Путешествия российских пенсионерок. На Выми

               
          Прошлым летом вдвоем с Верой мы сплавали на двух стружках от Коквиц, где стоит мой дом, до Серёгова, соляного курорта на Выми. Это совсем недалеко, а на сей раз мы решили усложнить маршрут. Вера, изучая карту Усть-Вымского района, обнаружила приток Выми речку Кылтовку. Устье её находится напротив деревни Половники, недалеко от города Емвы. В верховьях Кылтовки находится Кылтово, а там - женский монастырь. Мы решили добраться до него. Выйти из Коквиц, спуститься вниз по Вычегде до устья Выми, оттуда подняться вверх против течения по  Выми  до Половников, там войти в Кылтовку и плыть до Кылтовского монастыря. Мы должны пройти прошлогодним маршрутом до Серёгова, а дальше - неизвестное. Река Вымь за последние годы сильно обмелела, а что же говорить про её приток? Там, наверно, заломы из упавших деревьев, и на петляющей среди лесов речушке до самого монастыря - ни одной деревни на берегах. Но я сразу согласилась с предложением Веры, она - авантюристка, и я - тоже. Это нас и роднит.

          К поездке, учитывая прошлогодний опыт, мы сделали два складных матраса из пенопласта. Это хорошая теплоизоляция, спать теплее будет, комфортнее. Решили взять ещё и теплое ватное одеяло, стелить его поверх матрасов. Егор, мой сын, смастерил на работе железные держатели для котелков. Очень удобная вещь, не нужны никакие рогатины из непрочных ивовых прутьев. А в остальном всё то же: палатка, два спальных мешка, два складных стульчика, полиэтиленовая пленка на палатку на случай дождя. Котелки, посуда, топор, съестные припасы, спасательные жилеты, личные вещи, лекарства, карта Усть-Вымского района, компас, фотоаппараты. И, конечно, два стружка, две легкие лодки, на которые мы погрузим все наше добро. И оказывается, человеку много надо, за один раз не снести. Ни за что бы не согласилась путешествовать пешком, как навьюченный верблюд.




*


          В день отплытия встали в пять часов утра. Солнечно, жарко. Мы позавтракали, вытащили вещи на крыльцо. Собралась изрядная груда, но у нас есть помощник, мой старший сын Егор. Хотя все равно за один раз не унести, даже и с Егором. Навьючились, спустились к реке, к лодкам. Комары безжалостно терзают наши руки, занятые вещами. В этот год уйма лютых комаров, июнь был дождливым, всякой насекомой нечисти развелось видимо-невидимо. Поднялись снова к дому, спустились ещё раз. Всё. Погрузили вещи в лодки. На новом стружке поплывет Вера. Она достала бутылку лимонада, побрызгала на стружок, "освятила". Егор усмехнулся и сплюнул в горячий песок:

          -Лимонад! Водкой надо было!

          Он нас сфотографировал, и мы отчалили. Оглядываясь назад, я видела, как Егор поднимается в гору. Я уезжала со спокойной душой : в моем доме оставались Егор, невестка Ольга и внучка Динка. Самое жаркое время началось, картошка не до конца окучена, огородные грядки надо поливать, если дождей не будет. Хозяйство остается под присмотром.


          У нас было три правила, которые мы не собирались нарушать: плыть только в спасательных жилетах, держаться вблизи от берега и не удаляться далеко друг от друга.

          Проплыли вниз по течению пару километров. Впереди перекат и поворот реки налево. Я снова оглянулась: деревня Коквицы, издалека очень красивая, как сказочный древний городок, уплывала назад и вскоре скрылась за поворотом. Слева потянулся длинный песчаный пляж. Мы остановились выкупаться. Жарко, безветренно. И тьма оводов, стоит только причалить к берегу. Выкупались и поплыли дальше. На берегах ни души. В прошлом году на каждом мало-мальски подходящем месте стоял чудак-рыбак. Куда они все подевались, интересно? Видимо, работают, бедолаги. Понедельник.

          Прошли Студенецкую курью, снова крутой поворот налево - это мы с Вычегдой вместе обогнули Коквицкую гору с прилегающими лесами. Пролетели, не останавливаясь, мимо Вогваздина на правом берегу и Острова Трёх Вокзалов на левой стороне. Добрались до устья Выми, аккуратно, на самом повороте, впритык к берегу вошли в Вымь. Отсюда нам долго, до Половников, придется грести против течения. Здесь, в устье, река ленивая, спокойная, широкая. Мы перебрались на другой берег, к Усть-Выму. Причалили  на почти пустом пляже и снова выкупались. В прошлом году летом я здесь толком ничего не посмотрела, и Вера сказала:

          -Иди. И смотри.

          И я пошла, прихватив фотоаппарат и ведро для воды. Сначала - к мужскому монастырю. По пути у закрытой как в прошлом году церкви встретила человека. Он стоял, облокотившись о перила, и разглядывал стены и верхушки строений монастыря, возвышающегося на соседнем холме. Мы разговорились. Он здесь с группой рабочих из Армении, ремонтируют амбулаторию. Он сказал:

          -Когда ни придешь - церковь всегда закрыта. У нас в Армении церковь открыта каждый день. Пожалуйста - заходи!

          Я заступилась, хотя и сама в прошлом году, как и сейчас, "замок поцеловала":

          -Тутошний батюшка служит, видимо, ещё и в нескольких деревнях. Вот в Серёгово есть молельный дом. Батюшка там вроде бы по четвергам бывает, если я правильно помню. Наверно, на это целый день уходит...  А у вас в Армении ведь Свято-Грегорианская церковь?

          Он с гордостью, мне её не хватает, гордости за свой край, ответил:

          -Да, Грегорианская. Мы самыми первыми приняли христианство, в 401 году. А греки вторыми, после нас.

          Я сказала, что хочу сделать несколько снимков монастыря, попрощалась и пошла по  деревянным мосткам, соединяющим два холма. Монастырь окружен высокой стеной, и не заглянуть, что там за ней. Этакий маленький деревянный Кремль. Говорят, женщинам туда заходить нельзя. И я отправилась в местный музей, расположенный в старом и красивом  деревянном двухэтажном здании. Открыто. Пусто. Сумрачно и тихо. За стенами - ослепительный, знойный день, а здесь прохлада. Старик, работник музея, показал, где начало экспозиции и оставил меня одну. Музей небогатый. Основные документы древнейшей истории в копиях, конечно. Самый интересный экспонат, на мой взгляд - древняя икона, почти разрушенная, на большой доске. На ней еле угадываются четыре фигуры святых, по всей видимости, Стефана Пермского и епископов Герасима, Питирима и Ионы. Когда-то, давным-давно, здесь, на высоких холмах, находилась их резиденция, если можно таким важным словом назвать деревянный огороженный городок. Икона долгие советские годы служила дверью в бане! А потом была выброшена за ненадобностью. Старой стала дверь... Любопытны были потускневшие от времени фотографии  села и жителей. Жаль, все надо было обойти быстро. Перед уходом я разговорилась со стариком, хранителем древностей:

          -Мы с подругой на лодках плывем, вдвоём. В прошлом году она к вам заходила, сейчас - я.

          -Да, помню,- заулыбался старик,- а куда вы сейчас плывете?

          -В прошлый раз до Серёгова добрались, сейчас хотим до Кылтова. Поднимемся вверх по реке до Половников, а там - по Кылтовке.

          -О! Не пройдете, наверно. Пойдемте, я вам по карте покажу.

          -Да я знаю карту. А вы там были?

          -Бывал. Местами Кылтовка вот такая! - И показал руками ширину речки - в метр. - Тем более, вода сейчас сильно упала. Нет, не пройдете,- и покачал головой.

          -Ну, ничего. Тогда до Емвы сплаваем, там от Половников совсем рядом.

