Путешествие пенсионерок. Заметки на берегах

«Дальше и дальше плывём,
вольные пилигримы»

К.Жаков
"Сквозь строй жизни"


          Иностранные бабульки усаживаются в комфортабельные автобусы и колесят по великолепным дорогам Европы, глазея в окна. Ночуют в гостиницах, обедают в ресторанах. А что может позволить себе обычная российская провинциальная пенсионерка, если она надумает попутешествовать? Кошелек тощ до безобразия, любовь к деньгам остается абсолютно без взаимности. Я - бывшая бюджетница, нынешняя пенсионерка. В экстремальной обыденной жизни времен Ельцина запасов на чёрный или белый день сделать не смогла. Задача была иной - просто выжить. Когда наступил пенсионный возраст, а по северным меркам это 50 лет, имея 33 года трудового стажа, я тут же без стыда и сожаления бросила работу, рассудив:  какая разница, на что нищенствовать, на зарплату или на пенсию? Взрослые дети, слава Богу, к этому времени отпочковались. Так я получила долгожданную свободу. И решила ею воспользоваться. Переехала жить в свой старый деревенский дом на высоком берегу Вычегды, посадила овощи на своем огороде, и жила себе припеваючи, воду носила, печку топила да кашу варила. Но любовь к путешествиям осталась.

          Как выкрутиться в такой ситуации, ничего не просить у незнакомцев, а таки прокатиться куда-нибудь?

          Во- первых, куда? Во-вторых - на чем?

          Я бы, конечно, не отказалась постоять у Ниагарского водопада и посмотреть, как целая река низвергается вниз со скал. Или поглядеть, как Венеция баранкою плывет. Или заглянуть в глаза Сикстинской мадонне. Или побродить по Иерусалиму... Да мало ли что я хочу. Вопрос упирается в то, что я, пенсионерка, могу. Пенсия обычная, российских размеров, маленькая в противовес бескрайним просторам. Кстати, у очень многих работающих россиян зарплата меньше моей пенсии, это  я точно знаю. Опять же, это не значит, что пенсия у меня большая, это зарплаты, размер которых  высочайше позволен государством, позорно ничтожны. Много крохотного и малюсенького в нашей  большой, огромной, необъятной стране:  пенсий, зарплат, квартир. Совсем маленьким стало население в наших безбрежных просторах, да ещё если учесть, что значительная часть его, несколько миллионов, теснится, кучкуется, давится в столице, представляете, как просторно и пустынно в остальных землях за границей анклава под названием Москва? Тьма мест, где сегодня не ступает нога человека. Россию пора открывать заново.

          Итак, что можно сделать в заданных жизнью условиях?  А вовсе и немало! Главное, у меня была единомышленница и спутница для поездок. Это Вера, имеющая точно такой же социальный статус, бывшая бюджетница, а ныне пенсионерка. Немножко авантюристка. И надежный в трудных ситуациях человек.

          Четыре стороны света, куда отправиться? В Швецию и Германию - далековато, в Москве и в Питере - бывали, на Кавказе и в Крыму - тоже. В Закарпатье по горам лазали. Но все это в далекие советские времена, когда билет на самолет стоил, смешно сказать, всего лишь четверть зарплаты. А сейчас мы взяли в руки карту Усть-Вымского района республики Коми. Вот она, моя деревня Коквицы, где я живу после "выхода на свободу". Здесь мой деревенский дом, а на берегу лежит моя лодка. У нас такие лодки называют стружками.  Деревня будет отправной точкой. И если больше не на чем, почему не на лодке? По крайней мере, груз наш лодка потащит, а не мы сами. А куда? А вот, в Серёгово, соляной курорт. Почему бы нет? Сначала спустимся по Вычегде до Выми, потом поднимемся по Выми до Серёгова, а там обратно: спустимся до Вычегды, поднимемся до Коквиц. Для первого раза не особенно далеко. Туда-сюда примерно семьдесят- семьдесят пять километров. Будем грести по очереди, правда, есть одно но: Вера в такой лодочке с одним двухлопастным веслом плавала пока только как пассажирка, а тут надо будет грести против течения, да еще с грузом.

          С советских еще времен у меня есть старая тяжелая брезентовая палатка и два спальных мешка. Спасательные жилеты сшили сами, использовали при этом кусочки пенопласта, которым  изнутри обкладывают коробки с бытовой техникой. Жилеты  получились очень легкими. Но плюс к этому нам понадобятся топорик, котелок, посуда, запас еды,  лекарств, одежда, от купальников до теплых курток, документы, деньги, фотоаппарат, карта, компас. Стараемся ужаться, запланировать груза поменьше, но все равно набирается немало, и я беспокоюсь: на моих глазах точно такая лодочка без всяких предварительных предупреждений молча и быстро пошла ко дну, оставив барахтаться среди пустых корзинок  в холодной осенней воде  трёх  женщин. Слава Богу, выбрались, не успела река утащить их на дно.


                *



          Я закончила окучивать картошку. Приехала Вера. Свою картошку она тоже уже окучила. Свободны! Мы решили сделать пробный однодневный поход. Взяли палатку, немного еды, весло и спустились к реке. Сели в лодку, оттолкнулись от берега, и тут же в щели хлынула вода! Вот так раз! А месяц назад лодка была целехонька! Рассохлась от многодневной жары... Всё? Кончилась поездка? Да ни за что! Я поднялась наверх, в деревню, к своему соседу Ивану с просьбой попользоваться его лодкой. Он разрешил. Спустилась снова к реке, и мы отплыли уже на Ивановой плоскодонке. Я села на непривычное для меня место пассажира, а Вера принялась орудовать веслом. Лодка никак не хочет идти прямо, не слушается ни рук Веры, ни моих советов, с норовом, как её хозяин. А мы-то замахнулись плыть до Серёгова, а тут километра одолеть не можем, одно мучение.

          Я решила сойти на берег, оставила Веру одну, и лодка сразу стала управляемой, её центр тяжести стал на место. Я пошла по песчаной отмели, а Вера поплыла вдоль неё. Если учесть, что против течения, то совсем неплохо. Не очень быстро, но в поездке научится. Через пару часов мы сделали остановку и поставили палатку. Я купила её давно, еще в семидесятые годы, а после того, как обзавелась домом в деревне, о палатке и думать забыла. Как уж там её раскладывать и ставить? С грехом пополам, но поставили. Даже внутри посидели, спасаясь от нещадного солнца. Потом выкупались в спасительных жилетах, тоже для пробы. Сомневались: будут держать на плаву? Держат! Выкупались, свернули палатку, отправились обратно. Теперь уж я гребла, Вера - пассажиркой.

          Вечером подвели итоги: нам нужны две лодки, а не одна. И я пошла к Ивану с нахальной просьбой, зная, что ему, рыбаку, лодка каждый день нужна.

          -Дай лодку на поездку!

          -Бери.

          -А ещё: помоги починить мою. Ужас как протекает.

