Между сциллой и харибдой

                МЕЖДУ СЦИЛЛОЙ И ХАРИБДОЙ

                Повесть
               
                …Но бесполезны умные советы
                Тому, кто хочет глупости служить.
                Двенадцатая ночь. У. Шекспир

           Массы никогда не знали жажды истины.
 Они требуют иллюзий, без которых не могут жить.
 З. Фрейд

1. На улице Суворова, на втором этаже старого трёхэтажного дома, разместился аналитический центр администрации области. Возглавлял его шестидесятипятилетний Иван Иванович Сюсюкалов, работавший когда-то в лекторской группе обкома партии. Полный мужчина среднего роста с большими залысинами и седыми висками, он никогда не повышал голос на сотрудников, был безукоризненно вежлив со всеми и считал себя высокообразованным и культурным человеком. Его мясистый нос оседлали очки в массивной роговой оправе. Стёкла практически скрывали небольшие серые глаза. Он был сильно близорук – сказалась многолетняя работа с журналами и газетами. Иван Иванович когда-то писал речи для партийных чиновников. Нынешние обязанности сводились преимущественно к одному – составлению аналитических отчётов по интересующим администрацию вопросам. Огромный опыт работы позволял ему всегда оставаться на плаву. Менялись хозяева, а Иван Иванович и при новом чувствовал себя вполне уверенно, прекрасно ориентируясь в том, чего ждут от него очередные власть предержащие. Он был конформистом, приспособленцем, но при этом умел свои справки подкреплять такими убедительными аргументами, цифрами и графиками, что ему верили. И, нужно признать, если его прогнозы и не сбывались, он всегда находил контраргументацию, объясняющую, почему так произошло.
Когда в области сменился губернатор, Сюсюкалова вызвал непосредственный куратор. Лет тридцати пяти, холёный, с горбатым носом и массивным подбородком, он демонстрировал вошедшему в кабинет Ивану Ивановичу и всевластие, и своеобразную доброжелательность. Мягко похлопав его рукой по плечу, проговорил:
– Проходи, проходи...
Доброжелательный куратор называл всех на «ты». На «вы» он обращался только к шефу.
– Ты же знаешь, что власть снова поменялась. Теперь нужно активизировать работу твоего центра. Нас интересует реальная обстановка в области. Ре-аль-на-я! Не твои фантазии и сочинительства, а правдивая картина жизни. Справку будешь подавать сразу в два адреса: в первый отдел и в приёмную шефа. И Боже тебя сохрани допустить утечку информации, журналюг ни под каким видом не подпускай.
– Но как же... – начал было Иван Иванович, однако куратор резко его прервал:
– Не первый раз замужем. Им нужно давать то, что не будет влиять на ухудшение имиджа и рейтинг шефа. Я должен тебе и это объяснять? У нас много негатива. Ты только посмотри наши программы телевидения, послушай передачи радио! Поэтому в твоих сводках обязательно нужно показывать что-то хорошее. Я ясно выражаюсь? – Куратор откинулся на спинку кожаного кресла и, весело глядя на Ивана Ивановича, добавил: – Что приуныл? Финансирование центра в этом году увеличили вдвое. Нужно отрабатывать…
Иван Иванович в тот день, получив все «ценные указания», рекомендации и советы, выйдя из кабинета куратора, долго вспоминал его слова. «Нужно отрабатывать!» Впрочем, этот мальчишка всё правильно сказал. Разве раньше было иначе?!
В задачи центра входили исследования самых разных аспектов жизни. Использовались новейшие программы и методики. Работали отделы, изучающие состояние политической обстановки в области, настроение людей, проблемы экстремизма, расизма и национализма, экономики, экологии, даже прогнозирования погоды. Все они были напрямую связаны с компетентными органами. Кроме штатных сотрудников большая армия волонтёров и внештатных сотрудников проводила анкетирование населения, собирали ответы на вопросы. Были представительства центра во многих городах и районах области. Вроде и небольшой центр, но сотрудников, работающих для того, чтобы составить итоговый документ, который потом должен лечь на стол губернатору, было много. В центре обходились без отдела кадров. Всё было предельно демократично и экономно. Секретарь Ивана Ивановича, величественная  Карина Георгиевна, которую сотрудники называли не иначе как Кармен, сама вносила необходимые записи в их трудовые книжки. Тридцатилетняя яркая брюнетка с большими чёрными глазами, она была кадровым сотрудником компетентных органов и не очень это скрывала. Улыбчивая, уважительная, всегда готовая пойти навстречу, выполнить просьбу, если та не противоречила её прямым обязанностям. Никто не знал, в каком Кармен звании. Сотрудники расходились во мнении: сколько звёздочек на её погонах. Кто говорил – две, кто – четыре, а вездесущая Серафима Карповна из второго отдела утверждала, что на её погонах не менее двух полос и звание не ниже подполковника!
– Вы недооцениваете роль нашей Кармен, – горячилась Серафима Карповна. – Она – здесь глаза и уши…
– Глаза и уши – сами органы! – скептически и обречённо замечали сотрудники и расходились по своим рабочим местам. Никому не хотелось это обсуждать. Все привыкли, что их подслушивают, за ними подглядывают, что они, словно рыбки в аквариуме, – всегда на виду. Андрей Правдин из третьего отдела тихо, скривив физиономию, сказал как-то:
– Противно. Было шоу, когда люди должны были за стеклом жить. Так они за это получали приличные деньги. Но то было шоу. И длилось оно недолго. А у нас оно бессрочное. Порой кажется, что влезают и ко мне под одеяло!
При приёме на работу с каждым кандидатом беседовал непосредственно Иван Иванович, считая это своим наиважнейшим делом. И сегодня в его кабинете сидела эффектная тридцатипятилетняя блондинка с белым личиком и красными губками. В ушах – рубиновые серёжки. На тонкой шее – дорогое колье. На холёных ручках браслеты и колечко с крупным бриллиантом. Как и Иван Иванович, говорила она тихо, глядя прямо в глаза начальству, держала голову высоко, так как знала себе цену.
– Мы пригласили вас, Татьяна Афанасьевна, чтобы предложить должность заведующей отделом. Вы заочно  прошли серьёзную мандатную комиссию. Отдел большой и проблемный. В нём работает одна молодёжь. Но можете мне поверить: это талантливые люди. Впрочем, вам дано полное право выходить с ходатайством об увольнении любого сотрудника вашего отдела или о приёме на работу. Идёмте, я вас представлю.
– Я хотела бы знать, кто руководил отделом до меня и где он сейчас? Чем занимается отдел, какие его задачи? Наконец, кто мой непосредственный начальник, перед которым я должна отчитываться в проделанной работе?
– У вас ещё будет время всё это узнать. Отдел аналитический. Вы будете изучать состояние экономики в области, делать прогноз, давать рекомендации. Нас интересует правдивая информация, но при этом постарайтесь не впадать в крайности, не истерить. Сейчас молодёжь всё видит в чёрных красках. Нужно стараться отражать весь цветовой спектр. Но об этом позже, в процессе работы. У вас достаточно опыта и знаний, чтобы руководить таким отделом. А что касается вашего предшественника… – Иван Иванович некоторое время помолчал, раздумывая, что сказать этой смазливой львице. Снял очки и стал протирать запотевшие стёкла носовым платком. Потом снова надел их и ответил, глядя в сторону: – До вас отделом заведовал Матвей Никанорович Маношин. Но все мы смертны. Его не стало примерно три месяца назад. Ушёл неожиданно. Инфаркт случился прямо в его кабинете. Не буду скрывать, думали назначить на его место кого-то из числа работающих, но потом решили всё же пригласить вас. Вы  кандидат наук, молоды, энергичны. К тому же рекомендовали вас авторитетные учёные. У нас вы будете заниматься интересным делом. В вашем распоряжении все возможности, грамотные, тщательно подобранные сотрудники, и, что не менее важно, зарплата ваша раза в три будет больше той, что вы получали в университете.
– Смогу ли я продолжить заниматься наукой?
– Работа и будет научным исследованием, никто на  ваше авторство не претендует. Вот только публиковать сможете не всё. Но это вам должно быть и без того понятно. Все материалы отдела стекаются в единую аналитическую справку. Ко мне попадает сводный отчёт. И вот ещё что: вы должны понимать, что всё, что делается здесь, не может быть достоянием сотрудников других отделов. Сейчас вы подпишете обязательство о неразглашении. Многие материалы вашего отдела будут помогать руководителю области принимать верные решения. Строжайше запрещено всякое общение с журналистами. Я думаю, и это понятно.
Иван Иванович протянул лист, на котором были напечатаны обязательства о неразглашении. Татьяна Афанасьевна внимательно прочитала написанное и подписала бумагу, после чего Иван Иванович встал и пригласил «белокурую бестию», как мысленно он назвал новую заведующую третьим отделом, пройти за ним.
В широком коридоре постоянно горел свет. С двух сторон белели двери, на которых видны были номера кабинетов. И никаких надписей, никаких лишних предметов. Татьяна Афанасьевна подумала: «Странно, коридор большой, а ни одного сотрудника не видно. Дисциплина здесь армейская». Но это не огорчило её, наоборот, приятно удивило. Они подошли к двери с номером три. Вошли в большую светлую комнату, в которой стояло четыре стола. За каждым сидел сотрудник, пристально всматривающийся в светящийся монитор. Сотрудники продолжали работать, не обращая внимания на вошедших.
– Минуточку внимания, – произнёс Иван Иванович, не повышая голоса. Когда сотрудники оторвались от экранов, продолжил: – Представляю вам новую заведующую отделом, кандидата физико-математических наук Татьяну Афанасьевну Хорошую. Кстати, она имеет и экономическое образование, так что у вас будет с кем консультироваться. С другой стороны, Татьяна Афанасьевна – человек новый в нашем деле, и вполне возможно, что и вам придётся её ориентировать. Я надеюсь на вас. Будут ли ко мне вопросы?
Вопросов не было, и Иван Иванович распахнул дверь, ведущую в  кабинет заведующего отделом.
– Проходите, Татьяна Афанасьевна. Это теперь ваш кабинет. Мне кажется, вам он подойдёт: светлый, просторный. Здесь обычно Матвей Никанорович проводил совещания. У вас есть бюджет отдела, и если вы что-то захотите приобрести – ваше право, – добавил Иван Иванович.
Кабинет был шикарным. Новая мебель красного дерева, кожаное кресло у письменного стола, на котором стоял ноутбук новейшей модели. Большой кожаный диван. Полки с какими-то папками и книгами. Сейф и небольшой холодильник. На стене – карта области. Какие-то графики, таблицы. «Вполне прилично», – удовлетворённо подумала Татьяна Афанасьевна. Единственное, что её смущало, это отсутствие секретарши. Спросила:
– В отделе только четверо сотрудников?
– Нет, уважаемая Татьяна Афанасьевна. Здание старое. По коридору соседняя комната – тоже ваш отдел. Здесь – руководители тем. Там – рядовые сотрудники и лаборанты. Пойдёмте, я вам покажу.
Они вышли в коридор, и вошли в соседнюю дверь. Такая же большая светлая комната. Но здесь стояло уже шесть столов. Вдоль стен – шкафы с папками и книгами. Иван Иванович представил Татьяну Афанасьевну. Потом они вернулись в её кабинет.
– Могу ли я менять расположение сотрудников? Мне кажется, нехорошо отрывать руководителя направления от его подчинённых. Удобнее располагать их по темам.
Иван Иванович удовлетворённо кивнул:
– В отделе вы хозяйка. Можете размещать людей сотрудников, как вам удобно. Я, пожалуй, пойду. Если будут вопросы – обращайтесь! По пятницам у нас планёрка всех заведующих отделами. На планёрке обычно никаких конкретных вопросов не разбираем. Повторюсь: никто из других отделов не должен ничего знать о данных вашего отдела. Успеха!
Иван Иванович ушёл, а Татьяна Афанасьевна села за огромный полированный стол, взяла лист бумаги и принялась набрасывать первоочередные интересующие её вопросы.
Первым пунктом у неё значился анализ бюджета отдела. Вторым – знакомство с сотрудниками и теми задачами, которые они решают.

