Одна встреча

               


  После окончания Донецкого мединститута    волевым решением  ректора Ганичкина после скандала на распределении, закончившегося исключением меня из института (на 3 дня)    я был направлен на работу промсанврачом в захолустный городишко Боково-Антрацит, что в Луганской области, несмотря на  именной запрос Енакиевского горздравотдела.    В мой родной, такой же захолустный городок Енакиево, где в санстанции   имелась такая же  вакансия промсанврача,  и где жила моя мама, поехал мой однокурсник, не имевший в Енакиево ни родственников, ни жилья.  Так я впервые столкнулся с человеческой подлостью.   Через полгода этот врач сбежал из Енакиево, и каким-то чудом устроился на работу в Донецке. Я же, проживая в шумном  рабочем общежитии с туалетом на улице, и,  ожидая получения  положенной мне   жилплощади, продолжал добросовестно исполнять свой врачебный долг  в  Боковке. Будучи законопослушным, я не решался дезертировать.  Да и не был уверен, что меня где-нибудь  возьмут на работу до отбытия обязательного трёхгодичного срока. Мама, проживавшая одна в Енакиево, узнала у соседки   адрес когда-то проживавшего в нашем доме  соседа, с сыном которого мы были в школьные годы   близкими приятелями по дому и двору. Этот сосед за 15 лет сделал блестящую карьеру от начальника  смены одного из цехов металлургического завода до Второго Секретаря ЦК Украины.   И я, зная, что «блат»   является  главным двигателем прогресса, решился  обратиться к этому наделенному высочайшей властью человеку с ну уж очень пустяковой просьбой – помочь через министерство здравоохранения  официально перевести меня из одного захолустного городка в другой такой же. Аргументами были гибель отца на фронте, болезни уже немолодой матери,   наличие в Енакиево такой же работы и, главное -  жилплощади при отсутствии её для меня в Боковке.  Я узнал, что мой приятель детских времён   тоже недавно окончил вуз и   женился на красивой еврейке из Енакиево, в то время студентке Киевского мединститута.   
  Верил ли я в успех этого несколько авантюрного предприятия? Увы, да. Основанием для этого вроде бы  были. Эта семья в период проживания в нашем доме  приветливо относилась ко мне, и не была замечена в антисемитских проявлениях.   Я отпросился  у вышедшего из очередного недельного запоя главврача на неделю в отпуск без содержания, купил билет до Киева, устроился там в гостиницу и пошел разыскивать моего бывшего приятеля.
Они проживали  в то время на  улице Десятинной, в тихом центре Киева.  Без труда разыскав их жилище, оказавшееся небольшим старинным 3х этажным домом, я позвонил в дверь. Вышел мент,  осмотрел меня опытным взглядом снизу вверх и слева направо, и спросил меня, кто я, и к кому пришел. Я представился другом детства старшего сына хозяина, Виталия, и попросил его позвать.   Мент записал мои данные, затем из тамбура  вестибюля позвонил куда-то, и вынес мне листок с номером телефона. Я должен был позвонить Виталию, и договориться о встрече. 
  Остаток дня я посвятил прогулкам по Киеву. Был тёплый апрельский день  Цвели каштаны. Я бродил по Крещатику,  любовался столичным городом, впервые в жизни проехался в  метро. Широкий Крещатик, застроенный после войны красивыми «сталинками»,  произвёл на меня, провинциала, до этого не видевшего городов крупнее Донецка, сильное впечатление.  Вечером я позвонил Виталию из гостиницы. Он был вроде бы приятно удивлён, что его приятель детства, которого он не видел 10-12 лет, разыскал его в Киеве. Мы условились встретиться у них на следующий день.
  И вот я снова у двери особняка. Мент пропускает меня внутрь, жмёт на какую-то кнопку. Я вижу выходящего из лифта Виталия, мы улыбаемся друг другу, жмём руки. Он проводит меня в большущую комнату на втором этаже, обставленную  роскошной старинной мебелью. Устроившись в кресло, начинаем беседу.  Он приятно  удивлён, что я окончил мединститут.    Вспомнили детские годы, общих приятелей, детские игры.  Потом я изложил причину приезда, подчеркнул, что я не рвусь в Донецк, или другие крупные города, а просто хочу жить возле  пожилой и больной матери, и работать на такой же работе, как и в Боковке.  Он подумал, и  пообещал поговорить с личным врачом отца, который, как и  положено лейб-медику, имел вес в минздраве.  По фамилии этого врача я понял, что он тоже еврей. Я понимал, что отвлекать отца, находящегося в гуще государственных дел  на такой пустяк  было бы просто некорректно. Во время беседы в комнату вошла мать Виталия. Она узнала меня, приветливо расспросила о моей жизни и  общих соседях.
  Потом Виталий  рассказал о своей жизни.  Они после переезда из Донецка  в Киев живут в этом старинном  3х этажном особняке. В полуподвале имеется сауна, биллиардная и небольшой кинозал. Я запомнил его рассказ об отдыхе в Крыму на правительственной даче у моря, о  моторке с мощным мотором,  об охотничьем карабине, с которым он охотился в горах на оленей.  Повидимому он не понимал, что для меня,   рядового гражданина, к тому же живущего без  отца, это было просто фантастикой.  На прощание он  попросил меня завтра перезвонить, чтобы сообщить результат. Меня немного удивило, что он даже не предложил мне чашечку чая. Я ведь  не был   случайным знакомым. Мы жили  в одном доме, вместе играли во дворе, лазили по шелковицам, я неоднократно бывал в их квартире. Мы играли там  во всякие игры до прихода с работы его отца. Когда этот  крупный уставший   человек приходил, мы выметались играть  на улицу. 
  На следующий день я позвонил ему. Он ответил, что  ничем не может помочь мне. Я не стал уточнять и детализировать.  Мы попрощались, я собрал вещи и с вечерним    поездом  уехал в Енакиево.
  У меня не было чувства обиды. Ни Виталий, ни его отец не были антисемитами. Я подумал тогда, что появление в семье невестки-еврейки  не приветствовалось его «камерадами» по партии, и ему, и его лечащему врачу  просто  нельзя было засвечиваться на помощи  каким-то евреям. Он, человек  большой воли и  трудоспособности    сделал много добрых дел и в период работы Первым Секретарём Донецкого облкома, и в период 20-ти летней работы Министром чёрной металлургии СССР. Благодаря ему был благоустроен центр Донецка, улучшилось снабжение населения продуктами питания. На шахтных поселках выросло множество двухквартирных домов, для строительства которых предприятия обязывались обеспечить застройщиков дефицитными в то время   стройматериалами.  А мой брат- металлург рассказывал мне о значительной  роли этого человека в развитии важнейшей отрасли народного хозяйства – чёрной металлургии.
  Он умер в 2013м году в возрасте 94х лет. Вечная ему память.
Ну а я ещё пару месяцев проработал в Боковке,    надеясь  всё же добиться положенной мне, как «молодому специалисту»  однокомнатной квартиры, и, получив от мамы сигнал о том, что меня возьмут на работу в Енакиево, дезертировал.
  Как я узнал позже, точно так поступили многие наши выпускники, в течение года сбежавшие из мест распределения, и устроившиеся в Донецке и др. крупных городах области. В стране была нехватка врачей.

14.11.2013