Белые ангелы

   Глава тринадцатая

    Наступила тёплая осень. По календарю. Но на деле было ещё самое настоящее лето. Я стоял на каменном мостике и смотрел на зелёную тину в воде, которая мне что-то напоминала, но  я не мог понять что. У меня в руке была бутылка коньяка, наполовину уже опустошённая. С коньяком ли, с водкой ли, или с виски я теперь не расставался никогда. Но пил в меру. Только чтоб шумело в голове, где всегда находился  Легиот. Он прижился во мне, но он мне не мешал. Так иногда становилось неприятно от мысли, что ты всё время живёшь под присмотром, что ты как голый на витрине. Впрочем, тут же успокаивал я себя, видит меня только один Легиот, а он мой друг. А друзья разве мешают? И особенно те, кто тебе помогает? Но все не могут помогать, может только один настоящий друг. И таким другом у меня был Легиот. Он был умный. Иногда он меня покидал. Чтобы не надоедать мне своей противной физиономией и таким же противным голосом, некоторую информацию он выкладывал мне во сне, что меня вполне устраивало. Правда, и здесь нужно было пить. Только в этом случае я видел необходимые сны. А возможно, Легиот оставляет меня потому, усмехался я, что он как шпион возвращается в свой мир за какими-нибудь инструкциями.
   Вещие сны стали моей явью. Только в них я и был, кажется, трезвый. Что ж, плата, конечно, очень высокая, но зато какая! С Кремовым мы заключили контракт. Я стал жить в большом и красивом доме, как во дворце. Каждый месяц на мой счёт поступала кругленькая сумма. Впрочем, деньги мне были не нужны, потому что у меня  было всё, всё чего душа пожелает. Словно при коммунизме!  А решили, что коммунизм утопия!  Да, действительно, от каждого по способностям, каждому по потребностям. А мои потребности были невелики. Главное, вкусно ем, сладко пью, сплю с бабами.… И не только с Валентиной и Жанной. Даже в раю  блат есть блат. Я уже переспал и с Викой, и с Кристиной, с Юлькой! Некоторые модели артачились, но недолго…. Но и других женщин я тоже не избегал. С некоторыми, что посещали дом Кремова в качестве гостей, я просто флиртовал, а с некоторыми особо красивыми  флирт частенько заканчивался  спальней. Что ещё надо? Правда, до служанки я пока не добрался. Но  её не очень уже и хотел. Да и имя у неё было для меня совершенно чужое – Ассари. Что за имя? Даже произносить его было как-то нелепо.  Эта мулатка  была откуда-то с Филиппин, и  почти  не говорила по-русски. Мне же всегда после физической близости хотелось о чём-нибудь поговорить, поболтать, как говорится, по душам. Я же всегда был под хмельком, Легиот умел развязать язык, а изливать душу в пустоту был глупо. Да и по её поведению было видно, что она порядочная девушка. И я не хотел портить ей репутацию.  Больше всех мне всё-таки нравилось быть  с Валентиной. Хоть она и была толстушкой, но он была умная и весёлая. И её приезда я всегда ожидал с нетерпением.
  Ждал и сейчас, стоя на мостике и разглядывая зелёную тину в воде. Заиграл в кармане телефон. Я поспешно его вытащил, думая, что это звонит Валентина. Но это был Кремов. И звонил он из Парижа, где проходил показ его новой коллекции. Поднося трубку к уху, я уже знал, что он меня будет благодарить. Он меня благодарил уже раз десять, если не больше. Я помог Васильевичу встретиться с нужными людьми и не встретиться с теми, с кем встречаться было не только нежелательно, но даже и опасно. Также помог удачно  вложить  акции, выиграть тендер, вовремя перевести деньги из одного  банка в другой. Даже один раз спас ему жизнь, предупредив его не ехать по той дороге, на которой произошла крупная автомобильная авария с большим количеством жертв. У меня возникала мысль, что в той аварии не обошлось без Легиота, чтобы  Кремов мне был должен по гроб жизни,  но мне уже было на всех наплевать. Официально я был у него  советником. И не только по вопросам экономики, но ещё и в какой-то мере в сфере политики. Иногда я ему как будущему сенатору выдавал какой-нибудь неплохой советик, делавший его мудрецом в глазах соответствующих лиц.
