню? – Вера даже дверь такси приоткрыла, словно собираясь выйти.
– Когда вы меня пьяную из клуба везли.
– Так ты же ничего не помнила!
– А я и пьяной-то не была. Просто очень хотела уйти с проекта, вот и полицедействовала чуть-чуть.
– С ума сойти! – Вера смеялась, – но мы действительно думали, что ты набралась до чертиков. Мы недавно вспоминали этот случай: несколько дней назад привезли из клуба твою микроволновку. Кстати, я про нее совсем забыла.
– Ну, пару-то глотков пришлось сделать, чтобы пахло. А Максим мне не поверил, так что не такая уж я и хорошая актриса, – случайно упомянув имя, Ольга вновь посерьезнела. – Вам, наверное, ехать уже надо. Передавайте всем привет, – она сделала прощальный жест и отступила к калитке, давая понять, что разговор закончен.

Вера уехала.
– Ну что, молодой человек, – вернувшись в дом к Васе, Ольга взъерошила ему волосы, – поеду завтра в город искать тебе новый автомобиль! А заодно купим тебе ноутбук, подключим к интернету – и будешь ты завоевывать себе пространство во всемирной паутине, чувак!

*****
Тетя Люда стояла в дверях, бледная и немного растрепанная. Даже не подойдя к ней вплотную, Ольга уже почувствовала устойчивый запах лекарства.
– Теть Люд, я все знаю, – лучшей защитой было сразу признать свою вину, – не говорите мне ничего…
– Вася мне хотел скорую вызывать! – прыгающими губами выговорила обиду крестная, – ты почему не позвонила, что приедешь так поздно?
– Куда бы я позвонила? Бабе Клаве ни одного секрета нельзя доверить, – девушка разулась и потащила все пакеты в комнату, – через пять минут вся деревня бы знала. Василиск! Давай сюда, гений хокку и танков!

Мальчик тоже не спал, сидел полураздетый в кресле и, скрестив руки, сердито поддержал слова матери.
– Так, тут, теть Люд, всякие мелочи, а это... – Ольга расчехлила ноутбук, – а это, Васька, твой подарок. В смысле тебе подарок, от меня… Ну, долго будешь дуться? Идите сюда, обещаю, больно не будет… Включаем… Ждем…
– Правда что ли? – мальчик сдался и подъехал к столу.
– Ой, новая игрушка появилась, – с сарказмом сказала мать, присаживаясь робко рядом на стул.
– Потому что в новом доме должны быть новые игрушки! – глаза у девушки блестели как никогда, – пока я покупала ноутбук, попросила продавцов поискать хороший дом…Сейчас подключимся к интернету, и я вам его покажу…
– Ты купила дом? – догадался Вася, во все глаза глядя то на технику, то на сестру.
– Да, я почти уже потратила все деньги, – она набирала адрес и пароль в электронной почте, – и не жалею. Мечты надо исполнять, если есть возможность. Иначе больше их не будет…
– С ума сошла! – тетя Люда приложила ладонь к щеке и качала головой, – сколько же у тебя было денег?
– Не скажу: вам станет плохо… Вот как выглядит наше пристанище, – Ольга повернула к крестной и Васе ноутбук, – Вам нравится? Я уже созвонилась с хозяином, и мне даже уступили вполне ощутимую цифру.

– Красотища! – мальчик-инвалид заразился гордостью Ольги, – ты теперь будешь там жить?
– Не я – мы! Зачем мне одной такой огромный дом? Теть Люд, вы только не переживайте, но я планирую переехать в новый дом через неделю Коляску, кстати, новую туда доставят, чтобы нам меньше было возни.
– Где он хоть находится-то? – слабым голосом спросила женщина.
– А вот этого не скажу. И не просите.
– Хоть намекни, – Вася сделал жалобное лицо.
– Очень далеко отсюда, – Ольга встала, выложила из кармана джинсов на стол новенький мобильный телефон, потянулась и запела, – далеко, далеко, на лугу пасутся кони… Никто не догадается там меня искать: где угодно будут рыть носом землю, и не найдут! Нет, я, конечно, буду иногда приезжать проведать отца, могилу матери… Теть Люд, там Васе будет лучше во сто раз: там хорошая больница рядом, детский садик есть, школа – все по-человечески. Я переведусь в институт в том городе…
– А кого ты будешь в детский садик водить? – крестная вытаскивала из волос шпильки, – от кого рожать будешь? От Степки?
– Типун вам на язык! Я усыновлю кого-нибудь…
– Ой, размечталась… Куда ты бежишь и от кого? Поехала бы вместе с этой женщиной – и то правда, – навестила бы своего раненого: знаешь ведь, что сохнет по тебе… А она тут чемоданы готовит!
– Давайте, хотите поругаться и испортить мне настроение – пожалуйста, можете продолжать, – девушка обиделась, стала выкладывать из других пакетов содержимое.
– А разве я неправа?
– Ой, уже первый час ночи, а мы не спим! – Ольга закрыла ноутбук и щелкнула по носу подростка, прильнувшего к подарку, – иди спать, Василиск! Завтра наиграешься!

