Тимохина яма

       У нас же как, у местных-то? Или хрен пополам, или харя вдребезги, по-другому не можем. Упёртые, ага. Кто в работе упёртый, а кто-то в дурости. А Тимофей Ромашкин, по прозвищу Халява, успел и там, и там. Работать Тимоха мог и умел, тут ничё не скажешь. Но пуще всего любил биться об заклад. Спорщик был – куда твоему куму! Нахаляву чтоб пузырь урвать, то бишь выспорить, так первей Тимохи не было. Раз сидели мужики в курилке у конторы, аванец в тот день давали. Ну, пока очередь, то да сё, разговорились, что, мол, Ванька Чалый третьего дня в одних трусах перед своим домом наплясывал.
- Эва, удивил, - это Николай Ерошкин встрял, - я за пузырь в трусах и вокруг дома оббегу.
- А чё вокруг дома-то? Покупай сёдня две полбанки, я по улице вечером пробегу.
- И чё тут такого, - это Халява уже включился, - скидавайтесь на ящик. Завтре с края на край пробегу вовсе без трусов.
- Гонишь!
- Зуб даю!
- В потьмах-то любой…
- А я с утра, когда бабы коров в табун погонят.
- И чё, прям без трусов???
- Готовьте ящик, завтре увидите.
       И ведь выспорил! Разговоров по селу на месяц было. Ради правды надо сказать, что половину ящика он с мужиками выпил, а то как же, пострадали ведь, считай по пол-аванса домой не донесли, дома скандалы, ругань. Ну зато и народ повеселил, два раза на коровьих лепёхах поскользнулся, все муды в дерьме покрасил. Одно слово – Халява. Он, Тимоха-то, вообще безбашенный был.
       Другой раз спорил за ведро самогону, что залезет на трубу котельной и спрыгнет оттуда. Ну он и спрыгнул. Крылья изладил из тёщиных простыней и спрыгнул. Неа, не помогли крылья. Куча помогла. Шлаковая. Шлак же возле котельной, вот Тимоху на неё и снесло. Неа, не убился. Так, руки-ноги переломал, а вообще-то живой. Полгода бюллетенил, ага. Из совхоза чуть не выгнали. Ну потом в скотники перевели, из трактористов, по инвалидности. Но ведро своё Тимоха с мужиков стребовал, халява – дело святое.
       Как только Тимоха ни спорил, на какие жертвы ни шёл, никак не мог успокоиться. И жена от него ушла, и мужики сторонились, знали, что проспорят, а нет-нет, да и забьётся с кем-нибудь на пузырь, а то и на литрушку. Последний раз поспорил себе на погибель. А было вот как.
       У нас ведь с Уфимского тракта две дороги – Старая и Новая. Ну, новую недавно прокатали, мост вот новый построили, старый-то каждую весну в половодье сносило, после уж, когда вода спадёт, тракторами назад стягивали. А старая спокон веку была, по ней и с тракту ближе, и мостов нету. В одном только месте, рядом с Микайкиным ключиком, брод через ручей. Да и то, воробью по колено. И ключик этот, Микайкин, никогда не высыхал. Даже в засуху. И зимой не замерзал до конца, всегда посерёдке полынья оставалась. Чтоб, значит, воды набрать. А водица-то была – чудо. Вкусноты необыкновенной. И сроду не тухла, хоть сколь бы в вёдрах стояла. Невесты перед свадьбой той воды набирали и волосы мыли, примета была такая, чтоб, значит, муж всегда любил.
       Вот так вот. А Тимоха, стало быть, закусился с Ванькой Чалым, что он, Тимоха, то есть, проскочит Микайкин ключик сходу на санях. Ну то бишь, если Чайку в сани запрячь и разогнаться, то получится. Надо сказать, что ключик был посреди как бы озерца малого, метров на десять в ширину. Замерзало это озерцо не сразу, от краёв к серёдке. В общем, поспорил Тимоха, надо выполнять. Разогнался с пригорка, скачет, Чайку вицей лупит. И что ты думаешь?! Провалились сани посерёдке озерца. И оглобли выдернуло из саней. Чайка задние ноги переломала, выползла на передних на край, тут её и забили. А Тимоха только полушубок подмочил. Но самое главное – проспорил! Что делать, пришлось отдавать Чалому проигрыш. Обидно. Ночью побежал Тимоха к ключу. Дошёл до полыньи, снял штаны и справил в воду большую нужду. А потом ещё туда и помочился. А с утра похвалялся, мол, отомстил Микайке за обиду. На что покусился, гад! Стары люди возле ключика срамными словами боялись ругаться, а этот… Отлупили его мужики, отметелили так, что не узнать. Тут участковый подъехал, заарестовал Тимоху и в район. Суд был. Год дали Халяве за порчу совхозного имущества.
       А весной приключилось невиданное. Ключик разлился вокруг, затопил соседнее поле и дорогу. Правда, к лету вода спала, а на месте озерца осталась большая лужа грязи, никак уж воды с неё не набрать. Да никто бы и брать не стал после того, что Халява натворил. А тот отсидел год, вернулся. Инвалидность с него в тюрьме сняли. Завгар его на трактор посадил, техники-то добавилось, трактористы нужны, а Тимоха – тракторист знатный. Только без мозгов. Сел на трактор и в первый же день погнал к Микайкиному ключику, вернее к тому, что от него осталось. В мае было. Чего его нелёгкая туда понесла, никто не знает. А только разогнался Тимоха на тракторе и влетел в самую середину лужи. И застрял. И стал трактор тонуть. Тимоха и выскочить не успел, как ушёл трактор вглубь вместе с ним. Долго чёрные пузыри потом булькали. Это ж целый трактор, почитай, в трясину утоп! На ровном-то месте! Шестами потом пытались достать, кошки кидали на тросах, всё без толку, одна вонь да пузыри, бездна, нечего сказать.
       Так и прозвали то место Тимохиной ямой. А что вокруг – Тимохиным болотом. Ничего путнего на том болоте не растёт, один тальник да осока чахлая, кто мимо проедет, тот плюнет и перекрестится. Вот тебе и Тимохина яма…