Манька

Я возвращалась с работы в прекрасном расположении духа. Открываю дверь в подъезд и вижу у входа коробку из-под магнитофона, а из неё торчат семь вислоухих головок щенков с замечательно-радостными мордашками. На улице май месяц, а у нас в Сибири майские ночи ещё холодные, а щенкам месяц-два от роду. Я вынесла в коридор старую телогрейку и большую миску тёплого молока с накрошенным белым хлебом. Помогла щенкам вылезти из коробки и наблюдала, как они дружно ужинали. Наевшись, щенки улеглись на телогрейку друг другу в затылок, как шпроты в банке, и сладко уснули, обнимая друг друга лапками. На следующий день мы ушли на работу, а щенки дружно наделали кучки по всему подъезду, за что были соседями водворены обратно в коробку и унесены в неизвестном направлении. Вечером сын поздно возвращался от друзей и заметил в темноте у нашего подъезда скулящего рыжего щенка, одного из тех, что ночевали у нас предыдущей ночью. Ну конечно, он его не смог оставить на улице и принёс в квартиру. Вид у щенка был жалкий: ушки повисшие, хвостик поджатый. Мы его накормили, напоили и уложили спать. На утро мы проснулись от заливистого лая. Наш Рыжик, так мы его назвали, носился по квартире, извещая всех, что в доме появился хозяин. Уши уже стояли торчком, хвост пистолетом и вид был у него воинственно-довольный. Позавтракав, он проводил нас всех на работу.  А вечером наш ждал неприятный сюрприз. Все дорожки на полу были собраны, кругом валялись клочки газет и журналов и на всей этой куче лежали мои дорогие, объеденные сапоги. Мы решили, что пёсику нужна свобода и увезли его на дачу. Там, рядом с нами, постоянно жила соседка-пенсионерка, которая согласилась кормить и приглядывать за Рыжиком. На веранде у нас стоял диван, обитый дермантином, сделанный в прошлом веке. Мы любили сидеть на нём и распивать чаи на свежем воздухе. Двери дома мы оставили приоткрытыми, чтобы обеспечить Рыжику свободу передвижения. Неделю отработав, мы с нетерпением ждали встречи с нашим питомцем. Но и тут не обошлось без сюрпризов.  Соседка нам объявила, что это никакой не пёсик, а собачка, которая трудилась всю неделю и растерзала наш раритетный , дермантиновый диван, выпустив из него всю солому. И назвали мы её тогда Манька – облигация, за её криминальный нрав. Вины своей Манька не чувствовала и бросилась к нам с радостным визгом. Конечно, в тот год никакого урожая у нас не было, так как Манька перемесила все грядки, бегая за соседскими кошками, бабочками и птичками. За лето Манька подросла, поумнела, подружилась со всеми соседями и их котами. Даже иногда допускала соседских котов полежать рядом с собой на объеденном диване, который мы застелили старыми одеялами. А когда стало холодать, мы привезли нашу красотку домой. Вести себя она стала хорошо, правда дорогую обувь мы предусмотрительно убирали. По возвращению домой, мы стали называть Маньку Машенькой, Машуней, Машечкой, потому что она стала умница и красавица. Первое время я пыталась выводить её гулять на поводке, но Маня, привычная к вольной жизни, наотрез отказывалась. Ложилась на спину и всем своим видом говорила: «И никуда я не пойду». Пришлось убрать поводок подальше. Соседи по дому даже не узнали Машу, какая она стала красавица. Ярко оранжевая, как жарок на полянке, с белой грудкой, очень похожая на любимых собак английской королевы. С тех пор, уже много лет, мы дружно живём с нашей замечательной собачкой. Теперь уже зовём её Марья Ивановна, уважая возраст.