          Тем же вечером мы с ним спустились к реке, разожгли костер, нагрели в чайнике гудрон, залили им щели и прошлись по всем пазам лодки раскаленными в огне железными прутьями, плавно загнутыми на концах. Бултыхнули посудину в воду для проверки – порядок! Можно плыть. Заодно Иван и свою лодку малость подштопал. Теперь я знаю, как в случае чего заделать щель или дырку в днище, а раньше только просила сыновей, чтоб починили.



                *



          День ушел на подготовку поездки по заранее составленным Верой спискам, чтобы не забыть какой-нибудь необходимой мелочи. Если уж у нас будет две лодки, можно позволить себе немного больше вещей, такую роскошь, например, как две небольшие поролоновые подушки. Днем - на сиденья, вечером - под голову. И сидеть удобно будет, и спать будем как люди. Возьмем и два складных стульчика, сидеть у костра с удобством. Возьмем и кусок полиэтиленовой пленки на крышу палатки на случай сильного дождя. И топорик не забыть - дрова на стоянках заготавливать. Зачем-то взяли рыбацкие причиндалы: леску, крючки, поплавки, даже червей накопали в огороде. Вот глупость! Всё готово у нас было только к полуночи. Последняя ночь под крышей, в постели, без комаров.


*




          Утром нарвали в огороде перьев зеленого лука, листьев салата, укропа, петрушки. В бутыли налили колодезной воды. Река уже давно несудоходна, вода в ней стала чище, но пить её не хочется, мы знаем, что выше Коквиц хоть и далеко, но стоит громадный лесоперерабатывающий комбинат, а от него в Вычегду впадает не ручеёк, а целый канал с нечистотами. Решили: водой будем запасаться на стоянках в деревнях.

          Навьючились, спустились, кряхтя, к лодкам. А если б мы пешком решились путешествовать? Не дай Бог такую тяжесть таскать, терпеть этого не могу. Иван в это самое время приплыл с того берега после утреннего лова. Стружок у него уже был другой. Припасливый мужик! Он сделал наш первый снимок перед отплытием. Надели мы спасательные жилеты, на сиденья положили подушки, уселись, оттолкнулись от Коквицкой горы, и понесла нас Вычегда вниз по течению.

          Поплыла по левому берегу деревня, проплыла - и сплыла. Потянулся глинистый берег, заросший поверху ивняком. На правом - длинный-длинный песчаный пляж. Туда бы сейчас, купаться да загорать, но река тащит нас дальше. Оглянулась я, а уж деревни и не видно, скрылась за поворотом реки. Жарко, безветренно. Плывем, лениво помахивая веслами. Курорт! Но река есть река, всякое может случиться. Еще дома мы с Верой договорились соблюдать три правила: не снимать на воде спасательных жилетов, держаться вблизи берега и плыть рядом друг с другом.

          Пытаюсь ориентироваться по карте, она у меня под рукой. Можно, конечно, и без неё, на реке не заблудишься, но с картой интереснее. Давно, в советские времена, я писала диплом о вотчине вологодско-пермской епископии в Коми крае с центром в Усть-Выми, как раз здешние места. Мне тогда хотелось для наглядности составить карту вотчины. Я искала в книжных магазинах крупномасштабную, где были бы отмечены все деревни, но такой в продаже не было, и я обратилась за помощью к одному знакомому, лесному пожарнику, у них-то наверняка такие карты есть. Он поразился моей наивной наглости:

          -Это же гостайна! Ты что, хочешь попасть под наблюдение за свое любопытство?

          Диплом я защитила без карты. А любопытство осталось, но сейчас карту Усть-Вымского района, довольно подробную, в одном сантиметре - два километра, можно свободно купить в книжном магазине и даже не прослыть шпионкой. А деревни вотчинные - вот они на карте: Усть-Вымь, Ыб, Коквицы, Оквад, Конец Озерье, Лыаты, Эжолты. И моя деревня Коквицы тоже входила в состав... Скоро на правом берегу должен появиться Студенец. Плывем, да что-то его не видно. Может, спрятался за лесом? Река делает второй поворот налево. Вот он и на карте отмечен, поворот почти на девяносто градусов. Да, это значит, что Студенец мы уже прошли, и с реки он почти не виден, не считая пары крыш, выглядывающих из листвы.

          А здесь, на этом повороте - сильное течение. Мы не стали ему противиться, оно понесло нас дальше. По высокому крутому правому берегу потянулся сосновый лес. И вдруг вынырнул один дом, другой,  третий. Вогваздино? Пожалуй. Переправились без труда на правый берег, к деревне. На берегу обязательная принадлежность реки - рыбак с удочкой. Стоят по колено в воде  в одних трусах краснорожие дядьки с облупленными на солнце носами и сумрачно глядят на двух вредных баб, проплывающих мимо рядом с их поплавками и мешающих рыбачить.

          Мы нашли место, свободное от рыбаков, причалили. Вера ушла искать магазин, а я залезла в воду. Благодать. И пока все идет хорошо. Но уже пятый час вечера и пора задуматься о месте для ночлега. На берегу появились две  любознательные дамы в купальниках. Как оказалось - дачницы. Я с ними побеседовала, удовлетворила их любопытство. Они поохали, поахали, поглядели на наши лодки с завистью, решили: выйдут на пенсию, тоже отправятся кататься. Дачницы посоветовали заночевать на противоположном берегу. Там длинный песчаный пустынный остров, где никто нам не помешает. Замечательно, это нам и нужно! Пришла Вера с бутылками лимонада, с карамельками для чая - так, побаловать себя, в общем - то у нас пока все есть. Мы переправились на остров.

          Нашли на песке хорошее место для палатки, с трех сторон, и с реки тоже, укрытое зарослями ивняка. Выгрузили вещи из лодок, и пошли искать дрова. Такие низкие места, как этот остров, весной обычно затопляются большой водой, а заросли ивняка играют роль многослойной гребенки. Много чего в ней застревает. Натащили дров, хватит и на вечер и на ночь, если не уснем из-за комаров. Бог знает, как она пройдет, первая ночь в палатке? Завтра впереди - устье Выми, и это тоже беспокоит: а ну как протащит нас Вычегда дальше, мимо, а там уже сила двух рек подхватит нас и понесет? Но пока рано думать об этом.

          Разожгли костер. Первая неприятность: один из котелков протекает, а дома этого не заметили. Досадно. Собрали на берегу щавель, сварили из него супчик, сразу же его съели и поставили на огонь воду для чая. Настроение праздничное. Все идет хорошо, мы сидим на раскладных стульчиках, глядим на реку, на другой, высокий берег, на вышку ретрансляционную, разглядываем карту. Судя по ней, мы совсем рядом с устьем Выми и с Усть-Вымом. Прогуляемся по селу завтра. Ни я, ни Вера там раньше не бывали.

