Разбитая мечта или Свобода дороже

Такова уж доля одиноких стариков – всё делать самому. Так  и теперь: Иван Иванович  собрался вечером  на встречу со  «старыми пнями», с такими же бывшими тружениками  тяжёлой промышленности, с ранее шустрыми и всегда во  всём поспевавшими  парнями, которые теперь уж совсем не те…  Да, многие и остались  на этом свете одинокими, ни к чему домашнему не приспособленными.   А  тут  случилось  одеться получше.  Всё–таки раз в год повидаться с друзьями  хочется по–человечески.  Хорошо, хоть костюм сохранился – в повседневной суете и носить–то его было некуда.
    - А похудел–то я на  «своих» харчах  как!  Налезет.  А вот рубашечку бы…  Впрочем, есть у меня,  берёг на торжественный случай.   А вот и она.  Хороша!  Да, не носил я её, всё берёг… Правильно  думал – сгодится.  А вот теперь  «не просто сгодится, а  освежит  дряблую физиономию».  Кстати, побриться бы, не забыть. Вот её и одену.  Измялась только  на  полке.  Повесить бы надо было тогда на тремпель.  А чем  её теперь  выгладить?  Утюг–то ещё при живой жене  сгорел. Так и стоит в кухне мёртвым грузом  уж сколько лет… И не заработал.  А  сейчас   моими руками–крюками и не заставить его греться.  Да рукава, полы ладно уж, а вот воротничок  прибить-то утюжком  надо.  Вот незадача!  Не идти же топтанным…
А может спуститься на этаж?  Живёт  подо мной  одиночка.  У неё–то есть, поди, утюг. Не ходит же она жованной в полоску.  К  тому ж, давно приметил:  и сама она хороша!  И личико весёлое, и всякие  женские формы  ей  достались такие,  что взгляд мужика ласкают.  И в общении приятна, и руки  золотые, и умом не обделена.  А уж пирожки печёт!  Объедение!  И  чего   она одинока?  Вот бы разговориться с нею,  да как–то бы…   Этот вариант совсем  не плох…  И кушал бы вовремя и вкусно, и рубашки были бы выглажены, и в хате порядок был бы, и носки  не носил  бы  рваными.  Да и мало ли чего ещё хоть иногда  бы доставалось…
Пойду,  попрошу погладить.  Не откажет, пожалуй.

Иван Иванович, кряхтя,  переобул  ноги из домашних тапочек в  туфли, взял из ящика ключи  от квартиры, подумал, почесал  затылок; хлопнув дверью, подёргал   её  (закрылся ли замок?) и начал спуск на нижний этаж.
– А и в самом деле,  вариант-то неплохой напрашивается. Посидеть с соседушкой  рядком,  да поговорить  о жизни  ладком; рассказать что–либо из  всякого прошлого, да и присмотреться к ней повнимательнее.  А вдруг и она тоже скучает одна по вечерам?  А?   Вот тут и можно найти  общий язык, который не в Киев поведёт, а  к счастливой  перемене   унылой  жизни.
  Так размышляя,  Иван Иванович  не спеша, отсчитывал ступеньки вниз,  к  заманчивому светлому будущему.
– А она и в самом деле хороша.  А молодой была, пожалуй…
Одинокий пенсионер  остановился и крепко  задумался –  вспомнилось,  до чего аппетитно выглядела  его  добротная хозяюшка, достающая  из разогретой духовки  противни с румяными  пирожками.  Особенно с фасолью.  Именно пирожки с фасолевой начинкой, в  его понятии, превосходили вкусом  все  остальные.   
    –  А чем чёрт не шутит?  А вдруг и ей тоже нравятся фасолевые пирожки?  А?  Вот  уж  когда…
До желаемого этажа оставалось всего лишь одна ступенька.
    -  А приду  домой,  дверь открывать своим ключом не буду –  позвоню. Пусть сама встретит,  улыбнётся и, вытирая руки о всегда   свежий фартук, скажет…  А вдруг не скажет, а тоже спросит: «Где  так поздно болтался?  Да и несёт от тебя  сивухой».
Рука старичка  машинально потянулась к кнопке звонка.
   – А в пенсию ещё  и предъявит претензию:  «А что деньги не все?»
В распахнутой двери сияла  улыбка  симпатичной  хозяйки.  Из квартиры потянуло теплом  и чем–то печёным.  Румяная соседушка  радостно  защебетала:
    – Ой, Иван Иванович!  Заходите, заходите, пожалуйста.
На что  поникший старичок  угрюмо выдохнул:
    – Пошла ты   со своим утюгом…