Гигиена души

Как-то довелось наблюдать такую сцену. Мы с друзьями: муж, жена и маленький (4 года) сынишка, Мишка, – собрались в цирк. Опаздывали – из-за Флорики (так зовут маму). Флорика – очень красивая женщина, у нее даже имя красивое: «Флорь» по-молдавски (она молдаванка) – «цветок», только это слово женского рода. И вот наш прелестный цветочек сначала примерял одно колье к вечернему платью, потом другое: потом цветочку пришло в голову, что ведь мы же собрались в цирк, а не на концерт или в театр, и, следовательно, она там будет нелепо выглядеть в вечернем наряде. Пришлось снова переодеваться. А потом еще нужно было накраситься, а потом еще – не забыть множество нужных вещей (зеркальце, дезодорант, пудру, деньги на мелкие расходы).
А тут еще Мишка вертится под ногами и ноет: «Ну, ма-ама! Ну скоре-ей! Мы опоздаем! Ну, ма-ама!»
Флорика разнервничалась. Нет, ничего такого сыну не сказала, разве что разок резко дернула его за руку.
И вот мы в цирке. Какое великолепие! Но Мишка ужасно возбужденный. И никак его не удается успокоить. Во время очередной антерпризы, когда маленький клоун Тузик стрелял в большого толстого клоуна Пузика из лука, а Пузик все стрелы сожрал, Мишка раз десять вскакивал и его приходилось усаживать силой. Потом вскочил уже какой-то мальчик перед ним. Мишка страшно разозлился и стукнул нарушителя кулаком: к счастью, тот был большой и удара не почувствовал.
Флорика удивлялась: что это с ним? Мне она сказала, словно извиняясь: «Он у нас всегда спокойный! Что такое сегодня?»
Что случилось с обычно спокойным Мишкой? Да просто он заразился от мамы. Заразился ее раздражением. А к нему еще добавилось возбуждение от невиданного зрелища: в цирке он был впервые в жизни. И вот – такой результат: ребенок стал неуправляем.
Может быть, нашей очаровательной маме стоило подумать не только о том, как она выглядит, но и о том, что у нее внутри – в душе? Может быть, это даже важнее?
                .      .      .
Другая сценка.
В маленьком офисе – две молодые дамы, пару посетителей. Одна из дам собирается уходить, куда-то торопится. Тут же ее дочка – довольно большая девочка, лет 6 –7-ми. Девочка сидит за столиком и ест мороженое.
Мама (тихо, просительным тоном):
- Лора, пожалуйста, быстрее… Ты же знаешь, мы можем опоздать…
- У-у-у, ну, мама…
- Я тебя очень прошу, Лора!
Девочка скорчила довольно противненькую гримаску (а девочка хорошенькая), отвернулась от мамы – и продолжает неторопливо обсасывать эскимо. А Лора слушает да ест.
Как-то я встретил эту девочку на улице, она шла с дедушкой. Дедушка, моложавый, в спортивном костюме, что-то старательно рассказывал, заглядывая ей в лицо и делая широкие театральные жесты. У Лорочки на физиономии – капризная гримаска пресыщенности, на деда она не глядит.
Мне было так неприятно на это смотреть, что я отвернулся и даже не поздоровался ни с внучкой, ни с дедушкой.
                .      .      .
А вот – решительная мама.
Дети играют в песочке. Мама, большая, как дом, сидит рядом, на скамеечке, погруженная в размышления, судя по ее лицу, глобального характера. Решила, что пора идти, командует:
- Ну все, домой!
Ребенок чуть замешкался, мама встала, взяла ее за руку, сгребла в охапку ее лопаточку и ведерко, разрушив одним движением песочный куличик, который девочка старательно лепила битых полчаса. Поволокла малышку за руку домой. Та не плачет, молчит. А у мамы на лице какое-то странно довольное выражение.
                .      .      .
А вот интересная сценка в другом роде.
Огромный зал ожидания вокзала. Почти все сидят, но у одной мамы ребенок – девочка лет 3-х - очень беспокойная: бегает, всюду заглядывает. Полезла на газетный киоск, держась ручками за прилавок, тянется, хочет заглянуть. Потом отправилась в путешествие под столиками вокзального кафе, там обнаружила кошку, в восторге погналась за ней. Мама стоит в проходе, недовольно за всеми этими эволюциями наблюдает и постепенно краснеет – раскаляется. Чувствуется, что она страшно раздражена: видимо, устала, долго приходится ждать поезда – а тут и не присядешь из-за этой маленькой егозы. И в то же время ей неудобно при людях одергивать малышку.
Сдерживалась она, сдерживалась – а вышло хуже. Я не увидел, что же произошло: кажется, девочка полезла прямо на кем-то занятое (там был пакет) сиденье, встала на него ногами – мама вдруг взбеленилась, вскрикнула и как шлепнет дочку – звук был как от выстрела, на весь вокзал. Видимо, прорвалось долго копившееся раздражение. Малышка плачет, мама опять замахнулась: не может себя остановить.
Я быстро встал, подошел к ней. Она красная, злая – а лицо какое-то детское.
Улыбаюсь, здороваюсь, говорю ей:
- Какая у вас симпатичная девочка! Как ее зовут?
Она посмотрела недоверчиво, но ответила:
- Мария.
- И вы ее так называете – полным именем? – удивился я совершенно искренне.
- Ну, нет… Машей, Машуткой зовем…
- Сколько ей? Три? Я так и думал… Я ведь педагог и психолог, работаю с детьми. Мне ваша Маша очень нравится. Любознательная, активная. Все посмотрела, до всего ей дело. Она у вас всегда такая?