          Поставили палатку, разложили в ней постели. Лодки связали вместе. Это главная моя головная боль. Боюсь: вдруг кто-то ночью стащит, - в России живем. Я бы не так боялась, но одна из лодок - Ивана, не моя. Да еще недавно я прочитала книжку Каллистрата Жакова  "Сквозь строй жизни". Он эти места проплывал в конце девятнадцатого века, добирался из Усть-Сысольска, то есть ныне Сыктывкара, в Тотьму на Сухоне и уже тогда, на пустынной реке, опасался воров, ночевал с товарищем по очереди и сторожил лодку. Спать по очереди нам лень, да и устали мы с непривычки, хотя плыли по течению в хороший, теплый день. Но встали очень рано, таскали вещи к лодке, из лодки, короче, вымотались за день, надышались свежим воздухом.

          Еще один предполагаемый ночной кошмар - комары. На реке на ветру их почти нет, плыли мы в удовольствие. Комары не доставали нас и во время ужина, был хороший тёплый ветерок, не для крыльев комариных.  Боялись мы зря. Ночью,  когда над ухом начинал звенеть какой-нибудь одиночный злодей, я зажигала антикомариновую пластинку, и мы могли спокойно спать дальше.

          Не тут-то было! Опасаясь воров, спали вполуха, реагируя на каждый шум, а вот шуму-то на этом необитаемом острове оказалось больше, наверно, чем на площади трех вокзалов в Москве. Совсем рядом - два моста через Вымь, пока еще невидимых глазу, железнодорожный и автомобильный. А в небе - постоянные росчерки от реактивных самолетов. Шум от движения на мостах несся по воде и достигал нашего острова. Казалось, что наша палатка стоит в огромном зале ожидания: кругом грохот поездов, машин, самолетов. И все же мы спали и даже выспались. Комары нас не заели, лодки наши не спёрли.



*


          Утро было замечательным. Мы все-таки отдохнули, погода - прекрасная. Выкупались, сварили кофе, позавтракали, собрали шмотки, упаковались и отчалили. Переправились снова на правый берег и держались вплотную к нему. Мы вовремя вошли в устье Выми, и нас не снесло течением в Вычегду. А посему - ура! Поднялись вверх по течению до тех самых мостов, которые не давали нам ночью спать и здесь остановились. Я опасалась в самом устье реки перебираться  на стружках на тот берег. Вымь здесь широкая, и неизвестно еще, какой силы течение. У Веры было мало опыта, а тут все-таки не по течению плыть, как это было на Вычегде, а против него. На другом берегу – Усть-Вымь, виднеются маковки церквей. На этом берегу неподалеку Вогваздино. Решили: первой на экскурсию в Усть-Вымь пойдет Вера, потом я. Она переоделась, взяла фотоаппарат, сказала мне на прощанье:

          Если что, вот здесь - газовый баллончик. Какая-никакая, а защита.

          Она поднялась по насыпи на мост. Ушла. Я расположилась позагорать. На противоположном берегу небольшой пляж полон людей. Я выкупалась, потом взялась за ремонт, залатала дырку на воротнике куртки, починила сиденье одного из стульчиков, еще раз выкупалась. Прошел час, другой, третий. Нет Веры.
 
          В очередной раз, подняв голову взглянуть на мост, не идет ли Вера, я увидела, что с насыпи ко мне бегут два лохматых и бородатых мужика, а лица у них - как у бандюков  в сериалах. За баллончик с газом я хвататься не стала, да этого и не понадобилось. Не добежав до меня пяти метров, мужики дружно остановились, бросили на песок бутылку с лимонадом, быстренько скинули одежду и бросились в воду. Поплавали, пофыркивая, изредка на меня поглядывая, а я в это время успела заметить их оставленную неподалеку машину, фургон. Мне стало интересно: может, они из Сыктывкара и работают в грузовом автохозяйстве, там же, где диспетчером моя сестрица Наташка? Передам ей экзотический привет из-под устьвымского моста. Мужики вылезли из воды, оделись. Я подошла, спросила. Нет, они - послушники устьвымского мужского монастыря, вот оно, подворье, виднеется на том берегу, с голубой церковью. Я подумала: может, Вера там в церкви застряла? И спросила:

          -А  служба сегодня есть?

          -Нет, в четверг приходите.

          -В четверг мы уж, наверно, будем в Серёгово.

          -В Серёгово наш батюшка ездит по субботам.

          -Разве там есть церковь? Я там была пару лет назад, церкви не было.

          -Нет, там молитвенный дом.

          -В субботу, скорее всего, мы уже будем плыть обратно, может, здесь уже окажемся.

          -А вы откуда? - спросил один из послушников, не одолев любопытства.

          -Из Коквиц.

          -Я тоже оттуда родом, из Поп-Кероса.

          -Да, знаю, это по дороге в Семуково. А это ваша машина?

          -Да. Мы на сенокос ездили, работали для монастыря.

          Послушники попрощались и ушли. А Веры всё нет. Появилась она только в четвертом часу. Оказывается, осматривала местный музей. Да, это, конечно, любопытно, деревне-то более шестисот лет, основана еще Стефаном Пермским и была центром церковных земель, но мне в Усть-Вымь идти уже поздно, придется отложить на обратную дорогу. Мужики сказали мне, что здесь неподалеку в Вогваздино есть хороший колодец, и я побежала туда, набрала воды в бутылки, побеседовала с крошечной застенчивой девочкой, бродившей здесь в компании с козой - и обратно. Надо плыть дальше, искать место для ночлега, не ночевать же под мостами под грохот канонады.

          Да, вверх по течению - не то, что вниз. Тяжело, и течение сильное. Можно было бы выбраться из лодок и тащить их, но берег крутой, глинистый, дно вязкое. О сильном течении и Иван предупреждал. В годы сухого закона он с собутыльниками на моторке аж до Лялей гонял. Гребли мы так без передышки больше двух часов, устали. Вдалеке на левом для нас и правом для реки  высоком берегу показалась деревня Ыб. Посреди реки напротив деревни - песчаная, поросшая ивняком коса. Мы отлепились от берега, погребли к косе, а там мель, дно хорошее, песок. Вздохнули с облегчением, залезли в воду, взялись за цепи, укрепленные на носах лодок, потащили их как бурлаки. Так намного легче. Побрели вдоль косы, нашли подходящее место, не видное со стороны деревни, остановились на ночлег. Побродили в зарослях ивняка, еле-еле насобирали хвороста для костра. На том, деревенском берегу, не видно ни души. Только трактор колёсный тарахтел, пробираясь куда-то вдоль  по берегу.
Вскипятили воду, сделали кофе, потом сварили поесть. Поставили палатку. Работали уже более слаженно, чем накануне, но и устали больше, чем вчера.


