Треск и снег

      На мне кто-то спал. Было темно, и я не мог понять кто. Он или она очень громко храпели. Звук – что-то среднее между тем, что издают бегемоты и автомобили советского производства. Я сбросил тело с себя на пол и сел. В углу моргал экран моего телефона. Я подошел и прочитал смс. Вздохнул.

   В квартире все спали. На столу стояли полупустые бутылки. От них тянуло отвращением, но это  -  обычное состояние, которое должно было пройти к следующей пятнице.  Но я не доживу до пятницы, я знал это.  Моя жизнь завершится в понедельник,  то есть на следующий день.

   На полу на кухне лежала пицца. Я перешагнул ее и вышел на балкон. Поискал пачку сигарет, оставленную кем-нибудь накануне, но ее не было.  За окном было темно, холодно, и шел снег.  Я вспомнил, как прилетев две недели назад в пальто на футболке, проклинал себя на чем свет,  сойдя с трапа на землю. Я улыбнулся.  Сейчас на мне был серый свитер крупной вязки, а вместо драного, но любимого пальто – омерзительный пуховик. А я считаю, что он тебе идет, сказала бы мама. И вообще, тебе не мешало бы постричься, а то с этими длинными волосами ты какой-то неухоженный.

   Почему – то после безудержного веселья всегда приходит безудержная тоска. Это  - необъяснимый феномен.  Мне захотелось сиюминутного счастья.  Желательно – в виде таблетки. Она была бы желтого цвета. Я бы положил ее под язык, и чувствовал бы, как она растворяется. На моем лице бы появилась улыбка, морщины бы разгладились, а теплая рука развязала бы узел холодный узел в груди. В аптеке на полках такие бы таблетки продавались бы картонных коробочках и стояли бы на полке под названием «таблетки настроение». Или просто "Антинеготин".

   Я понял, что мне срочно надо выбираться отсюда.  В помещении инфекция распространяется  быстрее, на улице у меня было больше шансов вновь превратиться в мужчину, а не мокрого ноющего енота.  Все озабоченны тем, что говорит лиса. А что говорит мокрый енот? Он говорит, что немного за 6, метро открыто, но идти до него долго – проще вызвать такси. Вот, что говорит енот. Я позвонил и вызвал. Оставалось продержаться полчаса. Я направился в ванную. Нужно срочно было заменить запах сигарет и алкоголя на запах зубной пасты. Помыться тоже бы не мешало.  Но в ванной спала девушка. Я поборол в себе желание пустить тонкую струйку кипятка из крана и таким образом легко и изящно избавиться от тела.
  - Ты в порядке? – я погладил ее по плечу. Она не ответила. Мертва, подумал я. Или еще пьяна. Я вышел из ванной.

   Как я проведу свой последний день? Во мне боролись два желания. Первое – накрыть огромный стол, позвать всех друзей и отпраздновать мою кончину.  Мы бы говорили, смеялись, пили бы, ели, и никто бы не достал чертового телефона, потому, что никому не было бы скучно. Второе желание было забиться под кровать и оплакивать собственную кончину в безнравственности и одиночестве, бесполезно надеясь, что кто-то придет по собственному желанию и протянет руку помощи. Оба варианта были крайне привлекательны, и я прямо так и видел, как они сходятся на ринге желаний – два огромных парня, которые избивают друг друга в огромных перчатках. Странно, но большие люди ассоциируются у меня с черными. Наверное, во всем виноваты Шакил О’нил и Майк Тайсон. Хотя однажды я встретил высокую белую девушку. Она работала барменом. Это был летний вечер, и Хамид – первый на моей памяти щедрый еврей, сказал, что угостит меня. Мне Джин-Тоник, пожалуйста, сказал тогда я. Это же бабский напиток, сказал Хамид, я не буду платить за бабские напитки. Я пошел к бару сам и впервые увидел девушку выше меня.  Что вы хотели, спросила она, возвышаясь надо мной. Каблуки, сказал я и заплакал.