          Крутился у меня в голове один запасной маршрут. Вдруг и пригодится? Я попрощалась, взяла свое пустое ведро, ожидавшее меня в раздевалке, и пошла за водой. По пути встретила трех подростков, похоже, они направлялись к пляжу. У одного из мальчишек на голове гордо красовался "ирокез", или как там их называют? Словом, отчаянный петушиный гребень, прическа такая. Смешно, конечно. Я, наверно, невольно улыбнулась и наткнулась на надменный взгляд  "ирокеза", достали его, видать, насмешливые взгляды старых тёток вроде меня.

          Вернулась на берег. Вера меня дожидается, только что выкупалась. Я тоже в воду залезла, окунулась перед отъездом. Жарко очень. Мы немного поели, запивая бутерброды лимонадом, потом сели в стружки и поплыли мимо пляжа. Народу на нем прибавилось. Я заметила того мальчишку, но уже без гребня. Упал гребень, волосы мокрые. Подростки провожали нас завистливыми взглядами, а в глазах "ирокеза" уже не было надменности. Он бы постригся налысо, лишь бы заполучить такой стружок и возможность уплыть на нем неведомо куда!

          Оттолкнулись от устьвымского пляжа в два часа дня, а в половине пятого уже были на Острове Тракториста против Ыба, деревни на высоком берегу Выми. Остановились почти на том же месте, что и в прошлом году. Поставили палатку, сделали на костре ужин. Здесь ночуем. Очень устали.


*


          Мы решили - сделаем себе выходной! И будем отдыхать от дома, от домашних забот.
 
          Спать было хорошо, тепло, комары не кусали. Но палатка с восходом солнца, то есть уже после четырех часов утра, превратилась в духовку. Находиться в ней - кошмар! Пришлось вставать. Вечером у костра нас донимали комары, а с утра на пересменку заступили тучи оводов. Они как бесноватые мечутся вокруг, а кусают, так насмерть! Пока не прихлопнешь гада с большим ожесточением. И все же мы отдыхали. Купались, загорали. Сплавали на другой берег, где за ивняком на нескошенном лугу нарвали цветов, а вечером как юные романтические барышни сплели из них венки.

          К вечеру стало прохладнее. Оводы свернули свою бешеную деятельность, но на смену им появились комары. Наверно, чтоб мы не скучали.

          Вторая ночевка на острове. Улеглись спать после десяти вечера.


*


          Утром первым делом купаться, потом завтрак. Меню у нас разнообразное: если не каша, то макароны или картошка. Не соскучишься.

          Отчалили, пошли левым берегом Выми (для нас он - правый). В основном тащили лодки, брели по мели в теплой воде. Когда становилось глубже - садились в лодки и брались за весла. Вдруг чайки подняли переполох, закружили над нами, кидались сверху, казалось, вот-вот врежутся прямо в голову. А всё дело в том, что впереди плыли два чайкиных цыпленка, удирали от нас. Они быстро устали, мы их настигали. Один устремился в панике к середине реки, другой всё жался к берегу, затем выскочил на него, замер в зарослях кустарника. Мы проплыли совсем рядом. Птенец маленький, серо-белый пух. Будущая чайка, если выживет.

          Так мы добрели-доплыли до пляжа у деревни Ероздино. В прошлом году мы здесь не останавливались, шли другим берегом. Сама деревня скрыта от взглядов за деревьями. Нам нужна была вода, ключ или колодец. На тропинке, ведущей из деревни, показался старик с пакетом в руках. Мы спросили его, где здесь можно воды набрать.

          -Есть колодец, но  там вода плохая, тухлая. Лучше ключ, он там, за деревней, там все воду берут,- махнул старик рукой, - давай провожу, а то не найдете.

          -Да вам, может, некогда?

          -Ерунда, успеется. Это я приманку для рыбы несу.
Вера осталась у лодок, а я взяла ведро, пошла за провожатым. Тропинка привела к деревне, десятку домов среди сосен и ивняка.

          -А вон мой дом. Старый уже, зимовать здесь нельзя, холодно. Я на зиму в Полавье перееду.

          -Тут зимой живет кто-нибудь?

          -Зимой здесь всего два дыма (именно дыма, - сказал,- а не дома, очень точно!) А в войну отсюда пятьдесят мужиков ушли воевать. Два колхоза было!

          Пошли дальше. За домами - луг нескошенный. Старик сказал:

          -Здесь раньше хлеб сажали, а теперь вон - всё забросили!

          -Наверно, и сено не косят? Никому не надо?

          -Здесь до самых Лялей никому не надо!

          Луг тянулся вдоль берега, видимо и в самом деле до самых Лялей, деревни в нескольких километрах отсюда.

          Наконец мы пришли. Спустились к ключу по живописным мосткам. Старик открыл крышку на земле, под ней оказалась вкопанная в землю под самый ключ железная бочка без дна с чистейшей ледяной водой. Рядом на гвозде висел ковшик.

          Набрав воды, пошли обратно сквозь луг, сквозь деревню.

          -Вот здесь,- повел старик рукой,- здесь раньше причал был, река сюда доходила, пароходы приставали! А сейчас самый большой корабль - моторка.

          Проводив меня, рыбак отправился кормить рыб. Я пошла к нашим лодкам, а там гости. Три посиневших от холода, перекупавшихся подростка беседуют с Верой. Рассказывают ей про старика, какой он алкаш, как деньги у их бабушек выпрашивает и никогда не возвращает. Юные скучающие сплетники. Приехали из города на каникулы, а здесь ни дискотеки, ни девчонок, ни даже сигарет не купить, магазина нет, за любой мелочью надо на моторке в поселок Ляли ехать или в Усть-Вымь.

          Вера тоже сходила посмотреть на Ероздино, деревню, превратившуюся в дачный поселок. Потом двинулись дальше.

          Течение сильное, передвигались с трудом. Через несколько часов добрались, наконец, до песчаной косы, где ночевали и в прошлом году, нашли место, опять-таки почти прошлогоднее. Почти - потому что весеннее половодье непременно меняет линию песчаного берега. Развели костер, поставили палатку. Здесь, ура, нет оводов и мало комаров, вместо них мошкара, очень мелкая и почему-то некусачая.

          Тепло. Но тучи набегают.


*


          На четвертый день в наших планах - добраться до Серёгова с остановкой по пути в Лялях, но не в деревне, а в одноименном поселке в километре выше по реке. В деревне, как мы знали из прошлогодней поездки, нет магазина, а нам нужно купить хлеб.

          После завтрака и купания отчалили. Перешли с косы на противоположный берег. Мы вообще из любопытства старались плыть тем берегом, который не проходили в прошлом году, а тут нам хотелось разглядеть вблизи темный провал среди сплошной стены освещенного солнцем леса. Он находился прямо напротив нашей стоянки, но река здесь широкая, не разглядеть.

          Подплыли. Да, ручей, как мы и предполагали. Мы вошли в его устье. Сквозь черную воду  виднелись топляки и коряги, а над головами смыкались ветви склоненных с обоих берегов ручья деревьев. Не продерёшься. Неуютное, угрюмое место - для утопленников и русалок. Чего мы боимся - так это того, что Кылтовка - такая же. И это, скорее всего, именно так. Тут на каждом шагу есть опасность пропороть дно лодки не замеченной вовремя корягой, а берега непролазные, сплошные заросли. Где тут, если что, палатку ставить? И комаров больше, чем на широкой реке. Мы охотно  вернулись на солнечную Вымь, и поплыли по левому берегу (для нас он - правый), добрались до поворота, откуда уже видны Ляли с церковью-красавицей. Церковь Богоявления Господня, как мы узнали из атласа. Построена в 1852-1856 годах, а в каком году разрушена - не знаю. Почему церкви, даже разрушенные, притягивают взгляд?  Я скорее неверующая, у меня с Богом никаких отношений нет. Если Он есть, то на меня ему наплевать. Ну и ладно. Но церковь, даже разрушенная, это красота, и прав Мандельштам, "красота - не прихоть полубога, а хищный глазомер простого столяра". Меня в этой церкви восхищает всё: удачное местоположение, пропорции, соразмерность и стройность, достоинство без выпендрёжа.