***

Вечерело. На небе молодой месяц желтел тонкой полоской, а Ольга все возилась на огороде, выкапывала молодую картошку.
– Оля!.. Лелька! – чей-то мужской голос позвал ее.
Тонко тявкнула собака, и девушка выронила из рук лопату, прислушалась, приложив руку к груди.
– Лелька! Ну, подойди, поговорим, – голос звучал со стороны невысоко забора.
– Напугал, блин! – Ольга воткнула в землю лопату, подняла ведро, поставила его на аллею и, похлопав руками, стряхнула пыль с рук, – Степан, сколько можно, а? Я же просила…
– А я не могу, – возле забора, сложив на штакетник руки, стоял парень с закатанными до локтя рукавами, в белой рубашке, выделявшейся на темнеющем фоне.
– Сразу предупреждаю, будешь приставать – получишь лопатой в лоб, – девушка вышла за забор и присела на скамью. – Что-то я сегодня устала.
– Надеюсь, не от меня.
– Говори, что хотел, или уходи.
Из дома послышался голос крестной:
– Оля, пошли ужинать!
– Меня пригласишь? – молодой человек сел рядом на скамейку.
– Степан, ну сколько можно? Я же просила: не мучай ты меня, не буду я с тобой.
– От меня уезжаешь?
– Уже вся деревня знает… Вот народ! – Ольга вытерла лицо тыльной стороной руки, – какая вам разница? Давай так, начистоту. Скажи, за что ты меня любишь?
– Ну как? – Степан растерялся, – ты симпатичная, деловая такая вся, не похожа на наших девчонок. Дети тебя любят…
– Птицы прилетают ко мне по утрам песни петь... А еще я могу разговаривать с животными… И вообще у меня над головой нимб, как вокруг луны…
– Издеваешься…– он сорвал сухую травинку и пожевал стебель, – я же про тебя все знаю: телевизор смотрю.
– Тьфу ты! Ну зачем я тебе нужна? Допустим, выйду я за тебя замуж, и что? Я же не смогу тебя полюбить, даже привыкнуть, понимаешь? Это только так говорят: стерпится – слюбится. Ерунда это все. Нет, наверное, возможно, но только если кто-то из пары не влюблен в кого-то другого… И представляешь, я буду изо дня в день вздыхать, сравнивать тебя с другим – ты, даже если этого не увидишь, все равно почувствуешь. Начнешь выпивать каждый день, будешь жаловаться своим друзьям, что жена у тебя стерва. Может, поколотишь меня, если получится…
– Да ты что? – Степан возмущенно выплюнул травинку изо рта, – я тебя пальцем не трону!
– Но счастливее-то я от этого не стану. Нельзя без обоюдной любви строить брак, понимаешь? Вылезет это когда-нибудь наружу, и будем друг друга попрекать… Господь благословляет, когда дает и мужу, и жене любовь, – Ольга вздохнула и задумалась.
– Что вы все с этой любовью носитесь? Вон, живут люди несколько лет, – и где эта любовь потом? Детей навалом и скандалы каждый день.
– Умница! Степан, ты умница! Жене твоей повезет, если задаваться не будешь. Ты говоришь про любовь, а думаешь про телесные удовольствия. Переспят друг с другом, думают потом: «О! Нам было хорошо, значит стоит пожениться…» А чем я физиологически отличаюсь от той же Лариски, которая на тебя молится? Ну и получай ты с ней удовольствие.
– Что же в сексе плохого?
– А что в нем такого хорошего, что его непременно нужно ставить во главу угла? Есть понимание, уважение, восхищение человеком, наконец. Можно забыть человека, которым восхищаешься? Ась? За мной почему ходишь? Я для тебя как небожитель, потому что меня по телевизору показали, да?
– Что ты так резко?
– Когда? Ты мне так все точно расписал, почему меня любишь, а я, понимаешь, не могу этого объяснить. Я знаю, что восхищаюсь Максом, потому что он талант, я хочу видеть, как он растет, помогать, носить ему кофе к компьютеру, когда он работает. Но я никак не могу объяснить, за что я его люблю. Ты знаешь, как я соскучилась по его заиканию?.. – Ольга задумалась, – да, наверное, ты прав, можно объяснить, но не так, как ты, сходу, быстро… Не обижайся на меня, пожалуйста, я сама себе не принадлежу.
– Морочишь ты мне голову, все понятно, – Степан поднялся, поправил ремень на брюках.
– Я? Я хочу, чтобы ты мне был хорошим, настоящим другом, который все понимает, а ты обижаешься, – Ольга тоже встала.
– Когда уезжаешь?
– Сейчас тебе скажу – завтра вся деревня ко мне придет.
– Понятно. Друг, говоришь, хороший нужен? – Степан сделал глубокий вдох и повернулся уйти.
– Ну да, проще обидеться, чем попытаться понять. Машина придет через дня три. Тогда и уеду. Только не спрашивай, куда. Все равно не скажу. Даже тетя Люда не знает.
– Ладно, партизанка, я приду проститься. Пока, спокойной ночи!
– Спокойной ночи! – с облегчением попрощалась девушка. – Степан!
– Что? – молодой человек с готовностью повернулся.
– Мне всегда везло на друзей!

