Старые тетради и еще кое-что 9

  Иногда на мою бабку находили периоды черной хандры. Она переставала разговаривать, ругаться, читать газеты и книги и даже аппетит, всегда отменный, у нее куда-то пропадал. Она сидела, тоскливо уставившись в одну точку, по временам вздыхала и, посидев, ложилась, закрываясь с головой одеялом. Я понимала, в чем дело. Ей было обидно, что другие люди могли ходить и даже бегать, и выходить на улицу, и глазеть в магазинах - не покупать, а именно глазеть. В свое время это было одним из любимых бабкиных занятий.
  А бабка этого делать уже давно не могла.
  Такое ее состояние мне сильно не нравилось.
  Конечно, когда она ругалась, как пьяный грузчик, мне тоже не нравилось.
  Но это было гораздо хуже.
  От такого отвратительного состояния было одно средство. Не могу сказать, что это было средство добропорядочное, высоконравственное и правильное. Но оно помогало.
  Я лезла в холодильник и доставала поллитру и чего-нибудь закусить, приносила это в комнату к лежащей на диване бабке. Ставила всю эту благодать на табуретку возле бабкиного носа и тихонько, поджав хвост, уходила на кухню на полчаса.
  Через полчаса я возвращалась. Все было в порядке. Бабка не лежала, а сидела, и хотела не просто сидеть, а разговаривать. Причем ей было абсолютно все равно, про что я буду говорить - про то, что нынче сахар подорожал, или про загадки Леонардо да Винчи. Главное было - не молчать, а стрясать воздух, и я молола все, что в голову придет - иначе бабка снова впадала в хандру. Она одинаково внимательно слушала, ухмылялась и выражала свое одобрение словами "вот жаба семая", "так его, родимого", и "чекушку на троих - в дрезину".
  Господи, сколько же всякой чуши я тогда говорила! Кое-что помню, и кое-что мне сейчас кажется даже забавным.
  Вот, например, один из моих монологов.
  - Слышь, мы сегодня с Наташкой, медсестрой моей, в дом престарелых ходили прививки от гриппа делать. Вот ты знаешь, что я думала? А вот слушай.
  "Наташка, блин, курица. Всю дорогу термоконтейнер с вакциной пришлось мне тащить, аж руки оттянуло. А эта шкварка идет со шприцами, как барыня, и отстает поминутно. Пришли в дом престарелых, ей все не по вкусу - и кабинет темный, и хлоркой воняет. А потом она термоконтейнер прям на дорогу поставила, и один олигофрен его так пнул, что две коробки вакцины раскрошил."
  А вот чего Наташка думала:
  "Верка, эгоистка несчастная. Сама термоконтейнер несла, а мне шприцы всучила, а они всю дорогу из пакета выскальзывали, потому что сбоку дыра. Пока подхватишь, запихаешь обратно, эта цапля долгоногая уже впереди на целый километр. И вечно она какой-нибудь дрянной кабинет выберет, только чтоб поближе к тому месту, где этот черноглазый ординатор рассекает. До того на него свои шары выпучила, что вакцину в шприц набрать не в состоянии. А мне за двоих отдувайся - нарочно это проклятый контейнер так поставила, чтоб кто-нибудь сшиб, а то у нее не мозги, а решето стали, совсем набекрень."
  А вот чего термоконтейнер думал:
  "Вчера пошли в дом престарелых грипп прививать. Всю дорогу эти две клушки друг на друга шипели, а меня так трясли, что все хладоагенты набок. Как пришли, они и там шипеть продолжали - небось того смазливого ординатора не поделили, Мессалины доморощенные. А потом еще один придурок так мне в бок ногой дал, что чуть не вмятина. И сегодня друг на друга шипят, а чтоб протереть мне бок хлоркой, никто и не подумает".
  Бабка радостно хихикала и даже попискивала. Я невозмутимо продолжала:
  А вот чего ординатор думал:
  "На кой мне сдались эти две курицы? Бабка одной из них, той, которая фельдшер, гораздо красивше будет. Я к ней сегодня под покровом ночи проберусь...Татьяна Григорьевна ее зовут, я уж все разузнал. А вот интересно, какого цвета она панталоны носит...ах, знойная женщина...и какой формы у нее..."
  Тут мои излияния прерывал возмущенный вопль:
  - Ты что бабке соромско городишь?!! Совести у тебя нету, шворка! Таки, как ты, в двадцать первом году на Мигушке всю семью вырезали и дом сожгли!
  Оставалось только сбежать, что я и делала, а вслед мне долго летели возмущенные вопли. Ну и пусть вопли, и пусть я "несу соромско", зато о бабкиной хандре можно забыть надолго...
 
  Все, пришло время старых тетрадей.
  Ого. Сегодня не стихи, а презренная проза. Пожалуй, это афоризмы...все бы ничего, если не принимать во внимание, что они были записаны почти столетней старушенцией:)
  Женщина - как кошка: кто ее приласкает, к тому она и льнет.
  Жизнь наша коротка и дни полны страдания, так будем жить и веселиться, насколько хватит сил.
  Мужчина - чемодан без ручки: нести тяжело, бросить жалко.
  Любовь - это счастье, а счастье - стекло, любви и стеклу разбиваться легко.
  Не влюбляйся, подруга, в блондина, у блондина холодная кровь, у блондина и сердце, как льдина, и оно заморозит любовь.
  Любовь - огонь, а сердце - жар, одна минута и пожар.
  Говорить наедине с красивой женщиной о любви - это играть огнем над бочкой пороха.
  Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок.
  Нам всегда нравятся те, кто нас не любят, а мы не любим тех, кому нравимся.
  Красота мужчины в разуме, разум женщины в красоте. Только красотой и шиком можно привязать это неблагодарное животное - мужчину.
  Любовь иногда толкает на преступление.
 
  Жаль, что они мне раньше на глаза не попались, особенно некоторые. Непременно бы поинтересовалась у бабки, сколько в ее жизни было блондинов, на какие конкретно преступления ее толкнула любовь, и что понимать под понятием "шик", которым можно привязать "это неблагодарное животное":)