Чулан

- Что мне делать, что делать? – в отчаянии спрашивала Александра Ольшанская.
- Ну спой ему там что-нибудь, - предложил из соседней комнаты ее муж Игорь. Он сидел за компьютером и, блаженно улыбаясь, вел ожесточенные бои за честь и свободу эльфийского королевства.
- Уже, - жалобно отозвалась Александра, возводя глаза к небу, вернее, к потолку, словно оттуда к ней могло снизойти нужное средство. – Я уже все перепробовала, Игорь, не помогает!
 Шестимесячный сын Александры и Игоря Мишенька был парнем с норовом и задавал родителям, в основном, матери, такого жару, что в сравнении с ним меркли даже последние мировые события из ленты новостей. Александра уже почти два часа укладывала (пыталась уложить) Мишеньку спать, и за эти два часа он успел по-своему высказать все, что о ней думал. Напрасно измученная Александра качала его, пела, мяукала, изображала собак, белок и кошек. Мишенька оказался на редкость взыскательным и требовательным зрителем, а сил на импровизацию у бедной мамы уже не осталось.
- Он никак не хочет засыпать! – почти простонала Александра. Голова у нее гудела, а в ушах стоял такой звон, что она с трудом слышала и понимала Игоря.
- Выйди с ним на балкон, - лениво посоветовал муж, не отвлекаясь от «Варкрафта». – Воздухом пусть подышит.
- Совсем сдурел? – мгновенно взвилась Александра. – Холодина на улице, простынет еще!
- Я просто предлагаю тебе варианты, - в голосе Игоря зазвучали обиженные нотки.
- Лучше бы не предлагал, а помог!
- В конце концов, это ты мать!
- А ты – отец! – Александра так рассердилась, что даже перестала укачивать Мишеньку.
- И что ты хочешь?
- Помоги мне как-нибудь! Я и так почти не сплю уже третьи сутки.
- Да что я-то могу сделать? – Игорь развел руками и придал лицу выражение какой-то почти святости. Проделал он это, ни на секунду не отрывая глаз от монитора. В другое время Александра закатила бы глаза, но сейчас, будучи на пределе, просто взорвалась.
- Хотя бы один раз в жизни сделай что-нибудь!
- Что тебе от меня нужно? Я совсем ничего не разбираю в детях. Сама управься как-нибудь.
  Ссора родителей, как ни странно, подействовала на Мишеньку умиротворяюще. Александра осторожно положила в кроватку притихшего сына, надеясь, что на этот раз все получилось, однако стоило ей выпрямиться, как он поднял такой крик, что в квартире напротив зажегся свет.
- Да прекрати же ты! Прекрати, я сказала! – с угрозой ощерилась Александра.
Мишенька вдруг замолк, как будто от удивления, а потом зарыдал так жалобно и с такой обидой, что Александра сжала голову руками – от рвавшейся наружу злости и одновременно от стыда.
- А можно не психовать? – благодушно поинтересовался Игорь. 
 Александра ошалело посмотрела на него, и словно что-то сместилось у нее в голове. Глухо зарычав, она подскочила к Игорю и принялась молотить его по плечам и спине. Сильно, от души. От изумления муж даже не пытался защищаться. Выпустив пар, Александра выбежала из комнаты и помчалась в прихожую. Сорвала с вешалки куртку, рывком распахнула дверь и сразу же больно ударилась о проем.
- Ненавижу эту квартиру! – заорала она, потирая ушибленное ухо.
В этот миг до нее из детской донесся крик Игоря:
- Ты куда!! Вернись, что мне делать с Мишей…
Но Александре было уже все равно. Она была готова на любое безрассудство.
- Все, ухожу! – рявкнула она и, отдышавшись, добавила: - С меня хватит!
  Еще миг, и Александра очутилась в темном пустынном подъезде. Запахивая куртку, с пульсирующим от боли ухом, она сбежала вниз по лестнице, подальше от этого дома, от Игоря и Миши. Инстинктивно она понимала, что в таком состоянии опасна для них обоих.