***
Тетя Люда доела суп и отставила тарелку в сторону. Вася до сих пор ковырялся, откладывая вареную морковку, лук на край тарелки.
– Ну и чего ты сегодня все перебираешь? – мать неодобрительно наблюдала за процессом, – правильно люди говорят, что ваши компутеры портят аппетит.
– Ма, правда, невкусно. Ты вообще последнее время готовишь как-то не так. Дай соль, пожалуйста. Как ты сама это ела?
– Я вообще вкуса еды не чувствую, волнительно мне, и кошки на сердце скребут. Как мы туда поедем, когда везде пожары? Приедем, а дома-то нету – сгорел.
– Мам! Не говори глупостей! – Вася посолил суп, попробовал и отодвинул тарелку. – Все равно не вкусно.
– Картошечки будешь?
– Давай. А я хочу уехать: дом классный, там даже бассейн есть. Знать бы только, где это.
– Узнает Лелька, что ты разболтал все репортерам, вот получишь! – мать погрозила мальчику ложкой, – будет тебе бассейн.
– Ничего, пусть этот придурок знает…
– Василий! – тетя Люда стукнула по столу, – следи за языком!
– Все равно он придурок: я бы не отпустил Олю.
– Так в больнице же он, что ты возводишь поклеп на бедного парня? Тебе же Лелька сказала, что раньше, чем через две недели его не выпишут.
– Уже третья неделя пошла, сентябрь на носу, чего он не чешется? Уедем – никогда не найдет, пока очухается.
– Тихо! – мать стала собирать ненужные тарелки со стола, – чай принесу.

В дом вошла Ольга, поправляя мокрые после умывания пряди волос:
– Еле выпроводила. Женился бы уже на своей Лариске…
– Степан-то? – тетя Люда поставила чайник на стол, – видный парень, сейчас таких в деревне мало – все в город уехали.
– Я же сказал, что невкусно, – Вася кивнул матери на отставленный девушкой суп, пододвинул к Ольге тарелку с молодой вареной картошкой, – бери.
– Не хочу я ничего: душно, – Ольга вздохнула и взялась за чай.
– О чем вы там со Степаном говорили? – полюбопытствовала женщина.
– О браке. Кстати, – Ольга достала из письменного стола тетрадь, подсела ближе к мальчику, – посмотри, что я нашла, когда перебирала бумаги.
– Что это?
– Библия для народа. Шучу, конечно. Так одна моя однокурсница обозвала мою тетрадку. Ты мне одну подарил, а я тебе взамен – свою даю. Я записывала сюда понравившиеся мысли, стихотворения. Вот послушай: «Женятся не для того, чтобы думать только друг о друге, но чтобы совместно выполнять обязанности, налагаемые жизнью общества, умело и разумно вести хозяйство, хорошо воспитывать детей. Влюбленные думают только друг о друге, непрестанно занятые лишь собою и умеют только одно – любить. Супруги должны выполнять столько обязанностей, что этого недостаточно. Ни одна страсть так не обольщает нас, как обольщает любовь, – ее неистовую силу принимаешь за признак ее долговечности…» Как тебе? Это Жан-Жак Руссо. Эх, если бы люди внимательно его читали…
– Что ж теперь, браки нужно создавать по расчету, а не по любви? – тетя Люда прислушалась к цитате.
– Нет, нужно умело сочетать любовь и расчет, – Ольга перевернула страницу назад. – Вот, еще: «…Стоит любви проститься с честью, и она лишается самой большей своей прелести; дабы чувствовать всю цену любви, сердцу надобно восхищаться ею и возвышать нас самих, возвышая предмет нашего чувства. Лишите ее идеи совершенства, и вы ее лишите способности восторгаться; лишите уважения, и от любви ничего не останется…»
– Непонятно, но красиво, – заметил Вася, – дай, посмотрю, что еще есть.
– Мал еще все понимать, – Ольга взлохматила волосы на голове подростка.
– Действительно, «библия»: чего тут только нет. Это лучше, чем моя тетрадь.
– Сравнил тоже! Я же воровала чужие мысли, а ты создавал.
– Мам, послушай:
Я слышал ночь: как шлейф ее шуршал
По мрамору дворца.
И свет небесных стен ее мерцал
На платье, как пыльца…
Генри Лонгфелло. Супер, мне бы так научиться…
– Научишься. Чего бросил-то читать? – тетя Люда, подперев голову, внимательно слушала сына.
– Сейчас, а вот еще:
В святыне сердца сокровенной
Чем я живу,
Я ни за что во всей вселенной
Не назову…
– Зачем вам имя? – продолжила Ольга. – Прозвучит вам,
В нем звук пустой;
Но этот звук моим молитвам
Огонь святой…
Но я люблю, любовь скрывая,
Пока живу.
И это имя, умирая,
Не назову.
Альфред де Мюссе, перевод Курочкина. Мое любимое, когда-то было…
Весь вечер они читали стихи, афоризмы, войдя в азарт и соревнуясь в искусстве выразительного воспроизведения мыслей автора.