   Я наскоро позавтракал двумя таблетками парацетамола и остывшим чаем и стал одеваться. Прощаться не имело смысла. Все и так знали, что завтра я умру, и становиться источником водопада слез никому бы не хотелось.  На телефон пришла смска, что мое такси ждет меня внизу.  Цвет – белый. Как я найду белую машину среди снега во тьме – я не знал.

  На асфальте перед домом было написано поздравление с новым годом. Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит. Таксист нашел меня сам – он подъехал и открыл дверь.
- Куда едем?  - спросил он.
- Мне нужно в центр, в кафе на Маяковской. Название не помню, но оно в
соседнем здании.
- Дорогу покажешь?
- Вы в GPS станцию метро введите, -  я указал на GPS,  прикрепленный к лобовому стеклу.
- Он замерз, - сказал таксист.  – Не работает. Могу радио включить.
- Нет, спасибо.
- Или сам спеть могу.
- Что?... – я резко вскочил.
- Приехали, говорю.
- Вы сказали, что можете мне спеть.
- Вы задремали. Может, приснилось. С вас 500 рублей.

   Первая почка заканчивается, надо будет продать вторую, подумал я и отдал практически последние деньги, что у меня были. Я зашел в кафе. Почти шесть, а оно было открыто. Хорошее кафе.  Я увидел на столе в углу книгу. Владельца не было. Я подошел и сел за стол. Книга была сборником сказок, переписанными на современный лад. Ко мне долго не подходили – да и за кассой никого не было, и я принялся читать. Это была какая-то интерпретация «Джека и бобового стебля», только в этом варианте стебель заменял небоскреб, а Джек, забравшись на его вершину, не обворовывал великана, а плевал  на соседские участки. Наркомания какая-то, подумал я. Ко мне подошли, и я заказал кофе. Самый крепкий кофе, который только найдете, сказал я. Тройной ристретто подойдет? Да, да, и добавьте туда капельку рома. Вам есть 18? Разумеется, разве вы не видите, какая у меня густая борода? У вас нет бороды, покажите паспорт. Ну и смотрите, пожалуйста! Мой дедушка – генерал, и он вас уволит.  А потом скормит собакам за ваше недоверие.
- Мне латте, пожалуйста, - сказал я.  Девушка-официант улыбнулась мне и ушла на кухню.

   Что-то было в ней привлекательное, несмотря на то, что она явно не высыпается в последнее время.  Я принялся читать дальше. Следующий рассказ был о мальчике, с которым жила кошка. Кошка была ведьмой, по совместительству – его матерью, а еще вместо крови из раны у нее лезли муравьи.
- Скажите,  - спросил я у официантки, когда она принесла кофе. – А чья это книга?
- Не знаю. Она лежит тут уже месяц. А что?
- Я хотел бы посмотреть на того, кто ее купил.
- Я не осилила более трех рассказов.
- Давно работаете?
- Три месяца.
- В месяц по рассказу? Есть стимул проработать до конца.
  Она рассмеялась. Я закусил губу и тоже улыбнулся.
- Моя смена заканчивается через пятнадцать минут. Хотите проводить меня до университета?
- Где вы учитесь?
- Недалеко тут. Психологический факультет.
- Этим можно заработать на жизнь.
   Она рассмеялась вновь.
- Ну так? – спросила девушка. Я вздохнул:
- Я бы очень хотел. Но понимаете – я завтра умру. Поэтому это плохая идея.
   Девушка посмотрела на меня с непониманием.
- Но, - сказала она. – Раз это последний день, то проведи его так, как будто он последний.
   
   Я покачал головой. Прости, сказал я. Девушка-официант пожала плечами и скрылась на кухне. Я поймал себя на том, что сжимаю в руке телефон. Я набрал номер Дениса.
- Денис, сказал я, - Я только что отшил красивую девушку из-за своего идиотского морального принципа и неспособности отказаться от прошлого, чтобы жить настоящим. Кто я ?
- Ты – мудак, - сказал Денис.  –Шесть утра, воскресенье. Что тебе надо?
- В том то и дело,  -сказал я. – А завтра понедельник.
- Тот самый понедельник?
- Да.
- Ты где сейчас?
- На Маяковской в кафе.
- Скоро буду.