*



          Легли спать в одиннадцать часов вечера, а в четыре часа утра Вера меня разбудила: дождь! Уже светало, а небо было сплошь затянуто тучами. Дождь небольшой пока. Но как знать, надолго ли? Достали кусок пленки, закрепили его на крыше палатки, накрыли и запас дров на утро, и снова спать улеглись. Под стук дождя по крыше хорошо спится. И снится мне сон: дождь усилился, и к нам в палатку полез насквозь мокрый и совершенно пьяный парень, и я знаю, что он тракторист из Ыба. Он хочет улечься между нами и улыбается пьяной улыбкой:

          -Девчонки, пустите погреться!

          Я ему строго ответила:

          -Вот пойду сейчас в деревню и всем расскажу, как ты к бабулям приставал. Пусть над тобой вся деревня смеется!

          Деревня не деревня, а Вера, пока еще не бабуля, над сном посмеялась и предложила место ночлега назвать Островом Тракториста. Спать легли, думая, что остановились на косе, как на карте отмечено, а оказалось - на острове.

          Утром встали - снова солнечно, дождя как не бывало, песок сухой. В путь собрались после завтрака. Жарко, спасательные жилеты надели почти на голое тело.

          Мы потащили лодки сколько можно по мели, прошли так весь остров, выбрались на открытое место. Впереди - широкая река. Справа - высокий берег, там наверняка сильное течение. Слева у деревни берег более пологий, надо плыть туда. А погода стремительно портится. Все сильнее дует северный ветер, поднимает волны, да такие, что запросто перевернут наши легкие лодочки. Может сильно снести, и тогда вновь придется проходить этот путь против течения. Налегли на весла - и вперед! Я помалкивала, но за Веру боялась: она переправлялась самостоятельно против течения, да еще при таких волнах в первый раз. К делу она отнеслась со всей серьезностью, без обычных шуток и вполне уверенно.

          Переправились, и я вздохнула с облегчением. Здесь под берегом ветер был тише, но дно плохое, камни, глина, галька. Босиком идти невозможно, а все-таки лучше брести и тащить лодку, чем плыть и грести. Я в туфлях, Вера в галошах, так и зашагали по воде. Становилось все холоднее, и воздух остывал быстрее, чем вода. Мы надели сначала рубашки, а через несколько минут и куртки. Утеплились насколько могли. На берегу кое-где лежали такие же небольшие стружки как наши, а в одном месте мы увидели любопытный плотик, сооруженный из пары мешков, набитых пустыми бутылками. Поверх настелены две доски, на них укреплено сиденье, небольшая табуреточка. Рядом с плотом лежало и весло. Кто-то из деревенских, видимо, придумал рыбачить с плотика. Или просто мальчишки катаются.

          Так пробрели мимо деревни, протащили лодки, сколько можно дальше, потом поплыли.  Медленно, против течения, но двигались, держась правого берега реки  (для нас он - левый). За деревней увидели на берегу рыбаков. Вообще на реке пусто, за три дня три моторки встретили, несколько плоскодонок, но рыбаки как сорняки, есть везде. Они рыбачили у устья маленькой речки Ерыч. Я спросила мальчика, закидывающего удочку:

          -До Москвы далеко, не знаешь?

          Он заулыбался, принял шутку.

          -А до деревни Ероздино?

          -Да вот же она, вон - дома видны.

          На  другом берегу действительно стояла небольшая деревня, ее почти не было видно с реки, скрыта  за деревьями. На пустынном пляже перед деревней - пара перевернутых моторок. Мы миновали и Ероздино, к тому берегу переправляться не стали. Потянулись заросли камыша, и течение в них увязло, а нам и на руку.
Но дальше берег стал крутым, а значит, и течение сильнее.  Мы упорно плыли и плыли вперед, подыскивая подходящее место для ночлега. Очень долго добирались до линии электропередач, но вот проплыли под проводами, оставили её позади. Вдалеке показалась выступающая в середину реки заросшая ивняком песчаная коса, окруженная мелью. Мы вновь залезли в остывшую, холодную воду и потащили за собой лодки.

          Добрели, наконец, до косы. Подобрали уютное место для палатки, защищенное от ветра, разожгли костер, сделали ужин и поели наконец-то. В пути мы были семь часов. Семь часов непрерывного труда. Судя по карте, прошли неплохо, девять километров против течения. Стало очень холодно, и мы сидели у костра в теплых куртках. А ведь еще утром Вера купалась, было тепло. Вот вам и погода на севере. Да и то сказать: слишком уж долго стояла жара. Когда-то она должна кончиться? Боялись, что ночью замерзнем, но переночевали вполне сносно, подложили вместо матрасов свои спасательные жилеты, многофункциональными оказались наши самоделки.


*



          Утром сидим у костра, завтракаем, а мимо моторка протарахтела, загруженная сеном. Хозяин лодки уставился на невиданное зрелище на берегу: две бабы, лодки, палатка. Для нас это тоже нечто не успевшее надоесть: четвертый день как мы в походе, а моторок, в том числе и просто лежащих на берегу, видели меньше десятка. Ни одного, пусть завалящего, катера. Реки перестали быть судоходными.

          Собрались, упаковались, отправились дальше вверх по течению. Река повернула налево, и за поворотом  открылся дивный вид: деревня Ляли на другом берегу и прекрасная церковь, возвышающаяся над округой, заброшенная, но, можно сказать, со следами былой красоты.
 
          Река здесь выпрямлялась в прямую линию до самого Серёгова, и линия эта проходила с юга на север, мы двигались на север, а в лицо нам все сильнее и сильнее задувал северный ветер и гнал на нас вымскую воду. Продвигаться вперед стало совсем невозможно. Мы с трудом переправились на сторону Лялей и пешком протащили лодки до более-менее удобного места на пляже перед деревней. Но если я была в резиновых сапогах и шла по берегу, то Вера брела по холодной воде босиком... Вспомнилось мне, читала недавно, как Лев Толстой и его  старший брат добирались до своей части, воевавшей с горцами. Сначала они ехали вдоль Волги в тарантасе. Но стало братьям скучно, купили они большую лодку, поставили на нее тарантас и поплыли, читая книги и любуясь природой. У нас такой барской поездки не получилось. В руках не книжка, а весло или цепь от лодки. Да я и знала, что читать некогда будет.

          Пляж у Лялей сплошь зарос ивняком. Обычное дело. Но сейчас, при сильном ветре, эти заросли - хорошее укрытие от песка, летящего в глаза. Серёгово с этой стороны реки уже видно, судя по карте, до него осталось около шести километров. Но близок локоть, да не укусишь, плыть невозможно. А мы-то, собираясь в поездку, опасались трех вещей: воров, комаров и устья Выми. И совсем не брали в расчет главного соперника, а он вот он, мчится вперед, не разбирая дороги, безжалостно треплет прибрежный ивняк, поднимает на реке нешуточную волну и как щепку тащит вниз по течению огромное бревно.