***

Это вошло в привычку: Ольга лежала с закрытыми глазами и беспрестанно ворочалась с боку на бок, вперемешку с разными мыслями мечтая о рассвете. Тетя Люда, спавшая в этой же комнате, то начинала тихо похрапывать, то затихала, просыпалась от скрипа другой кровати – и опять начинала сопеть. Девушка слушала эту душную тишину и только переворачивалась на другой бок, не отвечая на полусонные вопросы: «Ты чего опять не спишь?», чтобы окончательно не разбудить крестную.
Не выдержала пытки и, дождавшись очередного приступа легкого храпа, осторожно встала, закутавшись в покрывало, вышла из комнаты, нащупала на письменном столе фонарик, стараясь не выдвигать ящик полностью, вытащила из него журнал и крадучись вышла на крыльцо. Не чувствуя, что Вася точно так же не спит и в темноте смотрит ей в спину.

Усевшись на ступеньках, девушка включила фонарик и направила его на журнал, раскрыла и стала перебирать сокровища – вырезанные из прессы разные фотографии Артура. Самая яркая и большая была в самом журнале. Перебрав мелкие, Ольга наклонилась над фотографией, нежно поцеловала лицо и опустила на него свое:
– Максик мой, Артурушка… Как же я тебя люблю, как мне тяжело без тебя, если бы ты знал… Я скоро, совсем скоро уеду, и никто больше меня не найдет. Даже ты. Как бы я хотела оказаться с тобой рядом, солнышко мое… Но нельзя, нельзя… Я обещала, а обещания нужно держать… Но ты не думай, я буду любить тебя, никогда не забуду… Дура я была, надо было согласиться и сбежать еще тогда… – она тихонечко заплакала, не отнимая лица от фотографии.

… В Муромский храм она приехала рано утром, прихожан еще не было, и сонный служка удивился недовольно, что кто-то просит батюшку об исповеди. Но священник вышел, покорил девушку за то, что она не имеет платка и крестика. А когда услышал историю – простил. Слушал внимательно, не перебивая. Он, конечно, не смотрел по телевизору никаких гламурных передач, интернетом не владел, но последние новости о несчастном случае на показе мод в Москве слышал. Видя, что исповедующаяся от воспоминаний начинает дрожать, принес печенье и горячего сладкого кофе со сливками. Ольга есть не стала, но всю оставшуюся беседу-исповедь не выпускала из рук остывающий бокал.
– Ты не подруге, Господу Богу Вседержителю нашему пообещала, значит надо держать слово. А уж Он распорядится твоим даром: решит, если тебе он нужен, то вернет.
– Я не поняла, – Ольга кротко подняла глаза на священника.
– А ты вспомни про жертвоприношение Авраама. Сына своего любимого собирался отдать, принести в жертву, а Господь сам решил. Увидел искренность поступка, настоящую веру, и не принял жертвы, послал ангнца в кустах … Кушай печеньки, кушай… Ты правильно решила: чтобы что-то получить, нужно отдать равноценное. Что обычно люди делают: обещают Отцу Небесному, а потом не исполняют. Сказано: «По вере вашей будет вам». Ты веришь, что твой возлюбленный исцелится?
– Хочу верить, но боюсь. Я знаю, что может быть все, что угодно: заражение крови, ампутация руки…
– Ты несешь свое сердце в дар и боишься, что Создатель не примет его. Не бойся. И не жалей. Докажи, что твои помыслы искренни. Господь ничего не делает зря: промысел его велик. Иди себе с Богом и не сомневайся. А крестик все-таки одень.
– Я хотела его купить здесь.
Священник положил руку на склоненную голову девушки, прочитал несколько молитв, перекрестил ее:
– Пойдем, выберем тебе крест…
… Из журнала на колени выпала сухая почерневшая роза со стеблем, похожим на проволоку. Девушка поднесла цветок к лицу. Сухой сладковатый аромат цветка сохранился и как-то особенно оттенял эту летнюю душную ночь, пение сверчков темной траве и подмигивающие звезды над головой. Ольга выключила фонарик и сидела, вдыхая приторный аромат:
– «…Но я люблю, любовь скрывая, пока живу. И это имя, умирая, не назову». Прости меня и живи дальше. Господи, спасибо за все, но не отнимай у меня печали, как аромата у этой розы…
Василий лежал в кровати и бормотал свою молитву:
– Число шестьдесят два, придурок, открой число шестьдесят два…
– Ты-то чего там бормочешь? – из соседней комнаты послышался голос матери, – спал бы уже – завтра не встанешь, бормотун.
Вася затих и теперь беззвучно повторял заклинание.