  Разъяренная Саша не заметила, как прошагала почти весь район. Но вскоре ноги привели ее обратно в их двор. Увидев напротив детской горки единственную не сломанную скамейку, Александра опустилась на нее и устало прикрыла глаза. Холодный воздух мало-помалу приводил в порядок мысли, остужал трещавшую от боли голову.
  Было уже поздно, почти одиннадцать часов. С неба срывались редкие пушинки снега. Александра поплотнее закуталась в куртку. Страшно хотелось курить, но начинать после двухлетнего перерыва Саша считала глупостью, и потому постаралась подавить в себе мысли о сигаретах. Она сидела неподвижно, сердце колотилось, она никак не могла успокоиться. Смутно она уже чувствовала вину за свой срыв, понимала, что пройдет полчаса и ее потянет обратно, к Мишеньке. Но она устала. Слишком устала.
  С тех пор, как ей пришлось уйти из института, чтобы заботиться о Мишеньке, все пошло наперекосяк. Поначалу Александра не жалела об этом, потому что любила их обоих, и какое-то время, пока Миша еще не родился, они с Игорем были счастливы. Но потом что-то пошло не так. Возможно, всему виной стали трудности, неизменно сопутствующие появлению ребенка. А может, тоска Александры по любимым расчетам, схемам и конструированию,  которые ей пришлось оставить вместе с последним курсом архитектурного. Игорь был младше, и потому их «общую вину» Александра как бы взяла на себя. Самой ей казалось, что немалую роль тут сыграла квартира, в которую они с Игорем въехали за несколько месяцев до рождения Миши.
  Эту квартиру Александра ненавидела.
  Сложно было сказать наверняка, в чем заключалось такое стойкое негативное чувство. Раньше Саша старалась проводить в ней как можно меньше времени, но теперь ей по большей части приходилось торчать дома как закупоренной из-за Миши, и последние ее силы были на исходе. Собственно говоря, самое необъяснимое начало происходить как раз после появления Мишеньки.
  Часто Александра ни с того ни с сего просыпалась в три часа утра, и ей слышались очень странные звуки. Она безотрывно всматривалась в темноту и говорила себе: «Это просто часы». Но звуки не ослабевали – наоборот, становились отчетливее. Она слышала мокрый, сосущий чмок, который иногда раздается из слива раковины. Или легкий треск, как будто кто-то провел когтями по железной решетке. Александра с замирающим от страха сердцем продолжала прислушиваться, и звуки иногда немного стихали, а потом совсем рядом раздавался придушенный кашляющий смех, заставлявший ее накрываться с головой одеялом – как маленькую девочку, напуганную страшными тенями на потолке своей комнаты.
   Ей не хватало духу признаться Игорю в том, что она слышит нечто подобное. Иногда ночью она пыталась разбудить его, чтобы и он услышал, но Игорь спал беспробудно. Сердце сжималось от страха, а в мозгу пульсировала отчасти безумная мысль: если один только звук так пугает, то каково ЭТО увидеть? Тут же она одергивала себя: «Там ничего нет», но в следующий миг опять повторялся этот отвратительный смех, и Александра, жмуря глаза, плотнее прижималась к Игорю, что по утрам он с ухмылкой нередко принимал за проявление страсти.
  Александра всерьез опасалась, что сходит с ума. Ее тетка под конец жизни оказалась в дурдоме. А что, если это передалось и ей? Что, если она тоже не в себе? Да еще и Мишу наградила отклонениями? Такие мысли долгое время не давали ей покоя. А странные звуки по ночам повторялись раз за разом. Александра пыталась убедить себя, что они ей только слышатся, что она просто переутомляется за весь день с ребенком, но когда Миша стал кричать по ночам, гораздо громче, чем другие дети, она заподозрила неладное. Но вместе с тем пришло и некоторое облегчение. Она – не ненормальная. По крайней мере, не до критической степени. Урывками она прочла несколько книг, в которых говорилось о различных биополях и людях, которые бывают к ним особо чувствительны. Из прочитанного следовало, что она, скорее всего, относится как раз к таким людям. Остро реагирующим на биопатогенные зоны и так далее. Это просто врожденная особенность организма, не более того. Есть же люди, которые чувствуют изменения погоды? Метеористы, кажется. Они чувствительны к атмосферным колебаниям, а она – к биополям. Александра немного успокоилась, хотя жить в квартире от этого легче не стало.