Татьяна Афанасьевна Хорошая ещё в университете удивляла всех целеустремлённостью и честолюбием. Завистники судачили, что соблазнила пожилого профессора, но соглашались, что хороша она не только своими формами, но и имеет неглупую головку.
Коренная ростовчанка, она выросла в Северном жилмассиве, в семье учителей. Отец преподавал математику, мать – русский язык и литературу. Единственная дочь с раннего детства привыкла к разным математическим задачкам, которые решала с папой, и к стишкам, которые читала с мамой. Была одной из лучших учениц школы, легко поступила в университет.
На втором курсе полюбила мальчика, который учился в её группе. Но парнишка оказался опытным ловеласом. Он соблазнил её, и некоторое время ей казалось, что она нашла своё счастье. Но забеременела, и это известие его напугало. Ни о какой женитьбе парень даже слышать не хотел.
Татьяна сделала аборт и дала себе слово, что теперь сама будет решать, кому отдавать себя и за что.
На четвёртом курсе сблизилась с молодящимся шестидесятилетним профессором прикладной математики. Они встречались в снятой им квартире, и профессор всё время говорил, что она – его лебединая песня. А Татьяна не смущаясь, сказала, что хочет поступить к нему в аспирантуру! Профессор радостно улыбнулся: «А как иначе?! Мы должны быть вместе! Я тебе помогу написать работу. Защитишься-остепенишься!».
Всё так и случилось: после окончания университета Татьяна поступила в аспирантуру и сразу же взялась за работу, которая должна была стать её кандидатской диссертацией. Профессор ей всемерно помогал, даже целые разделы написал. Татьяна требовала, чтобы каждый фрагмент работы обсуждали с ним, чтобы он включал её соавтором в статьи, которые были готовы к публикации. Он подчинялся. Чего не сделаешь ради её молодости, её нежности?!
Татьяна успешно выступила на научной конференции с фрагментом будущей диссертации. Её сокурсники даже не догадывались, кто был истинным автором. Говорили, что раньше, чем научиться читать, она уже решала уравнения с двумя неизвестными.
Через год Татьяна успешно защитила кандидатскую. Она всегда знала, что ей нужно. Ставила перед собою цель и добивалась её, чего бы это ей ни стоило.
К тому времени она купила двухкомнатную квартирку недалеко от университета на Пушкинской, обзавелась маленькой машиной «Ниссан-микра» и была вполне довольна жизнью. После аборта и воспалительного процесса ей требовалось длительное лечение, чтобы восстановить репродуктивную способность. Но дел было невпроворот, и лечиться было некогда. К тому же она не видела достойного кандидата, ради которого стоило бы проделать все эти дорогостоящие процедуры. Нужно отдать должное, она привязалась к своему профессору, привыкла к его щедрости и ничего другого не желала.
Но человек полагает, а Бог располагает. В прошлом году как раз перед Новым годом они провели приятно время, выпили по бокалу французского шампанского. Часов в десять вечера профессор вызвал такси и поехал домой. По дороге почувствовал себя плохо. Стал искать в карманах нитроглицерин, который всегда носил с собой, но вспомнил, что не переложил спасительные таблетки в новый костюм. Ехали долго. Была паршивая погода и пробки на дорогах. Когда водитель подъехал к его дому, он уже не дышал. Водитель вызвал милицию. Было судебно-медицинское вскрытие, никаких ядов не нашли…
Татьяна Афанасьевна долго не могла успокоиться. Ей было по-настоящему жаль старого профессора. Она привыкла к нему.
Прошло некоторое время, и однажды секретарь ректора университета попросила её позвонить Ивану Ивановичу, директору аналитического центра.

Оставшись одна, Татьяна Афанасьевна стала приглашать к себе руководителей тем и беседовать с каждым, стараясь казаться милой и демократичной начальницей. Беседа с каждым продолжалась не менее получаса. Её интересовало всё: откуда родом, кто родители, образование, семейное положение, увлечения… После беседы отмечала сильные и слабые стороны сотрудника и удивлялась: все молоды, грамотны и достаточно информированы.
На следующий день пригласила всех в кабинет.
– Я приняла решение разместить сотрудников отдела иначе, чтобы не разъединять тех, кто связан общей темой. Таким образом, в этой комнате остаются Правдин и Санин. Сергеева и Польская переходят в соседнюю. Соответственно, сотрудники располагаются там, где находятся их руководители. Итак, сектор состояния экономики и прогнозирования располагается рядом с моим кабинетом, а сектор состояния экологии и общественного мнения – во второй. Завтра все должны занять места в соответствии с новым порядком.
Татьяна Афанасьевна говорила спокойно, негромко, но чувствовалось, что она не допускает иных мнений и будет требовать безусловного выполнения своих распоряжений. Андрей Правдин мысленно назвал её генеральшей.
Когда все вышли в коридор, сорокалетняя Виолетта Польская, проработавшая здесь дольше всех, заметила:
– Новая метла…
– Мне кажется, наша генеральша права. Гораздо удобнее, чтобы группы располагались компактно, – вступился за неё Андрей. – Но предвижу стиль руководства, к которому не привык, да и привыкать не хочу. Вы заметили, она не обсуждала с нами варианты, а просто довела до сведения своё решение. Если такой стиль будет принят в отделе, то, во-первых, это будет во вред делу, а во-вторых, я...  уйду.
– Не делай резких поворотов, – заметил Сергей Санин. – Зачем советоваться, когда всё очевидно? К тому же мы с тобой будем сидеть в одной комнате.
– Не говори ерунды! Утешил, называется. Если бы знал, как ты мне надоел, – шутливо огрызнулся Андрей. – Сколько себя помню, ты всегда был рядом: в детском саду, в школе, в университете…
– И ты до сих пор не привык к такому положению дел?..
На следующий день все сотрудники отдела сидели на новых местах, а Виолетта, как всегда скептически, заметила, когда Сергей с Андреем зашли к ней:
– Помните, у Крылова:

                А вы, друзья, как ни садитесь –
                всё в музыканты не годитесь!
         
С нею никто не спорил. За годы работы все привыкли друг к другу. По мнению Польской, такие перестановки достаточно болезненны. А Лариса Сергеева умела находить в любой ситуации что-то хорошее.
– А по мне, чем дальше от начальства, тем легче дышится, – заметила она.