- Слушаю, - сказал я, приложив трубку к уху.
- Вить, ну, снова выручил! – громко крикнул он в ухо. – Уж и не знаю, как тебя благодарить. Знаешь что…- он немного помолчал, - хочешь, стать нашим компаньоном?  Будем поровну  пилить бабки наших богатых спонсоров!
- А Перещагин и Ботников?
- Это моя забота. Ну, как, согласен?
- Можно! – весело крикнул я.
- А что там наверху?
- Где? – не понял я.
- Ты, Витя, через Валентину узнавай, что там деется. Хорошо?
- Да, конечно, - криво усмехнулся я, поняв, что он хочет. Хочет, чтобы я был стукачом. Никогда! Впрочем, это же моя работа – видеть вещие сны и рассказывать о них. Ха-Ха!
  Вечером я узнал, что самолёт, в котором из Парижа в Москву летел Перещагин, потерпел крушение.  Все пассажиры погибли.  Позвонил Кремов и испуганным голосом стал  и клясться и божиться, что он здесь не причём.
- Мистика какая-то, - бормотал он. – Я не желал его смерти! Я хотел с ним лишь договориться.… Да он и сам уже хотел уходить! Знаешь, мне уже становится страшно.
  От наползающих чёрных мыслей мне стало не по себе. Отключив телефон, я вышел на улицу к водоёму и уставился  на воду, не видя ничего кроме этой проклятой зелёной тины. Где садовники? Кто-нибудь почистит речку! Нет, нет, это не моя вина. Я не хотел его смерти.
   Чтобы отвлечься, нужно было чем-то срочно заняться. Что же Валька не звонит?
Не дождавшись звонка от Валентины, я сам ей позвонил.
- Ой, Витя, некогда, - быстро сказала она. – У Мариночки пропала её любимая Мила.
- У какой Мариночки? Кто пропала? – рассердился я. – Где ты?
- Да собачка! А пропала она у нашей леди номер один! Выбежала за ворота и где-то исчезла. Мы все тут с ног сбились!
«Ни за какие ворота она не выбегала, а находится в гараже, спит у правого колеса Кадиллака, - вдруг объявившись в голове, пропищал Легиот. – Прежде чем закрывать двери, нужно охраннику смотреть, не остался ли кто за ними».
Быстро передав сообщение, я отключил телефон и потянулся к бутылке в кармане.
  «Я не хотел этого! Как же это? И всё же это я виноват в его гибели».
  Сев на валун, я безразлично уставился  на цветы, думая о Перещагине. Я его мало знал, редко видел, но был он, кажется, хороший человек. Всегда улыбался и говорил как-то искренне. И был он лучше Кремова. И был лучше Ботникова,  этого  красавчика, от которого за версту несёт дорогим парфюмом.  Я того  видел несколько раз, но было сразу видно, что он задиристый парень. Даже как-то у него под глазом просматривался небольшой синяк. Шустрый парень, забияка. А вот Миша был хороший человек.  А я его убил. Но я же не убивал его! Да, но погиб он из-за меня. Чтобы я занял его место! Я его невольный  убийца!
  Неожиданно приехала Вероника Анатольевна. Впрочем, неожиданностью это было для меня. Что она приедет, знали все наверняка, так как с самого утра и в доме и во дворе наводился порядок. Надо было к ней подойти и представиться, чего мне так не хотелось. Делать вид, что я рад её приезду, улыбаться её словам, что-то отвечать, желательно остроумное, было таким лицемерием, от которого тошнило хуже, чем от палёной водки. Отхлебнув из бутылки и бросив её в широкие кусты папоротника, я нашёл в кармане жвачку, прикусил её, чтобы мята распространилась во рту, и, оставив её за щекой, нехотя пошёл встречать жену Кремова. Да, жена у него была ничего. У меня даже что-то тёплое шевельнулось  в груди и как-то приятно заныло. Стройная и высокая брюнетка с длинными прямыми  волосами, спереди низко спадающими на лоб, сзади до самой поясницы. Тонкое и загоревшее  лицо было словно высечено из бронзы. Умные большие  глаза с длинными ресницами. В чём она была одета, меня совсем не интересовало, но я краем глаза увидел на ней белый костюм, плотно  облегающий её тонкую талию и покатые  бёдра. У неё в руке был небольшой кожаный чемодан, через плечо висела чёрная сумочка.
