Бездна. Глава 2-5. Шимпанзюлька

Утром следующего дня я искал нужную аудиторию.

Пробегая мимо кафедры философии, я остановился.

— Интересно, найдётся ли здесь место энтузиазму?

На доске рядом с кафедрой философии я увидел объявление: «Проводятся факультативные занятия по этике. Приглашаем студентов разных факультетов. Тема первого занятия: “С чего начинается этика?” Начало в 15.00. Зав. каф… — и подпись. Казённая формальность объявления меня оттолкнула. Я настолько был уверен в пустоте этого официоза, что даже мысли не появилось куда-то пойти и заседать.

Дверь с надписью «Кафедра философии» открылась, сердце моё болезненно сжалось — Виктор Семёнович идёт! — но увидел недавнего попутчика, подобравшего меня на своём стареньком “Москвиче” в тот памятный день.

— Как нравится идея в нашей глуши создать гуманитарный центр? — сразу после непринуждённого приветствия спросил он.

— Да разве кому-то что-нибудь здесь нужно? — мой провинциальный пессимизм лебедя с подрезанными крыльями был совершенно искренним.

— А почему бы и нет!? Надеюсь, первое занятие будет первым кирпичиком. Приглашаю сегодня в три часа. Ах да, я же не представился! Николай Васильевич — преподаватель этики и истории философии. Наша мимолётная встреча на дороге оказалась плодотворной — уже готовлю статью для столичного журнала. Отзывы коллег по кафедре были весьма и весьма… А я тебя считаю своим соавтором.

Обычно мне бывает неудобно, когда кто-то считает себя моим должником. И теперь я несколько смутился и сказал что-то о маленьких пустяках, что не стоит об этом даже и упоминать. Но в груди засверкала мыслишка: — это же я! — Я идею подсказал.

— Уроки этики — это для маскировки, — продолжал он. — Разве позволят здесь создавать Философский центр! У меня всё же зреют мысли создать здесь философскую школу! Это, конечно, радужные мечты. Но не Россия ли родина великих изобретений и открытий. Почему в нашей глуши не может быть своего Достоевского? И почему забыли, что в России богатейшая культурная традиция? Но — от начальства лучше держаться подальше — мы пока назовём это скромно: уроки этики. А тебя я торжественно приглашаю завтра в три часа на первое заседание философского клуба для энтузиастов!

В груди опять щекотнула мысль. Он меня — меня сам пригласил. Не куда-нибудь, а к сотрудничеству! Но оптимизм так и не вернулся.


УРОК ДАРВИНИЗМА

Сейчас будет звонок, я должен звонок опередить, как нас учил Виктор Семёнович, и с тяжёлым чувством отправился на каторгу — на урок дарвинизма.

Зашёл немолодой преподаватель неуловимо-странной наружности. Стоило ему чуть повернуть голову, обычные человеческие черты превращались вдруг в пародию на род человеческий. Резко скошенная нижняя челюсть выдавала наличие среди его родственников обычных шимпанзе. Если бы не острый носик, то сходство было бы безупречным. Несколько студенток захихикали. Преподаватель, несмотря на комическую внешность, так грозно посмотрел в их сторону, что мгновенно установилась полная тишина.

Едва прозвенел звонок, преподаватель встал в стойку “смирно”, и полился поток совершенно бессодержательных общих фраз об экологии, смысле жизни, о необходимости осознать величие дарвиновского учения.


Через десять минут преподаватель вдруг слегка опустил вострый носик и чуточку ослабил левую ногу. Ну-ну, “вольно”.

— Итак, урок дарвинизма в нашем университете имеет статус мировоззренческой дисциплины.

— Как политэкономия и научный коммунизм? — выпалил я, по возможности приправив свои слова нотками смирения, чтобы преподаватель не заметно моей дерзости.

— Вот именно! Но вы будете не просто изучать теорию эволюции. Вы будете изучать новое направление, которое родилось в стенах нашего университета. Вы удостоитесь чести непосредственно наблюдать за превращением обезьян. Именно вам, психологам, предстоит вычленить те поведенческие особенности, которые заставят одних особей эволюционировать в человека, других деградировать назад к лемурам, а третьих оставаться просто обезьянами, немного изменяя детали строения тела и окраски шубы. Поэтому вы тщательно изучите теорию эволюции, социальную психологию животных и научный коммунизм, чтобы понять, как стадо животных превращается в человека и далее — в высшую человеческую общность, коммунистическое общество. Вы лично, своими собственными глазами, непосредственно увидите, как возникает новое человечество!

Преподаватель перенёс тяжесть на левую ногу, наслаждаясь тем временем произведённым эффектом.

— Наивные бабушки спрашивают, почему обезьяны не превращаются в людей сейчас? — преподаватель долго смотрел на студентов, ожидая ответа. Никто не ответил, поэтому лектор продолжал: — Да это же мы, люди, не дозволяем несчастным обезьянкам вкусить настоящей человеческой жизни. Поэтому в рамках одной жизни стремительная эволюция пока невозможна! Но у нас есть примеры, когда нескольких поколений достаточно для полного перерождения вида. Примеры? Пожалуйста! Это озёрная и речная форель. Если перенести озёрную форель в ручей, то через несколько поколений она постепенно превратится в настоящую речную форель. А когда переселяли речную форель в пруды, то она становилась обычной озёрной форелью. Через несколько поколений! Это ли не доказательство истинности теории великого Дарвина?!