          На ноги Веры просто страшно смотреть. Они у неё, оказывается, очень сильно искусаны оводами, и укусы воспалились. Я оставила ее сидеть на берегу за кустами ивняка, укрывавшими от ветра, а сама взяла фотоаппарат, бутылки для воды, и пошла в Ляли. Вид у деревни плачевный, навевает ощущение заброшенности, забытости. Некоторые дома заколочены, пусты. Я подошла к церкви, сделала несколько снимков. Неподалеку - небольшой деревянный дом. Я подумала - бывший магазин, но ошиблась - бывшая школа. Раньше в деревне был и магазин, была и школа, а теперь нет ничего, нет работы людям, и дети перестали рождаться, некого и нечему учить. Около бывшей школы двое мужчин возились с чугунной печкой, сжигали в ней мусор. По облику и повадкам - не деревенские. Я подошла, спросила:

          -У вас нет колодца? Мне бы воды набрать.

          Ответил мужчина постарше:

          -У нас скважина, но вода в ней ржавая, мы сами ходим к колодцу. Вон, видите, дом с высокой антенной? Там рядом хороший колодец, журавль. А вы откуда?

          -Оттуда, с реки. Мы на лодках плывем. Церковь у вас красивая.

          -Да. Сначала разрушили, теперь вот охраняем.

          -Вы охраняете?

          -Да нет, государство. Видите табличку?

          Действительно, на стене церкви висела табличка: Памятник архитектуры. Охраняется государством.

          Я нашла колодец, набрала воды и отправилась обратно. Деревня как вымерла, нигде не видно людей, только у заброшенного, с выбитыми стеклами двухэтажного дома, в бывшей жизни, похоже, общежития, стояли и о чем-то тихо переговаривались три парня. Я снова прошла мимо церкви, а в это же время там у её дверей остановилась машина и двое любопытных (видимо, заметили церковь, когда проезжали по трассе неподалеку), вошли внутрь, но, не пробыв и минуты, вышли обратно. Я спросила их:

          -Так здесь, оказывается, открыто?

          -Да, заходи кто хочешь. Не охраняется.

          И я тогда тоже вошла в загаженное помещение с грудами мусора и грязи по углам. Стены исписаны неграмотными каракулями типа "Здесь были клёвые девчёнки". Нет, чтоб за партами сидеть, правописание изучать. Грустно, девушки.

          Пора назад, на берег. Я пошла по пляжу, и вдруг из-за кустов на меня вылетел небольшой колесный трактор. Я шарахнулась в сторону. Парень за рулем и с ним рядом краснощекая девица были, по-моему, вусмерть пьяны. Они с грохотом пронеслись мимо меня. А я-то  думала, что деревня вымерла. А вон оно, веселье...

          Вера сказала:

          -Придется здесь остановиться, переждать ветер. Всё равно не сможем двигаться.

          Она была права. Развели костер, приготовили поесть. Палатку пока не ставили, ещё не вечер, да и вдруг ветер стихнет? После еды Вера занялась ногами, растерла их спиртом из нашей аптечки, тем самым "Трояром", который так уважают алкаши (увидел бы кто из них, как мы "добро" переводим!), потом - противовоспалительной мазью. Надеемся, что поможет.

          Поодаль появился человек. Я узнала в нем того, с кем беседовала, спрашивала про колодец. Он держал на поводке чудовище, английского бульдога, истекающего слюнями. Рядом с ними на безопасном расстоянии крутилась деревенская дворняга и дразнила аристократа. Бульдог угрожающе рычал и рвался с поводка. Человек подошел к костру, и мы с ним разговорились. Он живет здесь с больным сыном, с тем, которого я видела у дома. У сына в голове опухоль. Жена их бросила. Я, услышав это, поразилась:

          -Как бросила? Обычно отцы бросают семьи, в которых больные дети, не выдерживают тягот.

          -Как видите, у нас получилось наоборот,- жестко и напряженно сказал он,- кроме того, она была сыну мачехой.

          -Да, значит, вы - не правило, а исключение из правила.

          Эти слова ему понравились, напряжение исчезло. Из разговора мы узнали, что ему пятьдесят два года, а на вид казалось - на десяток лет моложе. Отставной офицер, стройный, подтянутый, что называется, военная косточка, в военного покроя брюках с кантом, в щегольских  начищенных сапогах. Вышел в отставку старшим лейтенантом. Чин невелик, и он, поясняя, сказал, что в армии можно делать две вещи: или пить, или делать карьеру. Первая жена, мать его сына, тоже от него ушла, он сильно пил тогда. Стал рассказывать про сына, про то, как испортил, избаловал его в детстве: в военном городке все знали, что мальчик - сын особиста и бояться стали не только папу, но и ребенка...

          Бывший особист купил здесь, в деревне, бывшую школу, сто двадцать квадратных метров. Как их, эти метры, зимой отапливать? Дров нужна – пропасть! Но ничего другого подходящего не оказалось. На лечение сына он уже потратил  огромные деньги, девяносто одну тысячу. В деревне его не признают за своего, здесь все коми, русских, по его словам, не любят. К нему в дом залезали, обворовывали. Думают, если он сюда на "Ниве" приезжает, да дом большой купил, значит, богатый.

          Наверное, не успел бывший особист разглядеть, что и впрямь он куда богаче своих новых соседей, оставшихся без работы и без каких-либо средств к существованию.

          Во время разговора словоохотливый особист всё время придерживал за поводок свое страшилище.

          -Со всеми собаками здесь передрался.

          -И кто побеждал?

          -Джеф, конечно. Это же бойцовская порода, чистых кровей. Я как увидел его месячным щенком, сразу влюбился.

          О, Господи! Как можно влюбиться в такое чудовище? Собака Баскервилей! Вслух я своих мыслей не высказывала. Собака сидела и порыкивала в опасной близости, ревниво  оглядывая пространство вокруг хозяина и ворочая красными белками глаз.

          -Я как-то его в доме оставил, а мы сами в город уехали. Воры в дом залезли, так он их порвал. Пришлось  потом им бутылку ставить, все-таки мне здесь жить.

          Мы разговаривали с ним, расспрашивали про сына, про их деревенскую жизнь, а про себя помалкивали, и он, наконец, не выдержал, спросил меня:

          -У вас рубашка военная, вы...?

          -Нет, я не военнослужащая, - засмеялась я, - это от отца осталось. Я донашиваю.

          -Вы вдвоем путешествуете? Отважные женщины.

          -Наша охрана сзади,- туманно ответила Вера.

          Как оказалось, кроме собаки у особиста есть еще орловский скакун. Вера сказала:

          -Но это же такая проблема, лошадь содержать.  Сколько ей корма надо!

          -Да нет, сейчас он сам пасётся, а зимой - овес запарить, вот и еда.

          Удивительным человеком оказался наш случайный собеседник. Видный, ладный мужик, почему-то брошенный всеми своими женами (а ладными мужиками  бабы у нас просто так не разбрасываются), владелец необыкновенной собаки и необыкновенного скакуна, житель вымершей деревни, отец больного сына. И, видно, очень одинокий, если так охотно разговорился с нами. Он докурил, бросил окурок в костер, попрощался с нами и ушел.