2. Через несколько дней сотрудники отдела вынуждены были признать, что «генеральша» права. Работать стало легче. Прекратились лишние хождения из кабинета в кабинет и телефонные звонки. Вскоре все забыли об этой рокировке и сосредоточились на работе. Заведующая ставила всё новые и новые задачи, подробно при этом объясняя возможный ход их решения. Всегда спокойная, вежливая, на работу она приходила первая и уходила домой последняя. Целыми днями сидела в своём кабинете и копалась в отчётах, справках, изучала графики и схемы. Память у неё была феноменальная. Она запоминала все цифры и в разговоре с сотрудником приводила данные из его же справки, что вызывало у всех не просто удивление, но лёгкий страх. Все старались возможно лучше вникать в суть того, что анализировали, а «генеральшу» (эта кличка закрепилась за ней) стали уважать, согласившись с тем, что она заслуженно поставлена руководить ими.   
Однажды она по телефону пригласила Сергея в кабинет.
Сергей неторопливо взял папку с актами и справками, над которыми корпел уже более двух месяцев, и направился к Генеральше. В последнее время она его часто приглашала к себе, и он чувствовал, что чем-то её заинтересовал. Разговаривая с ним, она вдруг становилась не роботом, а симпатичной женщиной. «Неужели я разбудил эту спящую красавицу? – подумал он. – Что мы про неё знаем? Ничего! Скорее всего, семьи у неё нет. Домой не торопится…»
Он вошёл в кабинет.
– Слушаю вас.
– Присядьте. У меня к вам несколько вопросов, – сказала Татьяна Афанасьевна.
Сергей сел.
– Меня интересует состояние угольной промышленности. В справке, которую вы мне передали, сведений очень мало.
– Дело в том, – спокойно начал Сергей, – что до девяносто четвёртого года угольная промышленность находилась в федеральной собственности. Её деятельность финансировалась за счет государственной поддержки. Она была преобладающей отраслью для городов Гуково, Зверево, Новошахтинска. От работы угольщиков зависело исполнение бюджетов шахтёрских территорий, состояние их социальной и коммунальной инфраструктуры, уровень жизни населения.
– Уважаемый Сергей Александрович, это всё я прочитала в вашей справке. К тому же должна заметить: вы не открыли Америки и ничего нового не сказали.
Сергей на замечание не ответил. Упрямо боднув головой, он продолжил:
– При переходе на новые условия хозяйствования выяснилось, что угольная промышленность требует реформирования. Однако в связи с тем, что процессы реструктуризации совпали с общим кризисом в экономике, последствия её оказались хуже ожидаемых.
Сергей никак не мог уловить, чего именно от него хочет Генеральша. Он открыл папку и нашёл справку о состоянии угольной промышленности. Подумал: «Здесь же всё ясно!».
– Мне нужна справка, не только фиксирующая состояние дел, но и предлагающая пути выхода из сложившейся ситуации. Численность трудящихся в угольной промышленности сократилась. Уровень безработицы в шахтёрских территориях один из самых высоких в области. Добыча угля снизилась в разы. Всё это известно. Но что вы предлагаете?
Татьяна Афанасьевна почувствовала настроение Сергея, поэтому несколько смягчила тон. Парень ей нравился. «Прекрасный работник, умный, скромный, уважительный, – подумала она. – К тому же внешность у него, как у Аполлона! Нет, с ним нужно разговаривать не так и… вообще сблизиться. Трудно без союзников в этом террариуме. А его бы хорошо сделать другом… а там, чем чёрт не шутит, когда Бог спит?».
Сергей же не понимал, чего от него хотят. Он же не член правительства области, не губернатор в конце концов. Что он может предложить, когда примерно такое же положение и в других отраслях. А говорить банальности не хотелось.
Татьяна Афанасьевна вдруг отодвинула бумаги, лежащие перед ней на столе, и предложила:
– А давайте-ка мы с вами, Сергей Александрович, выпьем кофейку и вместе подумаем, что порекомендовать губернатору по этой проблеме.
Не успел Сергей среагировать на её слова, как Татьяна Афанасьевна встала, подошла к кофеварке и наполнила две чашки горячим ароматным напитком. На столе появились печенье, ломтики сыра, конфеты.
– Чем богата... Пейте, и мы продолжим нашу беседу. Может, вместе что-нибудь придумаем.
Сергей сначала хотел отказаться, сказать, что кофе не пьёт, предпочитает крепкий чай. Но потом подумал, что Генеральша хочет навести мосты с коллективом, который принял её достаточно прохладно. Нужно было произнести  что-нибудь нейтральное, не связанное с работой, и он, улыбаясь, кивнул:
– Вместе всегда легче. Только вряд ли мы сможем что-нибудь придумать. Нужны инвестиции, а при такой политической обстановке, при наших законах, когда правила игры меняются во время игры, с этим туго.
– На Украине в таких случаях говорят: «Гуртом і батька легше бити». А пока, расскажите о себе.
Татьяна Афанасьевна посмотрела на него своими небесно-голубыми глазами, в них появилось какое-то новое выражение, которое было не знакомо Сергею.
– Да что говорить? Ничего интересного.
– Кто ваши родители?
– Отец – электрик на вертолётном, мать – воспитательница в детском садике. Как видите, у меня вполне пролетарское происхождение.
– Ну, что ж, – удовлетворённо сказала Татьяна Афанасьевна. – У меня тоже в родственниках не было дворян. Родители – скромные школьные учителя. Так что не очень хвастайтесь своим пролетарским происхождением.
Она улыбнулась и снова взглянула на Сергея, словно желая его загипнотизировать.
– Я не хвастаюсь, хотя мог бы. У меня прекрасные родители, и я их очень люблю.
– Вы живёте с ними?
– Да. У нас трёхкомнатная квартира. На отдельную не заработал, да и вряд ли заработаю.
– А что вас связывает с Правдиным? Я заметила, что вы очень дружны.
– Сколько себя помню, он всегда был рядом. Ходили в одну школу, учились в одной группе в университете. Да и живём на Северном в соседних домах. Андрей – талантливый программист.
Сергей подумал, что начальница угощает его, чтобы больше узнать о сотрудниках. Это ему не понравилось, и он повторил:
– Андрей – талантливый и, самое главное, порядочный и скромный человек. Мы дружим с ним.
Татьяна Афанасьевна промолчала. Потом спросила:
– А как наши сотрудники отмечают праздники? Бывают коллективные посиделки, корпоративы. Что объединяет отдел кроме работы?
Сергей так и не понял, что нужно Генеральше. Неужели для того, чтобы выяснить всю эту ерунду, она его и вызвала? Ответил, стараясь не сболтнуть лишнего:
– Коллектив у нас дружный. Мы всегда отмечаем дни рождения каждого сотрудника. Как правило, здесь же после работы. Больших любителей выпить нет. В основном работают женщины. Почти все – незамужние. Маша Любимова прекрасно играет на гитаре, поёт. Нина Оленева знает много интересных историй. В университете увлекалась древней Грецией. Польская и Сергеева прекрасно готовят. У нас – складчина.
Пока Сергей говорил, Татьяна Афанасьевна смотрела на него, он ей всё больше нравился. Но чтобы не форсировать события, вернулась к изначальной теме, словно всё это время только о ней и думала.
– Доходы угольных компаний снизились, при этом возможности снижения производственных затрат оказались практически исчерпанными. Из тринадцати действующих шахт три законсервированы на неопределённый период, а одна переведена в стадию ликвидации. Уровень безработицы в шахтёрских городах и районах области самый высокий. В поисках работы трудоспособное население вынужденно покидает пределы области, оставляя свои семьи. Поэтому восстановление угольной промышленности имеет не только отраслевое, но и важное социальное значение, так как позволит ускорить выход из депрессивного состояния шахтёрских территорий.
– Утрачены традиционные рынки сбыта, – добавил Сергей. – В дальнее зарубежье мы не продаём уголь из-за высокого содержания серы, отсутствия современных технологий её извлечения, низкой пропускной способности железных дорог, ограниченной грузоподъёмности судов и угольных терминалов. 
– Да-да. Вы об этом писали. Подумайте о рекомендациях властям для оздоровления ситуации.
– Таких рекомендаций я могу написать целый том, – сказал, улыбаясь, Сергей. – Нужно дать ушедшим из шахт людям стимул жить и работать, предложить новые рабочие места. Одновременно необходимо сохранить квалифицированные кадры. Наконец, надо продолжать готовить горных инженеров. Ведь когда-нибудь они снова понадобятся!
– Совершенно верно! При этом нельзя забывать и об изношенности объектов шахтной инфраструктуры и оборудования, удалённости очистных забоев, необходимости поддержания большого объёма горных выработок, многоступенчатости транспортной цепочки, наконец, о низком уровне заработной платы.
Видно было, что Татьяна Афанасьевна довольна беседой, рада, что смогла растопить лёд в отношениях с ведущим сотрудником отдела.
– Вы абсолютно правы, – согласился Сергей.
– Мы славно поговорили. Поверьте, я очень ценю вас. Мне кажется, мы будем друзьями.
Она проводила его до дверей кабинета, подчёркивая особое к нему уважение.

Отец Сергея работал электриком на лётно-испытательной станции вертолётного завода. Даже в самые трудные годы, когда многие уходили с завода, а жизнь становилась всё тяжелее, Александр Сергеевич продолжал работать и никуда уходить не собирался. Завод, специализировавшийся на выпуске боевых вертолётов, стал сдавать в аренду территории и помещения, производить товары народного потребления, программы для контроля точности изготовления деталей, программы для проведения измерений как на координатно-измерительных машинах различных типов, так и на станках с ЧПУ. Работы было много. Электриков не хватало. Многие квалифицированные рабочие ушли в бизнес, а его приятель, проработавший на заводе много лет, стал продавцом мяса на рынке. Как-то при встрече Александр Сергеевич сказал ему, что завод постепенно начинает подниматься с колен.
– Может, вернёшься?
– Да ни в жисть! Я здесь за день зарабатываю столько, сколько там за месяц! – ответил приятель.
Но Александр Сергеевич не представлял себе жизни вне завода и гордился своим званием ветерана.
Мать Сергея  Юлия Виссарионовна тоже была ветераном труда. И она давно выслужила пенсию, но продолжала работать в детском садике. Заведующая ценила её спокойный, покладистый характер, умение ладить с родителями детей. И дети в её группах всегда были ухоженными, редко болели. Она не чуралась никакой работы. Но особенно ценила начальница в пожилой воспитательнице то, что та легко воспринимала новые методики воспитания, много читала и всё интересное пыталась внедрить у себя в группе.
Сергей очень любил родителей, уважал и гордился ими. Мать приучила сына читать книжки, записала в районную библиотеку. С тех пор Сергей сделался заядлым книгочеем. Он не гонял с ребятами мяч, не балдел от модных рок-групп. В школе учился хорошо. Без особых проблем поступил в университет, на исторический факультет, но очень скоро разочаровался и в преподавателях, и в программе. Даже хотел бросить учёбу. У Сергея от родителей не было тайн, и он поделился с ними своими сомнениями. Александр Сергеевич настойчиво рекомендовал продолжать учиться.
– Тебя интересуют древности? Вот окончишь университет и будешь заниматься ими. Какие проблемы?
А Юлия Виссарионовна добавила:
– Тебе же никто не мешает самостоятельно изучать историю. Ходи в Публичную библиотеку. Да и университетской, наверное, можно найти много интересной литературы. И вот ещё что: меня тревожит, что у тебя почти нет друзей. Ты никуда не ходишь. Всё время сидишь дома. Сыночек, запомни: это твоя молодость. Она быстро пройдёт, и ты будешь жалеть, что так бездарно тратил время. Ты ни с кем не дружишь?
– Почему же! Дружу с Андреем.
– Вот-вот! Таким же, как и ты. Он тоже увлекается древностями?
– Нет. Он увлечён программированием.
– А какое это отношение имеет к истории? – удивился Александр Сергеевич.
– Его программа ищет и находит последние материалы по различным вопросам истории. Меня интересовал вопрос, связанный с Танаисом, так Андрюха за мгновение выдал целую кучу текстов на эту тему. Причём программа сама оценивает качество материалов, их актуальность, даже правдивость. Вопросы машине можно задавать голосом, и она отвечает голосом и тут же показывает графики, рисунки. Нет, Андрюха – голова!
– Он, как и ты, не от мира сего, – сделала неожиданный вывод Юлия Виссарионовна. – Ни друзей, ни девушек, никого! Два сапога – пара!
– Трудно тебе придётся в жизни, сынок, – заметил Александр Сергеевич. – Приспосабливаться вы с Андреем не умеете, а такие правдолюбы редко уживаются в коллективе. Ты, если что не по-твоему, промолчи. Не обязательно бросаться на амбразуру, не Матросов, чай.
– Вот-вот, – поддержала мужа Юлия Виссарионовна. – Вспомни, сколько тебе доставалось в школе. Умник! С тобой и учителя боялись связываться. А в университете?! И что ты привязался к тому преподавателю, не помню, как там его. Ну, брал взятки. Так кто их сейчас не берёт? Ты знаешь, какая у него зарплата? И как прожить на неё? А у него, наверное, семья, дети. Я к тому, чтобы ты не лез на  рожон.
– Да ладно вам, – сказал Сергей, вставая из-за стола.