   В конце концов чувство долга взяло верх, и нехотя она поплелась домой.
У самой двери подъезда она остановилась, неожиданно поймав себя на мысли, что ей не хочется возвращаться в эту квартиру – ни к мужу, ни к сыну. Александра тут же упрекнула себя за такое, и все же в какой-то момент (впоследствии она даже себе не признавалась), в какой-то краткий миг у нее не было ничего, кроме желания уйти от этой запертой двери. Просто смыться. Не думая об Игоре, Мишеньке и слабых оправданиях, которые появились бы потом. Просто убежать.
 Вместо этого она набрала код и вошла в подъезд.
 Одинокая печальная лампочка заливала ступеньки болезненным желтым светом. Еще на первом пролете до Александры донесся слабый детский плач. На секунду она остановилась, подняв лопатки и вжав голову в плечи – как человек, позади которого упало и грохнуло что-то тяжелое. «Мой котеночек плачет», - подумала она, чувствуя, как сжимается сердце. Ее злость давно испарилась, осталась только усталость и тягучее беспокойство за Мишеньку. «Вдруг с ним что-то не так, вдруг что-то случилось, вдруг он заболел, а я взяла и ушла. Хороша мать!» - еще раз укорила себя Александра.
  Дверь была не заперта – как она ее и оставила. Александра зашла в прихожую, тихонько притворила за собой дверь, защелкнув ее на замок, сбросила куртку и опасливо заглянула в комнату.
  Картина, представшая ее глазам, была почти идиллической – муж сидел в глубоком кресле у кроватки Мишеньки, и, склонив голову набок, укачивал мальчика на руках.
- Спит? – приглушенным шепотом спросила Александра.
- Спит, - кратко ответил Игорь, неодобрительно сверкнув на нее глазами. По кислому выражению его лица можно было подумать, что ему дали подержать пакет с удобрениями, а не собственного сына.
- Давно заснул?
- Только что.
- Меня, что ли, ждал?
- Не знаю.
Александра присела на корточки (колени при этом хрустнули так громко, что она вздрогнула – не разбудила ли?) и провела рукой по гладкому Мишенькиному лобику. Мишенька возлежал на руках у отца до того спокойный, так невинно улыбался во сне, что просто не верилось, что это он так отвратительно дебоширил каких-то полчаса назад.
 «Какое сладкое солнышко, - умиленно и виновато подумала Александра. – Как я могла орать на него?»
 Она вдруг вспомнила, с каким счастливым трепетом они с Игорем ждали его появления на свет, и ее до краев переполнило любовью к ним обоим. Она прижалась щекой к мягкой как сметана Мишиной щечке и с нежностью проговорила:
- Какой он красивый, Игорь.
- Угу, - Игорь все еще не поднимал на нее глаз. – На тебя похож, - пробормотал он вполголоса.
- На меня? – удивилась Александра.
- Скандалит он точно точь-в-точь как ты.
- Да, наверное, - она улыбнулась немного неловко.
- Глаза один в один просто, - рассматривая Мишу, продолжал Игорь.
- У всех малышей они голубые.
- Дурочка, - покачал головой муж. – У него не просто голубые. У него вокруг зрачка – серые, а дальше – голубые… Как у тебя.
- Я не обращала внимания, - растерянно проговорила Саша.
- А я заметил.
Игорь выпрямился и протянул ей мирно дремлющего Мишу.
- Давай-ка уложим его.
- Хорошо, - покорно согласилась Александра. Она все еще чувствовала себя виноватой за свой уход.
  Укладывая Мишу в кроватку, она краем глаза увидела, что дверь чулана, находившегося напротив Мишиной кроватки, чуть-чуть приоткрылась.
- Ты открывал чулан? – спросила она.
- Нет, - последовал лаконичный ответ.
- Странно. Наверное, дверь развинтилась.
 Игорь выключил свет. Уже выходя из детской, Александра услышала, как тревожно завозился в колыбели Мишенька.
- Боится, - она обернулась, но муж обхватил ее за плечи и вывел за порог.
- Сейчас уснет крепко. Пойдем спать.
Они не слышали, как скрипнула в темноте дверца чулана.