          Ветер не утихал. Пришлось здесь заночевать. Поставили палатку, уже привычно и слаженно, укрыли на всякий случай от дождя пленкой (оказалось - и теплее от этого), побродили в зарослях ивняка, запаслись дровами. Был  на редкость красивый закат. Солнце освещало церковь, она сияла отраженным светом, а вокруг сгущались сумерки. Пейзаж итальянского Возрождения. Полюбовались. И спать завалились.


*




          Ночью я выглянула из палатки - благодать! Лес на противоположном берегу отражается в воде как в зеркале! Тишина, нет ветра. Как здорово! И я снова заснула.

          Сегодня у Веры день рождения. Подарка у меня нет, я её просто поздравила. А подарок ей сделала погода: можно плыть дальше. Мы встали, позавтракали. Неподалеку прохаживалась странная пара: красавец орловский скакун и его пеший хозяин. К нам не подошли, а мы не позвали. Мы собрались и отчалили от деревни, в которой люди забыли Бога, а Бог забыл людей. Хотела за нами увязаться дворняга, прикормленная Верой, та самая, что дразнила вчера англичанина Джефа, даже вплавь она за нами бросилась. Но нам двоим в двух лодках только собаки не хватало. Ей ведь не объяснишь, что нельзя в такой легкой лодочке вертеться и суетиться, живо опрокинет. Я на неё прикрикнула, и она повернула назад.

          Переправились через реку к другому берегу, пошли вдоль него. Потянулась мель, мы разулись, залезли в воду и привычно потянули за собой лодки. Впереди - Серёгово. Снова солнечно, тепло. Мы побрели рядышком по колено в воде и сочиняли на ходу "Воспоминания Ванькиной лодки". Ни одной фразы сейчас не помню, а тогда помирали  от смеха. Я не сказала Вере, но ведь это та самая плоскодонка, цепь от которой у нее в руке, в холодный сентябрьский день вдруг взяла и без предупреждения погрузилась в воду с тремя пассажирками на борту. С норовом посудина.

          Где волоком по мели, где плыли, и уже через четыре часа добрались до первых серёговских домов на высоком берегу. Лодка у Веры царапнула днищем о камень и стала заметно сильнее протекать. Надо будет отремонтировать. Еще через полчаса добрались до места, где находится источник минеральной воды. Я была здесь зимой, сейчас все неузнаваемо. Набрали в бутылки воды, поплыли дальше вверх по реке. На берегу довольно много людей, где мужик сидит и курит, где женщина загорает, где дети с удочками стоят. Серёгово большое село и здесь людям есть работа: в санатории, на солеваренном заводе, на стройке на другом берегу реки.

          Не знаю, куда сейчас идет соль с солеварни. А раньше это был крупный российский центр по добыче соли. Зимой в годы войны сюда за солью пешком из Коквиц , по замерзшим рекам, приходила Апи Лиза, мать моего соседа Ваньки. И тащила потом домой мешок за спиной. Сейчас в нашем деревенском магазинчике продается соль из Донецкой области, с Украины.

          У санатория вообще "толпа", десятка два отдыхающих лениво плещутся в воде. Мы причалили неподалёку, выбрались на берег, сели на своих складных стульчиках немного передохнуть и поесть. Как оказалось, мы остановились на людном месте, у переправы. То и дело с нашего берега на другой, или сюда оттуда, летела моторка с пассажиром. На том берегу проходит трасса Сыктывкар-Ухта, и обычно курортники приезжают на автобусах, а потом переправляются на лодке. Я приезжала в санаторий зимой и переправлялась через Вымь пешком по льду. На высоком берегу здесь стоят несколько двухэтажных деревянных зданий: жилые корпуса и здание, в котором больные принимают соляные ванны. Лечение здесь великолепное, а вот условия проживания не очень. Соль уникальная по свойствам, а дома, где проживают курортники, уже старые, зимами продуваемые насквозь.

          К нашей досаде, на берегу объявился пьяненький мужичок и чрезвычайно нами заинтересовался, заметив наши лодки с поклажей. Кто, откуда и зачем,- допытывался он. Вера пыталась отшутиться:

          -Мы - голова тайной экспедиции.

          -Какой - тайной? А где остальные? - сильно взволновался пьяница.

          -Ну вот, все вам расскажи!

          Я, чтобы отвязаться от назойливого дядьки, сказала:

          -Да из Коквиц мы, из Коквиц! И сейчас поплывем дальше.

          -Этого не может быть! - торжественно объявил мужик, - что вы мне лапшу на уши вешаете? Думаете, я не знаю, где Коквицы? Они на Вы-чег-де! А здесь что? Здесь - Вымь! Не надо вешать мне лапшу!

          Пой, пташка, пой! Приятно было слышать, честно говоря. Наконец, пьяница убрался восвояси, и я пошла в Серёгово. Поднялась наверх, прошлась по территории курорта. Всё стоит, где стояло, только вместо сугробов зелень травы и листвы. А вид сверху на реку все тот же, величественный, раздольный. Большой остров немного выше по течению виден отсюда как на ладони. Я ахнула: на том берегу за леском сверкали на солнце крыши нового санатория. Значит, стройка идет? А несколько лет назад весь гигантский комплекс был законсервирован. Я там зимой бродила как по кладбищу среди многочисленных зданий, огромного санатория, панельных домов, предназначавшихся, видимо,  для санаторной обслуги, даже типовой детсад там был. Все дома были уже под крышами, но вместо окон темные провалы. Совсем немного не хватило времени, чтобы закончить эту стройку века. Началась новая эра капитализма. Санаторий перестал быть нужен, люди ездят в Египет и Турцию. Все здесь пришло в запустение, и казалось - навечно.

          То, что стройка идет, подтвердил один из её строителей, ожидавший на причале моторку, чтобы переправиться на другой берег. Хорошая новость.

          После меня в Серёгово отправилась Вера. На обратном пути она купила для нас обеих мороженое. Мы его съели у лодок, обсуждая вопрос о ночевке. Вере не хотелось ночевать на острове, слишком он на виду, слишком здесь многолюдно. Мне было жаль так быстро уезжать отсюда, хотелось сходить посмотреть стройку на том берегу, но я уступила Вериной осторожности. Мы сели в свои лодки, оттолкнулись от берега. И поплыли обратно. Было шесть часов вечера.

          Ещё Серёгово не скрылось из виду - встретили рыбака. Сидит на берегу с удочкой, на нас не глядит. Вера крикнула ему шутку-индикатор:

          -До Москвы далеко, не знаете?

          -Не знаю. Вы же плывете, не я,- заулыбался мужчина.

          -А вы не плавали?

          -Нет. Не было у меня таких спутниц, как вы,- галантно ответил джентльмен с удилищем. Этот рыбак нам понравился.