          Разграбили храм, наверно, деды нынешних жителей, а нынешние просто довершили дело, невдалеке помойку расположили да стены внутри расписали. Не фресками, нет. Догадайтесь сами. Чей там хищный глазомер сработал? И куда подевались работники, простые столяры?

          В прошлом году мы здесь сутки стояли, пережидали сильный встречный ветер, беседовали с подошедшим к нашему костру  особистом в отставке, владельцем породистой лошади и страшного английского дога, а на сей раз Вера сходила ненадолго в деревню, принесла от колодца воды, и мы поплыли дальше. Уже виднелось на противоположном берегу Серёгово. До него - километров шесть. Но эти километры - против течения. И все усиливался ветер.

          В половине четвертого причалили у поселка Ляли. Самого посёлка не видно, он высоко-высоко на берегу, за соснами. Мы решили - отдохнем - и вперед! Но только Вера ушла наверх в магазин за хлебом, как погода стремительно изменилась, наполз грозовой фронт с тучами, молниями и грохотом. Пришлось мне срочно ставить палатку, закидывать в неё все вещи из лодок. Примчалась Вера, кинулась помогать. Управились, накинули на крышу большой кусок пленки, заскочили внутрь - и посыпался град! Крупный как фасоль. По воде застучали белые камешки, поднимая фонтанчики брызг, а я, дуреха, не знала, где там под кучей шмоток лежит мой фотоаппарат. Пока я его искала, град сменился ливнем. Неописуемая красота осталась не заснятой мною.

           Кое-как в тесноте расстелили свои матрасы. Решили ночевать здесь. Поздно было плыть в Серёгово на ночь глядя.


*


           С утра было пасмурно, потом распогодилось. Мы приготовили завтрак, поели, собрались и отчалили. Где-то плыли, где-то шли, как обычно. Впереди на нашем пути расположилось стадо коров, часть бурёнок забрела в воду, и стояла, лениво обмахиваясь хвостами-веерами, наблюдая нешуточную драку двух задиристых бычков. Пастух куда-то отлучился, то есть на хулиганов милиционера не было. Я совсем не хотела привлекать к себе внимание драчунов, поэтому села в лодку и обогнула опасное место. Вере не хотелось забираться в лодку, она просто  обошла стадо подальше от берега. Вымь совсем обмелела, куда ни глянешь - всюду песчаные косички и отмели. Можно далеко отойти от берега, а всё будет по пояс. Мы прошли мимо драчунов и коров-зрительниц, а им до нас и дела нет, увлечены конфликтом.

          Дошагали до Серёгова пешком, не остановившись у минерального источника, причалили к прошлогоднему месту у старой стоянки моторки, курсирующей туда-сюда через реку. Отдыхающих из санатория не было видно, наверно, время процедур, соляных ванн. Вера поднялась наверх в село, в магазин, купила кое-что из продуктов, фотопленку. Мы выкупались, сели в лодки и отправились в путь. Дальше Серёгова мы не бывали.

          Проплыли мимо длинного острова. Обитатели санатория с усмешкой называют этот остров островом Свиданий. Не знаю, насколько название соответствует истине. Я дважды жила в Серёгово, оба раза зимой. Остров утопал в пышных сугробах снега. И ни следа, ни одной влюбленной пары!

          Длинной цепью вдоль берега в воде торчали верхушки осклизлых, полусгнивших свай. Видимо, так когда-то укрепляли берег. Течение сильное, грести трудно. Добрались до переката на каменистом дне,  и течение там - стремительное. Преодолеть его не смогли и переправились поближе к острову, а когда он закончился, перешли на левый (для нас - правый) берег Выми. Стало легче. Здесь река делает плавный поворот налево, и мы поплыли по более длинной, но и более спокойной дуге поворота.

          Тишина первозданного мира, непролазные, топкие берега и нигде ни души, только мы с Верой на своих лодочках. Тот берег, который всё уходит и уходит влево, зарос по краю у самой воды ивняком, а за ним стоят стеной, уходящей вверх, высоченные ели. Такой пышный зеленый круглый огромный торт. Мы плыли вокруг него и ждали изменений, а за поворотом видели всё тот же поворот. В воде сверкала, всплескивала рыба, поднимая переполох в глубине и наверху. И снова тишь да гладь.

          Мы шли достаточно быстро. Берега безлюдны, но в одном месте увидали семью, мужчину и женщину. Палатка, лодка резиновая. Женщина сказала, они приехали на выходные. И правда, был вечер пятницы!

          Началась мель, мы вылезли и побрели, потащили за собой лодки. Наконец, левый поворот реки завершился, она плавно поворачивала направо, и там вдалеке, на другом, дальнем берегу показалась деревня. Это Кошки, судя по карте. Открывшаяся панорама напоминала театральный задник: очень пышная, декоративная красота. Зеленая, но лысая гора, и на самой её макушке - частокол елей, напомнивший мне почему-то прическу юного надменного "ирокеза" из Усть-Выми. Внизу, поближе к воде, но и на достаточно высоком берегу меж двух оврагов - уютная деревня. Красивое место. А на этом берегу, вдоль которого мы шагали по мели и тащили лодки, две деревеньки, Часадор, восемь домов на невысоком уступе, сараи на сваях на случай высокой воды, а дальше, напротив Кошек - Политовка, одиннадцать домов. Вдоль берега поверху проходит заасфальтированная дорога. Мы добрались до пляжа перед Политовкой и решили здесь остановиться на ночёвку.

          Дров нет, пляж почти пуст. Поискали в зарослях ивняка - тоже пусто. Неожиданно появился помощник, мальчик одиннадцати лет, Пашка. Он катался по дороге на велосипеде, увидел невиданное явление, двух путешественников со стружками и, конечно, побежал к нам, бросив велик. Мы с ним познакомились. Парень словоохотливый, любознательный, общительный. Перешёл в пятый класс. Беседа у нас была содержательной. Здесь он на даче, родители купили ее год назад. Дом старый, ему сто лет. Маму тоже зовут Леной. Папа приедет ночью, на выходные, и тогда они поедут на рыбалку. У них есть моторка, они поедут на ней. Пашка в семье самый младший. Старшему брату  26 лет, и ещё есть сестра, ей двадцать. Их недавно обокрали, не здесь, а в городе, в Емве. Они живут в малосемейке. У них украли новый цветной телевизор, за него ещё кредит не выплачен. А когда они через неделю зашли в милицию узнать, продвигается ли их дело, там их спросили: вы уже нашли воров?


          Пашка не только разговаривал, он сбегал и принес охапку подходящих для костра деревяшек. Беседа продолжилась, мальчишка заинтересованно выпытывал у нас, кто мы, откуда и куда плывем. Узнав, что мы сами из Сыктывкара, бросил небрежно:

          -Прошлым летом мы ездили на велосипедах от Емвы до Сыктывкара. За три дня доехали!

          -Не может быть! А где же вы останавливались на ночь?

          -У нас были места,- уклонился от ответа Пашка, - а в прошлом году мы с классом в поход ходили. На четыре недели.

          -На четыре часа, наверно?

          -Нет, на четыре недели. А вы не рыбачите? Зря, здесь классная рыбалка! Я вчера купался, и меня за ногу такая рыба укусила! Вот такая! Огромная! Здесь очень хорошо рыба клюет. Один хариус даже хвостом за крючок зацепился!

          Пашка смотрел на нас честными голубыми глазами и врал очень убедительно. Забавный парень. Он стоял, смотрел на костер, наблюдал, как мы готовим ужин, но от угощения отказался: не хочу, недавно ел. Ушел он неохотно, в одиннадцать часов вечера. А мы улеглись спать.

          Ни в Кошках, ни в Часадоре, ни в Политовке нет магазина, люди ездят за продуктами в Емву. Пашка сообщил нам, что в Политовке почти все жители - дачники, почти никто не зимует. Да мы и сами заметили, что деревни превратились в дачные поселки, места отдыха. Здесь уже некому работать.