Работа в аналитическом центре поначалу захватила Сергея. Приходил домой и до поздней ночи что-то искал в Интернете, писал, чертил графики.
После разговора с начальницей он позвонил Андрею:
– Хочу с тобой посоветоваться. Мне Татьяна поручила написать о вероятных путях оздоровления экономики, в частности угольной промышленности.
– И в чём проблема? – не понял Андрей. – Сначала попытайся дать прогноз ситуации, так сказать, нулевой: что будет, если ничего не предпринимать для оздоровления экономики региона, а потом предлагай свои меры. В заключение сделай прогноз, как сложится ситуация, если будут приняты рекомендуемые тобой меры… – Андрей ещё что-то говорил на эту тему, потом заметил: – Ты уж очень долго обсуждал с этой куклой эти вопросы.
Сергей ответил, что при ближайшем рассмотрении она оказалась не механическим роботом, а вполне нормальной бабой. Даже угостила его кофе! При этом говорили в основном об угольной промышленности.
– Новый вариант. Слушай, Серёга, она же  старуха! Впрочем, сегодня это даже модно. Она тебя не пыталась закадрить?
– Я и сам ещё не понимаю. Но в целом она оказалась не таким сухарём, какой я себе её представлял.
– Ладно, Серёга. Хочу прокрутить одну идею. Завтра расскажу. Вот настали времена: сидим в одной комнате, а на работе нельзя даже потрепаться. Твоя Татьяна словно цербер какой…
– Постой, постой! Почему это она моя? Она такая же моя, как и твоя! –Сергею тоже показалось, что она уж очень внимательно рассматривала его, словно решая: стоит или не стоит с ним связываться. Но она же лет на шесть старше него!
– Поверь моему прогнозу, – сказал Андрей, – она на тебя запала. Хочет приручить, а может, и уложить к себе в кроватку. Но ты мне небезразличен, потому и предупреждаю: будь осторожен.
– Пусть она будет осторожна, – сказал Сергей и отключил телефон.
Неожиданно он вспомнил её глаза, улыбку, и это вызвало в нём какое-то незнакомое чувство. Понимал, что это уж очень смелое его предположение, не исключено, что она действительно хочет навести мосты с коллективом, чувствуя настороженное к себе отношение. Но эти её слова: «Мне кажется, мы будем друзьями…» Нет, или он полный дурак, или её потянуло на молодых. Но что он знает о ней? Кандидат наук. Имеет два диплома. Математик и экономист. Ездит на своей машине. Умна, раз пригласили её в аналитический центр…
Сергей в ту ночь долго не мог заснуть. Всё  время мерещились её глаза, вспоминал интонацию, рисовал в своём воспалившемся воображении воздушные замки…

3. Все последующие дни Сергей работал, не поднимая головы, выполнял задание Татьяны Афанасьевны. Мысленно он уже привык называть её просто Таней. Нужно было понять, какие конкурентные преимущества имеют угольные компании области. Заговорил об этом с Андреем, и тот, особо не задумываясь, ответил:
– Преимуществ сколько хочешь, только ими нужно уметь пользоваться.
– И всё же... – настаивал Сергей.
– Перечислить? Загибай пальцы. Большие запасы угля с высокими потребительскими свойствами, антрацитов. У нас огромный опыт добычи в сложных условиях Восточного Донбасса…
– Не торопись, я записываю, – попросил Сергей.
– Выгодное географическое положение, позволяющее легче выходить на мировой рынок. Я не говорю о возможности конкурировать в южных и центральных областях России с углем из других бассейнов с высокой транспортной составляющей в конечной цене продукции. Наконец, многообразие различных видов продукции, которые можно получить в результате глубокой переработки антрацитов. Разве этого мало? Только все эти преимущества нужно уметь использовать.
Сергей откинулся на спинку стула, потом посмотрел на Андрея и добавил:
– Для того чтобы использовать их, нужна модернизация угольных предприятий, повышение эффективности производства. Я уже не говорю о том, что необходимо выстроить новые мощности по добыче и переработке угля, сопутствующие предприятия.
– Верно! Повысить престиж шахтёрской профессии, увеличить зарплаты, предоставить социальные гарантии, наконец, всерьёз заняться подготовкой профессиональных кадров. Вот тебе и рекомендации по выходу из состояния, в котором оказалась наша угольная промышленность.
Андрей снова повернулся к монитору своего компьютера, а Сергей подумал: всё правильно. Он всё-таки голова! Я бы над этим корпел ещё два дня. Теперь всё нужно подробно расписать и подготовить итоговую справку.
Андрей Правдин – невысокого роста парень, совершенно не обращал внимания на то, как он выглядит. Носил чёрный свитер, джинсы и был равнодушен к девушкам аналитического центра. Отец его Николай Петрович работал инженером-конструктором на Роствертоле и считал, что сын должен хорошо освоить компьютер, с раннего детства обучал его английскому языку.
Андрей так увлёкся компьютером, что для него не было большего удовольствия, чем виртуально путешествовать по различным странам и континентам, читать или следить за интеллектуальными спорами политологов исключительно с монитора. Школьные задания по истории, литературе, биологии и другим дисциплинам он легко готовил, используя сведения, полученные в Интернете, поражая товарищей широтой и глубиной своих познаний.
Родители тревожились, что их сын мало гуляет. Его не привлекали ни игры во дворе, ни молодёжные тусовки. У него было мало друзей. Он до глубокой ночи мог искать в Интернете ответ на интересующий его вопрос.
– Умные используют компьютер для экономии времени, – недовольно говорил отец, – дураки – чтобы его потратить. Не нужно столько времени сидеть перед монитором! Разве нет других интересных дел? Пошёл бы погулял. Ничто не заменит общения с людьми! 
Андрей выключал технику, бродил по квартире, не зная куда себя деть, а через час снова садился к компьютеру.
– Я написал интересную программу, – сказал как-то он отцу.
Николай Петрович внимательно выслушал сына и скептически заметил:
– Ничего нового. Хорошо, чтобы программа выбирала материалы не только по формальным признакам, но и по содержанию. Например, тебя заинтересовала критика нашего правительства. Программа выбирает не просто материалы о нём, а только те, в которых есть критика. 
В школе Андрей дружил с Лерой Матвеевой и Сергеем Саниным. С ними делился своими проблемами, советовался, иногда спорил, доказывая свою точку зрения. Ему было безразлично, куда поступать после школы, поэтому легко согласился с Сергеем и сдал документы на исторический факультет университета. И здесь он отличался нестандартным мышлением, широким кругозором, часто удивлял преподавателей сведениями, о которых они даже не слышали.
На третьем курсе Андрей влюбился в девушку с биолого-почвенного факультета по имени Оля. Долго боялся к ней подойти. Не знал, о чём говорить. Встретил её на студенческом вечере. Она была увлечена проблемой влияния магнитных полей на биологические объекты. Что-то рассказывала ему об опытах с крысами. Андрей её не слушал. Ему это было неинтересно.
– Ты мечтаешь сделать открытие и осчастливить человечество, – насмешливо спросил он, – и таким образом обрести бессмертие?
– Нет, – ответила она совершенно серьёзно. – Путь к бессмертию – это любовь!         
– Приятные на слух слова дают шанс тщеславию. Так считал Паскаль.
– Я не говорю приятные слова. Я так думаю. Любовь – великий дар, и далеко не каждый способен любить. Но человек, познавший это чувство, действительно обретает бессмертие!
Ольга говорила с таким жаром, что Андрею расхотелось спорить.
– Странно, – ответил он. – Мне казалось, что любовь это не что иное, как гормональные влияния на психику. Конечно, сюда примешивается психологическая совместимость. Остальное зависит ещё от воспитания. Но нельзя уметь или не уметь любить.
Зазвучал прекрасный вальс Арама Хачатуряна из «Маскарада». Все пошли танцевать, а он всё стоял с Олей и думал о том, что, наверное, зря так и не научился танцевать. Тогда она пригласила его:
– По этикету положено, чтобы парень приглашал девушку, но ты молчишь, а я хочу танцевать. Пойдём!
Она приблизилась к нему, и он услышал её опьяняющий запах. Это было так неожиданно, что не сразу понял, что произошло. Посмотрел на девушку и виновато произнёс:
– Я бы с удовольствием пошёл с тобой танцевать, но – не умею!
– Идём! Я тебя научу.
Она обхватила Андрея руками, показывая, как нужно двигаться, но вскоре, убедившись, что он совершенно не умеет танцевать, отказалась от этой затеи.
– Жаль. А я так на тебя надеялась…
Они ещё о чём-то поговорили и после вечера разошлись. Он так и не осмелился сказать, что хотел бы с нею снова встретиться. Первое время пробовал искать в университете. Но однажды увидел её в окружении трёх парней. Она что-то увлечённо рассказывала, а те дружно смеялись. Андрей постарался пройти незамеченным. Впрочем, на него и так никто не обращал внимания.
Получив диплом, они с Сергеем оказались в аналитическом центре. Андрей относился к работе с прохладцей, видел, как руководители стараются приукрасить ситуацию в области, выставить губернатора в выгодном свете. Часто спорил с Сергеем.
– Чего ты сочиняешь? Ты же не сказочник. Начальству важно знать истинное положение вещей, а не читать твои фантазии. Кажется, Ромен Роллан говорил, что ложь развращает того, кто ею пользуется, гораздо раньше, чем губит того, против кого она направлена. Да и Пушкин, если мне память не изменяет, тоже писал по этому поводу:

Беда стране, где раб и льстец
Одни приближены к престолу,
а небом избранный певец,
молчит, потупя очи долу.

Наш губернатор – лишь рулевой системы, которая порочна в принципе. Она не даст развиваться области в силу своей конструкции. У нас две напасти. Внизу власть Тьмы, вверху тьма Власти.
Спорить на эти темы с Андреем было трудно. У него всегда находились весомые аргументы. Впрочем, Сергей даже и не пытался. Он безоговорочно верил другу.      
       Иногда Андрей спорил с руководителями центра. Он приводил самые последние данные, высказывания авторитетных учёных и аналитиков, цифры и графики по годам, и с ним вынуждены были соглашаться, принимая его анализ. Но что потом в нём изменяли, что дописывали, Андрей не знал, и это его угнетало. Дома он делился с Сергеем:
– Чего они ждут от меня? Поиски истины в палате номер шесть? У нас вор у власти и жульём руководит. Главная национальная идея сегодня  – личное обогащение, деньги. О чём мы говорим?! У нас электричество в два с половиной раза дороже, чем в США, на четверть, чем в Евросоюзе.
– Ты думаешь, – возражал Сергей, – они этого не знают? Знают! Но им нужен не объективный анализ, а тот, который бы убеждал народ, что всё хорошо и идём мы верным курсом. Их интересует собственный рейтинг и чтобы никто не мешал им воровать. Вор всегда громче других кричит: держи вора! А ты дождёшься, что тебя попрут, и будешь показывать фигу в кармане. Кому нужна твоя правда?! Им нужен такой, как Михаил Веллер, который говорит полуправду и тем самым «спускает пар». Ты не знаешь, с кем связываешься! Выпрут с волчьим билетом, и будешь лапу сосать.
– Они нуждаются во мне гораздо больше, чем я в них, – совершенно спокойно возразил Андрей. – А Навои по этому поводу писал:

Кто из наук решил извлечь доход,
Тот и себя обманет, и народ.
Унизившись, чтобы снискать чины,
Свои познанья он лишит цены.