   Денис, надо отдать ему должное, приехал быстро. Он любезно заплатил за мой кофе, и мы двинулись в путь. Вначале мы зашли в парк, где из пустого скворечника я извлек пакет с заначкой.  Денис уже давно перестал удивляться моим рассованным по всей Москве на крайний случай деньгам. У меня было две тысячи рублей, и я чувствовал себя по-королевски. Мы могли есть и пить в лучших ресторанах в Москвы, снимать лучших женщин и кататься на дорогих автомобилях с откидным верхом. Жалко, что была зима, и откидная крыша была бы неуместна.
- Сойдемся просто на лимузине, друг, - сказал Денис.

   Денис достал из внутреннего кармана две самокрутки, и протянул одну мне. Я подозрительно понюхал ее, но Денис уже раскурил свою, и запах мне понравился. Мы шли по практически бесшумной Тверской и выпускали клубы дыма в это и без того туманное утро.

Let down and hanging around,
Crushed like a bug in the ground.
Let down and hanging around.

    Мы докурили где то в районе библиотеки. Весь мир был у наших ног начиная с 10 часов, поэтому мы решили убить время в кино.  Единственное, что шло в это время – безбожная экранизация Толкина. Мы покидались попкорном в экран, дважды сходили в туалет, а фильм и не думал заканчиваться.  Режиссер активно раздавал жвачку со вкусом спецэффектов, надеясь накормить этим миллионы неискушенных ртов. 

«Сходим вместе? Я бы очень хотела посмотреть его вместе с тобой».  Нет-нет-нет-нет-нет-нет, соберись, не вздумай думать.  Думать нельзя. Я стал судорожно вспоминать все синонимы слова твердый. Перед глазами у меня возник огромный словарь, из которого вылетали слова и носились по залу кинотеатра. Крепкий. Прочный. Стойкий.  Устойчивый. Непробиваемый – сомнительный синоним, но сойдет.
 
- И как тебе смотреть это во второй раз? – спросил Денис, когда мы вышли.
- Я смотрел его в первый.
- Странно, я думал ты уже видел его с.
- Еще одно слово, и тебя придется убить.

   Было необходимо запастись едой и питьем. В ближайшем магазине мы купили и то и другое. К нам подошел школьник.
- Вы не смотрите, что у меня лицо детское, - сказал он. – Мне восемнадцать. Но я забыл паспорт – купите мне пива, пожалуйста.  И сигарет.
- Я не хочу из-за тебя в тюрьму. – сказал я. – По-моему, ты врешь, и тебе не более тринадцати.
- Ну и гори в аду тогда. – школьник попытался убежать, но Денис ловко метнул бэтаранг и сбил его с ног. 
- Сынок, в жизни много всего прекрасного кроме выпивки и сигарет, - сказал я, наклонившись к нему.
- Например? - спросил школьник.
- Например хорошая погода. Прогулки с друзьями. Большая и чистая любовь. Аттракционы. Подарки.
- Утренний секс, - вставил Денис. Я гневно посмотрел на него. Для вида, правда. Я был с ним согласен, но обязан был подавать хороший пример.
- Ты сам то веришь в то, что мне сейчас сказал? – спросил меня школьник.
   Я посмотрел на него, а он на меня.
- Нет,  - признался я.  – Все тленно, но все равно не стоит  опускаться.
- Но я потерял вкус к жизни.
- В тринадцать лет?!
- Мне четырнадцать.
- Немного рановато для кризиса среднего возраста.
- Черт,  - сказал школьник и поднялся.  – Ну почему я такой мелкий?
- В семьдесят лет ты будешь радоваться, что тебе не семьдесят четыре.