Жан-Жак Руссо – французский просветитель. Здесь цитируются его отрывки из романа в письмах «Юлия, или Новая Элоиза».
… В Троицкий храм она приехала рано утром… имеется в виду собор в Свято-Троицком женском монастыре города Мурома (Владимирская область), в котором хранятся мощи святых Петра и Февронии.

***
***
В своей московской квартире, поздно вечером, Макс-Артур сидел за кухонным столом, сложив руки на плоскости и глядя на разводы лакированного дерева.
– Пора спать, – вошла Маргарита Павловна, встав позади сына, поцеловала его в макушку, поводила руками по обнаженному торсу, поправила повязку, закрепленную на здоровом плече.
– Н-не хочу п-пока, еще рано, – Артур посмотрел на мать, – я д-думаю.
– Мы обязательно съездим к ней, как только ты поправишься. Чай будешь?
– Игорь сегодня звонил, ск-казал, что Оля п-переезжает: в к-какой-то газете написали.
– Мало ли чего пишут эти газетчики, найдем: отец все свои связи подключит, – Маргарита Павловна поставила чайник на газплиту.
– Т-ты знаешь, ск-колько у нас в стране Н-николаевых? П-пока найдем, будет п-поздно. Н-ну почему она сбежала, мам? Т-ты как женщина объясни: в-все же было х-хорошо.
– Я тоже не понимаю ее. Ты у меня красивый, умный, обаятельный, не из бедной семьи, наконец. А вдруг она испугалась чего-то? – Маргарита Павловна потянулась через стол к сыну, – что это у тебя за прыщики на лице? Аллергия? Надо позвонить завтра доктору.
– Г-где? – Артур потрогал лица, содрал один, до крови, и посмотрел на пальцы, – это у меня ст-трупья лезут.
– Типун тебе, скажешь тоже!
– Что у нас тут за ночные бдения? – на кухне появился банкир, измученный бессонницей, – один наш балбес дрыхнет с чистой совестью. Хорошо спать тому, у кого совести нет.
– Хватит его балбесом обзывать, – возмутилась Маргарита Павловна, – к твоему сведению, он целый день лекции учил.
– Охохох! Учил он… Пусть теперь догоняет пропущенное, юрист-недоучка. Я всегда знал, что ты его защищаешь. Лучше сделай-ка мне кофейку, дорогая. Я после него лучше засыпаю.
Отец сел рядом с сыном:
– Может тебе другую девушку найти, а? Эта, конечно, хороша. Жизнь тебе спасла, но уехала же.
– Па!
– Я шучу, пошутить нельзя? Ты мне скажи, сын, ты ее любишь или нет? – банкир, развалившись на стуле, выжидательно смотрел на сына.
– Она ник-когда за меня н-не выйдет. Н-наверное, уже слишком п-поздно.
– Я всегда знал, что ты у меня балбес. Съезди в ее Мухосранск, поговори с ней. Неужели она такая дура, что откажет тебе, неужели не хочет в достатке жить?
– Па! Т-ты все д-деньгами меряешь. Если бы я ей к-когда-нибудь сказал такое, он б-бы меня ударила ч-чем-нибудь тяжелым.
Маргарита Павловна поставила перед своими мужчинами по бокалу.
– Что же делать теперь, Артурчик?

Артур наклонился к чаю, пускающего вверх замысловатые струйки пара. Ольгин медальон и крестик на цепочке повисли рядом, касаясь горячего бокала, – откинувшись назад, на спинку стула, молодой человек почувствовал, как металл обжег тело:
– Ах т-ты! – он схватился за цепочку, провел рукой по груди.
– Что такое? – встрепенулась мать.
– Н-ничего страшного, – Артур покрутил в пальцах изображение святой семейной пары, – она б-была права: я т-точно Фома н-неверующий.
Банкир проследил взглядом за сыном, вышедшим и вернувшимся с некоей тетрадью в руках.
– П-пап, мам, загадайте ч-число от одного до ста.
– Что это? – Маргарита Павловна протянула руку к блестящей обложке, но Артур не дал, – ну ладно, четырнадцать.
– Сорок восемь. И что будет?
– Н-нет, вы одно ч-число скажите… А п-пусть… Ч-четырнадцать п-плюс сорок в-восемь б-будет…– пока он складывал про себя, банкир выдал:
– Шестьдесят два, что тут считать?
– Сп-пасибо, – Артур открыл тетрадь, нашел нужное число, прочитал и засмеялся, протянул матери тетрадь.
– Что это такое? – Маргарита Павловна рассматривала круглый аккуратный почерк.
Сын потянулся и ткнул пальцем:
– В-вот тут ч-читай!
Маргарита Павловна неуверенно прочла:
Моим жалобам
Внимал Курамский монах.
Долгий вечер.
Вместо совета – посох
И слово «поторопись»…
– Что это такое? И что за приписка вульгаризм такой: «Поторопись, придурок!»? Что это за поэзия?
– Эт-то Вася! – Артур залпом допил чай и решительно встал, – сп-пасибо за чай, я п-поехал.
– Куда ты поехал? Что это за тетрадь? – заволновалась мать.
– Пусть едет! – спокойно кивнул отец.
– Вы посмотрите на улицу: там же ночь и ничего не видно из-за дыма! Куда ты поедешь со своим плечом? Артур?
– Пусть едет!
– Господи, его сын невменяемый собрался ехать черт знает куда и на ночь глядя, а отец сидит довольный…– запричитала Маргарита Павловна.