Через некоторое время начальство, убедившись, что справки Правдина отличаются серьёзным многовекторным анализом ситуации, объективны и прогнозы его всегда сбываются, поручило ему заниматься прогнозированием.
Через три месяца и Сергея назначили руководителем темы. Его группа проводила анализ состояния промышленного производства и сельского хозяйства области. В подчинении были две сотрудницы. Он нагружал их работой так, что те ездили в командировки, часто вынуждены были оставаться на работе до позднего вечера, чтобы успеть к сроку подготовить данные, требуемые Сергеем.

Андрей оторвался от монитора, что-то записал на листке бумаги и громко произнёс, обращаясь  к другу:
– А ты знаешь, что наша администрация планирует потратить на новогодние корпоративы пятнадцать миллионов рублей?
– Серьёзно? Обычно они устраиваются в складчину. При чём здесь бюджетные деньги?
– В этом и фишка, – ответил Андрей, довольный тем, что удивил друга. – А ещё заказали для своих чиновников автомашины по пять миллионов каждая!
– С ума сойти! – возмутился Сергей. – А ещё жалуются, что нет денег на строительство детских садиков!
– О чём ты говоришь?! Какие нужны аналитики, чтобы понять, что у нас за власть? Ведь самое интересное, всё это есть в открытых источниках! Реальная власть находится в руках серых кардиналов, теневых фигур. Им помогаем мы: аналитические центры, СМИ, телевидение... И чтобы получать фити-мити, мы становимся в стойку, как дрессированные собачки, стараясь представить интересующимся комплексную картину происходящего. После отмены губернаторских выборов мы были не очень-то и нужны. Но сегодня выборы возвращены и мы им снова нужны для регионального политического процесса.
Сергей был расстроен. Понимал, что ничего толкового придумать не сможет, а говорить банальности ему не хотелось.
– Всё, что ты говоришь, правильно. Но мне через две недели нужно представить какие-то рекомендации по оздоровлению ситуации в угольной промышленности. А я и на шахте никогда не был. Не спускался в забой. Вообще имею обо всём этом смутное представление. Неужели моим рекомендациям кто-то будет следовать?! Ерунда получается!
– Аналитик и не должен лезть в шахту! Ты думаешь, те, кто нами руководит, везде побывали сами?
– Но у них есть целая армия экспертов, специалистов.
– Размечтался! Демокрит говорил, что богат тот, кто беден желаниями. А Горький утверждал, что чужие мысли можно понять, когда есть свои в голове. Мне экспертов и специалистов заменяет мой компьютер. Разве непонятно, что при наличии инвестиций угольная промышленность области будет развиваться по благоприятному варианту. В противном случае оборудование будет стареть и рано или поздно функции угольной промышленности области сведутся к обеспечению внутренних потребностей.
Андрей махнул рукой и снова погрузился в свою тему.

Татьяна Афанасьевна сидела в своём кабинете и просматривала старые отчёты сотрудников. Потом встала, с удовольствием потянулась и, подойдя к окну, открыла форточку, наслаждаясь чистым воздухом. «Он, конечно, не сделает первого шага. Его придётся делать мне. Только бы не спугнуть, – думала она, чувствуя себя молодой, здоровой, лёгкой и почти счастливой. В голове зазвучала любимая мелодия, и она зажмурилась, представляя, как он удивится, когда она пригласит его к себе. ; Всё хорошо… но отчего же так тоскливо? – Посмотрела на часы. Через полчаса конец рабочего дня. Сколько раз за последнее время она хотела осуществить задуманное, но так и не решалась! – Нужно сделать первый шаг, ведь я видела, как он смотрел на меня!»
Она набрала его номер и пригласила зайти.
– Занесите мне свои наработки. Постараемся вместе разобраться. Посмотрим развёрнутые отчёты прошлых лет. Сравним. Вы никуда не торопитесь? Или вас ждут?
– Я свободен. Меня некому ждать, – ответил Сергей, почти счастливый, что его пригласила Татьяна.
– Вот и хорошо! Я угощу вас хорошим кофе.
Сергей представил её глаза, радостно улыбнулся и сказал:
– Хорошо.
– Вы обычно возвращаетесь домой с Правдиным? – неожиданно спросила она.
– Не всегда. Мы живём рядом. Но нередко уходим с работы в разное время.
– Вот и хорошо. Дайте задания своим девочкам и заходите.
Татьяна Афанасьевна отключилась.
Сергей ещё с утра отослал сотрудников в архив, так что в комнате они были вдвоём с Андреем. Тот вопросительно взглянул на друга:
– Ты к Генеральше? Мне подождать тебя?
– Я не знаю, когда освобожусь. Она хочет посмотреть, что я здесь насочинял. Предлагает посмотреть старые отчёты. Обещала помочь…
– Понятно. Дамочке скучно. Ты только не очень расслабляйся, а то затянет в омут – не выплывешь.
– Не затянет. До сих пор ни одна не затянула, – ответил Сергей, собирая нужные материалы в папку.
– Не скажи. Время меняет не только людей, но и их взгляды. Совсем недавно мы не знали электрических чайников с автоматическим отключением. А мобильные телефоны, персональные компьютеры, кондиционеры, пластиковые окна, ноутбуки, полиэтиленовые пакеты наконец? Всё меняется! А Интернет, магазины с доставкой на дом, памперсы, микроволновки, домофоны, навигаторы? Только хамство властей остаётся неизменным. Так что – не утони!
Андрей отключил компьютер, надел куртку, натянул на голову шапку, весело попрощался и ушёл, а Сергей взял папку и направился в кабинет заведующей отделом. Перед дверью постоял, чтобы немного успокоиться, уж очень сильно билось сердце. Вернулся к своему столу, сел на стул и, используя приёмы аутогенной тренировки, которой когда-то увлекался, на фоне расслабления провёл самовнушение: «Всё будет хорошо…». Потом резко встал и постучал в дверь кабинета.
– Разрешите?
– Я жду вас. Заходите, присаживайтесь.
Татьяна Афанасьевна была в чёрном шерстяном платье, скрывающем её полноту. Её светлые волосы свободно ниспадали на плечи и спину. Поверх платья на груди – жемчужное ожерелье. В ушах – серёжки. Она была обворожительна, и Сергей на мгновение замешкался.
– Проходите-проходите, – сказала она, – и для начала давайте выпьем кофе.
Она принялась колдовать у столика, на котором стоял электрочайник, микроволновка и какие-то пакеты, говоря:
– Вы осваивайтесь, расслабьтесь, а то напряжены, как перед прыжком в холодную воду.
– Меня понять можно. Не каждый день начальницы угощают кофе.
– Начальницы, «вы»… Если мне не изменяет память, я старше вас всего лишь на шесть лет, так что когда мы одни, можешь меня называть Татьяной. Мне это будет даже приятно, а то ходишь, словно на ходулях. Да и я не знаю, как с тобой говорить.
– Для этого, как минимум, нам следует выпить на брудершафт.
– Нет проблем.
Откуда-то из глубин письменного стола она достала бутылку армянского марочного коньяка, разлила в появившиеся на столе рюмки и подала Сергею.
– Вот ты любитель формальностей. Давай выпьем на брудершафт. – Она заплела рукой его руку, поднесла рюмку к губам и улыбнулась. – Чего ты остолбенел? Давай выпьем, а потом и поцелуемся. Пусть всё будет по правилам.
Они выпили, и Сергей несмело её поцеловал.
– Да кто ж так целуется?! – воскликнула она и страстно поцеловала его в губы. – Вот так! Неужели ты никогда ни с кем не целовался?
– Опыта твоего у меня нет, но надеюсь, ты меня научишь!
Татьяна рассмеялась, обхватила руками его голову, впилась губами в его губы и стала целовать.
– Учиться так учиться! Я чувствую, что ты делаешь успехи!
       Сергей подумал, что Андрей, как всегда, оказался прав. Впрочем, он ничего не имеет против! Надо же когда-нибудь начинать, а Татьяна, кажется, превосходный педагог.
       Потом они пили кофе с коньяком и говорили обо всём, но только не об угольной промышленности.
– Ты живёшь с родителями?
– Да.
– А почему до сих пор один? В юности была несчастная любовь?
– Ничего не было. Ты первая, о ком я подумал, как о женщине!
Сказал и взглянул на неё: как отреагирует на его признание? Она радостно улыбнулась.
– Я это заметила, и мне приятно. Спасибо…
– А почему ты одна?
– Теперь не одна. В прошлом у меня была любовь. Но человек, который был со мной, внезапно умер от обширного инфаркта. Прошло уже два года с тех пор... А давай поедем ко мне? Я живу недалеко, на Пушкинской. Или тебе нужно домой? – Не дожидаясь ответа, она поставила чашку с недопитым кофе и подошла к нему. – Поехали! Я очень этого хочу!..

Обычная двухкомнатная квартирка, обставленная дорогой мебелью. На полу – ковёр, вдоль стен – стеллажи с книгами. Ничего лишнего.
– Здесь я и живу, – сказала Татьяна. – Располагайся. Я должна переодеться, а ты пока осмотрись.
– Твои родители живы?
– Да, слава Богу. Папа – учитель математики. Мама преподаёт русский язык и литературу. Как видишь, и у меня родители – не бизнесмены. Я скоро. Не скучай.
Татьяна прошла в другую комнату и через несколько минут вернулась в лёгком халатике. Сергей удивился, как она изменилась, словно сбросила лет десять, став ему сверстницей. 
Он встал с дивана и пошёл ей навстречу, обнял и крепко поцеловал.
– Тебе идёт всё, чтобы ты ни надела. Но в домашнем ты вдруг стала такой родной, такой близкой…