          Уже через час, не спеша, помахивая веслами, мы пронеслись мимо Лялей, вымершей деревни с вымершей церковью. Был прекрасный теплый вечер, вода спокойная, зеркальная. Течение бесшумно понесло нас дальше, за поворот, и еще через час мы уже были на месте ночевки на косе, где ночевали позавчера. Двухдневный путь наверх и двухчасовой путь вниз!

          Остановились у своего старого кострища с заготовленными два дня назад  дровами. Развели огонь, сварили поесть, поужинали. Потом я нагрела в консервной банке гудрон, залила им дырку в Ивановой лодке. Пригодилась наука. А потом - спать. День рождения Веры подошел к концу. С ногами у нее худо. И лицо стало отекать. Это беспокоит нас обеих. Где здесь помощь найти если что?



*



          Встали в восемь часов. Погода хорошая, солнечно. В десять часов отправились дальше. Планируем дойти до деревни Ыб, но поднялся сильный ветер, юго-западный. Грести стало очень трудно. И это - по течению! А мы-то ожидали курорт, думали, отдохнем до Усть-Выми. Как бы не так! Пришлось прилагать все силы, чтобы двигаться, очень медленно, вперед. Добрались с трудом, налегая на весла, до зарослей камыша. Впереди плыла, подпрыгивая на волнах, какая-то деревяшка. Я зацепилась за неё взглядом как за ориентир и старалась догнать её, но напрасно. Деревяшка не приближалась, расстояние между нами не сокращалось. Она лихо, покачиваясь в такт пляшущим волнам, плыла даже быстрее наших лодок, казалось, без всякого усилия справляясь со встречным ветром, и вдруг взмыла вверх, в небо! Утка! Мы проводили её завистливыми взглядами и налегли на весла. Прошли под линией ЛЭП, миновали деревню Ероздино, устье Ерыча. Мы плыли, уже зная реку. Знали, где какой берег, где и когда поворот, где можно остановиться на ночевку.

          Мы устали и сделали остановку. Берег высокий, крутой. Еле-еле примостили свои лодочки на небольшом уступе между водой и кручей. Немного поели, запивая еду серёговским еще лимонадом. Потом, любопытства ради, поднялись наверх, а там луг нескошенный, буйство красок, окруженное темной стеной елового леса. Валяться бы здесь, бездельничать! Спускаемся вниз, садимся в лодки, берем в руки весла. Дальше!

          Ветер не утихал. На правом берегу, вдоль которого мы и плыли, показалась деревня Ыб. Левее, посередине реки - Остров Тракториста, наша цель, наша предполагаемая стоянка. Более подходящего места для ночевки поблизости не было. Но когда мы уже почти добрались до деревни, погода стала стремительно портиться. Встречный ветер погнал тучи, как будто покрывало натягивал на небо, а волны на воде стали заворачиваться в белые барашки. На склоне ниже деревни суетились люди, боясь дождя, спешно грузили в кузов грузовика высушенное сено. Надо поторопиться и нам. Попытались переправиться к острову, но волны были столь высоки, что я крикнула Вере:

          -Назад!

          Удивительное дело: второй раз и в одном и том же месте погода чинит нам препятствия. Никак не хочет, чтобы мы здесь переправлялись. Ыб высоко на горе. Красивое место, ничего не скажешь, но внизу у берега земля сырая, спать на таком месте  неохота. Подниматься наверх, к людям в дом проситься? А зачем тогда поездку затеяли? По людям квартировать?

          Прошли еще под берегом. Мы были в нерешительности, но тут всё небо от края до края скрылось за тучами, и ветер стих, будто приутюженный. Воспользовавшись затишьем, мы рванули к острову. Переправились, а там мель, где её еще пару дней назад не было. Лодку Веры перетащили, кряхтя и надрываясь, а свою лодку я перевела вдоль мели, обогнула её с большим трудом против течения, но это легче, чем тащить такую тяжесть на себе. Причалили к старой стоянке, как и в прошлый раз с готовыми дровами. Вера у костра готовила ужин, я ставила палатку, когда заморосил дождь. Но мы все успели. Сидели в палатке у входа на складных стульчиках и обедали-ужинали. А по крыше стучал дождь. Потом Вера занялась своими ногами. Они у нее очень опухли, отекли и очень её беспокоят. И меня тоже. Очень нехорошие у неё ноги. И дело не в укусах оводов, а в аллергии на антикомариновые пластинки, которые иногда приходилось жечь по ночам в палатке. Нужного лекарства у нас нет, не учли. Дождь продолжается. И снова похолодало.



*


          Мы выспались и  встали рано, а в девять часов  уже  отчалили.  Дождя  нет, низкая облачность, ветер тихий и попутный, волну не гонит. Достаточно холодно, впервые за плавание  я работала веслом, одетая сразу в две куртки и спасательный жилет, и не могу сказать, что мне было жарко. До устьвымских мостов дошли  за пятьдесят минут. Вера хотела, чтобы я пошла  посмотреть Усть-Вымь, но я отказалась, и отправила её искать медицинскую помощь: на неё страшно смотреть, ноги опухли как столбы, а лицо отечное как у бомжихи. Нехороша она, а впереди ещё трудный участок пути, надо войти в Вычегду так, чтобы она не утащила нас вниз по течению, и добраться вверх по реке до Коквиц. Это еще пару дней, не меньше, и Вера должна выдержать этот путь.

          Я осталась на берегу караулить лодки. На сей раз мы причалили к устьвымскому берегу. Сейчас здесь пустынно. На пляже никого нет, кроме нас. Я села высоко на насыпи у моста. Отсюда видно устье Выми, и я гадаю: где, в каком месте лучше выйти на Вычегду? Далеко-далеко, в двух-трех километрах отсюда виднеется левый берег Вычегды, темнеет узкой полоской лес, а ещё дальше, к горизонту, скрыта за лесом самая красивая деревня на свете - Коквицы. Мы обогнем слева Коквицкую гору вместе с рекой и скоро будем дома.

          Я дала Вере записку к сестре Ивана Тане. Если кто в силах нам помочь, так это она. Она работает в детском доме, и я надеюсь, что там есть медсестра.


          Через час на дороге показались две женские фигуры, Вера и Таня. Они приблизились, и я заметила, что у Веры совсем другое лицо стало, отеки сошли. Это меня обрадовало. Как оказалось, Таня сводила Веру домой к медсестре, и та сделала ей пару уколов. Мы с Таней поговорили, я даже узнала от неё последние новости из Коквиц. Она ушла с работы всего на полчаса, и ей пора было возвращаться. Я проводила её, заодно зашла в магазин, купила хлеба, масла, даже помидоры, а ещё - новую фотопленку. Быстро, бегом, я обежала церкви на горе, сделала снимок часовни над усыпальницей епископов пермских Герасима, Питирима и Ионы, снимок мужского монастыря с кельями-теремками за деревянными стенами. Где-то там замаливают свои грехи те послушники, которых я встретила под мостом. Это сюда, на эти самые холмы, более шестисот лет назад, заручившись согласием Дмитрия Донского, направился христианский проповедник Стефан Пермский и сделал Усть-Вымь центром возникшей епархии и архиерейской вотчины. В Коми крае не было крепостных крестьян кроме этих, вотчинных. А со временем Усть-Вымь перестал быть каким бы то ни было центром. Центром коми земель стал Сыктывкар, а центром Усть-Вымского района - село Айкино. Там, в Айкино, - чиновники, суд, налоговая инспекция, районная больница. Там бич-контора, то есть контора по устройству на работу, которой нет, безработных, которые есть. Что чиновники подальше, пожалуй, и неплохо, а больница могла бы быть и поближе.

