Menaulu логово волков

Расхожее представление о европейской жизни, как наборе упорядоченных до невыносимой оскомины "правильностей" и превосходных степеней значений всех её (жизни) критериев, с лёгкостью исчезает, стоит вам только въехать в Бельгию. Не знаю, как им, бельгийцам, это удаётся, но слишком правильными, а значит невыносимо скучными, они не кажутся. Ну, хотя бы потому, что "бельгийцев в природе не существует", как и бельгийского языка. А зачем? Трёх официальных -- хватает, я думаю: нидерландского (фламандского), французского и немецкого. А чтобы ещё на жёлтом свете светофора начать энергично сигналить вам, заглядевшимся на типичную заправку, искусно встроенную в первый этаж жилого здания уплотнённой брюссельской застройки, и, не дожидаясь вашей "правильной" реакции, немедленно обогнать, выскочив на встречку и радостно помахав рукой  -- знание языков вообще ни к чему. Достаточно такой безудержной жизнерадостности и такого легкомысленного пофигизма бельгийцев.

И если с первым у нас, русских, традиционный дефицит, то последнее -- роднит наши этносы до состояния сентиментально философического. Особенно эта наша общая черта проявляется и видна в архитектуре городов (о сёлах ничего сказать не могу, потому что таковых в бельгийской природе, по-видимому, не существует -- 96,6% граждан живут в городах). Но если у нас градостроительный пофигизм базируется на идеологии сохранения исторической целостности (сильно приправленной цинизмом и ханжеством), под которой мы понимаем всё, что угодно, кроме гармонии и красоты, то у бельгийцев он выразился стилем с красивым и милым названием -- брюсселизация (Verbrusseling). Этот термин возник в связи с массовым сносом исторической части Брюсселя в 1960-х и 1970-х годах и хаотической её застройкой современными зданиями.
Возможно, по этой причине, или по причине нелюбви к столицам, но мы проскочили Брюссель почти не задерживаясь, немного погуляв только в районе площади Гранд Плас. И, как всегда, только поздно вечером оказались в месте своей очередной ночёвки. На этот раз это был небольшой бельгийский городок Ла-Лувьер в провинции Эно. Ночью все города, как кошки, одинаковы и мистичны. Тёмные дома, фонари, одинокие прохожие с собаками. Причём мистической составляющей тем больше, чем меньше вы этот город знаете. Например, Петербург для меня уже давно просто старый задыхающийся астматик с вечно серым, нахлобученным на Неву, небом и предсказуемо скучным неспешным темпом шаркающей походки.

Ошеломление – вот первое, пожалуй, что мы почувствовали, когда утром вышли прогуляться. Такое разнообразие в рукотворной природе встречается редко -- в городе не было ни одного одинакового дома! Новые дома всевозможных оттенков, форм и стилей, плотно зажатые обшарпанными, но не менее разнокалиберными, старыми -- старались держаться независимо и непринуждённо. На главной площади городка, где также плотно расположились рыночные палатки с товарами из “далёкой восточной страны” размеров “ван сайз” и таких же цен, высился так и недостроенный когда-то давным-давно собор без верхней части колокольни. Он оказался действующим, и мы заглянули внутрь. Нельзя сказать, что убранство его было аскетично только потому, что оно вообще практически отсутствовало. Голые серые стены, несколько стульев, деревянный стол вместо кафедры – это всё. Поскольку толерантность одна из тех черт, которую нам удалось воспитать в себе упорным трудом в нашей суровой повседневной жизни, мы приняли всё увиденное, как вполне допустимый вариант существования, альтернативный нашему представлению о приемлемости. Проще говоря – мы решили двигаться дальше по маршруту, задержавшись в этой альтернативной реальности только ровно на столько, сколько понадобится, чтобы заехать в какой-нибудь супермаркет и купить немного продуктов в дорогу. Скажу сразу – первый работающий магазин мы обнаружили во Франции. Во всей Бельгии ни одно такого рода заведение не работало. Информации – почему в обычный рабочий понедельник, не отмеченный никакими государственными или иными праздниками, все бельгийские магазины оказались закрыты – нам найти не удалось. Ни тогда, ни позже. Мы решили оставить эту загадку неразрешённой из уважения к тем, кого судьба на протяжении всей истории заставляла быть скрытными и терпеливыми, и в ком выработалось устойчивое нежелание высказывать свое мнение прямо в лицо. Хотя впоследствии оказалось, что бельгийцы не всегда столь благоразумны и сдержаны, чтобы не спешить озвучивать свои соображения. Иногда они поступают прямо наоборот. Вот, что я нашёл в Сети уже после поездки, и, что, не скрою, вызвав некоторый диссонанс, всё же порадовало меня и укрепило веру в европейскую часть человечества, как минимум.

В городском пригороде Ла-Лувьера Эн-Сен-Пьер с 1838 года существует металлургическое производство, развившееся к 1900 году в машиностроительное предприятие, производящее тяжёлые железнодорожные локомотивы. Большая часть тепловозов и электровозов, используемых на бельгийских железных дорогах, произведены на Ла-Лувьерском заводе. В 2006 году Новолипецкий металлургический комбинат и итальянская металлургическая компания Duferco объявили о партнерстве и создании совместного предприятия Steel Invest & Finance S.A., зарегистрированного в Люксембурге. Duferco вошла в капитал СП производственными активами в Европе, включая предприятие в Ла Лувьере. Рабочие, зная о планах реструктуризации предприятия, были возмущены российским стилем общения с персоналом и прекратили работу до тех пор, пока российская делегация не покинет территорию завода. Опасаясь неблагоприятных для них решений, рабочие требовали, чтобы русские предприниматели покинули предприятие и возобновили контакт в обстановке прозрачности, так как хотят знать, для чего приехала делегация, что планируется делать с заводом и что ждет коллектив. В конечном счете, делегация Новолипецкого металлургического комбината под крики и свист рабочих покинула предприятие.

Зато ещё одну загадку этого городка нам удалось разрешить почти сразу. Сканируя Ла-Лувьер в поисках работающих магазинов, на одной из площадей – такой же крошечной, как и этот город – мы увидели памятник волчице на высоком постаменте. Не люблю жаргона, но мы реально офигели и стали отгонять ассоциации с Римом, ища более изящных объяснений этому явлению. Оказывается, зря. История основания города, гласящая о волчице вскормившей ребенка, действительно, похожа на историю возникновения Рима. Когда-то в густых лесах этой местности водилось много волков, и прошлое название Ла Лувьера – “Menaulu”, что в переводе со старого французского означает “логово волков”.

А выводы я никакие на сей раз делать не буду. Только признание – мне очень понравились бельгийцы и те, что встретились, и те, что не встретились (по крайней мере, несравнимо больше, чем – французы). Может быть, потому, что мне всегда нравились волки за их какую-то правильную силу. Ну, и мощный интеллект, конечно.