В ту ночь Сергей домой не пришёл. Позвонил родителям и сказал, что заночует у товарища. А через две недели он сдал Татьяне Афанасьевне свои предложения по оздоровлению ситуации в угольной промышленности. Она открыла папку, пролистала несколько страниц и спокойно сказала:
– Хорошо. Я посмотрю. Извините, но сейчас я очень занята.
Сергей, смущённый её холодом, вернулся и достал с полки папку с прошлогодними отчётами. Не хотелось ни с кем говорить, тем более с Андреем. После того как тот обвинил его в конформизме и приспособленчестве, в их отношениях возникла трещина. Они не ругались, не спорили. Просто Андрей перестал его замечать. Целыми днями сидел за своим компьютером, выстукивая на клавиатуре какие-то тексты. Впервые за много лет Новый год они встречали порознь. А в середине января Татьяна Афанасьевна, прочитав прогноз Андрея, потребовала, чтобы тот изменил резкие формулировки и тональность своих выводов.
– Что вы, снова вспоминаете события на Болотной площади? Пора забыть их как дурной сон, – сказала она.
– И в этом году возможен новый всплеск народного негодования, а наш центр должен предупреждать о таких событиях.
– Вы всё-таки уберите резкие выражения и категорические утверждения. Вы же делаете прогноз, и вероятность возможных событий не столь велика.
– Ничего менять я не буду. Если хотите, сами правьте, и дезинформация будет на вашей совести, – резко ответил Андрей.
Разговор проходил в её кабинете, и никто из сотрудников ничего не слышал. Когда через несколько минут Андрей вышел из кабинета, он был настроен решительно. Сел за свой стол и написал заявление об уходе по собственному желанию. Встал, пошёл к заведующей и положил на стол.
– Считайте, что ваше заявление я приняла. Вы даже можете не отрабатывать положенные две недели, – тихо и твёрдо сказала Татьяна Афанасьевна. – Мы с вами по-разному понимаем, что такое хорошо и что такое плохо. Пусть вам повезёт в другом месте. Завтра можете зайти в канцелярию и получить свою трудовую книжку, а в бухгалтерии – расчёт. Я вас не задерживаю.
Андрей собрал свои вещи и, ни с кем не попрощавшись, ушёл домой. Через неделю он работал обозревателем в «Независимой газете».
С тех пор Сергей не встречался с Татьяной. У неё всегда находились какие-то дела. Столь внезапного охлаждения он не мог объяснить. «Неужели я так быстро ей надоел? – думал он. – Или у неё появился другой? Тогда всё, что между нами произошло, иначе как её блажью назвать нельзя. Сегодня я обязательно поставлю все точки над i».
Но в тот день Сергей так и не смог поговорить с Татьяной. Она ушла в полдень и не вернулась на работу. Прошла неделя после того, как он был у неё. Татьяна приезжала задолго до начала рабочего дня, проходила в свой кабинет, её никто не видел. Сергей было пробовал к ней зайти, но его встретил холодный взгляд и сухие слова:
– Извините, но я занята… И вот ещё что: постарайтесь забыть всё, что произошло между нами. Я надеюсь на вашу порядочность. Понимаю, что не должна была так вести себя. Считайте, что это была моя ошибка.
Сергей чувствовал себя оскорблённым, униженным, разбитым. Ни на кого не глядя, он собрал свои вещи, надел куртку и вышел.
Февраль в том году был действительно лютым. Сильный ветер подметал заснеженные улицы, и Сергей с трудом шёл к автобусной остановке. В голове была какая-то каша. Он ругал себя за то, что поссорился с Андреем, что поверил Татьяне. Вдруг как какое-то озарение нашло на него. «Ну, что ж, и я подам завтра заявление об уходе по собственному желанию. Вряд ли она станет меня удерживать. Ей с нашими девушками легче работать. Пусть так! Не пропаду. В крайнем случае, пойду в школу учителем истории. Лишь бы подальше от этого аналитического центра, от необходимости лгать, писать угодную им ерунду».
          
На следующий день он написал заявление об уходе по собственному желанию и положил его на стол заведующей отделом.
Татьяна Афанасьевна оторвалась от бумаг, пробежала глазами заявление и спросила:
– Вы хорошо подумали? Нельзя личные переживания путать с работой. У меня к вам как к сотруднику претензий нет.
– Я не умею раздваиваться и подумал хорошо, – ответил Сергей, стараясь не смотреть ей в глаза.
Татьяна Афанасьевна написала резолюцию и размашисто расписалась.
– Сдайте все материалы девочкам и можете быть свободны.
Она снова углубилась в чтение каких-то бумаг, всем видом давая понять, что он для неё перестал существовать.

4. Прошло три месяца. Весна в том году была особенно нарядной. В садах цвела сирень, алели тюльпаны, зеленела трава на газонах, а в голубом небе летали жаворонки. Лёгкие почти прозрачные облака, словно нарисованные акварелью, плыли на восток.
Татьяна приехала на работу как обычно рано. Но не успела войти в кабинет, как призывно раздался зуммер мобильного телефона. Звонил Иван Иванович Сюсюкалов. Попросил зайти.
– Читали последний номер «Независимой газеты»? – спросил он, едва Татьяна вошла в его кабинет.
– Нет. А что там интересного?
– А вы почитайте, почитайте! – Он протянул ей газету. – На третьей полосе. Аналитический обзор Андрея Правдина.
Татьяна углубилась в чтение. Потом, отложив газету в сторону, посмотрела на шефа.
– Что скажете? Его прогноз существенно отличается от того, какой был представлен вашим отделом, и нужно честно отметить, он куда более точный. Многие события, которые предсказывал Правдин (а статья была сдана им в редакцию ещё в феврале), сбылись, чего нельзя сказать о наших прогнозах. Почему такое происходит? Как он оказался в «Независимой газете»? Её читают губернатор, администрация, правительство области. Как нам оправдываться? Я не снимаю с себя вины: подмахнул заверенное вами заявление этого сотрудника. Не удосужился поговорить с ним. Но как же получилось, что от нас уходят толковые специалисты?! Почему его прогноз оказался достовернее нашего?!
Татьяна некоторое время молчала, потом сказала:
– События могли проходить и по другому, более благоприятному сценарию. Зачем же нам было преждевременно пугать начальство?
– А что случилось с Саниным? Почему он подал заявление об уходе?! Такого у нас ещё не было, чтобы сразу два сотрудника, заметьте, два молодых и талантливых сотрудника, ушли по собственному желанию! Что происходит?! Их нужно вернуть!
Татьяна не ожидала такой реакции шефа. Понимая, что в силу многих обстоятельств не сможет работать ни с тем ни с другим, сказала:
– Возвращать их не нужно. А свои прогнозы мы пересмотрим и сделаем необходимые выводы.
– Позвольте мне решать, возвращать их или не возвращать! – резко возразил Иван Иванович.
– Если и возвращать, то не в мой отдел, – продолжала возражать Татьяна.
– Не в ваш отдел!? С каких пор он стал вашим? Не забывайтесь! Вы – руководите отделом, но это часть структуры аналитического центра! И если нужно, мы заменим руководителя! Нам важно качество работы! Не приукрашивание действительности. Лакировщиков и без вас хватает. И нечего вашим сотрудникам протирать штаны здесь! Пусть ездят по области, проводят анкетирование, подключают волонтёров, заставляют работать местные власти! Я посмотрел: ваши сотрудники очень редко выезжают на места. Вы не использовали средства, выделенные на командировки. Так, может, они вам не нужны? Я совершенно не удовлетворён работой отдела. Никаких серьёзных анализов, рекомендаций за то время, пока вы руководите отделом, я так и не увидел.
Татьяна такого не ожидала. Понимала, что аналитический центр имеет большое влияние и на власти области, и на ректора университета. Если она отсюда вылетит, нигде достойной работы не получит. Это был её шанс, а она им не воспользовалась! 
– Но я не могу их вернуть. Не знаю, как это сделать!
Иван Иванович задумался, потом резко встал:
– Я знаю, как их вернуть! Мы создадим новый отдел и все вопросы прогнозирования заберём и у вас, и у других отделов. Теперь важно, чтобы вы давали объективную картину, на основании которой можно составлять прогноз с вероятностью не менее девяносто процентов. Я сам с ними буду говорить! Вы свободны.
Татьяна вышла из кабинета шефа точно побитая собака. Она поняла, что во всём виновата сама. Слишком высоко пыталась взлететь, подумала, что ей разрешено и казнить, и миловать. Занесло на повороте. Она не пошла в отдел, не заперлась в кабинете, а вышла на улицу. По дороге медленно ползли машины. По тротуарам шли люди, и никто не обращал на неё внимание. Постояв в нерешительности несколько минут, вернулась в кабинет, достала заветную бутылочку армянского коньяка, наполнила рюмочку и выпила. Нужно было взбодриться. За всё время работы впервые шеф в столь резкой форме выразил ей своё неудовольствие. Ничего делать не могла. Сидела и смотрела в одну точку. Дождавшись окончания рабочего дня, поехала домой. Вспомнилась та первая неистовая, отчаянная, жаркая ночь, которую они провели с Сергеем. А потом наступило неотвратимое утро. Она испугалась, что это сумасшествие лишит её самостоятельности, что не сможет противиться чувству. Всё, что происходило у неё с Сергеем, было столь новым, что она испугалась. Привыкла все эти годы жить не чувствами, а рассудком. Ей казалось, что делает всё правильно, что у неё всё под контролем, и… сама погубила своё счастье. Ведь Сергей был так искренен…
Поднявшись в квартиру, сразу пошла на кухню, где в холодильнике стояла недопитая бутылка водки. Подумала, что нужно бы заполнить бар, купить коньяк и бренди. Они лучше других напитков её расслабляли, позволяли не думать о проблемах.
Налила в рюмку водку и выпила, прошептав, словно молясь:
– Прости меня, Серёжа, если можешь.
Переодевшись, не знала, чем себя занять. Работать не могла, смотреть телевизор не хотела. Решила пораньше лечь спать. Задёрнула плотные шторы на окне, и комната погрузилась во мрак. Подумала: утро вечера мудренее. Но сон не приходил. Было душно, и она приоткрыла форточку. Сразу в комнату ворвался гул вечернего города. Сердце колотилось, куда-то торопясь. В висках пульсировала венка. А в голове вертелось: «Сама… своими руками… разрушила своё счастье…». К горлу подступил ком, глаза наполнились слезами, и подушка пахла одиночеством…
         
Утром город встретил Татьяну прозрачной синевой весеннего неба и запахом скошенной газонной травы. Наверное, ночью прошёл небольшой дождик – было свежо и приятно. Села в машину и завела двигатель. Он работал тихо и ровно. Сегодня радости оттого, что едет на работу, к которой привыкла в последнее время, она не ощущала. Ехала, потому что нужно было. Днём, когда стало жарко и нужно было включить кондиционер, она не стала этого делать, а вышла на улицу, села в машину и поехала на левый берег Дона. Решила там пообедать.
В ресторане «Петровский причал» заказала салат из креветок, сто граммов коньяка и чашечку кофе «Капучино». Сидела в тени под навесом и смотрела на серые воды Дона. В ресторане практически не было посетителей. Высокий парень со смоляными волосами, ниспадающими на плечи, что-то играл на скрипке, но она его не слушала. В ней всё перемешалось: недавнее счастье и тоска, встречи и прощание, боль и апатия, угрызения совести и чувство вины. В этот момент она не была уже сильной и уверенной в себе женщиной. Она была другой. А Дон беспристрастно нёс и нёс свои воды, равнодушно взирая на неё. Громадная серая баржа медленно ползла против течения. А ей хотелось крикнуть: «Как же мне жить без любви? Как жить без него? Что же я наделала?!».
Но жизнь продолжалась, и Татьяна, расплатившись, вернулась на работу. Делать ничего не могла.
Видя пасмурное настроение начальницы, сотрудники её не тревожили. Понимали: что-то случилось. А она подошла к окну и уткнулась лбом в стекло. Приятная прохлада успокаивала. Неожиданно пришла спасительная мысль: Сергей вернётся в Центр, всё поймёт и простит её.