   Школьник пожал плечами и вышел из магазина. Я посмотрел на Дениса. Денис жевал шоколадку.  Нам не нужно было ничего говорить – мы понимали друг друга без слов.
На улице мой телефон стал издавать странные звуки. Я стал припоминать, что накануне агрессивные фанаты британского научно-фантастического сериала «Доктор Кто» поменяли обычный звук смс на шум, издаваемый машиной времени главного героя. Я выхватил телефон и с надеждой посмотрел на него – реклама.
- Ты знаешь, это жалко выглядит, - сказал Денис.  – Где твой характер, мужчина?
   Я промолчал.

Sleeping, I saw you in a dream.
Hey, I'm feeling kinda sick these days

   Мы добрели до бульвара, где в тихом скверике сели на свободную лавочку. Город уже проснулся и вовсю шумел, поэтому нам требовалось уединение для спокойного завтрака-обеда. Вафли были великолепны, только слегка отдавали искусственностью. Искусственные вафли.  Похоже на название музыкального альбома. Или голливудской комедии в переводе российских прокатчиков.

   Подошел заросший мужчина в лохмотьях, подозрительно похожий на Горчицу. Горчица жил в Нью-Йорке и хотя с точки зрения общества был бездомным, он исполнял отличные каверы на Radiohead. Заросший мужчина посмотрел на нас и протянул руку.
- Имейте ввиду, мы сегодня уже отказали одному школьнику, - сказал Денис.
- У меня нет денег на еду и дорогу домой, - вдруг сказал мужчина на английском с диким акцентом.  – Я из Лондона, но не могу вернуться.
- С какой улицы?
- Бигбен.
- Понятно, - протянул я. – Нету у нас денег лишних. Студенты мы.
- Хреново,  - сказал мужчина уже на русском. – Хорошего вам дня.

   Он развернулся и что-то пробормотал про недобитых буржуев. Сделав шагов пять, он упал в сугроб, поднялся, грязно выругался, и ушел прочь.
- Маргинализация  современного общества с каждым днем печалит меня все сильнее, - сказал я и доел вафлю.
- Тебе то все-равно, тебя здесь завтра уже не будет. А мне здесь жить.
- Скажи,  а ты знаком с Одинцовым?
- А что?
- Я просто внезапно понял, с кем хотел бы еще увидеться.
- Он дома?
- Должен быть.

   Мы собрали пожитки и двинулись к квартире моего старого друга. С ним было необходимо попрощаться перед смертью.  Он был хороший друг.
Почему-то я стал ощущать себя героем роуд-муви. За кадром звучит музыка, взгляд в даль, на плечах рюкзаки, а впереди – размытая цель в виде не сформулированной мечты.  Денис всунул мне в ухо наушник, и так мы прошли по Остоженке до Парка.

I’m tired and our travelling, our travelling is over
You are so tired and our travelling, our travelling is over
I’m sorry for the pain, inside of forest shades,
We saw each other hardly

  На улице становилось только холоднее.  Прогноз погоды – самая лживая передача в вашей жизни. Больше синоптиков врут только политики, и то – вопрос спорный – зависит от страны.  Домофон не работал, и мне ничего не оставалось, как просто оторвать дверь от доводчика. Такие моменты позволяли мне чувствовать себя обладателем невероятной силы, особенно если игнорировать факт сломанного доводчика.

   Одинцов выглядел плохо – как настоящий друг я напомнил ему об этом. Потом я познакомил его с Денисом, а потом вошел в комнату и лег на кровать. Одинцов ушел на кухню, выпил чашечку кофе и вернулся заметно посвежевшим.
- Экзамены, - сказал он.  – Эти экзамены лишают меня моего «я». Я забыл кто я. Забыл радости в жизни. Забыл запах лета. Забыл, когда делал что-то для себя.
- Меньше лирики. Ты же мужчина, - сказал Денис. – Не забывай об этом.
- Короче я устал, - сказал Одинцов.  – Это вы  - везучие ублюдки, а мне приходится пахать.
- Радуйся, что не в поле, - заметил Денис.
- Какой чудесный каламбур! – воскликнул Одинцов и тут же сделал страшное лицо. – Ладно, я сейчас вернусь.
  Он ушел в соседнюю комнату, и я тут же сел за компьютер.  На рабочий стол – голую женщину, все ярлыки – в корзину, на аватар – котенка. Когда Одинцов вернулся, я уже  снова лежал на кровати, а экран был погашен.
- Успел? – спросил он.
- Ага, - сказал я и улыбнулся.
- Понятно.  Какие новости?
- Его завтра не станет, - сказал Денис. Одинцов вздохнул.
- Я помню.