                *  *   * 
- Послушай, может, стоит оставлять ему ночник? – предложила Александра, уныло разглядывая в зеркале собственное усталое вытянувшееся лицо. Последние две ночи оставили на нем свои следы в виде заметных темных полукружий под глазами и покрасневшего взгляда. – Симбу там какого-нибудь пластмассового.
- Ни в коем случае, - замотал головой Игорь. – Никаких Симб. Если парень не преодолеет страх темноты в детстве, то будет бояться всю жизнь.
- Я понимаю, - жалобно ответила Александра. – Но я все-таки хочу спать. Хотя бы иногда.
  В последние несколько ночей Миша устраивал настоящие концерты. Он заводился с середины ночи и не мог успокоиться до самого утра. Александра буквально валилась с ног и ломала голову, не представляя, что с ним такое. Всякий раз ей казалось, что это испуганные крики. Мишенька чего-то пугался, но чего?
- Темнота, - авторитетно заявил Игорь, устраиваясь на диване с ноутбуком. Он улыбался во все лицо, предвкушая вечернюю битву с главными силами эльфов. – Все дело  в ней. Я тоже боялся в детстве. Это пройдет. Поэтому – никаких ночников. Я не хочу, чтобы мой сын вырос слюнтяем.
  Поневоле Александре пришлось уступить. Однако к ее собственным страхам добавился еще и страх за Мишеньку. И надо сказать – не совсем безосновательный.
  Прошлой ночью Миша разбудил Игоря и Александру строго по расписанию – в полтретьего утра. Что-то такое было в его крике, отчего даже Игорь вскинул голову.
- Займись этим, - сонно пробормотал он, накрываясь подушкой.
- Вообще-то он – твой сын тоже, - Александра заставила себя подняться, накинула халат и прошла в детскую.
- Да рассвета он твой сын, - ответил ей Игорь и снова захрапел.
Мишенька заливался слезами. Как во сне Александра нашарила рукой выключатель на стене, зажегся свет. Щуря глаза, она склонилась над кроваткой и взяла Мишеньку на руки.
- Ну чего ты плачешь, сынок? – спросила она, зевая. – Чего испугался?
Миша, разумеется, не удостоил мать ответом. Однако было видно, что, когда она подняла его на руки, он немного успокоился.
- Не любишь ты этот дом, - проговорила Александра. И добавила почти шепотом: - Я тоже.
Полусонный взгляд ее упал на дверцу чулана. И тут же прояснился.
Дверца была приоткрыта. Щелочка, должно быть, в палец шириной, но…
- Я же закрыла ее, - вслух сказала Александра. – Я закрыла ее, точно помню.
Глаза Мишеньки были широко раскрыты и все еще полны слез, но он уже не плакал. В его взгляде появилось как будто что-то испытующее.
Александра опустила глаза и тут увидела нечто, заставившее ее отступить назад.
  Из чулана до кроватки по полу тянулся едва заметный серебристый склизлый след. Александра инстинктивно прижала Мишу к себе. Потом изо всех сил зажмурилась и резко распахнула глаза. След не исчезал.
- Это еще что такое? – севшим голосом произнесла она.
Словно поняв ее слова, Мишенька тихонько захныкал.
Не отрывая глаз от склизлой полосы на полу, похожей на след улитки, Александра опустила Мишу в кроватку и с учащенно забившимся сердцем подошла к чулану.
Собравшись с духом, открыла дверь.
«Я что, боюсь каморки? Невероятно».
Мишенька вновь испуганно заплакал.
Александра всмотрелась в темноту.
В чулане было пусто.
Ничего.
Вернее, никого.
Швабра.
Ведро.
Пара пакетов из химчистки.
«Я совсем сошла с ума».
- Видишь? – хихикнула Александра, повернувшись к Мише. – Здесь никого нет.
«Никого, кроме окончательно двинувшейся мамаши».
Нервно хихикая, она вышла из чулана.
- Там нет ничего страшного, сынок. Просто швабра и пак…
Александра осеклась на полуслове. Что-то шевельнулось в углу чулана. В темноте.
Александра отпрянула. Потом захлопнула дверь, навалившись на нее всем телом, схватила в охапку Мишеньку и попятилась в их с Игорем спальню.
