Рыжая

Когда мама принесла меня из роддома домой, я была маленьким красным комочком с отекшим лицом и ярко рыжими волосиками. Бабка посмотрев на меня ,сказала матери : « Ну, Людмила, более страшненького ребенка я еще не видела». Что называется, утешила. В младенчестве я была ужасно беспокойной. Спала только стоя, как только мама пыталась меня уложить, я сразу просыпалась и начинала истошно орать. Маме надо было выходить на работу, а бабанька со мной сидеть не собиралась, не позволяла дворянская кровь. Мама наняла няньку. Та тютюнкалась со мной, а бабка в другом углу комнаты занималась вышиванием. Чуть подросла, отдали в ясли, а потом в круглосуточный детский сад. Я была веселой, жизнерадостной и очень компанейской. Участвовала во всех праздниках.
Как-то воспитатели на какой-то утренник поставили пьесу. Как будто деревенская хозяйка несет на базар продавать гусей в больших корзинах. Корзины из бумаги были в половину нашего роста с полым дном и мы с подружкой  в «гусиных» шапочках шли на согнутых ногах, потом воспитатель приподнимала корзины и мы выскакивали и убегали. Нас предупредили, что мы должны убегать понарошку. Моя подружка быстро попалась, а я стала бегать по группе под крики ребят, которые за меня  болели, и не хотели, чтобы гусей продавали. Так я носилась, пока меня не поймали уже несколько воспитателей. Хозяйку «гусей» отпаивали сердечными каплями. Больше бегучие роли мне уже не доверяли, и я стала на всех новогодних утренниках играть лисичку-сестричку. Пролетело детсадовское детство. На прощальном утреннике я пела песню « Высоко летят над облаками и курлычут журавли над нами…» где был припев:
В дальний путь мы провожать их выйдем, им простор земли далеко виден.
Ленты рек, озёр разливы, до свиданья птицы! Путь счастливый!
Вид у меня был совершенно нелепый. Фартук длиннее формы, а чулки завернуты колбасками на лодыжках, так как в последний момент, порвалась резинка на пажах, но вероятно, тем проникновеннее звучала песня.
Все родители и воспитатели плакали навзрыд и мама тоже. Я ее спрашиваю:
« Я что так плохо пела?»
-Наоборот, очень даже хорошо.
И вот школа. Не успела я переступить порог, как меня стали обзывать рыжая.
Привыкнув к почитанию, я не могла понять, что же мне делать? На что мой дядька Паша, мамин брат, который был всего на тринадцать лет старше, сказал: « Бить!» А как быть, если дразнят в основном мальчишки, да и я была мирной девчонкой, и никогда ни с кем не дралась.
Наступила поздняя осень. Мне купили красную шапку с длинными ушами из искусственного меха, в которой я стала еще рыжее и дразнить меня стали еще больше. Терпенье мое лопнуло. Я сложила в шапку все книжки из портфеля и пошла в бой! Молотила всех дразнильщиков пока у шапки не оборвались уши. На следующий день вызвали родителей в школу. Пришла моя интеллигентная бабуся, сказала, что примет меры. А так как Паша, чьим советом я воспользовалась, был любимый бабкин сынок, то и мне ничего не было. Но зато до окончания школы меня никто, никогда  не обзывал.
И даже много лет спустя, на встрече одноклассников, я «изрекла»  такую мысль, что сильными и жизнестойкими вырастают те, кого в детстве как-нибудь обзывали: или жирный, или дылда, или рыжий. Да тебя никто никогда не обзывал, сказали мне « девчонки»
-Да потому, что я это желание убила еще в  первом классе.