Но на кухне уже стоял Артур, рассовывая здоровой рукой по карманам кошелек, документы и ключи.
– Как приедешь, позвони. Помогла бы сыну, что ли, раскудахталась, – проворчал банкир, – деньги у тебя есть?
– Х-хватит. Г-главное, в аэроп-порт успеть: самолет ч-через три часа.
Артур взял со стола Васину тетрадку, поцеловал родителей:
– Я т-туда и обратно. Завтра ждите н-нас.

***

Из рук вылетела кастрюля и громыхая покатилась по полу.
– Ну и чего ты так рано-то соскочила: семи еще нет! – тетя Люда ворчала на Ольгу, которая полночи опять ворочалась на кровати, мешая спать, потом просидела на крыльце и с утра успела повозиться в огороде, полить цветы. – Сама не спишь и никому не даешь.
– Я спокойно усну, только когда мы переедем. Потерпите, теть Люд, завтра в дороге отоспимся.
– И думать про завтра боюсь. Что-то Винька твоя лает, пойду, посмотрю. Опять какой-нибудь алкаш пришел просить у тебя на опохмел.
– Да что же сегодня такое? – Ольга уронила картошку, пока наклонялась за ней, зацепила стоящие на краю миску с ложкой, – кто к нам торопится?
– Я т-тороплюсь, – в дверях стоял сияющий Макс.

***

– П-привет, – гость протянул руку сидящему с гордым видом в инвалидном кресле Василию, – Артур. Д-давно хотел с т-тобой познакомиться.
– Максимушка, то есть, Артур, дай я посмотрю, может, повязку надо поменять? – Ольга уже успокоилась от пережитого и порхала по дому, собирая вещи и поминутно возвращаясь к гостю, чтобы прикоснуться.
– Я тоже про тебя много читал, – Вася небрежно протянул руку.
– А т-ты не верь г-газетам, – Артур позволил снять с себя футболку, чмокнув по ходу дела Ольгу, – в-вот, к слову, про «ч-читал». Я п-привез твою т-тетрадь.
– Она не моя, я ее Лельке подарил.
– Я знаю, – молодой человек одной рукой, пока «доктор» снимала бинты, раскрыл тетрадь и пододвинул ее, – в-вот это п-предложение тоже д-для нее?
– Где? – девушка потянулась к тетради.
Вася схватил тетрадь, развернул ее, раскрытую, к гостю и показал пальцем:
– Это?
– Н-ну да.
– Она тебе помогла?
– Еще к-как!
– Значит для тебя, – засмеялся мальчик.
– Т-ты еще т-тот жук, к-как я посмотрю, – Артур засмеялся.

Ольга отложила бинт на стол:
– Теть Люд, у них уже секреты общие появились. Ну-ка, что у нас тут… Не больно?
– Н-нет.
– Немного влажные края, сейчас обработаю, – она ушла за аптечкой.
– А т-ты что сидишь, как уважаемый Басё? Т-тоже собирайся, с н-нами едешь, – Артур подмигнул мальчику.
– Куда «с нами»? Ты же видишь, какой он? – встряла тетя Люда, накрывавшая праздничный стол.
– К-какой? Н-нормальный п-пацан. В д-дельфинарий сходим, еще к-куда-нибудь. Вы, тетя Люда, тоже п-приезжайте, я п-позвоню, когда. Мы пока п-приготовимся и разберемся, что и к-как.

Женщина посмотрела на сумки и коробки, сложенные в углу. Артур перехватил взгляд:
– Н-не переживайте, д-даю слово, что вы все равно п-переедете в новый дом, в т-течение этой недели, т-только поближе к нам, г-где-нибудь в П-подмосковье.
– Мальчики! – Ольга вернулась с раствором марганцовки, – вы не представляете, как я вас обоих люблю. И вас, тетя Люда. Если бы мама была с нами, она бы плакала от счастья.
– А к-кстати, о родителях... – Артур что-то вспомнил и после завтрака отправился к отцу Ольги.