*


          Ночью был небольшой дождь, постукивал по крыше палатки, а утром  - опять солнце и чистое небо. Тепло. Мы разложили для просушки спальники, матрасы, одеяло. Они накануне промокли на дне моей лодки, всё сильнее протекающей. И хотя мы тщательно пакуем спальные вещи, это не помогло.

          Вчера мы прошли тринадцать километров. Впереди – Половники. По карте - примерно семнадцать километров.

          Пока сушили вещи и завтракали, на пляже собралось довольно много народу. Суббота, выходной день. А наверху на дороге цепочкой выстроились легковые машины. Люди, бросив вещи на песок, первым делом бежали в воду искупаться. Много дней стояла жара, вода теплая. Мы с Верой по несколько раз в день купались, не считая того, что часами брели по колено в воде, держа на поводу свои стружки.

          Пашки, вчерашнего собеседника, на пляже не видно было,  видать, спал после ночной рыбалки.

          Вдалеке загрохотало, на небо набежали тучи. Мы побросали в палатку подсохшие вещи, накрыли крышу пленкой, уселись и стали ждать грозы. А она прошла стороной. Время потеряли, уже около четырех часов пополудни. Плыть или задержаться на ночь? Решили - плыть. Собрались, отчалили, ощущая спинами взгляды зевак на пляже. Слышим крик:

          -Тётя Лена! До свидания!

          Оглянулись - Пашка купается с мальчишками, из воды рукой машет, прощается. У Веры имя не запомнил, а моё - имя матери - не забыл. Мы помахали в ответ.

          Договорились с Верой: не удастся до ночи добраться до Половников, - можно будет по пути где-нибудь заночевать. Но мы уже заметили: там, где берег для стоянки удобный, там место занято, стоит деревня, а чаще  берега топкие или слишком крутые, заросшие лесом, неудобные для стоянки. Люди, осваивающие этот край, были не дураки.

          Мы шли, следуя поворотам реки, по коротким дугам, держась того берега, который уходил в поворот. Когда река поворачивала в другую сторону, мы перебирались поближе к другому берегу. Так мы сокращали путь и сберегали силы. Течение здесь не очень сильное, мы с Верой шли споро. Простор, вода, лес, небо наверху и в зеркальной глади. И тишина. И оводы, будь они неладны! Все уши мне истоптали, искусали! А у меня руки заняты, не веслом же их прихлопывать!

          Здесь множество маленьких ручейков, впадающих в Вымь. Вода в них чистая и очень холодная, она пробивает себе дорогу сквозь прибрежный песок и поневоле фильтруется. Один такой ручеёк, устье его, я сфотографировала. Хотела пройти немного вглубь, но это оказалось невозможно. Песок очень вязкий, затягивает, и холоднющий, ноги леденит. Это в жаркий летний день!

          Я уже лучше стала понимать карту применительно к местности, когда никаких ориентиров рядом нет, ни деревень, ни островов. Теперь я могла прикинуть на глаз расстояние и знала, что вот до того поворота - примерно три километра, а за ним  начнётся длинный-длинный поворот реки, как между Серёговом и Кошками, и надо будет набраться терпения для его прохождения. Наверху на этом полукруге, судя по карте, большое болото. С него стекают в реку многочисленные ручейки, покрытые радужной пленкой, как будто нефтяной. Трасса здесь не проходит, оставляет болото в стороне, никаких промышленных объектов на карте не отмечено, значит, недра земли здесь такие?

          Мы плыли, плыли, плыли! Среди тишины, молчания берегов и стоящего на них стеной непроходимого леса. Вдалеке на левом для нас берегу показалась деревня Половники. Уже десять часов вечера, а мы всё плывем. Ещё несколько километров, и мы, наконец, пристали к берегу. Это песчаный пляж, большей частью еще сырой, совсем недавно река подобрала мокрый свой подол. Деревня выше, на уступе. Здесь примерно сорок домов, окнами обращенных к реке. На пляже пустынно в столь поздний час, лишь вдалеке от нас сидела большая колония чаек. Сидели абсолютно неподвижно. Спали?

          Вытащили мы лодки на берег, перевернули их - сушить. Устали очень. Не до костра, не до ужина. Поставили палатку - и спать.


*


           В пять часов  утра начинает припекать солнце, и в палатке становится очень душно, не поспишь. Я вылезла наружу. Вокруг нашей стоянки - следы чаек. Ходили тут на цыпочках, пока мы спали. Высматривали. В это время, рано утром, у реки самая прелесть: тепло, тихо, ещё не беснуются оводы и уже утихли комары. Век бы так жить, сидеть у воды, наблюдая, как туман поднимается и проясняется сияющая красота.
Судя по карте, шоссе здесь не проходит, оно на другой стороне реки. Там видно множество будок, целый городок гаражей. И на том и на этом берегу через каждые пять-десять  метров лежала лодка-казанка. Где с мотором, где - без. Не боятся, что украдут. Богатые жители! В Коквицах, где у меня дом, на берегу всего лишь одна моторка, а так - стружки у всех, как у меня.
 
          Вся деревня Половники - это уже не деревня, а дачный посёлок. Это мы узнали из разговора с девушкой, пришедшей выкупаться на пустынный в такое раннее время пляж. Зимой здесь, как и в Ероздино - два дыма. Люди приезжают сюда из Ухты, из Емвы, оставляют свои машины в гаражах и перебираются в деревню на моторках. Магазина нет, но раз в неделю приезжает автолавка, останавливается на том берегу у гаражей.

          Девушка подсказала, где тут ключ с хорошей водой, и я сходила, принесла два ведра. Вообще у нас осталось хорошее впечатление о населявших Половники людях. Они общительны и доброжелательны, с готовностью отвечали на наши вопросы, предлагали помощь. Иные просто подходили спросить, кто мы и откуда, и куда, и не надо ли нам чего? Желали успеха, удивлялись.

          Песок здесь необычный, нигде  больше такого не встречала. Поющий песок.  Когда идешь, он поскрипывает, попискивает под ногами, вжик-вжик, вжик-вжик!

          Напротив Половников - устье Кылтовки. Добрались наконец-то. Вымь здесь широкая, фигурки рыбаков на другом берегу крохотные, и что там за речка такая - отсюда не разглядеть. Парни, с которыми мы разговаривали, сомневались, что мы сможем пройти по ней. Кылтовка очень мелкая даже для наших стружков, а течение, напротив, очень сильное. И вода что ни день падает, а ведь еще неделю назад пляж у деревни весь под водой был.

          Мы позавтракали, потом я подлатала свой стружок, залила щели гудроном. Собрали вещи и отчалили. Переправились к устью Кылтовки. Здесь нам сразу же пришлось вылезать из своих лодок и тащить их за собой, царапая днищами по камням. Песок вперемешку с камнями вязкий, шагнешь шаг - и проваливаешься. Речка, заросшая по берегам лесом, петляет, на каждые сто метров крутой поворот. Там, где немного глубже - поваленные деревья, топляки реку загораживают. Нашего упрямства хватило на три километра, потом остановились передохнуть. Поняли – надо возвращаться. Решили изменить маршрут: вернуться к устью Кылтовки и повернуть направо, снова вверх по Выми. Километров шесть - и мы достигнем окраины Емвы. Остановимся где-нибудь на подходящем месте, а в город съездим на экскурсию на автобусе, по очереди. А потом - назад. Доберемся до Серегова, а там до Кылтова, судя по карте, есть дорога. Можно пешком сходить, пятнадцать километров - не расстояние. И намеченное - побывать в Кылтовском монастыре - выполним. А здесь добираться до верховий речки, где стоит монастырь, надо месяц, судя по местности. На том и порешили. Кылтовка победила, мы сдались.

