Из дневника почти потерянного мужчины

  Я просыпаюсь на следующее утро и забываю Дану.
  Я смотрю в мерцающее небо сквозь оконное стекло и пытаюсь пробудить себя как в физиологическом, так и в метафизическом плане.
  Марина готовит на кухне завтрак. Я не знаю, о чем она думает. Я вообще не знаю, думает ли о чем-нибудь она. Все, что сворачивается клубком в единую мысль в моей голове – это то, как я хочу спать. Мне нужен кофе. А лучше небытие.
  Огромное окно в моей спальне, смятое одеяло, я провожу руками по своим взъерошенным волосам, но части моего тела как будто бы не на своих местах – последствие сна. Поразительно, что более уставшим человек себя чувствует, именно проснувшись после ночного сна. Или может, это удел только таких как я - людей, которые скорее устали от кусочка жизни под названием «бодрствование» (что уж говорить о жизни в целом), чем от труда в его пространстве?
  Я оглядываю в своих мыслях предстоящий день. И тут спотыкаюсь об вновь возникший образ Даны – образ юной девушки, заинтересовавшей меня. Да-Да. Это именно интерес и ничего более. Он появлялся к каждой, кто предстоял предо мною в пуантах и пачках. А потом угасал, пресытившийся, наевшийся и от того тяжелый.
  В моей голове море паутин из разных воспоминаний, слухов и ненужных рассказов.так например, я помню, как один из моих товарищей мне рассказывал о своей бывшей;маленькой, юной, помятой всем двором красавице. Она была беспечной и оттого обманутой, и кто-то, кого возможно она искренно любила, просто взял и воспользовался этим.Смакуя и пробуя на вкус эти воспоминания (почему именно эти?), я делаю весь набор ритуальных действий утреннего человека, живущего в городе, погружаясь все больше в свои мысли. До Марины. Она целует меня и я снова в ее власти. Марина-Марина, ты уютная, вкусная карамелька. Что бы я делал без твоего тепла?
  На улице слякоть, живущая как в искусственной нашей среде обитания, так и в людских глазах. Почти каждый из прохожих устал от пробуждений по утрам, но, конечно же, ни за что на свете от них не откажется, всей своей хваткой будет держаться за них, находя отдохновение то в новых шмотках, то в новых телесах, то в приторных надеждах, то в радости родных людей. Надежды теплятся в каждом даже несчастном, но еще живом человеке. Как только надежды умирают, человек стремится кануть в лету за ними.
  Я люблю разглядывать людские лица, отыскивая в них счастье и печаль. Я не верю в большинстве случаев, что нейтральные персоны, читающие в общественном транспорте, сохраняют нейтралитет и в своей голове. В большинстве из нас хранится лавина эмоций; в большинстве из нас созревает какофония криков, которые спустя дни, часы, а может целые эпохи жизни, вырываются наружу радостным смехом, истерикой, матом или жалким предсмертным стоном. В это я верю.