Прошёл месяц. На третьем этаже рядом с кабинетом директора появился новый отдел прогнозирования. Сюда стекались сводные отчёты со всех отделов центра. Заведующим был назначен Андрей Правдин. Рядом со столом заведующего стоял стол Сергея Санина. Жизнь снова свела их вместе, и никто не вспоминал о недоразумении, которое чуть не рассорило друзей. Каждый занимался своим делом. Если и возникали споры, то исключительно делового характера.  Как правило, Андрею удавалось убедить друга в своей правоте. Но были случаи, когда Сергей оказывался убедительней, и тогда Андрей радостно улыбался.
– Ты всё-таки голова, – с удовольствием говорил он. – Я этого не учёл.
В этот отдел редко кто заходил. Двери его всегда были заперты изнутри на ключ, а на дверях была прибита металлическая табличка: «Осторожно! Злая собака!».
Андрей редко присутствовал на планёрках. По его мнению, они часто превращались в говорильню и лишь отрывали от дел. Многие сотрудники были знакомы с друзьями, но независимость их поведения и близость к начальству позволяли всем думать, что за закрытой дверью располагается «мозг» аналитического центра.
       Татьяна пыталась встретить Сергея. Хотела объясниться, но так ни разу ей не удалось его увидеть, и она оставила эту затею.

Татьяна стояла и смотрела в окно. Был поздний вечер. Все давно ушли, а она осталась. Не хотелось никуда идти. Дома было ещё тяжелее. Она нередко засиживалась на работе до ночи и уже никуда не уходила. Стелила себе на диване простынку, доставала подушку и проваливалась в сон, в зазеркалье, чтобы снова увидеть свою недосказанную сказку, оказаться с любимым хоть на мгновенье, чтобы снова почувствовать его запах, его кожу. «Сколько это может продолжаться? Почему он прячется от меня?».
На следующий день она поднялась выше на этаж и постучала в дверь. Ей казалось, что сейчас она действительно услышит лай собаки. Дверь открыл Сергей. Увидев Татьяну, молча посторонился, чтобы пропустить.
– Добрый день, – сказала она, растерявшись при виде Андрея. – Бога ради, разрешите… я больше так не могу… должна объясниться. Я, конечно, была неправа и сейчас казню себя за всё происшедшее…
Андрей встал, собираясь выйти и дать ей возможность поговорить с Сергеем наедине.
– Проходите, – сказал он. – Вы ни в чём не виноваты. Вы оказались между Сциллой и Харибдой, меж двух огней. С одной стороны была правда и ситуация с мрачным прогнозом, с другой – красивая ложь, которую всегда можно было выдать за вариант благоприятного развития ситуации. Вы выбрали второй вариант, и я со своим пессимистическим анализом вам просто не был нужен. Это было ваше право. Вы – заведующая отделом, и вам решать, что доносить до вышестоящего начальства. Что произошло между вами и Сергеем, я не знаю. Хотя догадываюсь… Поэтому я здесь лишний. Вы поговорите, а я пока выпью чашечку кофе. Утром не успел.
Не ожидая возражений, он убрал бумаги в сейф и вышел.
В кабинете стало тихо. Татьяна сидела напротив Сергея, в глазах её появились слёзы. Едва слышно проговорила:
– Серёжа! Прости меня, если можешь! Я была дурой и очень виновата перед тобой. Но я тебя полюбила… Поверь, такое случилось со мною впервые. Я думала, что любовь – лишь поэтический образ, детская сказка. Ещё я боялась потерять самостоятельность. Говорю же – была глупа и самовлюблённа, как дура! Но теперь уверена: я люблю тебя и умоляю простить меня.
Сергей некоторое время молчал. Молчала и Татьяна. Она готова была разрыдаться. Он молча встал из-за стола, подошёл к ней и прижал её голову к своей груди. И в эту минуту она действительно разрыдалась. А Сергей как мог успокаивал её.
– Всё, всё… Давай об этом никогда не будем вспоминать. Успокойся! Я ведь тебя люблю! Никогда никого так не любил. Ты у меня первая женщина, первая любовь. Пожалуйста, не плачь. Сейчас вернётся Андрей. – Он достал платок и стал вытирать с её щёк слёзы. – Ты во сколько сегодня освобождаешься?
– Как обычно, – сказала Татьяна, – а что?
– Я провожу тебя домой!
Татьяна улыбнулась сквозь слёзы.
– У меня же машина! Лучше давай пригласим Андрея и отметим этот день у меня дома!
– Не уверен, что он пойдёт. Но я постараюсь его уговорить.

И вот они сидели за столом у Татьяны и говорили обо всём и ни о чём. Андрей оценил библиотеку. Сказал, что по домашней обстановке, по её книгам можно много сказать о хозяйке. Нахваливал кулинарные способности Татьяны, говорил, что такого вкусного пирога с грибами никогда прежде не ел.
Сергей всё больше молчал. Он ещё не мог привыкнуть к тому, что любимая снова с ним. Он снова почувствовал её манящий запах, увидел горящие глаза. Смотрел в них и думал: «Скорее бы закончился этот вечер!». Вслух же произнёс:
– Странно, но у меня сейчас полное ощущение выходного дня или праздника какого-то…
Татьяна улыбнулась:
– Как у Цветаевой в её обращении к любимому:

                Я – страсть твоя, воскресный отдых твой,
                Твой день седьмой, твоё седьмое небо.
                Там на земле мне подавали грош
                И жерновов навешали на шею…

Андрей вдруг сказал:
– Вы знаете, что я недавно вычитал в Интернете? Оказывается, Марину Цветаеву банально убили! Это не было никакое ни самоубийство. 
– Кому это было нужно? – не понял Сергей.
– Она всегда была в оппозиции к власти. А в те времена это было уж слишком опасно. Даже во время войны в захолустной Елабуге, работая посудомойкой, она чувствовала эту опасность. Помните её строки:

Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной,
С змеёю в сердце и с клеймом на лбу,
Я утверждаю, что – невинна.

Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем,
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою – за счастьем…

Её пытались завербовать, предлагали работу в НКВД в качестве переводчицы. Она отказалась, и её убили! Соседка видела, как двое мужчин в гражданском вошли в дом через калитку, а вышли… через окно, закрыв дверь изнутри!
– Странно. Нам всегда говорили, что Марина Цветаева покончила с собой, – задумчиво сказала Татьяна. – Страшные были времена.
– Не обманывайтесь, – возразил Андрей. – И сегодня времена мало чем отличаются. Беспредел чиновников, неработающие законы, зависимые от власти суды, тотальная коррупция. Ничего не изменилось, только опыта у них стало больше и убивают они изощрённее.
– Неужели раньше не могли установить причину её смерти? – спросил Сергей.
– Никто этого не хотел. Кстати, документы о её смерти никем не подписаны, не проводилась экспертиза почерка её предсмертной записки, да и милиционеров, приехавших на вызов, никто не знал. Вы слышали, что Цветаева, решившая покончить с жизнью, даже не сняла кухонного фартука. В нём её и похоронили! А на сковороде осталась только что приготовленная ею жареная рыба. Вот такая история, – сказал Андрей. Потом, посмотрев на часы, заметил: – У-у-у, как уже поздно! Я, пожалуй, пойду. Мне ещё на Северный ехать.
– Можно вызвать такси. Через пять минут машина будет у дома.
– Нет. Я, как обычно, на общественном транспорте. Никогда не хотел иметь свою машину. С нею забот полон рот. Я пойду, а вы ещё поворкуйте. Только напоминаю, что рабочий день у нас начинается с восьми.

Подходил к концу апрель. С каждым днём становилось всё теплее, небо чище, настроение у Татьяны лучше. Последнее время ровно в двенадцать она поднималась выше на этаж и заходила к друзьям, чтобы вместе с ними выпить по чашечке кофе. Они сблизились, спорили, обсуждали проблемы, над которыми работали.
Андрей постепенно «растаял», принял Татьяну, оценил её пытливый ум, умение находить неожиданные аргументы, подтверждающие её позицию.
Как-то зашёл разговор о том, что на востоке России живёт слишком мало народа, а край исключительно богат и у соседей может возникнуть соблазн отобрать этот лакомый кусок пирога.
– Ты говоришь о Китае? – спросил Сергей. – Когда-то китайцы, чтобы защитить себя, возвели Великую китайскую стену. Этот народ не агрессор по характеру.
– Да и вряд ли они рискнут с нами связываться, – добавила Татьяна.
– Во-первых, китайцы имеют такое же отношение к Великой китайской стене, как, скажем, корейцы к Эйфелевой башне или японцы к статуе Свободы в США.
– Как так? – удивились Татьяна и Сергей.
– Её построил древний народ – чинийцы, чтобы обозначить границы своего государства. А теперь взгляните на карту. Где сегодня та граница? Китайская стена уже давно не граница. Так постепенно россияне сдают свои позиции.
Но что можно ожидать от тех, кто заботится о своём кармане больше, чем об интересах страны?! Как могли назначить министром обороны мелкого торгаша? Потому что он был зятем высокого чиновника? Всякий раз у руля почему-то оказываются не те. Менеджеров хоть отбавляй, а специалистов нет! Наша валюта – не нефть, не газ, а наши люди и наша земля! Это сегодня понимают многие. Поэтому я полагаю, что будет новый всплеск народного негодования шестого мая в годовщину прошлогодних событий на Болотной площади. Народ снова выйдет на площади и будет протестовать против жертв политических репрессий, против нынешнего режима, за освобождение политзаключённых, за честную и легитимную власть, против диктатуры воров и жуликов…
– Что-то ты сегодня слишком возбуждён, – сказала, улыбаясь, Татьяна. – Может, кофе был слишком крепким?
– Кофе прекрасный. Ты действительно мастерица его заваривать. У меня такой никогда не получается. Повезло Серёге, – ответил Андрей, понимая, что лучше сменить тему.
– После твоих слов становится так пакостно на душе, – сказал Сергей, отставив пустую чашку в сторону.  – Понимаешь, что ничего сделать не можешь. Мы все – заложники обстоятельств.
– Мальчики, – попросила Татьяна, – давайте поговорим о чём-нибудь приятном! Неужели других тем нет?!
Некоторое время в комнате было тихо. Татьяна вышла помыть чашки. Сергей убрал со стола банку кофе, печенье, к которому так никто и не притронулся. Андрей сидел, о чём-то задумавшись.
Когда вернулась Татьяна, Андрей сказал:
– В этом году, кстати, исполняется двадцать лет, как была принята Конституция, по которой мы живём. Она была написана под текущую ситуацию, под конкретного человека. Принималась поспешно, без широкого обсуждения. За неё проголосовали чуть больше тридцати процентов избирателей! Эта Конституция сосредоточила огромную власть в руках одного человека, отстранила народ от участия в управлении государством. Президент  формирует правительство, назначает председателя Центробанка, судей, может распустить Государственную Думу. Даже у монархов не было такой широты власти.
Чтобы сменить тему, Татьяна спросила:
– А скажите мне, как мы будем встречать майские праздники и будем ли вообще их отмечать?
– Я – сказал Андрей, – точно не буду. Моему отцу девятого мая – семьдесят. Хочу побыть с ним.
– И я не хотел бы шумных компаний. Думаю, мы с тобой пойдём к моим. Пора тебе познакомиться с ними!
Глаза у Татьяны заблестели, и она кивнула.
– Хорошо! Но если тебе будет одиноко, – сказала она Андрею, – знай, что наш дом всегда открыт для тебя и у нас всегда найдётся, чем тебя угостить. Ну, я пошла, а то сегодня и так засиделась. Хотя, если честно, то так бы и сидела у вас.
Она ушла, и у них снова стало тихо. Каждый занялся  своим делом. Андрей что-то искал в Интернете, Сергей погрузился в справки, которые передали в их отдел другие сотрудники Аналитического центра.