          Пошли назад. Местами плыли, просто мчались вниз по течению, а местами пешком продирались сквозь мели по песку и камням. Вышли, наконец, к устью и повернули вверх по Выми. Насколько легче плыть по широкой, спокойной Выми чем по маленькой Кылтовке!

          Погода портилась. Мы уже видели окраинные дома, до них оставалось всего километр или полтора, когда по воде заколотил дождь. Сплошной стеной, ливень! И мы на середине реки, а не у окна где-нибудь под крышей! И сфотографировать невозможно, стоит опустить руки с веслом, как лодку сносит назад. Да и вытащить фотоаппарат было равносильно тому, чтобы просто утопить его в воде.

          На правом для нас берегу раскинулась Емва, но её отсюда почти не видно, скрыта от взгляда холмами и поворотом реки. А окраина называется Устье-Зад. Здесь в Вымь впадает ручей, а выше и дальше от берега, на холме - дачный посёлок. У самой воды - небольшой песчаный пляж, грязноватый, но другого удобного для стоянки места нет. Ужасно не люблю, когда люди бросают себе под ноги, не глядя, пустые пачки из-под сигарет, пластиковые бутылки из-под лимонада или пива. Захламляют свое жизненное пространство. Мы с Верой обычно перед отплытием сжигали на костре весь мусор. После нас оставался только след костра на песке.

          Последние полчаса вода кипела вокруг наших лодок, дождь бил по воде, поднимая брызги и шум. С пляжа убегали последние купальщики, когда мы туда причалили. Дождь поутих, мы переоделись в сухое, определили место для стоянки, сняли с него верхний слой сырого песка, поставили палатку, накрыли её плёнкой, а когда забрались внутрь, дождь, уже не страшный, припустил с новой силой. Мы поели, запивая еду ключевой водой из Половников. Тянули спички, первой идти в город на экскурсию  выпало мне.


*


          Я вскочила - уже половина девятого! Вот разоспались! Оделась, умылась и пошла. Вера осталась у лодок. Это тоже одно из наших правил: не оставлять без присмотра своих вещей и если ходить куда-то - только по очереди. В России живем.

          Я поднялась на холм, прошла через посёлок к остановке. В автобусе я села, показала удостоверение ветерана труда и поехала бесплатно. Весь город вытянулся в длину вдоль реки. Поперечные улицы короткие. В сущности, город весь почти на главной улице имени Дзержинского вдоль Выми. Емва, ранее Княжпогост, - центр Княжпогостского района, района лагерей и зон, станция на железной дороге Котлас-Воркута. Говорят, Емва и сейчас - город бывших зеков и надзирателей. Но жарким летним утром Емва выглядит не как зона или лагерь, а скорее как южный курортный городок, здания за деревьями почти невидимы, скрыты за высокими тополями. С ними не сражаются, как в Сыктывкаре, где вдоль улиц стоят обглоданные кочерыжки. А за тополями притулились бараки, хлипкие дощатые домики. Неужели в них можно перезимовать? Хотя чему я удивляюсь – обычная история, велика Россия, а жить негде...

          Все названия улиц сохранены со  времен социализма. У добротного каменного трехэтажного здания - памятник Ленину. Видимо, бывший райком партии. А ныне, судя по табличке - Дом искусства для детей. Уже неплохо. Ну а памятник, что памятник? Таких и по сей день сотни стоят по городам и весям. И у нас в Сыктывкаре тоже, на главной улице, рядом со зданием главы республики. Но есть в Емве и другой памятник - в честь погибших при исполнении воинского и служебного долга в боевых действиях и локальных конфликтах, а попросту - жертвах российской власти и политики в Афгане, Чечне. Даже один из погибших в атомной подводной лодке "Курск" матрос Ларионов тоже отсюда, из Емвы. Так что не все здесь зеки да надзиратели.

          Я побродила по улицам, хотела заглянуть в музей, но дамочка, сидевшая там у входа, рявкнула: "Нельзя!" И я не стала просить и канючить, чтобы меня пустили в выходной день. Они там, бедолаги, и так сильно перетрудились.

          Далеко, на другом берегу реки виднелся Княжпогост. По виду - обычная деревня. Издали видела какое-то старинное полуразрушенное здание, похожее на церковь. Но у меня зверски разболелась голова, настолько, что интерес к окружающему пропал. Я купила кое-какие продукты, села на автобус и поехала обратно.

          Была очередь Веры. Она ушла, а я осталась. На пляже к этому времени собралось уже много народу. Дети, взрослые. Ко мне никто не подходил, только поглядывали с интересом. Я спросила у женщины, загоравшей рядом:

          -У вас в Емве только этот пляж  или ещё есть?

          -Есть ещё. Там! - женщина махнула рукой в сторону города, - но там народу! И галька, не песок. Мне там не нравится. А вы откуда?

          Мы разговорились. Подошли ещё две женщины. Они удивлялись:

          -Без моторов, на веслах, да вверх по реке? Да так далеко? Восемь дней плывете?! А спите где?

          Меня обступили мальчишки, засыпали вопросами:

          -А вы откуда? А где это - Коквицы? На Вычегде? Ого! А где вы спите? В лодках? А вы ночью плывете?

          Пришлось вытащить карту, показать пацанам маршрут. Я их постаралась утешить:

          -Подрастете, тоже сможете путешествовать, ездить куда захотите.

          -У нас лодок нет! И палатки!

          -Ничего, купите! Было бы желание!  Но если будете пить и курить, никуда никогда не поплывете!

          -Почему?

          -Потому что все ваши деньги будут уходить на это, ни на что другое не останется.

          Озадаченные мальчишки убежали купаться. Вера пришла около шести часов вечера. Она была под впечатлением беседы со священником здешней церкви. Он рассказал ей о бывших зеках, оседающих в городе, о  тех, кому некуда уехать, о наркоманах и алкашах, о ворах и убийцах, об ужасающих нравах и о страшном их быте.

          Мы  попили кофе, собрались и отчалили. Ура, будем плыть по течению!

          И уже совсем скоро мы высадились на том же пляже на том же месте в Половниках. Шли обратно вдвое быстрее, чем против течения. Пустынно, а под ногами всё тот же поющий песок.

          Сварили картошки, поужинали. Впервые за поездку был прохладный вечер, я сидела у костра в теплой куртке и в сапогах, а обычно босиком.


*


          Утром позавтракали и отплыли. Погода снова разгулялась. Плыли легко. Проносились мимо безлюдные берега. Мы использовали силу течения и плыли, в нарушение правила, посередине широкой Выми, как вдруг я заметила на правом берегу жеребенка! Он стоял у самой воды у зарослей ивняка и смотрел на нас. Мы были далеко, он не боялся, стоял и смотрел. Откуда здесь жеребенок? Ни жилья, ни дороги поблизости, и лес непролазный на высоком склоне холма. Но тут жеребенок повернул голову, и я увидела тяжелую лосиную башку. Лосёнок! Я окликнула Веру. Фотографировать на таком расстоянии, да ещё такой мыльницей, как моя, да против солнца - бессмысленно. Надо подплыть поближе. Мы погребли к берегу. Лосёнок внимательно наблюдал за нами, не трогаясь с места. Непуганый, глупый. Мы осторожно гребли, фотоаппараты держали наготове. Ближе, ещё ближе надо! Но вот он шарахнулся в кусты, а там мелькнула другая лосиная морда без рогов. Мамаша, видимо, дала команду своему ребенку. Мелькнул в кустах коричневый силуэт, потом среди деревьев на склоне - и исчез! Ужасно жаль.

          Поплыли дальше. За поворотом на правом берегу - Чомья-Шор, пара домов на высоком холме. Мы прошли мимо. Сзади затарахтела моторка, она нагнала нас и промчалась дальше. В ней сидели два подростка, глазели на нас. Один из них удивленно крикнул второму, стараясь перекричать шум мотора:

          -Бабы!

          -Что?

          -Да бабы там!