- Лучше пойдем со мной, - шепотом сказала она, выключая свет в детской.
Миша успокоено притих.

                *  *   * 
- Тебе приснилось, - убежденно заявил Игорь, безмятежно попивая кофе и шаря по столу в поисках пульта от телевизора. – Ты колобродила полночи, и тебе привиделась эта гадость, вот и все.
- Да нет же, - Александра пришла в отчаяние от невозможности что-либо доказать ему.-Это было наяву. И Миша так рыдал. Я не могла его оставить.
- Больше не бери его к нам, - категорично сказал Игорь. – Он уже достаточно большой, чтобы спать в отдельной комнате. Пусть привыкает.
- Видел бы ты его глаза…
- А что с ними такое? Что-то неприятное видел во сне.
- Но след…
- Да не было никакого следа! – начал сердиться Игорь. – Я сам смотрел. Там ничего не было. Тебе приснилось.
- Но…
Утром Александра действительно показала Игорю эту отвратительную дорожку на полу. Точнее,  хотела показать. Потому что когда они подошли к чулану вдвоем, Александра едва не вскрикнула: след пропал.
Чистый ковер.
Дверь закрыта наглухо.
- А где же?... – только и смогла вымолвить она. Тут же закрались подозрения в собственной нормальности.
- Тебе показалось, - Игорь мягко обнял ее за плечи. Однако в его глазах промелькнуло встревоженное выражение, которое не могло обмануть Александру.
Она отпрянула от него.
- Не смотри на меня так! Я не идиотка!
- Конечно же, нет, - Игорь улыбнулся. – Ты просто устала. Переутомилась. С кем не бывает?
Александре пришлось согласиться с ним, поскольку других объяснений происходящему она так и не нашла.
  Однако проблем от этого не убавилось. Миша плакал уже третью ночь подряд. Игорь по утрам ходил злой и невыспавшийся, Александра чувствовала себя виноватой во всех грехах и мировых бедах и вдобавок совсем перестала спать. Едва не воя от отчаяния, она потихоньку брала Мишу в их с Игорем в кровать. Но и тут ее ждали сплошные трудности. Совместный сон с Мишенькой оказался делом нелегким и утомительным. Саша спала – вернее, пыталась спать, положив сына на руку. Рука затекала, мучительно хотелось перевернуться на другой бок и привычно засунуть ладонь под щеку, но она терпела. Иногда глубокий сон одолевал ее, и тогда Александра, потеряв над собой контроль, убирала руку и устраивалась поудобнее. И уже через минуту раздавалось недовольное сопение, вскоре переходящее в сердитый плач. Александра вздрагивала, косилась на Игоря, понимая, что утром он снова устроит ей сцену, затем быстро поворачивалась,  обнимала Мишу и шептала:
- Ш-ш-ш, маленький, тише, тише, я здесь.
Мишенька затихал, рука через некоторое время начинала затекать и неметь, снова наваливалась дремота – и все повторялось сначала.
 В эти бессонные ночи, наполненные жалобным детским плачем, Александра заметила одну вещь: всякий раз, когда Миша начинал плакать, дверь чулана была приоткрыта. Немного, совсем щелка. Но повторялось это регулярно и потому натолкнуло Александру на мысль.
- Может быть, его пугает чулан? – нерешительно предположила она в один из вечеров, предшествующих очередным ночным приключениям. Она стояла у подоконника в детской, облокотившись на него руками, и задумчиво-настороженно смотрела на немного облупившуюся зеленую дверь.
- Перестань! – недовольно отмахнулся муж. – То тебя квартира не устраивает, то чулан…
- Не на меня одну она так действует, - сказала Александра. – Сам посмотри, я просто схожу с ума здесь!
- Что за глупости? Отличная квартира. Помнишь, сколько мы с тобой ее искали? И потом– ты же знаешь, что  я не хочу жить с твоими родителями.
- Но даже Мишка что-то чувствует!
- Что он может чувствовать? Ему еще года нет!
- В том-то и дело! Ему всего ничего, а он уже пытается донести….