          Долго задерживаться и разглядывать предмет моих дипломных трудов я не могла. Надо было воспользоваться попутным ветром, мы научились его уважать и принимать в расчет. Я спустилась с холма к реке, к ожидавшей меня на берегу Вере, и мы отчалили.
 
          Переправились на левый берег Выми, пошли почти вплотную к берегу, чтобы не прозевать устья, добрались до поворота, за которым уже текла Вычегда, взяли немного вверх по течению, а потом рванули на тот берег, держа курс на Полавье. Деревня мелькнула вдалеке на холме, укрытая от взглядов прибрежным лесом. Перед ней простирался тот самый  Остров Трех Вокзалов, на котором мы ночевали под грохот поездов. Туда мы и направились. Где тащили лодки, где плыли, и через три часа после выхода из Усть-Выми оказались на своей первой стоянке. На старом кострище быстро разожгли костер, вскипятили воду, сделали кофе. Передохнули и поплыли дальше.

          Миновали остров, пошли вдоль правого  берега. Решили: найдем хорошее место, остановимся на ночлег. Хотелось уйти подальше от грохота. Мосты давно уже скрылись за поворотом, а  вот грохот, стук вагонных колес, шум машин несся за нами следом. Впереди был почти прямой угол поворота реки направо. Мы припеваючи прошли его по течению. Каково будет - против? Подходящего для остановки места всё не находилось. Вот и Вогваздино на том берегу скрылось из виду. Наскоро посоветовались и решили попытаться пройти угол, не переходя на другой берег. И нам это удалось.
 
          Держась вплотную к берегу, проскользнули мимо встречного течения, а там, уже за поворотом, нас подхватил северный ветер. У Лялей он был нашим непреодолимым противником, а здесь неожиданно превратился в союзника. Нас толкал в спину ветер, совпадающий с курсом наших лодок. У моряков он называется фордевинд. Я не смогла побороть искушения и вставила-таки это пышное заморское слово дальних странствий, сорванное случайно со страниц словаря иностранных слов, в свой полевой блокнот скромных заметок. Пусть красуется!

          Мы плыли и плыли вперед, непрерывно работая веслами, мимо крутого берега, заваленного упавшими деревьями, непролазными корягами и корнями. Подходящего места для ночевки всё не было, зато на каждом километре стояли, как верстовые столбы, чудаки с удочками. Из чего следует сделать вывод: капитализм истребил на наших реках судоходство, но рыбаки - неистребимы! Этот народ, часть которого каждую весну уплывает куда-то и зачем-то в море-океан на льдине, для меня загадочен своим неизъяснимым упорством, достойным, хотя я, может быть, ошибаюсь, лучшего применения. Но, наверно, с таким же недоумением они смотрят на нас, двух женщин в лодках, как мы на них?

          Вдалеке показалась узкая длинная полоса пляжа, а на нем стоял табун лошадей, и тут я поняла: это же Степкины лошади! Мы вышли на финишную прямую! Последний поворот реки, последние рыбаки, провожающие нас любопытными взглядами, и мы увидели Коквицкую гору! Она, как сказочный кит, круто уходила с головой в воду, а на спине стояла сказочная деревня. Отсюда, издалека, не видно было пустых, заброшенных домов с выбитыми стеклами, нищих и безработных её жителей, пустых коровников на краю деревни и окончательно упавшей часовенки. И больше всего на свете я хотела оказаться в своем доме высоко над рекой.

          Ещё два часа непрерывной работы веслами, и мы вытащили лодки на берег!



*


           Я была рада уехать от рутины, от суеты. И я была рада вернуться домой. Хотя это было непросто, взобраться на спину кита с грузом: палаткой, спальниками, посудой, остатками съестных припасов. Нас не было семь дней, шесть ночей. Мы вернулись раньше, чем ожидали, за один день от Острова Тракториста добрались до дома. Я отдохнула от суеты. И я к ней вернулась. А куда я от нее денусь?

           Мы хотели узнать, сможем ли мы, две женщины, не самые сильные и не самые спортивные, одолеть водное пространство. Сумели. Мы не нарывались на приключения и были по возможности осторожны: к реке надо относиться с уважением. Даже на обмелевшей реке найдется много опасных мест, где можно закончить всякие поездки.

          Когда-то я путешествовала по Волге. Родители купили мне, девятикласснице, путевку на поездку от Ярославля до Астрахани на большом трехпалубном теплоходе  "Сергей Лазо". Теплоход плыл без малейших усилий с моей стороны, пыхтел, безропотно отматывая километры. В ресторане на носу корабля официантка подавала меню, а я, юная и глупенькая, свысока взирала на реку и мир с верхней палубы теплохода, с видом бывалого путешественника обозревала проплывающие мимо волжские берега. И как же мало я тогда увидела! Трехпалубное высокомерие пропадает, когда ты остаешься один на один с рекой, когда тебя не защищает корпус корабля, а вода - вот она, стоит лишь опустить ладонь за борт лодки.

          День за днем мы с Верой преодолевали и преодолевали водное пространство. Наши мысли были заняты рекой, ветром, берегом, костром, палаткой, ночевкой, дождем, проплывающими деревнями, встреченными людьми. Один раз мне приснилась плачущая внучка с синяком под глазом, но я постаралась отодвинуть от себя этот выдуманный кошмар. Хотя, как потом  оказалось - именно тогда она упала, ушиблась, и под тем самым глазом у нее реально несколько дней красовался фингал!

          Нам повезло не нарваться на лихих людей. Что бы мы им противопоставили? Газовый баллончик? Но, в общем-то, человек не застрахован от подлости человеческой, где бы ни находился: в нью-йоркском небоскрёбе, в больнице, на улице любого города. Или на реке. Или просто сидя дома на диване у телевизора.

          Путешествовать куда интереснее, чем читать о путешествии. А посему: в следующее лето мы с Верой ещё что-нибудь придумаем. Ты будешь смеяться, читатель, но я все равно скажу банальную истину: наша родина прекрасна, она стоит того, чтобы походить, поплавать, поездить, поглазеть. Но если плыть на огромном теплоходе или лететь высоко в самолете, или взирать на мелькающие окрестности из окна поезда или машины, то можно не заметить о-о-о-очень многих подробностей, из которых, собственно, и состоит жизнь.

           Вот и все. На этот раз.
 

2003 г.