          Это они о нас. Лестно и смешно. Мы добрались до Кошек. Теперь напротив находилась Политовка, где живет Пашка. А на пустынном берегу у Кошек - те самые мальчишки, которые обогнали нас. Их, видимо, распирало любопытство, но держались они с достоинством, дождались, пока мы сами не обратились к ним с вопросами.

          -Что у вас тут интересного есть в деревне?

          -А ничего! Деревня как деревня!

          -А почему у неё такое название - Кошки?

          -Не знаем,- пожали парни плечами.

          К нашему способу передвижения  они отнеслись с пренебрежением: на моторке быстрее.

          -Зато мы лосёнка видели! А вы своей тарахтелкой всю округу распугали!

          -Где видели?!

          Кошки, как мы выяснили из разговора, тоже деревня дачников. Мы с Верой по очереди взобрались на холм, пробежались по деревне. Да. С того берега она выглядит живописнее. Действительно, деревня как деревня.

          Мы поели и поплыли дальше. К вечеру добрались до острова рядом с Серёговом. Зашли в левую протоку, здесь нас не видно с села. Не хотелось визитов любопытствующих. Поужинали и залезли в палатку. Устали. Здесь, на острове, заросли ивняка и песок, раскаленный на солнце. Как везде, как обычно.


*


          Тянули спички, первой в Кылтово выпало идти Вере. Она собралась и ушла. На левый берег Выми можно перейти без труда, мелко, вода и до колен не доходит. Я осталась одна, собралась еще немного поспать, но через десять минут за палаткой, стоящей спиной к кустам, что-то затарахтело. Вылезла, огляделась - трактор! Остановился, гад, прямо позади палатки. Два мужика, не обращая на меня ни малейшего внимания, подвязали головы платками, взяли косы, пошли махать, косить траву у края ивняка.

          Поднялся очень сильный ветер. Штаны мои слетели с крыши палатки, "унесенные ветром". Носки затрепыхали крыльями и унеслись вдаль, как птицы. Ветер южный, жаркий. Час, другой, третий прошёл, а он всё не стихает. Всю палатку занесло песком. Он везде, на вещах, внутри палатки, на еде, на лице, на груди, на зубах. Женщина в песках.

          Пока Вера ходила в монастырь, я нашла себе  хорошее развлечение. Здесь на мели полным-полно деревяшек причудливых форм и камешков. Я начала их собирать и увлеклась, не остановить. А тем временем мужики скосили траву, погрузили её на тракторную тележку и уехали в нижний конец острова. Там, видно, совсем мелко, можно без проблем выбраться на берег. Вместо трактора заявилась, гуляя, смешная группа зевак: две коровы, телёнок, и рядом с ними деловито, как своя, семенила коза. Они обошли мою стоянку и вернулись обратно. Спрашивается, чего приходили? Поглазеть?

          Вера пришла достаточно рано, около двух часов дня. Ей повезло с попуткой, хотя часть пути и пришлось идти пешком. Вечером за ужином она рассказала о своих впечатлениях от увиденного.


*


          На следующий день встала я в шесть часов, а через час отправилась в дорогу. Через сорок минут добралась до шоссе, ведущего в монастырь сквозь лес. Ещё пятнадцать километров - и я там. И я зашагала. Ради любопытства решила определить свою скорость. Засекла время у первого километрового столба и получилось, что на один километр я затрачиваю двенадцать минут. Прошагала уже шесть с половиной километров, как услышала за спиной шум мотора. Меня нагоняла красная легковушка. Я проголосовала, машина остановилась. В машине - три угрюмых, неразговорчивых мужика. Я села.

          -Хочу добраться до монастыря. Вы, наверно, туда же?

          -Не туда, раньше остановимся,- буркнул водитель.

          -Косить?

          -Да.

          На одиннадцатом километре они остановились. Прокатили меня четыре с половиной километра. Неплохо. Я поблагодарила и зашагала вперед. А мужики остались. Ни кос у них нет, ни лугов поблизости не видать, один лес по обе стороны дороги.

          Прошагала ещё четыре километра. Вот и мост через Кылтовку. Хороший, каменный, как через вполне серьёзную речку, не ручеёк. На другом берегу селение, храм виднеется. Привела меня дорога к храму. Я пойду туда, но сначала - купаться! Спустилась по склону к реке, разделась и залезла в воду. Б-р-р! Вода холоднющая, а дно уходит круто в глубину. И ширина реки далеко не в метр, пожалуй, полсотни метров будет. Надо же! А в устье такие мели! Вот так Кылтовка!

          Немного обсохнув, я оделась и пошла к монастырю. Это несколько строений прямо посреди посёлка, впритык к жилым домам. На стене длинного двухэтажного кирпичного здания надпись: Крестовоздвиженский женский монастырь. Здание велико, монахинь мало, их всего десять человек и одна послушница. Зимой в здании холодно, летом душно.

          Неподалёку на пустынной, раскаленной от жары площади стоит храм во имя преподобных Зосимы и Савватия, соловецких чудотворцев. Храм построен в начале двадцатого века, вскоре же и разрушен, а сейчас ремонтируется потихоньку, у одной из стен ещё леса стоят. Раньше, в запустении, ни крыши не было, ни купола, а наверху не то, что мох, даже деревья росли. Это сказала мне молодая женщина, послушница Вера, первая, кого я встретила. Я попросила её провести меня по монастырю, но она замялась:

          -Я не могу, некогда. Обычно экскурсии проводит сестра Антонина, но она сейчас прилегла отдохнуть, очень уж устала. Вы подождите сестру Римму. Она сейчас коров доит.

          -А вы чем занимаетесь?

          -За мелкой скотиной ухаживаю.

          Я вспомнила, как читала заметку в газете о подворье Кылтовского монастыря, которое находится в Сыктывкаре на Октябрьском проспекте. Там ежедневно, сообщалось, кормят бесплатно до ста человек нищих. Возможно, много продуктов поступает отсюда, с Кылтова?

          -Вы, наверно, сами себя содержите?

          -Да.

          -А вы давно здесь живете?

          -Шесть лет.

          -Вы довольны своей жизнью?

          -Здесь - да.

          Послушница отправилась по делам, а я обошла вокруг храма и у самой стены его обнаружила в небольшой деревянной ограде могилу основательницы монастыря игуменьи Филареты. Умерла в 1918 году, как я позже узнала, её сердце не выдержало разорения монастыря коммунистами. А построили храм на средства купца Афанасия, фамилии я не запомнила. Видать, грешен был сильно? Такой храм отгрохать? Взятка Богу? Умер на Соловках.

          Неподалеку от храма - склеп с мощами последней игуменьи монастыря Ермогены, последней, до окончательного закрытия монастыря в 1925 году. Новая власть употребила крепкие каменные здания примитивно, так, как умела - создала здесь после закрытия монастыря тюрьму.

          Двор, залитый солнцем, пересекла молодая худенькая женщина в темном одеянии. Монахиня Пинна. Она подошла ко мне.

          -Вы хотите осмотреть храм?

          -Да, если это возможно. А кто ремонтирует храм?

          -Мы сами.

          -Как сами?! Вы занимаетесь строительными работами?

          -Нам помогали монахи из мужского монастыря. Приезжали и помогали.

          У входа внутри храма - штабеля досок, но основное помещение для служб уже приведено в порядок. Недалеко от алтаря с правой стороны стоит большой деревянный крест. Пинна подошла к нему, перекрестилась, благоговейно приложилась губами. Именно из-за него монастырь назван Крестовоздвиженским, гадаю я.

          -Вот этот крест плыл по реке. Против течения! Его заметили и вытащили рыбаки, это было около Половников. Там после закрытия монастыря жила матушка Ермогена и ещё несколько монахинь. Матушка попросила поставить этот крест на её могиле, а через год и умерла, ей было уже за девяносто. Когда монастырь снова открыли, мощи матушки Ермогены перевезли сюда, они в склепе, а крест поставили в храме. Это чудо Господне.

           -А почему крест как новый? Он же стоял под открытым небом, на могиле. Не потускнел, не почернел?