   Разговор перестал клеиться. Зря Денис напомнил об этом. Одинцов сразу раскис, потом сослался на глупую причину, и как-то незаметно я обнаружил себя стоящим в коридоре и обнимающим его.
- Увидимся еще как-нибудь, – сказал Одинцов.

   Надо было срочно уходить. Я посмотрел на него, высунул язык, и мы с Денисом быстро зашли в лифт.  Лучше он запомнит меня высовывающим язык, чем мнущимся и ревущим ему на коврик.

   В лифте стола пожилая женщина. От нее пахло всякими травками.
- Вы – ботаник?  - спросил я.
- Нет, просто я так пахну, - ответила женщина.

   Мы опять были на улице. И я не знал куда идти. Да и времени не было.  Мне следовало идти домой и делать последние приготовления. Тем более я берег немного времени на случай, если остаток я проведу все-таки не один.
- Хочешь еще с кем-нибудь увидеться? – спросил Денис.
- Ты знаешь… Наверное нет.
- Ладно. Я кину тебе кое-что послушать. Послушай завтра. Не забудь, ладно?
- Хорошо.

Oh these explosions in the sky

   Я побрел домой один.  Все всегда выходит скомкано. Все всегда выходит не по плану.  Декабрь  - лгун, он только обещает. Еще ни одна зима не была такой, какой обещала.  Она всегда врет. Как синоптики и как политики. Успел ли я сделать все, что хотел? Почти. Осталось еще столько всего, что я мог бы.  Я хотел бы.

   Но вот уже виднеется крыша. Знакомая крыша. Через какое-то время – крыльцо. Дверь. Ключ.  Я сбросил одежду и надел халат. Это лучшая одежд, изобретенная человеком после пальто. Халат тоже длинный, теплый, и в нем уютно. Я закрыл шторы и подошел к холодильнику. Открыл.

   На тарелке лежал последний обед-ужин. Он был последний, а потом приготовленный таким образом, чтобы быть идеальным. Я откупорил бутылку вина, налил себе бокал, сел за стол и съел то, что было на тарелке. Вечер был почти, что идеальный. Я посмотрел на телефон. Теплые слова от родителей. Пара сообщений от тех, с кем я по тем или иным причинам не смог увидеться. Я потратил остаток дня на то, чтобы поговорить со всеми.

   Я лег на ковер и зажег свою последнюю сигарету. Я поднимался выше и выше к потолку, я был легок, как перо. Хорошо, что были закрыты окна, а то я мог вылететь на мороз и простудиться. Глупо было бы простудиться сейчас. Батарейка на экране телефона мигала, а значит держалась на чистом энтузиазме. Новых входящий не было. И не будет.

Ghosts in the photograph
never lied to me.
I'd be all of that
I'd be all of that.
Take me somewhere nice.

   А потом я стал тонуть. Я погружался все глубже и глубже. Я умел плавать, но мои печали умели тоже, и они не давали мне всплыть. Почему они не давали мне всплыть?

   Через несколько часов я встал, закрыл чемодан, сел в такси и уехал. Я включил, то, что мне прислал Денис, и ехал, закрыв глаза.  Завтра все начнется сначала. Я причешу волосы набок, одену костюм, и буду печатать вслед за монотонным голосом.  Я не хочу уходить. Я умер еще на полгода.

Bones, sinking like stones,
All that we fought for.
Homes, places we've grown,
All of us are done for.
And we live in a beautiful world