Полутрезвый с утра отец Ольги прослезился после сделанного официального предложения; во время импровизированного сватовства Ольга стояла с крещенными руками и только краснела.
– Пойдем, сынок мой дорогой, отметим это дело. Выскочила моя Лелька замуж – взрослая стала…
– Ох, и наплачешься ты с ней, – хмыкнула мачеха, наблюдая эту картину.
– Извини, б-батя, я – за здоровое п-поколение. А водку г-где берешь?
Ольга кивнула на дверь в бывшую свою комнату. Артур только заглянул туда и все понял:
– Н-ничего, батя, и тебя т-тоже вылечат, – повернулся к мачехе, зеркально отображавшей негативную позу Ольги, – в-вернусь, еще раз увижу этот аппарат – найду статью, п-по которой вас п-посадят.
– Ты все-таки решил закончить свое «банковское дело»? – спросила Ольга, когда они наконец вышли из дома отца.
– К-кому-то же надо б-будет спонсировать т-твою клинику, – Артур стукнул себя в грудь и засмеялся, притягивая девушку за талию, – свой юрист у нас тоже скоро будет: К-кирюха за ум взялся. А я, п-параллельно, решил поступить еще к-кое-куда.

***
– …Итак, сейчас мы находимся на Малом Арбате у дверей ЗАГСа, в котором сегодня состоялось бракосочетание самой красивой пары этого года, Ольги Николаевой, участницы проекта «Десять Золушек» и Артура Карамзина. Напоминаю, что проект «Десять Золушек» завершился месяц назад, финалистками стали Олеся Жвалевская и Ирэн Артисян. Николаева Ольга, покинувшая проект задолго до финала, тем не менее, осталась в памяти телезрителей самой яркой участницей, которая единственная из двадцати девушек получила так называемую золотую карту и довольно круглую сумму на свой банковский счет, – размер суммы не разглашается. Можно сказать, что данный факт является символичным: ведь отец жениха является владельцем банка, контролирующего финансовые потоки Проекта. По словам самой Николаевой Ольги, теперь уже Ольги Карамзиной, полученные деньги она потратила частично на покупку дома в Подмосковье для своих родственников…– корреспондент сделал паузу и дотронулся пальцем до уха.

– Михаил, насколько я помню, недавно состоялась пресс-конференция, на которой отец жениха заявил о прекращении своей политической деятельности и об организации благотворительного детского фонда в помощь детям, страдающим заболеваниями центральной нервной системы. Это решение как-то связано с сегодняшним событием?
– Да, это так. Нас не пропустили в здание Загса, но мы успели пообщаться с родственниками молодых. По словам нашего источника, это решение было принято благодаря все той же золушке, Николаевой Ольге. История умалчивает, как ей это удалось, но именно она стала первым человеком, внесшим сумму на банковский счет фонда… Вернемся к бракосочетанию. Следует отметить, что само событие отмечается достаточно скромно и, пожалуй, нетрадиционно, поскольку свадебное путешествие состоялось до свадьбы, а не после. А сами молодожены уже с понедельника отправятся в свои институты и продолжат получать образование: ведь учебный год давно в разгаре… А вот появились и наши молодые… Ольга и Артур, поздравляем вас с бракосочетанием! Позвольте задать вам несколько вопросов.

Молодые переглянулись: на микрофоне корреспондента была эмблема телеканала, директором которого был Стрэн.
– Скажите, это правда, что для вас это уже третья церемония бракосочетания?
– Н-не совсем – четвертая, – жених не ожидал этого вопроса, – но, н-наконец, г-гражданская.
– Первая, насколько я помню, состоялась на проекте «Десять Золушек»?
– Вообще-то, это была вторая, – невеста заулыбалась, – скорее, шуточная. Мы пошли навстречу просьбе организаторов проекта, благодаря которым мы с Артуром познакомились.
– Кроме того, мне известно, что именно Константин Стрэн, продюсер проекта стал одним из ваших доноров, Артур, в результате печального события, случившегося с вами.
– Д-да, все верно, – подтвердил жених.
– Не могли бы вы нам рассказать о первой и третьей церемонии бракосочетания?
– О первой – нет! – в один голос засмеялись молодые.
– Я расскажу это т-только нашим внукам, н-на нашу золотую свадьбу, – на лицах жениха и невесты воспоминание вызвало смущение.
– Я свое кольцо сохранила, а ты? – невеста еле сдерживалась от смеха.
– А я п-порвал… в см-мысле, потерял. Случайно.
– Интересно, – корреспондент переводил взгляд с невесты на жениха, – а на третьей церемонии?
– Месяц назад мы повенчались, – объяснила Ольга, – это было в Троицком храме города Мурома, там были только наши самые близкие родственники.
– Какие у вас планы?
– Пока только учиться и растить малыша.