           -Да. Мы сами об этом спросили владыку, когда он сюда приезжал. Он сказал, что, видимо, дерево особенное, кипарис, может быть? Я точно не запомнила.

          Монахиня подводила меня к той или иной иконе, крестилась, прикладывалась и с восторгом рассказывала:

          -Вот это - икона святой великомученицы Елизаветы. Матушка Елизавета  была регентом в хоре. Её расстреляли в 1935 году за то, что людей на погребениях отпевала. Она единственная в Коми крае из четырнадцати человек, удостоенных сана святых великомучеников, не священник, а женщина-регент.

          -А кто у вас сейчас игуменья, и где она живет? Здесь?

          -Матушка Степанида. Она живет в городе на подворье. А вот это икона наших святых, Зосимы и Савватия, Соловецких святителей преподобных. А вот эта икона - видите, какая старая? На ней почти ничего не было видно, но она замироточила, а теперь, видите? Часть изображения уже видна!

          Да, что-то неясное, какие-то фигуры на ней проглядывали. Монахиня призналась, что сама любит рисовать и мечтает научиться писать иконы. Обойдя так весь храм, мы вышли, и Пинна снова закрыла дверь на замок.

          -Вы извините, но я должна идти.

          -А что вы делаете? Какой работой заняты?

          -Да так, на огороде.

          -Вы довольны своей жизнью?

          -Здесь - да.

          Пинна улыбнулась, поклонилась мне и ушла.

          Я дождалась монахиню Римму. Это женщина моложе меня, в темном, как и другие, одеянии. Первым делом она пригласила меня в трапезную, угостила очень вкусным монастырским квасом. Предлагала выпить молока, предлагала остаться отобедать с ними и отстоять службу в храме, она начнется в половине третьего, но я отказалась:

          -Я не одна, меня подруга ждет на берегу Выми  у лодок. Если я задержусь, она будет волноваться. А обратно ещё шагать и шагать.

          -А, так это ваша подруга вчера была?

          -Да, мы с ней вдвоем путешествуем.

          Римма повела меня вверх по лестнице в домовую церковь, где монахини молятся утром и вечером. Днем они проводят службу в храме. Домовая церковь - небольшое помещение. Все стены увешаны иконами. О каждой из них Римма рассказывала с любовью и восхищением: то одна икона кого-то исцелила, то другая.

          -Вот эта икона исцелила уже двоих, а вот эта - очень многих, а эта - матушку Степаниду. У неё сердечный приступ был, она и встать не могла, а я сходила сюда, взяла икону, отнесла ей. Она приложилась, сразу легче стало. Она сказала: " Будто камень с души упал".

          Римма подходила к иконам, крестилась, благоговейно прикладывалась.

          -А вот эту икону Спиридонов подарил. И эту - тоже.

          -Он к вам приезжал сюда?

          -Да.

          -А Торлопов здесь бывал?
 
          Монахиня задумалась, видимо, припоминала - кто таков?

          -Это теперешний, после Спиридонова, глава республики Коми,- подсказала я.

          -Нет, не бывал.

          -Когда Спиридонов отошёл от власти, вам, наверно, жалко было?

          -Нет, - пожала она плечами, - всё в руках божьих.

          Мы спустились вниз, на улицу, обогнули храм, подошли к склепу, небольшой будочке с крестом на обитой жестью крыше. Я спросила:

          -Какие у вас отношения с местными жителями?

          -Хорошие.

          -Они в церковь ходят?

          -Редко когда, по праздникам. Свечку ставят.

          Римма открыла дверь склепа. Здесь, как и на дверях храма, висел замок. Вниз вели три ступеньки. Внутри тесного помещения на стене напротив входа две иконы, а слева - гроб с мощами игуменьи Ермогены. Монахиня сообщила с удовлетворением:

          -Как она здесь, уже двоих исцелила. Одна женщина приехала из Ухты, по дороге сильно простыла, а приложилась ко гробу, и за пять минут всё прошло.

          Удивительна в ней, в Римме, детская вера в чудеса. Мы вышли. Оглядывая окрестности, Римма промолвила:

          -Здесь всё на костях построено. Молиться и молиться!

          Сама Римма ушла сюда, когда сыну исполнилось семнадцать лет, а дочери - двадцать. С мужем давно развелась, сыну тогда полтора года было.

          -Я сказала владыке: сына в армию провожу и пойду в монастырь, а он сказал: иди сейчас, Господь поможет. И я пошла.

          -А сердце за детей не болело?

          -Нет, Господь помог. Сын уже консерваторию закончил, дочь тоже получила образование.

          -Вы о них вспоминаете? Встречаетесь, ездили к ним?

          -Как я в монастыре, только два раза виделись.

          -Дети на вас не в обиде? С кем они тогда остались?

          -Одни. Сын сначала обижался, а потом понял. Сказал: спасибо тебе, мама, рано научила быть самостоятельным. А бывало и так, что неделю манную кашу без соли ел. Но всё хорошо. Дочь замуж вышла, живёт в моём доме. Сын в городе. Господь помог.

          -Вы довольны своей жизнью?

          -Здесь - да.

          Похоже, обитатели монастыря ни в чём не сомневаются, не раскаиваются, ни о чём не жалеют. Они смотрели на меня открытыми взглядами, от ответов не уклонялись, не хитрили и не изворачивались. И очень похоже на то, что они  были искренни. Они мне понравились. Они - глубоко верующие люди. Наташка, моя сестрица, убеждённая атеистка, уверена, что верующие притворяются, а сами всё равно знают, что Бога нет. Я не знаю. Мне никто не доказал ни его отсутствия, ни его существования. Бог его знает, есть ли Бог! Но я видела искренне верующих людей, безмятежных в своей вере. Хотелось бы мне быть такой же спокойной, как они. Не получается. Вот и в этой поездке, вполне благополучной, меня не оставляли мысли и беспокойство о внуках, хотя я знаю, что у них вполне заботливые и любящие родители.

          Только вот что я думаю: здесь, куда эти женщины убежали от своей прежней, видимо неудачной жизни, свободы нет. Здесь люди целиком и полностью посвятили себя тому, кого, быть может, вовсе нет. Это рабство стопроцентное, потому что добровольное.

          Римма, прощаясь, поклонилась мне в пояс.

          -Господь с вами.

          -И с вами тоже,- неловко пробормотала я, кланяясь в ответ.

          Шла обратно и думала о  судьбе Риммы. Знаю про себя, что я бы так не смогла. Но и осуждать её - ни за что! Результат-то у неё неплох. Редко кто может похвастать, что сын консерваторию закончил.  Я - нет. И у дочери всё в порядке. Интересно, дети у неё верующие? Жаль, не спросила.

          Я перешла мост через Кылтовку и приготовилась шагать пятнадцать километров, но вскоре  меня нагнала машина. Остановились и подобрали, хотя в кабине сидело пять человек. Как выяснилось из разговора, они тоже были в Кылтове, но не в монастыре, а в посёлке у какого-то целителя. Мы домчались до берега Выми за десять минут. Я попрощалась с попутчиками, забрала припрятанные в кустах еще утром, до путешествия в монастырь, пустые бутылки, отыскала колодец, наполнила бутылки водой, спустилась на "остров", увязая в песке, и прибрела, наконец, к нашей стоянке.

          Мы с Верой поели немного, упаковали вещи и отплыли. Пока два дня стояли на острове, вода упала ещё сильнее. Ещё день, и, думаю, пришлось бы нам нанимать трактор, чтобы вытащить лодки из песчаного плена. Мы долго волокли их, выбиваясь из сил, по десятисантиметровой, не больше, глубине, пока не добрались до верхнего конца острова. Вновь сели в лодки, обогнули остров с другой стороны и подошли к Серёгову, к правому берегу. Я отдыхала, а Вера сбегала в магазин, купила продукты. Потом поплыли дальше. Вниз по реке, по хорошей погоде - благодать!

