Новогодняя история

Корзинкин открыл бутылку «Хеннеси», подышал на стакан, внимательно наблюдая за тем, как появляется и исчезает на стекле туманная дымка, и нацедил осторожно грамм пятьдесят коньяка.
Потом, подумав немного, махнул решительно рукой и долил до краёв.
«Была, как говорится, не была!»
Махнув огненную жидкость залпом, по-николаевски закусил лимоном и начал смотреть в открытое окно, в проём которого задувал декабрьский ветер и, белым покрывалом накрывая подоконник, начал потихоньку залетать снег.
В предновогодний вечер Сильвестр Корзинкин был дома один.
Шёл второй день запоя.
В этот день от выпитого Корзинкин отяжелел, частично обеспамятел и впал в детство. Он сидел в каминном зале своего особняка, за столиком возле наряженной ёлки, смотрел в открытое им пару часов назад окно и ждал Деда Мороза.
Ожидание затянулось. Так затянулось, что стало беспокоить Корзинкина, так что он иногда, не выдержав, раскрывал широко рот и, хрипло постонав, выкрикивал: «Дедушка Мороз, приходи!»
Молчание леса и неба было ему ответом.
Но минула полночь, пробили старинные напольные часы (купленные по случаю в Италии на аукционе) – и ожидаемое чудо свершилось.
Дед Мороз пришёл.
Не просто пришёл, а, как и подобает сказочному персонажу, явился необычным образом.
Нет, не влетел через трубу. Потому что это был Дед Мороз, а не какой-нибудь американский Санта-Клаус.
Дед Мороз влез через окно.
- Вот и хорошо! – сказал Корзинкин и прослезился.
Выглядел Дедушка Мороз немного странно.
То есть, на первый взгляд вроде всё как положено зимнему волшебнику: шуба, борода, шапка мохнатая, посох…
Но вот на ногах волшебника были не валенки с узорной вышивкой, а хромовые сапоги милицейского покроя. Борода была короткой, чёрной и спутанной. Штаны были жёлтые, в чёрную полоску (ни у одного волшебника таких невероятных штанов Корзинкин не встречал… ведь штаны натуральные, не брюками же их называть!)
И смотрел на Корзинкина Дед Мороз настороженно и ошарашено (отчего взгляд волшебника напоминал взгляд разбушевавшегося предерзкого кота, которому в целях устрашения внезапно показали веник).
«Обмер от радости старик» решил Корзинкин.
И, чтобы подбодрить Деда, воскликнул подчеркнуто радостно:
- Здорово, Дед! Давай… ик!
Прикрыл рот на секунду.
- На ёлку! Чего пить будешь?
И показал на щедро уставленный напитками стол.
Дед (оказавшийся при ближайшем рассмотрении ещё и без мешка с подарками) приглашению обрадовался и, крякнув, распустил бахромчатый пояс, присаживаясь за стол.
- Эта…
И глянул вопросительно.
- Водочку?
- Можно и водочку! – охотно согласился Корзинкин. – Мне теперь всё можно… Начал с пива, потом текила была, сейчас коньячком балуюсь. А теперь, по такому вот чудесному случаю, и на водку перейду.
- Какому случаю? – утонил Дед Мороз, внимательно поглядывая за тем, как хозяин щедро льёт беленькую в пивную кружку.
В нём явно боролись жадность и осторожность. Жадность требовала долива до краёв, осторожность всячески этому противилась, приводя какие-то очень весомые аргументы.
- Тихо, тихо! Споишь ведь! У меня ведь только второй дом в вашем посёлке, мне ещё столько сделать надо!
- Детишкам подарки раздать? – спросил Корзинкин, допивая из горла.
Дед Мороз захихикал сдержанно и возбуждённо замотал головой.
- Ага, подарки! Только не раздать, а собрать! А то мои детишки без подарков останутся!
Потом внезапно замолк, замер и посмотрел искоса на хозяина.
- А чего без света сидишь? И окно открыто? Кого ждёшь?
- Тебя и жду! – ответил Корзинкин. – Или ты не понял ещё?
Дед озадаченно покрутил волосок на голове. Глянул оценивающе на стол.
- Долго ли пьёшь?
- Второй день, - ответил Корзинкин.
- Тогда понятно, - сказал волшебник.
И отхлебнул горькую из кружки.
После чего повеселел и начал, притопывая в такт каблуком, насвистывать «Таганку».
Не припеве не выдержал и сорвался на крик: «А все ночи полны-я огня-я!»
- Тише! – погрозил ему пальцем Корзинкин, с трудом удерживая равновесие. – Ты это… веди себя прилично! Я всё-таки государственный чиновник, по таможенной части служу.
- Деньги гребёшь лопатой? – уточнил Дед Мороз. – А зачем тебе Дед Мороз нужен? Тебе за наличные и так любое желание исполнят.
Сильвестр понуро опустил голову и пробормотал: «…ыдно и ..вно».
- Чего? – и волшебник глянул на него с добрым и лукавым прищуром.
- Стыдно и противно жить! – доложил Корзинкин.
И снова отпил из бутылки.
- Хочешь, стишок почитаю? Сам сочинил!
- Валяй! – позволил Дед Мороз.
Корзинкин откашлялся, прочищая горло, и с старательным детским распевом продекламировал:
Я плохо вёл себя в году прошедшем
Прости!
Помилуй, Дедушка Мороз!
Да, жалок я
И пред тобой грешен
И мой позор
Мне нестерпим до слёз
Хлещу себя пред новогодней ёлкой
И красен след
От розог на спине
Но в покаянье том не будет толку
Коль ты, Мороз,
Не явишься ко мне!
Приди, о Дед, распятый и воскресший
С мешком игрушек, плюшек и сластей -
Не будет жизнь моя темна как прежде,
Вернусь я в мир весёлых прежних дней!