Странно… Как он не замечает иных интерпретаций? Я решился возразить, в первую очередь ради того, чтобы просто противоречить с первого взгляда ненавистному преподавателю:

— Извините, но именно этот факт можно использовать для доказательства противоположной точки зрения.

— У не верующий ли ты?

Вот, напросился. Уже есть шанс попасть в “чёрный список”. Нужно взвешивать каждое слово, чтобы не конфликтовать с преподом.

— Нет! Я убеждённый атеист. Но как честный мыслящий человек я должен посмотреть и под другим углом.

— Похвально, — сказал преподаватель. — Значит, хочешь от противного? Но противоположная точка зрения настолько абсурдна, что не стоит тратить время на такие пустяки.

— Почему же абсурдна? Иначе как бы эти взгляды пережили века?

— Э-э… это лишь многовековые примитивные представления позволили продержаться… — пока преподаватель подбирал нужное слово, я живо вставил:

— В каждом виде есть более или менее очерченные пределы изменяемости фенотипа. Меняясь внешне, вид остаётся тем же видом. Есть основания полагать, что речная и озёрная форель — не разные виды. Это подвиды одного вида.

— То есть, неверно были определены критерии разделения между видом и подвидом?

— Конечно! А вдруг шимпанзе, горилла, орангутанг и человек — это не виды, а просто разновидности универсального вида человекообразной обезьяны, куда входит и подвид человека? Тогда без всякой эволюции возможно свободное превращение шимпанзе в человека, а человека в орангутанга. Так почему бы не попробовать искусственно спровоцировать, подтолкнуть антропогенез?

— О, молодой человек! Ты говоришь весьма разумные вещи. Но именно этим занимается наш университет! Мы — первые в мире! — решили опытным путём доказать происхождение человека от обезьяны! Мы создадим человека, но не из человеческой клетки, не в пробирке, а в обезьяньей клетке — новое человеческое общество собратьев.

С замиранием сердца я спросил:

— А в высший свет их будут выпускать?

— Для эксперимента мы с этого и начнём!

Преподаватель победоносно обозревал аудиторию и торжествующе улыбался:

— Но мы и сами — творцы своей жизни! Каждый из нас может усовершенствовать себя до уровня, какой сами себе назначим. Каждый из нас способен своей жизнью доказать, что эволюция возможно в пределах одной, такой короткой человеческой жизни! Попугаи какапо в Австралии своим безнравственным поведением добились того, что из милых вегетарианцев, пьющих нектар, превратились в трупоедов и зверских хищников. Мы же нравственным усовершенствованием добьёмся того, что и общество коммунистическое построим, и сами станем новыми людьми новой коммунистической формации, и нового советского человека из обезьяны сотворим!

— Но есть люди, которым результат подавай сразу, не отходя от кассы. Эти эксперименты будут иметь реальный успех лишь в том случае, если результаты будут налицо. Тогда практика, этот единственный критерий истины, сразу поставит наших оппонентов-идеалистов на колени, — меня коробило от неизбежного применения марксистской риторики, но лучше выразить мысль я не сумел. — Поставим вопрос конкретнее: возможна ли эволюция в рамках одной жизни?

— Да, всем известны случаи полного морального вырождения человека, когда человек, сохраняя человеческую внешность, нравственно становился хуже зверя. Это даже на внешнем виде отражалось! Куда труднее обратное превращение. Но оно возможно! Все знают случаи осознанного нравственного подвига у животных. Не хватает лишь биологического перерождения. Нам известна селекция! Но эволюцию в рамках одной жизни нам поможет совершить воспитание! Множество людей, взращенных Коммунистической Партией Советского Союза, прочитавших произведения Владимира Ильича Ленина и материалы Съездов КПСС, усвоивших Моральный Кодекс Строителя Коммунизма, становились настоящими гражданами Советского Союза! Кто был ничем — тот станет Всем! Так совместим же нравственное совершенствование с биологической селекцией — и мы из обезьяны получим нового — неиспорченного цивилизацией человека! ЗА ОДНО ПОКОЛЕНИЕ!!!

— А обезьяны тоже будут читать произведения Ленина и помогать нам строить наше коммунистическое общество? — я побоялся это спрашивать громко, но несколько студенток услышали и усмехнулись. Одна из них покрутила пальцем у виска.

Я мечтал, что преподаватель приблизит меня, предоставит работу в обезьяннике, обеспечит свободный доступ к НИИ. Но он просто поручил мне написать внеплановую курсовую работу на тему «Работа Энгельса “Роль труда в происхождении человека из обезьяны”».

Прозвенел звонок. Все студенты побежали в столовую. Я приоткрыл сумку, где уже дремал медведь.

— Мишка! Я сам себе противен! Ты сам всё слышал… Я вроде бы ни от чего не отрекался, говорил так, как думаю. Да, я убеждён в правоте марксизма, дарвинизма. Я готов защищать марксизм пусть не винтовкой, но громогласным словом. Но всё время было ощущение, что я сам себе и всем вокруг лгу, не лгу — нагло вру!

Я сидел один в душной аудитории и придумывал способы увильнуть от работы, на которую сам же напросился.

— Будь моя воля, я ничего не стал бы писать, или написал работу с названием «Роль воли, красоты, любознательности и самосознания в происхождении человека» и заткнул бы рот Шимпанзюльке, как я его назвал. И всем остальным преподам! Да разве одобрят такую работу наши дубовые материалисты.