- Хватит! – вскидывая вверх ладони, провозгласил Игорь. – Знаешь, что я думаю? У тебя послеродовая депрессия или что-то в таком духе. Отсюда все это. Скоро пройдет, и тебе перестанут мерещиться всякие ужасы.
- Мне - мерещится? – тихо переспросила Александра.
- Ты сама согласилась минуту назад!
- То есть ты считаешь, что я спятила? Так?
- Я считаю, что мы никуда отсюда не переедем!
- Тогда Миша будет спать с нами.
- Ни в коем случае!
- Я не могу оставлять его там. Понятно?
- Мой сын не будет расти слюнтяем! Ты мужика из парня растить хочешь или Юленьку?
- Чтоооо? – вскипела Александра.
- Если не можешь с ним справиться, я сам могу его укладывать, - ответил муж. – В конце концов, дам ему затрещину.
- Только попробуй! – выкрикнула доведенная до бешенства Александра.
- С детьми нельзя цацкаться, пойми! – Игорь улыбнулся этой своей выводящей из терпения улыбкой. – Начнешь цацкаться – и они потом подложат тебе свинью. Меня не слушаешь, так послушай знающих людей. Они психологи, ученые, слов на ветер не бросают. Вот как ты думаешь, откуда берутся проблемы с наркотиками, ранняя проституция…
Александра слушала его, округлив глаза.
- И я еще себя считала чокнутой…
Все и на этот раз закончилось ссорой. Почти весь день они не разговаривали друг с другом, а когда ночью Саша уже по обыкновению подорвалась в детскую, Игорь спросонья крикнул ей вслед разозлено и ядовито:
- Опять страшный чулан напугал?
Александра, только-только взявшая Мишу на руки, не выдержала:
- Так поднимись и помоги мне, если мы причиняем тебе беспокойство!
Глаза ее, тем не менее, все же метнулись к чулану, и через минуту она заорала:
- Почини ты наконец эту чертову дверь!
На следующий день, вернувшись домой, Игорь с недовольной миной пропыхтел-таки у чулана около часа, по прошествии которого, насупившись, заявил жене, что «дело сделано». Александра проверила и убедилась, что дверь в полном порядке. Стало немного спокойнее, но сомнения почему-то не желали уходить.
 Этой же ночью Александра собиралась уложить Мишеньку в их спальне. Она уже укачала его, и он задремал у нее на руках, когда в детскую зашел Игорь. Должно быть, он прочитал все по ее лицу, потому что при одном взгляде на Мишу его губы непреклонно поджались.
- Нет, - твердо сказал он.
- Я хочу, чтобы сегодня он спал с нами.
- Нет, - спокойно повторил Игорь.
- Он будет спать в нашей комнате.
- Он будет спать здесь.
- Игорь, ну почему ты не хочешь понять….
- Скажи мне: почему ты так боишься оставлять его тут? – кажется, Игорь был слегка сбит с толку ее настойчивостью. – Это его комната, и…
- Я - БОЮСЬ – ОСТАВЛЯТЬ – ЕГО - ОДНОГО! – неожиданно для себя самой закричала Александра и так же неожиданно поняла, что сейчас заплачет; она не собиралась устраивать истерику или давить на жалость, просто так получилось. Ее нервы, за последние дни и без того расшатанные до предела бессонными ночами, Мишиными слезами и бесконечными домашними проблемами, в данный момент представлялись ей клубком, с которым выпустили поиграть взбесившегося кота.
 Она ожидала, что Игорь тоже закричит на нее, разозлится, выругается; это была бы более чем естественная реакция. Слезы уже готовы были брызнуть у нее из глаз, когда она с отчаянием и вызовом подняла их на Игоря, но вместо этого муж мягко и ласково привлек ее к себе, его руки сомкнулись у нее за спиной, и впервые за долгое время Александра немного расслабилась. Она опустила голову, все еще держа Мишеньку на руках, и они стояли так, втроем – картинка, которую представляла себе Александра, когда была девочкой. Ее семья. Она слабо улыбнулась, на мгновение забыв все свои тревоги. На один мимолетный миг.
  Открыв глаза и выглянув из-за плеча Игоря, она увидела уже ставший ей ненавистным чулан. Дверь была приоткрыта. Чуть-чуть.