Дед посмотрел ошарашено на Корзинкина и промолвил:
- Мужик, а ты меня ни с кем не перепутал?
- Что я, Деда Мороза не узнаю? – обиделся Корзинкин. – Борода, шапка, вален… А чего это у тебя сапоги?
Дед запахнул полы шубы, прикрывая обувку.
- Милиционеры на утреннике подарили, вот и ношу! – пояснил Дед. – Но при чём тут – распятый? И чего это собрался перед Дедом каяться? С покаянием ты к другому иди. У него, кстати, день рождения скоро будет, вот и поговори с ним по случаю.
- Да не разбираюсь я в волшебниках! – отмахнулся Корзинкин. – Меня с пионерского детства только в Деда Мороза и приучили верить, другим веры нет. Начальники подставили, прокуроры деньги хапнули, а дело не закрыли, подчинённые доносы пишут, жена по обыск узнала, шубы с кольцами забрала – и к любовнику махнула. Думает, она там отсидится!
Корзинкин ударил кулаком по столу.
- Я и её заложу! Никому веры нет, одному тебе верю, Дедушка!
- Напрасно, - заметил волшебник, потягивая водку. – У меня видишь ли… Нет полномочий… Я ведь, если честно признаться…
Дед не успел закончить фразу.
Прожектор осветил оконный проём и усиленный репродуктором голос гаркнул, как показалось Корзинкину, в самое его ухо:
- Хрюкин, выходи! Выходи, дом окружён! Деваться тебе некуда! Две минуты тебе на размышление, потом за шкирку вытянем, аферист!
- Вот гады! – выругался Дед Мороз и озабоченно потёр заросшую густым волосом щёку.
Тут, кстати, Корзинкин заметил, что на пальцах волшебника выколоты буквы: «ХРЮК».
- Такой праздник менты испортили! – сокрушённо пробормотал Дед, поспешно, двумя длинными глотками, допивая водку.
- И ведь второй год подряд! Совести нет!
- А кто это? – пьяно покачиваясь, спросил Корзинкин, глядя на синие отсветы мигалок.
- Эльфы за мной приехали! – пояснил Дедушка, на полусогнутых подбираясь к окну. – Они мне теперь и сапоги припомнят, я при побеге из сушилки их стянул. Эх, служивые, подождите малость!
Корзинкин, вцепившись в подлокотники кресла, преодолевая мощь закручивающей его алкогольной центрифуги, прохрипел:
- Эльфы – на Западе! А ты наш, родной волшебник! У тебя другие… эти, как их… А где Снегурочка, кстати?
Но Дедушка, уже не слушая его, перевалился через подоконник, и, упав в сугроб, закричал:
- Не стреляй, начальник! Сдаюсь!
«Вот и у Деда проблемы» подумал Корзинкин, проваливаясь в сонную темноту. «А ведь он этот… как его… волшебник…»
Снился ему детский утренник семьдесят пятого года в Доме Культуры имени товарища Урицкого. Нарядный и весёлый, прыгал Корзинкин у огромной сказочной ёлки, сжимая в руках картонный домик, наполненный конфетами и печенюшками, а в кармане его коротких штанишек, дожидаясь заветного часа, лежал ароматный марроканский мандарин.
А Дед Мороз, притопывая расшитыми валенками, гудел басовито:
- Сейчас, дети, произнесём мы волшебные слова, и ёлочка наша зажжётся!
- Ёлочка, гори! – кричал во сне Корзинкин.
И стоявшие у кресла милиционеры поглядывали удивлённо на хозяина особняка.

Александр Уваров ©