- Здравствуйте, - сказал я и назвал своё имя. – Вам, наверное, Александр Васильевич говорил обо мне.
- Да, да, конечно, - она замедлила шаг и, внимательно взглянув на меня, нахмурилась.
- Вам помочь? – я кивнул на чемодан.
Не ответив, она прошла мимо меня и стала подниматься по крыльцу. Повернувшись, гордо сказала:
- Я попрошу вас не пить в моём доме в моё здесь присутствие.
  В первый раз за долгое время я почувствовал что-то вроде стыда. Впрочем, это и был стыд. Самый настоящий. Скулы покалывало, словно по ним провели жёсткой щёткой. «Вот так да, - покрутил я головой, - никогда ещё в жизни я вот так, лицом к лицу, не встречался с такой красивой женщиной. А я пьяный!  И она мне сделала замечание. Как мальчишке! Эх, увидела бы она меня лет двадцать назад, когда я носил военную форму! Ну, тогда она, наверное, была ещё восьмиклассницей.  Но и восьмиклассницы с меня глаз не спускали». Я провёл ладонью по лицу. Что-то так стало грустно. Снова вспомнилась армия, о которой в последнее время я почти, что и не вспоминал. Если и вспоминал, то лишь только с усмешкой. И она, эта женщина, разбудила во мне,  уснувшую было, боль.
  Ноги сами привели меня к кустам папоротника, где валялась моя недопитая бутылка. Я поднял её, покрутил в руках, глядя задумчиво на плескавшуюся в ней жидкость, жидкость, от которой у меня и сорвалась жизнь в крутое пике. И теперь выйти из него можно лишь одним способом…. Повертев бутылкой, я ударил ею о камень, а оставшимся в руке горлышком с острыми краями вдруг с силой резанул  по вздутой вене на руке. Брызнула кровь. Я спокойно смотрел на хлещущую  кровь и вспоминал всё хорошее, что было в моей жизни. Аэродром,  самолёты на предстартовой площадке, запах гудрона.… Вот я иду к самолёту, быстро поднимаюсь по стремянке в кабину, фонарь которой уже открыт. Пристегнувшись ремнём, закрываю фонарь и запускаю двигатель. Рядом с самолётом стоит автомобиль АПА, от генераторов которого по кабелю идёт ток. Тока недостаёт, и я водителю даю знак пальцем, чтобы увеличить его мощность. Наконец, всё в порядке, я показываю водителю большой палец, техник отключает кабель, и я трогаюсь с места. Поворачиваю по направлению к взлётной полосе, плавно покачиваясь и уверенно держа в руке штурвал. Через минуту предстартовая стоянка  остаётся позади.  Взлётка передо мной. Я выруливаю на неё и останавливаюсь. Тут на секунду я отвлёкся и взглянул на руку. Кровь ручьём стекает  по руке на землю. Образовывалась уже небольшая лужица. Боли я не чувствовал, наоборот, было даже как-то приятно. Тело расслаблялось, в голове начинало кружиться. Ладно, подумал я, дальше давай. Да, да, я в самолёте и уже на взлётной полосе. Лёгкое потрескивание в наушниках шлемофона. Доложив руководителю полётов о своей готовности, жду от него указаний. И вот он даёт разрешение на взлёт. Я включаю форсаж  и отпускаю тормоз, чувствуя, как спиной начинаю вдавливаться в кресло. Скорость растёт. Взлётная полоса всё стремительней несётся мне навстречу. Я внимательно поглядываю на приборы.  Чувствуя, как отрываюсь от земли, я испытываю необычайную радость. Я лечу! Мне легко. Так же легко,  как и сейчас. Кровь течёт, лужица становится всё больше, в голове бродит какой-то туман. И он всё гуще. Я куда-то проваливаюсь. Кажется,  начинаю  падать. Неужели что с самолётом? Где приборы? Я ничего не вижу! И вдруг я увидел своего сына. Он уже взрослый, в военной форме, мне незнакомый, но я точно знаю, что это он. Он с испугом смотрит на меня. Сашка, прощай!!! Он исчез, а с ним вместе исчез и весь мир. Я провалился в густую темноту.