  Муж, почувствовав, как она напряглась, разжал руки.
- Все будет в порядке, - ободрительно проговорил он. – Не бойся. Ничего не случится.
- Нет, - прошептала Александра. – Я не могу. Просто не могу.
Игорь  очень осторожно забрал у нее Мишу.
- Все будет в порядке, - повторил он, улыбаясь. – Наверное, это нормально, что сейчас тебе не по себе, когда ты расстаешься с ним. Потом пройдет.
 Он положил Мишеньку в кроватку.
- Видишь? С ним все хорошо. И ничего не случится.
- Игорь, у меня такое чувство… - неуверенно сказала Александра, самой себе кажась полной идиоткой.
Игорь взял ее за руку и подмигнул.
- Пройдет, пройдет. Миша заснул уже. Пойдем спать.
Он потянул ее за собой в спальню.
 Мысленно застонав, Александра расцепила их руки и, колеблясь, остановилась у кроватки Миши.
- Если что случится, я рядом, сразу же прибегу, - пообещала она.
Затем проследовала за Игорем.
В кровати она еще долго не могла успокоиться. Бесформенный и непонятный страх внутри сгустился во вполне осязаемый лед. Александра убеждала себя, что Игорь прав и Мишеньке ничего не грозит, но холодок в животе и не думал таять. «Успокойся немедленно, - приказала себе Александра. – Идиотка. Что с ним может случиться? Он в соседней комнате, мы рядом. Все хорошо».
 Игорь что-то прошептал ей, но Александра была слишком поглощена своими мыслями и не обратила на него никакого внимания.
 «Может, Игорь прав? У меня что-то с мозгами. Послеродовое помутнение какое-нибудь. И мне везде кажутся ужасы».
 Все было спокойно.
 Миша не шумел.
 Александра, покрутившись немного, успокоено прикрыла глаза.
 В этот момент Игорь без предупреждения принялся душить ее жарким поцелуем. Сперва она хотела отпихнуть его, но потом ей пришло в голову, что именно так, может  быть,  не  лучшим
образом,  но  именно  так она  сможет  снять  с  себя  заклятье этих тяжелых дней. Не лучший способ, но единственный. Она ответила на поцелуй и перестала думать.
  Потом, после всего, Игорь быстро уснул, а Александра почему-то вспомнила, как, направляясь с папкой рисунков под рукой в аудиторию, увидела его впервые -  ссорящимся с автоматом в коридоре, который, съев монетку, никак не желал выплюнуть взамен шоколадку из своего механизированного чрева. «А ну отдай! Быстро отдай обратно, кому говорю!» - благим матом орал этот невысокий, но крепкий на вид парень, для большей убедительности грозя автомату кулаком. Автомат хранил стоическое молчание. «Отдай быстро! Иначе плохо будет!» Не добившись реакции, он решил сменить тактику. «Ну пожалуйста, ну миленький, ну верни…». Оглушительно расхохотавшаяся в тот день Александра Устинова, студентка третьего курса кемеровского строительного вуза, на этот раз только тихонько хихикнула и умиротворенно закрыла глаза. Наконец-то она чувствовала себя совершенно спокойно. Дремота накатила на нее со всех сторон, перед глазами маячил какой-то смутный сон…
   И вдруг в детской закричал Миша. Это был такой ужасный, надрывный, булькающий  крик, что Игорь и Александра вскочили на этот раз вместе, и, не сговариваясь, одновременно помчались в детскую. Пожалуй, именно в эту минуту Александра с  внезапной и ослепляющей ясностью поняла, насколько она любила Мишу – она рванулась на его крик, даже не включив свет, рванулась не раздумывая, бессознательно, налетела в темноте на угол стола, ударилась о лампу, в кровь разбив губу,  взвыла от боли – и уже через секунду забыла о ней, забыла обо всем – она бежала, бежала, бежала… Игорь опередил ее. Он первым ворвался в комнату, а в следующий миг Александра услышала глухой звук упавшего тела – Игорь потерял сознание. Она испуганно посмотрела на него, затем перевела взгляд на кроватку… и пораженно привалилась плечом к косяку двери.
