Мальчишки

     Каждый раз, проезжая мимо школы, я вижу, как в автобус заходят два мальчика лет восьми-девяти. Они садятся на переднее сиденье и дают возможность разглядеть их. Один – полный, с тёмными волнистыми волосами, круглыми карими глазами и румяными щеками – всё время находится в движении. Кажется, он просто не в состоянии усидеть на месте: вертится, вскакивает, что-то достаёт из карманов, открывает и закрывает портфель, то и дело поправляет сбивающуюся на голове шапку и всё время что-то говорит товарищу. Второй мальчик – его полная противоположность. Худенький,  с бледным грустным лицом и опущенными глазами, светлыми прямыми волосами, он сидит неподвижно, молча, и за всё время поездки делает только одно движение, когда достаёт деньги для оплаты проезда. На остановке мальчишки выходят, оставляя меня гадать – что же объединяет столь непохожих ребят, кроме общей дороги домой?..
     Но однажды в автобус вошел только один мальчик. Это был, как я его называла, «бледнолицый», но в каком виде! Он был не просто вывалян в снегу – казалось, на него высыпали  целый сугроб, и мальчишка  как был, так и вошёл в автобус. Он не сел на сидение, а остался стоять – то ли боялся рассыпать снег, то ли у него уже не было сил шевелиться. Стоял по-прежнему, не поднимая глаз, но лицо его было довольным, а щёки, наконец-то, румяными.
     Мы взглянули на мальчика одновременно с пожилой женщиной, и наши глаза засмеялись.
     – Ну, от души навалялся? – спросила она мальчишку доверительным тоном, придвинувшись.
     – Ага, – чуть слышно ответил он, слегка кивая.
     И по лицу его разлилась такая блаженная улыбка, что мы покатились со смеху. И мне вдруг стало так радостно и за мальчишку,  и за пожилую женщину,  и за себя!.. Так мы и ехали, глядя на него и улыбаясь, и было впечатление, что мальчишка поделился с нами радостью. А товарища его не было. Видимо,  он не смог вырваться из объятий сугроба и остался барахтаться в снегу.
     На остановке мальчик вышел,  а я ещё долго ехала и улыбалась, представляя   его перед собой и радуясь за него. И только немного жалела, что я – взрослая женщина, обременённая всякого рода условностями, не могу вот так – запросто,  «от души» поваляться в снегу и войти в автобус, не отряхнувшись, ничуть не беспокоясь о производимом впечатлении,  и лишаю себя радости – такой, какая была разлита по лицу этого краснощёкого, наконец, мальчишки.