Корреспондент округлил глаза:
– В вашей семье ожидается пополнение?
– М-мы считаем, что Бог б-благословил нашу семью, – жених гордо обнял невесту, – я, к-кстати, только что сп-просил свою жену, п-почему все в-волшебные сказки заканчиваются свадьбой и н-не рассказывают о т-том, что было после. И она ск-казала, что…
– Не надо мои слова предавать на публику, – невеста поспешно закрыла рукой микрофон.
– Я же к-кратко, – засмеялся жених, – она ск-казала, что сказки – это детский жанр, и а п-после свадьбы наступает настоящая взрослая жизнь.
– Спасибо, что не слово в слово, – Ольга с облегчением дослушала жениха,– я же медик – у нас, у всех трезвый взгляд на жизнь. Но ты не переживай, в конце каждой волшебной сказки есть такая фраза: «И стали они жить – поживать и добра наживать». Понимаешь, они, а не по отдельности каждый из героев.
– Ч-что ты имеешь в виду?
– То, что вдвоем новую жизнь строить легче.
– Отличная фраза! – у корреспондента было ощущение, что про него забыли, – еще раз примите поздравление от нашего канала и совет вам да любовь!
– Спасибо.
Корреспондент повернулся лицом к камере, закрыв собой уходящих в сторону свадебного кортежа новобрачных:
– Ну что ж, наш репортаж позвольте мне закончить известной фразой: тут и сказочке конец, а кто слушал – молодец. Михаил Бойко, Алексей Филимонов. Первый канал, специально для программы «Вести-Москва».
– Лучше бы он сказал: «Сказка – ложь, да в ней намек…», – сказала Ольга мужу, когда они отошли от съемочной группы. – Если честно, у нас слишком много праздников в последнее время: жду, не дождусь суровых будней. Если бы не твои родители

…

– Н-ничего, всего ч-четыре часа – и мы б-будем свободны. М-меня больше б-беспокоит эта парочка. Еще п-полдня с ними я не выдержу, – Артур кивнул на ждущих у лимузина Нику и Игоря. Те, по обыкновению, опять нашли повод для спора.
– Надо их научить танго танцевать: им же просто свою энергию девать некуда.
– И арабский! Обожаю, к-когда ты мне его т-танцуешь! – Артур поцеловал жену в шею. – В-все, ты отдохнула? Идем к-ко всем?
У машин терпеливо стояли родственники и гости, кроме Васи, который уже ждал молодых в салоне свадебного лимузина. Банкир, увидев возвращающихся от корреспондента детей, открыл супруге дверь, подождал, пока она устроится, и обернулся к терпеливо стоящему за своей спиной младшему сыну, Кириллу: тот ждал, когда отец сам присоединится к супруге, чтобы сесть на сидение рядом с водителем.
– Следующая свадьба твоя! – погрозил пальцем банкир.
– Я сам себе жену найду. Не надо мне ваших проектов, – огрызнулся, впрочем, негромко Кирилл, поправляя на своей голове крысиный хвостик.

Банкир хотел было привычно дать подзатыльник, но сдержался: не при газетчиках же. Садясь в салон, к супруге, проворчал:
– Я, конечно, не пожалел, что наш старший нашел себе хорошую жену, но, ей богу, надо было, чтобы этот балбес сам себе невесту выбирал. А то понадеялся на брата, – банкир щелкнул по затылку впереди сидящего Кирилла. – Глядишь, две свадьбы сразу бы сыграли.
Отпрыск потер затылок:
– Началось… Да женюсь я, женюсь! Только не на такой зануде, – он помахал рукой случайно обернувшейся в его сторону Валерии, которая тоже собиралась сесть в другую машину, – всю плешь мне позавчера проела своими нравоучениями.
– Наконец-то нашелся кто-то, кто тебя достал, – рассмеялся банкир, – будешь себя плохо вести, отправлю жить с ними. Лелька за тобой присмотрит…
– Не надо! – Кирилл испуганно обернулся.
Маргарита Павловна, рассеянно не слушавшая перебранку супруга и младшего сына, не вытерпела, открыла дверь со своей стороны, вылезла и крикнула молодым:
– Дети! Поехали! Нас уже ждут.
Артур и Ольга стояли у лимузина, обнявшись и продолжая разговаривать.
– Ну, если не получается уйти красиво на закат, тогда еще потерпим, воплотим в жизнь мечту твоих родителей. Я, например, свои три мечты почти уже реализовала...
– И м-моя, вт-торая, на подходе, – Артур сделал довольную мину.
– Эй! А я почему ничего не знаю? Все, развод! – Ольга смеясь, подбоченилась.
– Это сюрп-приз. Скоро увидишь, – Артур притворно поморгал и скромно опустил ресницы.
Ольга ахнула:
– Твой мультфильм про нас?
– П-почти. Но это т-только начало, я п-предупреждаю, что буду м-много работать…
– Ничего, я тебе буду кофе приносить. Молча-молча, тихо-тихо, как мышка!
Они оба рассмеялись, поцеловались, и Артур открыл перед Ольгой дверцу лимузина:
– П-прошу! Н-но т-твоя идея с закатом м-мне понравилась…
– Какая идея? – в один голос из салона отозвались Ника и Игорь.
Уже готовая сесть в лимузин, Ольга улыбнулась супругу и вдруг перевела взгляд поверх головы Артура:
– Смотри! – невеста с удивлением показала пальцем на небо. Артур обернулся.
Вверху, в ритме танго-вечности, над большим и суетливым городом, над свадебной процессией, плыло розово-серое облако, похожее на …

НЕ КОНЕЦ)