   Над громко плачущим Мишей склонилось существо из ночных кошмаров. Александра с расширившимися от шока глазами схватилась за сердце; она видела кошмарные костистые плечи, обрывки ветхих черных лохмотьев, голову огородного пугала… В темноте сверкнули пугающе длинные когти. Саша задохнулась от потрясения и ужаса, а тварь тем временем схватила Мишу и затрясла его, как собака треплет старую тряпку. Закапала кровь, отчетливо вырисовываясь на светлом ковре. Мишенька не мог уже даже кричать. Он только придушенно и беспомощно хрипел, взывая о помощи, и этот страшный хрип неожиданно вывел Александру из ступора.
  Она закричала, едва не разорвав в этом крике связки, и ринулась к твари, чем бы она ни была, с голыми руками, даже не подумав взять что-нибудь в качестве оружия. Взметнувшаяся в крови ярость пещерной охотницы, защищающей дитя, помогла ей гораздо больше любого ножа. Тварь повернула к ней голову, тускло блеснули матовые гранатовые глаза… Однако прежде, чем Александра успела наброситься на НЕЧТО, раздался звук, заставивший ее буквально окаменеть на месте. Хруст. Тихий хруст, как хрустит обледенелая лужа, когда трескаешь ее ногой. Миша резко затих. Александра поняла, что она только что слышала, как сломалась шея ее сына.
  Тварь издала высокий вибрирующий звук. Какую-то долю секунды, нашарив глазами глаза Александры, она смотрела на нее, словно запоминая, потом бросила Мишеньку на пол, как старую сломанную куклу, и метнулась к чулану. Заскрипела дверь.
  Стало очень тихо.
«Тихо, так тихо, не услышишь и звука, и шумит только мышка» - как-то совсем нелепо и дико вспомнился детский стишок. Изображение перед глазами куда-то поплыло…
 Однако еще минута – и комната застыла, как изображение на фотоснимке.
 Александра опустилась на пол.
 Рядом с ней лежал Мишенька. На спинке, там, где его держала тварь, алели глубокие борозды – следы от когтей. Немного крови вытекло у него из уха. Совсем немного – две капельки. Мишенька смотрела на мать пустыми, как у чучел животных, глазами.
«Оно добралось до меня. Ты обещала, что не дашь ему сделать это, а сама дала меня убить, мама, ты дала ему убить меня, ты помогла меня убить» - говорили эти блестящие, словно стеклянные шарики глаза. 
Дверь чулана была приоткрыта. Чуть-чуть.
 Александра прижала ладони к глазам. Подойти к Мише она боялась. Понимала, что едва ли выдержит его мертвый обвиняющий взгляд.
- О боже, о боже, боже… - зашептала она и попятилась спиной назад, закрывая руками лицо, прочь, прочь, прочь отсюда, куда угодно, только бы уйти из этого места, только бы не видеть…
  Кассирша в круглосуточном кафе, скучающая и усталая девушка, с нескрываемым удивлением разглядывала заявившуюся в середине ночи посетительницу – бледную взлохмаченную девицу с красными ненормальными глазами и кровоточащей губой. Руки у нее тряслись, как у восьмидесятилетней старухи-паралитички. Когда она заказала седьмую чашку, девушка у стойки не выдержала и спросила:
- Извините, у вас что-то стряслось?
Посетительница подняла на нее глаза и проговорила голосом безжизненным и спокойным:
- У меня ребенок умер.
Потом заплакала и, оставив нетронутый кофе, вышла на улицу. Уже светало.
 В кафе было тихо и пусто. Широкие флуоресцентные лампы на потолке раздражающе мигали, сигнализируя о каком-то сбое с электричеством. Кассирша покачала головой: давно уже менять пора. Она долго смотрела вслед ушедшей посетительнице рассеянным взглядом. Потом сказала, обращаясь, по-видимому, к самой себе:
- Какое несчастье.
Голос у нее был глухой, словно с трудом пробивался через слой гнилой морской тины. 
Где-то в квартире на шестом этаже со скрипом открылась дверь чулана. На всю…
- Какое несчастье, - повторила Тварь, улыбаясь страшным оскалом. В ее полуразложившейся когтистой руке была зажата маска с лицом молодой девушки за стойкой.