5. Первомайские праздники пришли как-то незаметно, буднично. Обычные выходные дни. Погода радовала: тихо, солнечно, зелено…
Андрей уехал в Москву. Он хотел увидеть, что будет происходить в годовщину событий на Болотной площади.
Сергей позвонил родителям и предупредил, что придёт к обеду, познакомит их с той, которую любит.
– Наконец-то, – обрадовалась Юлия Виссарионовна. – Дожили! Я приготовлю праздничный обед!
– Ничего особенного готовить не нужно. Мы принесём фрукты, конфеты, шампанское…
Сергей не ожидал, что родители так разволнуются.
– Перегрелись в ожидании, – объяснил отец. – Последнее время напряжение было таким, что думал, перегорим! Ладно. Чего много рассусоливать. Ждём.
Сергей и Татьяна пришли к обеду.
Александру Сергеевичу недавно исполнилось шестьдесят три года. Высокий, мускулистый, с седой головой и морщинистым лицом, он выглядел старше своих лет, и только его глаза были молодыми и смотрели на окружающий мир с лёгким юмором.
– Рад, очень рад, – говорил он, глядя на Татьяну и оценивая, действительно ли она любит сына. – Проходите в комнату. Чего ж на пороге стоять.
В прихожую вышла и Юлия Виссарионовна. Седая, с красивым полным лицом, она казалась моложе своих лет. Протянула было руку, чтобы поздороваться, но потом обняла и поцеловала Татьяну.
– Очень рады! Проходите, сейчас будем обедать.
– И по рюмочке по такому поводу, – добавил Александр Сергеевич.
Они прошли в комнату, в которой стол уже был накрыт.
– Нам бы руки помыть, – несмело произнесла Татьяна, смущённая и обрадованная таким тёплым приёмом. Она ожидала удивления разницей их возраста, но родители Сергея ни жестом, ни взглядом даже не намекнули на это. Им важно было лишь то, что их сын любит её.
Сергей проводил Татьяну до ванной комнаты, потом и сам вымыл руки. Тем временем Юлия Виссарионовна, довольная, посмотрела на мужа и тихо сказала:
– Мне понравилась.
– Важно, чтобы ему нравилась, – буркнул Александр Сергеевич.
Через несколько минут все сидели за столом. Юлия Виссарионовна предложила своё  фирменное жаркое. Александр Сергеевич разлил в рюмки водку.
– Мы пьём водку, –  сказал он. – Остальное – баловство! По этому поводу вспомнился анекдот. Накануне Первомая встретил Штирлиц Бормана и пригласил его попить пивка. Борман отказался: «Знаю это ваше «попить пиво»! Опять всю неделю будем бухать! Мне девятого на работе нужно быть – вашим сдаваться!» – Александр Сергеевич встал и, взглянув на Татьяну и Сергея, произнёс: – За ваше счастье! Пусть дом ваш будет полной чашей…
– И любите друг друга, – добавила Юлия Виссарионовна.
После обеда Юлия Виссарионовна принялась убирать со стола. Ей помогала Татьяна.
Александр Сергеевич расспрашивал о работе, говорил, что ситуация на их заводе стала чуть лучше. Появились госзаказы, но ощущается нехватка квалифицированных рабочих.
– Разбежались многие. Да и никто сегодня не готовит рабочие специальности. А вам в вашем аналитическом центре, видно, тоже приходится непросто: сказать всю правду не смеете, полуправда же – та же ложь, а ждут от вас подлакированных данных. Тем, что наверху, читать о разрухе в промышленности и сельском хозяйстве неприятно.
  – Наверху в целом обстановку знают, – сказала Татьяна. – Там не дураки сидят. И от нас требуют показывать реальную картину, а уж они решат, что сообщать журналистам, а о чём говорить не следует.      
– Да, конечно, – кивнул Александр Сергеевич. – Наверное, ты права, дочка. Только и наверху разные люди сидят.
В половине шестого Сергей и Татьяна собрались уходить.
– Мы хотели ещё зайти к Таниным родителям, – сказал Сергей. – Теперь будем часто приходить. Это я вам обещаю!

В шесть вечера они пришли к родителям Татьяны. И здесь было застолье.
– Из старинных запасов, – говорил Афанасий Петрович, разливая в фужеры сухое красное вино. – Ты, надеюсь, не на машине?
– Сегодня мы на общественном транспорте, – успокоила отца Татьяна.
Пили за Первомай, за молодых, за то, чтобы всё было хорошо…
– Вы закусывайте, – говорила Мария Михайловна Сергею.
– Мама, мы же только из-за стола! – увещевала мать Татьяна.
Мария Михайловна, молчаливая седая женщина, с любовью смотрела на дочь и пыталась понять, что собой представляет её избранник. Она уже вышла на пенсию и никак не могла привыкнуть к роли домохозяйки.
Узнав, что родители Сергея живут на Северном, обрадовались:
– Теперь есть большая вероятность, что, приходя к ним, вы зайдёте и к нам. Будем рады с ними познакомиться, – сказал Афанасий Петрович.

Только поздно вечером Татьяна и Сергей вернулись к себе.
– Уф! Гора с плеч! Мои давно просили познакомить их с тобой. Они так мечтали меня женить. Можешь считать, что ты их осчастливила.
 – Я могу сказать то же о своих, – откликнулась Татьяна. – Они тоже мечтали об этом, но щадили меня и никогда не говорили ничего, понимая, что не всё зависит от меня. Но ты им понравился.
– Как ты сделала такой вывод?
– Я своих стариков знаю. Понравился! И что самое удивительное – ты мне тоже нравишься!
Она подошла к Сергею и стала его целовать.

Прошли первомайские праздники, и жизнь снова вошла в свою колею. Седьмого мая из Москвы приехал Андрей. Вид у него был мрачный. Казалось, он чем-то расстроен. Рассказал, что в Москве прошло шествие, посвящённое годовщине событий на Болотной площади. Он был в колонне, которая шла от Калужской до Болотной. Шествие завершилось митингом. Народу было много. Люди несли баннеры с требованием освободить политзаключённых. Были и совсем радикально настроенные, которые несли плакаты: «Президента под суд!», «Свободу Даниилу Константинову» и другие.
– Поначалу было всё относительно спокойно, – рассказывал Андрей. – Но потом омоновцы стали теснить демонстрантов, обрушив на их головы удары резиновых дубинок. Досталось и мне. Меня поволокли в автобус. Никто никаких объяснений не слушал. В отделении согнали всех в камеру, где я и просидел до утра. Утром, часов в одиннадцать, стали вызывать задержанных. Верзила очень удивился, что я приехал из Ростова. Кричал, топал ногами, но потом всё же отпустил, обещая сообщить обо мне по месту работы. Вот такая получилась у меня встреча с Москвой. Впрочем, я и предполагал нечто подобное. Но убедился: власть очень напугана и старается сгладить впечатление от своих действий. Было много иностранных корреспондентов. Всё фиксировали. Но хрен с ними. Нужно работать.
Андрей повернулся на кресле к своему компьютеру и замолчал.


В первых числах июня у Татьяны прекратились месячные. Когда-то гинеколог ей сказала, что после первого аборта, осложнившегося сильным воспалением, шанс забеременеть у неё минимальный. И теперь она испугалась, подумав о серьёзном заболевании. Однажды утром, скрыв от Сергея, с замиранием сердца пошла в женскую консультацию.
В коридоре вдоль стены сидели, стояли женщины, ожидая приёма. Взяв номерок в регистратуре, Татьяна уточнила, кто последний в пятый кабинет, и села, тоскливо думая о том, что проходит чёрную полосу своей жизни. Только нашла своё счастье. Сейчас бы жить и жить, а тут эти проблемы со здоровьем. 
– Кто у нас Хорошая? – спросила акушерка, вышедшая из кабинета.
Татьяна не сразу поняла, что спрашивают её.
– Женщина, вы Хорошая?
– А? Я!
Сердце стало сильно биться, и она поняла: подошла её очередь.
– Да вы не волнуйтесь. Побледнели. Вам нехорошо?
– Кому здесь может быть хорошо? – сказала Татьяна и вошла в кабинет. После полумрака коридора он показался ей большим и очень светлым.
За столом сидел пожилой врач в белом халате и шапочке. Татьяна подумала: «И чего мужики идут в гинекологию? После всего что они здесь насмотрятся, можно стать импотентом!».
Врач ободрительно улыбнулся, приглашая её сесть.
– Что у нас за проблемы, Татьяна Афанасьевна? – спросил доктор, читая её медицинскую карточку.
– У меня задержка…
Врач долго уточнял, когда были последние месячные, как она себя чувствует. Узнав, что она делала аборт, который осложнился воспалительным процессом, грустно взглянул на неё и предложил пройти за ширму и лечь в кресло.
Понимая, что избежать этого не сможет, Татьяна прошла за ширму, разделась и взобралась на кресло. Акушерка помогла ей.
Некоторое время она лежала на кресле, а врач всё не шёл, что-то записывая в её карточке. Наконец, он подошёл и Татьяна закрыла глаза. Ей было неприятно, что мужчина смотрит её.
Врач надел резиновые перчатки, протёр их каким-то раствором и начал обследование.
Татьяна лежала с закрытыми глазами, стараясь понять свои ощущения.
Потом врач резко снял перчатки и, улыбаясь, спросил:
– Так, сколько, вы говорите, вам лет?
– Тридцать пять.
– Ну, что ж, милочка, я вас поздравляю. Вы беременны!
Татьяна не могла в это поверить. Она беременна!
– Вы в этом уверены? Мне говорили, что я никогда не смогу стать матерью.
– Разве я похож на шутника? Валечка, поставь нашу хорошенькую Хорошую на учёт.
Потом, видя, что Татьяна улыбается и плачет одновременно, успокоил:
– Чего же вы плачете, глупенькая! Вам радоваться нужно!
– Это от счастья, доктор.