Все это говорится чрезвычайно доброжелательно, спокойно, с улыбкой, с искренним интересом и симпатией. Мама начала рассказывать, как Маша ведет себя дома и в садике, сначала как будто жалуясь на нее (девочка гиперактивная, трудноуправляемая), но потом этот тон постепенно ушел: я на все киваю головой очень одобрительно – дескать, ишь – молодец-то какая!
Смотрю на нее – и вижу (кстати, очень интересно за этим наблюдать), как она начинает прямо на глазах меняться: успокаивается, речь становится более плавной, краска сходит с лица. И о дочери она высказывается все доброжелательнее.
Постояв еще немного, повосхищавшись Машей, побеседовав с ней самой (ее участие в беседе выразилось в том, что она на все мои реплики что-то неопределенное мычала и пряталась за маму, но поглядывала из-за маминой спины хитренько), убедившись, что мама окончательно успокоилась и ни малейшей опасности ни для себя самой, ни для дочери уже не представляет, я уселся обратно на свое место. Сели и они, и Маша угомонилась.
Вот интересно: Машина мама – взрослый человек, но как легко передалось ей мое эмоциональное состояние – а ведь я ей совершенно чужой. Да, я профессионал, это, конечно, тоже нужно учитывать. Но все-таки интересно, как люди эмоционально влияют друг на друга: даже чужие, совсем не знакомые взрослые люди!
                .       .       .

А можно ли самостоятельно справиться с собой, если мама чувствует, что раздражена и вот-вот сорвется?
Конечно! Вот три самых обычных метода:
1) «Японская кукла». В некоторых учреждениях в Японии есть специальные комнаты, где стоят большие резиновые куклы, изображающие начальников. Кто злится на своего любимого руководителя, заходит, хорошенько отдубасит куклу, разрядится – и успокаивается. Такова суть метода – перенести свою «активность» на что-то другое. Например, энергично и со злостью постирать белье, помыть посуду или пол, отдраить какую-нибудь кастрюлю, которую вы уже полтора года собираетесь привести в приличное состояние. Выплеснуть свою энергию, направив ее в безопасное русло.
2) «Объективное наблюдение». Если малыш вас раздражает, попробуйте внимательно понаблюдать за ним: за его лицом, движениями. Попытайтесь догадаться, что он сейчас чувствует. Доказано, что объективное наблюдение – за кем угодно или чем угодно – «гасит» эмоции, успокаивает человека, помогая тем самым овладеть собой. Кроме того, дети часто бывают забавными, а когда человеку смешно, он уже не способен злиться.
3) «Рефлексия». Попробуйте понаблюдать за собой, за своим душевным состоянием. Постарайтесь понять, почему вы именно это чувствуете, почему так, а не иначе, поступили. Сделайте себя объектом психологического наблюдения и изучения. И – независимо от того, к каким выводам вы придете – ваше раздражение постепенно исчезнет.
Мы говорим: «Ребенок родился». Точно знаем, когда: не только день, но и час, и даже минуту. Знаем, сколько ему сейчас лет.
Нет, ваш ребенок еще не родился. Или – еще не совсем родился. Он родился телесно, но не духовно. Духовно он будет рождаться на протяжении всего своего детства, всей своей юности, а, может быть, еще и потом, в зрелые годы. И дай Бог, чтобы в конце концов он родился – хоть когда-нибудь, хоть к тридцати годам.
И все это время, пока он еще не созрел духовно, между ребенком и его мамой продолжает сохраняться незримая эмоциональная связь, продолжает биться соединяющая их психологическая пуповина.
И знаете, что для абсолютно любого ребенка самое страшное? Когда этой пуповины нет, когда она разорвана. Такой ребенок чувствует себя в мире как в дремучем лесу, полном диких зверей, где некуда спрятаться, где нет друзей, а только враги. Это самый несчастный человек, но очень часто он становится и ужасным человеком.
Вот у Мишки в этом смысле все в порядке: это видно из того, как легко ему передалось эмоциональное состояние матери. Его пуповина цела, она бьется, по ней он получает так необходимую ему эмоциональную подпитку. Вот только – что именно получает? Какими будут эти эмоции, что это будет: злость, раздражение, страх – или радость, спокойствие, уверенность?
Если ребенок получает через этот эмоциональный канал одни приказы, команды, требующие безоговорного исполнения – то это будет один тип человека: забитый, затурканный, зависимый, боящийся жизни. Если малыш воспринимает маму только как источник удовольствий и радостей, если мама вообще не способна приказывать и запрещать, - это будет капризный эгоист. Мама раздражительная – ребенок будет нервным.
Конечно, вы можете сказать: а что же тут поделаешь? Если я такая, не могу же я себя переделать?
Вроде бы правильно. Вот только мы никогда не знаем до конца, какие мы. В нас много чего есть, много таких возможностей, которые мы обычно никак не используем.
Ведь мы же понимаем: раздражаться, злиться – нехорошо. Не в моральном плане, нет: ДЛЯ НАС САМИХ нехорошо. Неприятно, нервные клетки не восстанавливаются; жизнь сокращает; настроение портит. НАМ САМИМ плохо от этого.
А что если дети могут нам в этом смысле помочь?
Нет, я не шучу, я говорю серьезно! Если рядом вот такое маленькое существо, которое в огромной степени зависит от нас, от того, что происходит в наших душах, то, может быть, это может помочь овладеть собой? Может быть, эта кроха – тот самый рычаг, которым можно что-то повернуть в себе?
Я уверен: не все так фатально. Мать и дитя – сообщающиеся сосуды. И если в одном вода замутилась – она неизбежно станет мутной и в другом. Но и чистота, наивная вера и доброта, столь свойственные детям, - тоже заразительны.
Может быть, Бог создал детей для того, чтобы помочь нам, взрослым, стать лучше?..