          Ненадолго останавливались у посёлка Ляли, потом у одноименной деревни. Там за водой к колодцу-журавлю бегала я. У церкви заметила строительную технику. Неужели кто-то вспомнил про "памятник, охраняемый государством"? Совсем рядом - дом отставного военного, с которым познакомились в прошлом году. Дом выглядел нежилым. Это подтвердила и Вера. Пока я ходила за водой, она успела переговорить с местными жителями и узнала, что дом в Лялях прежний хозяин намеревается продать, а сам с сыном живёт в городе. Где  орловский скакун, где их ужасная собака Баскервилей - не знаем. Не смог, видать, бывший особист прижиться в деревне.

          В девять часов вечера мы причалили у песчаной косы за поворотом реки. Здесь решили заночевать на прежнем месте. Вода несколько дней назад была в трех метрах от палатки, а теперь - в семи-восьми. Вдоль пляжа протянулась полоса мокрого песка. Утекала вода из реки. И не восполнялась, нечем.

          Сделали ужин, я сидела у костра, и лень было  сдвинуться с места, так устала. С утра ходила в монастырь, а к вечеру уже вон где! Как много день в себя вместил!


*


          Утром солнце нагрело крышу палатки. Духота. На улице, если можно назвать улицей песчаный пляж, реку и лес на противоположном берегу, так вот, на улице мошкары - зашибись! Она тутошняя, местная, на других стоянках такой нечисти не замечали. А как солнце поднялось, оводов появилось - тьма! Они мне все уши истоптали, самое уязвимое место оказалось, ахиллесовы пятки.

          Мы позавтракали, собрались и отчалили. Через час проплыли под проводами ЛЭП, ещё через полчаса уже были рядом с устьем Ерыча, притоком Выми. Всё усиливался встречный ветер, плюс к этому невыносимая жара. Вода не приносила облегчения. Я пополоскала за бортом лодки рубашку, надела, не выжимая, а через пятнадцать минут она снова стала сухой!

          Прошли мимо деревни Ыб и с трудом, преодолевая порывы ветра, причалили к Острову Тракториста с той его стороны, что смотрит на деревню. Пробыли там до трёх часов пополудни. Вера почитывала газету "Епархиальные ведомости", которую нам дали в монастыре, а я лежала в лодке, смотрела на небо и увидела то, что раньше никогда не видела. На моих глазах облака стремительно меняли свои очертания, но это ещё пустяки. Они появлялись ниоткуда и исчезали в никуда! Я-то раньше представляла себе благостную картинку: вот плывет себе облако, по пути  потихоньку увеличивается, а когда достигнет критических размеров, проливается дождём. И всё. А тут такая захватывающая картина, глаз не оторвать.

          Не дождавшись, пока стихнет ветер, двинулись дальше и довольно быстро, всё-таки по течению, достигли Усть-Выма. Вера взяла фотоаппарат, пошла в село. Я осталась. Не прошло и получаса, как внезапно всё притихло в окружающем мире. Ветер угомонился, небо затянуло тучами. И вдруг сильный порыв ветра  заставил меня снова взглянуть на небо. В той стороне, куда нам надо держать путь, всё было уже черно: и небо, и вода, и лес на берегу. Наши лодки, лишь наполовину вытащенные на песок, заплясали на волнах и стали стремительно заполняться водой. Нешуточные гребни с белыми барашками понеслись вспять, запихивая реку назад, в устье. Я не верила своим глазам: и это тихая, спокойная Вымь?! У меня с головы слетел кепарик и помчался со скоростью ветра, пока прибрежный ивняк не схватил его, не дал исчезнуть навсегда. Я бросилась к лодкам, сколько могла, вытащила их повыше на берег, перенесла вещи с кормы на нос, подальше от воды, накрыла всё пленкой, а в это время вокруг уже вовсю бушевала сухая гроза. Сверкали молнии, непрестанно громыхал гром, но не пролилось ни капли дождя.

          Прибежала Вера, обеспокоенная погодой. Не знали, что делать дальше. Ночевать здесь, под мостами,  да под грохот поездов? Но к семи часам вечера небо прояснилось, чернота исчезла, река успокоилась. Мы решили плыть, отчалили и уже через десять минут благополучно вошли в Вычегду, поплыли вверх по течению. Перебрались на другой берег, пошли мимо Острова Трёх Вокзалов. Плывем, плывем, плывем - и нет ему конца. Судя по карте, остров длиною около четырех километров. И снова на нас напали чайки! Который раз уже за поездку! Их очень много этим летом. Вот и на этот раз - плывешь, а над тобой истерично кружит чайка и орёт, дура, благим матом. Пикирует сверху вниз, норовит клюнуть в голову, но  не смеет. Сбросит на лету какашки как пикирующий бомбардировщик и взмывает вверх. А ты жди, долбанёт она тебе по башке, или нет. Плыть-то нам всё равно надо. Так и плыли под панические вопли мамаш-истеричек.

          Наконец обогнули остров, зашли с другой стороны, остановились, раскинули палатку. Место обычное: песчаный пляж, заросли ивняка, но есть в глубине острова и хвойный лес. Сделали костёр, поужинали. За день прошли двадцать четыре километра. Неплохо, ведь шесть из них мы плыли уже по Вычегде, против течения.


*


          Утром встали, позавтракали. Дождя ночью не было, но всё небо в тучах. У Веры день рождения. Она решила прогуляться по острову, ей хотелось сфотографировать Полавье на другой стороне протоки. А я стала собирать вещи, упаковывать их так, чтобы удобнее было тащить в гору в Коквицах. Я надеялась следующую ночь спать уже под крышей дома моего.

          Последний отрезок пути был очень трудным. Мы вышли с острова в полдень. Небо стремительно менялось, со стороны Коквиц несся грозовой фронт. Когда мы поняли, что дождя не избежать, то остановились на пустынном берегу, укрыли вещи в лодках, добежали до ивняка, уселись на складных стульчиках, накрылись Вериным дождевиком и так переждали ливень, начавшийся сразу же, как только мы от него укрылись. Громыхало, сверкали молнии, но довольно скоро сплошная полоса дождя унеслась дальше.
Мы снова двинулись в путь. Нам предстояло обогнуть Коквицкую гору с прилегающими к ней землями. Добрались до крутого поворота реки вправо. Там, за этим поворотом, очень сильное течение, вода мчится навстречу, и нелегко ей сопротивляться. А на берегу рыбаки с удочками. Они молча проводили нас удивлёнными взглядами: что здесь делают в такую погоду две женщины? Сами дураки...

          Устав бороться со встречным течением, перебрались на другой берег, на длинную дугу поворота. В прошлом году нам помогал шикарный ветер фордевинд, толкал в спину, а сейчас этого помощника не было. Снова начался дождь, небольшой и нестрашный. Гроза продолжалась в стороне. Мы подплывали к последнему повороту и решили сократить путь, снова перешли к Коквицкому берегу. Наконец, за поворотом показалась гора с деревней на горбу. До дома остались считанные километры. Начался перекат, мель, занявшая почти всю ширину реки. Мы потащили лодки, потом снова поплыли, с трудом, навстречу водоворотикам, вдоль крутого глинистого берега. Из последних сил, непрерывно  работая веслами, доплыли до длинной песчаной косы перед горой. Уже и дом мой был виден наверху. А песчаные косички не дают ни плыть, ни шагать. В одном месте глубина десять сантиметров, а через метр - уже по пояс. Я плюнула, прямо в брюках и сапогах зашагала по пояс в воде. Ух! Всё! Причалили! Дважды, сгибаясь под тяжестью, поднимались с вещами в гору. Наша поездка закончилась.


*


          На Выми пустынно. На Выми умирающие, умершие деревни, нищета. На Выми широта, простор и горизонт. На Выми посреди водного пространства - только мы двое, я и Вера, Вера и я. На Выми тот самый покой и та самая воля. Только не знаю, где счастье.





2004 г.